Текст книги "Сенатский гламур"
Автор книги: Кристин Гор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
О чем она говорит? Я решила держать рот на замке, сочувственно смотреть и ждать, пока она созреет до рассказа.
– В общем, я выставила себя дурой за пять сотен баксов, – задыхаясь, призналась Кристи. – Бросилась на шею чудесному мужчине на глазах у его дочери – и все из-за того, что эта женщина уверена, будто он ей изменяет. Я чувствовала себя идиоткой. Я совсем не такая. Это унизительно, он так смотрел на меня. – Она вздрогнула.
– Вы говорите о Трее Гэндоне? – удивленно переспросила я.
В конце концов, именно о Трее Гэндоне она меня расспрашивала.
– Да, – всхлипнула Кристи. – Простите, что приставала к вам, но выяснить, не связан ли он с кем-то еще, входило в мой гонорар. Эта женщина просто психичка.
– Вы о Мелани Спирам? – быстро спросила я. Ерунда какая-то. Неужели Спирам настолько ревнива? Кристи помедлила. Сомнение затуманило ее влажные и пустые глаза.
– Нет, я не знаю, как ее зовут, – неубедительно произнесла она. Я не сомневалась, что это ложь. Я сама совсем не умею лгать и легко угадываю в других этот порок. Внезапно я захотела выяснить правду.
– Конечно, Спирам. Я все об этом знаю, – властно заявила я, а затем сочувственно добавила: – Боже, как жаль, что вам пришлось иметь с ней дело.
Последний маленький штрих сработал. Кристи снова зарыдала.
– Сначала она казалась такой милой, – бесхитростно сообщила она. – Объяснила, что Трей – муж ее сестры и нужны неоспоримые доказательства его неверности. Я сижу без денег, а работа казалась простой, но я не подозревала, как буду себя чувствовать, – жалко продолжала Кристи. – Дело не только в том, что он не захотел меня... все это...
Кристи согнулась, и ее вырвало в унитаз. Она начала мне нравиться. Конечно, она не та жестокая стерва, которую вынуждена играть. Ей в прямом смысле стало плохо от собственных действий. Мелани Спирам прекрасно выбрала наживку.
– Успокойтесь. – Я осторожно поглаживала ее по спине.
– Я хочу извиниться перед мистером Гэндоном, – тихо всхлипнула Кристи. – Плевала я на деньги. Она даже не поверила, что он мне отказал. Заявила, мол, я его выгораживаю, потому что сама на него запала.
С ума сойти, у Спирам действительно паранойя.
– Но он отказал мне. Он так... испугался. – Она сглотнула. – Как вы думаете, я должна ему все объяснить? Чтобы он знал, что я совсем не такая?
Растерянная и беспомощная, она взирала на меня, ожидая совета, и это немного пугало. Должна ли она рассказать Трею Гэндону? Учитывая его отношения с Мелани Спирам, трудно предвидеть его реакцию, но он мне нравился, и я считала, что будет честно, если он узнает характер женщины, в которую влюблен. На самом деле, мне было жаль всех участников этой истории. Даже Спирам, которая действовала так опрометчиво и неразумно, заслуживала сочувствия. Она много лет была замужем за повесой, который, как все считали, подменял любовь властью, и вот что из этого вышло. Она разучилась доверять. Но все же, учитывая ее политические стремления, подобное безрассудство изумляло. Кристи хлюпала носом.
– Вам стоит с ним поговорить, – выпалила я. – Если можете исправить впечатление о себе, сделайте это. Возможно, вам полегчает.
– Правда? Вы так считаете? – горячо воскликнула она.
Через десять минут я нашла сонную Мону со стаканом воды.
– Пошли, посмотришь, я все потом объясню. – Я потащила ее за толстую колонну.
Мы смотрели, как на противоположной стороне комнаты мистер Гэндон и Джейн разговаривают с другой парой. Когда они закончили и повернулись к нам, Кристи устремилась к ним. Джейн взяла отца за руку, словно пытаясь защитить. Кристи подняла руку, чтобы успокоить их.
Мы ничего не слышали, зато видели, как на лицах мистера Гэндона и Джейн опасение постепенно превращается в недоверие, а недоверие – в ужас. Мистер Гэндон утешающе обнял Кристи за плечи и быстро осмотрел комнату. Интересно, он поверил Кристи или принял ее за сумасшедшую? Я проследила за его взглядом и увидела Мелани Спирам, беседующую с фотографом и репортером светской хроники. В тот же миг она посмотрела на него и резко оборвала разговор. Журналист и фотограф обернулись, высматривая, что ее отвлекло.
– Что происходит? – спросила Мона.
Она явно проснулась.
– Спирам наняла девушку в красном платье соблазнить мистера Гэндона, чтобы доказать его неверность, – шепнула я.
– Что? – недоверчиво переспросила Мона.
Согласна, звучит престранно. Но и новость об их романе поначалу казалась неправдоподобной.
– А теперь эта девушка обо всем рассказывает мистеру Гэндону. Кстати, ее зовут Кристи. Она очень милая. Не слишком умная, но хорошая и ужасно переживает.
Мона таращилась на меня.
– Ты все придумала, да?
– Нет, честное слово. Она исповедалась мне в женском туалете. О боже, что делает Спирам?
Спирам шагала туда, где все еще стояли Гэндоны и Кристи. Фотограф следовал за ней, несомненно, он почуял, что запахло жареным. Даже отсюда было видно, как исказилось приятное лицо Спирам.
– Ее норов всем известен, – тихо сказала Мона.
Ну да, как и то, что она невероятно умна и политик до мозга костей. Конечно, она не устроит сцену, которая выставит напоказ их роман. Здесь кишмя кишат журналисты, причем двое из них истекают слюной у нее на хвосте.
– Я знала, что ты такой же, как Джефф! – завизжала Спирам достаточно громко, чтобы мы ее услышали.
А может, и устроит.
Перед нами разразилась буря, от которой нельзя было отвести глаз, несмотря на то, что время от времени хотелось. Я могла только смотреть, вздрагивать и поражаться тому, как кто-то, так долго прокладывавший себе дорогу наверх, в один миг теряет все из-за любовной горячки. Мелани Спирам никогда не переживала из-за интрижек мужа, о которых все шептались, карьера была для нее важнее. Почему же она так опрометчиво повела себя из-за воображаемой интрижки любовника?
– Так вот кто тебе нужен! Эта сопливая шлюха! Ты говорил, что любишь меня! – орала она, пока фотографы быстро снимали эту некрасивую сцену.
Трей Гэндон изо всех сил пытался успокоить ее и взять ситуацию под контроль, но Спирам уже вылетела в другую реальность. Унять ее было невозможно. Мы с Моной невольно подобрались ближе.
– Я же говорила, что он мне отказал, – запротестовала Кристи.
Спирам глянула на нее и снова набросилась на Гэндона.
– Сколько их тут еще? – выплюнула она.
– Мелани, успокойся, – убедительно произнес Гэндон.
– Это ты, блин, успокойся! – заорала она и влепила ему пощечину.
Что-то подсказало мне, что этот избитый жест ей не в новинку. Все смотрели, как она шествует прочь, вспышки фотокамер освещали расстроенные лица трех ее сотрудников.
Трея Гэндона тут же обступили.
– У вас был роман с сенатором Спирам?
– Как долго продолжался этот роман?
– Кто эта девушка?
– Как, по-вашему, это повлияет на президентскую кампанию?
– Вы надеетесь стать первым джентльменом?
Шикарная вечеринка обернулась против своего творца. Журналисты и любопытные гости толпились, алкая крови. Я увидела, как Гэндон поднимает руку, стараясь сохранить самообладание, неважно, позволят ему это сделать или нет.
– Спасибо всем, что пришли. Говорить больше не о чем. Полагаю, сенатор Спирам не слишком хорошо себя чувствует. Я искренне надеюсь, что она не отравилась. Спокойной ночи.
Он повел Джейн и Кристи к служебному помещению, не обращая внимания на вопросы, которые по-прежнему выкрикивали из толпы. Мы проводили их взглядом и еще с полминуты после того, как они исчезли за дверью, стояли молча.
Неужели мне не привиделось? Не может быть. Я повернулась к Моне, так и не закрывшей рот.
– Ничего себе, – выдохнула я.
– Надо выпить, – решительно сказала Мона.
Да уж, после такого любой захочет чего-нибудь покрепче. Мы пропустили по стаканчику, заверили друг друга, что нам не показалось, и вернулись в отель.
– Может, проверим, не спит ли Р.Г.? – спросила я.
Мона засомневалась.
– Давай лучше напишем ему, – предложила она.
Я отправила сообщение, в котором говорилось, что у нас есть интересные новости, но они могут подождать и до завтра. Он ответил, что еще не спит, читает и хочет узнать, что стряслось. Мы с Моной отправились к нему в номер. Первый раз в жизни я сплетничала с Р.Г.
– Быть не может, – произнес Р.Г., когда мы закончили рассказ. – Она действительно так забылась?
Мы подтвердили, что да.
– Бедная Мелани. Мы никогда не ладили, но, похоже, ее ждут тяжелые времена. Она, наверное, унижена. – Он печально покачал головой.
Я слышала, как в личной беседе Р.Г. сравнивал Спирам и Брэмена и говорил, что она слишком азартна и либо использует людей, либо боится их. Поэтому меня удивило, что Р.Г. жалеет ее. Хотя я должна была это предвидеть. Я всегда восхищалась его великодушием, но сомневалась, что сама смогу достичь подобных высот духа. Злорадство куда соблазнительнее.
– Как, по-вашему, ее кампания провалилась? – спросила я.
– Думаю, да, – ответил Р.Г. – Хотя не знаю, она все-таки настоящий боец. В ближайшие несколько дней увидим, как она справится.
Он недоверчиво покачал головой.
– Обычно она профессиональна во всем. Правда, я догадывался, что если она сломается, то именно сейчас, в такой напряженный момент кампании. Это бремя в прошлом погубило множество кандидатов. Возможно, она просто набралась. Возможно, этот человек действительно был ей дорог.
Ирония в том, что Трей Гэндон был верен Мелани Спирам, по словам Моны, которая добавила, что Спирам сошла с ума, раз не понимает, какой он замечательный.
– Ну, она ядовитая особа, – заключил Р.Г.
Похоже, в конце концов, она сама себя отравила. Несколько дней пресса бушевала, и это указывало на то, что противоядия нет. Спирам заявила о «недопонимании» и подтвердила, что сильно привязана к мужу, назвав предположения о романе «непристойной ложью». Однако фотографии, где она кричала на Гэндона, рассказы возмущенных зрителей и интервью экономки Гэндона, поведавшей журналистам о том, как часто сенатор гостила у них, быстро заглушили возражения Спирам.
Гэндон отказался давать интервью, но назвал себя «сторонником» сенатора Спирам, который желает ей всего наилучшего. Не считая этого, в кольце осады на все вопросы он отвечал «без комментариев». У него была репутация хорошего специалиста, но, похоже, он не готов правильно вести самое личное из своих дел.
Кристи не скрывала своей роли в драме. Я надеялась, что она хотела полностью обелить себя, а не цинично заниматься саморекламой, но как бы то ни было, она шла нарасхват.
Аарон поверить не мог, что я на самом деле видела все с начала и до конца, из первых рук, и сосредоточенно внимал мне, пока я угощала его обширным авторским репортажем о скандальных событиях. Я чувствовала себя военным корреспондентом, вернувшимся с фронта, и с удовольствием впитывала его внимание. Мою радость омрачали лишь возбужденные предсказания, что ошибка Спирам обернется нежданной удачей для Брэмена. Когда я напомнила Аарону, что считаю подобное развитие событий ужасным, он перестал в открытую заявлять об этом, но было уже поздно.
Спирам не слишком мне нравилась, но ее падение немного огорчило меня. При виде ее хороших рейтингов я гордилась, что страна наконец-то готова принять женщину-президента, хотя многие считают, что это случится не на нашем веку. Поэтому я расстроилась – важный эксперимент, похоже, на время приостановлен. Кроме того, меня бесило, что ее погубило не что-нибудь, а сексуальный скандал. Меня тошнило от этого.
Между тем невероятное совместное приключение сблизило нас с Моной. Мы разговаривали теперь каждый день, и она рассказывала, как дела у Джейн – та была немного выбита из колеи, но, в общем, жива-здорова. Мона как раз пересказывала их последний разговор, когда по «Си-эн-эн» сообщили, что Спирам официально выбывает из президентской гонки.
– Погоди секундочку. – Я прибавила громкость.
– Сообщение сенатора Спирам поступило всего через несколько часов после того, как включенный микрофон случайно ретранслировал разговор ее мужа на деловой конференции, – нараспев произнес диктор.
Ну что еще?
На экране появилась картинка: Джефф Спирам разговаривает с каким-то мужчиной. Судя по позе, он уверен, что это личная беседа. По кадру видно, что съемка ведется издалека. Мужчины смеются. Звук трещит, но вполне различим.
– Как там девчонку зовут – Синди или вроде того? Она сейчас везде, – произнес мужчина.
– Да, я за ней слежу, – ответил Джефф Спирам. – Черт, жалко, Мелани потратила ее на Трея, уж я бы трахнул эту наживку.
Его собеседник загоготал.
– Джефф Спирам определенно не подозревал, что его слова могут быть услышаны, – продолжал диктор.
Думаю, теперь он прекрасно об этом осведомлен.
Иголка в стоге сена
С середины декабря валом повалили праздничные мероприятия. Р.Г. провел ежегодную вечеринку для персонала в небольшом кегельбане, который мы получили случайно. Я взяла с собой Аарона, наелась куриных крылышек, напилась пива, выбила три страйка и восемь раз послала мяч за пределы желоба. Стабильность никогда не была моим талантом. Чета Гэри выглядела прекрасно, с ними было интересно общаться, хотя они все время отвлекались на близнецов, которые деловито исследовали вещи, оставленные на полу без присмотра. Например, дамские сумочки. Я как раз беседовала с Дженни Гэри, когда мы заметили, что Джеффри красит себя в черный цвет тушью для ресниц. Дженни бросилась разбираться, а я принялась напевать под нос «Раскрась в черное» «Роллинг Стоунз».
– О боже. Хорошо, что это моя тушь, – воскликнула она, пытаясь отнять у малыша косметичку.
Я стала помогать отчищать ребенка и поразилась, как много он успел сделать за столь короткое время. Узоры на животе показались мне особенно вдохновенными. Я поздравила Дженни с художественным талантом сына.
– Вы говорите совсем как Роберт, – рассмеялась она.
– Кто говорит? – услышала я за спиной голос Р.Г.
Они с Аароном явно только что подошли.
– Сэмми считает, что из Джеффри получится гениальный художник, – сообщила мужу Дженни.
Р.Г. широко улыбнулся.
– Она просто подлизывается, – подколол меня Аарон.
Я уставилась на него, но Р.Г. только хихикнул.
– Похоже, вы еще плохо знаете Сэмми, – сказал он Аарону.
– Да нет, сэр, я просто пошутил, – ответил тот.
Я с удивлением заметила, как у Р.Г. прорезалась тонкая морщинка между правым глазом и ухом – предательский признак раздражения. О нет, ему что, не нравится Аарон? Сначала я беспокоилась насчет их встречи, особенно учитывая омерзительную работу Аарона, но потом напомнила себе, что Р.Г. обычно не относится к людям предвзято. И если Р.Г. сердится, значит, Аарон ему не нравится как человек. Но, может, я просто навоображала всякого? Или Р.Г. злится потому, что Джек стянул с себя памперс и напрудил в шар для боулинга?
– Джексон Уэйд Гэри, что это вы делаете? – рявкнул он.
Джек посмотрел на него, словно понимал, что поступает неправильно. Р.Г. отвел его в угол, поговорить. Дженни повернулась к нам и пожала плечами.
– Вот так всегда, – бодро произнесла она. – Как давно вы вместе?
Я повернулась к Аарону – мне было интересно, что он ответит, к тому же меня смутно беспокоил полный детской мочи шар для боулинга, легкомысленно оставленный на полу. Аарон улыбнулся мне.
– Слишком недавно, – ответил он.
Сойдет за ответ. Кажется, Дженни тоже так подумала.
– Как мило, – сказала она. – Ой, Джеффри уронил леденец. Извините.
– И правда, мило, – заметила я, когда Дженни поспешила прочь.
– Вот именно. – Аарон наклонился и одарил меня целомудренным поцелуем.
Он пах, как пивной крем для бритья.
На следующий день в шикарном особняке в Джорджтауне прошла вечеринка для сотрудников Брэмена. Я неохотно согласилась составить Аарону компанию, когда он пообещал защитить меня от Натали и пораньше уйти. Похоже, он понимал, что я иду на очень щедрую уступку, и был благодарен за это.
Когда мы вошли, я сразу заметила смехотворно огромную елку. Или тут поработали профессиональные декораторы, или семья Брэмена ужасно педантична. Рядом с елкой стояла большая менора. Рядом с менорой – еще один семисвечник, кинара, с разноцветными свечами Кванзаа. А рядом с кинарой, как крайнее проявление политкорректности, в центре композиции сияла надпись «Счастливого Эйда», чтобы все мусульмане чувствовали себя как дома[75].
– По-моему, мои религиозные чувства – наполовину индуистки, наполовину буддистки – оскорблены, – шепнула я Аарону, когда мы шли по громадной прихожей.
– Расслабься, – попросил он.
– Да ладно, я просто шучу. Наверное, это неплохая попытка. – Я взяла его за руку, твердо решив вести себя спокойно и уверенно. Да, я презираю Брэмена и почти всех его сотрудников, но могу быть вежливой ради Аарона. Надеюсь, это потребует не слишком много усилий.
– Это прекрасная попытка, – ответил Аарон. – Нежирные куриные крылышки и не вопящие младенцы, но тоже сойдет.
Что, извините?! Я отпустила его руку. Он правда считает, что воротить нос от вечеринки Р.Г. – мудрый ход? Может забыть о моем спокойствии и уверенности. Я открыла рот, чтобы перечислить все пункты, по которым вечеринка Р.Г. была забавнее и приятнее этого занудного кошмара, но Аарон заговорил с коллегой, который шел за нами. Прекрасно, я зачитаю список, как только он освободится. Он может убежать, но не спрятаться. Я глянула на него, взяла с подноса лепешку и принялась озираться по сторонам.
Брэмен с женой фланировали по комнате, изящно обставленной дорогой мебелью. Я почувствовала, что Аарон готов втянуть меня в разговор, и быстро присела – погладить пробегавшего мимо кокер-спаниеля с невероятно длинными и шелковистыми ушами. Интересно, удобно ли слушать такими ушами? А это у нас что, катаракта? Бедная собачка, наверное, глухая и слепая. Я жалостливо погладила пса и повернула медальон на ошейнике, чтобы прочитать имя. Собаку звали Андромеда.
– Какое необычное имя, – прошептала я.
Андромеда в ответ слопала мою лепешку, прежде чем я успела ей помешать. Для больной она слишком быстро жрет.
– Ради бога, дорогая, не кормите собаку, – услышала я рядом повелительный голос.
Я посмотрела на брезгливо загнутые ресницы Памелы Брэмен. Тяжелые от туши, они скрывали ее суровые глаза.
– Простите, я не собиралась ее кормить. Она выхватила лепешку прямо из руки, – объяснила я, вставая.
Миссис Брэмен улыбнулась так, словно не поверила мне.
– У Андромеды небольшие проблемы с весом. Мы просто не можем позволить гостям ее кормить, – твердо сказала она.
– Я не...
Но она уже отправилась давать указания подвернувшемуся поставщику. Я подошла к окну и уставилась во двор, делая вид, что любуюсь электрогирляндами, натянутыми между деревьями. «Пожалуйста, не заставляй меня больше ни с кем говорить, пожалуйста, отправь нас поскорее домой», – тихонько молилась я Богу Кошмарных Вечеринок. Интересно, смогу ли я незаметно смыться? Я услышала голос Памелы Брэмен.
– Аарон, дорогой, как поживаешь? – соловьем заливалась она.
– Добрый вечер, миссис Брэмен, чудесно выглядите, – ответил он.
Я глянула через плечо и увидела, что Аарон, миссис Брэмен и мерзкая Натали болтают неподалеку. Вот черт. Да как он может с ними разговаривать? Один вид Натали приводил меня в бешенство. После принятия закона появилось еще несколько цитат из «анонимного источника». Все они критиковали Р.Г. и его команду и восхваляли Брэмена и его сотрудников. Но хотя сперва Аарон привлек Натали к ответу за подлое поведение, сейчас он снова был с ней вежлив. Мне это не нравилось. Он поймал мой взгляд как раз в тот момент, когда миссис Брэмен начала восхищаться платьем Натали, и состроил вполне убедительную гримасу «спаси, я в ловушке». Но я не улыбнулась.
– Ну что, когда вы наконец помиритесь? – громко и ободряюще спросила миссис Брэмен у Натали. – Вы были самой прелестной парой, – продолжала она, положив руку на плечо Аарона.
Он пристально смотрел на меня. Не знаю, что отразилось в моих глазах, но в его глазах я определенно заметила страх. Аарон повернулся и посмотрел на миссис Брэмен.
– Миссис Брэмен, я хочу познакомить вас со своей девушкой, – подчеркнул он.
– О, простите, я не поняла, что она придет. Джон сказал...
– Она совсем рядом, – довольно грубо перебил ее Аарон.
Миссис Брэмен удивленно повернулась ко мне.
– Здравствуйте. – Она протянула руку. – Нас не представили.
Да, не представили. Но мне совсем не казалось, что это моя вина. Пока я трясла руку миссис Брэмен, к нам присоединился сенатор Брэмен.
– Сенатор и миссис Брэмен, это Саманта Джойс. Сэмми, это сенатор и миссис Брэмен, – произнес Аарон с едва уловимой яростью в голосе.
В другой раз я уделила бы ритуалу приветствия гораздо больше внимания. Но я растерялась. Аарон встречался с Натали? Долго? И как давно это было? Почему он мне не сказал?
– Мне знакомо ваше имя, – говорил тем временем сенатор Брэмен.
Конечно, знакомо – по эротическому письму, которое я послала вам несколько месяцев назад, мысленно ответила я. Почему Аарон назвал мою фамилию? Почему он встречался с Натали? Я не встречала более неприятного человека, чем она.
– Я – сотрудник сенатора Гэри, – ответила я. – Много работала над законом о рецептурных лекарствах. – И молча добавила: «Законом, который вы испортили, а потом присвоили себе всю славу».
– А, прекрасно, – отозвался Брэмен, намекая, что я запомнилась ему совсем не этим. – Что ж, надеюсь, вам нравится наша скромная вечеринка.
– Благодарю за приглашение, – глухо ответила я.
Натали благоразумно ушла сразу после Брэменов. Аарон виновато повернулся ко мне.
– Прости, что она заговорила об этом. Давняя история. Ничего серьезного, – заверил он меня. – Ты расстроилась?
Я глубоко вздохнула. Здесь полно народу, напомнила я себе. Не лучшее место для скандала. Спирам меня в этом убедила.
– Не очень, – осторожно ответила я. – Не понимаю, почему ты не сказал мне, что встречался с одним из худших моих врагов, но давай пока об этом забудем.
– Ладно, хорошо, – с облегчением произнес Аарон.
– Но все же, почему ты мне не сказал? – тут же спросила я. – Разве тебе не кажется, что я имею право знать о подобных вещах? Из всех женщин ты встречался с Натали! Поверить не могу. Ты спал с ней?
– Сэмми, прекрати...
Значит, спал. Господи, возможно, она – та самая офисная победа, из-за которой мы поругались несколько месяцев назад. Меня замутило.
– Как долго это продолжалось? – сухо спросила я.
– Четыре или пять месяцев. Совсем мало.
– Мы с тобой встречаемся пять месяцев, Аарон.
– Верно, – защищался он. – Но между нами что-то есть. Нечто особенное. Я ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе. – Он взял меня за руку. – Какие у тебя холодные руки.
– Наверное, вы с Натали были прекрасной парой. Памела Брэмен явно разочарована вашим разрывом. – Я выдернула руку из его тисков.
– Лично я – нет. А считается только мое мнение. Ты встречаешься со мной, а не с Памелой Брэмен.
– Только потому, что Джон Брэмен первый до нее добрался, – сказала я.
Вообще-то я была не в настроении шутить. Само как-то вырвалось. Аарон засмеялся. Но по моему лицу понял, что не стоит прикидываться, будто ничего не случилось. Он все испортил тем, что не рассказал мне про Натали. Он должен был предупредить меня, например, чтобы избежать подобной неловкости. Но я понимала, что мужчины иначе относятся к таким вещам, и не хотела тратить время на ревность и злобу в тот день, когда мы вместе выбрались на вечеринку. Даже на столь убогую, как эта. Очень важно сохранять лицо, и я была полна решимости сохранить его уверенным и спокойным, даже если придется притворяться.
По дороге домой, в такси, Аарон сплел пальцы с моими.
– Ты должна знать, что прежние отношения ничего для меня не значат. Мне вообще не стоило связываться с Натали, наш роман был ужасной ошибкой. И уж конечно, сейчас мы не ладим. Я хотел бы встретить тебя раньше, но, наверное, должен был несколько раз ошибиться, прежде чем выиграть приз. Прости, если причинил тебе боль. Я никогда этого не хотел, поверь.
Я вздохнула.
– Ладно. Но будь добр, впредь рассказывай о таком, хорошо? Хватит того, что ты работаешь на Брэмена. Я больше не хочу неприятных сюрпризов. Ты мне доверяешь?
– Целиком и полностью, – ответил он.
Звучит искренне. Ночью, в постели, когда мы уже проваливались в сон, Аарон повернул меня лицом к себе.
– Сэмми, я хочу кое-что сказать, – прошептал он.
Ну и с кем он еще встречался? С Сатаной?
– Что? – нерешительно протянула я.
– Я уже давно собирался это сделать, просто не знал, как начать, – продолжал он.
– Что случилось?
Он совершил что-то ужасное. Возможно, какое-нибудь преступление. Я это знала. Я должна была доверять интуиции. История со скрепкой и предсказанием доказала, что мама – великий телепат. Несомненно, часть ее силы передалась мне.
– Я влюбился в тебя, – сказал он.
Ничего страшного. Слава богу. Наконец-то он произнес слова, которых я от него ждала, и он совсем не так уж пьян. Он действительно только что это сказал и не может взять их назад. Или может? Я медленно вдохнула.
– Это случилось уже давно, и я хотел признаться тебе раньше, но не было случая. По-моему, ты чудо. Я люблю тебя.
На три с половиной месяца позже положенного. Он смотрел на меня с обожанием, и я почувствовала, как радость разливается по моему телу и гонит прочь сон. И я проснулась.
– Я тоже тебя люблю, – непроизвольно выпалила я.
– Ты не обязана это говорить, – ответил он.
Но я уже сказала. Я любила только однажды, хотя влюблялась довольно часто. Но это чувство – совсем другое, оно не похоже ни на одно из прежних. Может, это новая, взрослая любовь? Или более зрелая влюбленность? Я не уверена. Аарон начал целовать меня, прежде чем я толком во всем разобралась.
– Ты на него подсела, – сказала Лиза, когда я утром позвонила ей и поведала потрясающую новость.
– Что-что?
– Подсела. Это зависимость. Он для тебя как наркотик, – подчеркнула она.
– Не понимаю, о чем ты.
Но стоило мне хорошенько обдумать ее слова, и я согласилась. Я на него подсела. Именно это чувство я никак не могла опознать.
– Я знаю, ты никогда раньше ни на что не подсаживалась, – говорила Лиза. – Поэтому не можешь сразу понять...
– А как же «халапеньо попперс»? – перебила я. – И та песня Длинноволосого профессора[76]?
Не знаю, с чего я вдруг решила доказать, будто подсаживалась на некоторые вещи и раньше. Песня была особенно веским аргументом. Ужасно навязчивая.
– Может, тебе стоит об этом подумать, – бесхитростно сказала Лиза.
Да я уже думала.
– Пожалуй, ты права.
– Быстро ты согласилась, – удивилась она.
– Ну, твои слова звучат разумно. Иногда из-за Аарона я делаю очень странные вещи, причем словно смотрю на себя со стороны и не верю, что я это делаю, но остановиться не могу. – Я вспомнила случай с паролем голосовой почты.
– Например? – спросила Лиза.
Я помедлила.
– Мартини будешь?
Я предполагала, что расскажу Лизе о том, как низко пала в День благодарения, а также предвидела, что буду делать это под мартини.
– Почему бы нет? Уже почти пора обедать, – ответила она.
Через двадцать минут я сидела напротив нее в ресторане «Суть вещей», перед нами стоял мартини, тарелка тако была на подходе. Лиза выглядела немного усталой, но, как обычно, готовой помочь.
– Так что, зависимость всегда во вред? В смысле, вредно, что я подсела на Аарона?
Похоже, неизбежная черная аура окружает саму концепцию зависимости. А если кто-то подсел на добрые дела? Это не может быть вредно, правда?
– Да, зависимость обычно вредна, – ответила Лиза.
Черт.
– В смысле, если хочешь держать себя в руках, – продолжала она. – Впрочем, забудь на секунду об аспекте зависимости. Важно другое: вреден ли тебе Аарон?
Она с надеждой ждала ответа. Я собралась с мыслями.
– Вроде нет, – неуверенно сказала я. – То есть некоторые вещи выводят меня из себя – вещи, которые я хотела бы изменить. Мне ужасно не нравится, что он работает на Брэмена, из-за этого мы вечно спорим. В общем, похоже, это само не пройдет. Но в остальном он классный, я от него в восторге. К тому же он умный, тактичный и...
– Тактичный? – недоверчиво перебила Лиза.
– Ну, он любит меня. Это очень тактично.
Мне не слишком-то нравилось, что теперь Лиза начала задавать непростые вопросы о моих любовниках, но она наконец-то бросила Райана, и я не могла сменить тему.
– Я не собираюсь с тобой спорить, – продолжала Лиза. – Просто хочу убедиться, что ты счастлива.
– Знаю. И вот еще что. Да, у Аарона есть несколько серьезных недостатков. Но у меня тоже. Если он может терпеть мои недостатки, значит, я должна научиться терпеть его. Это и есть компромисс. К тому же, когда дело доходит до недостатков, жить становится веселее. Поэтому я ни за что его не оставлю, – подытожила я.
Лиза секунду смотрела на меня, затем кивнула.
– Значит, пока тебе удобно зависеть от него. Но ты сказала, что не уверена, любишь ли его, – напомнила она.
Верно. Я не уверена. Почему я не уверена?
– Может, я еще только влюбляюсь в него?
– Ты меня спрашиваешь? – удивилась Лиза.
– Нет, думаю, так и есть. Я наверняка еще влюбляюсь в него. Но уже здорово на него подсела.
Лиза указала на свой пустой бокал.
– Я готова выслушать твои скандальные признания.
Да, точно. Я допила мартини и поведала ей сокращенную версию «ночи попыток угадать пароль». Лиза непрерывно кивала.
– Вполне объяснимое поведение, – заметила она, когда я закончила.
Вот что я люблю в Лизе. Она прекрасно умеет убеждать, когда мне это особенно необходимо.
– Тебе не кажется, что я схожу с ума?
Она яростно замотала головой:
– Нет. Он сам виноват. Он вел себя нетактично, совсем не как любящий мужчина, когда вы были в разлуке. Все логично.
Она словно вынесла приговор. Ее поддержка поможет мне вернуться к нормальной жизни, хотя я по-прежнему не уверена в своих чувствах к Аарону. Я поблагодарила Лизу, пообещала позвонить ей и вернулась на работу.
Я как раз пыталась отвязаться от женщины из Экрона, которая интересовалась по телефону, попадают ли ее кошечки под новую программу страхования здоровья престарелых, когда внезапно глянула на календарь. Сегодня исполнилось двадцать лет с того дня, как родители купили мне куклу «Капустная Грядка»[77] (Аннабет Сью, мой первый приемыш), но дело не в этом, а в том, что через четыре дня я улетаю домой на Рождество. То есть осталось меньше четырех дней на покупку подарков. Я даже покраснела от удивления.
После каждого кошмарного, маниакального Рождества я обещала себе, что начну готовить подарки заранее, чтобы больше не мучиться. Но все впустую. Обычно где-то за неделю до Рождества я пыталась научиться какому-нибудь рукоделию, чтобы наделать оригинальных подарков. В прошлом году это было вязание крючком. Разумеется, у меня ни разу не получилось что-нибудь приличное, но попыток я не оставляла. Я смотрела на календарь и думала, где бы найти гончарную мастерскую, чтобы поработать в ней дня два.
