Текст книги "Сенатский гламур"
Автор книги: Кристин Гор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
В детстве я разбросала по всему дому мягкие игрушки, чтобы тренироваться. И установила правило – вести себя, как обычно, а встречаясь глазами с игрушечным зверем, тут же спасаться. Получалось весьма забавно: например, однажды ночью по пути в туалет я наступила на плюшевого аллигатора, и мне пришлось мчаться зигзагами (аллигаторы быстро бегают только по прямой, и чтобы спастись, нужно все время петлять). Или после ужина, моя посуду, я видела на буфете мишку и немедленно падала на пол, сворачиваясь в тугой неприступный клубок. Родителей эти странности навели на мысли о синдроме Туретта[20], проявившемся в относительно юном возрасте, и они забеспокоились. Но когда я объяснила им свои действия, мама подписала меня на «Нэшнл Джиографик», а папа предложил проводить больше времени на свежем воздухе.
Я закончила одеваться и мысленно повторяла правила выживания при нападении акулы, когда поймала взгляд Шеклтона. Он скорбно смотрел на меня из аквариума, слишком вялый, чтобы ловить корм. Его жабры за выходные побелели еще сильнее, хотя в субботу мистер Ли в очередной раз уверил меня, что я все делаю правильно. Я еще больше усомнилась в правдивости мистера Ли. Почему до меня раньше не дошло, что ему нельзя доверять, – и как меня угораздило поверить, что человек по имени мистер Ли, в магазине которого играет песня пятидесятых «Мистер Ли», интересует хоть что-то, кроме прибыли?
Бедный Шеклтон. Я задумалась, может ли у него быть японско-бойцово-рыбья разновидность синдрома отсутствия нервных окончаний, благодаря которой он избавлен от предсмертных мучений. Я послала Шеклтону воздушный поцелуй и пристроила за аквариумом самый красивый японский веер, чтобы создать ему домашний уют. Шеклтон благодарно колыхнул хвостом.
«Блэкберри» зудел – пришло срочное сообщение от Жанет, нужно срочно бежать на работу. Нет времени спокойно позавтракать. К счастью, сегодня восемьдесят первая годовщина изобретения «Клондайк-бар»[21], и я на выходных купила целую коробку, чтобы отпраздновать. Я схватила брикет из морозилки и вылетела за дверь.
Когда я вбежала в офис, Жанет посмотрела на мои влажные волосы с видом санинспектора, берущего на заметку ресторан, который не соответствует букве закона. На миг я смутилась (хотя мокрая прическа – обычное для меня дело). Затем она кивнула на кабинет Р. Г.
– Сегодня он пришел рано. Попросил прислать тебя, – сообщила она и вернулась к звонящему телефону.
Я вошла и обнаружила Р.Г. за столом. Он читал и заканчивал завтрак, состоявший из половинки грейпфрута и пригоршни витаминов, – этот завтрак и в подметки не годился моему шоколадному мороженому, так что я пожалела Р.Г.
Пока не вспомнила, что он – влиятельный сенатор Соединенных Штатов, а я – его скромный помощник, которого собираются... что? Проверить? Отругать? Повысить? Нет, последнее можно исключить.
– Вчера вечером мне позвонил Джон Брэмен, – произнес Р.Г. через две минуты, безмолвно дочитав газету.
Правда? Какое совпадение. Господи, не иначе уже пошли слухи, что мы с Аароном скоро будем вместе. Не может быть.
– Ему понравилось, как в пятницу прошло слушание, и он хочет официально сотрудничать с нами, – продолжал Р.Г.
– Он хочет поддержать законопроект? – спросила я.
– Именно. Поэтому мне нужно, чтобы вы заставили его сотрудников побыстрее вникнуть во все тонкости.
Ух ты. Мы искали известного соавтора, чтобы придать законопроекту необходимое ускорение, но Брэмен – это сюрприз. Его имени даже не было в списке. Хотя если он хочет взять под опеку понравившийся проект, не вижу ничего плохого в том, чтобы принять помощь для совершения доброго дела.
– Это прекрасно, сэр. Правда?
Р.Г. взглянул на меня поверх очков.
– Возможно, это хорошо для законопроекта. Насколько это хорошо в целом – увидим.
Я смотрела, как Р.Г., стиснув зубы, листает газеты, и волновалась. Хотя я быстро поняла, что сенаторам часто приходится работать с партнерами, которые им не очень подходят, поведение Р.Г. говорило, что они с Брэменом не просто не подходят друг другу. Втайне они искренне друг друга не выносили.
– Что вы имеете в виду, сэр? – уточнила я.
Р.Г. вздохнул.
– Понимаете, я вынужден принять предложение Брэмена ради блага законопроекта, хотя жалею, что нам придется с ним работать, потому что ему нельзя доверять. Как и его сотрудникам. Вам придется быть начеку.
Вот те на. Так, значит, содействие Брэмена – отнюдь не хорошая новость. И, хуже того, Р.Г. недвусмысленно предостерегает меня против сотрудников Брэмена через два дня после того, как я по уши влюбилась в одного из них. Фэншуйские мечты о гармоничном слиянии личной и профессиональной жизни скоропостижно скончались. Но я еще не была готова отказаться от своих грез.
– Хорошо. Но вы действительно думаете, что любой сотрудник Брэмена неблагонадежен? – услышала я свой вопрос. – Все без исключения? То есть разве не может кто-нибудь из них быть честным? Ну, например, если недавно начал на него работать или был введен в заблуждение?
Недоуменный взгляд Р.Г. вернул меня к теме разговора.
– Не обращайте внимания, сэр, – быстро продолжила я. – Я просто, э-э-э... собиралась с мыслями.
Что я твердо решила впредь делать молча. Как бы ни хотелось мне оправдать свои гипотетические отношения, я понимала, что это не повод нести бред перед начальником. Да и вообще хоть что-нибудь перед ним нести. Р.Г. сурово смотрел на меня.
– Вы справитесь с этим, Саманта? – спросил он с оттенком тревоги.
Конечно, справлюсь. Я сделаю все возможное, чтобы этот законопроект прошел. В том числе докажу, что я более компетентна, чем показал мой последний спектакль.
– Конечно, сэр. Можете на меня рассчитывать.
Р.Г. удовлетворенно кивнул.
– Прекрасно. Значит, так: не давайте людям Брэмена стреножить вас болтовней о группах влияния. И особенно тщательно следите за попытками навязать нам страховочную ерунду. Это фирменный почерк Брэмена – он давно сговорился с фармацевтами, но вы должны защитить законопроект от этого дерьма. Дайте мне знать, если возникнут сложности.
С этими словами он вернулся к чтению и, казалось, забыл обо мне – привычный знак, что разговор окончен.
Жанет подробно проинструктировала меня насчет встречи с людьми Брэмена во второй половине дня, после чего я вернулась к себе и обнаружила, что моя любимая кофейная кружка со стереограммой Снаффлопагуса[22] украдена.
Я задохнулась от ужаса. Я любила эту кружку. Я выиграла ее на ярмарке в Огайо, когда утопила в стеклянном бокале с узким горлышком три шарика для пинг-понга – наконец-то мое студенческое умение играть в «Пинг-бульк»[23] окупилось сторицей.
Эта кружка – одна из самых ценных моих вещей. Втайне я верила, что это могущественный талисман, приносящий удачу, поэтому и взяла ее на первое место работы. Она благополучно прожила на моем столе семь месяцев. А теперь, как гром среди ясного неба, меня ограбили? Какой злодей совершил столь гнусное преступление?
Вскоре я получила ответ на этот вопрос. Марк Герберт, новоиспеченный пресс-секретарь Р.Г., перегнувшись через ксерокс, беседовал с каким-то невидимым заговорщиком и сжимал в своей грязной преступной лапе мою кружку со Снаффлопагусом. Он поступил на работу с превосходными рекомендациями, но с самого начала вел себя странно и надменно. А теперь оказалось, что он вор! Я знала, что зря винила себя в неприязни с первого взгляда.
Марк не нравился мне в основном из-за того, что много жестикулировал, иллюстрируя свои высказывания, но это неважно, ведь я оказалась права. Должна ли я предупредить Р.Г., что он нанял на работу преступника?
Я приближалась к беспечному Марку сзади; в голове мстительно гремела музыка из фильма «Челюсти». Глупый Марк Герберт, пришел и взял мою вещь. Даже если он всего лишь «одолжил» ее, он все равно плохо кончит. Придурок.
На середине его фразы я кашлянула.
– Послушай, Марк, я знаю, ты новичок и, разумеется, не в курсе, но у тебя моя кружка, будь добр, верни ее. Спасибо.
Ну вот, я удачно погасила закипавшее во мне раздражение и умудрилась произнести свою тираду весьма вежливо, как мне казалось. Увенчав ее фальшивой (и оттого кривой) улыбкой.
Он удивился.
Не думал, что я так быстро поймаю тебя, да?
Похоже, он даже не успел отхлебнуть из кружки.
Так-то, сосунок, вот я какая быстрая. Будешь знать, как со мной связываться.
– Сегодня утром Марк готовит всем кофе.
Его невидимый приятель-интриган теперь был виден и оказался диспетчером Моной, которая невозмутимо прихлебывала кофе из своей чашки «Пи Фи»[24].
– Я как раз собирался отнести вам кофе. – Марк повернулся ко мне. – Вы любите побольше сахара, да? – Он сделал вид, будто кладет в кружку несколько ложек сахара.
Вряд ли этого сахара хватит, чтобы перебить горький вкус моего поражения.
– Спасибо, – вяло поблагодарила я. – Извини, я вовсе не думала, будто ты...
Затухнув, я задумалась, почему он смутился. Нужно ли закончить фразу? Вероятно, нет, я и так наломала дров, не стоило озвучивать скоропалительные подозрения.
– Мне надо к телефону. Я договариваюсь насчет статьи на обложку в «Харперс», – быстро произнес Марк, протянул мне невредимого Снаффлопагуса и, прежде чем убежать, поднес руку к голове, словно телефонную трубку.
Мона оценивающе уставилась на меня.
Я хотела отделаться небрежным кивком и отступить в коридор, но не успела.
– Знаешь, он к тебе неровно дышит.
Что?
Мона спокойно кивала, пока я мотала головой.
– Это правда, – припечатала она. – Я сначала подумала, что сама ему нравлюсь, но потом поняла, что он разговаривает со мной, только чтобы разузнать о тебе.
Похоже, это открытие не слишком обрадовало Мону. Как Марк мог положить глаз на меня? Мы почти не общались за три недели, что работаем вместе, не считая двух коротких разговоров, которые выявили его склонность к языку жестов. Впрочем, возможно, в этом-то и дело. Он не нашел никого получше.
– Что ты, вряд ли, – попыталась возразить я. – Возможно, ему просто интересно, как я умудрилась до сих пор не вылететь с работы.
Я засмеялась, как бы сама над собой. Мона глубоко задумалась, и это напрягало.
– Может быть. А тебе он нравится? Он симпатичный.
Да нет, никакой Марк не симпатичный. Но то, что Мона думала, будто он симпатичный, заставило меня еще сильнее желать, чтобы он перенес свою сомнительную привязанность на нее. Она была грубовата и вспыльчива, но в целом довольно мила. И она так много работала, составляя расписание для Р.Г., что вряд ли успевала заняться собой. Роман ей не повредит. Я отхлебнула кофе.
– Вкусно.
Мона спокойно смотрела на меня, подняв кустистую бровь.
– Я начала встречаться с одним человеком, поэтому нам даже не о чем спорить, – продолжала я, молясь, чтобы Бог Лжи во Благо поговорил с Богом Классных Парней и как можно скорее превратил эту скромную выдумку в чистую правду. Для этого есть веская причина.
У Моны явно полегчало на душе.
– Я постараюсь помягче сообщить об этом Марку, – пообещала она. – Я его знаю?
Знает ли она Аарона? Или какую-нибудь ценную закулисную информацию? Вряд ли, да и поздно наводить справки, если я предположительно с ним уже встречаюсь.
– Скорее всего, нет. У нас все прекрасно, но еще слишком рано, и я не хочу сглазить. Я ужасно суеверна.
По крайней мере, последнее – чистая правда. К счастью, жужжание «Блэкберри» вернуло меня к работе, и я отправилась к себе за стол, улыбнувшись на прощание Моне.
Благополучно вернув Снаффлопагуса на законное место, я просмотрела картотеку по предложению Р.Г. о рецептурных лекарствах и вытащила отрывки, которые, на мой взгляд, пригодятся команде сенатора Брэмена. Предложение хорошее, но смелое и потому вызовет ожесточенные споры при обсуждении. Брэмен даст знать всем и каждому, что к нам следует отнестись серьезно. Несмотря на его пороки, он нужен нашему законопроекту. Комитет должен в следующем месяце одобрить проект, а затем его выставят на обсуждение и голосование всего Сената.
Я старалась не мечтать о том, что случится, если законопроект примут, ведь на его пути так много препятствий, но все равно ликовала при виде открывающейся перспективы. За то недолгое время, что я провела в Вашингтоне, я поняла, как непросто изменить что-либо к лучшему. Но работа на Р.Г. также возродила мою веру в прогресс, и я хотела ее материального подтверждения, на которое могла бы указать, зная, что оно улучшило жизни людей. Я твердо верила, что план по рецептурным лекарствам поможет миллионам американцев, которые не могут позволить себе дорогое лечение.
Я подготовила материалы для команды Брэмена и задумалась над советом Р.Г. по поводу общения с ними. Он упомянул, чтобы я остерегалась «болтовни о группах влияния», и подчеркнул, что у Брэмена хорошие отношения со страховым лобби. До сих пор подобные слухи не слишком меня волновали. Позицию Р.Г. по вопросам здравоохранения я знала назубок, но в отношении остальных девяноста девяти сенаторов мне еще работать и работать.
Поскольку Р.Г. был слишком занят, я обратилась за помощью к «Гуглю». Отец Брэмена разбогател на медицинском страховании, и Джон Брэмен-младший продолжал холить и лелеять отцовские связи, несмотря на то, что иногда это лишало доступного медицинского обслуживания его избирателей из низов и среднего класса. Из прочитанных статей явствовало, что Брэмен – лицемер: на словах борется за предоставление медицинской помощи по разумной цене, но при этом постоянно заключает сделки с разными страховыми компаниями, которые сходятся в одном – взвинчивании цен до небес. В свою очередь, именно эти фирмы поддерживали и финансировали его избирательные кампании.
Судя по результатам поиска, соратники Брэмена не слишком осуждали его за эти связи, в основном потому, что он отлично прятал концы.
Уф. Как только я размотала запутанный клубок весьма неприятной информации, у меня заболел живот. Он болел все сильнее, и я задумалась, не связано ли это с мороженым на завтрак.
Пошарив на столе, я обнаружила несколько пробников «Тамс»[25], которые гинеколог прописал мне, чтобы поднять уровень кальция. Может, получится одновременно предупредить остеопороз и утихомирить желудок. Великолепный двойной удар!
Как только я набила рот таблетками, зазвонил телефон.
– Ауоу? – героически выдала я.
– Привет, это Натали Рейнолдс из офиса сенатора Брэмена. Я говорю с Самантой Джойс?
– Ммм-хммф.
– Что, простите?
Я сделала большой глоток кофе.
– Прошу прощения, да, это Саманта. Чем могу служить?
Натали заговорила о встрече во второй половине дня, и я подумала, что четкой дикцией она напоминает бойкую телепродавщицу, – такое впечатление, будто читает по бумажке.
Я нежно люблю телепродавцов и с нетерпением жду их звонков. Само их существование наполняет меня безграничным восхищением. Кто они? Любят ли они свою работу? Сколько раз их уже послали в тот день, когда они позвонили мне, и ценят ли они, что я встретила их с распростертыми объятиями?
Раз уж они звонят мне и выбиваются из сил, лишь бы удержать мое внимание и заинтересовать своими предложениями, я вправе задать им уйму личных вопросов. Ужасно интересно приходить домой и прослушивать их сообщения на автоответчике, и я часто перезваниваю, просто чтобы поболтать. Я почти никогда ничего не покупаю, но мне нравится с ними общаться.
Со временем у меня появились любимчики. Например, Зельда из телефонной компании. Я внесла ее номер в быстрый набор и время от времени звоню узнать, как идут дела. Она живет в Дейтоне, штат Флорида, с мужем и двумя маленькими сыновьями, и шестьдесят часов в неделю висит на телефоне, чтобы скопить денег на образование детям. Сама она добралась до предпоследнего класса средней школы, а муж отучился два года в колледже, и оба они мечтали о лучшей судьбе для своих сыновей.
Когда «Голос телепродавщицы» Рейнолдс закончила говорить, я согласилась отослать ей по электронной почте большую часть своих материалов и встретиться в офисе сенатора Брэмена в Харт-билдинг в два пополудни. Там я мило поприветствую команду Брэмена и защищу неприкосновенность законопроекта. И нечего так волноваться. Все пойдет хорошо, если я буду на высоте, – а я буду. Я мысленно пообещала себе раздобыть еще «Тамс».
За обеденный час («час» – эвфемизм для двадцати минут) я собиралась навести марафет на случай, если встречу Аарона, хотя понимала: мои планы на совместное будущее могут рухнуть, если выяснится, что он в курсе преступлений своего босса. Впрочем, хорошо выглядеть все равно не повредит. Как именно я буду прихорашиваться, покажет время и содержимое сумочки. Обычно в ней можно найти как минимум губную помаду и расческу, но не стоит на это уповать. Сейчас некогда – надо разгрести кучу работы. Я допила кофе и принялась за дело.
В двадцать минут второго я наконец пробралась в туалет, чтобы проверить, как выгляжу. Плачевное зрелище. Да, я определенно одета не для свидания, разве что со стиральной машиной, поджидающей меня дома. Мятая, жаль, что не модно мятая, юбка до колен, шелковая майка с большим пятном от соевого соуса. Я с ужасом обнаружила, что укороченный кардиган, который я выудила со дна шкафа, чтобы прикрыть пятно, усыпан по вырезу стразами. Откуда он только взялся? Как я не заметила стразы? Неприятно было обнаружить и то, что я забыла расческу дома, а волосы мои превратились в зализанный ирокез. Но самое страшное – на кончике носа успел вскочить уродливый прыщ. Я предчувствовала его появление с самого утра, но упрямо отрицала очевидное. К сожалению, зеркало не льстило мне. Как прыщ сумел вырасти так быстро? У меня нет ни спирта, ни времени с ним воевать – пора идти к Брэмену.
Когда я спускалась по лестнице, мобильный заиграл инструментальную версию «Как девственница» Мадонны – прилипчивую мелодию, которую Лиза зачем-то настроила на свой номер. Музыка гремела на полную, и люди таращились на меня, пока я нащупывала телефон. Я улыбнулась, словно прекрасно знала, что делаю – уверенно, как и подобает материальной девушке[26].
– Послушай, я не могу сейчас говорить. Я перезвоню, ладно?
– Ох, жаль, а я как раз рядом с тобой – мы с Райаном устроили пикник в окрестностях Капитолия.
Бармен Райан уже пригласил ее на пикник? Я отстаю. Хотя вряд ли сподвигну Аарона пригласить меня на свидание – в таком-то виде.
– Постой, Лиза, ты что, совсемрядом?
– Да, выходи! Прервись!
– У меня нет времени на перерыв, но мне нужна твоя помощь. У тебя три минуты, чтобы сделать из меня человека с помощью всего, что у тебя в сумочке. Буду через тридцать секунд.
Я захлопнула телефон, в ушах звенел радостный вопль Лизы. Она обожает соревноваться – в детстве этим пользовались ее старшие братья, заставляя выполнять их часть работы по дому, например, выносить мусор или выгуливать собаку, всего лишь сообщив ей, что засекают время. Хотя я стараюсь не пользоваться этой слабостью Лизы, должна признать, иногда она весьма кстати.
Когда я проходила мимо охраны, Ральф проверял большую группу моряков. Они удивили меня поразительным единодушием стриженной под «ежик» мужественности – все, как по команде, повернули головы, провожая меня взглядами. Я смутилась, но решила взять себя в руки и помахала Ральфу. Я еще не простила ему гнусные насмешки во время инцидента с Альфредом Джекменом, но знала, что в будущем мне понадобится его помощь, поэтому решила мысленно объявить перемирие и возобновить дружеские отношения. Ральф оторвался от служебных обязанностей и помахал в ответ.
– Выдави его, – любезно посоветовал он, дотрагиваясь до кончика своего носа.
Перемирие закончено. Привлечь внимание к прыщу на женском носу перед эскадрой юных храбрых моряков – это нарушение прав человека.
Выскакивая за дверь в ослепительный солнечный свет, я услышала, как кто-то из них хихикает.
Был один из тех поздних июльских дней, которые не позволяют забыть, что Вашингтон построен на болоте, – от влажности воздух сделался тягучим и плотным, мой ирокез моментально прилип к потной шее.
– Я здесь! – крикнула Лиза из очень скромной тени ближайшего дерева.
Я смотрела на часы, пока сбегала по лестнице. Десять минут, чтобы добраться в офис Брэмена. Слава богу, Харт-билдинг совсем рядом, но мне еще надо пройти через пост охраны и преодолеть коридоры.
– У меня встреча, на которой я должна хорошо выглядеть. Возможно, там будет Аарон.
– Я готова, – уверенно ответила Лиза.
Она просто прелесть.
За три минуты она превратила клочок тротуара в неотложный салон красоты. Конечно, у нее в сумочке оказалась не одна, а целых три расчески, а также разные муссы для придания объема, и гели, которые она искусно нанесла на мои безжизненные волосы. Она прекрасно разбирается в этих препаратах, в то время как мне они кажутся слишком таинственными и страшными, чтобы знать, с какой стороны к ним приближаться. Пробираясь между стеллажами в аптеках, я смотрю на них, словно пришелец, который только что вылез из космического корабля, – с любопытством, но крайним, крайним недоумением.
Этот недостаток заставляет меня еще больше ценить мастерство Лизы во всем, что касается косметики. Она закончила с волосами, довольно кивнула и отступила на шаг, чтобы окинуть взглядом всю картину.
– Я утром не заметила стразы, – оправдывалась я.
– Надень лучше это, – Лиза протянула мне свой шикарный пиджак и выхватила тональный крем, чтобы сразиться с мерзким прыщом. – Хм... сейчас довольно опасно его давить, – обеспокоенно произнесла она.
– Я знаю. Если его потревожить, может пойти кровь.
– Вот именно. Пожалуй, просто закрашу. И шею тоже – на всякий случай, вдруг появится сыпь. Стой спокойно.
Лиза сделала, что смогла, и наносила последние легкие штрихи румян, когда я открыла глаза и увидела, что прямо у нее за спиной стоит Аарон и, снисходительно улыбаясь, наблюдает за нами.
– Можно мне тоже чуть-чуть? – попросил он. – Что-то у меня с утра скулы расплылись.
Он закатал рукава рубашки, а пиджак перекинул через плечо. Борясь со страстью, я заметила, что галстук оттеняет глубокую зелень его глаз. Мне показалось, что у желудка выросли крылышки и он взлетел куда-то к горлу. Как бы не стошнило.
– Привет, – сказала я с наигранным безразличием.
– Ой, мне пора бежать, – воскликнула Лиза, убедительно изобразив беспокойный взгляд на часы. – Спасибо, что дала потренироваться на себе, дорогая. Позвоню тебе потом. Рада была видеть, – она помахала Аарону и убежала.
– Она что, визажист? – спросил Аарон.
– Можно и так сказать, – ответила я, делая вид, словно на самом деле просто оказала Лизе услугу. – Куда ты идешь?
Он огляделся.
– Я должен вернуться в офис, но можешь уговорить меня съесть по пути мороженое, если составишь компанию. Как тебе эта мысль?
– Честно говоря, я бы с огромным удовольствием, но мне тоже надо к вам в офис.
– Да?
Он послал мне взглядом строчку вопросительных знаков. Его глаза смотрели испытующе, а брови хоть и не поднялись, но каким-то образом дали понять, что вполне могут, если постараться.
– Да. Сенатор Гэри послал меня встретиться с Натали, поскольку сенатор Брэмен согласился стать соавтором законопроекта о пособиях на рецептурные лекарства. И, если честно, – я посмотрела на часы, – я опаздываю уже на две минуты.
– О ужас, будь готова предстать перед разгневанной Натали.
Аарон проводил меня до Харт-билдинг.
– Запомни, она кусается, но не лает. Хотя, судя по твоему виду, ты с ней справишься.
Я не очень представляла себе, как выгляжу, – не успела посмотреть в зеркальце и оценить Лизины труды, поскольку Аарон застал нас врасплох. Я чувствовала, как на шее горит сыпь, а на носу зловеще пульсирует прыщ, и могла лишь надеяться, что тональный крем справится с бедой. Я шла рядом с Аароном и старалась определить, что мне в нем не нравится. Удалось придумать только слишком маленькие ступни, но больше я ничего не заметила. Может, у него перепонки на ногах или еще что-нибудь. Правда, если подумать, это довольно забавно.
Он оставил меня у дверей офиса Брэмена, насмешливо отдав честь. Повод вспомнить о предательстве Ральфа, но я удачно отвлеклась на то, чтобы не упасть к ногам Аарона. Он улыбнулся и пошел по вестибюлю к отдельному входу.
Когда я вошла в офис, секретарь отложил телефонную трубку.
– Здравствуйте, Натали давно вас ждет. Секундочку.
Давно? Я опоздала на семь минут. Не так уж и давно.
Я возмутилась.
Из противоположного коридора гордо выплыла Натали – все ее четыре фута восемь дюймов. Она была такой же изысканной и холеной, как ее голос, – дорогой костюм, наманикюренные ногти, мелированные волосы, закрученные в безупречную французскую косу. Да, кстати, неужели подобные женщины сами все это сооружают, используя общедоступные технологии? С трудом верится. Она выглядела так, словно была пластиковой.
Натали быстро заморгала и протянула мне руку. Ее прикосновение было прохладным и стерильным.
– Наконец-то, я уже беспокоилась, что вы заблудились, – сладко произнесла она.
– Нет-нет, никаких блужданий, всего лишь старое доброе опоздание! – сердечно улыбнулась я.
Она коротко хохотнула, как будто у нее не было времени на смех.
– Ну, давайте начнем. Проходите.
Я последовала за ней по коридору в комнату для персонала, разделенную перегородками на множество отсеков. Похоже на офис Р.Г., но более шикарно.
– Присаживайтесь. – Она указала на стул рядом со своим столом, где царил безукоризненный порядок.
Натали повернулась к компьютеру и несколько долгих секунд молчала, что возымело предсказуемый эффект – я невольно начала лепетать. Я ужасно боюсь неловких пауз в разговоре, даже воображаемых или необходимых, поэтому бросаюсь заполнять их, пока они не стали совсем невыносимыми.
– Место чудесное. Море света. Вы можете держать здесь живые растения? Я у себя не могу, – выпалила я.
– Спасибо, – отрубила она, явно решив ответить лишь на первый комплимент и пропустить мимо ушей остальные.
Она снова посмотрела в монитор, потом встрепенулась.
– Ах да, вы хотели узнать о растениях? – Она рассеянно оторвала взгляд от экрана.
Я кивнула, чувствуя себя круглой дурой.
– Да, они живые. Кто-то о них заботится.
Она махнула рукой и вернулась к работе.
Еще через десять секунд тишины я сделала вторую попытку, как надеялась, более уместную.
– Мы рады видеть сенатора Брэмена у нас на корабле, – радостно сказала я.
– М-м-м, – ответила Натали. – Будем надеяться, что он не пойдет ко дну вместе с сенатором.
– Что, простите?
– Законопроект в целом неплохой, – продолжала она, – но местами слишком откровенный. Чтобы получить необходимую поддержку, надо сделать его более обтекаемым.
Нет, нет и нет. Этот законопроект должен принести реальные изменения. Не очередная пустая попытка, которая, в конце концов, загнется от собственной бесполезности. Люди Брэмена должны это понять. Вспышка досады растопила остатки страха.
– На самом деле я считаю, что именно дерзость делает его привлекательным. Совершенно очевидно, что это одна из его целей, – заявила я.
– Именно это людям и не понравится. Не волнуйтесь, я слышала, вы у нас новичок. Есть вещи, которые вам еще предстоит узнать.
Я пялилась на нее, пока она прокладывала мышью путь среди каких-то файлов. Ей, наверное, тридцать два. Максимум – тридцать четыре. На мой взгляд, недостаточно для такого цинизма и покровительственного тона. Шерсть у меня на загривке встала дыбом.
– Возможно, его откровенность станет для людей глотком свежего воздуха. – Я старалась говорить спокойно, будто предлагала тему для обсуждения.
Натали фыркнула. В отличие от загадочно короткого смешка, фырканье прозвучало естественно.
– Вообще-то я серьезно! – уточнила я.
Теперь я злилась уже в открытую.
Натали одарила меня снисходительной улыбкой.
– Успокойтесь, все будет хорошо. Вы прекрасно поработали, просто немного грубовато. Мы отполируем ваш законопроект, прежде чем Брэмен сможет начать его продавать.
Я сопротивлялась страстному желанию повернуться и посмотреть на младенца, к которому она, должно быть, обращается. Неужели она говорит со мной?
О боже, да. Я начинала подозревать, что мы с Натали вряд ли подружимся. Несколько минут я обдумывала возможность того, что на самом деле она – злобный бабаробот или какой-то другой гнусный фантастический механизм, посланный, чтобы чинить помехи человеческой доброте. Пока она занималась компьютером, я разглядывала ее кабинет в поисках подтверждений своей теории.
Кроме нескольких отретушированных фотографий в безупречных рамках и новехонького плюшевого мишки в футболке с надписью «Не падай духом!» (встретившись с ним глазами, я мысленно упала и свернулась в тугой клубок) на столе у нее почти не было личных вещей. Если она все-таки человек, то, несомненно, из тех женщин, которые содержат рабочее место в чистоте и строгости – в отличие от меня.
Я напомнила себе, что она работает на сенатора, который вроде на нашей стороне, и что пока в опасности только формулировка, а не суть проекта, но меня все равно трясло от мерзости, сочившейся из Натали, даже когда она просто сидела и печатала.
– Ты уже замерзла? Похоже, я опоздал.
Голос Аарона немного успокоил меня. Я подняла глаза и увидела, что он протягивает мне трубочку шоколадного мороженого.
– Только попробуй сказать, что не мечтала о нем весь день. Не лишай меня чести утолить твой голод.
Даже сидя спиной к столу и лицом к Аарону, я почувствовала, как воздух вокруг Натали раскалился. Но я лишь обрадовалась возможности отвлечься.
Я улыбнулась и решила не говорить, что позавтракала «Клондайк-баром», и ему пришлось бы явиться ко мне домой в семь утра, чтобы накормить меня первым мороженым за день. Я покраснела, сообразив, как именно он мог оказаться в моей квартире в семь утра.
Раздраженный вздох Натали развеял мои грезы.
– Аарон, мы работаем.
Аарон подмигнул мне и повернулся к Натали.
– Я бы принес и тебе, но у них не было обезжиренного йогурта, а я знаю, что ничего другого ты не ешь.
Натали наверняка услышала это, но даже не шелохнулась, словно прикованная к монитору.
– Так держать, девушки, – Аарон махнул рукой и исчез в коридоре.
Натали, похоже, злилась. Я не против обезжиренных йогуртов; наоборот, я бы с радостью их полюбила. К тому же меня бесит, когда парни, палец о палец не ударяющие ради отличной фигуры, отпускают шуточки по поводу наших диет, но это особый случай. Аарон, возможно, станет моим женихом, а Натали мне совсем не нравится.
– Могу я чем-то помочь? – спросила я, облизывая мороженое.
Кажется, она вздрогнула.
– Знаете, может, я поработаю одна и потом отправлю вам черновик по электронной почте.
Это был не вопрос.
Я вернулась в Рассел-билдинг, обуреваемая самыми разными эмоциями. Когда я, задрав нос, шла мимо Ральфа к лифту, то уже решила, как поступить с Натали. Я подожду, пока она внесет свои изменения, а потом просто получу от Р.Г. разрешение отклонить их. Проблема решена.
