Текст книги "Африканский ветер"

Автор книги: Кристина Арноти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

3

Мне принесли счет на серебряном подносе, я выписал чек. Мое путешествие уже началось. Мы обменялись визитными карточками. После некоторого колебания он взял назад свою карточку и нацарапал несколько деталей в дополнение к указанному адресу.

– Вы ведь знаете полуостров Монтеррей? Мой дом находится в секторе Херст Кастл. У меня, правда, не столь шикарно, как здесь.

Он шутил, а это значило, что все шло хорошо. Я дружески ему улыбнулся. Мы вышли из ресторана, немного задержались под доброжелательным взглядом портье, чтобы поболтать. Рой наслаждался парижской весной. Он задрал голову и нюхал воздух: ему предстояло идти пешком в отель «Крийон».

– Спасибо, Эрик, рад был составить вам компанию. И это место достойно своей репутации. До скорой встречи…

– Может быть, я вас провожу?

– Нет, не стоит. «Крийон» отсюда всего в нескольких шагах, и я люблю прогуляться в одиночестве в больших городах. Первое солнце размягчает бетон… Итак, Эрик, до свидания и до скорой встречи!

Он сделал танцевальное па в стиле Джина Келли[4]4
  Келли Джин (1912–1996) – американский актер, хореограф, режиссер.


[Закрыть] времен фильма «Американец в Париже», но, сбившись с ритма, немного расстроился. Так мне показалось.

Наше короткое прощание обеспокоило меня. Он вдруг сделал вид, что придавал мало значения нашей встрече, своему приглашению. А если он забудет обо мне? А вдруг завтра отменит приглашение? Со смешанным чувством беспокойства и радости я увидел, как он развернулся и снова подошел ко мне.

– Чуть не забыл, Эрик. Надо будет заказать машину в аэропорту Лос-Анджелеса и предупредить меня по телефону, в котором часу вы будете в имении. Дорога до Сан-Симеона займет часа три с половиной. Очень много времени уйдет на то, чтобы выехать из Лос-Анджелеса.

Рой посмотрел на меня, прищурившись:

– Еще одно слово. Я рассеян, потому что думал только о теннисе и, вероятно, забыл поблагодарить вас за приглашение. Мы вас побалуем у нас дома… Моя подруга Кэти будет без ума от вашего английского акцента. Спасибо, Эрик…

Мы расстались. Я медленно пересек Енисейские Поля и стал подниматься по другой стороне улицы, направляясь к авеню Георга V. Это приглашение было главным, возможно, последним шансом в моей жизни. Но надо было еще найти деньги для покрытия этих расходов. Когда спустя несколько минут оказался перед агентством компании TWA, я немного поколебался, но все же зашел, поскольку хотел заставить себя поверить в это путешествие, похожее скорее на сон. Народу было немного, поэтому ждать мне не пришлось, и я сразу же прошел в зал, где меня выслушала сидевшая за столом внимательная молодая женщина.

– Я хотел бы узнать стоимость билета туда и обратно до Лос-Анджелеса…

– Какой класс?

– Туристический.

– Когда вы хотите вылететь?

– Через пару недель. Скажем, 15 мая…

– Сейчас я проверю, есть ли свободные места.

Она отправила запрос по компьютеру.

– Вы желаете забронировать билет сегодня?

– Да, но с открытой датой возвращения…

Мне оставалось выкупить билет накануне вылета. Выйдя снова на Елисейские Поля, опьяненный собственной смелостью, я стал размышлять о том, как мне получить согласие на этот отпуск. Директор конторы, некто по фамилии Гарро (удавка) – я больше уже не насмехался над его фамилией, – держал меня на коротком поводке. Скоро должно было исполниться два года, как я составлял за него отчеты, он пользовался, как хозяин, моими идеями, моими связями, а чтобы лучше меня использовать, возвел стену между высшим руководством и мною. Я также писал некоторые выступления и переводил на английский и немецкий фразы главного босса Дюпюи. Он цитировал меня в ходе своих поездок за границу.

Придя в контору, я был так любезен со своей секретаршей, что она решила: он болен. Я искал случая, чтобы обратиться к Гарро. Ни при каких обстоятельствах он не должен был знать о моих планах и о том, какое я придавал значение этой поездке. Такой случай представился около кофеварки. Я сказал ему, что хотел бы переговорить по поводу одного проекта, и он пригласил меня к себе в кабинет. Я объявил, что хочу съездить в США по личным делам, и напомнил о возможности выхода на новые рынки благодаря моим связям.

– У меня нет принципиальных возражений, – сказал он слащавым голосом, – но приближается сезон отпусков… А вы берете отпуск раньше. Это время никоим образом не устраивает фирму, но, выслушав вас, я предлагаю сделку. Не желаете ли возглавить без повышения в ближайшем будущем вашей заработной платы развитие американского сектора?

Он понизил голос:

– Мы в это не особенно верим, но в наше время надо запускать престижные проекты, даже если это в Америке практически невозможно… или надо быть намного богаче, чем наша компания. Вы, кажется, неплохо знаете этих людей. Помогите же нам, и Гарро поможет вам.

Он улыбнулся.

– Небольшая дополнительная работа не должна вас испугать. Вы – очень честолюбивый человек. Этакий хитрец…

Он произнес слово «честолюбивый» таким тоном, словно речь шла о некой болезни, передающейся половым путем. Он не имел и десятой доли моего образования, но по каким-то непонятным причинам был любим руководством. Возможно, его считали неоспоримым фирменным знаком тихой и спокойной посредственности. В течение всего времени нашего знакомства он пил мою кровь. Я утешал себя как мог. Но использование моих знаний и его ставило в зависимое положение. Если он не хотел потерять лицо, то должен был заботиться обо мне и в первую очередь – удерживать на работе.

– Вы уже могли оценить мою преданность фирме…

– Конечно, – сказал он мне с видом гурмана, – Что ж, Ландлер, езжайте за границу, если сердце вам подсказывает.

Но придет день, и вы поймете, что ничто не может сравниться с красотой нашей страны. Зачем ехать куда-то? Видите ли, Ландлер, вот я почти никогда не выезжаю за рубеж. У меня есть старый домик в Крез.

Я вышел из его кабинета, довольный тем, что мне удалось сохранить полную безмятежность. Молча улыбаясь, я поносил его всякими словами. У меня для Гарро был припасен специальный набор оскорблений. Я был доволен тем, что мне давали отпуск, что у меня уже было забронировано место в самолете до Лос-Анджелеса, и я больше не буду тянуть резину. Мне оставалось лишь уломать старого Жана. Я ушел из офиса без пятнадцати семь вечера, взял такси и доехал до улицы Акаций. Мне надо было забрать машину и встретиться с малоприятным королем жмотов – моим дядюшкой. Он жил в доме, построенном в 1880 году, без лифта. Это была крысиная нора на шестом этаже. Запах еды преследовал меня с детства: жареная картошка на прогорклом масле. Старый Жан время от времени грозил мне перевести все имущество в пожизненную ренту: «Я растрачу все деньги, чтобы тебе ничего не досталось». Его квартира, даже в таком запущенном состоянии, стоила не меньше миллиона франков.

В пеньюаре сомнительного цвета, старый Жан все свое время проводил за созерцанием леса антенн на крышах соседних домов и подсчетом прибавочной стоимости своей квартиры.

Я медленно поднялся наверх, позвонил и услышал шорох его домашних тапочек по трескучему паркету. Я назвался, и он отрыл дверь. Весь сморщенный, с редкими седыми волосенками на лысом черепе, он смотрел на меня своими маленькими глазками и походил на хищника.

– Я тебя не ждал, – сказал он.

– Мне надо с вами поговорить. По телефону было бы сложно объяснить.

– Надо было предупредить.

– Может, мне уйти?

Он посмотрел на меня.

– Ты не заставишь меня нервничать?

– Надеюсь, что нет.

– Входи!

Я прошел за ним. В салоне, усевшись на канапе времен Наполеона III, я рассказал ему историю, похожую на правду. Это был рассказ о том, как несколько месяцев тому назад я встретил некую американку, которая была в Париже проездом. Я должен был казаться искренним и полным оптимизма.

– Видите ли, такова жизнь… Она влюбилась в меня и пригласила в США, чтобы познакомить меня с родителями.

– Такое еще практикуется?

– Что?

– Знакомство с родителями.

– Для американцев какой-то француз со скромными доходами, инженер без перспективы получения Нобелевской премии опаснее международного террориста. Я должен им понравиться и убедить в том, что смогу устроиться работать в США без всяких проблем.

Дядя прищурился.

– А почему она в тебя влюбилась?

– Вы сможете спросить у нее сами… Она довольно красива и богата…

Я был слегка разочарован своим рассказом, но для старика дело должно было показаться простым и, главное, прибыльным.

– Ты сказал ей, что твоя мать была немкой?

– А зачем? До генеалогических изысканий дело пока не дошло. Да к тому же их это не очень интересует. Там перемешано столько рас…

– Все равно, – заметил он со злостью на лице – Если бы твой несчастный отец хорошенько обо всем подумал, он не привел бы в дом немку…

– Это старая история, дядя.

– Старая или нет, но ты здесь… Ну, что тебе нужно? Денег?

– Да.

– Ты съедаешь все мои запасы, это – бесконечная история. Ты хочешь заставить меня поверить в то, что я должен продолжать тратить деньги в надежде их возврата с процентами?

Я стал блефовать.

– Если дело закончится свадьбой, я немедленно верну вам весь долг сразу плюс проценты.

Белки его глаз были испещрены лопнувшими сосудами.

– Мне нужно письменное подтверждение всего этого. Ты можешь исчезнуть, не оставив следа…

– Дядя, сумма, которую я вам должен, всего лишь капля воды по сравнению с ее состоянием…

Я представил незнакомку богатой и щедрой.

– У нее столько денег?

– У нее куча денег…

Он улыбнулся:

– В жизни всякое может случиться, а ты – красивый парень… Если пообещаешь пригласить меня на свадьбу, я выделю тебе несколько су. Мне будет интересно посмотреть, что Америка из себя представляет.

– Обещаю.

– Тогда пиши… Да, и не забудь расписаться под тем, что напишешь. Иногда ты забываешь это сделать, возможно, нарочно.

Он отправился, шаркая ногами, к своему небольшому письменному столу, чтобы найти чистый лист среди беспорядочно разбросанных на столе бумаг. Я написал на листе большого формата глупую фразу: «В случае моей женитьбы на американке я торжественно обещаю пригласить тебя в США».

– А почему ты не указал фамилию девушки?

– Я суеверный человек, дядя…

Затем мы обговорили цену на билет, предполагаемую сумму для покупки одежды. Он записал сумму примерных расходов, склонился над колонкой цифр и долго подсчитывал.

– Ты хотя бы представляешь, сколько тебе нужно денег?

– Да, примерно…

– Наглости тебе на занимать… Твое снаряжение для охоты за приданым, резерв в тысячу долларов в дорожных чеках и билет за полный тариф… это обойдется в сумму порядка шестидесяти тысяч франков. А они не могут дать тебе ракетки там, на месте? У тебя, что, нет своих?

У меня были, но совсем древние. Мне нужны были новые, известных фирм-производителей. Наблюдая за старым Жаном, я задавал себе один вопрос. Будь я уверен в безнаказанности, хватило бы у меня смелости и хладнокровия, чтобы убить его? Я смутно вспоминал Раскольникова, но ведь людей не душат по примеру из литературы. Все хорошенько обдумав, я решил, что не смогу дотронуться даже пинцетом до цыплячьей шеи дяди. Мы сошлись на сорока пяти тысячах франков. Я знал, что в случае необходимости смогу обратиться за помощью к своим старым подружкам Патрисии и Ивонне. Добрые, сентиментальные и доверчивые, они были щедрыми женщинами. Я им верну деньги до последнего су. Начиная с двадцатидвухлетнего возраста мое обаяние, влиявшее на некоторых женщин, избавляло меня от объяснений.

Я попрощался с дядей Жаном, пообещав ему представить через пару дней свою предварительную смету расходов и необходимую мне итоговую сумму.

Домой я вернулся очень довольным. Простояв долгое время под душем, горячая вода пахла хлором, я лег в постель и сразу же заснул.

Проснувшись утром, я сразу же позвонил Рою. Телефонистка сообщила мне слащавым голосом, что мистер Харт ушел на пробежку в сад Тюильри и что в отель он вернется к 10 часам. Я перезвонил ему из конторы в четверть одиннадцатого.

– Не вешайте трубку…

Внутренний вызов прозвонил несколько раз. Наконец он снял трубку, и я сообщил ему дату и время моего прибытия в Лос-Анджелес.

– 15-го, отлично. Наше дружеское соревнование начнется примерно в это же время. Я вышлю вам карту местности, чтобы вы смогли без особых усилий отыскать мой затерянный в лесу дом. Я уже позвонил моей подруге Катарине и рассказал о нашей встрече. Она заранее счастлива возможности познакомиться с вами! Да! Чуть было не забыл… У меня принято постоянно импровизировать. Надо будет взять все: от свитера и до белого смокинга. Ну вот, буду рад принять вас вскоре у себя дома.

Ворота в рай были приоткрыты, надо было только толкнуть створку, чтобы туда войти, и добавить к предстоящим расходам покупку белого смокинга. Но я не мог заставить платить за него старого Жана.

Я позвонил подругам Патрисии и Ивонне. После того как я с ними полюбовно расстался, они частенько встречались в кафе и, держа в руках огромные фужеры, обменивались тайной информацией обо мне. Я рассказал сначала Патрисии, а затем Ивонне красивую историю о том, какая замечательная карьера ждала меня за границей. Я предупредил их, что не уверен в быстром возврате долга, но они ничего не потеряют в случае ожидания: на проценты я не поскупился.

Спустя несколько дней первая из них вручила мне чек, а вторая дала наличные. Я купил модную теннисную экипировку, дорогие ракетки, элегантные чемоданы и дорожную сумку. Белый смокинг, последний из оставшихся в дорогом бутике, я приобрел со скидкой. К тому же мне его бесплатно подогнали по фигуре.

В назначенный день я уже сидел на борту самолета, совершавшего прямой рейс по маршруту Париж – Лос-Анджелес. Вежливые стюардессы скрашивали время путешествия, разнося питание. Я подставил бок для поглаживания жизнью, как кот. Я наслаждался каждой минутой. Над креслом в багажном отделении я поставил портфель со всеми своими дипломами, неоспоримыми доказательствами огромной работы. Если бы моя мать Хильда забрала меня с собой при окончательном отъезде из Франции, моя судьба могла бы быть иной. Хильда, дорогая моя мама, почему же ты, лишенная материнского инстинкта, бросила маленького мальчика, который просил лишь об одном: жить вместе с тобой? Ужасная и нехорошая Хильда, ты сделала меня взрослым в десять лет.

После четырнадцати часов лета и посадки в Лос-Анджелесе я оказался в центре плотной толпы. Пассажиры, толкая друг друга локтями, сгрудились вокруг бегущей дорожки, которая медленно доставляла багаж. Со своей шикарной сумкой и ракетками, на чехлах которых стояли фамилии их знаменитых производителей, с тяжелыми чемоданами, я нуждался в помощи. Я увидел носильщика, дородного афроамериканца, стоявшего с огромной железной тележкой и поджидавшего опоздавших пассажиров. Я вручил ему пять долларов, чтобы он проводил меня до бюро по прокату автомобилей. Беспокойный и нетерпеливый, он согласился при условии, что мы поторопимся. Мы вышли, пройдя все кордоны, представив билеты строгим женщинам у выхода. Улица была забита людьми. Носильщик, вероятно, боявшись куда-то опоздать, толкал тележку, постоянно что-то ворча. Затем, не дав мне возможности возразить, он передал мои вещи водителю грузовичка «хертц», который собирал пассажиров, желавших взять напрокат машину. Выдаче машин предшествовали подача заявления и заполнение специального бланка у стойки. Невозмутимая девица в желтом потребовала от меня кредитную карту, проверила ее и заставила расписаться о выдаче аванса за аренду машины. Мне достался «олдсмобиль». Стоил он довольно дорого. Деньги здесь утекали с большой скоростью.

Усевшись наконец в американскую колымагу, которая была нагрета солнцем и пахла бензином, я нервно повернул ключ зажигания. Мне доводилось водить до этого разные машины, даже грузовики, когда я работал экспедитором в Лондоне. Но здесь у меня засосало под ложечкой сразу же, как я очутился на автостраде. Я был звеном стальной движущейся цепочки. В Лос-Анджелесе на скоростных магистралях малейшая ошибка могла заставить новичка уехать в Сиэтл вместо Сан-Диего. Несмотря на то что до этого часто бывал в США, я был сбит с толку расстояниями, которые требовалось преодолеть. Здесь надо родиться, чтобы не умереть от гигантизма.

Сорок пять минут на то, чтобы выехать из зоны аэропорта! Усталость, связанная с разницей во времени, сделала мои веки тяжелыми. Слушая радио, я вспоминал о тех временах, когда во время моих посещений США я был чернорабочим в отеле в Сан-Диего, а затем устроился официантом в яхт-клуб. В те времена, когда я оставался в стране дольше полагавшегося мне визой срока, я выходил из положения, получая справки от сострадательных и снисходительных врачей. Я рассказывал им различные истории, сказки о щедрых любовницах, которые давали мне приют во время различных болезней. Я часто приезжал в Америку, у меня не было денег, я жил как бродячая собака, работал вместе с нелегалами-мексиканцами и едва не попал пожизненно под чары одной гаитянки. Но смог вовремя скрыться.

Мы испытали с ней незабываемую страсть, но я смог оторваться от этой статуэтки из черного дерева и избежал западни, когда с ужасом подумал, что спустя несколько лет окажусь пленником толстой женщины и оравы маленьких метисов. Наша прекрасная встреча могла закончиться среди кастрюль и детей.

А я хотел стать хозяином, президентом административного совета и пользоваться неограниченной властью. В то время, когда я жил в Сан-Диего, я завидовал избранным членам яхт-клуба. Они родились в обитых шелком колыбельках. Они не были ни заносчивыми, ни агрессивными. Они просто-напросто меня не замечали, словно я был прозрачным. У меня не было ни малейшего шанса быть замеченным одной из этих богатых девиц. Соблазнительные шоферы, официанты и тренеры по теннису завоевывали таких девиц только в романах. Они брали стаканы с подноса, который я им приносил, даже не взглянув на меня. Иногда я задерживался около какой-нибудь группки, но коренастые накачанные мужчины и девицы с повязками на волосах, все одинаково одетые, не обращали на меня ни малейшего внимания. Я изучал их с прилежностью этнолога, следил за их жестами, исследовал их нервные тики, фиксировал их манеру обращения друг к другу. Для них я был дуновением ветра. Картина этой жизни была понятной: мужчины и женщины женились и выходили замуж только за богатые состояния и следовали по маршруту, пролегавшему через один круг общения. Однажды войдя в этот круг, миллиардеры встречаются только с себе равными. А мне следовало выбирать себе жену среди официанток.

Мои пальцы сжали руль «олдсмобиля». Я был одержим своим желанием: я должен непременно уехать из Франции! Если мне представится хоть один шанс, я его использую. В случае неудачи мне придется вернуться в Париж, и, возможно, я никогда больше оттуда не уеду. Но удастся ли мне справиться с таким большим недостатком: я не родился американцем? Как добиться успеха здесь, где люди хотят иметь больше, чем просто автоматическую стиральную машину?

4

Я ехал по скоростной автостраде № 101. Согласно карте, где-то недалеко от Сан-Симеона, перед тем как приехать в Херст Кастл, мне надо было взять правее и съехать на второстепенную дорогу. В нескольких милях впереди на пустынном плато виднелась крутая возвышенность. На плато я заметил несколько долин, уже подернутых перламутровой темнотой. Издалека эти лысые горы с желтоватым оттенком выглядели как после пожара. Я искал дорогу, выделенную на карте красным цветом. Она должна была привести меня в лес. Я остановил «олдсмобиль», вышел из машины, нашел на земле кусок покореженного металла. Внимательно его осмотрев, я различил полустертую надпись с указанием имения Роя. Я снова сел за руль и углубился в лабиринт из высоких кустарников и диких трав по дороге, окаймленной деревьями со сломанными ураганом ветками и кронами. Отсюда мне казалось, что проглядывавшее из-за листвы небо было более ярким. Проехав поляну, я заметил высокую стену и закрытые двухстворчатые ворота, на которых увидел инициалы Р и X из кованой стали. Я напрасно ждал, когда же электронное устройство откроет мне ворота. Пришлось выйти из машины. И только тогда я обнаружил в висевшей на стене металлической коробке телефонный аппарат. Я снял трубку, услышал звонки вызова. Затем мужской голос с сильным испанским акцентом попросил меня сообщить мое имя, цель визита и количество сопровождавших меня людей. Я назвался и добавил, что мистер Рой Харт меня ждал.

– Прошу вас немного подождать, мсье…

Спустя несколько секунд тот же голос пригласил меня проехать в поместье. Я снова сел за руль и подождал открытия ворот. Когда я увидел в зеркале заднего вида, как закрывались створки ворот, я уже ехал по аллее, окаймленной вековыми деревьями. Наконец я въехал во двор, примыкавший полукругом к широкому и низкому дому с освещенными окнами. Перед входной дверью стояли две припаркованные машины – «ягуар» и «кадиллак». Я с трудом удержался, чтобы не присвистнуть: мне следовало бы воздерживаться от такой реакции, здесь принято выказывать элегантное безразличие, не восторгаться по любому поводу, хранить безразличный вид, будто у тебя столько же денег, сколько у них; прежде чем сказать какой-нибудь комплимент, тщательно его обдумать. Но излишняя чопорность речи могла бы тоже навредить. Следовало, несомненно, произнести несколько хвалебных фраз относительно географического расположения его имения.

Прежде чем выйти из машины, я задумался: надо ли было самому брать свой багаж или следовало подождать, пока им займется прислуга? Малейший неверный шаг мог выдать во мне новичка. Подобную обстановку я видел только в кино и когда я служил официантом. Но в те времена я освоил только правила поведения на кухне. Я работал приглашенным слугой в шикарном пригороде Сан-Диего под названием Ла Джолла на одной шикарной вилле, где в мои обязанности входило обносить вокруг бассейна поднос с постоянно наполнявшимися бокалами.

Я оставил ключи зажигания на приборной доске и позвонил в дверь.

Дверь тотчас же открыл толстый мексиканец, который, вероятно, наблюдал за мной из-за двери.

– Господин Ландлер? Добрый вечер, сэр.

– Добрый вечер.

– Мистер Харт ждет вас. Прошу пройти за мной…

– Я неправильно припарковал машину.

– Я этим займусь, сэр. Мне надо переставить и другие машины…

– Ключи я оставил в машине.

– Спасибо, – сказал он. – Ваши вещи в багажнике?

– Да.

– Я отнесу их в вашу комнату.

Он мне помогал, этот Заппата. Мне стало легче. Я выиграл первый раунд: я не вошел в дом, словно обвешанная багажом деревенщина.

За входной дверью сразу начиналась комната, показавшаяся мне огромной. В середине ее, справа, перед широким и высоким камином стояли канапе и кресла. Дальше находилась стойка бара и огромный стол. Держа в руке стакан, ко мне приближался Рой. Он был так непохож на парижского Роя, что я с трудом узнал бы его в толпе. Я использовал голос и жесты человека, искушенного в роскоши и путешествиях.

– Здравствуйте, Рой. Прекрасное место. Браво…

– Ха. Завтра вы получше рассмотрите убранство. Вы прибыли, как и было предусмотрено, как раз к ужину. Прекрасно, а то мы уже начали бояться, что вам будет трудно отыскать нас: стрелка, указывавшая дорогу к усадьбе, была сорвана.

– Я нашел ее на дороге… В любом случае, благодаря вашей карте было легко ориентироваться на местности.

Он дружески похлопал меня по спине. Мои мускулы напряглись.

– Мы здесь скрываемся от всего мира. Это именно то, что я хотел. Я купил этот участок в подходящий момент. Очень удачная сделка.

Черты его лица были заострены, под глазами были синие круги, он выглядел уставшим.

– Пойдемте, Катарина ждет вас. Вы не слишком устали с дороги?

Я улыбнулся.

– Вовсе нет. Уже привык.

Он воскликнул:

– Счастливчик! Я по возвращении из Европы два дня приходил в себя, да еще понадобилась неделя, чтобы сбросить лишний вес. В самолете люди постоянно едят. Я толстею очень быстро, даже один вид паэльи добавляет мне вес.

Как все избалованные жизнью люди, он был склонен к постоянным жалобам. На все, на любой пустяк.

– Пойдемте…

Сидевшая в кресле перед камином молодая рыжеволосая женщина протянула мне руку:

– Хелло, Эрик! Меня зовут Кэти. В течение двух недель я только о вас и слышу… Даже для Рэдфорда[5]5
  Рэдфорд Роберт (p. 1937) – известный американский актер, режиссер, продюсер.


[Закрыть] Рой не сделал бы такой рекламы.

Лицо Роя исказила гримаса:

– Рэдфорд достаточно разрекламирован, я ему не нужен. Вот увидите, Кэти постоянно преувеличивает, такой у нее характер. Она слишком много говорит…

Я посмотрел на Катарину. Она была почти красавицей. Серые глаза, рыжие волосы, собранные в хвост с помощью заколок ярко-зеленого цвета. Эти балаганные вещи придавали ей вид клоуна. Рой налил мне виски.

– Итак, вы ничуть не устали? В чем ваш секрет? – спросил он почти раздраженно – Я вам завидую.

Он повернулся к Катарине:

– Вот ты вечно устаешь. Бери пример с Эрика.

У меня было чувство, что они только что поссорились. Я начал говорить банальные вещи.

– Полет прошел великолепно, но дорога от Лос-Анджелеса до Сан-Симеона была слишком забита.

– Он знает Калифорнию, – уточнил Рой.

Он говорил обо мне, словно меня не было в комнате.

– Я поняла! – воскликнула девушка. – Ты мне постоянно об этом твердишь…

Она встала и потянулась, чтобы продемонстрировать свое тело. Брюки, сидевшие на ней, словно вторая кожа, обтягивали ее бедра, майка с вырезом открывала часть ее хрупких плеч и начало груди. Кожа ее была усеяна пятнышками рыжих конопушек. Она поглядела на меня с открытым любопытством, и ее квадратный подбородок растянулся в широкой улыбке. Она протянула мне вазочку:

– Хотите миндаля?

– Нет, спасибо.

Она начала разведку местности:

– Рой, наверное, сказал вам, что я – настоящее чудовище…

– Вовсе нет. А что?

– У него такая привычка. Он всегда меня критикует.

Следовало ли мне идти у нее на поводу и продолжать шутить?

– Мне скорее показалось, что вас… что он к вам очень привязан.

– Вот как? Значит, на расстоянии он меня ценит?

Скрытое напряжение заставляло меня нервничать.

Катарина продолжала настаивать:

– Рой, ты говорил обо мне хорошее в Париже? Спасибо! Один раз не в счет…

Рой пожал плечами:

– Хватит заниматься самоистязанием.

Мексиканец подал нам теплое печенье на серебряном блюде. Девушка взяла пару штук.

– Люблю французов, – сказала она с полным ртом, – они такие забавные, всему удивляются и все сравнивают с Францией. Ваши мужчины очень приятны, более внимательны к физическому и моральному комфорту женщин.

Рой рассмеялся:

– Потому что ты знаешь, как они ведут себя с «интеллектуалками»?

Я попытался их успокоить:

– Я счастлив, что у вас был приятный опыт…

Она нахмурилась:

– Опыт – это сильно сказано!

И указала на Роя:

– Я упустила несколько побед из-за него.

– Я никогда и ничего тебе не запрещал, – ответил Рой, – Ты свободна. Садись в самолет и лети в Париж. Я тебя не удерживаю. Давай, уезжай!

Она испугалась.

– Ты так говоришь. А если я и вправду захотела бы уехать?

– Дверь открыта.

– А зачем, – произнесла она коварным голосом, – ты пригласил сюда француза, настоящего француза?

Мне не нравилось чувствовать себя ни образчиком, ни объектом этнологических исследований.

– Ты ошибаешься. Эрик не чистый француз, – сказал Рой.

Я кивнул:

– Моя мать была немкой.

– Вот как! – воскликнула она, входя во вкус – Так вот почему вы такой красавец… То есть высокий и светловолосый.

Спасибо тебе, дорогая мать, лишенная материнского инстинкта. Ничтожная и жестокая, ты вырвала мое сердце, а посему я отрекаюсь от тебя и выдумываю такой, какой ты должна была быть в зависимости от складывающихся обстоятельств. Ты в моих рассказах то графиня, то несчастная наследница промышленника, скомпрометировавшего себя сотрудничеством с нацистским режимом. Твое прошлое зависит от места, где я нахожусь, и от людей, которым я про тебя рассказываю. Ты бросила меня потому, что я был тебе «обузой», но благодаря тебе мои внешние данные нравятся людям. Спасибо, мама.

– Немка, – повторила Катарина.

– Все мы – результат смешения рас, – заявил Рой, щелкая орешки, – По крайней мере, здесь, в США. Держите!

Он протянул мне чашу.

– Спасибо, не хочу. Я недавно съел в самолете нечто небольшое и горячее, так, из любви поесть. Там кормят на убой.

– Правда?

Рой возмутился: несмотря на отчаянную конкуренцию между авиакомпаниями, цены на самолет между Европой и Америкой постоянно растут!

Я изобразил подходившее моменту выражение лица и произнес тоном человека богатого и желающего оставаться таковым:

– Все дорого. Я видел один секретный документ по проблемам вашего баланса внешней торговли. Он не радует. Скоро инфляция взлетит вверх.

– Да для этого вовсе не нужно читать донесения шпионов! Это приходит и уходит. Рейганизм закончился, не переживайте за нас, мы всегда сумеем выкарабкаться. Не стоит оплакивать Америку.

Я из осторожности хотел дать задний ход. Но поскольку он ждал моего ответа, мне пришлось заметить, что весь мир в той или иной степени зависит от Соединенных Штатов. Он кивнул с удовлетворением, но атмосфера казалась мне напряженной. Они на меня злились? Если да, то почему?

Катарина подняла с пола лежавшую рядом с ее креслом куртку из грубой шерсти.

– Здесь вечерами прохладно. Не хотите ли взглянуть на вашу комнату? Я вас провожу.

Рой занервничал:

– Останься со мной. Его проводит Альфонсо.

«Его» означало меня.

– Как хочешь.

Как кукла с дистанционным управлением, она осталась сидеть на канапе рядом с ним.

Альфонсо, вероятно, следивший за жестами Роя, подошел незамедлительно:

– Прошу вас, мсье, следовать за мной…

Я поднялся. Столовая, отделенная от кухни деревянной стойкой и высокими стульями для бара, занимала около сотни квадратных метров. Я прошел мимо стола, накрытого на трех человек.

– У вас есть время принять душ. Мы будем ужинать через двадцать минут, – сказал Рой.

Мне нужен был не душ, а теплая ванна и время на раздумья. Я чувствовал себя не лучше, чем сверток с подарком, доставленным после праздника. В чем была причина плохого настроения Роя? Было ли это связано со мной или с его подружкой? Но на меня он сердиться не мог, поскольку ничего не знал об истинной цели моего визита.

Я прошел вслед за мексиканцем по коридору, выходящему к патио, большую часть которого занимал пустой бассейн, освещенный мигавшими лампочками. На сером дне бассейна было выложено мозаичное изображение схватки барракуд.

– Мы закончили его чистить, сегодня вечером начнем наполнять, – сказал Альфонсо, – Но пока вода прогреется… надо будет подождать. Мисс Катарина не войдет в воду холоднее двадцати восьми градусов…

Я заметил поодаль кабинки аккуратно сложенные белые шезлонги. По другую сторону бассейна начиналось крыло апартаментов. Размеры здания были впечатляющими. К комнатам вел длинный коридор. На середине его Атьфонсо остановился, открыл дверь и первым вошел в комнату, чтобы включить свет в тамбуре, все стены которого были заняты встроенными шкафами. Я увидел большую комнату, посередине стояла кровать под балдахином. Альфонсо сразу же включил телевизор. Попи бежал за Оливией, которая спасалась от бородатого гиганта. В правом кармане у меня был один доллар, а в левом – пятидолларовая бумажка. Именно ее я и протянул. Альфонсо слегка улыбнулся.