Текст книги "Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга"

Автор книги: Курт Финкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Примечания

¹ Письмо д-ра Мартина Нимёллера Гюнтеру Вирту от 31. 1. 1967 г.

² «Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung», Band 5, Berlin, 1966, S. 411/412.

³ Ibid., S. 412.

⁴ Ibid., S. 413.

⁵ События и проблемы этого времени рассматриваются в многочисленных работах, поэтому автор считает возможным ограничиться данным указанием. См.: Helmut Otto, Karl Schmiedel, Helmut Schnitter. Der erste Weltkrieg. Berlin, 1964; «Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung», Band 2—5.

⁸ Cm.: «Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung», Band 3-5.

⁷ Th. Pfizer. Die Brüder Stauffenberg. Sonderdruck aus: Robert Boehringer. Eine Freundesgabe. Tübingen, 1957, S. 491.

⁸ Ibid.

⁹ Ibid., S. 493.

¹⁰ Граф Бертольд Шенк фон Штауффенберг родился 15.111. 1905 г. в Штутгарте, изучал правовые и экономические науки, затем служил в органах юстиции. Вместе с Клаусом фон Штауффенбергом принимал участие в заговоре 20 июля 1944 г. и был казнён 10 августа 1944 г. (См. главу «Преследование и террор» настоящей книги).

Его близнец граф Александр Шенк Штауффенберг после окончания гимназии изучал право и государствоведение, а затем археологию и античную историю в различных университетах. Во время второй мировой войны служил офицером в действующей армии во Франции и на Восточном фронте, был дважды ранен. Хотя он и не участвовал в заговоре 20 июля 1944 г., был арестован и заключён в тюрьму, откуда освобождён лишь после войны. В 1948 г. получил кафедру древней истории в Мюнхенском университете. Его научные работы: «Империя и великое переселение народов», «Поэзия и государство в античном мире» и «Тринакрия» – древняя история Сицилии и Великогреции. Умер 27 января 1964 г. в Мюнхене. Посмертно вышел в свет изданный профессором Рудольфом Фарнером сборник его стихов «Памятник».

Александр фон Штауффенберг выполнил завет своих павших в борьбе против фашизма братьев и выступал за создание демократических условий в Западной Германии. В 1952—1953 гг. он протестовал против антикоммунистической истерии в Западной Германии, приведшей, в частности, к преданию анафеме историков Арно и Аннелизы Петерс. Он писал тогда: «К чему же мы пришли, если определённая идейная позиция учёного, стоит ей оказаться кое-кому не по вкусу, приводит к осуждению безусловно заслуженного труда всей его жизни, к априорному по сути своей объявлению этого труда выражением чужеродного учения, уродливым плодом догмы, враждебной культуре, короче говоря – клеймится как преступное дело».

В числе немногих западногерманских историков Александр фон Штауффенберг 25.IX.1958 г. отмежевался от недостойных провокаций против учёных ГДР на съезде историков в Трире[9]9
  См.: «Trier – und weiter?», Materialien, Betrachtungen und Schlussfolgerungen auf dem Trierer Historikertag am 25.9. 1958. Berlin, 1969, S. 18.


[Закрыть]. Несколько недель спустя он назвал ФРГ «затхлым полицейским государством меттернихского образца» и писал: «В конечном счёте суверенное право народа в тех случаях, когда перед выборами правительственная пропаганда вводит его в заблуждение и обманывает его, выражать свой протест демонстрациями, митингами и т. п., а по мне, и подобными плебисциту свободными голосованиями и даже путём всеобщей забастовки»[10]10
  «Blatter für deutsche und Internationale Politik» (Heft 10/1958, S. 773 f).


[Закрыть]. По отношению к ГДР и её проблемам он проявлял открытый подход и понимание. По свидетельству Гудрун Корфес, посетившей его в Мюнхене, Александр фон Штауффенберг был готов к публичным выступлениям в ГДР, но опасался репрессий против своей семьи в Западной Германии.

Герман Кальб, главный редактор «Neue Zeit», имел с ним в 1957—1959 гг. ряд бесед. В это время Александр фон Штауффенберг с симпатией относился к «Клубу 1954». О содержании этих бесед Г. Кальб сообщает следующее: «Во время бесед со мной Штауффенберг проявил заинтересованность в том, чтобы, как он откровенно сказал мне, получить нефальсифицированное представление о политике ГДР. и её общественной жизни. Особенно большое впечатление на него произвела позиция проф. Вальтера Хагемана и мужественное выступление последнего перед Национальным советом (Национального фронта демократической Германии. – Перев.) и обмен мнениями между проф. Хагеманом и Вальтером Ульбрихтом. При второй или третьей беседе в 1959 г. в Мюнхене Штауффенберг дал мне обещание тоже выступить перед Национальным советом и высказать там свою точку зрения по национальному вопросу нашего народа, а также относительно возможности совместных действий против рокового курса аденауэровского ХДС. Он уполномочил меня вести в этом смысле переговоры с нашими компетентными органами. В качестве даты намечалось лето 1960 г. Со своей стороны Штауффенберг просил понять причины этой отсрочки, поскольку сначала он хотел закончить рукопись книги». (Сообщение Г. Кальба Г. Вирту.)

¹¹ Th. Pfizer. Op. cit., S. 491.

¹² См.: Wolfgang Heise. Aufbruch in die Illusion. Zur Kritik der bürgerlichen Philosophic in Deutschland. Berlin. 1964.

¹³ Th. Pfizer. Op. cit., S. 490, 495.

¹⁴ Günter Ehrenthal. Die deutschen Jugendbünde. Berlin, 1929, S. 53/54.

¹⁵ Th. Pfizer. Op. cit., S. 495.

¹⁶ Ibid., S. 498.

¹⁷ Сообщение графини Нины фон Штауффенберг, цит. по: Joachim Kramarz. Claus Graf von Stauffenberg. Frankfurt (Main), 1965, S. 23.

¹⁸ Th. Pfizer. Op. cit., S. 498.

¹⁹ Ibid.

²⁰ В одном из гестаповских донесений приводится следующее показание Бертольда Штауффенберга: «Мы отнюдь не были теми, кого называют правоверными католиками в собственном смысле слова. Мы редко посещали церковь и не ходили на исповедь. Мой брат и я считаем, что из христианства вряд ли может ещё родиться что-либо творческое». – «Заговор в зеркале гестапо. Донесения Кальтенбруннера Борману и Гитлеру о покушении 20 июля 1944 г., изданные архивом Петера». Штутгарт, 1961 г. «Spiegelbild einer Verschworung. Die Kaltenbrunner-Berichte an Bormann und Hitler fiber das Attentat vom 20. Juli 1944. Geheime Dokumente aus dem ehemaligen Reichssicherheitshauptamt, hrsg. vom Archiv Peter für historische und Zeitgeschichtliche Dokumentation», Stuttgart, 1966. – Далее: «Kaltenbrunner Berichte», S. 435.

²¹ Сообщение графини Нины фон Штауффенберг.

²² «Festschrift des Eberhard-Ludwigs-Gimnasiums Stuttgart zur Einweihung des neuen Schulgebaudes». Stuttgart, 1957, S. 11; Th. Pfizer. Op. cit., S. 493 f.

²³ Alexander Graf von Stauffenberg. Ansprache vor dem Eberhard-Ludwigs-Gimnasium im Januar 1959 (hektographiertes Manuskript).

²⁴ Eberhard Zeller. Zum Gedenken der Grafen Claus und Berthold Stauffenberg, in: «Festschrift des Eberhard-Ludwigs-Gimnasiums...», S. 65/66.

²⁵ Th. Pfizer, Op. cit., S. 495/496.

²⁶ Ibid., S. 66/67.

²⁷ По копии свидетельства об окончании гимназии Эберхарда Людвига, предоставленной автору ректором этой гимназии.

²⁸ Сообщение обер-штудиендиректора д-ра В. Хауссмана.

²⁹ Клаус фон Штауффенберг говорил позднее своей жене: «Я считал высшей милостью иметь своим лучшим другом моего брата [Бертольда] и быть связанным с величайшим человеком моего времени [Георге]». (Сообщение графини Нины фон Штауффенберг.)

³⁰ Наследник Стефана Георге профессор Роберт Берингер писал по этому поводу автору: «Речь может идти не о подчинении, а об иерархии духа, как выразился Гёте в беседе с Эккерманом во вторник 30 марта 1824 г. ...Если Вы раскроете страницу 138 моего фотоальбома, Вас поразит, с каким восхищением глядит Клаус фон Штауффенберг на поэта, который этого даже не заметил. Из любви к Стефану Георге он стал «новым человеком», попытавшимся свершить самое великое деяние».

³¹ Edgar Salin. Um Stefan George. Erinnerungen und Zeugnis. München – Dusseldorf, 1954, S. 324, Anm. I. Присущее Стефану Георге понимание истории оказало сильное воздействие на историка Эрнста Канторовица (1895—1963 гг.). В 1934 г. он, будучи профессором, был изгнан нацистами из университета Франкфурта-на-Майне за своё еврейское происхождение; в 1949 г. уволен американцами из Университета в Беркли за отказ участвовать в принесении профессорами присяги, обязывавшей их в порядке лояльности служить «барьером против коммунизма». (См.: «Bücher von Autoren jüdischer Herkuft in deutscher Sprache. Eine Ausstellung der B’nai B’rith Wien». Wien, 1967, S. 129 f.)

В своей книге «Император Фридрих II» (Берлин, 1927; новое изд. Дюссельдорф, 1964) Эрнст Канторовиц писал, что во время празднования в мае 1924 г. 700-летия Неаполитанского университета, основанного Гогенштауфенами, на саркофаге Фридриха II в Палермском соборе лежал венок с надписью: «Своему кайзеру и герою – «Тайная Германия»». Профессор Эрнст Хадерман писал по этому поводу: «Я сам в 1932 г. осматривал гробницы императора Генриха VI. Констанции и императора Фридриха... Там перед величественным саркофагом из тёмно-красного порфира, в котором погребён император Фридрих II, я видел большой венок с лентой, на которой была та же самая надпись. Разумеется, я знал, кто это «Тайная Германия», и был глубоко потрясён». По этому же поводу автору настоящей книги писал профессор Эдгар Залин из Брюсселя: «Одно несомненно: деяние 20 июля 1944 г. порождено влиянием Георге, и именно благодаря Штауффенбергу военный круг заговорщиков... чувствовал себя обязанным действовать по завету и в духе Георге. Уже с 1938 г. стихотворение «Антихрист» служило опознавательным знаком для офицеров, связанных между собой дружбой, и, говоря о своей Германии, они всегда называли её общим именем: «Наша тайная Германия», тайная в интерпретации стихотворения Георге».

Автор данной книги цитирует нынешних почитателей Георге столь обширно (см. также прим. 30) для того, чтобы показать то влияние, которое поэт сохраняет и по сей день. Однако автор не думает, чтобы было можно установить прямую связь между Георге и 20 июля 1944 г. и считать поступок Штауффенберга порождённым воздействием мировоззрения поэта. Штауффенберг испытывал на себе и другие значительные влияния.

³² Например, Александр получил от Георге прозвище Оффа – имя сказочного принца ангов (германское племя).

³³ Arnold Zweig. Standbild und Einsturz des Stefan George, in «Neue Deutsche Literature, Heft 11/1957, S. 108.

³⁴ Ibidem.

³⁵ Ibid., S. 111.

³⁶ Cm. Robert Boehringer. Mein Bild von Stefan George. Düsseldorf, 1951.

³⁷ Bruno Markward t. Geschichte der deutschen Poetik, Band V: Das zwanzigste Jahrhundert (=«Grundriss der Germanischen Philologie», 13/V, Berlin, 1967, S. 204.

³⁸ Cm.: Bruno Markward t. Op. cit, S. 207. Бруно Марквардт пишет в этой книге: «За такими декларациями Георге, как «гибнущий мир во всех своих проявлениях самым жалким образом стремился быть справедливым к нищим духом; пусть же восходящий [мир] согласует свои помыслы с богатыми духом», стоит Ницше с его теорией создания элиты любой ценой, даже отвергая сострадание к слабым. Это было «принципом господина», который считал, что идёт по пути превращения в сверхчеловека, и мнил, что народ обретается где-то далеко внизу, в каких-то призрачных глубинах».

Главное направление буржуазной идеологии того времени и её отражение, особенно в поэзии, характеризует Вольфганг Хайзе: «Растущие внутренние противоречия и начинавшаяся борьба за передел мира требовали своего идеологического оправдания и выдвижения идей, оказывающих мобилизующее воздействие на массы. Шкала этого процесса простирается от Ницше до собственно философии войны 1914—1918 гг. в её первой фазе... Решающим источником, определившим её содержание, была лежащая вне области научного исследования эстетическая культура. Здесь, в сфере сознательного самообмана, уже предварительно эмоционально образно предвосхищалась (в качестве отражения и воспроизведения капиталистической повседневности и фантастического дополнения к присущему ей отчуждению) та романтика освобождения от пут совести, опьянения, воспевания насилия и искупления, безграничной экспансии и эстетически смакуемой гибели, которая в равной степени продуцировалась и маскировалась повседневной практикой капитализма и была по тенденции своей имманентна ей, вместе с тем играя роль эстетического глянца, предназначенного скрыть жестокость бизнеса как потребности». Хайзе справедливо подчёркивает возможные, а также и практически ставшие действенными тенденции этого хода развития: «То, что предварительно «проигрывалось» в сфере эстетической эмоциональности, то, что использовалось как не заслуживающая, чтобы принимать её всерьёз, декорация политической власти, позднее в условиях усиливающихся противоречий общественной жизни, нарастания жажды империалистической экспансии обрело форму политико-социальной идеологии, превратилось в мировоззрение, во всеобщую философскую формулу программы действий»[11]11
  W. Heise. Aufbruch in die Illusion. Zur Kritik der bürgerlichen Philosophic in Deutschland, Berlin, 1964, S. 140.


[Закрыть].

Хайзе тоже указывает на взаимосвязь между Ницше и Георге: «Ницшеанская мифологическая концепция о воле к власти как сущности бытия характеризует новизну... Он (Ницше. – К. Ф.), обладающий наибольшей силой воздействия, самый оригинальный и последовательный из целого легиона идеологов. Одна часть их находилась в оппозиции к академической философии, другая перешла к борьбе против либерализма с консервативных позиций, а третья стремилась к «новому» философствованию мировоззренческо-религиозного характера и проявляла себя в целом как мировоззренческое концептирование тех тенденций, которые затем стали «плодоносными» в «народных» и пангерманских течениях, а также в литературной неоромантике и в кружке Георге»[12]12
  W. Heise. Aufbruch in die Illusion. Zur Kritik der bürgerlichen Philosophie in Deutschland, Berlin, 1964, S, 145.


[Закрыть].

«Художественная литература также отражает в различных фазах глубокое беспокойство этого первого этапа империализма. Таковы мессианские надежды конца столетия (типичным является «Эммануэл Квинт» Гауптмана); упадочные настроения «конца века», смакование бренности бытия и наслаждение мимолётным мгновением; трансформация декадентского ощущения в глубокое декадентское варварство призыва к силе и актам насилия – жестокого у Ницше, опоэтизированного у Георге и его аристократического кружка, где ницшеанская модель человека-господина преобразовывалась в картину будущего господства над массами, а тем самым – в преодоление «превращения в массу»...»[13]13
  Ibid., S. 178.


[Закрыть].

³⁹ Hans Jürgen Geerdts. Deutsche Literaturgeschichte in einem Band. Berlin, 1966, S. 486.

⁴⁰ Alexander Graf von Stauffenberg. Erinnerung an Stefan George. Rede auf einer Gedenkfeier am 4. 12. 1958 in Westberlin (hektographiertes Manuskript).

⁴¹ Ibidem.

⁴² Ibidem.

⁴³ Ibidem.

⁴⁴ В сатирическом стихотворении «Вечные перелётные птицы» Эрих Вайнерт высмеял увлечение «аполитичных» юношеских союзов Стефаном Георге.

⁴⁵ Нацисты притязали на творчество Стефана Георге в качестве своего духовного наследия, для чего оно действительно давало некоторые основания. Хотя сам Георге относился к нацистам и их режиму резко отрицательно, националистический ход его мыслей, элитарная идеология, идея господства новой аристократии и многие другие отправные точки его мировоззрения послужили для нацистов поводом к тому, чтобы 12 мая 1933 г., в день 65-летия поэта, учредить премию имени Стефана Георге в качестве высшей литературной награды. Геббельс намеревался присуждать эту премию не действительно выдающимся произведениям, а тем изданиям последних лет, в которых «нашли своё наиболее захватывающее и художественно самое зрелое отражение волнующие события наших дней» («Der Grosse Brockhaus», Ergänzungsband. Leipzig, 1935, S. 352).

Сам Георге в 1933 г. некоторое время назывался в качестве кандидата на освободившийся после исключения Генриха Манна пост президента тем временем уже унифицированной Германской Академии поэзии (отделение поэзии Прусской Академии искусств). Даже такому безоговорочному поклоннику Георге, как Александр фон Штауффенберг, пришлось позже признать: «Некоторые из ближайших приверженцев поэта перенесли его пророчества непосредственно на своё собственное время; они думали, что перед их взорами теперь возникла страна обетованная. Ныне все видят, сколь горько, сколь позорно заблуждались они. Разумеется, едва ли можно упрекать их в этом, ведь повод для такого толкования имелся».

⁴⁶ Joachim Kramarz. Op. cit., S. 20.

⁴⁷ Сообщение Нины фон Штауффенберг.

⁴⁸ Там же.

⁴⁹ Joachim Kramarz. Op. cit., S. 22.

⁵⁰ Сообщение Нины фон Штауффенберг.

⁵¹ Wolfgang Ruge. Deutschland von 1917 bis 1933. Berlin, 1967, S. 249 f.

⁵² Joachim Kramar z. Op. cit., S. 33.

⁵³ Сообщение Манфреда фон Браухича.

⁵⁴ Свидетельство Нины фон Штауффенберг. Цит. по: Joachim Kramarz. Op. cit., a. a. O.

⁵⁵Alexander Graf von Stauffenberg. Erinnerungen an Stefan George, a. a. 0.

⁵⁶ Берндт фон Петцольд. Цит. по: Joachim Кrаmarz. Op. cit., S. 37/38.

⁵⁷ См. запись регистрации родившихся в г. Франкфурте-на-Одере. Поскольку графиня Нина фон Штауффенберг подверглась ограничению права свободного выбора местожительства, заявление о рождении ребёнка было передано в административные органы эсэсовским офицером. Врач д-р Цорн, всё ещё проживающий во Франкфурте-на-Одере, на наш запрос сообщил, что во второй половине войны он был призван в вермахт и потому не мог принять сам роды графини фон Штауффенберг. Документы его клиники, относящиеся к тому времени, исчезли. За эти сведения автор благодарит г-на Иоганнеса Цукерторта (Франкфурт-на-Одере).

⁵⁸ Сообщение Нины фон Штауффенберг.

II
Офицер в фашистской Германии
1933—1943 гг.

Фашистская диктатура и борьба КПГ за создание единого фронта антифашистского Сопротивления

1933 год стал для немецкого народа роковым. Установление нацистской диктатуры и последствия этого политического акта оказали решающее воздействие на судьбу не только всего народа в целом, но и каждого немца в отдельности.

30 января 1933 г. президент Германии генерал-фельдмаршал фон Гинденбург назначил фюрера НСДАП[14]14
  Сокращенное название нацистской партии, от нем. National-sozialistische Deutsche Arbeiterpartei.


[Закрыть] Адольфа Гитлера рейхсканцлером.

Германию, особенно после провокационного поджога рейхстага, захлестнула волна кровавого террора. Партийные работники и активисты КПГ и СДПГ, законно избранные депутаты ландтагов и рейхстага, писатели-гуманисты, прогрессивно настроенные деятели культуры, оппозиционные представители церкви были брошены в переполненные тюрьмы и концентрационные лагеря или же вынуждены были скрываться от своих палачей. Рабочие организации подверглись запрету, буржуазные партии капитулировали перед фашистским режимом и самораспустились. При помощи безудержной антикоммунистической и шовинистической пропаганды в сочетании с коварной национальной и социальной демагогией нацисты стремились изолировать прогрессивные силы, особенно коммунистов, от народа и заставить массы поддерживать фашистский режим.

Правительство Гитлера казалось наиболее реакционным группам германского финансового капитала, юнкерства и милитаристов самой надёжной гарантией от народной революции и самым надёжным инструментом подготовки и ведения войны за мировое господство. Путём установления фашистской диктатуры наиболее агрессивные круги германского монополистического капитала стремились «силой повернуть вспять переход от капитализма к социализму, закономерно начатый во всемирном масштабе Великой Октябрьской социалистической революцией, уничтожить Советскую страну, восстановить нераздельное господство мирового империализма»¹.

Фашизм в Германии не был, как постоянно утверждают буржуазные историки, политики и публицисты ФРГ, диктатурой одного человека или одной партии; не был он и всего лишь продуктом «национализма, действующего при помощи насилия»². Фашистское господство было установлено в интересах наиболее реакционных групп германского монополистического капитала. «Закулисными господами фашистской НСДАП и гитлеровского правительства являлись действительные хозяева Германии – самые реакционные монополисты, милитаристы и юнкеры»³.

Развитие государственно-монополистического капитализма достигло в Германии в условиях фашистской диктатуры своей высшей точки. Слияние власти финансовой олигархии с властью государства, полное подчинение государственного аппарата господству финансового капитала, диктатура крупнейших монополий над всей экономической жизнью страны – вот что было характерно для положения Германии. Вся общественная жизнь была пронизана государственно-монополистическими формами господства монополий.

В области внутренней политики цель фашистской диктатуры состояла в том, чтобы обеспечить эксплуатацию и угнетение трудящихся, ликвидировать любую попытку создания организованного антифашистского движения Сопротивления под руководством КПГ. Вместе с тем государственно-монополистический аппарат власти должен был воспрепятствовать отходу части правящего класса от намеченной общей политической линии ведущих сил фашистского германского империализма⁴. Последовало построение мощной машины угнетения как путём преобразования уже имевшихся государственных органов, так и создания новых государственных инструментов подавления. Центральной организацией фашистского террористического аппарата стали СС.

Установление фашистской диктатуры привело к возникновению опасного очага войны в центре Европы. Уже 3 февраля 1933 г. Гитлер, выступая перед высшим командованием рейхсвера, обрисовал те цели, которые он намеревался достигнуть в интересах германского финансового капитала: «Искоренение марксизма. Воспитание молодёжи и всего народа в духе идеи, что нас может спасти только борьба... Закалка молодёжи... Создание вермахта как важнейшая предпосылка достижения цели – обретения нового политического могущества... Вероятно, завоевание новых возможностей для экспорта, вероятно – что было бы лучше, – захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация»⁵. Однако публично фашисты маскировали свои подлинные замыслы фразами о «народной общности», «равноправии» Германии, «примирении народов» и т. п.

Тем временем дело отнюдь не ограничивалось словами. Опираясь на проведённую ещё в годы Веймарской республики подготовку, гитлеровцы систематично осуществляли увеличение численного состава и перевооружение армии. Первой кульминационной точкой этого хода развития явилось восстановление всеобщей воинской повинности в марте 1935 г. За период с 1933 до начала войны в 1939 г. германская армия возросла с 10 до 51 дивизии. Одновременно создавались мощные военно-воздушные силы и танковые войска, призванные сыграть решающую роль в осуществлении планов блицкрига, намеченных германскими милитаристами.

Коммунистическая партия Германии ещё до 1933 г. самоотверженно противостояла нарастающей коричневой волне и призывала рабочих Германии к единству действий в борьбе против фашизма. 30 января 1933 г. Вальтер Ульбрихт по поручению ЦК КПГ обратился к Правлению СДПГ с предложением о совместных действиях. В этом обращении КПГ призывала СДПГ, Свободные профсоюзы, Христианские профсоюзы и «Рейхсбаннер»[15]15
  Социал-демократическая военизированная организация рабочей самообороны Союз имперского флага.


[Закрыть] «провести вместе с коммунистами всеобщую забастовку против фашистской диктатуры Гитлера, Гинденбурга, Папена, против разгрома рабочих организаций, за свободу рабочего класса!»⁶ Как и раньше, правые лидеры СДПГ и теперь отказались от совместных с коммунистами действий. Тем самым они способствовали консолидации фашистского режима.

На нелегальном пленуме ЦК КПГ, состоявшемся 7 февраля 1933 г. в спортивном зале Цигенхальз (около Цёйтена), Эрнст Тельман предостерёг от каких-либо иллюзий насчёт возможности легальной борьбы. Он указал, что гитлеровское правительство может быть отстранено от власти только путём революционного свержения, но это свержение и пролетарская революция отнюдь не обязательно должны быть тождественны. Эрнст Тельман призвал всех коммунистов организовывать массовую борьбу и Единый фронт рабочих⁷. В глубочайшем подполье, подвергаясь постоянной опасности быть раскрытыми, арестованными, погибнуть, немецкие коммунисты и многие революционные социал-демократы вели борьбу, стремясь вырвать трудящиеся массы из-под влияния фашистской идеологии, ослабить нацистский режим и создать предпосылки для его свержения.

Новое положение, возникшее в результате установления фашистской диктатуры, потребовало пересмотра стратегии и тактики КПГ. Выработанная VII конгрессом Коминтерна линия стратегии и тактики была творчески применена к условиям борьбы в Германии на Брюссельской конференции КПГ (1935 г.), на которой основной доклад сделал Вильгельм Пик. Коммунистическая партия проанализировала свою прежнюю политику и извлекла необходимые для дальнейшей борьбы выводы как из имеющегося опыта, так и из своих недостатков и ошибок.

Новое заключалось в том, чтобы сконцентрировать все силы на создании Единого фронта с социал-демократами и профсоюзами и вызвать к жизни широкое движение Народного фронта всех противников фашизма. Вальтер Ульбрихт, участник этой конференции, позднее так сформулировал её итоги: «Стратегической целью было свержение гитлеровского правительства и образование в Германии правительства Народного фронта в качестве антифашистско-демократического правительства. Коммунисты указывали рабочему классу и всему народу путь к свержению Гитлера и к созданию демократической германской республики: антифашистский Народный фронт на основе единства действий рабочих партий и профсоюзов»⁸.

Брюссельская конференция дала антифашистской борьбе направление и цель, выработав соответствующие новому положению стратегию и тактику⁹. Решения Брюссельской конференции КПГ, дававшие возможность сплотить все слои народа на совместную борьбу, являлись во времена нацистской диктатуры программой той единственной немецкой партии, которая указывала путь к национальному и социальному освобождению народа¹⁰. Только одна лишь КПГ давала немецкому народу реальную альтернативу. В последующие годы эта программа подвергалась дальнейшей разработке и конкретизации.

В июне 1936 г. Политбюро ЦК КПГ опубликовало «Основные установки для выработки политической платформы немецкого Народного фронта», представлявшие собой базу для обсуждения её всеми сторонниками Народного фронта. О «государственных принципах нового германского государства» в документе говорилось: «Объединённые в рядах Народного фронта партии, направления, организации, группы и лица объявляют важнейшим государственным принципом, что новое государство должно быть демократической республикой, в которой народ свободно решает все вопросы экономики, внутренней и внешней политики страны, а правительство формируется в результате решения трудового народа на основе всеобщих, равных и прямых выборов при тайном голосовании». Далее предлагалось вновь вступить в Лигу Наций, заключить пакты о ненападении, гарантировать соблюдение демократических прав внутри страны, запретить образование реакционных организаций, очистить государственный аппарат от фашистских элементов и осуществить меры по улучшению жизненного положения масс¹¹.

На своей Бернской конференции 30 января – 1 февраля 1939 г. (она состоялась в действительности в Дравей около Парижа) КПГ предупредила об угрозе войны и заявила, что «борьба против войны, за свержение её поджигателя Гитлера – высшая национальная задача всех немцев... Если же, несмотря на все усилия противников Гитлера, спровоцированную Гитлером войну против других народов не удастся предотвратить, национальные интересы немецкого народа диктуют необходимость как можно скорее и всеми средствами прекратить её путём свержения гитлеровского режима. Ибо только так немецкий народ может спасти себя от ужасных последствий этой войны для жизни и благосостояния, для самого существования нации»¹².

В своём решении КПГ подчёркивала, что после свержения Гитлера должна быть создана демократическая республика, которая, однако, в противоположность Веймарской республике должна отчуждением собственности фашистского монополистического капитала лишить фашизм материальной базы. «В новой, демократической республике – опять-таки в противоположность Веймарской республике – судьбу страны в свои руки возьмёт не крупная буржуазия, которая под прикрытием коалиции с одной из рабочих партий посягала на экономические и политические права народа, а рабочий класс, преодолевший свой раскол и объединённый в Народном фронте с крестьянством, мелкой буржуазией и интеллигенцией»¹³.

К началу второй мировой войны в 1939 г. КПГ была той единственной политической партией, которая разоблачала политику фашистской Германии как политику империалистических захватов и всесторонне организовывала движение Сопротивления гитлеровскому режиму¹⁴.

На основе этих решений под руководством своего Центрального Комитета нелегальные партийные организации КПГ вели борьбу против фашизма. Под их руководством возникли организации Сопротивления, в которых сотрудничали коммунисты, социал-демократы, христианские демократы и другие антифашистские силы.

Важное значение имели разъяснение трудящимся характера фашизма и на этой базе мобилизация их на борьбу против грозящего преступления войны. Этой цели служило, в частности, нелегальное распространение разъяснительных материалов. Согласно гестаповскому донесению, в 1936 г. было конфисковано 164 300, а в 1937 г, – 927 430 антифашистских материалов, из которых примерно 70% было подготовлено коммунистами¹⁵. Эти цифры говорят о большой активности, поскольку количество действительно распространённых материалов значительно превосходило их. При всём том не следует забывать, с какими трудностями и опасностями приходилось сталкиваться антифашистам при подготовке нелегальных печатных материалов.

К Сопротивлению относились также организация выступлений с целью улучшения жизненного положения трудящихся, помощь иностранным и угнанным на фашистскую каторгу рабочим, а также создание под лозунгом «Работай медленно!» помех вооружению и организация саботажа в области военной экономики. В 1936—1939 гг. в различных местах (например, на берлинских заводах концерна Сименса, на некоторых шахтах Рурской области, на предприятиях акционерного общества «Адам Опель АГ», на строительстве автострад и Западного вала) имели место краткосрочные стачки, митинги протеста и организованное замедление темпов работы¹⁶. В декабре 1935 г. нацисты устроили массовый судебный процесс по делу 628 коммунистов, социал-демократов и членов Свободных, Христианских профсоюзов, членов «Германского трудового фронта» и советов доверенных лиц. Их обвинили в том, что они восстановили в районе Вупперталя Свободные профсоюзы и организовали борьбу против снижения заработной платы, усиления эксплуатации и повышения принудительных норм¹⁷. Этот процесс был лишь одним из многих.

Многие немецкие патриоты участвовали в вооружённой борьбе против фашизма. Около пяти тысяч немецких антифашистов последовали призыву ЦК КПГ и приняли участие в антифашистской борьбе испанского народа в рядах Интернациональных бригад и других частей республиканской армии Испании. Во время второй мировой войны несколько тысяч немецких антифашистов с оружием в руках сражались против нацистского вермахта почти на всех театрах военных действий в Европе, особенно в рядах Красной Армии и в отрядах советских партизан, а также среди французских маки, в партизанских подразделениях в Греции, Югославии и Чехословакии.