Текст книги "Госпожа Удача (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Он объяснил тебе свой интерес? – спросил Уокер.

– Ага. Назвал его первоклассным сутенером, – можешь поверить, что Пенья сказал подобное дерьмо, – хотя то, как он это сказал, даже спустя столько времени, звучало так, будто он тоже не мог поверить своим словам. Пенья сказал, что мужик относился к своим девочкам как к золоту. В самом начале какой-то клиент их надул, за что ему нанесли визит. Однажды другой сутенер попытался на них наехать, и его тоже навестили. Он защищал их территорию, давал им высокий процент от прибыли, если их избивали или они залетали, оплачивал медицинские счета и никогда не пользовал их для своих нужд. Девочки по всему Далласу оставляли своих сутенеров, чтобы перейти на его территорию, он брал всех желающих и отбивался от сутенеров, которые за ними приходили. На момент его смерти, по прикидкам Пеньи, под Родригесом было пятьдесят семь девочек.

Иисусе. Это много женщин.

И Уокеру неприятно было слышать, что Лекси говорила о Родригесе правду. А он убедил ее в обратном. И, очевидно, ошибся.

– Родригес и Лекси сказали Пенье, что Ронни держится подальше от Лекси, – продолжал Джексон, – то есть, они не жили вместе, не были помолвлены, она не брала ничего из его заработка, встречи, по большей части, проходили у нее, поэтому она редко светилась в его бизнесе. Денег у него не брала не только Лекси, но и вся его семья. У них существовало строгое разделение семьи и бизнеса. Из-за этого у Родригеса постоянно возникали споры, ни семья, ни Лекси не хотели, чтобы он занимался этим дерьмом под предлогом, что будет их таким образом обеспечивать. Так что, он не мог использовать этот предлог, как главный мотив своих действий. Вот это-то и смущало Пенью, видя, как он продолжал заниматься грязными делишками, и, судя по тому, что Родригес и Лекси сказали Пенье, давление со стороны близких, требующих, чтобы он все бросил, было далеко не шуточным. По словам Пеньи, Лекси примерно раз в неделю грозилась разорвать отношения с Родригесом. Пенья не знал, как он ее уговаривал, но она оставалась. И еще больше смутило Пенью то, что его прикончили не из-за девочек, а из-за наркоты.

– Он сотрудничал с дилером.

– Да, Пенья все объяснил насчет Дуэйна Мартинеса. Абсолютно все.

– Что это значит?

– Насколько Пенья мог судить, Родригес поддерживал Мартинеса. Возможно, Пенья и испытывал своего рода е*анутое уважение к Ронни, но все же сказал, что Родригес не особо отличался умом, когда выбирал с кем заводить отношения. По-видимому, этот Мартинес во всем рубил с плеча. Родригес не держал охрану. Родригес не сидел. Родригес был спортсменом. Родригес мог позаботиться о себе и своих девочках, что он и делал. Лично. Пенья говорит, что Мартинес пользовался отношениями с Родригесом как щитом. Он говорит, что у него нет доказательств того, что Родригес занимался наркотиками, никогда не было, хотя он копал глубоко. У него была своя территория, он придерживался ее границ. Но Мартинес и Родригес были близки, братья по району, и Родригес давал брату защиту.

– И получил за это пулю, – пробормотал Уокер, скользнув взглядом по заправочной станции и увидев у кассы улыбающуюся Лекси, что-то бормочущую продавцу, который в ответ улыбался так, что, как подозревал Уокер, еще две минуты, и мужчина опустится на одно колено, несмотря на бриллианты на ее левой руке.

– Может, и не за это, – прошептал Джексон ему в ухо, и взгляд Уокера стал рассеянным.

– Может?

– Территория Родригеса перешла Мартинесу вместе с девочками.

Уокер почувствовал в груди жар.

– Что? – тихо спросил он.

– У Пеньи нет доказательств, но все знали, что представлял из себя каждый из этих двоих. Родригеса любили все, кроме других сутенеров. Трагический герой. Потеря стипендии была частью этого, он был знаменит в своем районе, и то, что он лишился мечты, не заставило эту славу угаснуть, просто меняло ее оттенок. Кроме того, этот парень был крутым. Защищался всегда сам, но никогда не был побежден. Такая репутация имеет большое значение. Тем не менее, по словам Пеньи, он был просто хорошим парнем. Его слово было золотом. Он был дипломатом. Миротворцем. Мастером балансировки, стоя на заборе. Если планировались переговоры, его часто приглашали выступить посредником. Люди доверяли ему. Он был надежен. Если бы конкурирующему дилеру нужно было кого-то убрать, он бы не выбрал целью Родригеса, даже если бы тот обеспечивал защиту своему брату, отчасти потому, что Родригес был популярен, и убрать его было бы не круто, но в основном потому, что Мартинес не особо славился популярностью.

Не сводя глаз с жены, Уокер спросил:

– Пенья полагает, что убийство заказал Мартинес?

Он задал вопрос, но уже знал ответ. Он знал таких людей, как Шифт. Очень хорошо. Этот кусок дерьма пошел бы на такое и все равно плакал бы на похоронах.

– Если верить Пенье, на улицах ходят такие разговоры. Убийство так и не было раскрыто, но Мартинес далеко продвинулся в бизнесе. Нужно быть хладнокровным ублюдком, чтобы убить своего брата и захватить его территорию. Он набрал бойцов и обеспечил себе другую защиту. Но Пенья говорит, что это еще не все. Говорит, Мартинеса коробило от успехов Родригеса на баскетбольной площадке, а затем от уважения на улице и его манеры вести себя со своими девочками, особенно зная, как поздно он вошел в игру после возвращения из Индианы, а Мартинес к тому времени уже много лет находился в игре. Говорит, Родригес слепо относился к этому дерьму. Не хотел слышать ни слова против Мартинеса, и это стало тем, что использовал Пенья, чтобы разорвать их связь и заставить его встать на путь исправления. Пенья убежден, что Родригес остался в игре, чтобы поддержать своего брата. Родригес никогда не объяснял их связь и почему эти узы крепки настолько, что ради них он рискует потерять свою женщину и семью, но он полагал, что их связывало нечто из их прошлого, а Родригес был из тех мужиков, которые серьезно относятся к верности. К сожалению, Мартинес – нет.

Уокер наблюдал, как Лекси протискивается в дверь, жонглируя двумя белыми пластиковыми пакетами, наполненными, как он подозревал, не яблоками и бананами, и картонной подставкой для напитков с двумя огромными стаканами, одновременно расправляя очки и надевая их.

– Лекси идет, – предупредил он Тейта.

– Понял.

– Быстро, скажи, есть ли у меня проблемы с Пеньей или Мартинесом.

– Дерьмово прозвучит, но, да, с обоими. Во-первых, Пенья говорит, что у него есть ощущение, что Мартинес имеет некоторое рычаги воздействия на Лекси, и он поддерживал с ней контакт последние несколько лет после того, как Родригеса завалили, предлагал ей помощь, следил за ее делами. Она, по его словам, в этом не заинтересована, и Пенья считает, что Лекси спрятала голову в песок и просто хочет жить дальше, очистив свою жизнь от всего этого дерьма. Он тревожится за нее, а он в том положении, чтобы знать, стоит ли ему тревожиться. Если Мартинес высунется за пределы Далласа, мне придется сделать еще несколько звонков.

Пенья был прав. Шифт поимел Лекси. Сильно. Вопрос заключался в том, что заставив Лекси сделать то, что она делала для Уокера, думал ли Шифт, что она с нем покончила?

Уокеру придется объяснить ему, что так оно и есть.

Лекси была на полпути к нему, она шла ярко улыбаясь, покачивая бедрами, не имея ни малейшего представления, насколько и как долго ее мир контролировался ублюдочным куском дерьма. И теперь, когда она получила свободу, он надеялся, что до конца своих дней она об этом не узнает.

Он кивнул ей и пробормотал в трубку:

– А коп?

– Лично я его не видел, но должен сказать, его интерес на грани нездорового. И он усилился, когда я ему сказал, что она выходит замуж. Но она с тобой в Колорадо, и он ее не интересует, так что, черт возьми, тут он ничего не сможет сделать.

Это было неправда, и Уокер это знал. Если ты попадаешь в поле зрения не того копа, то расстояние не имеет значения. Он знал это, потому что шесть лет назад на собственной шкуре испытал это, когда в Колорадо до него дотянулись щупальца из Калифорнии.

Лекси стояла у пассажирской дверцы, глядя на него поверх крыши и поднося ко рту соломинку одного из напитков. Она поймала ее губами и пососала, наклонив голову в сторону.

– Секунду, детка, – прошептал он ей, наблюдая, как она отпустила соломинку, как ее губы расслабились, она кивнула, затем управляясь купленным дерьмом, открыла дверцу и начала усаживаться. – Он казался расстроенным или разозленным этой новостью?

– Нет, просто заинтересованным. Возможно, испытал облегчение, но я не могу сказать точно. Я ни хрена не знаю об этом парне, тем не менее, он по ней сохнет, и очень сильно. Поскольку я его не знаю, то не могу сказать, плевать ли ему, бросит ли он это дело, и насколько он умен. Можно было бы по-тихому сделать несколько звонков, получить кое-какую информацию из внутренних источников. Посмотреть, что получим.

– Займись этим.

– Понял. Хочешь, чтобы я занялся и Мартинесом?

– С ним я разберусь сам.

Наступила тишина, затем:

– Тай…

– Помнишь то время, что я провел в Далласе? – спросил он, не дожидаясь ответа. – Тогда я с ним и познакомился.

– Ясно, – сказал Джексон, делая, вероятно, не точные предположения.

– Все будет хорошо, – заверил его Уокер.

– Ладно, брат.

– Лекси вернулась, нам пора выдвигаться.

– Сколько дерьма она накупила?

– В Карнэл мы попадем на следующей неделе, – ответил Уокер, и Джексон хохотнул. – Затарилась дерьмом под завязку. Увидимся вечером у Баббы.

– У Баббы, – согласился Уокер. – И, Тейт?

– Да?

– Спасибо, брат.

– Не за что.

Он услышал, как линия отключилась, захлопнул телефон, сунул в задний карман, закрутил крышку бензобака, сел в машину и закрыл дверцу.

– «Фритос» или «Читос»? – спросила Лекси, прежде чем его задница окончательно устроилась на сиденье, и Тай повернулся к ней (прим.: «Фритос» и «Читос» – марки чипсов).

– Ни то, ни другое.

– Ладно. Свиные шкварки или «КорнНатс»? (прим.: «КорнНатс» – жареные во фритюре кукурузные зерна)

– Детка, прошу, скажи, что ты не купила свиные шкварки.

Она ухмыльнулась ему и объявила:

– Со вкусом барбекю.

Он покачал головой и перевел взгляд на лобовое стекло, поворачивая ключ в замке зажигания.

Пока он выруливал на шоссе, она переставила напитки в подстаканники, уведомив его:

– Я взяла тебе колу.

– Ты будешь ругаться, когда я выброшу ее в окно?

– Да, – последовал мгновенный ответ.

Он вздохнул, но только для того, чтобы не улыбнуться.

– С телефонным звонком все в порядке? – тихо спросила она.

– Да, нормально. Звонил Тейт, мой друг из Карнэла. Ты с ним познакомишься, он добрый малый.

– Хорошо, – сказала она, теперь ее сладкий голосок звучал мягко, и, бросив пакеты на пол, она схватила айпод.

Уокер напрягся.

Пять секунд спустя машину заполнила мелодия «Disco Inferno» 5 °Cent.

– Детка, – прошептал Уокер, улыбаясь ветровому стеклу.

И на этот раз его жена впервые увидела его улыбку, и он понятия не имел, что это означало, но в течение следующих двух часов она включала Outkast, Eminem, Jay-Z, House of Pain и Снуп Дога, немного сбивая настрой TLC, Бейонсе и Black Eyed Peas, но на последних он не жаловался.

По крайней мере, никто из них не пел о мужике по имени Амос Моисей.

*****

Лекси

Я наслаждалась красотой улыбки Тая, по крайней мере, час, затем разум напомнил мне о том, как Тай называл меня «Лекс» в той небрежной, но чрезвычайно милой манере, именем, которым никто меня не называл, и оно принадлежало только ему, и с этой мыслью я ехала в течение следующего получаса. После этого я испытала такое неимоверное наслаждение, какого не испытывала ни разу за последние пару дней, что, казалось, будто оно навечно станет частью моей жизни.

Несмотря на переполняющие разум мысли, и одновременные попытки найти на айподе как можно больше хип-хопа и R&B для Тая (мне нравился этот жанр, но не сказать, что я частенько бывала для него в настроении, так что, выбор был не так уж велик, и это следовало исправить), мне все же удалось увидеть потрясающие красоты Колорадо, особенно когда мы проезжали мимо Национального памятника Колорадо, и тогда я решила, что мы должны сюда вернуться и рассмотреть его поближе. В Моав я бы тоже хотела вернуться еще раз. Разъезжать на машине – это одно, но, хотя я и не относилась к любителям вылазок на природу, тем девушкам, кому нравится проводить время на свежем воздухе, это место заслуживало того, чтобы выбраться из машины и побродить по окрестностям и увидеть, как можно больше, а на это у нас не было времени.

От всего, что мы делали вместе с Таем, я испытывала такое наслаждение, что не ожидала, когда мы проехали знак, гласивший: «Добро пожаловать в Карнэл». Увидев его, разум мгновенно прояснился, и я пришла в боевую готовность, осматриваясь в родном городе Тая.

Он был совсем не таким, каким я его представляла. Одна длинная главная улица, начинающаяся с аккуратного, украшенного цветочными клумбами отеля «Карнэл» (который, независимо от аккуратного вида и цветов, подходил скорее под категорию мотеля, чем отеля) слева и заканчивающаяся большим зданием гаража справа, жилые районы компактно располагались по обе стороны от главной улицы.

Тай носил джинсы и футболки, но он также комфортно чувствовал себя в костюмах с запонками, так что я понимала, что его родной город может оказаться каким угодно. И все же не ожидала, что он будет таким.

Маленький, на вид тихий, но явно населенный, и ни одно здание не было построено ни в этом десятилетии, ни в прошлом, ни в позапрошлом.

Мне это нравилось.

Его также окружали высокие холмы Колорадо, а за ними, в свою очередь, возвышались более высокие горы Колорадо, ничего из этого я не видела до сегодняшнего дня, только на фотографиях, и сразу же влюбилась.

Город выглядел обычным, обжитым, вы могли проехать по нему и, наверное, не обратить особого внимания.

И это мне тоже нравилось.

Тай провез нас мимо гаража, где город и жилой район внезапно исчезали, оставляя после себя лишь несколько домов в долине. Примерно в полумиле от города он свернул налево и въехал на холмы, где через некоторое время мы очутились под сенью густых сосен и осин. Вскоре после этого он повернул направо на дорогу, которую я бы не заметила, если бы он на нее не съехал. Еще одна короткая дорога, с обеих сторон сплошь усеянная соснами и осинами, периодически перемежаемая валунами, и перед нами внезапно открылась постройка, намного новее, чем здания в городе, через который мы только что проехали.

Кто бы ни проектировал и ни строил ее, это было сделано с любовью. Постройка представляла собой комплекс из трех– и четырехэтажных зданий, разбросанных по крутому, извилистому склону, все из великолепного красно-коричневого дерева, с множеством окон, террасами для наслаждения видом, каждое с отдельной короткой подъездной дорожкой, у начала которых стояли почтовые ящики. Здания располагались не близко друг к другу, но и не слишком далеко. Во время строительства не так много сосен и осин между домами были выкорчеваны, обеспечивая еще больше уединения. Все деревья выглядели ухоженными, но были и такие, за которыми присматривали гораздо тщательнее: с большими кашпо и цветочными горшками, полными цветущими или вьющимися растениями, парой флагштоков с американскими флагами, некоторые с декоративными украшениями в виде железных Кокопелли (прим.: Кокопелли – бог изобилия у древних индейских племён), терракотовыми солнцами и причудливыми уличными фонарями, а под некоторыми была установлена очень привлекательная деревянная садовая мебель.

Потрясающее зрелище, и я решила, что там жили Мэгги и Вуд, и мы ехали к ним за ключами от дома Тая. А значит, я оказалась права, потратив этим утром дополнительное время, чтобы принарядиться. Если бы я угодила в ситуацию, в которую угодил Тай, то по возвращении домой, первым делом захотела бы увидеть семью и друзей. Я предположила, что Тай так и сделает, и в этот момент я буду с ним, поэтому при встрече с его близкими мне хотелось выглядеть красивой.

Он подъехал к самому верху построек, свернул налево, на отдельную подъездную дорожку к последнему из домов, он стоял немного дальше остальных, по бокам его окружали сосны и осины, с одной стороны был резкий спуск, который вел к другому зданию, а с другой стороны не было ничего, кроме крутого, густо поросшего лесом склона холма.

Тай остановил «Чарджер» на открытой площадке перед большим гаражом на две машины, а над всем этим возвышались три этажа с выступающей большой террасой. Площадка была достаточно большой, чтобы припарковать еще одну машину или, может, снегоходы или квадроциклы. От гаража наверх вела открытая, деревянная лестница, исчезая внутри помещений.

Отстегнув ремень безопасности, я наклонилась вперед, вывернув шею, чтобы лучше рассмотреть высокое здание, увидела большую террасу, отметив, что, если бы она дотянулась до фасада дома, то с нее открылся бы захватывающий вид на Карнэл, холмы и горы за ними.

– Итак, – сказала я ветровому стеклу, услышав, как Тай открыл дверцу, но еще не вышел, – мы приехали сюда забрать ключи?

– Что?

Я оторвала взгляд от дома и посмотрела на него.

– Мы здесь, чтобы забрать ключи от твоего дома?

– Это и есть мой дом, – ответил он, и я моргнула от нахлынувшего на меня удивления, смешанного с волнением, когда он продолжил: – Мэгги оставила ключи, чтобы мы могли войти.

– Это не твой дом, – глупо сказала я, и он на секунду уставился на меня.

Затем произнес:

– Мой.

– Нет, не твой.

– Лекси, это мой дом.

– Не может быть. Это даже не кондоминиум, – сообщила я.

– Он и есть.

– Нет. Это дом.

– Женщина, это кондоминиум.

– Нет, – возразила я.

– Для Колорадо – да, – поставил точку Тай в их споре.

От такой новости удивление сменилось волнением, мой радостный взгляд скользнул обратно к кондоминиуму, и я прошептала:

– Вау.

На это он пробормотал «чудачка», и вышел из машины.

Я последовала за ним, все еще разглядывая дом и думая, – вот оно.

Я знала.

Последние пару дней я много размышляла, пытаясь определить, верны ли читаемые мною знаки. Что каким-то безумным, диким образом жизнь наконец-то привела меня в некое чудесное место. Привела к красивому мужчине, пусть и со своими проблемами, но, с другой стороны, они были у всех. Это не означало, что он не мог быть щедрым, нежным, заботливым и, да, как я выяснила, также забавным. Он отлично умел поддразнивать, отыскивал мои кнопки и с удовольствием жал на них, но не со злостью, а интимно и все более знакомо. Когда я говорила – он слушал. Не притворялся, а именно слушал. Неважно, о чем я болтала, он находил это интересным, и я знала, что это правда. Я не понимала, откуда мне это известно, я просто знала. Он был терпелив. Нежен. Все чаще называл меня «детка» и «малышка», и все же делал это не так, как другие мужчины. Эти слова имели для него значение, я чувствовала, что стала ими для него, иначе он не называл бы меня такими именами. Я была его деткой, его малышкой, и именно ими я и хотела для него быть. Независимо от настроения, он все чаще стал обращаться ко мне нежным голосом: иногда, когда поддразнивал, иногда по причинам, которых я не понимала, но я знала его еще не достаточно хорошо, чтобы их понимать. Но это не имело значения. Мне нравилось. Он по-прежнему мало что о себе рассказывал, но у меня было чувство, что все это говорило само за себя. Он что-то мне давал. Нечто большое, важное, хорошее, чистое и правильное. Нечто, чем мне нравилось владеть и чего бы мне хотелось еще больше.

И вот теперь я в кондоминиуме в Колорадо за пределами маленького, тихого, оседлого городка, окруженного великолепными красотами, и моим местом жительства должна стать шикарная хата – трехэтажный дом с захватывающим видом.

Тай подошел к багажнику, закинул сумку на плечо и схватил мой чемодан. Я несла пакеты с закусками, думая, что уберусь в машине позже, после экскурсии по дому. С трудом проковыляв по гравию в туфлях на высоких каблуках, я нашла его за углом, нагнувшегося к краю скал, которые окаймлял привлекательный, подстриженный кустарник. Он перевернул валун, на что-то нажав большим пальцем, затем открыл.

Фальшивый камень, где Мэгги спрятала ключ.

Он опустил камень на место, схватил чемодан, который поставил рядом с собой, и направился к лестнице.

Я последовала за ним.

Мы ступили на веранду, и я выглянула из-за узкой деревянной дорожки сбоку от дома, убедившись, что была права. С высоты первого этажа открывался вид на город и панораму за ним, а дорожка вела к более широкой террасе перед домом.

Потрясающе.

Я встала позади него у стеклянных двойных дверей в деревянной раме, за которыми проглядывали широкие вертикальные жалюзи, закрытые.

Тай отпер дверь, толкнул ее и раздвинул жалюзи, проходя внутрь, а я протиснулась следом за ним.

Не успела я переступить порог, коснувшись пола лишь одной ногой, как услышала какофонию криков: «Добро пожаловать домой!», «Сюрприз!» и «Поздравляем!».

Тай передо мной остолбенел, и я машинально шагнула к нему. В тот момент я не стала рассматривать интерьер дома, все, что я могла видеть, – это кучка людей, связка воздушных шариков, куча плакатов и два огромных баннера. На одном из них красовались звезды вокруг слов «Добро пожаловать домой», а на другом – множество пар голубей, обращенных головами друг к другу, с обручальными кольцами в клювах, и словом «Поздравляем!».

Это было все, что я успела заметить, прежде чем высокий, чрезвычайно хорошо сложенный, необыкновенно привлекательный мужчина с ухмылкой до ушей подошел к Таю, взял его за руку, пожал и подался вперед, заключая в медвежьи объятия. В то же время ко мне подошла великолепная блондинка с ногами почти такими же длинными, как у меня, крепко обняла и сказала на ухо:

– Меня зовут Лори. Добро пожаловать домой.

Добро пожаловать домой.

По коже пробежала дрожь, подобной которой я никогда не испытывала, но инстинктивно понимала, что это не так уж плохо.

Так все и началось. Меня освободили от пакетов, Тай принимал объятия и рукопожатия, я – объятия и поцелуи в щеку. Я познакомилась с Тейтом, необыкновенно красивым мужчиной, Лори, его женой (конечно же), Мэгги, хорошенькой миниатюрной брюнеткой, Вудом, еще одним необыкновенным красавцем с черными волосами и испанской бородкой, Баббой, мужчиной почти таким же огромным, как Тай (но не таким мускулистым), со светло-каштановыми волосами и приятной мальчишеской улыбкой, Кристал, миниатюрной женщиной с пышной грудью в обтягивающей майке с огненно-рыжими волосами и оценивающим взглядом, Папой, пожилым мужчиной с пивным животиком и седой бородой, Стеллой, байкершей до кончиков ногтей с темными волосами и осветленными прядями, Диком, белокурым человеком-горой, который был таким же мощным, как и Тай, и даже еще более устрашающим, Джим-Билли, еще одним пожилым мужчиной в потрепанной бейсболке и с щербатой улыбкой, потому что у него не хватало одного зуба, Недом и Бетти, немолодой супружеской парой, подошедших ко мне вместе и заявивших, что они работают вместе и им это нравится, Джонасом, красивым мальчуганом, по которому сразу было видно, что он сын Тейта, и, по моим предположениям, ему было двенадцать, может, тринадцать лет, и, завершали компанию, двое детей Мэгги и Вуда, хорошенькая маленькая девчушка по имени Эддисон и милый малыш Ной.

После знакомства я поняла, что мы находимся на большой и современной кухне. Она казалась такой большой еще и потому, что весь первый этаж был открытой планировки, кухня переходила в огромную гостиную с окнами от пола до потолка и видом на широкую, выступающую террасу и панораму за ней. На огромном кухонном островке стояли большие миски с чипсами, поменьше – с соусами, тарелки с жареным цыпленком, миски с капустным салатом, горы картофельного пюре, соусники с подливкой, стопки маленьких голубых бумажных тарелок, украшенных белыми голубями и серебряными обручальными кольцами, как на баннере, и соответствующие им салфетки, синие пластиковые стаканы и столовые приборы, несколько маленьких вазочек с цветами, а посередине возвышался аппетитный домашний торт с традиционной свадебной пластмассовой верхушкой с фигурками невесты и жениха.

Меня провели к островку, зажав между Мэгги и Лори, я слышала, как открылась дверь холодильника, а вокруг раздавались болтовня и смех. Воздух наполнило шипение открывающихся пивных крышек, и я обнаружила в своей руке бутылку. Переведя взгляд на Тая, сидевшего напротив меня, я увидела, как Вуд с ухмылкой сунул ему в руку бутылку пива.

Голова Тая начала поворачиваться в мою сторону, но Лори заполнила мое поле зрения прежде, чем его глаза встретились с моими.

– Тейту поручили выяснить, когда вы приедете домой, – сказала она мне. – Будучи мужчиной и не разбираясь в тонкостях планирования вечеринок, он потерпел неудачу в этом начинании, и у нас было всего два часа.

– Слава Богу, мы уже купили все украшения, – заметила Мэгги, подходя к Лори. – Нам бы не хватило времени добраться до торгового центра и обратно. – Она улыбнулась мне. – В Карнэле можно найти почти все, но, должна признать, украшения для вечеринок оставляют желать лучшего.

– К сожалению, это правда. Карнэлу нужно меньше байкерских магазинов и больше магазинов для вечеринок, – согласилась Лори и снова посмотрела на меня. – И пусть жареный цыпленок и закуски из магазина, но там готовят очень вкусно. Джонасу нравится. Он в одиночку может съесть порцию, рассчитанную на целую семью. И я в срочном порядке заказала у Шамблса торт, и он приготовил его как раз вовремя.

Шамблс? Не думала, что знакомилась с Шамблсом.

Я решила, что это чье-то прозвище, но спросить не успела, потому что снова заговорила Мэгги.

– Мы собирались заказать для вас в городской пекарне настоящий свадебный торт, и так бы и сделали, будь у нас больше двух часов, но мы все равно попытались, и они сказали, что не смогут успеть за такой короткий срок, – сказала мне Мэгги. – Но у них нашлась верхушка для торта, так что он выглядит довольно глупо, но, все же, говорит о своем предназначении.

– Бетти сходила к Холли и выбрала цветы, – добавила Лори.

– Стелла взяла на себя заботу о детях и занялась украшениями, – продолжила Мэгги.

Вдруг я почувствовала, как мою левую руку крепко схватили и подняли. Я опустила голову и увидела огненноволосую Кристал, теребившую мои обручальные кольца.

Затем она резко подняла мою руку высоко передо мной, заявив:

– Чистый Тай. Взгляните на эти чертовы кольца. – Она показала мою руку двум другим женщинам. – Он не изменился. Никаких полумер для этого мальчика. Иисусе. На эти кольца можно дом купить.

Это было не совсем так (хотя они, конечно, стали бы солидным авансом), но я не смогла сообщить ей об этом, опять же из-за Мэгги.

– О Боже! – вскрикнула Мэгги, и я с трудом удержалась, чтобы от ее вопля не отпрянуть назад, но не смогла, потому что она выхватила мою руку у Кристал и поднесла к своему лицу. Затем вскинула голову и посмотрела на меня. – Они великолепны! – Все еще держа меня за руку, она повернулась и закричала всему островку: – Кольца просто великолепны!

Прежде чем я успела посмотреть на Тая, чтобы увидеть его реакцию на крик Мэгги, снова заговорила Кристал.

– Держу пари, тебе не нужно было говорить ни слова. Держу пари, кольца выбирал Тай. И это делает тебя единственной женщиной на планете, которой не нужно была давать своему мужчине какие-то инструкции, когда дело касалось обручального кольца, – правильно заметила Кристал, и я посмотрела на нее. – Может он и любитель выпить пивка, но этот мальчик – чистое шампанское.

Но прежде чем я успела что-то сказать, раздался другой голос.

– Лори, – позвал Джонас со стороны островка, – теперь, когда они приехали, мы можем поесть? Я уже час назад умирал с голоду и целую вечность чувствую запах цыпленка. Мы можем начать или как?

И прежде чем Лори успела ответить, раздался еще один голос:

– Мамочка! – крикнула Эддисон с другой стороны, вскочив и указывая на кучу экстравагантно завернутых в свадебную бумагу коробок, лежащую на боковой стойке. – А время для подарков уже пришло?

– Нет, дорогая, еще рано. После торта, – ответила Мэгги, но я смотрела на подарки.

Подарки.

Подарки, торт, жареный цыпленок и украшения.

Я вырвала ладонь из руки Мэгги и сделала шаг назад, мое зрение затуманилось, но сквозь пелену я слышала окружающий меня гул веселья. Ощущала аромат цыпленка. Атмосферу дружбы, в которой чувствовался намек на утешение, но больше на счастье и даже любовь.

Хорошее. Чистое. Правильное.

Шифт был лучшим другом Ронни. Когда Ронни вышел из тюрьмы Индианы и приехал домой в Даллас, Шифт не устроил ему вечеринку по случаю возвращения. Никто из друзей Ронни не устроил, даже его семья. Потому что он облажался, и хотя мы были счастливы, что он дома, его будущее было спущено в унитаз, его же собственными руками, черт возьми, и для празднования не было повода.

Но также, кроме Шифта, все приличные друзья Ронни (которые оказались не такими уж приличными) бросили его после возвращения из тюрьмы, и те с кем он связался, не были сторонниками торта, баннеров, украшений, жареных цыплят и подарков. Они брали. Но не давали.

– Лекси, ты в порядке? – услышала я вопрос Лори и отступила еще на шаг, мои глаза двинулись в направлении Тая, но я его не видела.

Я не видела его, потому что меня поразило понимание, что не только у Ронни никогда такого не было, но и у меня тоже. У меня были хорошие друзья, но в моей жизни не было ничего, что можно было бы отпраздновать с Ронни. Я знала, он это ненавидел, так же, как и я. Ронни был тенью, заслоняющей солнце моего мира. Его не окружала счастливая болтовня и хорошие друзья, спешащие за два часа успеть сделать что-нибудь красивое. Если бы он остался в живых, а я уступила бы его миллионной просьбе, когда он пытался уговорить меня выйти за него замуж, наши друзья и близкие устроили бы нам праздник, но никакой счастливой болтовни, никакого наполненного любовью гула, а вместо этого лишь повинность и, возможно, даже гибель.

Но более того, я никогда не думала, что у меня будет такое. Пока я взрослела, мои мечты о светлом будущем умирали рано. Научиться не надеяться на многое легко, когда испытаешь горький вкус разочарования так же рано, как и я.

Эти люди, сделавшие столько всего, говорили о Тае всё. Говорили, что я правильно читаю знаки. Никто бы не стал напрягаться ради мудака или неудачника. Они делали это ради достойного человека.

И пусть мой брак с Таем начался с фальши, но это… это было настоящим. Эти люди заботились о нем, очень сильно, и они, не теряя времени, приняли меня под свое крыло.

И это дал мне Тай.

В жизни я ни разу не испытывала ничего более прекрасного.