Текст книги "Сделано в Японии"

Автор книги: Кунио Каминаси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Ба, знакомые все лица! – приветливо воскликнул Коврига. – Какими судьбами?

– Это вы, Коврига, какими судьбами в Саппоро? – вяло спросил я и с ядовитой «благодарностью» взглянул на побелевшего Ганина.

– Так сегодня среда, – откликнулся Коврига.

– И что с того? – Я попытался ему улыбнуться, но, судя по его иронично сверкавшим глазам, не слишком убедительно.

– Да мы в среду всегда за товаром в Саппоро приезжаем, – пояснил Коврига и похлопал по крышке капота соседнего «крузера».

– А вы магазин, часом, не перепутали?

– Не понял!.. – Коврига поднял брови.

– Вы же с Накамурой-саном, – кивнул я в – сторону его японского напарника, – насколько я помню, все больше по части электроники, аппаратуры, там… Нет?

– И это тоже… У нас бизнес разнообразный. А вы-то сами чего здесь делаете?

– Да вот, Ганин-сан хотел внедорожник купить, да мы не нашли того, чего он хочет.

– А что вы, Ганин-сан, искали? – с напускной вежливостью поинтересовался Коврига.

– «Челленджер»… – выдавил бледный Ганин.

– И что, у нас для Ганина-сана не нашлось «челленджера›>?

– Не нашлось, – констатировал я.

Крепыш тронулся с места, подошел к Ковриге и что-то стал говорить ему на ухо. Ко мне приблизился мрачный Ито все в тех же «Кевине Кляйне» и «Про – кедс»:

– Как жизнь молодая?

– Да ничего, не жалуюсь… – Я старался не смотреть в его узкие глаза.

– Это пока, – ухмыльнулся Ито.

– Так, давайте за работу! – по-японски прокричал Коврига, от которого наконец-то отлип крепыш.

Трое русских и пятеро японцев подошли к водителю «ярвика», тот запустил руку в поясную сумку извлек оттуда звякающую кучу ключей на брелках и стал по очереди раздавать их окружившим его антрацитовым атлетам. Получив свой ключ, каждый из них усаживался в один из джипов и запускал мотор. Когда все восемь наконец-то выполнили первый этап операции, Коврига дал отмашку и внедорожники с ревом и звоном стали по очереди срываться со стоянки и вытягиваться в стремительно уменьшающуюся в размерах кавалькаду.

Коврига посмотрел на часы, что-то сказал Накамуре и вернулся к нам.

– Ну что, пойдемте посмотрим, чем мы вам, Ганин-сан, можем помочь! – Он указал здоровенной рукой на ангар и погремел своим тяжелым браслетом, выглянувшим из под манжеты черной рубашки.

– Да мы, пожалуй, поедем уже… – кисло улыбнулся Ганин.

– Ну как же так сразу? – с приторным радушием улыбнулся Коврига. – Нет, мы так просто дорогих гостей не отпускаем.

– Да мы… – начал было Ганин.

– Тем более что вас тут неправильно информировали. – Коврига ласково посмотрел на крепыша. – У нас «челленджер» имеется! Пойдемте покажу!

Черная масса стала сдвигать нас с Ганиным в сторону ангара, из которого водитель начал выводить по очереди следующие джипы для заполнения освободившихся на магазинной площадке мест. Внутри ангар оказался гораздо более вместительным, чем казалось снаружи. Высокая, до самого потолка, стена из тонкого рифленого алюминия разделяла его внутренности на две половины. Передняя часть была уже почти пустой, поскольку как было понятно, именно здесь ночевали выгнанные теперь на улицу джипы. В заднюю часть, за стену вела небольшая дверь, к которой нас теснили Коврига, Накамура, Ито и два подручных тяжеловеса. За стеной оказался, как сказал бы Олежка, «полный фарш» – тянущая на секретную военную лабораторию автомастерская с аппаратурой и приборами, о существовании большинства которых я даже и не подозревал. Посреди мастерской, над двумя автомобильными ямами, стояло по джипу: слева бежевый «ниссан – патрол», а справа – серебристый «челленджер», за лобовым стеклом которого, на зеркале, болтался бело – голубой болванчик Дораэмон.

– Вот вам, Ганин-сан, «челленджер»! – указал на машину Коврига. – Прекрасная машина, и прошла всего ничего!

– Отарский «челленджер»? – спросил я.

– Какая разница какой? – улыбнулся Коврига.

– Кто Ищенко завалил?

– Кого? – поднял брови Коврига.

– Ищенко.

– Вы знаете, как вас там? Минамото, что ли? Вы знаете, Минамото-сан, вы должны понять, что мы не лохи позорные.

– Да я уж вижу… – Я обвел глазами под завязку экипированную мастерскую.

– И если какой-нибудь залетный фраер покушается на то, что принадлежит нам, то мы должны принимать адекватные меры…

– Этот «челленджер» принадлежит Катагири!

– Вы мне тут, Минамото-сан, можете любые фамилии называть, но этот «челленджер» уже третьи сутки принадлежит Зайченко Максиму Сергеевичу главному менеджеру владивостокской компании «Владрыбфлот», понятно вам? А не Катагири. Тем более что Максим Сергеевич и задаток уже внес – двадцать пять процентов.

– По заказам работаете, Коврига?

– Мы люди серьезные. Мы школьными линейками салоны не вскрываем, – спокойно сказал Коврига.

– А чем же тогда? – полюбопытствовал я.

– Вот, видите? – Коврига достал из стенного шкафа какой-то небольшой, похожий на переносной датчик черный электронный прибор. – Знаете, что это такое?

– Нет.

– Это, Минамото-сан, афазный сканер, который нам позволяет переплевывать все эти хваленые динамические синхронизаторы ваших гребаных противоугонок.

– Я, Коврига-сан, в этом разбираюсь слабо…

– Я вижу С апериодикой и афазией вы на службе у себя не сталкиваетесь, да?

– Теперь вот столкнулся…

– Теперь вот, да – да… – улыбнулся Коврига. – А что до Ищенко вашего, то выхода у нас другого не было. Он Ливера в лицо увидел…

– Ливера?..

– Да, Ливера. – Коврига кивнул на молчаливого Накамуру – Хорошо, у Ливера с собой перо было…

– Хорошо, Коврига-сан! – на дурном русском сказал Накамура.

– Мы рыбачкам, Минамото-сан, дорогу не переходим, – поднял вверх указательный палец Коврига, – но и поганить линейками и причинными ножами наш товар тоже не позволим.

– А Накадзима вам чем помешал? – спросил я.

– А Накадзима… – Коврига выразительно посмотрел на Ито, – Накадзима тоже полез не в свое дело!

– Как я понимаю, Коврига-сан, у вас с ним было одно дело. Или я ошибаюсь?

– Ошибаетесь, Минамото-сан! У нас с ним и его негритятами были разные дела. Он, как коммунист, хочет, чтобы мы своим товаром с ним делились, а мы – капиталисты, мы за разделение труда выступаем. Это наш принцип!

– То есть вам джипы, а им – лимузины?

– Именно так. Мы ведь давно уже на «марки» и «крауны» не претендуем. Зачем они нам во Владике? Пускай на них басмачи пакистанские ездят.

– А джипы?

– А вот внедорожники – это уже наше! Это родное! Смотрите, Ганин-сан, какой чудный «челленджер»! Покататься не хотите?

– В другой раз как-нибудь… – кисло ответил Ганин.

– А чего? Хорошая машина! Большая, мощная, проходимость высокая, клиренс замечательный – тоже высокий!..

– И как же вы такую коллекцию здесь собрали, Коврига? – Я посмотрел на него и сел за слесарный стол на металлическую табуретку.

– Это только часть нашей коллекции, да, Ливер?

– Часть? – Я недоверчиво посмотрел на Ковригу.

– Конечно, часть. Мы ведь здесь уже третий год. На наших внедорожниках знаете сколько знаменитостей в Приморье ездит! О – го – го! И политики, и паралитики, и депутаты с мандатами!

При слове «мандатами» Ливер – Накамура яростно заржал, а мрачный Ито несколько повеселел.

– И как она, эта коллекция ваша, формируется?

– Все-то вам расскажи, Минамото-сан!

– Секрет?

– Да нет, особого секрета нет. Тем более что нам теперь после этой вот с вами встречи придется систему, как вы говорите, формирования коллекции подкорректировать…

– Так поделитесь секретом!

– Такие секреты в могилу с собой уносят, Минамото-сан!

– Умирать собрался, Коврига?

– Я – нет, – усмехнулся Коврига. – А вот некоторые из присутствующих… – Он перевел взгляд с меня на Ганина.

– Что-то вы уж мрачно настроены, Коврига! У вас же праздник сегодня, как я понял! Автошоу!

– Шоу будет в субботу во Владике! А пока только подготовка…

– На «Сахалине—12» товар вывозить будете?

– И все-то вы знаете, Минамото-сан!

– Чего не знаю, Коврига, о том догадываюсь.

– Понятно – понятно!

– Значит, на «Сахалине»?

– А хоть бы на «Сахалине» – вам-то теперь чего?

– А таможни не боитесь?

При слове «таможня» Коврига сладко заулыбался и обратился к Накамуре по-японски:

– Эй, Ливер, ты таможни отарской боишься?

– Ой, боюся – боюся! – засюсюкал по-русски Накамура.

– Но ведь, Минамото-сан, таможни бояться – на паром не ходить, сами знаете…

– Значит, пэтээски на весь товар готовы?

– А то!

– Сколько Маэно за свои услуги имеет?

– Маэно?

– Начальник таможни.

– Ах, этот Маэно!.. – Коврига подошел к «челленджеру» и проверил на прочность тяжелый «кенгурятник». – Все-то вы знать хотите, Минамото-сан, все-то вы хотите знать…

Коврига кивнул двум качкам, закрывавшим нам с Ганиным пути к отступлению, они подскочили к нам со спины и синхронно вывернули руки. Боли я не почувствовал – была только обида, детская, острая обида за то, что вот так дешево и глупо мы с Ганиным попались в ковригинские лапы, выбраться из которых нам теперь будет проблематично. Ни я, ни Ганин вырываться не стали, и, пока качки держали нам руки, Ито с Накамурой стянули их серой лавсановой бечевкой, столкнули на пол, ногами подогнали к автоподъемнику над свободной ямой и намертво прикрутили нас со спины к противоположным столбикам домкратов. Мы с Ганиным сидели теперь на холодном полу притянутые к домкратам и, как мне кажется, удивительно похожие на идиотов – путешественников, которых ветер в голове занес в африканские джунгли, где их схватили злые дикари и стали готовить к ритуальному закланию.

– Чего с ними делать, Бугор? – прорычал один из атлетов.

– Пока надо им дать поспать, – задумчиво произнес Коврига, – а там видно будет. Может, они нам еще в живом виде понадобятся. По крайней мере, сегодня пускай просто отдохнут. Ливер, позаботься о гостях, хорошо?

Что делал за нашими спинами в далеком и темном углу ангара Накамура, ни мне, ни Ганину видно не было, но только через три минуты я ощутил у себя над правым ухом его мерзкое, тяжелое сопение и преследующее меня уже который день луковое дыхание.

– Тунцовый салат? – попытался я схохмить в его адрес.

– Ага, тунцовый, – охотно согласился со мной Накамура, и тут я ощутил под лопаткой острый укол. Боль перешла в ломоту, ломота – в истому, и сквозь молочный туман, заполняющий глаза и мозги, я увидел Накамуру выходящего из-за моей спины со шприцем в руке и направляющегося к Ганину. Как Ливер добрался до Ганина и добрался ли вообще, я уже не видел.

На этот раз в чувство меня привела «продажная женщина»: глухая ганинская матерщина становилась все громче, и я разодрал в конце концов склеенные, казалось, навечно веки. Время, которое я отсутствовал в этом мире, не оставило в моем сознании никаких воспоминаний – это был глубокий, без излишеств типа эфемерных сновидений и переворачивания с бока на бок, сон, от которого, впрочем, почему-то слегка тошнило. Я огляделся по сторонам. За время моего отсутствия картина внутри мастерской несколько изменилась: теперь в ней было больше пустот, больше свободного пространства. Во – первых, из носителей человеческой плоти теперь имелись только мы с Ганиным: Ганин сидел, так же как и я, спиной к домкратной стойке, только в отличие от меня сидел не спокойно и расслабленно, а весь как-то странно извивался, словно у него страшно чесалась спина, как если бы он, скажем, не мылся несколько дней и теперь пытался что было силы чесать ее о бесчувственный металл. А во – вторых, все три автомобильные ямы стояли теперь открытыми: ни «патрола», ни «челленджера» над ними уже не было.

Я повернулся в сторону Ганина:

– Ты чего там трешься, Ганин?

– Свободу добываю, – прокряхтел он мне в ответ.

– А – а, а я думал, огонь…

– Шути – шути, Такуя!

– Давно ты так дергаешься?

– Недавно… – выдавил Ганин, напряг жилы на лбу и на шее, дернулся что было силы, вспомнил опять «продажную женщину», «вступление в половой контакт с матерью собеседника», вскочил на ноги и освободившимися от пут руками схватился за голову Он стоял над ямой, шатаясь и постанывая, и мне пришлось окликнуть его, чтобы он, чего доброго, не рухнул бы вниз.

– Ты чем это веревку перепилил, Ганин?

– Мусором японским, – прошептал Ганин и показал мне алюминиевое колечко от кофейной банки.

– А чего ты такой, Ганин?

– Башку свело! – Ганин продолжал качаться, но в то же время стал робко двигаться в моем направлении.

– Ты встал слишком резко, Ганин! Не надо в нашем с тобой возрасте резких движений делать! Без женщин, по крайней мере!

– Дохохмишься ты, Такуя! – Ганин опустился на колени за моей спиной и принялся кряхтеть над веревками.

– Где они? Ты их видел, Ганин?

– Понятия не имею! Чего они нам вкололи?

– Хрен их знает! Депрессант какой-то!.. Может, морфий… Скоро ты там, Ганин?

– Хорошо, у меня пиджак плотный, не все под кожу ушло… – продолжал кряхтеть позади меня Ганин.

– Сколько времени-то вообще? – спросил я и тут же пожалел о своем вопросе, потому что Ганин бросил возиться с путами, чтобы посмотреть на часы.

– Полвосьмого! – прошипел он.

– Ого! Долго мы с тобой дремали!

– Все! – крякнул Ганин, помянул «продажную женщину» и стал медленно, чтобы опять не схватить удар по мозгам, подниматься. Я тоже не спеша оперся на левую руку поджал правую ногу и в несколько этапов водрузил свое тело параллельно стволу подъемника. Мы огляделись: под высоким потолком желтели две тусклые лампочки, и это был единственный источник света в темном царстве, потому как никаких окон в логове Ковриги не предполагалось изначально.

– Где этот афазник его? – Я пошарил по столам.

– Я гляжу, они не только джипы, но и весь свой скарб забрали, – прошипел шатающийся Ганин.

– Похоже, что да…

– А чего ж они тогда нас… не того, а?

– Ответ на твой суровый вопрос о жизни и смерти может быть, Ганин, только один!

– И какой?

– То, что мы с тобой еще живы, означает, что Коврига с Ливером еще здесь.

Ганин подошел к ближней яме и внимательно посмотрел вниз:

– Где «здесь», Такуя?

– Сейчас выясним!

Я осторожно подошел к двери и потрогал ее за приваренную ручку – дверь слегка закачалась, но открываться не думала. Я прислонил ухо к холодному алюминию: в мозги мои ворвалась звенящая пустота. Я подождал с минуту – и этот колеблющийся не видимый мной потусторонний космос никакими шумами не разбавлялся.

– Ну чего там? – шепнул мне на ухо Ганин.

– Вроде никого… – Я опять подергал за дверь: на этот раз она отошла чуть дальше, и сквозь образовавшуюся щель я разглядел первое отделение ангара. Оно было теперь абсолютно пустым, и сквозь въездные ворота – под ними и между ними – в гараж пробивался яркий солнечный свет.

– Сколько времени, говоришь, Ганин?

– Без двадцати восемь.

– У тебя часы в порядке, Ганин?

– У меня «Картье», а «Картье» всегда в порядке!

– Какие, к бесу без двадцати восемь, если на улице светло! Посмотри сам!

Я, пропустил Ганина, к щели и что было силы налег на ручку, чтобы расширить ганинский кругозор.

– Блин! – смачно выплюнул из себя Ганин и еще раз опустил глаза себе на левое запястье.

– Чего «блин»?

– Четверг, Палыч! – недовольно завертел головой Ганин.

– Какой я тебе Палыч, Ганин?! Ты чего, спятил совсем?!

– Такой, Такуя! Такой же, как четверг! – Он ткнул мне в нос своими «Картье», на календаре которых стояло: «THR».

– Э! Четверг?! – Я даже не понял, чем меня сейчас охватило больше – волнение или удивление. Каким бы усталым я ни был, но за всю свою не слишком короткую жизнь я никогда не отсутствовал в обществе дольше десяти часов. А здесь Коврига со своими бандитами украл у меня целые сутки. Перед глазами вихрем понеслись Дзюнко с детьми, отец, Нисио, Катагири со своим дораэмоновским «челленджером»…

– Вот афазник этот! – послышалось сзади.

Ганин стоял над раскрытым дорожным кофром, набитым разнокалиберной аппаратурой.

– Сильная штука! – Он вертел в руках, как теперь выяснилось, вчерашний ковригинский прибор, при помощи которого его гвардия безболезненно преодолевала заслоны противоугонных динамических синхронизаторов. – У них башка-то варит, как я гляжу! Когда в апериоде непрерывка идет, там ни синхропауз, ни импульсов синхронных нет – сплошная полоса. А они, гады, в афазу входят без сканирования, и на их полосу весь противоугонный код ложится! Клевая вещь!

– Чего там еще у них? – Я заглянул в кофр.

– О, Такуя, утюжок! – Ганин достал из кожаного футляра увесистый прибор, смахивающий не столько на утюг, сколько на круглую, с ручкой, «каменную» болванку для новомодной игры «кёрлинг», которой у нас, на Хоккайдо, благо зимы по полгода, все теперь повально увлекаются. Давай-ка его включим!

Ганин стал разматывать провод и искать розетку Я же достал из кофра поцарапанный «тошибовский» ноутбук, открыл его и нажал на кнопку под дисплеем. Компьютер зашуршал жестким диском, пропищал традиционное «уиндозовское» приветствие и зажег свой, как принято писать в компьютерной рекламе, «дружелюбный интерфейс». Ганин нашел в конце концов розетку для «бошевского» утюжка, положил его на верстак и подошел ко мне:

– Ого! Вся бухгалтерия, Такуя! Смотри!

– Ну-ка пощелкай, Ганин! – Я уступил место за клавиатурой эксперту – В Интернет можешь выйти?

– Маляву на волю послать? – улыбнулся Ганин.

– Хотелось бы. – Я посмотрел на безнадежно закрытую дверь.

– Хрена! – отрезал Ганин. – Не выйдет ничего!

– Модема, что ли, нет? – Я должен был изречь что-нибудь умное в данное ситуации, но, кроме модема, ничего вспомнить не смог.

– Модем есть, и даже карта для локальной сети есть, но подключки нет. Нужен шнур и, главное, телефон.

Мы в четыре глаза оглядели мастерскую, но никаких телефонных следов не обнаружили.

– Выходы-то есть… – Ганин продолжал шарить по ковригинским файлам. – Вот, на «мицубиси – отару» есть вход, на «тойота – саппоро», на «мазда – читосэ»… Слушай, Ганин, да тут у них входы на все крупные автомагазины в округе!

– Дошло наконец-то, Ганин? Как они на джипы-то свои выходят? Само собой, в магазинную сеть вламываются! А потом еще через сети страховых компаний себя страхуют!

– Ни фига себе!

– Да уж!..

За перегородкой послышался шум и лязг. Мы с Ганиным переглянулись, не выключив, закрыли компьютер и бросили его в кофр. Я глазами приказал Ганину сесть к домкрату и смежить веки – он молча отдал правой рукой честь, схватил со стола утюжок, опустил его себе за спину в яму и сполз по домкратному столбику на пол. Потом вдруг вскочил, подлетел к кофру вытащил из него какой-то брусок и пулей пролетел на свое лобное место. Я перелетел на свое место, отвел руки назад и опустил голову чтобы иметь возможность сквозь узкий прищур контролировать ситуацию.

В замке засвербел ключ, и через секунду в отсек вошли Ито и двое русских богатырей. Ито наклонился к кофру, поднял его обеими руками, на секунду замер, как бы взвешивая, покачал головой, чмокнул и направился к выходу. Занеся левую ногу на порох; он остановился и кивнул обоим русским на нас с Ганиным. Те ответили ему понимающими поклонами.

– Как закончите тут, догоняйте нас! – бросил им Ито на корявом русском и продолжил свой путь к свету в обнимку с кофром.

Один из парней прикрыл за ним дверь, а второй стал копаться в шкафах и тумбочках у левой стены.

– Скоро ты там? – спросил его второй, стоящий около меня качок. – Они уезжают уже!

– Догоним… Не найду никак…

– В левом шкафу посмотри, внизу должна быть…

– Ага, вот она, стерва, – прокряхтел первый, и в спертом воздухе ангара резко запахло бензином.

В сложившейся ситуации я бы с удовольствием согласился на любой другой запах, скажем того же тунцового салата с луком, потому как благоухание бензина не сулило нам с Ганиным ничего хорошего. Однако, как было понятно, особого выбора у нас не было.

– Резать? – спросил первый второго, доставая из бокового кармана куртки длинный кухонный нож и нагибаясь к Ганину.

– А че, смотреть на него, что ли? Бугор велел резать, значит, порежем! – процедил сквозь зубы второй и плюнул мне на левую брючину.

– Утюжок забыли! – спокойно и вежливо произнес Ганин, мягким движением вытянул из-за спины кёрлинговый «камень» и приложил его к широкому челу бандита. Тот даже не смог нормально закричать: термический шок был настолько силен, что качок начал настежь раскрытыми губами выброшенной на берег рыбы хватать пропитанный бензином воздух и садиться на пол, а на лбу у – него забагровел аккуратный прямоугольник. – И номерочек не забудьте! – тоном профессионального гардеробщика пропел Ганин и приложил к первично обработанному бандитскому лбу извлеченный из кофра брусок, и на челе у ката засветился ровный ряд строгих цифр.

Мы со вторым бандитом зачарованно понаблюдали несколько секунд над имитацией процесса замены номеров на двигателях внедорожников, после чего я подсечкой сбил этого русского здоровяка с ног и уронил ему на голову с ближайшего верстака тяжеленные тиски. Я посмотрел на пронумерованный лоб отключившегося ганинского палача, затем взглянул на изувеченное лицо своего подопечного, также не подававшего признаков жизни, и – в знак признания безоговорочной победы Ганина на нашем импровизированном конкурсе имиджмейкеров и визажистов – сделал глубокомысленное заявление:

– А ты эстет, Ганин!

– Рад стараться, ваш-скобродие!

Мы связали руки и ноги вырубленных и надрубленных бандитов остатками наших пут и металлической проволокой, имевшейся в мастерской в достатке, подтащили их к одной из ям, спихнули вниз, а сверху водрузили друг на друга два тяжеленных, как сказал был Олежка – «стопудовых», верстака. Затем я осторожно закрыл канистру, поставил ее на место, погрозил пальцем в сторону ямы, и мы с Ганиным двинулись к двери.

На улице никого и ничего – точнее, почти ничего – не было: ни японских джипов, ни ковригинского «тигра». Только на стоянке перед магазином пригорюнился одинокий ганинский «галант», а рядышком притулился черный «ярвик», на котором, как было ясно, бандиты должны были догонять Ито со товарищи. Магазин тоже выглядел весьма безжизненно. Мы осторожно подкрались к нему заглянули в окна, но никаких признаков жизни за стеклами не обнаружили. С одной стороны, можно было перевести дух, с другой – становилось понятно, что ковригинские ребята движутся по направлению к Отару уже минимум десять минут.

Первым делом нужно было восстановить связь. Я ногой вышиб заднюю дверь магазина, подождал несколько секунд, не полоснет ли меня кто изнутри автоматной очередью, и только потом вполз в предбанник. Минута ушла у меня на то, чтобы убедиться в нашем полном с Ганиным одиночестве, и секунда, чтобы жестом зазвать Ганина со двора в магазин. Внутри все было безжизненным: и торговый зал, и контора, и подсобки. Мы прошли ко входной стойке, и я снял трубку с телефонного аппарата. Слава богу гудок был, и я набрал номер Нисио. Тот, слава тому же или любому другому – какая в такой ситуации может быть разница! – богу был на месте.

– Такуя-кун! – заорал старик. – Ты где?! Куда ты пропал?! Тебя сутки нигде никто не может найти!

Я постарался как можно лапидарнее ввести Нисио в курс дела и потребовал от него срочно начать розыск, по крайней мере, ковригинского «тигра». Кроме того, я попросил Нисио приказать отарским ребятам обложить «Сахалин—12» и начать прочесывание припортовых кварталов, а также самого порта.

– Ты сам-то как? – спросил Нисио.

– Сам я ничего, сейчас поеду в Отару. Нисио-сан, будьте добры, жене позвоните, что я в порядке…

– Да она уже сто раз звонила, Такуя-кун!

– А вы чего?

– Чего, чего! Сказал, что ты в срочной командировке, а мобильник забыл. Ты чего, кстати, не со своего сотового звонишь? Где он у тебя?

– Я бы тоже хотел это знать!

– Давай поосторожней, Такуя-кун!

– Даю, Нисио-сан!

После меня Ганин позвонил домой и в течение десяти минут пытался успокоить свою Сашу которая орала на него так, что я прекрасно слышал все ее весьма критические замечания в адрес своего беспутного мужа, влетавшие в его левое ухо, к которому он прижимал трубку и вылетавшие через свободное правое, впрочем надолго не задерживаясь в его светлой голове, судя по ехидной улыбочке сэнсэя.

– Ну что, поехали? – Ганин брякнул трубку на аппарат.

– Куда?

– В Отару Бугра этого, Ковригу бритого, брать!

– Ты, Ганин, еще не наигрался?

– Еще нет.

– А может, домой поедешь?

– После этого? – Ганин кивнул на телефон.

– Нет?

– Ей надо полдня остывать, Такуя! А то, если я сейчас домой поеду, моя Александра Македонская совершит то, чего этот козел, которого я пронумеровал, совершить не успел.

– Ой, Ганин! А так Саша не только тебя, но и меня заодно укокошит! Поехали!

Мы решили не возвращаться к больным на головку бандитам за ключами от «тойотовского» паркетника, а ехать на ганинском «галанте». Мы проехали по безлюдной улочке, миновали вчерашний «Сейкомарт», и тут я приказал Ганину затормозить и подать назад к магазинчику.

За прилавком стоял вчерашний парень, который подозрительно оглядел нас с Ганиным с ног до головы и спросил меня:

– Онигири?

– Нет, телефон!

– Извините, что?

– Мобильник есть у тебя?

– У нас вот автомат, – парень указал на зеленую коробку у дверей, – можно по карточке, можно – за десять иен…

– У тебя свой мобильник есть?

– Есть…

– Давай сюда! Да не бойся, я из полиции!

– Из полиции? – Парень дрожал как осиновый лист.

– Из полиции! Видишь, я только прошу твой мобильник, а не кассу! – Я кивнул на кассовый аппарат.

Парень дрожащими руками выдвинул из него нижний ящик с деньгами и стал лихорадочно вытаскивать купюры.

– Ты чего делаешь, парень?! – закричал я на него.

– Деньги, касса… – лепетал он.

– Да не нужны нам твои деньги! Мне нужен твой мобильник – все! Завтра получишь его назад!

– А? – Парень по-прежнему хлопал испуганными глазами, но деньги доставать прекратил.

– Телефон давай, а! Через пять минут здесь будет полиция – вон там, у автомагазина. Подойдешь к ним, скажешь, что майор Минамото изъял у тебя на время мобильник. Понял?

– Понял!

– Чего понял?!

– Минамото…

– Телефон давай, чудо в перьях! – закричал я на парня, и он, оставив в покое свою выручку, протянул мне розовый пластиковый аппарат с голубеньким пластмассовым Дораэмончиком, болтавшимся на антенне.

Пока Ганин выруливал через переулки на дорогу номер пять, чтобы по ней добраться до скоростной, я дозвонился до Ивахары. Он, благодаря Нисио, был уже в курсе всех событий. Информация, которую он сообщил, меня несколько озадачила:

– Минамото-сан, мы уже десять минут как прочесываем и скоростную на Отару и шоссе номер пять, но никаких следов русского «тигра» не обнаружено. В Отару мы его тоже не видим!

– Я не знаю, когда он выехал к вам: вчера или сегодня! Понимаете, Ивахара-сан?

– Понимаю! Сержант Сома только что доложил мне от «Ред-шопа», что джипа Ковриги ночью на стоянке не было…

– Значит, он сейчас в дороге!

– Может, он едет не в Отару?

– В Отару. Он едет на «Сахалин—12». Загрузку машин они начали уже или еще нет?

– По нашим сведениям, да. Джипы как раз в данный момент заводят на борт. Документы проверяет лично Маэно, вместе с ним его Камеда и трое их парней. Пока ни одной машины из тех, что в розыске, не было.

– Все джипы?

– Нет, почему все? На верхнюю палубу краном загружают обычные машины и микроавтобусы!

– Это те, что туристы купили?

– Ну да! А вниз идут, я вот тут в камеру смотрю, джипы.

– Те, что без туристов?.

– Документов пока нет. Идет только прием. Бумаги будут позже. Камеда-сан обещал все предоставить, как только он введет сосканированные данные с компьютера. У них с собой в таможенном вэне есть компьютер…

– Черт с ним, с вэном, Ивахара-сан! Все джипы, которые идут сейчас на нижнюю палубу паленые!

– Какие?

– Угнанные, Ивахара-сан, с перебитыми номерами на двигателях!

– Пока у нас нет оснований их задерживать. Да и загоняют их не владельцы, владельцев просто нет, а члены экипажа. Им платят за это отдельно…

– Понимаю. Когда отход?

– По расписанию в половине третьего.

– Значит, время есть.

– Время есть. И еще, Минамото-сан!..

– Что такое?

– Я заказал из иммиграции поименные списки пассажиров и экипажа «Сахалина—12»…

– Что-нибудь примечательное?

– Нет, экипаж обычный плюс обычные автомобильные «туристы». За одним только исключением.

– Каким?

– Из Отару сегодня отплывает на одного человека больше, чем пришло вчера.

– Не понял!

– В отплывающий состав туристов внесен еще один гражданин Российской Федерации, якобы отставший от своего судна рыбак… так заявлено судовым агентом…

– Ищенко?

– Так точно, Ищенко Константин Петрович, семьдесят пятого года, выезжает по разрешению на высадку на берег… Паспорт моряка якобы оставил на судне, от которого отстал. При себе у него якобы только разрешение на высадку..

– На котором не требуется фотография!

– На котором не требуется фотография.

– Коврига?

– Уж во всяком случае он больше тянет на покойного Ищенко, чем, скажем, Накамура.

– Понятно, я через час буду, Ивахара-сан. На месте все обсудим. И вы на всякий случай отарский спецназ предупредите, а то много их больно… На всякий случай.

– Уже предупредил, Минамото-сан.

Пока я разбирался с Ивахарой, Ганин уже дорулил до въезда на скоростную, заехать на которую я ему не позволил.

– Погоди-ка, Ганин, давай сообразим, как нам в Отару ехать! – Я показал ему, чтобы он привстал у обочины.

– Чего такое, Такуя?

– Ивахара сказал, что ни на бесплатной «пятерке», ни на платной скоростной ковригинского «тигра» нет.

– Он что, в Отару не поехал?

– Не думаю… – Я пересказал Ганину информацию Ивахары о воскресшем Ищенко.

– Значит, просто бросил «тигра» и едет на джипе с Ито или с тем же Накамурой – вот и все!

– Логично! Но «тигр» ему дорог! Бросать такие раритеты жалко… – Я все еще не мог понять, куда подевался ковригинский броневик.

– Ему ноги делать надо, Такуя! Тут не до антиквариата!

– Погоди, Ганин! Чего ему дергаться? Он же не знает, что мы с тобой не рок-н-ролл, что мы дышим еще…

– Ну!..

– Тогда зачем ему с любимым «тигром» расставаться, а? Ему же сейчас ничего не угрожает!

– Так если, как ты говоришь, в порту усиленный режим, Маэно, там, полиция…

– Да нет, там никакого шума пока нет. Шум может начаться только тогда, когда ивахаровские ребята будут машины брать.

– А Маэно?

– Что Маэно? Маэно всегда при погрузках присутствует.

– Чего делать тогда?

– До Отару у нас только две дороги?

=– Из Саппоро?

– Из Саппоро.

– Из Саппоро – две, с юга, из Хакодате, – одна.

– При чем здесь Хакодате?!..

– Постой, а через Дзёзанкей?

– Что «через Дзёзанкей»?

– Как что?! Там же дамбу-то доделали в прошлом году! Ну из-за которой Тануки погорел! Водохранилище еще там за ней! Ну все еще кричали, зачем нам эта дамба на пустом месте! А потом выяснилось, что дамбу строила компания его племянника, а дорогу на ней клала и тоннели с обеих сторон рубила фирма двоюродного брата его жены!

– Так она что, дорога эта, открыта уже?

– Да уж больше года! Если Тануки сейчас посадят, ее же все равно не закроют, правда?