Текст книги "Сенатский гламур"
Автор книги: Кристин Гор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Через два часа он проводил меня в номер. К этому времени я повеселела, хотя уверяла себя, что эта радость – всего лишь способ избежать мысли о жалких четырех часах сна. Когда я проверяла номер комнаты на ключе, Боб легонько обнял меня за плечи. Туда ли я пришла?
– Рад, что ты с нами. – Он улыбнулся и развернул меня за плечи. Боже, какой он красивый. Он притянул меня к себе. Мы флиртовали почти четыре месяца, и кульминацией стал поцелуй. То ли Боб всегда умел целоваться, то ли натренировался за много лет – в любом случае я попала в руки мастера. Сердце по мере нарастания страсти билось все сильней.
Но внезапно я вспомнила, где мы и с кем. Р.Г. и Уай с семьями устроились двумя этажами выше, там же разместилось и большинство секретных агентов, но я подозревала, что они бродят и по другим этажам. К тому же как знать, не услышал ли нас кто-нибудь и не подсматривает ли теперь в замочную скважину? И что подумает моя соседка по комнате, если я сегодня не приду ночевать? Конечно, ничего плохого тут нет, но спешка может погубить мою репутации. Я неохотно отстранилась.
– Мне надо было об этом подумать, – сказала я, имея в виду ключ от комнаты. Боб улыбнулся. Мне показалось, что он привык к быстрым победам – и у него были основания считать, что на сей раз он тоже одержит верх.
– Спокойной ночи. – Он поцеловал меня еще раз.
Когда я вошла в комнату, у меня от счастья кружилась голова. Какой потрясающий поворот судьбы! Я коснулась губ, вспоминая поцелуй. Может ли Боб Эспин оказаться моим суженым? Судя по поцелую, вероятность велика. Улыбка не сходила с моего лица, пока я тихо открывала дверь и на цыпочках пробиралась к постели, стараясь не разбудить девушку, спавшую на другой кровати. В комнате царила кромешная тьма. Я осторожно нашаривала путь и молилась, чтобы не перепутать кровать. Слава богу, мне это удалось, я закрыла глаза и позволила мозгу бурлить от волнения, текилы и поцелуев. Я хотела, чтобы все оставалось таким, как эти первые, свежие часы нового захватывающего приключения.
Переполненная чаша
Через неделю переездов, борьбы и бессонных ночей я на сутки вернулась в Вашингтон отдохнуть. За последние шесть дней мы побывали в Луизиане, Огайо, Калифорнии, Аризоне, Нью-Мексико, Неваде, Миннесоте, Алабаме и Арканзасе. Я выбилась из сил. Лиза навестила меня, когда я решала, постирать вещи сейчас или оставить на потом, а пока собрать чистую одежду. Я слишком устала и вспотела, чтобы сделать правильный выбор. Неделю назад, прежде чем уехать в Луизиану, я выключила кондиционер. Квартира пропиталась июньской жарой и продолжала греться. Мой маленький верный кондиционер тарахтел, стараясь прогнать духоту, но я почти слышала, как горячие молекулы воздуха смеются над его жалкими попытками.
– Что-то случилось? – спросила Лиза, увидев, что я давлюсь слезами.
– Тут ужасно жарко, – пожаловалась я.
Конечно, я скорее имела в виду, что устала и вспотела в переносном смысле. Я искренне радовалась новой жизни, но когда тебя тонким слоем размазывают по асфальту, приходится нелегко.
– Все будет хорошо, – заверила меня Лиза. – Давай на час-другой сходим куда-нибудь, где прохладно, пока кондиционер не справится со своими обязанностями?
Я уставилась на нее. Она понимает, что час или два – редкая и драгоценная роскошь? Мне очень много надо впихнуть в эти украденные минутки. Может, теперь мы слишком разные, чтобы общаться? Она-то живет в старой вселенной.
– Ну хорошо, давай просто посидим здесь. – Она словно прочитала мои мысли. – Я принесу тебе воды со льдом.
Я отказалась целых пять минут сидеть на кровати и пить воду. На этот раз Лиза подарила мне горестный взгляд.
– К сожалению, у меня плохие новости, – медленно сказала она.
Что такое? Они со Скутером разбежались? По-моему, это не трагедия. Я давно этого ждала. Или что-то насчет Аарона? Но он на самом деле больше меня не волнует. Я теперь с Бобом и работаю в избирательном штабе, а Аарон – здесь, мучается с неудачником Брэменом. Так что новости могут быть только хорошими.
– Доктор Цинциннати скончался сегодня утром.
Нет, это не хорошая новость. Он умер? Но он был совсем здоров! Я попросила Лизу присмотреть за ним, пока меня нет, и она перевезла его к себе, чтобы не бегать ко мне только для того, чтобы покормить рыбку. Он испугался нового окружения? Это значит, что Лиза убила его? Я разразилась слезами.
– Прости, – беспомощно сказала Лиза. – Это случилось неожиданно. Он был таким живым и веселым, а потом бац – и утром плавает кверху брюхом.
– Ты проверила, не притворяется ли он? – спросила я.
Она поклялась, что проверила. Доктор Цинциннати – не то что Шеклтон. Во многих отношениях, а не только в этом. Хотя я и начала привязываться к нему, у нас никогда не было таких близких отношений, как с его предшественником. Моя реакция на его гибель лишь на треть была искренней; на две трети это была усталость.
– Ничего страшного, правда. – Я всхлипывала. – Я тебя не виню.
Лиза отнеслась к моим рыданиям спокойно. Она вытерла мне слезы, помогла собраться и пообещала, что купит новую рыбку, на этот раз в приличном заведении. Однако я решила, что мне стоит немного отдохнуть от животных.
– Ладно... ну, что мы отметим сегодня? – спросила она, желая меня подбодрить.
Мы посмотрели на календарь. «Блэкберри» уже сообщил, что двадцать семь лет назад Роя К. Салливана[87] в седьмой раз ударила молния, если, конечно, верить статье о выживших после удара молнии. К счастью, семь ударов растянулись на тридцать пять лет, но все-таки это непревзойденный рекорд. Кто сказал, что молния не бьет дважды в одно и то же место? Уж точно не Рой К. Салливан.
У меня не было ни времени, ни сил, чтобы толком отметить достижение Роя, как и другие годовщины прошлой недели. Я начала объяснять это Лизе.
– Ты перегоришь, если не будешь отдыхать, предсказала она.
Я знала, что она права. Мне надо собраться. Уже конец июня. Съезд через шесть недель, а потом – трехмесячный рывок до дня выборов. Я знала, что время пролетит быстро. Я справлюсь. Я должна во всем участвовать.
– Я справлюсь, – решительно сказала я.
Остаток дня мы приводили меня в чувство. Я даже до смешного рано отправилась в постель, чтобы немного отоспаться. Я знала, что скоро израсходую запас сна.
На следующий день, когда мы с Р.Г. и Уаем неслись на автобусе по Миссури, Лиза позвонила, чтобы узнать, как дела.
– Я собираюсь сегодня смыть Доктора Цинциннати в унитаз, – мрачно сообщила она.
Она тянула с этим на случай, если я захочу участвовать в церемонии. Но вчера я была не в состоянии дотащиться до ее квартиры, поэтому мы решили, что я сделаю это по сотовому.
– Хочешь что-нибудь сказать ему на прощание? – спросила она.
Конечно, хочу. Я попросила ее повторять за мной.
– Наму амида буцу.
Мне пришлось повторить трижды, пока она произнесла правильно. Или, по крайней мере, так, как мне казалось правильным.
На третий раз я заметила, что агент Робертс пристально смотрит на меня. Я подумала, что проверочная команда сообщила ему и остальным агентам о моих связях с северокорейскими шпионами, и прикрыла сотовый ладонью.
– Это по-японски, а не по-корейски, – заверила я агента.
Ну как, полегчало? Интересно, насколько сильна японская шпионская сеть в США? По крайней мере, в последнее время их страна настроена к нам лояльнее, чем Северная Корея.
– Это часть погребальной церемонии моей рыбки, – добавила я.
Не похоже, что его подозрения улеглись. Он продолжал настороженно смотреть на меня. Я пожала плечами и вернулась к Лизе.
– Что это значит? – спросила она.
– Это японская буддийская молитва, которую я нашла в Интернете, – объяснила я. – На сайте говорилось, что если произнести ее с верой, то покойник возродится в Западном Раю. Не знаю, придерживался ли Доктор Цинциннати буддизма, синтоизма или какой-то другой традиционной религии, но, уверена, он оценил бы заботу.
Лиза согласилась. По моей команде она включила «Сад осьминога» и спустила воду в туалете. Я прошептала «прощай», положила трубку и продолжила колесить по Америке.
Днем, выходя из автобуса – у нас намечалось мероприятие в Сент-Луисе, – я наткнулась на Кару.
– Я тебя искала! – воскликнула она. – Хотела поблагодарить за то, что ты устроила меня на эту работу! Они позвонили как раз вовремя: я только защитилась и раздумывала, как помочь кампании. Я собиралась стать добровольцем, но работать в передовой команде намного лучше!
Я просияла – все вышло, как я хотела. Редкий случай.
– Чудесно, – искренне сказала я.
Куда меньше меня обрадовали следующие слова Кары: она осторожно сообщила, что Аарон будет на мероприятии, поскольку недавно присоединился к команде спичрайтеров Уая. Этого не должно было случиться. Аарон должен был навсегда исчезнуть из моей жизни. А теперь он появляется, как ни в чем не бывало? Охотно вступает в наши ряды после всего, что сделал? Люди Уая, наверное, не знают, что именно он был автором нескольких фраз, навредивших Р.Г. Конечно, они бы его не наняли, если б знали. Или наняли бы? Почему они не спросили меня? Гадство. Ужасно и противно.
– Забудь о нем, – посоветовала Кара. – Народу работает много. Ты сможешь его избегать.
Надеюсь, она права. Я постаралась успокоиться. Сейчас Р.Г. и Уай много ездят вместе по стране, но в конце лета наверняка разделятся, чтобы охватить побольше городов. А до тех пор мне придется смириться с присутствием Аарона, каким бы неприятным и незаслуженным оно ни было. Хорошо, что Боб на моей стороне; по крайней мере, сейчас. Интересно, Аарон до сих пор с Милой?
– Полный отстой, – заключила я.
– Прости, – посочувствовала Кара. – Аарон – мерзавец и заслуживает наказания. Не сомневайся, те из наших, кто отвечает за размещение в отелях и тому подобное, об этом позаботятся, – лукаво добавила она.
Я улыбнулась. Хорошо иметь на своей стороне такого союзника. У Кары затрещала рация.
– Сейчас буду, – проговорила она в микрофон.
Она закатила глаза, извиняясь за неожиданный официоз, и скрылась в толпе. Интересно, скоро она начнет щеголять наушниками? Впрочем, неважно, каким оборудованием она обзаведется – все равно никогда не будет похожа на Тима.
Мероприятие прошло гладко, и хотя при виде Аарона у меня упало сердце, я умудрилась отвлечься и сохранить безопасную дистанцию. Он должен был знать, что я поблизости и что для него лучше избегать встречи. Его присутствие добавило напряжения, но я ничего не могла поделать. Что бы ни случилось, я твердо решила делать вид, будто его нет, не позволять ему причинить мне боль и направить все силы на дело, которое важнее любого из нас.
Наутро, когда мы отправились в здание суда маленького городка с населением около двух тысяч человек, у меня скрутило живот. Боб проходил мимо, когда накатила первая волна боли. Он сел рядом со мной.
– Что случилось? – спросил он очень заботливо. По крайней мере, мне так показалось.
Я попыталась соблазнительно улыбнуться, но получившаяся гримаса мне не шла.
– Что-то с желудком, – сообщила я.
– Может, останешься в автобусе? – любезно предложил он.
Я кивнула. Мне все равно надо немного поработать в тишине над здравоохранительной частью программы съезда, оправдывалась я перед собой.
– Попробую найти пептобисмол или что-нибудь еще, – предложил Боб.
У него зажужжал «Блэкберри». Он поцеловал мне руку и поднялся.
– Проведаю тебя позже, – пообещал он.
Он на ходу читал письмо. Хотя мне нравилось с ним общаться, я не позволяла нашим отношениям зайти слишком далеко. Я не понимала, заинтриговало его мое сопротивление или, напротив, разочаровало. Он мне нравился; я просто хотела убедиться, что он надежен, прежде чем влюбиться по уши. Но ни сам он, ни наши отношения надежными не казались.
Когда все вышли из автобуса, я закрыла глаза и попробовала с помощью медитации расслабить живот. Не получилось. И, несмотря на благие намерения, мне было слишком плохо, чтобы я могла заниматься программой съезда. Я выглянула в окно, чтобы отвлечься от режущей боли в кишках. Я увидела здание суда, сцену перед ним и огромную толпу. На другой стороне улицы виднелась россыпь маленьких магазинчиков. Я заметила аптеку и с трудом поднялась на ноги. Я знала, что во время мероприятия Боб должен быть с Уаем и Р.Г., а мне надо облегчить боль как можно скорее, поэтому придется взять дело в свои руки.
Я прошла мимо кучки журналистов. Всегда находились любители стоять по периметру толпы и задавать вопросы «простым гражданам», пришедшим на мероприятие. Им нравилось приправлять статьи местным колоритом, поэтому они выискивали подходящие детали. Обычно недостатка в таковых не было.
Несколько журналистов с любопытством посмотрели на меня. Меня шатало. Интересно, они думают, что я напилась к девяти утра? Пикантная была бы новость. Но мне было слишком плохо, чтобы их разубеждать.
Добравшись до аптеки, я схватилась за живот. Но прежде чем я коснулась двери, она распахнулась сама и явила Чарли Лотона с банкой газировки в руке. Боже правый, что происходит? Мой мир внезапно стал таким тесным, хотя недавно казалось, что он разбух до масштабов страны. Прежде чем я хорошенько обдумала этот феномен, меня скрутил особенно сильный спазм, и я осела на землю.
– Саманта! – услышала я голос подхватившего меня Чарли.
Видимо, я постаралась забыть о боли, потому что очнулась уже в крошечной больничной палате, которая, судя по приглушенному реву толпы, находилась примерно в полумиле от здания суда. Чарли сидел рядом и разговаривал с врачом лет шестидесяти. Врач, обладатель пивного живота, с виду был довольно компетентным. Его явно удивило наше появление, но он был к нему вполне готов. Медсестра уколола меня в руку, пока я не смотрела.
– Ой! – вскрикнула я.
– Всего лишь обезболивающее, дорогуша, – успокоила она меня.
Чарли и доктор повернулись ко мне. Доктор был спокоен. А вот Чарли явно волновался: то ли из-за меня, то ли потому, что пропустил действо у здания суда.
– На что жалуемся? – спросил врач, показав на мой живот.
Я, как могла, описала внезапный приступ болезненных судорог и спазмов. Доктор кивнул.
– Встаньте на секунду, милочка, – попросил он.
Я знала, к чему он клонит. Сейчас он заставит меня резко опустить пятки, чтобы посмотреть на результат. Это стандартная проверка на аппендицит, о которой я читала. Но когда пятки коснулись пола, боль не усилилась. Вряд ли она вообще могла усилиться.
– Хм... – промычал доктор. – Есть ли вероятность того, что вы беременны?
Ну уж нет, слава богу. Но вопросы становятся слишком личными, а Чарли стоит рядом.
– М-м-м, нет, – приглушенно ответила я и смущенно взглянула на Чарли, который с искренней заботой смотрел на меня сквозь очки.
Доктор глубоко задумался.
– Надо сделать ультразвук, проверить, не киста ли это или язва. Пойду покопаюсь в оборудовании.
Я кивнула. Согласно моим обширным исследованиям, обусловленным ипохондрией, это походило на верный курс действий. Доктор вышел из комнаты.
– Позвонить кому-нибудь? – спросил Чарли.
Я протянула ему «Блэкберри». Мне было слишком плохо, чтобы шутить насчет вручения вредоносного устройства человеку, который причинил этот самый вред.
– Телефон родителей записан как «Джойс». Просто скажи, что я в больнице и перезвоню, – с усилием произнесла я. – И еще я должна к десяти утра послать в штаб-квартиру кампании записку, она в черновиках. Адрес: Фельдман-собака-уай-гэри-точка...
Я замолчала, заметив гримасу Чарли. О чем я только думала? Он – журналист, который должен освещать гонку. Он должен быть непредвзятым. И уж точно не должен выполнять никаких официальных поручений.
– Забудь об этом, – отрезала я. – Позвони родителям, пожалуйста. Потом возвращайся к автобусам, они уедут через час.
Я знала расписание. До заката мы должны посетить еще пять городков. Попросить его сообщить о моем состоянии Бобу? Или Р.Г.? Но никто из них не может остаться со мной.
– Я сообщу сенатору Гэри, – предложил Чарли.
Я вздрогнула от боли и благодарности.
– Все будет хорошо, – пообещал он и погладил меня по голове.
Довольно личный жест для двух относительно малознакомых людей. Будь я здорова, непременно покрылась бы сыпью. Я оценила попытки Чарли успокоить меня, но могла думать лишь о жгучей боли в кишках. Наверное, я застонала, потому что Чарли внезапно начал оглядываться в поисках медсестры. Я схватила его за руку, прежде чем он успел ее отдернуть. Он перестал озираться и снова повернулся ко мне. Очередная волна боли с грохотом прокатилась по моему телу, и я сжала его пальцы чересчур сильно.
– Все обязательно будет хорошо, – уверенно сказал он.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, стараясь делать это очень осторожно, чтобы не беспокоить протестующее тело. Чарли ушел, зато вернулся врач и провел ультразвуковое исследование, которое не выявило ничего необычного. Доктор задумался еще глубже.
– Я дам вам кое-что от боли, и вы можете ненадолго отключиться, – сообщил он. – У меня есть предположение о том, с чем мы имеем дело, но его надо перепроверить.
Я хотела задать ему несколько вопросов, но была не в состоянии говорить. Надо полностью сосредоточиться на противостоянии изнурительным спазмам. Вернулась медсестра и сделала мне еще один укол. Я закрыла глаза в ожидании забвения.
Очнулась я посреди ночи. Хватило минуты, чтобы полностью проснуться и вспомнить, где я. Желудок до сих пор болел, но уже не так сильно. В горле пересохло. Кто-нибудь услышит меня?
– Эй! – прошептала я.
В кресле кто-то пошевелился.
– Сэмми, – ответил знакомый голос.
– Боб? Аарон?
Кто это? Мне казалось, что я знаю ответ, но мозги еле ворочались и не спешили его выдавать.
– Это Чарли. – Голос прозвучал ближе. Ну конечно, Чарли Лотон. Он был в аптеке. Он принес меня сюда.
– Тебе что-нибудь нужно? – Он стоял надо мной.
Чарли был без очков и выглядел слегка помятым. Принеся воды, он рассказал, что сообщил о случившемся моим родителям, Р.Г. и остальным сотрудникам. Автобусы уехали, все ночуют в Джефферсон-Сити, но очень озабочены моим здоровьем.
– Почему ты не уехал со всеми? – удивленно спросила я.
Я была рада, что он остался, но это безумие. У него нет передо мной никаких обязательств. И что важнее – у него есть работа в другом месте.
– Я обещал твоей матери, – ответил он.
Все ясно. По телефону мама представляет собой нешуточную угрозу. Но я не хотела, чтобы Чарли из-за меня рисковал работой.
– Что ж, ты больше ничего ей не должен, – сказала я. – Тебе надо идти.
– Я предпочел бы остаться, если ты не против.
– Что ты наплел в «Пост»? – бросила я.
– Что работаю над очень интересной статьей. Кстати, это правда. В любом случае к Уаю прикреплен сотрудник постарше, который осветит все совместные выступления в ближайшие три дня. Но никто не работает над полновесной статьей о том влиянии, которое сенатор Гэри приобретает на направление политики здравоохранения губернатора.
Он намерен использовать меня, пока я под наркотиком? Не слишком благородно с его стороны.
– Не думаю, что готова стать твоим осведомителем.
– Не страшно, у меня есть другие источники, – улыбнулся он. – Мне просто нужна передышка. И ты мне ее предоставила.
Значит, на самом деле он не обо мне заботится? Ну и ладно, раз ему так хочется. Только я решила, что не буду разговаривать с ним до утра, как мне на лоб легла прохладная ладонь.
– Все еще болит? – спросил он. – Потерпи секунду, я позову медсестру.
Я не хотела, чтобы он убирал руку, но промолчала и позволила ему уйти.
Наутро доктор сообщил, что у меня синдром раздраженной кишки, вызванный тяжелым стрессом. Я знала все о синдроме раздраженной кишки и часто молилась, чтобы никогда им не заболеть, в основном из-за названия. Он и так-то весьма неприятен, но врачи добавили к боли еще и неприличное название. Какая бессмысленная жестокость! Лучше бы Чарли не было в комнате и он не слышал бы диагноз.
– К сожалению, лекарства от синдрома раздраженной кишки нет, – продолжал доктор. – Вы просто должны уменьшить количество стрессов, поскольку они – основная причина синдрома раздраженной кишки. Главное в синдроме раздраженной кишки...
– Нельзя ли называть это по-другому? – нервно перебила я. Доктор удивился. Чарли улыбнулся. – В смысле, я слышала, как его называют СРК, – продолжала я. – Это намного короче.
Чистая правда, кстати. Это сокращение действительно сокращало.
– Хорошо, – кивнул доктор. – Итак, у вас СРК, и ваша толстая кишка крайне возбуждена. Я предложил бы вам начать принимать спазмолитик и остаться еще на одну ночь, чтобы проверить, как он подействует. Я могу выписать вас хоть завтра, если пообещаете не волноваться.
– Это безопасно – отпустить ее так скоро? – спросил Чарли.
Так скоро? Да я целых две ночи проведу в больнице. Что, Чарли надо еще немного в тишине поработать над статьей? Или он искренне переживает?
Доктор заверил его, что это безопасно. Остаток дня и ночь мы провели в той же комнате; я то погружалась в беспокойный сон, то выпадала из него. Чарли приносил мне воду, следил, не слишком ли мне больно, но большую часть времени проводил за ноутбуком в кресле, стоявшем в углу у окна. На какой-то миг я забеспокоилась, прилично ли выгляжу, но тут же снова задремала, так и не попытавшись добраться до зеркала в ванной. Через пелену медикаментозного сна я слышала, как Чарли и медсестра говорят, что сон для меня – самое лучшее.
Следующий день прошел в том же духе, хотя время бодрствования постепенно перевесило время сна. И, слава богу, спазмолитик начал действовать. Так что к шести вечера меня выписали, и мы с Чарли рванули на арендованной машине в Канзас-Сити, чтобы нагнать группу. Дорога заняла пять часов, хотя караван автобусов петлял, кружил и растянул ее на два дня. Мы срезали путь и, рассекая по магистрали, со свистом пропустили все маленькие городки, наверстывая упущенное время и расстояние под звуки лучших хитов «Лед Зеппелин». Наверное, Чарли всегда брал с собой кассету.
Через два часа после Канзас-Сити я выскользнула из беспокойного сна и уставилась в разлитую за окном темноту. Впервые за тридцать пять часов, самых долгих в моей жизни, мне захотелось проверить «Блэкберри» и телефон. Выключенный мобильник я нашла в сумке.
– Мой «Блэкберри» еще у тебя? – спросила я Чарли.
Он достал наладонник из кармана пиджака и протянул мне.
– Он пахнет апельсинами.
Неужели? Я принюхалась. Действительно, к запаху пластика примешивался тонкий аромат апельсина. Сначала я удивилась, но потом вспомнила, что два дня назад в автобусе положила в сумку апельсин. Думаю, он уже начал портиться.
Я выпрямила руку с «Блэкберри» и еще раз втянула воздух. Ничего не чувствую. Чарли мог уловить запах апельсина, только если ткнулся носом в экран. Довольно странно, не так ли? Зачем он это сделал? Хотел узнать, как я пахну вблизи, и поддался соблазну провести небольшое детективное расследование? Когда он уловил аромат апельсинов, то подумал, что мой природный запах сладкий и экзотический – запах леди из апельсиновой рощи?
Или он пытался без очков прочитать мои письма, поэтому держал «Блэкберри» у самого лица? Я бросила на него обвиняющий взгляд, но он словно ничего не заметил.
– Ты читал мои письма? – подозрительно спросила я.
В конце концов, он журналист. У меня полно писем, которые очень заинтересуют журналиста, освещающего кампанию.
– Ты всерьез считаешь, что я на это способен? – спросил он.
Он не столько обиделся, сколько удивился. Достаточно, чтобы пристыдить меня и заставить рассыпаться в извинениях.
– Прости, наверное, из-за лекарств я стала параноиком.
Он улыбнулся, и мне полегчало.
Следующие полчаса я занималась только «Блэкберри». Писем было около трех десятков. Многие из них касались моего последнего приключения. Четыре письма от Боба описывали общую тенденцию.
Первое:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: где ты?
нашел пептобисмол. автобус отходит. ты скоро? я могу задержать его ненадолго. позвони мне.
Потом:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: Re: где ты?
не могу больше задерживать. ты жива?
Примерно через сорок минут:
Кому:Саманта Джойс [[email protected]]
От:Боб Эспин [[email protected]]
Тема:Re: где ты?
говорят, ты в больнице?!?!?!! с репортером из пост? что происходит? в этом городе вообще есть врач? не разрешай им забрать у тебя органы.
И наконец:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: поднимите руку, у кого раздраженная кишка
печальные новости. дай знать, если надо будет тебя спасать. напиши, когда сможешь. мы все будем ждать тебя. Б.
Письма от Марка, Моны и Кары были чуть сердечнее, но примерно такие же. Забавно было читать их подряд. Как будто рассказ о последних двух днях с разных точек зрения. Жаль, конечно, что все знают о моем диагнозе, но приятно, когда о тебе заботятся. Одно короткое, теплое письмо от Р.Г. И даже одно от агента Робертса, который спрашивал, не нужна ли мне помощь, чтобы догнать караван. Возможно, он наконец-то мне поверил. А может, просто нервничал из-за того, что я не была у него под носом и он не мог за мной следить.
Я очень хотела вернуться в команду. Мне и в голову не пришло отдохнуть чуть больше необходимого, что бы там ни говорил доктор. Не волноваться невозможно. Я буду принимать лекарства и постараюсь сохранять спокойствие, но работу не брошу. Надо еще так много сделать.
– Как ты? – спросил Чарли.
– Хорошо, – твердо ответила я. – Хотя немного расстроена из-за неспособности справляться со стрессом.
– Я так не думаю, – ответил он. – Ты попала в экстремальные условия. Ты явно подавила стресс, а это вредно для здоровья. Но выплескивать его, крича на окружающих, как делают многие твои коллеги, тоже неправильно. Ты слишком добрая.
– И спазмы в толстой кишке лишь подтверждают это, – ответила я.
Чарли улыбнулся. Я откинулась на спинку сиденья и смотрела, как он ведет машину. У него даже за рулем была своя, необычная манера держаться – он внимательно смотрел на дорогу, но интересовался и другими автомобилями. Он наблюдал – постоянно, осознанно и поглощенно. Интересно, о чем он думает?
– Тебе нравится работать в газете? – спросила я.
Он на секунду задумался, и это замечательно. Я не любила заготовленные заранее, отточенные ответы, даже когда задавала вопрос, на который человек отвечал уже миллион раз. Всегда приятно чувствовать, что кто-то делится с тобой сокровенными мыслями. И Чарли это удавалось.
– Не нравится, но это полезно, – ответил он. – Мне нравится находить истории, расследовать их, писать о них статьи. Нравится докапываться до сути. Но я слишком хорошо думал о своем начальстве: верил, что их единственная цель – донести читателям истину. Я ошибался. Знаю, это было наивно. Но их подлинные цели меня беспокоят.
Я мысленно повторила его слова.
– Ты предпочел бы работать в другом месте?
– Нет, – ответил он. – Я предпочел бы изменить то, что делаю, без отрыва от производства. Как, по-твоему, это разумно?
По-моему, да. Это значит, что он по-прежнему идеалист, как и я. Я уважала его попытки сделать мир лучше. И его слова заставили меня понять, что наши профессии, в конце концов, не такие уж разные.
Наш разговор стал беззаботнее, но невысказанное висело в воздухе между нами. Мне очень нравилось говорить с Чарли. Он оказался обворожительной смесью родственной души и загадочного незнакомца; его слова одновременно интриговали и эхом отзывались в моей голове. Обычно было либо одно, либо другое. Я привыкла к компромиссу. Как здорово хоть раз получить не меньше, чем хочется, даже всего на несколько часов громыхания на арендованном «Форде Таурус» по темным шоссе Миссури.
Около одиннадцати мы подъехали к отелю. Журналисты и персонал жили на разных этажах, поэтому в лифте наши пути разошлись.
– Еще раз спасибо, – искренне поблагодарила я, когда двери открылись на этаже Чарли.
– Всегда пожалуйста, – улыбнулся он.
– Надеюсь, это был первый и последний раз. – Я схватилась за живот.
Он засмеялся. Двери закрылись, последнее, что я услышала, было «увидимся», и всю дорогу до своего номера жалела, что не успела ничего сказать в ответ.
Боб ждал меня. Он выбил мне отдельный номер – щедрое исключение из строгих правил, коим следовали казначеи кампании.
– Все хорошо, крошка? – спросил он, нежно обнимая меня.
Когда Боб впервые назвал меня так, я поморщилась, поскольку а) я совсем не маленькая и б) «крошка» – не короче «Сэмми» (если вспомнить историю с ОПРБП/ «браво от вашей позиции»). Боб заметил мое недовольство и спросил, слышала ли я за последние несколько лет какой-нибудь рэп или хип-хоп. После этого я заткнулась и решила смириться, чтобы не выглядеть отсталой. Может, так я буду казаться моложе. Впрочем, сейчас мне это нравилось. Боб умеет убеждать.
– Да, хорошо, спасибо, – ответила я. – Как чудесно вернуться.
Он лег рядом на кровать и поцеловал меня.
– Мы все рады, что ты вернулась.
Я закрыла глаза и не стала его прогонять. Он остался до утра, просто спал рядом. В отличие от него, я уснуть не могла. У меня не получалось, после того как я поняла, что предпочла бы остаться с Чарли в машине. Или в больничной палате. В общем, с Чарли, где бы он ни был. Я похоронила эту мысль, когда Боб во сне взял меня за руку. Я встречаюсь с Бобом. Я счастлива, что встречаюсь с Бобом. Я повторяла это, пока не уснула, а к рассвету списала тоску по Чарли на последствия болезни, и все вернулось на свои места.
И правильно, поскольку время не ждет. Автобусный тур по стране продолжился, мы неслись через сотни городов и городков, мимо торговых центров, пастбищ и выкрикивающих лозунги толп, по пустынным лентам гудрона и асфальта. Караван мчался на всех парах, в дождь, жару, ветер, а во время экологического митинга в Сент-Мэри, Монтана, рядом с тающими горными ледниками Национального парка «Глейшер», нас даже побило градом. Один усталый и ловкий журналист написал репортаж о митинге в военных терминах, намекая на ракетные установки «Град».
Даже когда автобусы останавливались, движение не прекращалось. Мы откололись от Уая, воссоединились, снова откололись, снова воссоединились – со стороны это казалось танцем, поставленным в последний момент. Р.Г. за три дня побывал в Калифорнии, Орегоне, Вашингтоне, Айдахо, Иллинойсе и Флориде. Чистая одежда, выспавшиеся глаза и внутренний покой стали пережитками столь отдаленного прошлого, что его не было заметно даже в зеркале заднего вида. Но цель не приближалась.
Я мчалась вместе со всеми – притворялась, будто Аарон мне безразличен, напряженно работала на автопилоте, полная решимости выбиться из сил, но не останавливаться, лишь бы достигнуть результата. Разговоров о компромиссе не было, но дух его витал повсюду. Мы могли лишь продолжать гонку и, вопреки очевидному, надеяться, что финишная черта придвинется чуть ближе. Несмотря на это, я с радостью обнаружила, что теперь гораздо лучше вижу все безумие кампании. Из-за больничного мне пришлось сделать шаг назад и посмотреть со стороны. В результате я меньше удивлялась и лучше приспособилась к соединению частей в единое целое. Так я стала лучшим учеником опыта.
