Текст книги "Госпожа Удача (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Кивнув, она вернулась к сахару. Пока ее рука двигалась, он считал. Четыре кусочка сахара. Неудивительно, что у нее такая задница.

– У тебя есть тот, кто поможет, или нам нужно выкроить время, съездить туда и со всем разобраться? – спросил он.

Она перестала помешивать, отложила ложку, сделала глоток и, поставив чашку, взглянула на него.

– Мне помогут мама и сестры Ронни. Если я им скажу, что отделаюсь от Шифта, они возьмут напрокат наряды болельщиц «Даллас Ковбойз» и пройдутся колесом по стадиону «Ковбоев».

– Наверное, им следует приберечь энергию, и направить ее на паковку твоего барахла и отправку его в Карнэл.

Она тихо рассмеялась и пробормотала:

– Да, Тай, ты, вероятно, прав.

– Понадобятся грузчики, пусть узнают расценки, скажешь мне, я дам деньги. А также адрес.

Ее голова склонилась набок.

– Адрес?

– Моего дома.

– Твоего дома?

– Да.

– Что за дом?

– Тот, что в Карнэле.

– У тебя в Карнэле свой дом?

– Я попал в тюрьму, но это не значит, что у меня отобрали все имущество. Я сел, а Мэгги присматривала за домом.

Он с интересом наблюдал, как ее плечи выпрямились, а потом она спросила:

– Мэгги?

– Мэгги, – подтвердил он.

– Что за Мэгги? – спросила она таким тоном, какого он от нее еще не слышал. Не дерзким. Не характерным. Не раздраженным. Но резким. Больше похожим на тот, каким говорят женщины, когда злятся. И под «злятся» он подразумевал «бесятся».

– Бывшая жена моего бывшего босса. Хотя он уже вытащил голову из задницы, понял, что облажался, и теперь они пытаются помириться. Так что, видимо, мне следует сказать, что в прошлом году за моим домом присматривали Мэгги и Вуд.

– Вуд?

– Бывший Мэгги. Он владеет гаражом, в котором я когда-то работал.

– О, – прошептала она.

– Когда мы вернемся домой, тебе нужно будет осмотреться. Если твое барахло лучше моего, мы его перевезем, а мое выкинем. Если нет, пусть твои люди избавятся от него, а деньги положат в банк.

Ее очки не отрывались от его лица.

– Хм… и опять же, как долго продлится это дело?

– И опять же, не знаю. Но люди должны видеть, как мы с тобой начинаем совместную жизнь.

Она помедлила, затем сказала:

– Хорошо.

Он уставился на нее. Его взгляд упал на ее левую руку, лежащую на коленях. Кольцо с маленькими бриллиантами, плотно сидевшее под обручальным, служило напоминанием о том, что вчерашний день сильно отразился на его денежных запасах. Ему нужно было отдать ей пятьдесят тысяч. Нужно было начать новую жизнь. У него были дела. Ему нужно найти место, где играют в покер.

Потом он заметил ее плотно сжатые губы, догадался о причине и напомнил:

– Время слинять было раньше. Сейчас на тебе мои кольца.

Ее голова дернулась, и она твердо заявила:

– Я не собираюсь слинять.

До тех пор, пока он не услышал ее слова, он и не замечал, как сдавливало грудь.

– Как, хм… Мэгги и Вуд присматривали за твоим домом? – спросила она.

– Сдавали в аренду. Платили по счетам. Вносили деньги на счет. Месяц назад, когда я их попросил, освободили дом от жильцов. Хранили мое барахло во время отсидки, брали его, когда было нужно, и расставляли в доме. Отобрали необходимые мне вещи, упаковали их и отправили Шифту, чтобы тот положил их в сумку, которую должен был собрать для меня и отдать тебе.

– Они милые.

Уголки его губ приподнялись.

Принесли еду.

В отличие от сэндвича с тунцом, абсолютно так же, как и вчера вечером, когда им доставили еду в номер, она набросилась на нее, без всякого выпендрежа, не выставляя напоказ, что клюет как воробушек, не притворяясь, что пища ей нужна лишь для поддержания жизни. Она заказала бельгийскую вафлю. И наслаждалась ей, и ей было плевать, видит ли он это.

Алекса Уокер была красивой, классной, сексуальной чудачкой, которая от всей души наслаждалась едой.

И Таю Уокеру все это нравилось.

Очень.

Господи, вся его жизнь на*бнулась из-за киски, и вот он здесь, два дня как вышел, сидит под гребаным зонтиком в жарком Вегасе рядом с киской, у которой из-за одного мудилы на*бнулась вся ее жизнь, и он хотел ее так чертовски сильно, что почти убедил себя, что уже попробовал ее на вкус.

Господи, ему нужен еще один душ, и не потому, что он ел яичницу, бекон, колбасу и тосты под жарким солнцем Вегаса, а потому, что ему нужно стиснуть член в кулак, иначе он, скорее всего, сделает что-то, о чем серьезно пожалеет, и это что-то будет означать, что она сбежит, и он больше никогда не увидит ее улыбки.

Ее голос ворвался в его мысли.

– Что у тебя за дом?

– Кондоминиум, – ответил он.

Ее смех заставил его повернуться к ней.

– Ты не слишком углубляешься в детали, – заметила она.

– А что можно сказать о доме?

Несколько секунд она не сводила с него глаз.

Затем пробормотала, улыбаясь своей вафле:

– Точка зрения принята.

Да, ему следовало убраться отсюда к чертовой матери. Быстро.

– Если, когда начнешься разбираться с делами, я тебе понадоблюсь, я оставлю в комнате свой новый номер телефона.

– Ладно.

– Второе платье, что ты купила, наденешь сегодня.

Он почувствовал на себе ее взгляд, но от еды не оторвался.

– Хорошо, – сказала она.

Он проглотил и заявил:

– Как только закончу завтракать, уйду. Ты соберешь свои шмотки и свалишь в наш номер.

– Хорошо, – повторила она.

Он сосредоточился на еде. Она сохраняла молчание, вероятно, прочитав его настроение.

Как только он закончил, допил остатки кофе, повернулся к ней и на случай, если «скелет» наблюдал откуда-то, схватил ее за шею, притянул к себе, крепко прижавшись губами к ее губам, отпустил, поднялся и пошел прочь, облизывая губы.

На вкус они были как взбитые сливки, клубника, вафли и Лекси.

Бл*ть.

*****

Лекси

Я вышла из ванной, одетая в то, что считала платьем шлюхи. Инструкции Тая были таковы: «Два платья. Одно для свадьбы. Второе, чтобы привлечь внимание».

Я никогда не одевалась, чтобы привлечь внимание. Мне нравилась одежда, нравилось ее покупать и носить, но у меня никогда не было такого платья, и я надеялась, что мой выбор придется кстати.

Войдя в спальню, я увидела, что Тай снова возится с запонкой, на этот раз на нем была темно-лиловая рубашка и темно-синие костюмные брюки. Окинув глазами его мужскую красоту, я перевела взгляд на свою прикроватную тумбочку.

Проснувшись, я увидела свой букет в вазе именно там, где он стоял сейчас. Кровать, на той стороне, где спал Тай, была смята, но пуста, осмыслив то, что я уснула в свадебном платье поверх одеяла, цветы в вазе стали вторым, что я увидела после того, как повернулась.

И в ту же минуту, как я их увидела, я замерла, моргая, чтобы прогнать сон, убежденная, что мне это мерещится.

Если только в Вегасе не водилось букетных фей, вроде портных за час, никто, кроме Тая, не мог найти вазу и поставить в нее букет, пока я спала мертвым сном. И, поняв, что мне это не привиделось, я не представляла, что и думать. Я не очень хорошо знала Тая, но, судя по уже имеющейся у меня информации, на него это было совсем не похоже. Поэтому я минут пять лежала в постели и пялилась на розы, пытаясь понять свои мысли.

В итоге, ничего не придумав, я поднялась с постели.

И все же глубоко внутри разлилось теплое чувство, которое было очень, очень хорошим, а еще у меня возникла мысль, что этот фальшивый брак будет не таким уж плохим.

Конечно, Тай не был любителем поболтать.

А когда разговаривал, его речь, по большей части, была грубой, но не то чтобы я не привыкла слышать такое от Ронни, Шифта и их банды, на самом деле, Ронни, Шифт и их банда выражались намного хуже.

Конечно, по важным для него причинам он вел себя со мной скрытно. С другой стороны, мы едва знали друг друга. Делиться нашими самыми сокровенными, самыми темными секретами через сорок восемь часов после встречи – не то, чего можно было ожидать. Я понятия не имела, почему прошлой ночью излила ему душу. Но, делав это, я знала, что он честно поделился своим мнением, хоть при этом и не осторожничал в выражениях, и мне это понравилось, несмотря на то, что вывод, к которому он заставил меня прийти, был не таким уж великолепным. Не говоря уже о том, что он показал себя с мудрой стороны.

Конечно, казалось, у него напрочь отсутствовало чувство юмора, но он также не выходил из себя, когда я смеялся над тем, что он не находил смешным. И все же чувство юмора у него было. Вчера вечером я видела, как скривились его губы.

А еще ему не нравились скользкие мужики с золотыми цепями, пялящиеся на мою грудь, и поскольку мне они тоже не нравились, я подумала, что это было очень круто, когда он рявкнул на мерзкого парня, который меня разглядывал, заставив этого мерзкого парня перестать меня разглядывать.

И он умел делать комплименты.

И последнее – он чертовски хорошо целовался.

Последнее было тем, о чем я не стану думать. Пока нет. Я знала, что хочу с ним переспать. Поняла это в ту же минуту, как его увидела. Черт возьми, любая женщина, увидев его, знала бы это. Я также знала, что в тридцать четыре года у меня в жизни был один парень, а, следовательно, и один любовник, и, хотя другого опыта у меня не было, он не очень хорошо проявил себя в первом статусе (не говоря уже о том, что сейчас был мертв), и как попало во втором. С тех пор у меня был четырехлетний период засухи, и мои жизненные решения привели меня к фальшивому браку с бывшим заключенным, который утверждал, что отсидел по ложному обвинению, но не стал вдаваться в подробности. Кроме того, всего за день до этого я решила отказаться от мужчин, и, вероятно, пересмотреть это решение, зная этого мужчину чуть более двух дней, было не самым мудрым шагом. Я подумала, что, возможно, мне стоит сыграть по-умному, а не прыгать к нему в койку и отдавать ему свою «киску».

– Ты разобралась сегодня со своим дерьмом? – спросил он, и я перевела взгляд с букета на него.

Он смотрел на меня: на мое лицо, а не на платье. Это разочаровывало, потому что я на самом деле хотела знать, удалось ли мне купить то, что он хотел, но я задавалась вопросом, было ли это как вчера, и он не скажет мне ничего, пока не будет готов.

Примерно полчаса назад, находясь в ванной, я услышала, как он вернулся. Он отсутствовал весь день, но дважды звонил. Один раз сказать, чтобы я обедала без него. Другой, чтобы сказать тоже самое про ужин. Он не говорил, где он и чем занят. А я не спрашивала.

– Этим занимается Элла, – ответила я.

Элла, мать Ронни, была мне как мать, потому что она была единственной матерью, которую я знала в жизни. Когда мне было тринадцать, она приютила меня под свое крыло, и мы с ее дочерью Бесси стали лучшими подругами. И она не выпустила меня оттуда даже после того, как я переспала с Ронни, и дорожила этим, потому что Ронни соскользнул с края, но она знала, что я единственная, кто удерживала его от свободного падения. Так было до тех пор, пока он все же не сорвался.

Ранее в тот день я ей все объяснила, опустив подробности о бывшем заключенном, которого я забрала из тюрьмы и фальшивом браке, и просто сказала, что солгала об отпуске, и вместо этого встречаюсь с другом, который помогает мне переехать в Колорадо. Я объяснила свою ложь тем, что не хочу, чтобы слухи дошли до Шифта, а поскольку Хани («Honey» в пер. с англ. – милая), вторая дочь Эллы, была милой, как и ее имя, но умом не блистала, и из-за всей этой истории она связалась с Шифтом, потому что больше дружила со своим братом, чем со своими мозгами, я не хотела рисковать.

Элла, которая произвела Хани на свет и, хотя с того благословенного события прошло уже тридцать лет, а она по-прежнему жила с ней, поняла меня. А еще она пришла в неописуемую радость. У нее был ключ от моего дома, и, как я и сказала Таю, она принялась за дело. Очень активно.

Потом я позвонила на работу Марго. Рассказала ей ту же историю, с теми же пробелами. Она знала о Шифте. О моих проблемах. Мы часто обсуждали то, как мне выпутаться из этой передряги, жить дальше, начать все заново. Ее беспокойство обо мне длилось больше четырех лет, с момента смерти Ронни, выполнявшего роль буфера, растянувшись до восьми, когда она начала работать у Левенштейна, другими словами, с самого начала нашего знакомства. Она не была большой поклонницей Ронни, хотя была довольно хорошей подругой, чтобы не упоминать об этом (слишком часто) или не бросать на меня неодобрительных взглядов (часто), или, когда я жаловалась на него, не говорить «Я же тебе говорила» ничем, кроме взгляда, и, наконец, не терять рассудка и не указывать, как глупо я поступила, предоставив ему еще один шанс. Как и я, она прошла у Левенштейна путь от продавца до помощника главного начальника отдела кадров, хотя главным начальником она не стала, но пообещала помочь все уладить.

И, между прочим, она тоже пришла в неописуемую радость.

По правде говоря, все оказалось довольно просто. Настолько, что я чувствовала себя полной идиоткой, что не попробовала этого раньше.

С другой стороны, раньше у меня не было дома, куда можно было бы переехать, огромного, устрашающего вида мужчины, который мог бы прикрыть мне спину, и подспорья в пятьдесят кусков, на которые можно было бы опереться.

– Элла – мать Ронни? – спросил Тай, и я вновь сосредоточила свое внимание на нем.

Я кивнула.

– Она уже побывала у меня, принялась все разбирать и позвонила в три компании, занимающиеся перевозками, чтобы узнать цены.

Он коротко кивнул. Затем подошел к лежавшему на кровати пиджаку.

Рассказывая дальше, я пересекла комнату и направилась к босоножкам.

– Вопрос с работой тоже, кажется, разрешается. Моя подруга Марго, которая там работает, объяснит все директору по персоналу. – Усевшись, я сунула ногу в серебристую босоножку на шпильке, снова честно сказав: – На самом деле все так просто, что я чувствую себя идиоткой, не сделав этого раньше.

– Раньше Шифт так сильно тебя не на*бывал, у тебя не было никого, кто бы до усрачки напугал его черную задницу, и пятидесяти кусков, чтобы сорваться с крючка.

Я откинула голову назад и улыбнулась ему.

– Ты перечислил все причины, по которым я уговаривала себя не чувствовать себя полной идиоткой, а считать, что я просто идиотка.

Он долго на меня смотрел. Затем, не говоря ни слова, подошел к двум пачкам денег, которые, очевидно, в какой-то момент вытащил из сейфа. В одной из них были полтинники. В другой – двадцатки.

Мое внимание вернулось к босоножкам. Я закончила примерно в то время, когда услышала, как открылась дверца шкафа. Я наблюдала, как он бросил теперь уже менее толстые рулоны обратно в сейф, запер его, закрыл дверцу шкафа и повернулся ко мне.

– Готова?

Я встала и уперла руки в бока.

– Не знаю, как считаешь?

Я имела в виду, что не знаю, чем мы займемся, куда идем и зачем мне нужен наряд, который привлечет внимание, а, не располагая подобной информацией, я не могла знать, готова ли.

Но на мой вопрос он прошелся взглядом по моему телу от макушки до кончиков пальцев ног и обратно. Он делал это медленно, не торопясь, ничего не упуская, и я чувствовала его взгляд на всем пути следования, словно он не смотрел, а касался моей кожи. Пока он меня разглядывал, я мысленно видела свое платье. Темно-синее, облегающее, шелковое, с одним рукавом, оголяющим плечо, плиссировка сбоку, казалось, создавала диагональные складки по всему платью. Оно заканчивалось на четыре дюйма выше колена, не показывая декольте, но все же достаточно открытое в других местах, и оно настолько меня облегало, что оставалось очень мало места для фантазии.

Когда его глаза встретились с моими, он заговорил очень глубоким, низким рокотом:

– Да. Ты определенно готова.

И пока он говорил, я заметила, что выражение его глаз изменилось. Не было больше пустоты, и защиты. За два с половиной дня это была первая эмоция, которую он ко мне проявил.

И эта эмоция была желанием.

Я почувствовала, как тело наэлектризовалось.

Борясь с волной чувств, я прошептала:

– Спасибо, Тай. Но я имела в виду, что не знаю, чем мне предстоит заниматься сегодня вечером, поэтому не могу знать, готова ли я.

– Покер с высокими ставками, – тут же ответил он.

Я уставилась на него, не понимая, что происходит. Никогда в жизни я не играла в азартные игры. Потому что не собиралась работать в поте лица только для того, чтобы потом выбросить эти деньги на ветер. Ронни рисковал. Постоянно делал ставки на баскетбол. С уверенностью, что, раз уж он сам когда-то играл, то знает суть дела. Он не всегда проигрывал, но и не всегда выигрывал. Мне это казалось нелепым и пугающим, потому что Госпожа Удача не слишком часто давала Ронни передышку, и я всегда ждала, что она выдернет у него из-под ног ковер, лишив равновесия, как случалось, когда он увлекался азартными играми. Удача ему улыбнулась (душераздирающий каламбур), он умер прежде, чем она смогла это сделать.

– Покер с высокими ставками, – повторила я.

– Вступительный взнос – сто кусков.

Я моргнула. Затем нерешительно спросила:

– Э-м… ты хорошо играешь в покер?

– Очень.

– Правда?

– Женщина, то, что на тебе надето больше тридцати тысяч долларов, доказывает, что это правда.

Я снова моргнула. Потом выдохнула:

– Правда?

– Да.

– Нет, я имею в виду, правда, что на мне больше тридцати тысяч долларов?

– И ответ все тот же – «да». Только одно твое обручальное кольцо – уже почти половина суммы.

– Боже, – прошептала я, внезапно почувствовав, как обручальное кольцо обжигает палец. Я имею в виду, не то чтобы я не знала, что все, что он мне дал, стоило дорого, плюс пачка денег, которую он бросил на кровать, для покупки моих нарядов, пусть они были и не от кутюр, но все же и не приобретены в «Target». Я просто не представляла, что стоимость украшений была настолько высока.

– Что? – спросил он, когда я не двинулась с места.

– Что? – переспросила я.

– Да, Лекси, что?

– Вот как ты… вот на что ты покупаешь всем своим женщинам такие побрякушки?

Это дало новое определение «очень» хорошей игры в покер.

– Нет. Ни одна из моих женщин не указана в свидетельстве о браке, не носит мою фамилию и не отдала свою жизнь мне в руки, и к тому времени, как они получали такие побрякушки, я знал их больше одного дня, а они до сих пор не сделали для меня ничего важного.

Я перестала дышать и, очевидно, это выглядело заметно, потому что получила от Тая Уокера вторую реакцию (если не считать изгиба губ прошлой ночью). Его глаза сузились.

– Господи, женщина, ты собираешься упасть в обморок?

В этот момент дыхание ко мне вернулось, и теперь уже глаза сузились у меня.

– Извини, Тай, но на мне никогда не было тридцати тысяч долларов.

– Было. Вчера. Но при этом стоит учитывать цену твоих туфель.

– Они шли по распродаже.

– Ну, слава Богу за это.

Я уставилась на него. Потом расхохоталась.

Тай не нашел в этом ничего смешного.

– Детка, нам нужно попасть на игру. Я потратил целый день на то, чтобы найти себе место за столом. Но двери закроются, карты будут розданы, и тогда уже никого не пустят.

Когда он назвал меня «детка» я снова потянулась к столу, чтобы на него опереться. Опять же, я понятия не имела почему, обращение было обычным проявлением нежности, и для многих мужчин оно ничего не значило. Они говорили это женщинам, которых даже не знали.

Тай Уокер был не из таких. Он не был обычным. Не делал ничего, что не имело значения. Каждое его движение, каждое произнесенное слово несло в себе смысл. Я знала это до мозга костей.

– Лекси… – теперь он рычал.

– Э-м… один момент, – тихо сказала я.

Он громко вздохнул.

Я продолжила:

– Я не умею играть в покер.

– Хорошо, потому что женщины за этим столом не сидят.

Я снова уставилась на него, затем спросила:

– Тогда что мне делать?

– Привлекать внимание.

– Что?

– Покер – это не только карты. Покер – это в основном внимание. Если у тебя есть женщина, у которой ноги, сиськи, волосы и задница, как у тебя, все, что ей нужно сделать, это сидеть, и половина мужчин за столом не смогут сконцентрироваться на своих картах. Они будут думать о твоих ногах, сиськах, волосах и заднице, о том, как сильно их хотят и что им сделать, чтобы их получить.

– Я ценю комплимент, Тай, но не думаю, что я такая.

– У тебя есть член?

Я почувствовала, как дернулись уголки губ, затем ответила:

– Нет.

– Доверься мне.

У меня не было выбора; в любом случае это не мои деньги, поэтому я решилась. Довериться ему.

Но спросила:

– Значит, такова твоя тактика всегда – привести женщину, чтобы та отвлекала внимание?

– У меня никогда не было женщины твоего класса, с такими буферами и задницей, так что, нет. Нам нужны деньги, поэтому сегодня вечером я попробую кое-что новое.

Вот оно, снова. Еще один чрезвычайно эффектный комплимент от Тая Уокера.

Мои пальцы глубже вжались в стол, затем я спросила:

– А ты потеряешь концентрацию, когда в комнате будет женщина, которую ты захочешь?

– Надеюсь, что нет, иначе сегодня нам крышка.

И вот оно, снова. Кончики пальцев соскользнули, а ладонь прижалась к столу.

И тут он спросил:

– Мы пойдем или ты хочешь еще поглазеть на меня?

У меня перехватило дыхание. Потом я подошла к нему. Он стоял на месте и наблюдал. Приблизившись, я откинула голову назад и положила ладонь ему на грудь.

– Ладно, муженек, пойдем, надерем чью-нибудь покерную задницу.

Он уставился на меня сверху. Потом покачал головой и пробормотал:

– Господи, ну и чудачка же ты.

Затем положил руку мне на спину и подтолкнул к двери, и так как его рука касалась меня, я сосредоточилась на ней, поэтому у меня не нашлось умного ответа на «чудачку».

Я просто вышла с мужем за дверь.

*****

После того как игра в покер началась, я быстро кое-что уяснила. Во-первых, если вы не играете (что относилось ко мне), покер был смертельно скучным. Во-вторых, Тай был не так хорош, как ему казалось.

Игра походила на одну из тех, что показывают в фильмах. Я поняла это, когда мы не спустились на этажи, где играли все, а поднялись наверх. В конце коридора у двойных дверей, через которые мы прошли, чтобы вступить в игру, стояли двое мужчин в темных костюмах. Кроме того, когда мы вошли, в помещении оказались все персонажи из такого рода фильма. Пожилой техасец в ковбойской шляпе, на его руке висела блондинка с пышной шевелюрой в золотистом облегающем платье без бретелек, чуть прикрывающее то самое место. Двое мужчин в плохо сидящих, но, тем не менее, дорогих костюмах (другими словами, им пора было отказаться от углеводов около полугода назад), которые выглядели так, словно их легко можно было причислить к мафии. Стройный, красивый мужчина в дорогом костюме, который ему шел, очень, и я подумала, что он, скорее всего, секретный агент. И смуглый мужчина, жующий сигару, щеголяющий пивным животом, годным на двоих, и, вероятно, отдыхающий от своего деспотичного правления в какой-нибудь маленькой южноамериканской стране. Наконец, я знала, что это похоже на те игры в покер из фильмов, потому что здесь располагался бар с барменом, а казино представляло собой шикарный покерный стол со всей атрибутикой и крупье в черном костюме, белой рубашке, черном галстуке-бабочке.

Крупье посмотрел на меня и блондинку, тихо переговорил с Таем и техасцем, а потом Тай подошел ко мне и сказал, чтобы я села на диван возле задней стены.

Затем он наклонил голову, прижался губами к моему уху и прошептал:

– Закидывай ногу на ногу. Часто.

Затем он подошел к стулу у стола, на котором лежали большие груды разноцветных фишек.

Я села, бармен принес мне «французский мартини» после того, как я его заказала (и я сделала это из – за окружения, не то чтобы я когда – либо его пила – я пила пиво – название просто всплыло у меня в голове и звучало так, будто женщина в облегающем платье, которую отправили на диван во время игры тестостерона в покер, пила только его, и я обнаружила, что он действительно вкусный).

Затем, в течение часа, я потягивала «французский мартини» (два), часто закидывала ногу на ногу, но не настолько, чтобы казаться нелепой (как блондиночка, ерзавшая рядом со мной, заставляя задуматься, нет ли у нее расстройства двигательной системы), пыталась не заснуть и с растущей тревогой наблюдала (единственное, что удерживало меня от сна), как уменьшаются стопки фишек Тая.

Дважды он залезал во внутренний карман пиджака, бросал на стол купюры, которые крупье хватал быстрее, чем я успевала моргнуть, и на их месте появлялись новые фишки. Дважды эти стопки уменьшались.

Перед ним лежали две фишки, на которые я уставилась в тщетной попытке заставить их самопроизвольно размножаться, а кучка фишек в середине была примерно в три раза больше, чем в любой другой игре.

Именно тогда я почувствовала, как по ногам что-то скользнуло, мои глаза устремились влево, и я заметила, что «секретный агент» чуть повернул голову в мою сторону, его глаза были опущены, и я знала, что он разглядывал мои ноги.

– Лекси.

Услышав, как Тай громыхающим голосом зовет меня по имени, я подпрыгнула и отозвалась:

– Да, милый.

– Подойди сюда, – сидя ко мне спиной и не оборачиваясь, приказал он.

Взглянув на «секретного агента», я увидела, что он насторожился и его пристальный взгляд теперь был направлен на Тая.

Я поставил бокал на боковой столик, встала, быстро приблизилась к покерному столу и встала за спиной Тая по правую сторону.

– Тебе что-то нужно, Тай?

Выгнув шею, он откинул голову назад.

– Детка, дай мне свое ожерелье, – мягко сказал он.

У меня перехватило дыхание, но его глаза не отрывались от меня, и в них не читалось безразличие. Они говорили. Только я понятия не имела, о чем.

Мне не хотелось проиграть ожерелье, оно мне нравилось, но оно мне нравилось из-за того, что это подарок Тая и из-за причины, по которой он его сделал.

Но он велел доверять ему.

И я должна была ему доверять.

Поэтому подняла руки, расстегнула цепочку, а затем опустила ее вниз, наблюдая, как она и кулон опускаются на протянутую ко мне ладонь Тая.

Он тут же бросил его на кучу фишек, и я почувствовала, как сжался желудок.

Сразу после этого, он бросил туда же свои последние две фишки.

Затем сказал, обращаясь к столу:

– Спасибо, детка.

Я продолжала стоять, не зная, что делать.

И тут, по неизвестным мне причинам, мои руки поднялись, я отвинтила одну серьгу и положила ее на стол рядом с его запястьем. Потом другую. Затем, повозившись с застежкой на браслете, каким-то чудом сумела сама его расстегнуть и положила рядом с серьгами. Низко наклонившись, поцеловала его в челюсть. Выпрямилась, сжала его плечо, посмотрела поверх его головы на «секретного агента» и улыбнулась ему.

После чего повернулась и пошла обратно к дивану, игнорируя хитро и высокомерно улыбающуюся мне блондинку.

Через пять минут Тай выиграл огромный банк. Через пятнадцать – следующий. Тот, что был после, проиграл. Следующие три выиграл.

Вечер тянулся, я заказала еще один мартини и медленно его потягивала, потому что мне не хотелось, чтобы алкоголь ударил мне в голову, так как время ужина давно осталось позади, и наблюдала, как Тай выигрывает по-крупному.

Когда стало ясно, что все движется к завершению, кучка Тая, должно быть, была примерно в пять раз больше, чем в начале игры. Мужчины зашевелились, блондиночка поднялась и засеменила вперед, я закинула ногу на ногу, затем поменяла их.

Тай кивнул крупье, в то время как техасец встал и громко пробормотал:

– Не уверен, что тебя пригласят на еще одну игру, Уокер.

– Я и не жду, – ответил Тай таким тоном, будто ему все равно, и встал боком к столу, повернув голову, пока его глаза не оказались на мне.

Я должна была к нему подойти.

Что я и сделала.

Все обменивались пожеланиями доброй ночи, и я, приблизившись к Таю, оглядела присутствующих. Смуглый мужчина выглядел слегка раздраженным. Техасец – взбешенным, но, опять же, когда Тай начал выигрывать, кучки с его фишками уменьшались быстрее всего. Остальные просто выглядели уставшими и готовыми покончить со всем этим.

Я остановилась рядом с Таем, и в ту же минуту он взял меня за запястье, поднял браслет со стола и защелкнул его на мне. Затем положил руку мне на бедро, надавил, и мое тело сдвинулось, пока я не оказалась к нему спиной. Перед глазами показался кулон, а затем исчез внизу.

Я услышала, как он прошептал:

– Подними волосы.

Я сделала, как было сказано.

Он застегнул ожерелье, и когда его пальцы коснулись кожи, по голове и вниз по позвоночнику пробежало покалывание.

Рука вернулась к моему бедру, разворачивая меня лицом к нему, он снова поднял мое запястье, повернул его и положил серьги мне на ладонь.

– Не утруждайся надевать их. По возвращении в номер мы сразу же отправляемся в постель.

Я почувствовала, как тело снова наэлектризовалось, облизнула губы и кивнула.

Его взгляд прошелся по комнате, он несколько раз кивнул присутствующим, я устало улыбнулась, его рука легла мне на поясницу, и он повел меня к двойным дверям.