Текст книги "Сделано в Японии"

Автор книги: Кунио Каминаси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Так.

– Вот. Теперь документы. Если считать, что их взял соучастник, то непонятно, зачем он это сделал. Рассчитывать на то, что мы не установим личность погибшего, глупо.

– А вы считаете, что русские умные?

– А вы считаете, что такие вот японцы, как этот наш с вами недоделанный Катагири, умный? – Мне стало обидно за моего друга Ганина и за приятелей отца.

– Да уж, Катагири…

– Так вот, Ивахара-сан. Мне представляется все это несколько иначе, и давайте пойдем по всем направлениям, хорошо?

– «Иначе» – это как? По-вашему, около этого несчастного «челленджера» столкнулись интересы мелкого автомобильного воришки и рыбы покрупнее?

– Что-то в этом роде. Может статься так, что мы через денек – другой вообще передадим это дело в дорожный отдел. Там ребята про угонщиков все знают – вот и будут «челленджером» заниматься; А мы с вами передохнем малость. В конце концов, в этом случае русский будет фигурировать как жертва, так что наше дело будет сторона…

– Хорошо, Минамото-сан, – Ивахара наконец взялся за ручку двери, – мы начнем искать документы Ищенко и работать с нашими дорожниками, а вы в Саппоро прикиньте ситуацию с угонами аналогичных машин по всему Хоккайдо и соотнесите их с заходами в наши порты русских рыбаков – главным образом нашего любимого «Юрия Кунгурцева». Все портовые данные я вам через часок подошлю по электронной почте и по факсу хорошо?

– Хорошо, Ивахара-сан. Параллельно не забудьте пройтись по ножу ладно?

– Само собой. Вы когда подъедете?

– Да, думаю, завтра. Мы пока с вами будем часто видеться. Ничего?

– Ничего – ничего, с удовольствием! Всегда рад! Отцу вашему от меня огромные приветы и наилучшие пожелания!

– Обязательно! – Мы раскланялись, и я спустился вниз к своему «сивику».

Вырулив за ворота двора полицейского управления, я на первом же светофоре оказался перед заковыристой дилеммой: повернуть сразу направо, чтобы выезжать из Отару по верхней, идущей от вокзала улице, или же продолжить спускаться прямо, к пору, и там уже поворачивать направо и ехать вдоль моря. Двигаться поверху было быстрее, так как все припортовые магистрали обычно заставлены туристическими автобусами, которых, невзирая ни на какие понедельники со вторниками, с наступлением апреля становится все больше и больше. С другой стороны, проехать еще раз мимо «Юрия Кунгурцева» было бы логичнее с профессиональной точки зрения. К моменту включения нижней лампы светофора, которую у нас все почему-то называют синей, но считают при этом зеленой, стратегически важное решение было принято, и я стал спускаться с крутой горки, ведущей к порту. Упершись в канал, я не стал поворачивать направо, а переехал главную отарскую достопримечательность – постоянно мутную и невразумительную, – доехал до последнего перед портом светофора и только тут включил правую мигалку.

Как только я стал заруливать вправо, в поле моего соколиного зрения попал весьма странный объект, вернувший меня вместе с моей бездонной памятью на два часа назад. На углу, напротив меня, сияла на солнце пунцовым румянцем аляповатая вывеска «Ред-шоп», возле дверей которого, на скромной пятиместной стоянке, красовался бурый джип мастодонт, поразивший меня своим ужасающим видом в порту у трапа «Юрия Кунгурцева». А рядышком с этим автомобильным киборгом притулился скромненький серебристый «мицубиси – галант» с до боли знакомым номером: «Саппоро 52, Я—92–08». Соединив в сознании обе машины с образами их владельцев и прикинув, что вот так вот вдруг, нежданно – негаданно, подвернулась возможность совместить приятное с полезным (точнее, полезное с приятным, потому как первым я все – таки увидел джип, а затем уже – «галант»), я бросил взгляд во все три зеркала заднего вида, убедился, что от моего дерзкого маневра никто и ничто не пострадает, резко принял влево, выскочил на встречную полосу вывернул машину на девяносто градусов по отношению к тротуару тормознул посередине проезжей части, врубил задний ход и с ревом и свистом загнал послушный «сивик» в компанию с мастодонтом и «талантом».

Прежде чем подняться в магазин, я удовлетворил – правда, только отчасти – свое неуемное любопытство. Я обошел страшную машину со всех сторон и обнаружил спереди на решетке радиатора и сзади на кормовой дверце таинственную аббревиатуру «GAZ». Кроме сокращенного названия производителя советской «Волги», в моих необъятных мозгах ничего похожего и ассоциативного не всплыло, и я решил закончить установление «личности» этой более чем оригинальной броневой конструкции на четырех огромных колесах уже в магазине. По случаю понедельника магазин был практически пустой: за прилавком сонно зевал уже знакомый мне силач Накамура, у стеклянного шкафа колдовали двое иностранцев. Увидев меня, Накамура нисколько не удивился, удостоил небрежным поклоном и продолжил изучение какого-то журнала или каталога – от дверей мне было не разглядеть, какого именно. Мне же пришлось затаить на время любопытство по поводу джипа и обратить все свое внимание на одного из покупателей:

– Привет, Ганин! Ты как здесь?

– О, Такуя! – Ганин явно не ожидал, что я застукаю его в беспошлинном магазине в самом начале рабочей недели, и потому даже слегка смутился, чего обычно с ним никогда не случается. – А ты как?

– Да вот дела, понимаешь… Понедельник – работаем…

– У меня тоже дела. Познакомьтесь! Плотников Олег Михайлович, доцент ЛГУ – Ганин ладонью указал на своего спутника.

Тот оторвался от нижней полки с видеомагнитофонами, разогнулся и постарался исполнить нечто вроде нашего поклона. Вышло у него весьма неуклюже, но один тот факт, что он не стал протягивать мне руку, произвел на меня приятное впечатление.

– А это мой друг – Такуя Минамото! – Ганин простер свою никогда не скудеющую сэнсэйскую длань в моем направлении.

– Приятно познакомиться! – довольно интеллигентно, без варварского дальневосточного акцента отреагировал на мое появление Плотников.

– Взаимно! – без затаенных обид и задних мыслей парировал я. – Какими судьбами к нам?

– Я на конференцию приехал в университет Хоккайдо.

– Что за конференция? – поинтересовался я не столько для продолжения умной беседы с образованным собеседником, сколько для демонстрации навострившему свои слоновьи уши Накамуре своего достойного уровня владения языком Ленина и Маяковского.

– По Лескову.

– Понятно. – Я опять практически не покривил душой (сказал бы это вслух – лукавый Ганин обязательно бы добавил: и телом…), ибо папаша мой в свое время два года переводил что-то из этого Лескова: что, убей – не помню, помню только, что что-то мрачное и глубоко шекспировское, постоянно отсылавшее неуемного отца к справочникам по фрейдизму и Уголовному кодексу.

– Олег Михайлович попросил меня его в Отару привезти купить кое – что из аппаратуры, – объяснил не любящий недоговаривания и скрытности мой друг Ганин, давая мне понять, что с этим Плотниковым они не кореша, раз он для него Олег Михайлович. Наверное, вчера после пятнично-субботних прений по поводу реальности факта подковывания мерзких паразитов Левшами из российской глубинки посидели хорошо с этим Плотниковым, вот галантный Ганин, добрая душа, и согласился привезти его в Отару на своем «галанте».

– А что, в Саппоро разве электроника хуже? – ляпнул я не подумав и тут же покраснел от глупости заданного вопроса.

– Такуя, ты чего? – Ганин выпятил на меня свои бездонные серые глазищи. – Ты же знаешь, что в Саппоро техники для России нет, как, впрочем, и для Америки с Европой!

Да, это действительно так. Почему в пятом по величине городе нашей замечательной страны иноземцы, желающие увезти к себе на далекую родину в качестве вечной – ну или практически вечной – памяти какой-нибудь, скажем, телевизор или магнитофон, лишены возможности купить их в экспортном исполнении, остается для меня неразрешимой загадкой. Вроде громадные электронные магазины типа «Йодобаси – камеры» или открывшейся в конце прошлой недели «Бик – камеры» не развалились бы, если бы выставили где-нибудь в укромном уголке весь тот товар, которым заставлены все полки, стеллажи и шкафы в этом вот «Ред-шопе» мало походящего на продавца Накамуры. Все же ведь наше, японское, пускай и малазийско – таиландской сборки, но наше, красивое и надежное и вообще лучшее в мире. Зачем гонять бедных гайдзинов за полсотни километров в отарский порт к Накамуре и еще десятку подобных ему расторопных барыг и самим лишать себя верной прибыли, коль скоро, по данным нашего информационного управления, в Саппоро в год заваливаются на всякие там снежные и пивные фестивали десятки тысяч туристов? Мои рационалистические мозги понять это никак и ни за что не могут.

– Да – да, извини, Ганин, я все своими мерками меряю: сто вольт на сундук мертвеца. А вы что, Олег Михайлович, купить хотите, если не секрет? – Это я уже из вежливости поинтересовался: на самом деле мне до высокой и далекой лампочки, что желает увезти с собой в свой распрекрасный город на Неве этот потрепанный разночинец с плохо подстриженной бородкой клинышком и в не по погоде толстой пуховой куртке, замусоленной на вывешивающемся из-за брюк животе и продравшейся на левом рукаве, так что на полу в районе шкафа с видеоаппаратурой уже рассыпалась горстка гагачьего пуха.

– Сын просил проигрыватель для ди-ви-ди купить, но тут вот, мы с господином Ганиным смотрим, есть какие-то ограничения по зонам.

– Понимаешь, Такуя, по зонам ограничения, – начал хохмить Ганин, которого, видно, доцент шутками не балует. – Ограничения по лагерям получается: помнишь, раньше был соцлагерь…

– Ты, Ганин, не балагурь, а помогай человеку! – Мне пришлось встать на защиту скромного филолога из Петербурга и приблизить момент открытия для себя значения таинственной аббревиатуры «GAZ».

– Слушаюсь, господин майор! – буркнул в ответ кривляка Ганин и по-японски обратился к Накамуре: – Скажите, пожалуйста, а мультизонные проигрыватели у вас есть?

– Нет, мультизонных нет. Только для России, – отозвался из-за прилавка Накамура. – А чем вас эти не устраивают?

Ганин перевел своему Плотникову вопрос хозяина, и тот тяжело вздохнул:

– Понимаете, у нас в Петербурге не только наши диски есть. Из Европы много привозят, из Штатов. Они все в разных кодировках записаны, и смотреть их на одном проигрывателе нельзя. Нужен мультизонный. Не покупать же на каждую зону отдельный…

Ганин объяснил причину неудовлетворения ассортиментом удивленному Накамуре, и тот, пожав огромными, словно надутыми, плечами, хладнокровно произнес:

– Можем заказать вам мультизонный. Из Осаки или из Кобе. Подождать только придется, да и стоит он подороже.

– Подороже – это как? – поинтересовался Ганин.

– Не дешевле четырехсот долларов.

– Ого, в два раза дороже, чем эти! – Ганин кивнул на шкаф. – А сколько ждать?

– Неделю или дней десять.

– Понятно.

– Заказывать? – явно не веря в положительный ответ, спросил Накамура.

– Да нет, мой товарищ послезавтра уезжает.

– Тогда пусть этот берет. – Накамура кивнул в том же направлении, что и Ганин секунду назад. – И «Сони», и «Пионер» – модели прекрасные. Все русские довольны остаются.

– Вы их сегодня на «Юрия Кунгурцева» загрузили, да? – Я решил напомнить Накамуре, где и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились.

– Не только их, – не моргнув глазом парировал он. – Там большой заказ был. На краболовы мы сейчас техники много завозим.

– Платят хорошо?

– А то! Краб ведь!

– Вы давно здесь торгуете? – Я все пытался вспомнить, когда тут появился этот «Ред-шоп», но все никак не мог.

– Третий год уже.

Тут начавшийся было экскурс в историю процветающего магазина самой что ни на есть беспошлинной торговли был прерван беспардонным вмешательством Ганина, который закончил переводить накамуровские объяснения Плотникову, и тот что-то успел нашептать в чуткое к печатному и непечатному слову филологическое ухо моего друга.

– Скажите, а если мы сейчас заказ оставим, а я через две недели подъеду и заберу его? – по-японски спросил Накамуру Ганин.

– Так ведь друг ваш послезавтра уезжает. Вы же сами только что сказали…

– Да, он уедет, а я ему потом проигрыватель привезу.

– А вы что, не уезжаете? – Накамура несколько насторожился. – Вы позже едете?

– Нет, я вообще не еду. Я в Саппоро живу. И работаю. Иногда, – опять начал извергать из своих неуемных мозговых извилин языкастый на всех языках Ганин. – Просто я летом в отпуск в Москву поеду и вот моему коллеге отвезу его покупку.

– Значит, у вас виза рабочая?

– Да, рабочая, на три года.

– Ничем помочь не могу – отрезал Накамура, косясь на мои погоны и нашивки. – Мы без налогов товары продаем только по гостевым визам, по краткосрочным то есть. А по вашим документам вы должны покупать товары в обычном магазине и с обычным налогом.

– Понятно, – качнул головой разочарованный Ганин, сообразив, видно, что, если бы не мое присутствие, ловкий Накамура с удовольствием бы оформил всезонный и всепогодный ди-ви-дишный проигрыватель на визу Плотникова и дал бы возможность Ганину забрать заказ поближе к майским праздникам.

Ганин вернулся к специалисту по Лескову, а я подошел к прилавку, за которым неприступной скалой восседал Накамура.

– Так, значит, третий год торгуете?

– Ага.

– А раньше здесь что было?

– Раньше тоже такой же магазин был.

– Тоже «Ред-шоп»? Я что-то его не помню.

– Нет, раньше он «Грин – шоп» назывался.

– А, ну конечно же! – Я вспомнил наконец, что действительно на этом самом перекрестке много раз видел вывеску с названием «Грин – шоп» и теперь не мог этого вспомнить исключительно из-за того, что названия различались только цветами.

– «Грин – шоп» разоряться начал, и мы с партнером его выкупили. Сейчас все в порядке.

– А что это за броневик у вас у дверей стоит?

– Какой броневик?

– Вот и я хочу знать какой.

– Ах это!.. – Накамура как-то весь передернулся, повернулся куда-то назад и закричал по-японски: – Эй, Коврига, трам – пара – рам, ты опять своего «тигра» у дверей оставил!

На грозный клич Накамуры из двери между стеллажами появился означенный Коврига. Это был тот коротко стриженный русский гигант – славянский двойник Накамуры, который несколько часов назад затаскивал коробки с электроникой на борт «Юрия Кунгурцева».

– Ты, Дзюн, не ори, – на корявом японском прорычал обладатель хлебной фамилии. – Сейчас отгоню, я же только вернулся.

– Да устал я тебя просить, Коврига, свой танк подальше от покупателей прятать! Ставь сразу во двор, на служебную стоянку! Трудно, что ли?!

– Да поставлю сейчас. – Коврига стал пропихивать свое огромное тело сквозь узенький проход в прилавке. – В сортир я торопился, вот и поставил спереди…

– А что это за машина у вас такая интересная? – спросил я его по-русски.

– «Тигр» называется. Хорошая машина!

– Американская?

– Почему американская! Русская!

– Ну да! – Я был готов к какому угодно ответу, но только не к такому Нет, конечно, дизайн этого бронетранспортера вполне соответствует своеобразным идеалам игривой и витиеватой российской автомобильной мысли, но чтобы вот так вот по провинциальному портовому городишке самой продвинутой автомобильной державы мира разъезжал именно российский джип, это меня потрясло.

– А что, мне надо обязательно на японской, что ли, ездить? – Коврига продрался наконец сквозь прилавок и двинулся выполнять указание Накамуры.

Я вышел вслед за ним, чтобы поближе познакомиться с этим новым чудом света.

На стояночном пятачке у магазина машин за это время не прибавилось, и гордому патриоту Ковриге пришлось облить презрением только наших с Ганиным, как русские их называют, «японок».

– Так это вот у вас тут «GAZ» написано, – я указал Ковриге на фирменный знак на стойке решетки радиатора, – значит, это тот самый ГАЗ?

– А вы что, в русских машинах так же, как в русском языке, разбираетесь? – спросил Коврига, явно обрадовавшийся моему хорошему русскому.

– Да есть небольшой опыт, – поскромничал я, хотя, за исключением ну, может быть, только самых последних моделей, без проблем отличу «Ниву» от «Москвича», а «Ладу» от «Волги».

– Да, это тот самый ГАЗ. – Коврига вытащил из кармана черных джинсов ключи на брелке и вставил один из них в дверной замок. В последних солнечных лучах суетливого понедельника на правом запястье у него блеснул широкий золотой браслет, похожий на обычный ремешок для часов, только без оных. – Горького нет давно, а ГАЗ есть…

– Вы его что, из России привезли?

– Да нет, в России они на вес золота. Мало их. – Коврига открыл левую переднюю дверь и начал задирать ногу на высокий порожек. – Мне приятель по заказу из Арабских Эмиратов его привез.

– Откуда?! – как все – таки неисповедимы пути того, кого одни называют Богом, другие – лукавым, а третьи вообще никак не называют из-за ограниченности лексического запаса и отсутствия воображения.

– Хм, да из Эмиратов. – Коврига передумал залезать в кабину своего блиндажа на колесах.

– Почему из Эмиратов?

– Да их шейхи поназаказывали у ГА3а, а потом чего-то ездить на них расхотели. Вот их там и распродают.

– По дешевке? – Я уверен, что ни одна российская машина не может стоить больше десяти тысяч иен, то есть сотни долларов.

– А это кто что дешевкой считает.

– И если не секрет, то?..

– Семьдесят тысяч отвалил. Это без доставки. А за доставку еще, конечно, морем, правда, не очень дорого получилось…

– Ну семьдесят тысяч – это, в общем, и правда дешевка, – успокоился я на предмет завышения цен на русские бронетранспортеры арабскими нефтяными магнатами. – Не подержанная ведь машина-то?

– Нет, новенькая, – не без гордости задрал свою похожую на правильной формы булыжник голову Коврига. – А мне говорили, что японские полицейские немного получают.

– Что это вы вдруг на мою зарплату перешли? – Я был не готов вот так без подготовки перескочить из Объединенных Арабских Эмиратов, снабжающих Японию не только демпинговой нефтью, но и страшными российскими джипами, в нашу бухгалтерию, начисляющую мне двенадцать раз в году кое – какое вспомоществование, добавляя к нему в июне и декабре некое жалкое подобие премий в размере двух с половиной месячных окладов каждая.

– Сами же сказали, что для вас семьдесят тысяч – дешевка, – пожал такими же мощными, как у Накамуры, плечами Коврига.

– Для машины сумма небольшая. У вас тут двигатель какой?

– Американский дизель. С турбиной.

– Объем какой?

– Почти шесть литров.

– Ого! – Про такие джипы в Японии я даже и не слышал. – Это же таможенные сборы какие платить!

– Да, движок мощный. Корпус что надо! Клиренс высокий – сорок сантиметров, хочешь – ложись и отдыхай, плюс полный привод – так что пройдет где хочешь. Ну а таможня – она везде одинаковая: без денег ее не проскочишь…

– Вот я и говорю, что для такой машины семьдесят тысяч – цена небольшая. Я даже не знаю, наши-то такие вездеходы сколько стоят? Миллионов пять, не меньше. – Я вспомнил страдальца Катагири с его – вернее, уже (или пока?) не его – «челленджером» за четыре с половиной миллиона.

– Какие пять миллионов? – возмутился Коврига. – Вы мне в иенах говорите, что ли?!

– Так мы с вами сейчас в Японии вроде как.

– А я вам в долларах говорю: семьдесят тысяч!

– Обалдеть можно! – Если бы не сверхсолидная комплекция литого тела Ковриги, которая как бы априори предполагает абсолютную достоверность всего того, что извергается из верхней его половины, я бы ни за что не поверил в то, что русская машина может стоить таких денег.

– Да мало их. – Коврига потерял ко мне всякий интерес и забрался внутрь своей бронированной «крепости». – К тому же корпус полубронированный.

– Зачем вам броня? – поинтересовался я.

– Если завтра война, если завтра в поход… – запел неожиданно приятным хрипловатым голосом счастливый обладатель этого не ставшего после объявления его цены менее неказистым джипа.

Коврига через руль протянул мне из глубины салона свою пудовую ладонь, затем брякнул золоченым браслетом об рычаг коробки передач, вставил ключ в замок зажигания и заставил своего «тигра» зареветь так, что даже на Сахалине стало известно о начале у него брачного периода. Я поспешил уступить дорогу этому диковинному бронированному зверю, и Коврига, воспользовавшись моей любезностью, вывел машину со стоянки и поехал парковаться на зады магазинного здания.

В это время из дверей магазина вывалились Ганин с Плотниковым. В руках у последнего была синяя картонная коробка с видеокамерой «Сони».

– Что, вместо проигрывателя камеру купили? – спросил я. – Сами снимать решили, чтобы с готовыми дисками не связываться?

– Понимаешь, Такуя, – радостно замахал руками Ганин, – это мультисистемная камера и пишет на ди-ви-ди!

– Ура, Ганин! – Я громко хлопнул в ладоши, чтобы специалист по Лескову не подумал, что у нас в полиции служат одни только буки и бяки. – Мы спасены!

– Издеваешься! – по-детски нахмурился Ганин. – Сам того не понимаешь, Такуя, что это высший класс.

– В чем же, Ганин, этот высший класс заключается?

– Как в чем! Пишешь в нужном тебе формате на ди-ви-ди, ну вернее, сначала на мини – ди-ви-ди, а потом перегоняешь на обычный диск.

– Вы случайно, Олег Михайлович, не еврей? – обратился я к явно менее посвященному в тонкости видеозаписи в различных системах, придуманных американцами как страшное наказание Японии и Германии за проделки и хулиганства в годы Второй мировой.

– В каком смысле? – удивился доцент.

– Да в таком, что в переводе с языка глубокого индивидуального на предельно простой и доступный массам мой друг Ганин говорит, что это для евреев хорошо.

– Я, простите, не пойму вас. Почему вы решили, что я еврей. – Плотников одной рукой держал под мышкой драгоценную камеру а другой начал теребить и без того бесформенную бородку.

– Ладно, забудем про это, – вздохнул я, в очередной раз убедившись, что по-настоящему хохмить в этой жизни я могу только с моим другом Ганиным, которого я должен постоянно благодарить за то, что он есть, или хотя бы за то, что он бывает. – Извините, Плотников-сан, я просто о своем подумал.

– Ты в Саппоро, Такуя? – спросил Ганин, отпирая свой «галант» и спасая меня от обвинений в юдофилии. – Давай подбросим!

– В Саппоро, Ганин, но я на своей.

Ганин принялся вертеть головой, пытаясь разглядеть в начавших спускаться с гор на Отару ранних апрельских сумерках мою верную «короллу».

– Не верти башкой, Ганин, – отклеится! – предупредил я его. – Я сегодня на казенной.

– На этой, что ли? – Ганин презрительно взглянул на «сивик».

– Не нравится – не смотри!

– Да нет, немножко нравится…

– Ладно, не до твоих шуток сейчас. У меня человека убили.

– Ух ты! Слыхали, Олег Михайлович? – Ганин весь аж зарделся от счастья общения с таким значимым человеком, как я. – Человека убили – а мы с вами все мультизонные ди-ви-ди выпрашиваем!

– Вы-то сами в Саппоро едете? – спросил я у Ганина.

– Сейчас в автомобильный магазин подъедем – Олегу Михайловичу надо купить кое – что для машины, а потом сразу в Саппоро.

– А какая у вас машина, Плотников-сан? Не «тигр» случайно?

– Какой «тигр»? – вздрогнул обалдевший от наших с Ганиным пикирований Олег Михайлович. – «Тигр» – это танк такой был фашистский во время войны. У меня «мазда эф – экс». Мне надо к ней фильтры масляные взять и свечи.

– В аптеке, – с мрачным видом добавил Ганин.

– Ого, у вас там, в Питере, на «эф – эксах» ездят! – присвистнул я, прикрывая скабрезного Ганина.

– Да, у нас сейчас японских машин довольно много, – потупил взор Плотников. – Меньше, конечно, чем немецких. Все – таки Япония от нас далековата, но «тойоты», «ниссаны», «хонды»…

– «Мазды», – продолжал ехидничать Ганин.

– …«Мазды», – смирился с нахрапистостью своего добровольного проводника по отарским магазинам Плотников, – все это у нас теперь есть.

– Отрадно слышать, – достаточно искренне произнес я. – Ладно, я поеду, вы тут не хулиганьте без меня. Ты, Ганин, не пропадай, звони!

– Ты тоже, Такуя, не пропадай!

– Да, а чего это ты сегодня не на работе? Учебный год неделю назад начался, а ты по магазинам разъезжаешь.

– У меня с этого года по понедельникам библиотечный день. Я по библиотекам в понедельник езжу, к занятиям готовлюсь – разве не видишь?

– Вижу – вижу! Ну ладно, читай, Ганин, поаккуратнее, страницы быстро не листай, уголков не загибай, на ворон и девушек во время чтения не заглядывайся! – отдал я последние приказания своему другу – острослову, сел в служебное авто и отправился в обратный путь в Саппоро.