Текст книги "Сделано в Японии"

Автор книги: Кунио Каминаси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– При чем здесь Нисио-сан?

– При том. Это я уже потом, от Гото-сана узнал: была, оказывается, команда сверху по его, Гото, заявке в прошлом октябре.

– Какая команда? Я не знаю ничего. – Я отхлебнул из белой чашки слабо напоминающей заявленный в меню «эспрессо» жидкости цвета вперившихся в меня очей капитана – дорожника.

– Такая команда… Дорожный отдел расширили в прошлом году. Пять штатных единиц им передали…

– Как это расширили? Начальство же постоянно нам песни поет про то, что в бюджете денег нет и чтоб подмоги не просили!

– Вот – вот! А дорожников расширили. И я как раз на это дело попал, под расширение.

– На какое дело?

– На такое! Я же не сменил там никого! Понимаете?

– Не понимаю! Перевод есть перевод. Один отработал, его в другой отдел перевели, на его место следующего взяли – обычное дело.

– Никакое тут не «обычное» дело!

– Да объясни ты толком, Рикио-кун! – Я попытался разобраться в объявших меня негативных чувствах: что меня сейчас больше раздражает – недомолвки закипающего Канеко или ядовитый луковый миазм, который исходил теперь не только от сандвичей, но и из его рта? Нет, лук пока все – таки перевешивает…

– Объясняю! Была команда: сплавить из каждого иностранного отдела международного управления по одной штатной единице в дорожный отдел. Вот полковник наш меня и перевел туда – с зарплатой, со всеми причиндалами.

– Нисио?

– Нисио.

– А почему тебя, а не, например, Накагаву? Он же к машинам как-то поближе.

– А Накагава в русском слабоват, да и в России никогда не был.

– А ты был?

– Весь декабрь.

– Чего?! – Я же отчетливо помню, как в конце ноября Канеко сдал дела и, перед тем как с января начать тянуть лямку у дорожников, взял не отгулянный летом отпуск, заявив, что поедет к предкам в Сендай.

– Того!

– Ты же в Сендай поехал!

– Не был я ни в каком Сендае! Мать так обозлилась на меня! Я у них три года уже не был с этой работой!

– Где ж ты был?

– Меня Нисио с Гото во Владивосток посылали.

– Как во Владивосток?! – Вот это новость. Командировки в Россию у нас в отделе – достояние всеобщей гласности и явление неограниченной демократии. Командировочного туда собирают (или, как шутит мой друг Ганин, «соборуют») всем скопом, давая полезные практически советы и магазинные наказы: купить, скажем, гречки с черным хлебом или семян свеклы и кабачков. А тут, значит, Канеко поехал во Владивосток с секретной миссией, и я об этом ничего не знал! Не то чтобы меня тянуло в стольный град Приморского края, имеющий в Японии репутацию второго после соседней Находки по уровню бандитизма города России, но сам факт засылки туда Канеко без моего ведома был для меня, несомненно самого большого специалиста по всему что связано с нашим шумным северо-западным соседом, весьма и весьма оскорбительным. Меня потянуло плюнуть в гнусный столовский кофе, вызывающе дисгармонирующий пышному интерьеру и полететь в отдел, чтобы наорать на хитроумного Нисио, разыгравшего за моей спиной с главным дорожником Гото такую подлую комбинацию.

– Так, во Владивосток! Послушайте, господин майор! Секрета здесь нет никакого, но и распространяться по этому поводу ни мое нынешнее, ни мое прошлое начальство не любит.

– А ты, значит, любишь?

– У меня выхода другого нет!

– Из чего выхода?

– Да мы все с ребятами, как в западне какой-то!

– С какими ребятами? С Симой и Китано с Ямадой?

– Да. Их же по той же схеме в дорожный отдел перевели – чуть раньше, правда, но для того свои причины были.

– Ну?

– Понимаете, нам всем настоятельно не рекомендовано передавать информацию в свои бывшие отделы. Но в моем случае я в одиночку работать уже не могу Мне помощь нужна извне, от вас с Нисио-саном, например, от того же Накагавы.

– А Нисио не помогает?

– Нисио не помогает. Говорит: у тебя теперь новый начальник, под ним и крутись.

– Ладно, декорации мне понятны, режиссерские установки тоже. Давай сюжет пересказывай!

– Вам бы все ерничать, Минамото-сан! – Канеко завершил расправу над бутербродами, которые незримо все еще напоминали о себе запахом из его чрева, особенно те, что были с тунцовым салатом.

– Время спать, Канеко-кун, – я постучал по своим часам, – да и поел ты уже! Давай выкладывай свою драму в трех актах.

– Драма действительно драматичная, – глубокомысленно изрек Канеко. – Драматичнее не бывает.

– Не говори, Рикио-кун! Нет повести печальнее на свете, чем драма о «лэнд – крузере» в кювете…

– В этом-то все и дело, Минамото-сан! Нет этих «крузеров» и «паджеро» нигде! Ни в кюветах, ни в комиссионках – нигде! Нет – и все тут! Хоть ты тресни!

– Ни фига себе! Их что, сжигают, что ли, после угона?

– Если бы! В общем, есть мнение, что их с нашей территории вывозят. На судах вывозят…

– На Хонсю, что ли?

– Да нет, не на Хонсю! Из Японии вывозят! За границу!

– И поэтому Нисио тебя в рабство продал?

– Да. Из нас сформировали такую «иностранную» группу; которая как раз этим вывозом и занимается. Мы, собственно, машины сейчас уже и не ищем.

– А что же вы ищете?

– Мы ищем каналы, по которым они из страны уходят, и связи между теми, кто угоняет, и теми, кто вывозит.

– Канеко-сан, ты меня извини, но это детский лепет какой-то. Япония, слава богу; не Россия – сухопутных границ у нас, к счастью, нет, краденую тачку ни в крытом вагоне, ни своим ходом никуда не отгонишь. Самолетом машины только императоры с президентами перевозят…

– Да – да, не идиоты мы, Минамото-сан! С пограничниками и таможенниками работаем. Но пока все без толку!

– Как это без толку?! «Челленджер» какой-нибудь – машина солидная, ее под койкой в каюте не спрячешь!

– Да мы все таможенные документы по всем портам пролопатили! На Хонсю еще хоть какие-то результаты были. Там в Йокогаме и в Осаке в прошлом ноябре двадцать с лишним контейнеров с дорогими «краунами» и «маджестами» задержали…

– Куда шли?

– В Индонезию и в Малайзию.

– А у нас?

– На Хоккайдо в смысле?

– На Хоккайдо.

– А у нас, на Хоккайдо, – ноль.

– Так, а в Россию-то ты чего ездил?

– Чтобы убедиться, что джипы туда идут.

– Убедился?

– Отчасти.

– Как это «отчасти»?

– Главное, я понял, что рынок там для них огромный! Есть куда сбывать, спрос на них там огромный!

– Канеко-кун, ты меня извини, но я Россию знаю получше тебя. Согласен с этим?

– Отчасти, господин майор! Только отчасти!

– Опять ты за свое, частичный ты наш!

– Да я же знаю, что вы мне сказать можете! Я же сам через это прошел. Я же с теми же мыслями от Гото-сана задание получал! А как съездил – так своими глазами убедился, что был неправ.

– И что, по-твоему, я могу тебе сказать?

– Что в России у машин по закону руль с левой стороны, а у наших машин он с правой.

– Ну правильно! Зачем им «неправильные» машины? Сейчас у них там, слава богу не социализм – купить можно все, что хочешь! Магазины ломятся. Я в Москве недавно был – так там машины, какие только твоя душа широкая ни пожелает. Но, милый друг, все с левым рулем!

– Вот – вот, я же говорю, что я знаю, что вы мне сказать можете! Я же сказал, что я точно так же думал. В том же направлении! В направлении левого руля и правостороннего движения.

– И Владивосток тебя переучил, да?

– Да, во Владивостоке вообще все по-другому! Не как в остальной России, в Москве той же самой…

– Там что, до сих пор думают, что Союзом Брежнев рулит?

– Нет, там и в советские времена, я думаю, не слыхали, кто такой Брежнев. Там все сами рулят, самостоятельно, и рулят не как положено, а наоборот.

– Э – э?

– Там все машины наши!

– Подержанные, я понимаю, слышал, знаю. Рыбаки вывозят с наших помоек – это хорошо. Но чтобы прямо «все»…

– Да говорю вам, там ни, как их, «Жигулей», что ли, ни, как их, «Москвичек»…

– «Москвичей», – поправил я не использовавшего полностью прекрасной возможности на месте изучить достижения российского автомобилестроения Канеко.

– Хорошо, «Москвичей», пусть будет «Москвичей». Нет там русских машин, а есть только наши, японские. Там вообще давно уже пора правостороннее движение на левостороннее менять и светофоры перевешивать. Но это не главное.

– А что главное?

– А главное то, что обычные легковушки там – это барахло и дешевка. Наши, японские, я имею ввиду – других там и нет. А вот те же «паджеро» и «лэнд – крузеры» – самый дорогой товар. Хоть и с нашим, правым рулем. Но цены на них там ой – ой – ой!

' – И почем они там идут?

– Пятьдесят – шестьдесят тысяч.

– Рублей? – Я вспомнил сегодняшние свои упражнения по конвертации национальных валют, проведенные под мудрым руководством патриота – гиганта Ковриги.

– Каких рублей! Долларов, конечно.

– Подержанные за шестьдесят тысяч?! Это уж слишком!

– Да, Минамото-сан, подержанные они номинально. Вот «фамилии» с «короллами» и «коронами» – так они действительно подержанные: все по сто – сто двадцать тысяч прошли. Их и продают там за две – три тысячи – не дороже. И за тысячу можно найти, а некоторые и того меньше стоят, которые действительно с нашей свалки.

– А джипы?

– Внедорожники, – поправил меня Канеко.

– Что «внедорожники»? – Я попытался отказаться от признания факта пускай хотя бы частичного, но все – таки превосходства над собой молодого капитана в области лексического запаса безразмерного русского языка.

– Их там джипами почти не называют. Только внедорожниками и паркетниками.

– Чем – чем?

– Паркетниками.

– А паркет-то здесь при чем?

– При том. Вы знаете такие наши машины – например, «хонда си – ар – ви», «тойота РАВ – четыре» или «субару – форестер»?

– Конечно, знаю. Джипы такие небольшие, поскромнее «крузера», конечно, но и подешевле.

– Вот – вот. Дизайн у них вроде как джиповский, поменьше они только малость. А вот мощность и проходимость намного ниже «крузеровской» или «патроловской». Так, русские говорят, что на таких джипах только по паркету ездить.

– По паркету?

– Ну по ровной, гладкой дороге только. Что, дескать, они по бездорожью не пройдут, что они не джипы никакие, а так – одна только видимость. То есть для поездок на дачу, там, или на охоту они не годятся совсем.

– Ага, они, стало быть, и есть эти паркетники?

– Да, паркетники.

– А внедорожник – это, как я понимаю, просто русский перевод с английского, да?

– Да, это те машины, которые по-английски «off – roader» называют, правильно.

– Теперь понятно. И что эти, как ты говоришь, внедорожники – паркетники?

– А то, что сейчас это самые популярные во Владивостоке, Находке, да и вообще от них и до самого Байкала машины.

– Из-за мощности?

– Мощность, проходимость – там ведь дорог, как таковых, нет. Так что все это самое важное при отсутствии дорог.

– В смысле?

– Ну есть там какие-то отдельные куски асфальта, они их даже «шоссе» или «трассой» называют, но в них, в этих кусках, на этих заасфальтированных участках, вечно какие-то ямы, выбоины, ухабы, как будто по ним из пушек стреляли или самолетами бомбили.

– Представляю.

– Во Владивостоке-то еще ничего, асфальта побольше, но уж больно горок много – подъемы, спуски, перепады. Город-то весь на сопках стоит, профиль изрезанный. Короче, без мощного двигателя и полного привода и летом-то не проехать, а я как раз зимой – так это просто беда.

– То есть чтобы мотор был зверь и чтобы обязательно все четыре ведущих было, да?

– Да, вы абсолютно правы. А за городом у них – и того хуже: ни асфальта, ни бетона. Грунтовки сплошные.

– Хорошо. А наши джипы здесь при чем?

– При том, что за шестьдесят тысяч, я сам видел, там продаются «паджеро» и «патролы» с пробегом меньше десяти тысяч километров. Новые практически, с нашим правым рулем. Им эти горки и сопки – нипочем, они любой подъем возьмут походя.

– И вы полагаете, что это именно те «паджеро», которые угоняют у нас на Хоккайдо.

– То-то и оно, что только полагаем. У нас ведь сбыт джипов в перерасчете на душу населения – самый высокий в Японии. Условия наши природно-климатические к России самые близкие. А мы все вот только «полагаем»…

– Доказательств, разумеется, у наших российских коллег нет, как и желания с нами разговаривать? Машины не крабы, не из России идут к нам, а в обратном направлении… Да?

– А вот здесь вы не правы, Минамото-сан, – Вдруг перебил меня до этого исправно соглашавшийся со мной как со старшим товарищем Канеко.

– В чем я не прав?

– В том, что русские навстречу не идут.

– А что, ходят иногда?

– Я был и в Находке – в таможне, и во Владивостоке – в краевом УВД, разговаривал там. Оказалось, что везде, в общем-то, неплохие и весьма адекватные ребята работают. Они как раз понимают, что почти все джипы – угнанные, но, говорят: сделать ничего не можем. Сами же вы, говорят, их выпустили, чего же теперь кулаками махать?

– Это они так всегда говорят, чтобы нам за своего ворованного краба с кальмаром отомстить. Чтобы мы знали, чье мясо съели.

– Мясо? Ладно, пусть будет мясо… Это все не совсем так, Минамото-сан. Я видел в Приморье все таможенные бумаги: они в полном порядке. Верьте не верьте, но в порядке.

– Наши бумаги?

– Да, Отару, Вакканай, Момбецу, Румой – все наши, хоккайдские порты, которые мы с вами прекрасно знаем.

– Таможенные бумаги?

– И таможенные, и все остальные – из магазинов из наших, из муниципальной полиции, которая номерами занимается. Все настоящее, без фальсификаций, там.

– Так, может, действительно машины законные?

– Может… – тяжело вздохнул Канеко, и до меня опять долетел отвратительный луковый запах. – Только…

– Что «только»?

– Да не верит никто, что они законные, понимаете?

– «Никто» – это кто?

– Мы не верим, русские тоже не верят. Говорят, посмотрите сами: приходит на судне из Вакканая, например, «трупер». По нашим, японским, бумагам ему шесть лет, он по документам – на японском языке, кстати, документы, без ошибок написаны, японец писал, это точно – восемьдесят тысяч прошел, и цена ему наша была в вакканайской комиссионке – двести пятьдесят тысяч иен, то есть у них там, во Владивостоке, всего две тысячи долларов.

– Ну это они чтобы таможенные пошлины не платить, цены занижают – известное же дело, Канеко-сан. Счетчики подкручивают – дело известное!

– Да не в пошлинах дело! Пошлины всех машин касаются! А меня только внедорожники волнуют.

– А паркетники? – Я начал потихоньку осваивать новое слово. – Паркетники ведь тоже волнуют или нет?

– Да, и паркетники, конечно. Они же – те же джипы… Считается, что если у них там у директора банка, скажем, «лэнд – крузер», то у его жены должен быть паркетник – «тойота РАВ», например. Или у дочери. Вот. Я у них взял номера двигателей и кузовов – из техпаспортов выписал; здесь у нас проверил – нет таких номеров в базе данных.

– Перебиты? Набиты то есть…

– Ну! Выглядят убедительно, но комбинации цифр фиктивные.

– А русские что?

– Что – русские? Они говорят: по бумагам по вашим все чисто? Чисто! Что номера набиты – перебиты – заметно? Незаметно!

– Как это незаметно? Металл же!

– А это я не знаю. В таможне я моторов не видел – не разрешили мне в досмотровую идти.

– Конечно, не пустят тебя туда! Ты же сразу набивку – перебивку увидишь!

– Не увидишь… Я специально по рынкам походил да на эти джипы посмотрел. Ну, может, не совсем на эти – там все немножко все – таки подержанные, с пробегом до пятидесяти тысяч. Новенькие-то, говорят, только на заказ привозят. Они на рынок не идут – сразу заказчику Вот. А те, что продаются, так я их посмотрел, под капот залезал. Не видно никакой перебивки, понимаете? Не видно! Фабричная работа! Номер на моторной табличке – как родной, понимаете?

– Понимаю! Канеко-сан, а может, ты все – таки преувеличиваешь? Может, ты сгоряча все это себе нашептал?

– Не думаю!

– Хорошо. А наработки-то у вас какие-нибудь все – таки в отделе есть? Какие-нибудь ведь концы должны быть.

– Наработок нет. По этой линии нет.

– А по какой есть?

– Да вот, я сказал, в Йокогаме с Осакой контейнеры с дорогими машинами остановили в порту Там же рентгеновскую просветку ввели для контейнеров. А то в каждый-то носом залезать – никаких штатов не хватит! Ниточку эту потянули – вышли на малазийцев, которые этим делом промышляли.

– Что же получается: малазийцы спокойно «крауны» угоняли, а вы смотрели?

– Во – первых, не мы. Это все на Хонсю происходит, там ребята в своих условиях работают – им, кстати, полегче, чем нам. У нас же тут в основном внедорожники крадут, я сказал. А во – вторых, понятное дело, что никаким малазийцам с филиппинцами одним с таким делом не справиться. Банда у них интернациональная: малазийцы там, как выяснилось, главным образом за сбыт отвечают и за возврат денег из Малайзии в Японию – ради чего, собственно, все это делается? – а уж сами угоны и отправка – это наши с вами, Минамото-сан, соотечественники стараются, тут двух мнений быть не может. У йкогамских ребят и улики имеются…

– И видится мне, что бизнес этот «экспортный» достаточно прибыльный, так ведь?

– Да уж! Вы знаете, на сколько в этом году только этих самых внедорожников на Хоккайдо увели?

– Догадываюсь.

– Ну вот. Не за бесплатно, конечно. Прикиньте, если здесь какой-нибудь ваш «челленджер» задаром переправщикам достается, а в Находке или Владивостоке за него сразу полсотни тысяч выкладывают! Тридцать, например, машин – и не меньше миллиона чистой прибыли!

– Долларов причем – не иен, капитан… А почему все это так законспирировано?

– В каком смысле? Они же угонщики! Как они в открытую могут работать?

– Да я не про угонщиков! Почему вы-то работает втихую? Надо ведь, наоборот, побольше людей подключать!.. Шум поднимать – надо начинать пугать угонщиков, беспокойство у них вызывать.

– Нас вот подключили, и, говорят, достаточно. Какое там беспокойство!

– Непонятно. Да и прессу можно было бы подраскрутить на это дело. Глядишь, информаторы бы появились. Ябед у нас хоть и поубавилось, но не все пока перемерли-то. Да и вообще народ поосторожней стал бы, чем машины-то на ночь незакрытыми оставлять.

– А вот в этом-то все и дело.

– В чем?

– В общественном мнении. В мнении народа.

– А какое это, скажи мне, пожалуйста, в нем дело? Кто это у нас когда-нибудь народным мнением интересовался?

– Большое дело, Минамото-сан! Вы мне о политиках говорите и о бюрократах – им на это делать начихать и растереть, а я вам – о бизнесе. Если в газетах и по телевизору начать всю правду об этих внедорожниках, нас автомобильные дилеры съедят.

– Какие дилеры?

– Магазины автомобильные, которые этими «лэнд – крузерами» и «паджеро» торгуют. Здесь, например, в Саппоро, и по всему Хоккайдо.

– А им-то чего?

– Им-то как раз всего! Всего, понимаете! Они к нам уже три делегации присылали.

– Какие делегации?

– Такие! Дилеры и представители производителей – из «Тойоты», «Хонды», «Ниссана» – на самый верх приходили. Попросили держать рот на замке.

– Почему?

– Потому что если народ услышит про то, что эти престижные машины воруют и за границу вывозят, их никто покупать не будет. Торговым кризисом грозят, падением своих доходов, ну и говорят, налоги вам на зарплату платить не сможем.

– Да?

– Да. Вы же знаете, какие у нас люди впечатлительные и доверчивые. Им что по телевизору покажут, они в то и поверят. Скажут пару раз, что нынче «ниссан – патрол» брать, – значит, себя заранее на головную боль и беготню по страховым компаниям обрекать, и все! Не будет наш народ «патролы» брать. А у нас со внутренним потреблением сейчас знаете небось какие напряги! Так что начальство наше глобально мыслит: воду мутить не собирается, панику устраивать тоже. Только вот как нам без помощи общественности выкручиваться, начальство объяснять не торопится.

– Жуткие вещи рассказываешь, Рикио-кун! Просто жуткие!

– И не говорите, Минамото-сан…

– И что, следов, там, выходов, улик – совсем никаких?

– Ниточки, которые были, нас на пакистанцев здесь, в Саппоро, вывели. Но пакистанцы с Россией не связаны.

– А с чем они связаны?

– С Малайзией. Сейчас по Хоккайдо всплеск угонов машин представительского класса. Они во Владивостоке не нужны– по их ухабам там на представительских-то особо не поездишь.

– То есть их потом на Хонсю перегоняют.

– Да. Из пяти машин, что осакские ребята задержали, три угнаны на Хоккайдо – одна в Саппоро, две – в Хакодатэ.

– Пакистанцев взяли?

– Нет. Улик против них нет никаких. Двое их, с семьями. Ресторан за вокзалом, в районе университета, держат.

– Пакистанский ресторан?

– Да, якобы с индийским «Тадж – Махалом» пытаются конкурировать. Говорят так, по крайней мере, с ясными глазами.

– Ну, «Тадж – Махал» – заведение солидное. С ним не поконкурируешь. А какая у пакистанцев вообще кухня? Какие у них там блюда-то готовят, ты знаешь?

– Я не ел там, был только несколько раз для профилактики. А что до их мифической конкуренции, то в Саппоро во всех трех «Тадж – Махалах» от клиентов отбоя нет, а в их пакистанском ресторане даже в обеденный перерыв пустовато. На какие доходы существуют – непонятно. Вернее, понятно, что не на кулинарные. У них одна аренда в месяц полмиллиона иен съедает – вокзал же рядом.

– Да, Канеко-сан, рассказал ты мне историю…

– Поймите меня правильно, Минамото-сан, я давно говорю, что и с нашим… с вашим то есть отделом нам прямо сотрудничать надо, и С другими тоже. С экономическим, например.

– А с экономическим с какого бока?

– Да вот тот же пакистанский ресторан проверять. Нам нужно в их бухгалтерию влезть, чтобы документально подтвердить, что их заведение по своему основному профилю дохода не приносит. А ребята из экономического говорят: у пакистанцев формально никаких нарушений нет, жалоб на них тоже нет, идите к налоговикам. А налоговая полиция – это вообще уже другое ведомство. Тем более что с налогами у пакистанцев все чисто. Короче, руки связаны…

– А Нисио наш что?

– А что Нисио?.. Мужик он неглупый – понимает все. Но только зачем ему на себя брать чужую работу тем более такую бесперспективную. Ясно же, что русские в этом деле – только покупатели. А с японскими угонщиками, само собой, дорожный отдел должен воевать. Я слышал, как он на прошлой неделе с Гото моим разговаривал. Вскользь, правда, но заметил, что у него в русском отделе показатель раскрываемости – один из самых высоких в управлении, и он его снижать сомнительными совместными «проектами» не собирается.

– Ну понять-то его можно, конечно…

– Понять можно, но согласиться с такой позицией я не могу.

– Мыс тобой пока не начальники, Рикио-кун…

– Да уж!..

– Вот будем начальниками – объединим с тобой наши отделы и проложим в Россию дорогу, чтобы твой отдел с нашим даже на формальном уровне связан был бы.

– Вам бы только смеяться, Минамото-сан…

– А чего нам с тобой плакать, Рикио-кун, прикинь сам. У тебя внедорожник есть?

– Нет, у меня «тойота – старлет» старенькая.

– Вот и не паркетник даже. И у меня ни своего внедорожника, ни паркетника – у жены. И будет ли когда – сомневаюсь.

– Вас послушать, господин майор, так получается, что мы должны только средним классом заниматься.

– Да я сегодня имел беседу в Отару с хозяином «челленджера», того, что угнали. Он, знаешь, никакой не бомонд, весьма, надо сказать, посредственный класс. Эти покупки – они не столько от достатка, сколько от недостатка.

– Какого недостатка?

– Недостатка уверенности в себе, от малодушия, понимаешь?

– Не совсем.

– Ты зимой на «старлетс» на своем ездишь?

– Конечно.

– Он у тебя полноприводной?

– Нет, конечно, только переднеприводной.

– Вот. По снегу по нашему да по льду нормально идет?

– С трудом.

– Но ты же на ней не бьешься?

– Да нет вроде.

– Вот. И я на своей старушке ползаю по обледенелым горкам – и ничего. А почему все это?

– Почему?

– Потому что мы с тобой в себе уверены! А Катагири твой – нет!

– Какой «мой Катагири»?

– Да хозяин этого «челленджера».

– Красиво говорите, Минамото-сан. Вы домой-то пойдете, время уже. – Канеко опять дохнул на меня луком и начал вставать из-за стола.

Я поднялся следом и, прежде чем двинуться к выходу, инстинктивно огляделся по сторонам. Кафетерий почти опустел, пара майоров из уголовного розыска дымили сигаретами над пустыми кофейными чашками, старичок в штатском мирно дремал, уронив посыпанную мукой времени голову на крутое брюшко… А за столиком у выхода восседал Нисио. Вот это был номер! Интересно, давно он здесь появился? И столик перед ним пустой: ни чашек с кофе, ни плошек с рисом. Канеко, увидев бывшего своего шефа, передернулся, словно испугавшись за все запальчивые слова в его адрес, которые он мне только что не самым тихим голосом наговорил.

Мы прошли к выходу, Нисио, крякнув, поднялся нам наперерез:

– Поговорили, утята?

– Покрякали, Нисио-сан. – Я перед полковником ни в чем не провинился пока, поэтому имею полное право шутить и пикироваться. – А вы кофейку зашли попить, да?

– Ага, кофейку – кофейку, – ехидно заулыбался Нисио. – Пошли давай!

Мы втроем вошли в лифт, и, едва двери за нами сдвинулись, лисья ухмылка с лица Нисио улетучилась, и он ледяным голосом, которым пользуется крайне редко, промолвил:

– Ребята, давайте жить дружно!

– А мы и не ссорились, господин полковник! – попытался сымитировать бодрость и оптимизм Канеко.

– Не сомневаюсь, Рикио-кун, не сомневаюсь. Я о другом: давайте друг другу ничего плохого не делать, ладно?

– Ладно-то ладно, Нисио-сан, но не очень понятно. – Я действительно не мог уловить, к чему. он клонит.

– Понимать тут нечего, майор Минамото! – Нисио рукой показал мне на выход.

Я вышел из лифта, двери опять бесшумно сдвинулись, и Нисио с Канеко продолжили свой путь вдвоем.

Я зашел в отдел, взглянул еще раз на образовавшийся в мое отсутствие ворох заказанных мною бумаг, подумал, брать их с собой домой или не брать, решил в конечном счете не портить себе первый вечер долгой рабочей недели и махнул рукой корпевшему над документами Накагаве.

Я вышел на улицу через боковой подъезд, тот, что поближе к вокзалу и на ходу нажал на сотовом кнопку с домашним номером. Дзюнко долго не брала трубку; но в конце концов откликнулась:

– Да, Такуя! Ты где?

– Я иду на поезд.

– Значит, когда будешь?

– Значит, минут через сорок – пятьдесят.

– Хорошо!

Это ее «хорошо» меня смутило, что-то предательское было в этом излишне сладком «хорошо»:

– Там у вас все в порядке?

– Да, все в порядке. Давай приезжай скорей. Мы без тебя ужинать садиться не будем! Папа сказал, что надо тебя подождать.

Ах вон оно что! Тесть заявился! Теперь понятно, почему мне так резануло слух это ее «хорошо». Встречаться с тестем мне не хотелось, как, впрочем, никогда не хочется. Не могу себя заставить с ним общаться, хотя никаких формальных и неформальных поводов для размолвок у нас с ним никогда не было. Что в нем такого, что я никак не могу принять, сказать сложно: речь у него правильная, манеры безупречные, ума – палата. А я в с свои сорок с огромным гаком, как лопоухий первоклассник, выискиваю предлоги, чтобы с ним не пересекаться. Конечно, полностью избежать контактов мне не удается, но к минимуму я их все – таки свел. Вот сейчас, например, чего он приехал? Были же выходные, вчера только Дзюнко с ним по телефону разговаривала… О чем, кстати, разговаривала? Я толком не слышал. Потому что не слушал. Потому что бейсбол смотрел: телевизор в гостиной орал громко, а Дзюнко ужин готовила и говорила из кухни. О чем говорила? Но это в данном случае совсем не важно – важно, что тесть сейчас сидит у меня дома, видимо, с привезенным итальянским уксусом (как же он называется-то?) и что меня домой как-то вдруг тянуть перестало.

Мои ноги автоматически провели меня по знакомому до боли сердечной пути и вынесли уже к вокзальному турникету Я взглянул на табло: до электрички на Эбецу, которая через пятнадцать минут доставит меня в чудный саппоровский пригород Айну – сато, оставалось четыре минуты. Я опустил в прорезь автомата проездную карточку и поднял глаза к высокому потолку вокзала: неужели за эти четыре минуты не появится в небе – вернее, на потолке – никакого знамения, которое потребовало бы моего немедленного присутствия по делу или без дела где угодно, но только не дома в Айну – сато. Турникет выплюнул мой проездной, и я продолжил путь к платформе, продолжая молиться всем известным богам. Боги откликнулись тогда, когда я уже поднял свою левую ногу чтобы перенести ее, а затем и все свое подуставшее за суетливый и бестолковый понедельник тело с платформы в тамбур поданной электрички. И явились боги в том обличье, в котором они обычно являются ко мне в минуту жизни трудную: в нагрудном кармане куртки забился мобильник, и едва я раскрыл и нажал на кнопку приема, как из него вырвался голос моего вечного спасителя:

– Алле! Алле, Такуя! Ты где?

– В… – начал я было, но передумал. – На вокзале, Ганин, а что?

– Встретиться срочно надо!

– Случилось чего?

– Нет, пока не случилось, но скоро должно случиться.

– Я домой еду, – лицемерно простонал я. – Завтра нельзя?

– Завтра будет поздно, – заявил суровый Ганин. Я не без удовлетворения вернулся на холодный бетон платформы.

– Что у тебя там, Ганин?

– Говорю: надо срочно встретиться!

– В чем дело, можешь объяснить?

– По телефону долго и нудно, Такуя. Ты ведь на вокзале, да?

– Ну!

– В «Аспен» подойти сейчас сможешь?

– В гостиницу?

– Да. Знаешь, прямо за вокзалом, как к университету идти?

– Я знаю, где «Аспен», Ганин.

– Прекрасно! Правда, дело на сто миллионов, Такуя!

– Побожись, Ганин!

– Чтоб у меня аллергия на пиво была, Такуя!

– Ладно, Ганин, иду! Ты где там будешь?

– Помнишь, сегодня я тебя в Отару с Плотниковым познакомил? С Олегом Михайловичем?

– Помню, конечно.

– Я сейчас у него. Номер один – один – четырнадцать. Одиннадцатый этаж. Давай подходи сюда – мы тебя ждем.

– Понял, Ганин, иду!

– Да, Такуя, у тебя оружие есть?

– Чего?

– Пистолет, говорю, с собой возьми!

– О'кей!

– Я правду говорю.

– Ладно, миномет притащу с собой, Ганин! Пока!

Я отключился. С плеч свалилась огромная гора, и что бы там у Ганина с его Плотниковым ни было, это в любом случае приятнее и веселее, чем пить саке с тестем. Надо было, правда, еще отзвонить Дзюнко и огорчить ее своей задержкой, но, опять же, мои задержки – не ее, фатальных последствий от них у мужиков не бывает.