Текст книги "Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга"

Автор книги: Курт Финкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Группа Штауффенберга и движение «Свободная Германия»

Создание в ноябре 1944 г. оперативного руководства КПГ, в состав которого входили Франц Якоб, Теодор Нойбауер, Антон Зефков, Георг Шуман, Мартин Швантес и Бернхард Бестляйн, привело к подъёму подпольной партийной работы. Весной и летом 1944 г. в рядах возглавлявшегося КПГ движения «Свободная Германия» боролось примерно 10 тыс. антифашистов. Оперативное руководство партии располагало опорными пунктами в более чем 30 населённых пунктах земли Бранденбург, более чем 37 – в Тюрингии и ещё в 26 населённых пунктах Германии¹²⁴. Немецкое антифашистское движение Сопротивления приобрело к этому времени свой наибольший размах и эффективность.

В начале марта 1944 г. НКСГ опубликовал важный документ «Национальный комитет – к народу и вермахту: 25 статей о прекращении войны», в котором изложил свои политические цели. В центр внимания был поставлен вопрос об окончании войны:

«Задача первая: покончить с войной. Прекращение гигантской кровавой бойни, немедленное окончание войны – предпосылка всего дальнейшего. Каждый немец обязан содействовать её прекращению. Рабочие, служащие, предприниматели – Гитлеру нужен ваш труд для его войны. Крестьяне – Гитлеру нужно для его войны всё, до последнего, ваше добро и достояние. Выбейте из рук его средство дальнейшего ведения войны! Против вашего единства бессильно любое гестапо! С пагубным господством Гитлера можно бороться повсюду. Солдаты, офицеры, генералы, несите в свои войска дух нашего свободолюбивого движения. Объединяйтесь под знаменем Национального комитета на борьбу против Гитлера!»¹²⁵.

Одновременно Национальный комитет заявлял, что новая Германия должна быть демократическим государством: «Народ путём подлинно свободных выборов избирает своими представителями лучших людей из собственной среды. Он принимает конституцию, которая идёт ему на пользу, и защищает законом и мечом своё благо от происков свергнутой реакции. Слабость Веймарской республики не должна повториться». В статье 15 документ требовал устранения «плутократов военной промышленности, которые ни к чему не пригодны, кроме как приводить дело к войнам». Документ заканчивался словами: «Гитлер должен пасть, чтобы жила Германия».

«25 статей» сыграли значительную роль в разъяснении населению Германии, солдатам на фронтах и военнопленным в лагерях пути к решению важнейших для народа жизненных вопросов.

Сравнение программных заявлений движения «Свободная Германия» со взглядами патриотических элементов вокруг Штауффенберга, Лебера и Мольтке показывает, что они во многих пунктах совпадали. Совпадения или сходства были настолько очевидны, что после 20 июля начальник Главного управления имперской безопасности Кальтенбруннер дал приказ провести их сравнительный анализ¹²⁶. Гестапо пришлось признать, что «в оценке военного положения, в критике фюрера, в направленной против национал-социализма идеологии, в целевых установках наблюдается значительное совпадение»¹²⁷. «Даже манера выражения мыслей, – говорится дальше, – в отдельных пунктах столь аналогична, как будто они сознательно согласованы друг с другом». В заключение в гестаповском донесении констатировалось одинаковое мировоззрение и образ мыслей по эту и другую стороны Восточного фронта¹²⁸.

Под впечатлением сильно возросшего антифашистского Сопротивления и проникнутого чувством национальной ответственности обращения НКСГ социал-демократические и прогрессивные буржуазные участники заговора установили контакт с движением «Свободная Германия».

Коммунистическая партия Германии уже давно заявила о своей готовности вести борьбу против нацистского режима вместе со всеми его противниками независимо от их мировоззрения или партийной принадлежности. Образование Национального комитета «Свободная Германия» и совместная борьба коммунистов, социал-демократов и бывших офицеров и генералов вермахта за освобождение Германии служили доказательством того, что готовность коммунистов к сотрудничеству с ними была искренней. В 1942—1943 гг. руководство подпольной КПГ в Германии получало информацию о подготовке буржуазного заговора, имевшего целью устранение Гитлера. В связи с этим оно усилило свою работу, особенно на крупных предприятиях. Генерал-майор Национальной народной армии ГДР Рихард Венцель (тогда член организации Зефкова – Якоба – Бестляйна) вспоминает об этом:

«Необходимо было твёрдо взять в свои руки все предприятия для того, чтобы в случае образования правительства военных, которое пожелало бы продолжать войну и без Гитлера, противопоставить ему непреклонную организованную волю к миру и силу берлинского рабочего класса. В этом духе была усилена и разъяснительная работа среди военнослужащих вермахта, благодаря которой они по полевой почте регулярно получали наши листовки»¹²⁹.

Одновременно коммунисты активизировали свои усилия по установлению контакта с руководством буржуазной оппозиции. Это, естественно, зависело и от готовности другой стороны. В начале 1944 г. на квартире Гёрделера в Лейпциге состоялась встреча с ним представителей коммунистической организации Шумана, на которой, в частности, говорилось и о составе нового правительства. Гёрделер отказался включить в него коммунистов и отверг любое дальнейшее сотрудничество с ними. Это полностью отвечало его изложенной выше реакционной концепции.

Однако иную позицию заняли некоторые социал-демократические функционеры. Под впечатлением уроков веймарского периода и под воздействием борьбы коммунистов за единство всех противников Гитлера они начали отрешаться от своих антикоммунистических предрассудков и выступать за сотрудничество с коммунистами. Таким образом, КПГ удалось в 1943—1944 гг. установить связи с руководящими функционерами социал-демократии и профсоюзов¹³⁰.

К этой группе принадлежал Карло Мирендорф, в веймарские времена неоднократно выступавший против коммунистов. Уроки гибели Веймарской республики и общность судьбы с коммунистическими товарищами по классу во время пятилетнего заключения в концлагере привели его к новым выводам. В концлагере Лихтенберг между ним и функционерами КПГ – коммунистическими депутатами рейхстага Альбертом Кунцем, Оттомаром Гешке, Эрнстом Грубе и Максом Хермом – возникли товарищеские, порою даже дружеские отношения. Мирендорф был готов обсуждать вместе с ними политические концепции будущего¹³¹. В июне 1943 г. Мирендорф написал обращение к «Социалистической акции», которое Мольтке сохранил среди подлинников документов Крайзауского кружка. В нём говорилось:

««Социалистическая акция» – надпартийное народное движение за спасение Германии. Она борется за освобождение немецкого народа от гитлеровской диктатуры, за восстановление его чести, попранной нацистскими преступлениями, и за свободу в условиях социалистического строя. Комитет действия образуется из представителей христианских сил, социалистического движения, коммунистического движения и либеральных сил, что явится выражением сплочённости и единства»¹³².

Мирендорф требовал в обращении, в частности, «социалистического порядка в экономике», «экспроприации ключевых отраслей тяжёлой промышленности в пользу народа в качестве базы социалистического порядка в экономике, чтобы покончить с пагубным злоупотреблением политической властью со стороны крупного капитала». Он выступал также за «честное сотрудничество со всеми народами, особенно в Европе, с Великобританией и Советским Союзом» ¹³³. «Никогда больше не должна раздирать на части рабочий класс внутренняя борьба между братьями» – такими словами заканчивалось его обращение. Мирендорфу не удалось осуществить свои взгляды: в декабре 1943 г. он стал жертвой налёта английской авиации на Лейпциг.

За немедленное сотрудничество с коммунистами особенно твёрдо выступали Лебер и Райхвайн, между тем как другие члены Крайзауского кружка придерживались мнения, что контакт с ними надо будет установить только после свержения Гитлера¹³⁴. Позицию Лебера следующим образом характеризует его жена Аннедора Лебер:

«Поскольку, по его представлению, только широкое, достаточно сильное народное движение могло вступить в конфликт с Гитлером, он старался убедить Лёйшнера в том, что без согласованных с коммунистами действий любая попытка контрдвижения против национал-социалистского режима была бы сопряжена с величайшей опасностью и повлекла бы за собой тягчайшие последствия»¹³⁵.

Эти заслуживающие внимания высказывания показывают, что Лебер стремился не только, как многократно утверждается, к выяснению позиции коммунистов, но и не мыслил себе развитие «широкого народного движения» иначе как путём их привлечения к совместной борьбе. В книге «Человек идёт своим путём», в которой политические друзья Лебера собрали его работы, речи и письма, указывается, что он хотел извлечь уроки из «недостатков Веймара»: «Говоря о самой насущной задаче «на другой день», он не раз говорил о своего рода новом народном фронте на основе «всех уцелевших и жизнеспособных социальных и демократических сил»»¹³⁶.

Среди социал-демократических членов Крайзауского кружка наиболее решительно выступал за сотрудничество с коммунистами Адольф Райхвайн. Его тогдашний друг Ганс Боденкамп отмечает: «Я вспоминаю об одном нашем разговоре втроём с Мирендорфом, в котором Адольф, высказывал насчёт Востока и коммунизма самые непредубеждённые и благородные мысли»¹³⁷. Через своих коммунистических друзей из Йены Райхвайн весной 1944 г. установил прямые связи с организацией Позёра – Нойбауера¹³⁸. Даже Риттер вынужден признать: Райхвайн «видел в лице России великую и могучую страну будущего, без которой или вопреки которой нельзя больше вести никакой европейской политики... Таким образом, с нею надо будет при всех обстоятельствах искать компромисса»¹³⁹.

В передаче западногерманского телевидения 20 июля 1965 г. Теодор Штельцер заявил: «Райхвайн имел связи с коммунистами и придерживался взгляда, что они должны были участвовать в наших совещаниях»¹⁴⁰. Поэтому не удивительно, когда Теодор Штельцер считает, что «Райхвайна нужно было бы в дальнейшем причислить к коммунистам»¹⁴¹. Г-жа Райхвайн пишет по этому поводу автору книги: «Он никогда не был коммунистом, хотя с йенских времён своей работы в народной школе и поддерживал хорошие связи с коммунистами цейссовских заводов, а затем через них установил контакт с берлинским коммунистическим ЦК... Я вполне согласна с вашей точкой зрения, что А. Райхвайн «не был коммунистом, но весьма решительно выступал за единство действий всех антифашистов, в том числе и коммунистов»»¹⁴².

После того как коммунисты Юдит Ауэр и Фердинанд Томас установили с Райхвайном контакт, Лебер и он с одобрения Штауффенберга, Шуленбурга и Йорка 22 июня 1944 г. имели на квартире одного берлинского врача первую беседу с представителями подпольного руководства КПГ в Германии Антоном Зефковом и Францем Якобом, которая должна была послужить началом дальнейших переговоров. Однако они не состоялись, так как в начале июля участники этой встречи были арестованы.

Контакты между коммунистами и социал-демократами возникли на низшем уровне в Берлине и Лейпциге. Об этом сообщает бывший секретарь местной берлинской группы принадлежавшего к Свободным профсоюзам Союза технических служащих и чиновников Макс Гюнтер:

«В то время я как раз примкнул к группе активных антифашистов-интеллигентов (врачи, юристы, экономисты, художники), которые в основном принадлежали в прошлом к коммунистическому студенческому движению. Они вели планомерную работу по собиранию всех антифашистских сил. В числе их был необычайно интеллигентный юрист Вольфганг Хайнце, занимавший должность одного из директоров фирмы «Кольман-верке» в Лейпциге. В Берлине и Лейпциге вскоре возникли дискуссионные кружки, в работе которых регулярно участвовали офицеры действительной службы и которые вскоре превратились в источник весьма важной информации. Одновременно я поддерживал связи с берлинскими профсоюзными функционерами, главным образом из Союза технических служащих и чиновников, которых я постоянно держал в курсе событий.

В начале ноября 1943 г. коллега Бернхард Гёринг попросил меня о встрече и сообщил мне, что располагает надёжной информацией о готовности высших военных чинов предпринять серьёзную акцию по устранению Гитлера и свержению нацистского режима. Отнесясь к этой информации скептически, я рассказал Гёрингу о моих усилиях по части активизации борьбы против гитлеровского режима.

При второй встрече в середине ноября 1943 г., в которой принял участие также д-р Зур, коллега Бернхард Гёринг сообщил конкретные сведения и назвал имена генерал-полковника Бека и бывшего бургомистра Лейпцига д-ра Гёрделера, а также коллеги Лёйшнера из АДГБ как участников акции, направленной против Гитлера. Он просил меня дать как своё личное согласие, так и согласие от имени союза на участие в этом деле. Кроме того, он считал желательным, чтобы я вовлёк в это дело кружок коммунистической ориентации, о котором я рассказал в предыдущей беседе. Хотя у меня и имелись опасения насчёт планов высшей военщины, разделявшиеся и коллегой д-ром Отто Зуром, я всё же дал просимое согласие, ибо мне казалось наиболее важным поддержать любую акцию, направленную на свержение Гитлера, от кого бы она ни исходила.

Я проинформировал об этом небольшую группу берлинских функционеров союза, в том числе бывшего бургомистра города Хоппегарде Карла Гофмана¹⁴³ и бывшего председателя группы «Металлопромышленность» Артура Ванцлика, дав указание подготовить к такой возможности и других функционеров группы металлистов. В соответствии с договорённостью имена Лёйшнера и Гёринга мною не упоминались. Коллега Фриц Россиньоль взял на себя задачу проинформировать и заинтересовать нелегально действующую группу КПГ в Берлине. Упомянутый выше прокоммунистический кружок интеллигенции в Лейпциге и Берлине был проинформирован Вольфгангом Хайнце, который одновременно добивался контакта с заинтересованными хозяйственными кругами, группировавшимися вокруг д-ра Гёрделера в Лейпциге, а также распространил акцию и на другие города.

Я поддерживал постоянную связь с коллегой Бернхардом Гёрингом и мог доставлять ему благоприятные сведения о формировании наших опорных пунктов»¹⁴⁴.

По дополняющему эту картину сообщению Карла Гофмана, Гюттер за некоторое время до покушения получил от Хайнце задание «создать на берлинских предприятиях тройки, которые после удачи этого покушения примут на своих предприятиях меры по мобилизации всех противников войны и Гитлера»¹⁴⁵. К кружку Бернхарда Гёринга принадлежал также теолог Эмиль Фукс, который с 1921 г. был членом СДПГ и играл важную роль в группе «Религиозных социалистов». Фукс поддерживал связь и с Эрнстом фон Харнаком¹⁴⁶.

Хотя в вермахте большинство, включая офицерский корпус, всё ещё находилось под влиянием фашистского командования и его идеологии, в конце 1943 – начале 1944 г. всё большая часть солдат и офицеров стала прислушиваться к воззваниям и заявлениям НКСГ. Деятельностью Национального комитета начало интересоваться даже правое крыло вермахта. Джоб фон Вицлебен сообщает следующее:

«Во время своего отпуска (осенью 1943 г. – К. Ф.) я посетил одного дальнего, но очень симпатичного мне родственника. Это был тогда уже уволенный в отставку и позже зверски казнённый по приказу Гитлера генерал-фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен, проживавший в берлинском районе Груневальд. Я хотел с ним как со специалистом обменяться мнениями насчёт военной обстановки на фронтах и о дальнейших перспективах войны. Во время беседы, глубоко запечатлевшейся в моей памяти, он спросил меня, что я знаю о Комитете Зейдлица и что об этом думаю. Мне по моей службе в штабе 10-й танковой дивизии был известен ряд материалов образованного в Советском Союзе Национального комитета «Свободная Германия» и созданного несколько позднее Союза немецких офицеров. Их, как правило, сбрасывали в виде листовок за линией фронта. Собственно говоря, в ту пору я уже считал намерения этих людей не только поучительными, но, несмотря на некоторые имевшиеся у меня оговорки, и весьма разумными. Об этом я и сказал моему родственнику. Ответ его сводился к следующему. Он очень хорошо знает генералов Зейдлица и Латтмана; оба они люди гражданского мужества и безупречной чести. Сам он в принципе желает того же, что и Зейдлиц. Гитлер и его банда должны исчезнуть с лица земли, причём поскорее и в результате применения силы. Но всё зависит от позиции вермахта, и прежде всего от германского генералитета. Если бы эта мысль быстро была осознана офицерским корпусом и солдатами, то он лично – так сказал фельдмаршал фон Вицлебен – мог бы лишь приветствовать деятельность Комитета Зейдлица».

Затем престарелый фельдмаршал сообщил своему молодому родственнику: Вернер фон дер Шуленбург готов с целью прекращения войны установить личный контакт с Советским правительством. «Запланирован тайный переход или перелёт Шуленбургом немецкой линии фронта – или в полосе действий группы армий «Центр» при содействии полковника генерального штаба фон Трескова, или в полосе группы армий «Юг» при содействии полковника генерального штаба Шульце-Бюттгера. Шуленбург недавно высказывал даже такое мнение, что надо теперь дополнительно войти в контакт и, если возможно, прийти к соглашению с руководящими деятелями московского Национального комитета «Свободная Германия», особенно с генералом фон Зейдлицем. К сожалению, эти серьёзно взвешивавшиеся в конце 1943 – начале 1944 г. планы сорвались из-за малодушия фельдмаршалов фон Клюге и фон Манштейна»¹⁴⁷.

Бек и Гёрделер тоже проявляли живой интерес к деятельности Национального комитета «Свободная Германия», но интерес этот объяснялся реакционными мотивами. Кунрат фон Гаммерштейн пишет об этом: «Уже между рождеством и Новым (1944 г. – К. Ф.) годом я спрашивал Бека его мнение о Национальном комитете «Свободная Германия» и генерале Вальтере фон Зейдлице, находящемся со времени Сталинграда в русском плену. Бек был не согласен с Зейдлицем, ибо, говорил он, имеется опасность, что тот слишком привяжет Германию к русскому курсу... Когда я спросил Гёрделера, тот ответил: «Зейдлиц нас не связывает, его всегда можно будет поправлять; но то, что он против Гитлера, следует лишь приветствовать»»¹⁴⁸. Итак, Гёрделер явно рассчитывал на то, что сможет подчинить НКСГ своим собственным взглядам.

Иной была реакция буржуазного противника Гитлера д-ра Рудольфа Пехеля. Он пишет: «У кругов германского Сопротивления, являвшихся не коммунистическими, никаких связей с Национальным комитетом, не имелось. Да это и не было возможно чисто технически, хотя мы вполне понимали и одобряли поведение Зейдлица. Листовки же, доходившие оттуда, распространялись кругами Сопротивления»¹⁴⁹.

НКСГ интересовались даже и в ярко выраженных консервативных кругах. Об этом говорил Ганс Юрген фон Кляйст-Ретцов, вспоминая о себе и своём друге Кляйст-Шменцине: «Лично я приветствовал инициативу Национального комитета «Свободная Германия» и Союза немецких офицеров с того момента, когда узнал об их образовании. Вместе с моим другом Эвальдом фон Кляйст-Шменцином я тогда уже пришёл к выводу, что Германия, если не удастся внутренний переворот, может быть освобождена от Гитлера и национал-социализма только в результате поражения в войне. По этой причине мне казалось достойным поддержки всё, что могло ускорить этот конец., Мы придерживались, далее, убеждения, что во внешнеполитическом положении Германии откроются тем более благоприятные перспективы, чем скорее будет осуществлено свержение национал-социализма; что крах Германии, которого в конце концов избежать невозможно, примет тем более страшные масштабы, чем дольше он будет задерживаться. Поэтому следовало приветствовать антинацистское движение [военнопленных] в России как вспомогательное средство для ускорения либо переворота, либо в крайнем случае военного разгрома.

Нам казалось, что здесь имелась некоторая возможность противопоставить восточную державу западным. Когда же постепенно стало ясно, что unconditional surrender (безоговорочная капитуляция. – К. Ф.) должна будет иметь место даже и в случае переворота, совершенного немецким правительством-преемником, такие соображения приобрели, на наш взгляд, ещё большее значение. В этой ситуации Эвальд Кляйст, до того времени бывший приверженцем прозападного решения, как мне стало известно, начал всерьёз взвешивать предпочтительность контакта с Востоком. При этом само собой разумеется, важной основой для таких соображений служило существование враждебной нацизму немецкой организации... Таким образом, в нашем узком кругу Шменцинов мы твёрдо расценивали московское движение позитивно»¹⁵⁰.

Старший военно-административный советник барон фон Тойхерт, служивший при главнокомандующем немецкими войсками во Франции и являвшийся сторонником западной ориентации, вынужден признать в своих воспоминаниях: «Было известно, что немалое число участников [заговора] ожидало спасения с. Востока – отчасти от движения Зейдлица – Паулюса...»¹⁵¹

Эти свидетельства сами по себе опровергают утверждение некоторых западногерманских авторов, будто НКСГ не имел никакого влияния на движение 20 июля. Впрочем, реакционные элементы вокруг Гёрделера если и признавали НКСГ, то в первую очередь видели в нём орудие для того, чтобы самим быстрее прийти к своей цели. Политического влияния они предоставлять ему не желали.

Какую позицию в отношении НКСГ занимал Крайзауский кружок? Теодор Штельцер сообщает: «Разумеется, мы знали об образовании Национального комитета, поскольку в нашем распоряжении имелся разведывательный аппарат министерства иностранных дел и адмирала Канариса; мы читали также и заявления НКСГ, хотя они и были доступны сравнительно узкому кругу лиц»¹⁵².

Итак, если деятельность и политическая линия НКСГ были Крайзаускому кружку известны, то (по сообщению Теодора Штельцера и Паулюса ван Хузена) установление контакта с ним отвергалось¹⁵³. Однако сведения об этом весьма противоречивы¹⁵⁴. Известно, что многие крайзаусцы не верили в возможность победоносного народного восстания или успешного военного государственного переворота против Гитлера и считали военную катастрофу неотъемлемой предпосылкой возникновения чего-либо нового. Они видели партнёров прежде всего в лице союзников как на Западе, так и на Востоке и прилагали усилия для установления связи с ними. Этим объясняется то, что данная группа внутри кружка в своём игнорировании народной борьбы не желала придавать деятельности НКСГ большого значения. Для другой же части крайзаусцев причиной отказа от сотрудничества с НКСГ» очевидно, служила её принципиально антикоммунистическая установка.

Однако утверждение, будто Крайзауский кружок совершенно игнорировал НКСГ, не отвечает истине. Когда в июне 1944 г. Тротт цу Зольц находился в Швеции, он достал документы НКСГ, чтобы ознакомиться с политической линией Комитета¹⁵⁵. Йорк фон Вартенбург не только решительно выступал за переговоры и с Западом и с Востоком, но и требовал, чтобы при переговорах с Востоком немедленно установить контакт с Национальным комитетом¹⁵⁶. О точке зрения Вернера фон дер Шуленбурга уже говорилось выше. Политические взгляды старого графа фон дер Шуленбурга одобрялись его племянником Фрицем¹⁵⁷.

Какую роль играл НКСГ в планах Штауффенберга и его ближайших друзей?

Нет ни одного документа графа фон Штауффенберга, в котором он высказывался бы о НКСГ и его целях. Известен лишь тот факт, что он одобрял связи своих друзей Лебера, Райхвайна и Ольбрихта с движением «Свободная Германия» внутри самой Германии. По «Донесениям Кальтенбруннера», граф Штауффенберг отрицательно относился к НКСГ, ибо не принимал всерьёз «прокламаций, написанных за колючей проволокой» лагерей для военнопленных¹⁵⁸. Западногерманские историки Э. Целлер и И. Крамарц без всяких оговорок признают этот гестаповский источник за достойный доверия и основывают на этом утверждение, будто Штауффенберг относился к НКСГ отрицательно¹⁵⁹.

Прежде чем обратиться к другим источникам, рассмотрим вопрос о том, насколько достоверно это утверждение. Известно, что «Донесения Кальтенбруннера» представляют собой сводку и обобщения результатов допросов арестованных после 20 июля 1944 г. Ни один историк не станет отрицать, что этот источник имеет лишь ограниченную ценность, ибо, во-первых, донесения содержат только выдержки из протоколов допросов, а также носящие субъективный характер обобщения, а во-вторых, потому, что допрашиваемые стремились своими показаниями не отягощать ещё более участь других подследственных, а доказанные связи с НКСГ явились бы дополнительной уликой для обвинения в измене родине. Поэтому к показаниям по этому комплексу надлежит подходить с особой осторожностью. Опираясь в таком чрезвычайно важном вопросе исключительно на фашистские документы, надо по меньшей мере делать это как можно добросовестнее. Ведь среди них есть и такие документы, в которых говорится противоположное тому, что утверждают Целлер и Крамарц. Так, в информации имперского руководства пропаганды НСДАП от 11 августа 1944 г., предназначенной для нацистских пропагандистов, говорится, что заговорщики состояли в контакте с Национальным комитетом в Москве¹⁶⁰, В этом нацистском документе подчёркивается, что особенно имела связи с НКСГ «мизерная клика» полковника графа фон Штауффенберга¹⁶¹.

Проанализируем дощедшие до нас факты.

Единственным аутентичным источником, известным до сих пор по данному вопросу, являются свидетельства вдовы Штауффенберга графини Нины фон Штауффенберг. Она сообщает, «что люди Сопротивления с интересом относились к этой группе (НКСГ. – К. Ф.). Во время одного из своих приездов в Бамберг Штауффенберг привёз несколько номеров газеты «Фрайес Дойчланд» – органа НКСГ»¹⁶². Таким образом, мы имеем право предположить, что он был знаком с важными материалами НКСГ. Фактом является то, что многие мысли Штауффенберга о преобразовании Германии совпадали с программными заявлениями НКСГ или же были близки к ним. Однако установление контакта, с НКСГ, что и без того было делом трудным, казалось ему, сообщает графиня фон Штауффенберг, для той военной акции, которую он готовил, ненужным, более того, лишней уликой, увеличивавшей опасность раскрытия заговора.

Однако можно считать вполне вероятным, что после удавшегося покушения Штауффенберг стал бы искать контакта с НКСГ. Об этом говорит тот факт, что некоторые соратники Штауффенберга прилагали усилия для установления такого контакта ещё до покушения. К их числу принадлежал прежде всего генерал Линдеман. 30 августа 1944 г., когда сам генерал ещё скрывался, гестапо допросило его сына обер-фенриха флота Георга Линдемана. В протоколе записано:

«Я признаюсь в том, что:

1) в марте 1944 г. впервые услышал от отца намёки насчёт того, что война проиграна, и что в ответ на мой вопрос, можно ли это допустить, он высказал мысли относительно возможности заключения компромиссного мира с помощью Национального комитета Зейдлица, сказав при этом, что в ОКВ в Берлине уже есть такие люди, которые заняли бы место фюрера, чтобы начать с противником переговоры о мире;

2) 30 июня мой отец заявил мне:

а) война проиграна...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

г) что он предоставит себя в распоряжение тех людей в Берлине, которые уже готовы пойти на переговоры с противником»¹⁶³.

Г-жа Гудрун Корфес, сестра Мерца фон Квирнгейма, дала следующее показание под присягой:

«В эти дни, в конце июля 1944 г., я в последний раз говорила с моим братом, полковником генерального штаба Альбрехтом Мерц фон Квирнгеймом. Он был тогда начальником штаба при генерале Ольбрихте – начальнике Общевойскового управления в Берлине... В полдень, в воскресенье 26 июня, он со всей серьёзностью и глубокой озабоченностью обрисовал мне безнадёжное военное и политическое положение: «Гитлер – преступник или умалишённый, а вероятно, и то и другое. Его надо устранить, чтобы прекратить бесперспективную войну». Затем брат сообщил мне подробности деятельности Национального комитета «Свободная Германия». Он был хорошо информирован и не скрывал своей симпатии к стремлениям Национального комитета... По смыслу, мой брат сказал примерно следующее: «Если сейчас их клеймят как предателей отечества и военных преступников, то грядущая история оправдает всех членов Национального комитета. Мы уже давно пытаемся установить связь с ним, но до сих пор не нашли ни одного надёжного и заслуживающего доверия лётчика, который рискнул бы перелететь через передовую и приземлиться за линией фронта в Советском Союзе. Мы должны прийти к миру и к переговорам с Советским Союзом, чтобы спасти Германию от гибели...» Об этой беседе с моим братом, о её содержании я вспоминаю с абсолютной уверенностью... Для меня было очень важно то, что и мой брат, который при наших доверительных отношениях никогда не сказал бы мне неправды... тоже считал Национальный комитет сильной подмогой в попытках избавить Германию от катастрофы»¹⁶⁴.

В начале 1944 г. Джоб фон Вицлебен, встретив в Потсдаме своего знакомого, полковника генерального штаба Клямрота, имел с ним долгую беседу, во время которой Клямрот убеждал его в необходимости привлечь к участию в заговоре энергичных и готовых на это офицеров из Военной академии, в которой учился в это время Вицлебен. Кроме того, Вицлебен должен был часто информировать Клямрота о местонахождении, взглядах состоянии здоровья Геринга, используя то обстоятельства, что племянник последнего капитан Ригеле занимался в той же аудитории, что и Вицлебен.

Д. фон Вицлебен сообщает далее: «При этой оказии мы заговорили о деятельности Национального комитета «Свободная Германия» и особенно Союза немецких офицеров. Клямрот, принадлежавший к кружку Сопротивления во главе с генерал-майором Штиффом в Организационном управлении генерального штаба сухопутных войск и весьма близко стоявший также к полковнику генерального штаба графу Штауффенбергу, сказал мне, в частности, следующее: с помощью подполковника Шрадера из ОКХ (доверенного человека Штауффенберга. – К. Ф.) они регулярно получают материалы Национального комитета. Он с радостью показал мне при этом «25 статей о прекращении войны» и заявил, что то, чего требуют авторы этого документа, в основе своей отвечает стремлениям и его друзей. Особенно он подчёркивал три общих для них пункта:

1. эти статьи говорят о высоком чувстве национальной ответственности;

2. единственно возможная альтернатива: немедленное после свержения Гитлера прекращение войны на всех фронтах, а следовательно, и на Восточном фронте;