Текст книги "Фарги Падающая звезда (СИ)"
Автор книги: Лариса Куницына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
– Что это был за камень?
– Не знаю… – равнодушно пожал плечами Эдди. – Что-то кристаллическое, но уж больно серое и мутное. Меня ещё удивило, что камень не обработан, а оправа сделана в неправильной форме, чтоб держать его.
– Спасибо, Эдди.
Наконец он шире открыл глаза и подозрительно взглянул на меня.
– Что, это имеет какое-то значение?
– Почему ты решил?
– Потому что Фредерик тоже подробно расспрашивал меня о камне. И ещё об одном инциденте.
– Каком?
– Днём раньше, когда я шёл по улице неподалёку от Храма, какой-то карлик порезал мне руку каменным ножом.
– Ты уверен, что это был карлик?
– Мне так показалось в тот момент. Он был маленького роста и закутан в плащ с ног до головы. Если ты, как и Фредерик, спросишь меня, мог ли это быть киотит, я скажу: да, без сомнения.
– Это всё?
– Всё. Больше он меня ни о чём не просил. После того, последнего случая он уехал, и больше я его не видел.
– Спасибо, Эдди. Ты нам очень помог.
– Не за что, – он печально взглянул на меня и сам выключил связь.
Я перевела взгляд с экрана на Кристофа.
– Да… – со вздохом кивнул он. – Оба теста, и на кровь и по Кристаллу. Он их обманул. Он знал смысл ритуала и был уверен, что сможет использовать его в своих целях. Вероятно, он хотел добраться до какого-то предмета, используемого при обряде?
– Ты опять уходишь в сторону, – тихо произнесла я. – Он хотел того же, чего и Жрецы. Он хотел, чтоб Кусирата вошёл в него.
– Слишком большой риск. Не для жизни, об этом он не думал. Но он мог не справится с духом Тьмы. Одно дело заманить в себя мелкого демона и совсем другое дать прибежище божеству…
Кристоф поморщился, потирая рёбра. Я думаю, что в тот момент он вспомнил свой собственный успешный, но весьма болезненный опыт такой схватки. Но то действительно был всего лишь мелкий, трусливый и пакостный демон.
Соскочив с подоконника, Кристоф подошёл к столу и взял в руки медальон Фарги. Какое-то время он задумчиво смотрел на него, и вдруг я заметила, как его глаза блеснули. Он быстро обернулся и взглянул на меня.
– Я, кажется, понял смысл этого символа, – заявил он. – Это не перевёрнутая звезда… Я даже не знаю, как её лучше назвать. Вывернутая или… В общем, понимаешь, это звезда, лучи которой направлены внутрь. Она удерживает и сжигает то, что заключено в ней. Похоже?
– Очень… – согласилась я, почувствовав, что это что-то напоминает мне.
– Если я прав, и, если это – символ его цивилизации, то значит, этот ритуал достаточно обычная процедура для его предков. Именно поэтому он и знал о нём и об этих заклинаниях. И он решил совершить этот обряд, чтоб подчинить Кусирата. Но вот удалось ли ему это…
Он снова положил медальон на стол и, глядя на него, постучал пальцами по столешнице.
– Это всё догадки. Мы не знаем, был ли свершён ритуал или жрецы разоблачили его и убили.
– Мне кажется, был, – произнесла я. – Помнишь, я говорила тебе о странном видении в храме?
– Фарги на кресте? Может быть… – пожал плечами он. – А, может, это была всего лишь мыслеформа Брая, вызванная его состоянием в тот момент и ассоциацией связанной с тем, что он сам оказался на кресте, который видел на картине Фарги. У нас по-прежнему не хватает фактов. Если б можно было вытрясти что-нибудь из жрецов… Они умеют хранить тайны. К тому же многих из них уже нет в живых.
– Массовое убийство в Храме… Это ещё больше запутывает дело.
Он присел в кресло, глядя на серебряный медальон. Я тоже сидела молча, ещё раз сверяя факты. Пока мы вроде бы рассуждали правильно. Но что дальше? Успел ли Фарги осуществить своё намерение? Я вдруг вспомнила дымок, тянувшийся к груди распятого на кресте Брая. Похоже, что нет. Неужели жрецы убили Фарги? Вооруженные магией прислужники Тьмы вполне могли добраться до Воина Духа. Но что-то во мне восставало против такого предположения. Я не могла объяснить почему, но я знала, что всё было не так.
Потом я услышала шаги и подняла голову. В гостиную вошёл Брай с листком бумаги в руках. Вид у него был немного растерянный.
– Мне кое-что удалось, – произнёс он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Я понял, что означают эти заклинания. Все шесть.
– Ты их прочёл? – встрепенулся Кристоф.
– Не совсем, – неуверенно проговорил Брай. – Я смотрю на знаки и как бы слышу их звучание, я повторяю его, и смысл сам приходит ко мне. Но я не могу понять соответствия между знаками и звуками, между группами символов и словами, как обычно при чтении.
– То есть ты не можешь сказать какое слово где написано?
– Это даже не слово. Я просто понимаю общий смысл фразы. Хотя, – он покосился на меня, – я спускался вниз к той двери и я понял, что написано там, правда, не всё.
– На двери в хранилище? – привстал Кристоф. – Ты понял, что там написано?
– Только в центральном картуше, похожем на печать, – Брай повернулся к нему. – Там написано: «Фарги Падающая Звезда, наследный принц Голубой Кометы, сын великого кудесника короля Разма Мудрого, сына Властителя Небес демиурга Ростема Лучезарного, силою светлого божества, именуемого Крыльями Звёздного Дыхания, заклинает…» А дальше идут наборы символов, которые я не понимаю.
– Голубая Комета… – пробормотала я, прижимая руку ко лбу. – Крылья Звёздного Дыхания…
Я чувствовала в этом что-то знакомое, в этих словах мне слышался отзвук чего-то давнего, утраченного, вызывавшего бесконечную печаль и нежность. Это было именно то чувство, которое охватывало меня, когда я вспоминала о своём потерянном рае, о погибшем народе, из которого я вышла, но от которого так и не смогла уйти, о погибших братьях и сестрах, друзьях и любимом… Это было так давно.
– Ты что-то вспомнила? – спросил Кристоф, тревожно глядя на меня.
– Нет. Ничего определённого, – пробормотала я. Он продолжал смотреть на меня, и я обратилась к Браю: – Мне кажется, что ты всё правильно понял. А что с заклинаниями?
Брай немного встревоженно посмотрел на меня и, подойдя к столу, положил на него лист с шестью группами символов. Пять из них те, которые Ночной Купса писал на груди своих жертв, и шестая – перенесённая со свитка, который нарисовал Фарги на одном из своих карандашных набросков.
– Вот эти два одинаковые, – произнёс он. – Они и должны быть такими. Звучат примерно так: «Будь опорным столбом моих ворот, через которые войдёт он в мир сей». Опорных столбов и должно быть два. Третье: «Пусть через тебя ляжет небо на столбы, закончив арку ворот, через которые он войдёт в мир сей». Видите, последние знаки повторяются, значит, возможно, я прав. Четвёртое: «Земля распластается, как ты, дверью, которую отворю я, и он войдёт в мир сей». И пятое: «Стань тем замком, что запрёт дверь, и к которому я подберу ключ, чтоб впустить его в мир сей». Тут опять повторяется последняя фраза, но я никак не мог подобрать соответствия в нашем языке, поэтому она и выглядит немного иначе.
– Похоже на правду, – кивнул Кристоф. – Очень похоже. Здесь есть элементы заклятия небом и землей, есть упоминание о препятствиях, которые преодолеет входящая сила, то есть как бы упреждение настоящих препятствий. Если заклинания произносятся жрецом, то он обращается к посреднику, веля ему стать чем-то, через что божество войдёт в мир, но уже как бы полностью игнорируя его, как личность, поскольку он лишь пропускное устройство, и оно будет уничтожено, когда вызываемый придёт.
– Посредник сам станет воплощением этого божества, – согласился Брай. – Это весьма мрачная картина, если не считать последнего заклинания. Если я не ошибся, то оно диаметрально меняет его смысл, и жрецы просто не знали, что оно означает.
– Шестое заклинание должно быть ключом, открывающим дверь, – заметил Кристоф.
– Если это единственный ключ, то божеству проще сидеть в своём ковчеге, это ритуал не освобождения, а уничтожения.
Кристоф внимательно посмотрел на Брая. Тот ответил ему уверенным взглядом.
– Наверно, Лора права. Ты подошёл к этому ближе, чем можно было ожидать. Что же означает это шестое заклинание?
– Часть его мы уже слышали в сопровождении к номеру сорок восемь из его инфернального цикла.
– «Открой душу злу. Пусть оно войдёт и…» Это?
– Да, но мне кажется, что это должно звучать резче и сильнее. «Распахни душу Злу! Пусть войдёт! И умрёт!»
– И умрёт? Так вот что означал этот издевательский смех.
– Вот именно, издевательский. В большинстве его картин есть какой-то намёк на издевательство над темой. Я это чувствовал, хоть и не был уверен. Теперь я это знаю. И этот смех, и то, что за крестом, на котором он распят, стоит Перевёрнутая звезда, и то, что тело его распято, но дух свободен, и эта поза, в которой он летит во Тьму, поза Падающей Птицы, стремящейся заслонить собой людей, ищущих защиты от смертельной опасности.
– Точно. Так оно и есть…
Кристоф обернулся ко мне.
– Это ведь многое объясняет, верно?
Брай вопросительно взглянул на меня
– Вы уже поняли, зачем он всё это делал?
– Не до конца… Ты точно уверен в шестом заклинании? Это очень важно.
– Но именно так я его чувствую, – заверил он и произнёс фразу на том языке, который я уже не раз слышала из его уст.
– Как ты сказал? – воскликнула я ещё до того, как успела понять, в чём дело. – Ала сэтра, ла рум?
– Ну… Что-то в этом роде, – неуверенно кивнул он.
– Что это такое? – спросил Кристоф, с тревогой взглянув на меня.
– Это боевой клич бергар, – прошептала я, чувствуя, как перед моими глазами замерцал какой-то странный туман. – Я так давно не слышала его…
Я нащупала рукой ближайшее кресло и осторожно села. Значит, Фарги был прав. Что-то связывало нас в прошлом.
– Что означает эта фраза?
– Я не помню… Это не наш язык. Мне когда-то рассказывали, что это значит. Но я тогда не слишком интересовалась подобными вещами. Это было связано с магией, а магия – это была сферой деятельности обронов, Голубых драконов, клана колдунов. Я из клана эрлоров, Золотых львов, воинов-одиночек. Нас интересовало, не что мы кричим в битве, а сама битва. Но мне говорили… Мне говорил об этом мой сводный брат… Он был оброном по рождению и… занимал очень высокое место в иерархии магов. Или их называли жрецами? У него были белые как снег волосы и голубые глаза… Его коня звали Тарк. Как же было его имя? – я бормотала, потерянно теребя поясок костюма. – Как же его звали? Я ведь так любила его. Хотя… он был такой опасный со своей магией. Я любила его. Он понимал меня лучше всех. Айгэр?.. Нет. Айгэр был другой. Айрон! – я радостно взглянула на Кристофа. – Его звали Айрон!
– Ты уже много вспомнила, девочка, – мягко произнёс он. – Может, попытаешься ещё?
– Я могу… – я взглянула на медальон и, схватив его со стола, поднесла к глазам. – Я могу попробовать. Я сейчас немного не в себе… И, может, это хорошо. Я могу уйти в прошлое. Я могу заглянуть за занавес времён и увидеть свою жизнь. А, может, и не только свою. Мне нужен покой и тишина. Меньше света и этот медальон…
– Здесь есть какое-нибудь затемнённое помещение? – спросил Кристоф. – Если Лора войдёт в транс, она может многое узнать. Она может даже уйти туда, где сейчас Фарги. Такое бывает нечасто. Мы не можем упускать такую возможность.
– Камера обскура, – проговорил Брай, взволнованно глядя на нас.
– Камера? – переспросил Кристоф.
– Мы так называем эту комнату вслед за Фарги. Квадратная комната в подвале, обитая чёрным бархатом. Он иногда медитировал там, когда ему нужна была темнота. Не полная, а приглушённая. Там специальное освещение.
– Подходит! Где это?
Он взял меня за локоть, хоть я и продолжала пристально рассматривать голограмму, которая мерцала теперь перед моими глазами, несмотря на рассеянное освещение. Наверно, я выглядела немного помешанной, но мне было на это наплевать. Я боялась упустить это состояние.
Я поднялась и пошла туда, куда вёл меня Кристоф. Череда комнат и залов промелькнула мимо меня, и мы начали спускаться вниз по сумеречной лестнице. Перевёрнутая звезда как маяк сияла передо мной. Я остановилась и увидела высокую чёрную дверь, которая распахнулась как ворота в моё прошлое. Я вошла, повесила медальон на крючок, свисавший с потолка на серебряной цепочке, забралась с ногами на низкий широкий диван и замерла, глядя на голубой круг с лучами, направленными внутрь. Я ещё успела подумать, что, может, и Фарги так же не раз смотрел на неё, а потом мир пошатнулся, и я полетела в провал между голубыми лучами.
Глава 28. Видения прошлого
Я не успела испугаться своего падения, и вдруг очутилась под тёмными сводами вырубленной в скале пещеры, стены которой были испещрены загадочными знаками. Красноватый свет, струившийся из щелей, делал всё вокруг мрачным и зловещим, но я не испытывала страха. Я шла по известным мне с детства пещерам Таламута. Я шла? Нет, шёл он, принц Налор, юный гарабер, высокий, широкоплечий и мускулистый как борец. Я увидела его со стороны. Так мне было проще освоиться с этим воспоминанием, я смотрела на его открытое лицо с ясными серыми глазами, на густые золотистые волосы, на атлетическое тело, прикрытое лишь чем-то вроде шорт и шнурованной безрукавки, выкроенных из грубой коричневой кожи. Таким он был, таким было самое начало моей долгой жизни…
Налор вошёл в высокий сводчатый зал, предваряющий одно из окон Тала, Тёмной Бездны. Детское любопытство влекло его туда, но он был уже не ребенком, хоть ещё и не совсем мужчиной. Он удержал свой порыв и остановился в ожидании, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из-за магической двери. Горячее дыхание обдало его спину и, обернувшись, он увидел чёрного дракона, шкура которого была украшена тонким голубым узором, а большие огненные глаза словно подведены белым.
– Это ты, Тасо… – улыбнулся он и бесстрашно шагнул к чудовищу, которое вытянуло ему навстречу свою шею. Погладив дракона по носу, юноша пробормотал: – Ты не скажешь, мой милый, где твой друг, мой брат и наш общий Жрец Тала? Может, ты позовёшь его, если он не очень занят. Обещаю, что я не задержу его надолго…
Дракон смежил перламутровые веки и глубоко вздохнул. Спустя минуту Налор услышал шаги за дверью, и она распахнулась, обдав его целым дождём раскалённых мерцающих брызг. Невольно подавшись туда, принц с сожалением увидел, как дверь снова захлопнулась, а перед ним оказался красивый коренастый мужчина с прозрачными голубыми глазами и белыми волосами. Его сильное тело облегала серебряная кольчуга, похожая на рыбью чешую. Широкий золотой пояс украшала разноцветная эмаль. На груди висела массивная цепь с тяжёлым круглым медальоном. Плечи покрывал голубой, расшитый шёлком плащ, подбитый белым искристым мехом.
– Это ты, Налор, – констатировал Айрон, увидев сводного брата. – Какие ветры занесли тебя в эти края?
– Завтра моя инициация, – скучным голосом объяснил юноша, поглаживая чешуйчатую кожу дракона. – Принцесса Ронна сказала, что это очень серьезно. Она мудра, и мне не пристало ей не верить…
– Её тревожит твоя инициация? – уточнил колдун, скрещивая руки на груди.
– Нет. Она уверена, что для меня это не более чем формальность. Сам Лаурон одобрил мои действия в системе Священного Семисвечника. Хотя членов Совета несколько смущает то, что я использовал для зарядки своего анта все семь звёзд… Это нарушение традиции.
– Он всего лишь будет в семь раз сильнее других. Если Совет Двенадцати Клинков Истока проявит сомнение по этому поводу, то я разъясню им преимущества твоего меча. Что-нибудь ещё?
– Ты не понял меня, брат, – покачал головой Налор. – Дело не в этом. Усомнятся они или нет, мой ант – это мой ант. Их решение ничего не изменит. Дело в том, что… – он тоскливо посмотрел в задымлённый потолок пещеры, – наша мать считает, что я знаю ещё недостаточно для взрослого гарабера.
– Она послала тебя сюда, чтоб я рассказал тебе что-нибудь полезное?
– Она считает, что ты уделял слишком мало внимания моему образованию.
– Чему можно научить молодого эрлора, который только и думает о драках с арбэрами, об играх с солирнами, да о шашнях с молодыми бергарами?
– Ничему. Но мать велела, и мы, как преданные сыновья, должны слушаться её. Расскажи мне что-нибудь быстренько, а потом я пойду, покатаюсь на драконе. И, может, ты отпустишь со мной Тасо.
– Теперь я знаю, зачем ты здесь. Принц Эли выпросил у Лаурона Мару, и ты не хочешь ударить в грязь лицом?
– Я пришёл, что б ты рассказал мне что-нибудь полезное… А потом отпустил со мной своего дракона.
– Меня подкупает твоя искренность, – усмехнулся Айрон. – Ну, что ж, давай так и сделаем. Что ж тебе рассказать?
–Расскажи о знаке, который выгравирован на твоём медальоне, – предложил юноша первое, что пришло в голову. – Это ведь не займёт много времени?
– Это? Нет. Это всего лишь Зуна.
– Зуна? Звезда смерти? – переспросил Налор, разглядывая круг, в который была заключена звезда. – Почему она так называется?
– Потому что она несёт смерть тем, кто служит Тала, Тёмной Бездне.
– И тебе тоже?
– Я не служу ей. Я удерживаю её на границах нашего мира и использую её силу во благо. Так поступали многие маги из народа Голубых драконов. В основе нашего могущества лежит тайное учение, которое пришло к нам из глубины тысячелетий. Его подарили нам кудесники Голубой Кометы.
– Я никогда не слышал об этом. Это действительно было так давно?
– Ещё до начала времен. До первого периода Эры Битв, ставшей началом нашей цивилизации. Именно тогда наша планета Бер была порабощена служителями Тала. Наши прародители были совсем дикими и не могли справиться с ними. Они страдали и терпели. Но больше всего доставалось народу Хоу, который затем стал народом Голубых драконов. Именно на их землях угнездилось главное зло.
– И кудесники с Голубой Кометы освободили народ Хоу и всю планету, верно?
– Ты совершенно прав, хотя чересчур тороплив. Но пусть будет так. Они спустились с небес и поразили зверей Тала оружием, которое доселе зовут айчин, ледяной щит. Они очистили Бер от скверны и, во избежание возвращения сил зла, передали мудрейшим из мудрых народа Хоу секреты своей магии.
– Что это за комета? Почему я, путешествуя по Великому Космосу, не слышал о ней ни в одном из миров?
– Потому что её уже нет здесь. Путь её пролегает вокруг Ядра нашей Галактики, и период её обращения составляет тысячи и тысячи лет. Она населена великими кудесниками, посвятившими себя служению Свету и изгнанию Тьмы, за что Великие Боги дали им божественное предназначение вечно мчаться со своей планетой сквозь холод и тьму Вселенной, одаривая защитой и мудростью тысячи и тысячи молодых миров. Ты не слушаешь меня, Налор.
– Я слушаю, брат… – пробормотал принц, пытаясь оттереть с носа дракона голубую чешуйку. – Меня просто поразило то, что ты рассказываешь. Значит, где-то существует блуждающий мир, созданный для того, чтоб освобождать тех, кто попал в плен Тала?
– Ты верно меня понял, – кивнул колдун. – Предания донесли до нас некоторые сведения о кудесниках Обмоны, Голубой Кометы. Говорят, что они были прекрасны и сильны. Их души были полны жертвенного огня, который давал им великое могущество. Их дети рождаются колдунами и пропитываются энергией Света, играя на ступенях хрустального Храма, где живёт их божество, которое они зовут Крыльями Звёздного Дыхания.
– Их бог живёт с ними?
– Представь себе. Говорят, что достаточно подняться по ступеням Храма и остановиться среди семидесяти трёх хрустальных колонн, чтоб ощутить на себе его нежное дыхание и услышать, как мягко трепещут его невидимые крылья. С юных лет их юноши и девушки готовятся к подвигам во имя торжества Света. И когда приходит час, они вступают в смертельную схватку со Злом и побеждают его. Даже погибая при этом, они знают, что их жертва угодна Светлым Богам.
– Погибая? – нахмурился Налор. – И часто они гибнут в своей борьбе?
– Часто, мальчик мой, потому что порой Зло так сильно, что только ценой собственной жизни можно уничтожить его. Когда боевой щит айчин оказывается бессилен против проявления Зла, они совершают ритуал Зуна.
– Ритуал этого символа? – Налор ткнул пальцем в медальон. – Мне не нравится это, Айрон. Я не люблю, когда герои гибнут в бою.
– Иногда приходится жертвовать собой, Налор. Впрочем, скоро ты и сам узнаешь это… – колдун печально взглянул на брата, но тот недовольно мотнул золотистой головой.
– Эрлоры не знают смерти, и потому они непобедимы. Расскажи мне, что ты знаешь об этом ритуале?
– Этот ритуал состоит в том, что кудесник Обмоны предлагает Злу войти в его тело, а потом убивает себя.
– Убивает себя? Немыслимо!
– Я слышу слова эрлора, – усмехнулся Айрон. – Оброн возмутился бы тем, что кудесник впускает Тала в своё тело.
– Да, и это меня тоже удивляет. Как можно уступить своё тело Злу?
– Не уступить, мой мальчик. А заточить Зло в себе, как в темнице. Каждый кудесник Обмоны с самого раннего детства носит в себе демона. Он привыкает контролировать и усмирять его, вырабатывает средства защиты, изучает нрав своего врага, который всегда с ним. Иногда особо сильные кудесники даже заставляют своих демонов сражаться со Злом.
– Они носят в себе демонов? Это ужасно, Айрон! И отвратительно.
– Вовсе нет. Это ужасно для нас, поскольку мы, хоть и живём на грани компромисса со Злом, всё же вынуждены опасаться, что оно может обмануть и поработить нас. Кудесники Обмоны, в отличие от нас, сотканы из звёздного света и пронизаны дыханием Добра. Они – воплощение любви и самопожертвования. Они не подвержены сомнениям и искушениям, и потому Зло не может поработить их. Свершив обряд Зуна, они заключают Зло в своей душе, как в клетке с раскалёнными прутьями.
– И этому они научили Обронов, вернее Хоу?
– Именно этому. Но время показало, что такая тактика не подходит для тех, кто недостаточно стоек в своей ориентации на Свет. И потому наши предки видоизменили магию Обмоны, превратив её в магию Бергаркана. Мы не вступаем с Тала в столь тесный контакт, мы лишь удерживаем её на подступах в наш мир и допускаем сюда лишь в том виде, в каком можем подчинить её и использовать в своих целях. Поверь мне, это тоже очень сильная позиция в общении с нашим извечным врагом.
– И мне она нравится куда больше! – воскликнул Налор. – Уж лучше подчинить врага, чем умереть вместе с ним!
– Ты не прав, мой мальчик. Ты забываешь, что Зло вездесуще и имеет тысячу проявлений в тысяче миров. Мы подчинили его здесь, но в иных мирах оно действует бесконтрольно, сея Смерть и Ужас. Обмона же уничтожает очаги зла, она очищает мир от скверны, оставляя за собой надежду на новую жизнь и счастье.
– Но убивать себя… – пробормотал принц.
– Даже в их смерти есть величие и красота. Они не пронзают себя мечом и не пьют яд. Они концентрируют солнечный свет в тонкий прозрачный клинок и призывают его в своё сердце. Клинок Света, не убивает их, а освобождает их душу, в то время как у заключённого в их теле Зла нет шанса спастись от такого оружия.
– Значит, они всё-таки не умирают? Я имею в виду, что их души живут, как души наших праматерей? Их так же можно вызвать из Тонких миров и говорить с ними?
– Да, если их цель не потребует ещё большей Жертвы.
– Ещё большей? О чём ты говоришь, Айрон? Какая жертва может быть большей, чем собственная жизнь?
– Вечная жизнь, Налор. Иногда дух Зла не погибает с телом кудесника, и его дух вступает с ним в поединок. Они бьются так же, как бились при жизни, и если дух мага Обмоны чувствует, что не в силах справиться с врагом, он распахивается и втягивает Зло в себя, образуя огненный кокон. Воплощённое зло оказывается соединенным с воплощённым Добром. И они уничтожают друг друга. Уже раз и навсегда.
– И даже частичка души мага не может уцелеть?
– Жертва не приемлет компромисса. Только тогда она действенна и священна.
– Ты расстроил меня, Айрон. Такие дела не для моего ума. Я знаю три заповеди боя и не хочу знать ничего другого. Убей врага. Сохрани жизнь другу. Выживи сам. Остальное мне ни к чему.
– Ты прав, Налор. Тебе вряд ли пригодятся тонкости ритуала Зуна.
– А ты знаешь его? – принц исподлобья взглянул на сводного брата.
– Знаю. Но даже у меня никогда не хватит сил и решимости применить это знание. Тала слишком сильна, я много раз имел возможность убедиться в этом. Не огорчайся, мой мальчик. Бери Тасо, и он так промчит тебя над облаками, что выветрит твою грусть, как дым из башни с распахнутыми окнами.
– Прощай, Айрон. Увидимся завтра?
– Я буду с тобой, мальчик, – улыбнулся колдун и потом печально прошептал: – Пока я буду нужен тебе и смогу быть рядом.
Воспоминание о смерти Налора на какой-то момент заслонило для меня все остальные переживания. Тогда, в пещере Таламута он и помыслить не мог, что пройдёт совсем немного времени, и он сам, не задумываясь, пожертвует обе свои жизни во имя сохранения тайны своего народа. Обе жизни… Он-то ведь был уверен, что умерев мученической смертью, он уже никогда не возродится к жизни бергарой, как должно было быть. Я должна была погибнуть, не родившись. Но Блуждающие Боги никогда не спят. И вот уже нет моих братьев и сестер, имена моих врагов погребены под грудами пепла, а я здесь и живу…
Я открыла глаза. Звенящая тишина тёмной комнаты, странный приглушённый свет, идущий ниоткуда и медальон на уровне глаз. Цепочка, свисающая с потолка, отрегулирована таким образом, что Перевёрнутая звезда заглядывает прямо в зрачки. В тишине рождается странное присутствие звука, не сам звук, а лишь какой-то намёк на него, словно это призрак звука.
Я сидела, прислушиваясь к нему, пытаясь угадать в нём стон или лёгкое дыхание. Фарги, принц затерянной в мирах Обмоны, до сих пор, может, мчащейся своим бесконечным путём. О чём он думал, оставаясь здесь в одиночестве, глядя на символ своей покинутой родины, вдыхая странный аромат, пронизывающий неподвижный воздух? О чём ты вспоминал, мой друг и брат? Какие видения проплывали перед твоими глазами?
Я медленно опустила веки. Наверно, этот аромат лишь чудился мне, как и лёгкое движение позади, как почти незаметное прикосновение горячих пальцев к плечу, как дыхание, коснувшееся моего затылка. Может, так оно и было. Может быть, это было похоже на безумие, но я знала, что это ключ к постижению тайны, и я замерла, следуя за своими ощущениями, медленно уносясь в иной мир и иные времена.
Ветер подул и пронёсся по просторной комнате, всколыхнув невесомые занавеси из чего-то, похожего на голубой дым. Мерцающие стены как инеем подёрнутые призрачными сияющими узорами слабо вспыхнули. Юноша стоял у окна и молча смотрел на прекрасный город, раскинувшиеся под звёздным небом на раскрытых ладонях долины, окружённой тёмно-синими, искрящимися скалами. Из его башни можно было видеть каждое здание этого странного замкнутого мира, не знающего солнечных лучей, но всегда заполненного светом огромных и ярких звёзд.
Он мог поднять голову и увидеть в вышине нежное полыхание Хрустального Храма, к которому вели звенящие ступени, и почувствовать на лице ласковое дыхание Крыльев. Здесь всё было так знакомо и так любимо, что сама мысль о том, что ему придётся покинуть эту башню, этот город и эту загадочную для других, но такую понятную для него планету, мчащуюся сквозь холод и пустоту Космоса, казалась странной.
Он отошёл от окна. Он вздохнул бы, если б умел дышать, но у него никогда не было в этом нужды. Аромат, струящийся из серебряных курильниц на мгновение унесённый ветром, снова заполнил комнату. Он чувствовал его кожей, тонкой, бледной, почти голубоватой. Он слышал слабую вибрацию тончайших струн, звучавшую для него музыкой. Он провёл тонкой рукой по густым чёрным волосам и опустился на мраморное ложе рядом с фигурной рамой, на которой были натянуты струны.
Он не был человеком, он был одним из тех существ, гены которых, занесённые на планеты периферии Галактики Космическими Ветрами, облагородили и вдохнули жизнь в странных косматых аборигенов, придав им стройность тела и мыслей, наполнив чувством их души и глаза.
Слишком нежный и хрупкий на вид, он был силён и вынослив. Его черты чересчур резкие и при этом гармоничные являли собой воплощённую красоту.
Его глаза были огромны и бездонны, высокие скулы слегка западали, придавая лицу болезненную прелесть, тонко вырезанный нос и маленькие, почти всегда неподвижные губы казались принадлежностью серебряной статуэтки. Голубой шёлк окутывал его крепкое, но чрезмерно вытянутое тело. Он был бы слишком хорош для любого другого мира.
Так почему же его тянуло отсюда, из сияющего города в тёмные скалы и джунгли, к грубым и коварным зверям, в которых едва лишь затеплилась искра разума и чувства?
Слабый звон зачарованных дверей донёс до него весть о госте. Губы из серебра чуть дрогнули, и он взмахнул рукой.
Демиург Ростем, мудрый и прекрасный старец, в чьём изборождённом временем лице навеки запечатлелось величие Вечности, медленно вошёл, опираясь на алмазный посох. Он был уже почти богом, но его время уйти в мир Покоя и Созерцания так и не пришло. И он знал, что оно не придёт никогда. Он король, отец короля и дед короля должен будет навсегда остаться в городе, чтоб встречать рождавшихся, обучать их таинству победы над Тьмой и провожать в бой, из которого лишь единицы выходили живыми.
Он смотрел на своего внука с грустью, и принц чувствовал, что дело здесь не только в том, что старик опечален грядущей разлукой. Было в его прозрачных глазах ещё что-то, но как ни пытался юноша проникнуть в мысли деда, ему не удавалось. Что поделаешь, бог на то и бог, чтоб оставаться непознанным.
«Все опечалены твоим решением, Фарги…», – скорее, почувствовал, чем услышал он высокий звенящий голос, созданный для того, чтоб произносить заклинания и петь гимны.
«Я знаю об этом, – ответил он, улыбнувшись одними глазами. – Уже который день печаль золотистой лавой стекается к подножию моей башни и бурлит, наполняя воздух ароматом отчаяния. Немногих провожали так…»
«Ты лучший, Фарги. Ты – гордость и надежда королевства. Именно тебе предначертано величайшее правление на тысячи и тысячи витков».
«Я уже слышал об этом, – глаза принца сузились и, он, поднявшись с ложа, подошёл к окну. – Мне жаль нарушать столь великолепное и многообещающее пророчество, но теперь уже ничто не может поколебать моего решения. Я уйду, потому что не могу остаться, я вырос из нашего мира. И я вырос из нашей миссии. Я не такой как все здесь. Я хочу найти таких же, как я».
«Ты не найдёшь… – старик опустил голову и его посох слабо зазвенел от печали. – Ты всегда будешь одинок. Ты сам не знаешь, что ты встретишь там, внизу… Подумай, найдёшь ли ты там то, что будешь искать?»
Губы Фарги снова дрогнули в улыбке.
«Я знаю, что найду, дедушка».
«Что ты собираешься искать?» – спросил старый кудесник.
«Любовь».
«Тебе мало нашей любви? Найди в городе хоть одно сердце, которое не горело бы от любви к тебе…»
