Текст книги "Дорогой ценой"

Автор книги: Кристина Рой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Когда она шла по одной из улиц городка, зазвонили колокола.

Мгновенно приняв решение, она вошла в церковь. Отпевали умершего. Пахло ладаном. Хотя она села недалеко от входа, острый глаз декана её сразу заметил и сердце его возликовало. В её появлении он увидел первый отличный результат своего вчерашнего визита.

А Маргита? Выходя из церкви, она бросила взгляд на окропляющуюся и крестящуюся толпу и, словно отвергая, покачала головой.

«Просвещённый век не позволяет, – подумала она, – поступать так же, как в те времена, когда они подавляли свободу. Но они остались всё теми же фанатиками, какими были во времена Георгия Висхарта, которого они сожгли. Этого благородного благодетеля и носителя света! Они держат народ в темноте, отобрали у него Библию, чтобы народ её не понимал. И чтобы я принадлежала этой церкви? Никогда!..»

Погружённая в эти мысли, она вошла в узкий переулок. Через несколько минут она уже была в комнате бывшей няни своей матери. Её действительно встретили здесь, как луч солнца. Молодой провизор вчера сказал правду. Пани X. не могла насмотретьс на дочь её любимой Наталии и стала рассказывать Маргите, каким добрым и милым ребёнком она была, хотя отец и братья её порядком баловали.

А если случалось, что она в сердцах кого-то обидит, то потом каялась и не успокаивалась до тех пор, пока не получала прощения, даже от последнего слуги.

Гордости у неё никакой не было. Часто она приглашала деревенских ребятишек к себе в сад и играла с ними. Если кто-то восхищался цветами, она могла обобрать для него весь сад. Точно так же она раздаривала и свои игрушки.

Однажды зимой она увидела босого ребёнка. Быстро сняв свои ботинки, она отдала их ему, а потом в слезах побежала к отцу, потому что её ботинки ребёнку были малы. Отец же, чтобы успокоить дочку, дал ребёнку денег для покупки обуви.

Особенно любил Наталию брат Фердинанд. Он часто рассказывал ей необыкновенные истории о Польше, которые всегда кончались тем, что они оба в мыслях уходили далеко-далеко искать помощи для своего отечества. Лишь одного она не могла вынести – когда её обманывали. Этого она не прощала никому.

Пани X и не подозревала, какие чувства она пробудила в своей слушательнице.

В сердце Маргиты снова зашевелилась вчерашняя тоска по матери. Ах, в том-то и было дело, что она не могда простить обмана!

Но ведь её никто не обманул, нет – она сама обманулась и совершила поспешный шаг, который навсегда разрушил её семейное счастье. А в остальном она и теперь была такой, как в детстве: простой и доброй в обращении с бедными. Слуги носили бы её на руках. Как живая, стояла она перед её глазами – как она могла не тосковать по матери!

Маргита начала разговор об одежде и обрадовала Анечку X. тем, что для неё есть работа, причём неспешная, при выполнении которой она могла бы заботиться о бабушке и управляться по домашнему хозяйству. Примерно через час она возвращалась в Орлов в сопровождении Анечки, которая хотела сразу же взять работу домой.

По дороге Маргита заметила, что у шагающей рядом с ней девушки было больше познаний, чем можно было предположить. Она узнала, что отец Анечки был учителем и что он сам обучал свою дочь. После его смерти она жила с бабушкой, чтобы ухаживать за ней. В Подград они переселились лишь летом, когда её дядя получил там место писаря. Никто не думал, что его могут призвать на военную службу, так как он был слаб здоровьем.

Маргите пришлось сказать, кто дал ей адрес пани X. Луч радости осветил лицо молодой девушки.

– Значит, это пан Урзин так нас осчастливил! Мы ему и так уже многим обязаны.

– Почему же?

Девушка немного смутилась, но потом скромно продолжила:

– С тех пор, как он стал нас посещать, он постоянно старается нам помочь.

Вот вчера он принёс нам деньги на оплату квартиры. Ясно, что деньги эти были не от него самого, так как он сам беден. Но он не хотел сказать, от кого они. Да воздаст Господь ему и тому, кто их нам подарил сторицею!

Маргита, смутившись, что-то начала поправлять на своей шляпке. Чтобы увести разговор в сторону, заговорила о погоде, и они незаметно быстро пришли в Орлов. Прислуга, сморщившись при виде этой простой швеи, принесла нужные вещи.

– Я знаю, милая Анечка, что у вас в связи с болезнью бабушки теперь больше расходов, и я дам вам часть заработка вперёд, а остальное – когда закончите работу, – сказала Маргита ласково.

Благодарный взгляд и взволнованный голос молодой девушки тронули её чуть ли не до слёз. – Сами вы всё это не сможете унести, поэтому возьмите сейчас только кружева, остальное я пришлю со слугой.

Вскоре после ухода Анечки вслед за ней из Орлова отправился слуга с пакетом, в котором была работа, и с корзиной, полной разных Продуктов.

Возвратившись, пан Николай застал свою внучку в очень хорошем расположении духа.

Она сообщила ему, кого посетила сегодня, а он рассказал ей, что купля удалась.

Князь уступил Подолин за меньшую сумму, с которой покупатель, наверное, будет согласен.

После обеда Маргита написала на французском языке письмо от имени деда управляющему маркиза Орано и обрадовалась, что она так помогла деду. И вообще сегодня её всё радовало.

Даже каплана Ланга она радушно приветствовала, когда он пришёл на первый урок, во время которого она была очень внимательной ученицей – на радость пану Николаю, а также пану Юрецкому. Он тоже посетил Орлов в этот день.

– Вот увидите, пан Орловский, – уверял декан, – она себя ещё покажет. Однако дело это нелёгкое.

Присоединившись к ним, каплан Ланг заметил:

– Хорошо, что Коримских сейчас нет. Их влияние могло бы нам помешать, хоть они и мало понимают в религиозных вопросах. А коли нам нечего бояться влияния протестантов, она через короткое время будет нашей.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Иногда дни и недели нашей жизни проходят без особых событий. А иногда каждый день имеет для нас большое значение. Такими значительными стали для Маргиты все шесть недель, что Коримские были в отъезде. Большую часть времени Маргита проводила в Горке вместе с дедушкой. Она старалась создать вокруг себя маленький рай, чтобы родные её, вернувшись домой и приехав к ней, прекрасно чувствовали себя среди этой красоты.

Притом она старательно изучала словацкий язык – и не только по книге, а главным образом общаясь с людьми, которые вскоре вместе с ней стали работать над благоустройством поместья.

Люди Маргиту любили. Школу в Боровые отремонтировали за её счёт. Всё было побелено, полы и окна починены, а на стенах висело много учебных пособий; дети были обеспечены бумагой, досками и всеми прочими необходимыми принадлежностями.

Пан Орловский не мешал своей внучке в этом деле, да и сам он полюбил молодого учителя и помогал ему кое в чём.

Ко всем заботам прибавился ещё ремонт в доме Никуши. В первые дни руководил работами сам пан Орловский, а позднее и это пришлось поручить внучке, потому что у него появились другие дела. Он сделал это охотно, когда заметил, с какой радостью она принялась готовить для брата летнее жилище, где он сможет поправиться.

В домике было три комнаты. Вначале он состоял из двух комнат и двух кладовок. Одну из них теперь перестраивали в комнату, другую – в кухню. Из хлева сделали кладовую, а в мансарда могли жить слуги. Везде были обновлены полы и вставлены большие окна и двери, ремонтировались печи.

– Не стесняйся в средствах, Маргита, – сказал дед, – ведь это первый и, может быть, последний подарок Никуше от его дедушки. И Маргита не жалела денег, чтобы создать для брата все удобства и уют.

Маркиз Орано, при содействии Адама Орловского и его деда, действительно купил Подолин. Кроме денег на покупку, он послал также значительную сумму для ремонта.

То, что сделка так быстро состоялась, было заслугой Маргиты. Она посоветовала управляющему Зарканому сфотографировать Подолин и послать фотографию покупателю. Это место так понравилось больной дочке маркиза, что та тут же попросила отца купить Подолин. А он своей любимице ещё никогда ни в чём не отказывал.

Рассказал обо всём этом управляющий Вилье, приехавший в Подолин. Это был молодой француз, неплохо говоривший по-немецки и отличавшийся прирождённой вежливостью. Он был рад тому, что пан Орловский стал помогать ему добрыми советами в руководстве строительными работами. Ремонтировалось имение в Подолине строго по привезённому плану.

Дело это было непростое. Требования маркиза относительно удобств были велики. Внутри замка всё перестраивалось. Только двор и сад должны были оставаться в своём старинном романтическом виде.

Управляющий Вилье уговорил пана Зарканого поступить на службу к его господину и уверил, что служить ему будет нетрудно. Хотя маркиз Орано-Вернинг и привык к безоговорочному подчинению своих людей, они, поближе узнав его, хорошо с ним ладили. Кроме того, он едва ли намеревался долго оставаться в Европе, так как на родине его ждала государственная служба.

Управляющий Зарканый, его жена и дочери восхищались присылаемыми из-за границы материалами: обоями, занавесками и коврами, которые превосходили по своей красоте всё, до сих пор ими виданное. Когда же прибыли ящики с фарфором, стеклом и серебром, восторгам не было конца.

Пан Вилье навестил Маргиту в Горке и описаниями своей молодой госпожи возбудил к ней живой интерес. Когда Маргита узнала, что единственной дочери маркиза Орано грозит абсолютная слепота, Маргита забыла, что это были знакомые Адама Орловского. Сердцем её овладело искреннее участие в судьбе несчастной маркизы.

Поднимаясь на холм позади дома, она видела горную долину, в которой стоял романтичный замок с колоннадой, летом утопающей в зелени. Парк был обнесён высокой стеной, посередине которого бил фонтан; громадные древние липы окружали его.

Под ними – каменные скамьи с видом на старый красивый сад. Через него, от чёрных решётчатых ворот к замку вела тенистая аллея из каштанов и лип. Какой аромат от них весной, когда они цветут!

Часто Маргита теперь стояла на холме и смотрела на замок.

Она желала своей будущей соседке, чтобы та смогла увидеть эту красоту.

Маргита пообещала пану Вилье, что после окончания ремонтных работ в Подолине она поможет при расстановке мебели в замке. Так что дел и обязанностей у неё было достаточно. Но не это было для неё самым значительным за эти шесть недель.

Раз четырнадцать приходил к Маргите за это время каплан Ланг, чтобы преподать ей учение католической церкви. Она прочитала все книги, которые он ей принёс. Он видел, что она была внимательной ученицей, ибо каждый раз, когда он объяснял ей что-то новое, она брала карандаш и записывала всё в тетрадь.

Странным казалось каплану лишь то, что эта красивая молодая женщина, сидя перед ним, никогда не делала замечаний, никогда ничему не противилась. К нему она относилась подчёркнуто почтительно и всегда, приезжая в Орлов, приглашала его к себе. Как бы он хотел узнать, о чём она думала. Принимала ли она его учение так, как это подобает послушной дочери церкви, или у неё были сомнения? Спросить её об этом он не смел, потому что иногда, когда она записывала что-нибудь новое, глаза её как-то странно светились. К концу занятия её голос порой становился ласковым, как это бывает в разговоре с человеком, которому мы искренне сочувствуем. Это его раздражало. Когда он объяснял святость священства и безбрачия, ему показалось, будто она хотела что-то возразить. Однако она промолчала.

От пана Орловского каплан получал хороший гонорар. Он бы и без гонорара приходил на занятия, ибо эта обязанность становилась ему приятнее изо дня в день. Ему не хотелось признаться самому себе, что он, собственно, уже все вопросы разобрал с Маргитой, что ему больше нечего объяснять, что всё остальное молодая женщина могла самостоятельно прочитать в книгах. Однако, пан каплан продолжал приходить на занятия, а Маргита продолжала усердно записывать его лекции.

Но что бы он сказал, если бы смог заглянуть в другую тетрадь, где были записаны выдержки из первой, а под ними замечания, раскрывавшие истинные взгляды и убеждения Маргиты.

Вот, например, что было написано под объяснением учения о заступничестве святых: «Один у нас заступник: Иисус Христос, Сын живого Бога». «Нет праведного ни одного, все отступили. Вера нам вменяется в праведность, а не дела», – можно было прочесть под другим разделом учения о том, что человек только добрыми делами может спастись.

Под объяснениями о божественности Марии: «Нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись, кроме Иисуса Христа». Под разделом учения о папе: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах», «Се, Я с вами да, скончания века. Христос не нуждается в заместителе».

Далее под записью о мессе и содержащейся в ней ежедневной жертве Христа было подчёркнуто: «И не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодне с чужой кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира. Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею» (Евр. 9:25—26).

Она возражала против преклонения перед святыми реликвиями, крестом и статуями, против молитвы по чёткам, безбрачия священника и т. д.

Не осталось ни одного важного пункта учения римско-католической церкви, под которым не было бы замечания, доказывавшего его противоречие Слову Божию. На тетради была красивая надпись: «Основания, по которым я не хочу принадлежать к римско-католической церкви».

Молодой женщине это стоило многих усилий. Не одну бессонную ночь провела она в размышлениях. Как она была благодарна своему советчику! Чем больше она познавала учение Христа, тем легче могла отличить истину от заблуждения. Ей казалось, что кто-то зажёг свет для неё. Дважды она писала из Горки письма Урзину по поводу неясностей. Однажды он посетил её в Орлове, и она показала ему свою тетрадь.

Долго они вместе исследовали Слово Божие. Она жалела, что не может участвовать в чтении Библии и её разборе, которые он начал проводить с одинокими евангелическими христианами в доме пани X. и которые посещали всё больше людей, как ей сообщила Анечка.

Приходить туда она пока не могла, но дала денег на то, чтобы они могли снять более просторное помещение, и очень обрадовалась, когда нашёлся подходящий отдельный домик. Здесь поставили деревянные скамьи, стол и лампу, а также Анечкину фисгармонию, унаследованную от отца, на которой она аккомпанировала.

После почти двухнедельного отсутствия Маргита возвратилась в Орлов, чтобы замещать дедушку в его отсутствие. Весь день проходил в труде, но вечером ею овладевало желание беседовать, с Урзиным. Назавтра она должна была пригласить каплана, чтобы отблагодарить его за труды. Она не знала только, сказать ли молодому священнику лишь то, что свои занятия он может считать закончившимися, или открыть ему всю истину.

Она вдруг вспомнила, что сегодня разбор Слова Божия в евангельском собрании. Её глаза засветились. «Я пойду туда и спрошу его», – подумала Маргита.

Приблизившись к домику, она услышала пение. Войдя, девушка заглянула в открытую дверь. Комната была наполнена людьми. Чтобы не мешать, она села на стул около дверей в коридоре и стала слушать.

Как трогательно звучала мелодия песни, которую Анечка исполняла на фисгармонии! Таких песен она ещё никогда не слышала. Урзин помолился и стал читать, объясняя текст из Слова Божия, в котором шла речь о страданиях Иисуса Христа.

Она воспринимала эту простую истину Евангелия с такой жадностью, как иссушенная зноем почва впитывает долгожданный дождь. Она сама рассуждала точно так же… Вдруг она услышала совершенно незнакомый голос и вздрогнула. Взглянув на говорившего, она удивилась: за столом, на месте Урзина, стоял молодой крестьянин в одежде, какую носят в Боровце. Но этому серьёзному лицу с высоким лбом и красивыми чертами лица подошло бы и княжеское платье. Он держал Евангелие в руке и читал: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. Иуда – не Искариот – говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдёт слово Моё; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Моё, но пославшего Меня Отца» (Иоан. 14:21—24).

Закрыв Евангелие, он продолжал:

– Ваш и мой дорогой друг, пан Урзин, просил меня сказать вам несколько слов. Мне это нетрудно, ибо текст этот нас всех касается. Все собравшиеся здесь имеют заповеди Иисуса Христа, но как мы их соблюдаем? Мы только что слышали, как нас любит Сын Божий, и что Он за Своё великое страдание от нас ничего не требует, кроме нашей любви. Иисус Христос говорит, что тот, кто имеет Его заповеди и соблюдает их, тот и любит Его. А мы?

Любим ли мы Его? Как мы это проявляем? Я боюсь, что не все Его любят.

Я ещё так молод, но позади у меня жизнь, полная грехов. И у вас такая жизнь позади. Вы начали уже новую жизнь? Если это так, то где любовь к Иисусу Христу?

«Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем моим», – говорит Иисус Христос далее.

Вы думали когда-нибудь о том, что означает быть возлюбленным Отцом? Быть любимым – днём на работе, на поле, на каждом шагу, ночью во сне? Вы представляете себе это?

О, это блаженство, когда знаешь, что Бог на меня, ничтожного червя, не только не гневается, но что Он меня любит, как Отец.

Что со мной может случиться плохого, если со мной эта любовь?

Бог, благословляя, держит Свою руку над моей головой; кто мне может повредить? Страдания Он облегчает, в бедности Он помогает каждый день, в болезни подкрепляет, а когда смерть придёт, она послужит для того, чтобы отпустить меня отсюда в мою прекрасную вечную родину.

Когда я был солдатом, я тосковал по родине, по её горам и лесам. Теперь я дома.

Я люблю горы и леса, как прежде, но сердце моё тоскует по вышним горам в моей небесной родине, потому что там мой Небесный Отец, Который любил и любит меня. Если мы соблюдаем заповеди Иисуса Христа, то Отец наш небесный будет нас любить, и мы будем счастливы.

«И Я возлюблю его и явлюсь ему Сам». Когда Иисус Христос это сказал, ученики удивились, ибо они не могли понять, что Он хотел явиться им, несведущим, бедным людям, а не высокопоставленному и учёному миру. Ибо это большая разница – знать лишь что-нибудь об Иисусе Христе или когда Он Сам нам является. Здесь у нас все знают об Иисусе Христе, но лишь немногим Он явился. Например, я знаю много трав в лесу, а целебные свойства их мне не известны. Но бабушка моя их знает. Когда мне встречается такая трава, я, может быть, наступлю на неё или пройду мимо; бабушка же поднимет её и будет лечить ею людей.

Кому Иисус Христос не явился, тот попирает Его или даже отталкивает Его. Явился ли Он вам всем? Знаете ли вы Его исцеляющую силу? Он исцеляет все греховные раны.

Я наблюдал, как моя бабушка обращается с травами. Она их моет и растирает между двумя камнями, чтобы весь сок вытек.

Тогда только получается лекарство от ран. Так жил и Иисус Христос – чистым и незапятнанным в этом мире, а потом Он отдал Свою кровь для исцеления нас от ран греха. Примите этот бальзам в ваши сердца, и вы исцелитесь, и будете любить Его.

Недавно у меня была рана. К ней приложили мазь из какой-то травы, на которую я прежде не обращал никакого внимания. Но теперь я знаю, как она мне помогла и как она заживила мою рану. Теперь я на это растение никогда не наступил бы, оно стало мне дорогим.

Примите и вы кровь Иисуса Христа в ваши раненые сердца, и вы никогда больше не будете попирать Его. Вы узнаете, как Он благ, и будете Его любить.

Когда ученики спросили Христа, почему Он хочет явиться им, а не миру, Он им ответил: «Кто любит Меня, тот соблюдает слово Моё». Этим человеком могу быть я, можешь быть ты и всякий, кто хочет соблюдать заповеди Господни. «И Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим». Это слова Истины. Когда я был омыт и исцелён кровью Иисуса Христа и начал соблюдать заповеди Его, Бог исполнил на мне Своё обетование. Я отдал Ему своё сердце, а Он через Духа Святого сотворил обитель во мне. Раньше в сердце моём жил дьявол, и я исполнял волю дьявола. Сегодня же во мне, что угодно Господу, и в этом блаженство!

Смотрите, мы здесь почти все несведущие, бедные люди, но Иисус Христос хочет явиться нам. Высокопоставленные и образованные не хотят Его иметь. Не равняйтесь с ними и не думайте, что если они Его не знают, то и вы Его не можете познать.

Я на военной службе видел таких мудрецов и великих мира сего. Ни один из моих офицеров не верил в Иисуса Христа или в Бога, и я подумал: если эти господа не верят, то и мне, глупому крестьянину, не нужно верить. Однако это привело меня на край ада. И если бы не милость Божия и любовь Иисуса Христа, я сегодня, наверное, шатался бы по улицам Н. с тяжким бременем греха на душе!

Из этих образованных господ ещё ни один не познал Иисуса Христа, хотя я им этого от души желал бы. Они до сих пор как рабы служат плоти, миру и дьяволу, и если не обратятся, они погибнут. А я, недостойный, спасён! Так и вы все можете быть спасены. Просите Господа Иисуса Христа, чтобы Он исцелил вас Своей кровью. Но не думайте, что вы так просто можете сказать:

«Я Его люблю». Ибо Он говорит: «Кто Меня любит, тот соблюдает заповеди Мои». Любовь нужно доказать, и если её у вас пока нет, то это говорит лишь о том, что Он ещё не смог явить вам Свою любовь. Аминь.».

– Аминь, – тихо повторило несколько голосов из собрания.

Если Маргита иногда не понимала Урзина, а лишь догадывалась, о чём он говорит, то этого молодого крестьянина она понимала полностью, потому что он говорил просто, и ей казалось, что всё им сказанное касалось только её одной.

Последней она пришла на собрание и первой ушла. Туда она торопилась, обратно же шла медленно, погружённая в размышления.

Прежде она гордилась своим чистым евангелическим убеждением, тем, что она различала истину и заблуждение, а теперь Маргита должна была признать, что была одной из тех, кому Иисус ещё не явился, и что она ещё не отдала Ему своей любви за Его страдания. Теперь она знала, что отличало Урзина от остальных её знакомых. Он от всего сердца любил Иисуса Христа, Который явился ему. И этот молодой крестьянин – тоже. Как ясно он это объяснил: Иисус – врач, а Его кровь – лекарство от греховных ран.

«Но я не знаю, в чём состоит моя греховность, – подумала молодая женщина, – кроме того, что я не любила Иисуса Христа.

Но ведь я Его не знала, и виноваты в этом те, кто неверно меня воспитал».

«Те, кому Иисус Христос-гще не мог явить Себя, попирают Его. Омой Его кровью своё сердце, чтобы оно исцелилось, и ты полюбишь Его», – говорил ей внутренний голос.

«Но моё сердце уже освобождено от мрака, в котором она вводилось, и я определённо буду Его любить, – уговаривала себя Маргита. – А завтра я признаю Его перед людьми, во что бы то ни стало!»

В глубоких размышлениях Маргита пришла домой. Здесь ждала её почта, письмо от дедушки, к которому было приложено письмо от Адама Орловского. Тень негодования омрачила лицо Маргиты. Ей хотелось оставить письмо непрочитанным, но так как этого желал дедушка, она его прочла.

Адам писал, что он в начале мая или в конце апреля вместе с Орано приедет домой, чтобы в Орлове вместе с ним написать научный труд. После его завершения они снова отправятся в путешествие. Он писал, что Орано сердечно благодарит за помощь в приобретении имения. Он осведомлялся о самочувствии дедушки, состоянии здоровья Николая Коримского. Затем он спрашивал о двух друзьях, но ни единьм словом не обмолвился о ней, лишь к концу письма поблагодарил её за привет и ответил ей тем же.

Здесь же следовала дедушкина приписка: «Так как ты ему ещё ни разу не передавала привета, я это сделал за тебя, дитя моё».

Это её рассердило. Она отбросила письмо.

«Теперь он подумает, что она пытается приблизиться к нему или намерена изменить своё поведение в отношении него, и они после его возвращения помирятся! О нет, никогда! Пусть он работает вместе с профессором в Орлове, а она с дедушкой переселится в Горку, и они останутся там до тех пор, пока он не уедет.»

«Это невозможно, – говорил её разум. – Дедушка на это не пойдёт; ты почаще должна приезжать в Орлов, нельзя давать повода для сплетен».

«Это верно, но и в Орлове можно так жить, чтобы не видеть того, кого не хочешь видеть. Да, но где же та новая жизнь, о которой говорил молодой крестьянин?

Иисус Христос заповедал прощать и любить, в том числе и врагов своих, и: «Кто любит Меня, тот соблюдает слово Моё».

«Ах, мой Иисус, я могу и хочу делать всё, что угодно Тебе; только его я не могу простить! Слишком сильно он меня обидел. Я бы его любила, но он оттолкнул меня и мою любовь прежде, чем, мы встретились. Он осмелился намекнуть на долг моей верности ему. Он не доверял мне, так как я дочь человека, которого он подозревает в супружеской неверности. Нет, такое не прощают!»

Маргита долго и горько плакала. Да, она вправе ненавидеть мужа, но мира у неё в душе не было.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В роскошном дворце маркиза Орано-Вернинг в Каире после двух дней опасений и забот царила великая радость. Молодая госпожа появилась без сопровождения в крытом саду, затем одна отправилась в оранжерею, что свидетельствовало о том, что она видела хорошо.

«Что скажет хозяин, когда вернётся от вице-короля? Вчера было невозможно смотреть на его бледное, измученное лицо!» – шептались слуги. Между тем их повелительница прохаживалась в похожей на райский сад оранжерее, где зелёный собранный под стеклянным куполом занавес приглушал слишком яркий свет.

Ах, какая была здесь красота! Но девушка её словно не замечала. Она ходила, как во сне. Маленькие, украшенные жемчугом руки не выпускали фотографию: она то её прижимала к своей груди, то подносила к глазам и смотрела на неё, словно ожидая от неё ответа на все вопросы. Девушка мечтала о далёкой стране, куда отец хотел её повезти, мягкий климат которой должен был её исцелить. Ах, скорее бы отправиться туда! Если пройдёт слишком много времени, то она не увидит уже той волшебной красоты, о которой рассказывал Орловский. Для неё наступит ночь, и как тогда жить? Две слезы скатились по её щекам.

Девушка была ещё так молода. У неё было всё, что только можно было иметь.

Но если бы она лишилась зрения, то потеряла бы весь мир, ибо она знала только один свет. О том свете, который светит во тьме, она не имела понятия; ведь не было никого, кто сказал бы ей об этом. Собственно, это было довольно странно, потому что её бабушка со стороны отца была француженкой. Род Орано во время преследования христиан в Испании был среди других мучеников. Отец был последним его потомком и принадлежал, как все его предки, к евангелической церкви. Мать девущки, княгиня Вернинг, была англичанкой, и весь её род принадлежал к англиканской церкви, – и всё же дочь не имела понятия о Свете, который никогда не меркнет.

В европейских кругах Каира маркиз Орано-Вернинг – имя это он получил в день свадьбы вместе с большим состоянием жены – считался одним из открытых характеров, которые даже не стараются скрывать свою ненависть против христианства.

Если он раздаривал на благотворительные цели большие суммы, то вклада на какоелибо религиозное дело у него никто не мог просить. Так как маленькая маркиза очень рано осиротела, он сам руководил воспитанием своей любимицы, причём он следил за тем, чтобы головка его дочери не засорялась, как он сам выражал» ся, каким бы то ни было нездоровым учением.

Зато головка эта была наполнена различными иностранными языками и некоторыми научными знаниями. Тамара Орано свободно владела испанским, английским, арабским, французским и немецким языками. Не знала она лишь того, что написано на всех языках: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную».

Её учили любить природу и преклоняться перед законами её. Но когда закон природы лишил её зрения, это не могло её утешить.

И если уж не миновать той страшной ночи, то она хотела бы оттянуть её хотя бы до их переезда в Европу. Ведь она ещё никогда не видела шумящего ручья и прекрасной весны, которые Орловский ей описал. Ещё никогда она не слышала соловья и кукушку в лесу. Ах, хоть бы ещё год прожить при свете перед наступлением ночи девушка бросилась в кресло и закрыла лицо руками; ей стало страшно. Ей хотелось плакать, это облегчило бы её, но плакать ей запретили. Она протянула руку к серебряному колокольчику на мраморном столике и позвонила. Из-за миртового куста выскочила и подбежала к ней девочка лет семи в пёстрой одежде.

– Что прикажете, повелительница?

– Господин маркиз уже дома?

– Нет ещё. Ваше величество прикажет его позвать?

– Нет, позови Орфу.

Девочка исчезла. Вскоре перед печальной повелительницей стояла стройная молодая дама, полуегиптянка, полуиспанка.

– Почитать вам вслух, дорогая повелительница? Только что прибыли новые книги и ноты. Ася их уже играет. Нельзя вам быть, такой печальной. Ваш отец очень обрадуется, когда узнает, что вы сами сюда пришли!

– А что это за новые ноты и книги? – спросила девушка с интересом. – Есть ли среди них жизнеописание Вашингтона, которое я заказала?

– Я ещё не всё пересмотрела, дорогая повелительница, однако, мне кажется, что нет. Если позволите, я принесу книги сюда.

– Нет, я пойду с тобой. Это жизнеописание должно быть!

Лицо её омрачилось.

Через несколько минут обе дамы находились в холле, являвшемся продолжением оранжереи, где два больших зеркала отражали прелестный образ молодой девушки, рассматривающей книги. Но выражение её лица становилось всё мрачнее.

На вопрос компаньонки: «Что прикажете прочитать?» последовал полукапризный, полупечальный ответ:

– Когда не выполняют моих заказов, я должна слушать то, чего не хочу, да?

Ничего мне из этих книг не надо читать! Отнеси их в библиотеку отца!

– Но, повелительница, маркиз будет опечален. Ведь он хотел вас обрадовать.

– Меня обрадовать? Никто не хочет меня обрадовать, никто!

– Повелительница дорогая, не плачьте, ах, не плачьте!

Растерявшись, молодая дама стояла перед своей рассерженной повелительницей.

Искреннее сострадание и любовь выражало её смуглое лицо.

– Ах, что я вижу – моя маркиза плачет! – проговорил вдруг рядом с ней заискивающий голос. – А я разучила такую чудную пьесу! Вы позволите мне, не правда ли, вам её сыграть?

Другая компаньонка, по внешности настоящая француженка с живыми глазами и хорошими манерами, наклонилась к маркизе, опускаясь на одно колено.