355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристина Рой » Дорогой ценой » Текст книги (страница 28)
Дорогой ценой
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 10:28

Текст книги "Дорогой ценой"


Автор книги: Кристина Рой


Жанры:

   

Религия

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Прочитав эти слова, юноша сидел, опустив голову на грудь, словно поражённый молнией. Ах, как часто слово человеческое сильнее электрической искры. А раскрытая тайна всегда поражает.

Эта тайна, которая так давила на Урзина, поразила Николая Коримского, как удар. Под его тяжестью он упал на пол и закрыл лицо руками, потому что чистые ланиты сына загорелись от позора своего падшего отца.

Теперь весь мрак исчез. Бедная его мать, к которой он часто бывал таким несправедливым, обвиняя её в жестокости, оправдана в могиле. Дальнейшего разъяснения не требовалось: Николай знал теперь всe.

Когда он через какое-то время вошёл в зал, собравшиеся уже пели:

«Верной защитой Он будет,

Бремя твоё понесёт;

Он никогда не забудет,

Слёзы с очей Сам отрёт.

Видит твои он скитанья,

– Всё удалит воздыханья,

Плач прекратит и стенанья,

Все слёзы с очей Сам отрёт»


Все видели, как Николай Коримский подошёл к гробу усопшего друга. Склонившись у его головы, он ласково провёл рукой по его лицу, словно хотел что-то стереть с него. Все видели его волнение, слёзы катились по его щекам. Но никто не знал и подозревал, что Николай в тот момент думал. Только теперь, когда сердце его перестало биться, Николай узнал о любви своего брата к нему, которую тот даровал ему ценой своей собственной жизни.

Он понял, что такой любовью его ни один человек никогда больше любить не будет. Он понял это только тогда, когда эта любовь ушла туда, где было её начало – в сердце Бога.

Николай молился. Хотя глубокая рана в его груди кровоточила, он всё же благодарил Господа за то, что узнал правду о своём брате, хотя и после его смерти. Он благодарил также за его освобождение, так как понял, что с этим жалом в сердце у него на земле нигде счастья не могло быть. От этого жала только смерть могла его освободить.

Николай поднялся. Извинившись, он попросил людей удалиться и оставить его с братом наедине. Все присутствовавшие оставили зал. Николай немного проветрил помещение. Поглядев с тоской на звёздное небо, он закрыл окна, двери и потушил все лампы, кроме свечей, горевших вокруг гроба. После этого он снова достал ту книжечку – единственное завещание своего дорогого брата, и, время от времени глядя на его тихое преображённое лицо, стал читать дальше. Он нашёл и те отрывки, которые Аурелий не мог забыть.

«Состояние моё сильно ухудшилось, – писал Мирослав в тот радостный для Николая вечер. – Я поспешил уйти из Подолина, потому что мне было очень плохо. Когда вернусь, пойду к доктору Раушеру. Хотя прошло всего полгода, но у меня такое ощущение, что скоро могут разорваться все сосуды моего сердца. Я чувствую приближение конца. О, Иисус мой, неужели я так скоро увижу Тебя? Мне не верится, что освобождение моё так близко и странствование моё на чужбине скоро кончится!»

Затем следовали записи о его разговоре с маркизом и молитва о его спасении.

В конце дневника была запись о первом воекресенье, которое он снова провёл в Подграде.

«Вчера со мной случилось несчастье. Когда я поднимался по лестнице, я почувствовал, что она закачалась, и, хотя Господь сохранил меня от падения, я всё же ударился, и сегодня мне очень трудно ходить и сидеть. Я очень устал. Слава Богу, что работа в основном закончена. Сегодня я смогу весь день провести в служении Господу. Это для меня такая радость!»

«Ночь. Я был у доктора. Предчувствие моё было верным. Остались две недели. Что мне делать? Деньги мои кончились. Пойти к пану барону умирать и быть ему в тягость я не могу. Если бы долина Дубравы была подальше от Боровце, братья и сёстры охотно приняли бы меня на эти дни. А так мне ничего другого не остаётся, как идти в больницу. Ах, не волнуйся, душа моя. Спаситель твой умер на кресте. Ведь не так уж важно, где человек уснёт, важно, где он проснётся. А я, у которого на земле не было родины, как и у Тебя, мой Спаситель, проснусь, наверное, дома. Мало я успел сделать, но я благодарю Тебя, мой Господь, что Ты по великой милости Своей дал мне увидеть хоть немного плодов. Я молю Тебя, возьми Подград под Свою защиту, пока вернётся Степан.

Побуди братьев свидетельствовать о Тебе. О, если бы Никуша захотел, он с помощью Аурелия мог бы продолжить здесь дело евангелизации! Побуди, Господи, их к этому, я на Тебя надеюсь. Не оставь спасённые души, а также пробужденных. Ты их всех знаешь по имени. Тебя ведь не огорчает то, что я хочу домой, не правда ли? Ты знаешь, сколько я уже не сплю, так как боли или злые сны мучают меня. Я так устал. Как бы я хотел положить свою голову на Твои колени и выспаться прежде, чем начнётся новая жизнь!»

В дневнике была ещё запись событий одной недели. Первая её часть содержала молитвы за Маргиту и благодарение за её выздоровление. Было приложено также письмо, которое она ему послала в ответ на его братский привет; а из дальнейшей записи Николай узнал о борьбе, которую Мирослав вынес до того, как он написал те три письма.

«Мне надо уходить, пока они не пришли, потому что болезнь может настигнуть меня неожиданно, – писал Мирослав Они так добры ко мне и не отпустили бы меня, и я уже не мог бы противостоять их любви. И тогда я нарушил бы обещание, данное дедушке, никогда ничего не принимать от Коримского. До сих пор я каждый кусочек хлеба сам себе зарабатывал, а тогда это уже было бы невозможно К тому же мною часто овладевает тоска, которую нужно превозмочь. Вчера только снилось мне, что я лежал в постели, а Аурелий ухаживал за мной и Никуша поправлял мне подушки, будто все навещали меня. Маргита принесла цветы и поцеловала меня, а потом пришёл он и склонился надо мной.

«Как дела, сын мой?» – спросил он меня, точно так же, как он спрашивал Никушу. Я словно был в Елиме. Но Елим – не рай, и тот сон никогда не будет действительностью. Он меня никогда не назовёт своим сыном, никогда! А больнее всего мне. Господь мой, оттого, что я перед ним ещё никогда не мог свидетельствовать о Тебе. Прости меня, если я был виноват; мне это очень больно,

Ибо, пока он не покается. Ты не можешь его помиловать. Ты попытался склонить его, но он противостоял Тебе. О, если необходимо, сломи его, только не допусти, чтобы он погиб навеки! Я получил телеграмму от него, в которой он велит мне подождать его до вечера. О, душа моя, почему ты так боишься этой последней встречи с ним? Но как мне не бояться? Все они приедут в Орлов, а оттуда сюда. Я всё приготовил для приёма дорогой Тамары. Кто осудил бы меня за то, что я хотел бы увидеть своего брата счастливым?

Если он со мной приветливо заговорит, я не смогу противостоять и останусь; если же он рассердится на меня за то, что я хочу уйти и скажет мне недоброе слово, мне будет очень больно.

Что мне заботиться! Я скажу ему, что я болен и попрошу его отпустить меня, потому что не хочу омрачать радость Никуши. Он благороден, он поймёт и отпустит меня, и я уйду. Ах, когда кончатся все эти заботы? Когда я увижу Господа моего? Как я хочу домой!

Маргита, Никуша, Аурелий! До встречи там в славе небес! Свидимся у ног Христа!»

– Теперь ты дома, брат мой, и заботы твои кончились, – зарыдал Никуша. – Кончилась твоя борьба с жизнью, полной лишений. Но ты был прав: Елим не был раем, и твой сон не стал действительностью – он тебя никогда не называл своим сыном. Но он не был достоин того, чтобы прижать тебя к своей груди. Он совершил такой грех, а мы его считали страдальцем и восхищались им!

Но теперь, когда все твои скорби позади, он узнает, кто ему служил и кому он хотел передать свою аптеку на откуп. Ты бы мне этого никогда не позволил, дорогой брат мой. Но Бог – не только любовь, Он и справедливость.

Николай поцеловал это милое, застывшее лицо Мирослава, которого ни боль, ни злой сон уже не могли разбудить. Затем Николай удалился, и усопший остался один. Но, когда Никуша закрыл за собой дверь, он болезненно вздрогнул от слов: «Николай, это ты? Что ты здесь делаешь? Куда ты идёшь?»

– К тебе, отец, – ответил он серьёзно, снова открыл дверь и впустил Коримского.

– Зачем ты проводишь здесь всю ночь, сын мой? – спросил аптекарь озабоченно, и его гордый взгляд едва коснулся умершего провизора. – Ты можешь себе повредить, а ему уже ничто не поможет

– Да, моего доброго родного брата я уже не могу вернуть к жизни. Ему моя помощь уже не нужна. Когда он нуждался в ней, никто из нас ему её не оказал.

Холод в голосе сына неприятно задел Коримского.

– Отец, я хотел бы знать, предлагал ли ты Мирославу аптеку?

– Да, – ответил Коримский глухо.

– И что он тебе ответил?

Коримский хотел возмутиться и обойти прямой ответ, но это ему не удалось. Глаза сына неумолимо смотрели на него, а рядом был также живой свидетель – доктор Раушер. Коримский в довольно мягкой форме передал сыну тот разговор и последние слова провизора. Он хотел ещё добавить, что виновата в этом деле главным образом неправдивость Мирослава, но сын с такой мольбой и выражением боли протянул руки к нему, что он испугался.

– Нет для тебя извинения, отец, – сказал он чужим голосом. – Не тебе обвинять его в неправдивости, только не тебе!

– Николай!

– Нет, – повторил сын огорчённо, – ты нас всех обманывал и не покаялся в этом. Отец, посмотри на это прекрасное чистое чело! – Со слезами на глазах молодой человек гладил лицо умершего. Ты никогда не пожалел о том, что запечатлел его печатью позора?

Тебе сердце твоё никогда не говорило, кто к тебе пришёл, чтобы служить тебе?

– О, ужас! О чём ты говоришь, Николай? – застонал Коримский, закрыв лицо руками.

– Правду, отец! Посмотри, здесь лежит мой родной брат, которого я никогда не забуду, замученное сердце которого всегда будет стоять между мной и тобой! Здесь лежит твой отвергнутый, брошенный сын – сын бедной Людмилы Боринской! Я нашёл у него дневник, содержание которого мне всё объяснило. Прочти его, а потом рассуди, есть ли для тебя на земле оправдание и вправе ли ты обвинять.

Словно поражённый молнией, Коримский упал в кресло. Голова его поникла. Он слышал, как Николай ушёл и оставил его наедине с покойником. Трудно себе представить состояние такого отца! Это самый ужасный суд на земле, когда собственный сын, уважавший и любивший отца больше всего на свете во праву осуждает его.

Коримский был один. Вокруг царила гробовая тишина. Он слышал своё дыхание, стук собственного сердца. Изредка вспыхивала свеча… И в то же время Коримскому казалось, что он слышит многоголосое пение, которое он когда-то слышал на этом месте.

«Радостно, радостно шествую в путь

В вечный покой, где могу отдохнуть…

Хоры спасённых навстречу поют,

Радостно к вечному дому зовут..

Скоро окончу я путь свой туда,

Где позабуду невзгоды труда.

Чуждым не буду скитаться душой:

Радостно встречу я отдых святой.

Там все друзья пред Иисусом стоят,

Пламенем вечного счастья горят

И воспевают в восторге души:

Радостно, радостно к нам поспеши.

Сладкого пения голос звучит,

Сердце стремлением к небу живит

Звуки чудесные радостны мне,

Радостно шествовать к дивной стране.

Смерти оковы меня не страшат.

Встретит её мой бестрепетно взгляд;

Смерти закон был Христом побеждён,

Радостно мне, и не страшен мне он.

Вечности утро там ярко взойдёт…

Смерти не будет, и горе пройдёт…

Дивному Богу тогда воспою

Радостно в вечном прекрасном раю»


Страдания Мирослава закончились. Людям он послужил, для него наступил вечный день и мир. Тот, кого Господь принял, когда он был одиноким и брошенным, не видел теперь отчаянную боль человека, не слышал его душераздирающие жалобы, не чувствовал его поцелуи, которым он осыпал его. Он ничего не чувствовал – было поздно!

Когда слуги на другое утро в коридоре встретили своего господина, они увидели согбенного человека с потухшим взором, которого едва можно было узнать. Словно буря сломала дерево, которое не хотело согнуться.

Трудно описать, какое впечатление произвёл этот внезапный случай на всю семью. Это был ужасный момент, когда вчера ещё столь гордый Коримский в присутствии всех признался, кто умер вчера у него в доме, к чему поражённый Аурелий добавил ещё некоторые пояснения. Нет, такие моменты описать невозможно ни пером, ни словами; зато они запечатляются в сердцах тех, кто их пережил.

На третий день молодого провизора похоронили в саду Коримского под старой стеной. Место было очень красивое, специально освящённое пастором из Раковиандля этой цели.

На похороны приехал также барон Райнер. У могилы Мирослава Урзина впервые Коримский и Райнер подали друг другу руки. Когда украшенный цветами гроб опускали в могилу, все плакали. Все присутствующие были его вечными должниками.

В похоронах участвовал также каплан Ланг. Когда уже все разошлись, он ещё долго стоял у могилы «мечтателя», размышляя о его жизни и смерти. Невольно вспомнились ему слова, сказанные когда-то умершим: «Никто на свете вам не может помочь, кроме одного Иисуса Христа».

«Если бы у нас была эта уверенность, которая была у него!» – подумал он печально.

После похорон Николай Коримский в присутствии всех подградцев, полюбивших Господа, сообщил священнику Н., что и в дальнейшем алчущие души будут собираться в его доме для разбора Слова Божия. И господин пастор не осмелился возразить. Они мирно разошлись, хотя Николай представил ему и Степана, сообщив пастору о своих планах с ним. Маргита воспользовалась присутствием свидетелей и сообщила священнику ещё раз о её переходе в евангелическую церковь.

Этим закончились похороны Мирослава Урзина, которого в Подграде ещё долго будут помнить.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Орлов, 1 декабря 19.. г.

Многоуважаемый пан маркиз!

Где-то под пальмами Египта Вы радуетесь теплу. У нас же дуют холодные ветры. Сейчас точно такая погода, как в тот день, когда неузнанный сын впервые переступил порог отчего дома, когда Свет в образе Мирослава пришёл к нам.

Мы в Подолине. Все заняты приготовлениями к путешествию.

А мне поручено сообщить вам о времени прибытия. К сожалению, я с ними ехать не могу: дедушка нездоров, и мы не можем оставить его одного – это первая причина. Во-вторых, моя врачебная практика так расширилась, что я не могу сейчас оставить моих больных. И в-третьих, не можем же мы оставить своё собрание.

Хотя я Никушу заменить не смогу, так же, как он не может заменить Мирослава, однако нужно свидетельствовать, и я рад, что могу это делать.

О, как я рад, что и Вы, пан маркиз, свидетельствуете о Христе, и я признаюсь, что хотел бы Вас видеть в Египте христианином и представителем Истины Божией. Но самоотречение – тоже завет нашего Господа.

Наша дорогая Тамара уже радуется, что сможет показать Никуше свою родину. Ему перемена климата, наверное, будет в пользу. Но если бы Вас там не было, они, наверное, лучше остались бы дома, потому что они здесь начали хорошее дело.

Тамара привезёт с собой Илону Зарканую – будущую жену пана Вилье.

Адам очень рад, что Маргита едет с ним. Однако я думаю, что они в Египте больше займутся исследованием Истин Божиих, чем египетских древностей. Маргита интересуется прежде всего выходом израильтян из Египта. Они хотят побывать также в священной стране. Они вместе с Тамарой и Николаем положили начало добрым делам. И всё это они оставляют под моим присмотром!

Не слишком ли много почётных поручений?

Вчера я был в долине Дубравы. Скучно там без Степана и Петра. Мариша проводит воскресную школу, и у неё уже доволь, но много учеников. Слово Божие преподаёт им теперь дедушка Градский. И хотя это не захватывающие проповеди Степана, всё же заметно, что Дух Божий говорит устами этого старца и благоприятно действует на души детей.

С кафедры в М. всё ещё мечут громы и молнии против бедных «мечтателей», однако ни один ещё не был поражён. Наш господин пастор Н. более осторожный человек: он с нами подружился.

При встречах мы по-дружески пожимаем друг другу руки. Несколько раз он был даже на наших собраниях. После проповеди Николая он молился. Но отчего мы сейчас такие хорошие друзья, я Вам напишу в конце.

От Степана и Петра мы получили письма, которые нас очень обрадовали. Пётр немного жалуется на тоску по родине, а Степан, у которого дома невеста осталась, полон святого воодушевления:

«Как хорошо, что Иисус Христос нам помогает и даёт каждый день возможность через самоотречение всё более уподобиться Ему и стремиться к совершенству». Его учитель Р. пишет о нём:

«Этот юноша всем своим соученикам настоящее благословение.

Он совершенно свободен от собственного «я», кроток, трудолюбии и полон любви в словах и в хождении, прекрасный характер». Я рад слышать такое о нашем воспитаннике.

Относительно дяди Коримского писать особенно нечего. Хотя состояние отчаяния у него прошло, но думаю, пройдёт ещё много времени, прежде, чем он обретёт мир.

Однако мы все верим и молимся, чтобы это совершилось. Он теперь снова сам работает в аптеке – не знаю, возложил ли он это на себя как наказание или делает потому, что Мирослав там всё так хорошо устроил. Ах, если подумать, то и это благоустройство стоило ему частицы жизни. По утрам и вечерам дядя часто часами стоит у могилы Мирослава, но это теперь уже напрасно. Но я рад, что возникший между ним и Николаем разрыв, перешедший было и на Маргиту,

Слагодаря стараниям Тамары постепенно сглаживается.

Это меня и не удивляет. Дети Коримского сильно ошиблись в своём отце. Он был очень несправедлив к тому, кто нам всем был дорогим благодетелем.

И последнее сообщение. Большое волнение вызвало в Подграде и его окрестностях то, что Орловские перешли в евангелическую церковь. Они открывают теперь школу, а Коримский ту часть парка, где находится могила Мирослава, отдал для устройства кладбища. Оно уже освящено церковью.

Однако, я думаю, что лучшим его освящением было то, что мы похоронили там останки чада Божия. О, спи спокойно, дорогой брат? После того, что ты ценой своей Жизни разбудил нас от греховного сна, мы решили оживить мёртвую евангелическую церковь, для которой ты был только презренным «мечтателем».

Ты однажды увидишь, что жил и умер не напрасно.

Мы знаем, что в глазах мира, что бы мы ни делали, всегда останемся «мечтателями».

Но это ничего. Слава Богу, что ночь заблуждения у нас кончилась, и в наших сердцах засиял свет правды

– Иисус Христос.

Ему предаёт и Вас, сан маркиз, любящий Вас Аурелий Лермонтов-Орловский.

«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».

Иоан.17:3


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю