Текст книги "Госпожа Удача (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

Глава 5
Завтрак

На следующий день я нежилась на солнышке в шезлонге у бассейна, пот смешивался с маслом для загара, глаза были устремлены в Киндл, который я держала в руке, но не чтение занимало мои мысли.

А Тай.

Вчера вечером он выиграл в покер четыреста пятьдесят тысяч долларов.

Четыреста пятьдесят тысяч долларов.

Уму непостижимо. Я не знала, что и думать. Сумма настолько огромная, что ее невозможно было осмыслить.

Но это не единственное, что поразило меня прошлым вечером.

Изображая невозмутимость, я не спрашивала его, сколько он выиграл, пока мы не вошли в номер, но сделала это в ту же минуту, как на двери щелкнул замок. Пройдя в комнату и по ходу снимая пиджак, он мне ответил.

Я стояла в маленькой прихожей, ошеломленная и неподвижная.

Потом зашла в спальню, наблюдая, как он вешает пиджак на стул у окна.

– Четыреста пятьдесят тысяч долларов? – переспросила я.

– Да.

– Четыреста пятьдесят тысяч долларов? – повторила я снова.

На этот раз Тай не ответил.

– Не могу поверить, что ты выиграл такие деньги, – заявила я, потому что действительно не могла поверить.

– Не радуйся так, – ответил он, вынимая запонки и делая вид, что не рад, но, с другой стороны, он редко проявлял какие-либо эмоции.

И все же.

Четыреста пятьдесят тысяч долларов радуют всех и должны радовать даже Тая.

Поэтому я уставилась на него и стояла так некоторое время.

Затем недоверчиво спросила:

– Как я могу не радоваться? Это большие деньги. И ты их выиграл. В Вегасе. В покер, и это было похоже на сцену из фильма. И… это… охренительно… круто!

Он встретился со мной глазами.

– Это не круто. Было легко. Они любители. Единственный, кто знал, что делает, – это Наварро, а Наварро больше интересовали твои ноги, чем игра.

Это меня удивило, но не остудило мой пыл, хотя и вызвало любопытство.

– Они любители? – спросила я.

– Считают себя большими шишками, но это не так. Из присутствующих за этим столом, Наварро был единственным профессионалом.

– Кто из них Наварро? – уточнила я, но мне показалось, что я знаю.

– Худощавый. Черные волосы. Взгляд скользил по дивану около сотни гребаных раз.

Я оказалась права, я знала о ком он.

– Значит, любители играют на такие ставки?

Он кивнул, бросил запонки на стол и сказал:

– Хобби. Вот почему они позволили мне играть с ними. Они не посадят за стол кого попало. Мой человек, который выбил для меня место в игре, рассказал им обо мне. Они знали мою историю и считали легкой добычей. У меня водились деньги, не много, но достаточно, чтобы они их взяли. Час я проигрывал, и они потеряли ко мне интерес, так как считали, что со мной все ясно, утратили внимание. Ошибка любителей. Наварро понял мой ход, в ту же минуту, как я его сделал, и он включал в себя появление в комнате тебя.

– Если он профессионал, то почему потерял концентрацию?

Его взгляд остановился на мне.

– Я выиграл по-крупному, но судя по твоему вопросу, ты обращала больше внимания на меня, чем на игру. Он выиграл больше, вот насколько он хорош. Половина его мыслей была об игре, половина – о твоих ногах, и он все равно взял почти девятьсот кусков.

– Ох, – прошептала я, думая, что почти миллион долларов – это тоже круто, но я не находилась в комнате с человеком, который выиграл почти миллион долларов. Я была в комнате с Таем, и той суммы, что выиграл он, было более чем достаточно. – Что имел в виду «стетсон», когда сказал, что в другой раз тебя не пригласят сесть за стол? Он разозлился, что ты выиграл?

– Техасец не обрадовался тому, что я буду сидеть с ним за одним столом, так как считает меня грязью. Я бывший зэк, но даже если бы я им не был, я наполовину черный, а будучи таким всю свою жизнь, у меня выработался нюх на людей, которые не любят цветных. Этот человек их не любит и считает меня ниже себя, не зависимо от того, сидел я в тюрьме или нет. Но статус бывшего зэка лишь ухудшает ситуацию, а также заставляет его думать, что он прав, подкрепляя, тем самым, все причины, по которым он убедил себя, что это нормально – не любить цветных. Ему за шестьдесят, и все же он долбит в зад двадцатилетнюю сучку, потому что его деньги и статус могут купить ему это. Я играл с ним. И это ему не понравилось. Но я ему не понравился, как только вошел с тобой. Мужик, вроде меня, не должен иметь женщину такого класса, как ты. Он наехал на меня, чтобы сохранить лицо и напомнить, где мое место.

Я почувствовала, как сердитый жар ударил в грудь и прошептала:

– Это не круто.

Он пожал плечами.

– Такое случается сплошь и рядом. Цветной механик играет с высокими ставками, они не знают моей репутации или же знают и думают, что могут превзойти меня, я выигрываю их деньги, они злятся.

– Значит, он помешает тебе сыграть еще одну партию?

– Я не собираюсь снова играть.

Пораженная, я уставилась на него, затем спросила:

– Что? Почему нет? Ты только что выиграл почти полмиллиона долларов.

Его глаза встретились с моими, и он объяснил:

– Лекси, подобное дерьмо засасывает тебя. Ты его не контролируешь, оно контролирует тебя. Я только что освободился после пятилетней отсидки, живя практически на цепи. Мне не нужно быть прикованным к чему-то еще.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, потому что он говорил на полном серьезе. Он не собирался втягиваться во что-то не совсем законное (хотя я не была в этом уверена), чтобы жить на широкую ногу, но все же он испытывал неумолимую Госпожу Удачу, которая жила жизнью не поддающейся ничьему контролю, что было несколько неоднозначно и определенно непредсказуемо.

Мне это нравилось. Очень.

Чрезмерно.

– Я не просто так сел играть, – продолжал Тай. – Эти деньги для определенной цели. Они профинансируют дело, которым мне предстоит заняться. И мне нужно перезапустить жизнь, и эти деньги помогут мне в этом. Теперь, получив деньги, мне не нужна еще одна игра.

Другими словами, речь шла не о побрякушках, великолепных туфлях и пошиве дорогих костюмов за час.

У сегодняшнего вечера была цель, он достиг ее и двигался дальше.

Да, мне это нравилось. Очень. Хотя любое дело, требующее почти полумиллиона долларов, тоже был неоднозначным.

– Что же, Тай, я рада, что ты получил то, что тебе было нужно, – тихо сказала я, и он уставился на меня, лицо его ничего не выражало, но, опять же, мне показалось, что он читает меня, как открытую книгу, затем он кивнул.

Потом начал расстегивать рубашку.

Я подошла к тумбочке и бросила на нее серьги, сняла ожерелье и положила его туда же, повозилась, расстегивая браслет, и он присоединился к остальным украшениям.

Затем я подошла к своему чемодану, который распирало от вещей на полу в конце багажной полки. Порывшись в нем, взяла шорты на завязках и короткую обтягивающую футболку, которую надевала в кровать, и направилась в ванную. Собрав волосы на макушке в беспорядочный пучок, переоделась, умылась, почистила зубы, увлажнила кожу и вышла, неся в руках платье и туфли. Я повесила платье, убрала туфли и увидела Тая в кровати, облокотившегося спиной на изголовье, он натянул простыню до талии, выставив на обозрение грудь и рельефный пресс, глаза его были прикованы к телевизору, и он не смотрел на меня, даже когда я двигалась по комнате.

Несмотря на то, что я пробыла в ванной не очень долго, воздух в комнате казался примерно на десять градусов холоднее, чем когда я уходила, кондиционер громко шумел. Поэтому я, не теряя времени, обошла кровать и скользнула под одеяло рядом с ним. Вчера вечером, после обильного ужина и почти бутылки шампанского, я заснула, глядя телевизор и спала на одеяле. Сегодня ложиться в постель рядом с ним было странно. И отчасти эта странность была связана с вопросом, что на нем надето под простыней.

Собравшись с духом, я перекатилась на бок лицом к Таю, уперлась локтем в подушку, подогнула колени и устремила взгляд на телевизор.

– Положи драгоценности в сейф, – пробормотал Тай, и мой взгляд скользнул к тумбочке, а затем обратно к телевизору.

– Спасибо, – прошептала я, а потом тихо заметила: – Ты что-то говорил о том, что механик играет по-крупному. Очевидно, ты играл и раньше.

На это он ответил:

– Даешь и берешь?

Мой взгляд переместился с телевизора на него, вверх по крупному телу к прекрасным глазам, которые были обращены на меня.

– Конечно, – прошептала я.

– Да, я играл. Не часто, но у меня получалось. Отец пропивал зарплату, так что я рано повзрослел, не привык иметь много, но обнаружил, что я из тех, кто любит крутые вещи. А если они тебе нравятся, ты находишь способ их получить. Обнаружив свой талант за карточным столом, я этот способ нашел.

Ладно, достаточно сказать, что мне это не понравилось. Ронни тоже любил крутые вещи, и нашел способ их получить. И я понимала, что должна была заметить это в Тае раньше. Во-первых, он носил приличные джинсы и майки, но не смотрелся новичком в хороших костюмах и с дорогими запонками. Во-вторых, в то утро, когда я увидела его солнцезащитные очки, то поняла, что они сняты не с высокой пластиковой стойки, где висит сотня других пар за пять долларов. Они стоили долларов двести пятьдесят, и выглядели на нем привычно в комплекте с джинсами, футболкой и ботинками. В-третьих, практически первое, что он сделал, попав в Вегас после освобождения из тюрьмы, – это отправился по магазинам и потратил десятки тысяч долларов. Пакеты на столе, которые он до сих пор не распаковал, были не просто побрякушками и очками.

– Я заметила, ты не испытываешь отвращения к шопингу.

– А еще я не испытываю отвращения к работе или тому, чтобы запачкать руки, – ответил он.

– Что?

– Мне нравятся крутые вещи, но я не против заработать на них, и как бы они мне ни нравились, я не собираюсь гробить из-за них свою жизнь.

– Значит… – я помедлила, а затем продолжила: – твоя игра в покер не имеет никакого отношения к преступлению, за которое тебя несправедливо обвинили?

Его взгляд не отрывался от моих глаз.

– Я этого не говорил, – тихо сказал он.

Вот оно. Черт.

– Вот почему после сегодняшнего вечера ты больше не будешь играть, – прошептала я, разочарованная тем, что он солгал.

– Нет, – ответил он. – Тем, кто выбрал меня козлом отпущения, нужен был этот козел. Я выиграл у одного из них, чем привлек его внимание, он из-за этого разозлился и сделал меня козлом отпущения.

– Значит, игра в покер имела какое-то отношение к тому, что тебя несправедливо посадили в тюрьму, – констатировала я.

– Нет, – повторил он. – Я просто оказался не в том месте и не в то время, и привлек внимание не тех людей. В ту ночь мог бы выиграть другой, в том числе и он. И мне устроили бы то же самое дерьмо, задень я его случайно в баре, когда проходил бы мимо, чтобы купить пиво. Им было все равно, на кого нацелиться, им просто нужна была цель. К покеру это не имело никакого отношения. Это было связано с тем, что им нужен был козел отпущения. Попав в их поле зрения, им стал я.

После его объяснений и осознания того, что он мне их дал, тем самым доказав, что не лгал раньше, я почувствовала, как выровнялось дыхание, и не заметила, что оно стало немного затрудненным.

Потом я снова вернулась к расспросам.

– Как это случилось, хм… точно?

Он покачал головой.

– Хватит давать. Теперь беру я.

Ну, по крайней мере, у меня есть хоть что-то.

– Ты спросила – ты получила.

– Ладно, – согласилась я.

– Ты сказала, что у тебя нет ни мамы, ни папы. Ни бабушек, ни дедушек. А близкие люди?

Я отрицательно покачала головой.

– Ни одного? – не отставал он.

Я продолжила качать головой, но подтвердила:

– Ни одного.

– Как у тебя не может быть никого из близких?

– У меня есть семья Ронни.

– Они для тебя не близкие люди.

– Нет, Тай, они такие.

Он не сводил с меня глаз, затем спросил:

– Они воспитывали тебя?

– Типа того.

– Лекси, это не ответ.

Я тяжело вздохнула.

Подтянув колени к животу, обхватила их руками и рассказала ему свою историю.

Или ее часть.

– Мама и папа умерли, когда я была маленькой. Долгая история. Родители отца умерли, когда ему было шестнадцать. Автокатастрофа. Бабушка умерла, когда мне было шесть, а дедушка – когда мне было тринадцать. У отца была сестра, но к тому времени, когда умер дедушка, ну… скажем так, я была сущим наказанием, и она не хотела иметь со мной ничего общего, поэтому и не принимала никакого участия. Очевидно, из-за этого, хотя она и живет в Далласе, мы с ней не видимся, и под этим я подразумеваю – никогда. Жизнь у меня была дерьмовой, дед не таким уж классным, мне было тринадцать, я устраивала всякие выходки, и просто нуждался в ком-то, кому было бы не все равно. Ей такого было не нужно. Меня поместили в интернат для девочек, потом отдали в приемную семью. Я пошла в новую школу, познакомилась с Бесси, сестрой Ронни, мы стали лучшими подругами, кстати, мы до сих пор ими являемся. Они жили тем, что можно было назвать шансом на светлое будущее, и хоть шанс был небольшим, но, поверь мне, как бы хреново не шли дела, у них в доме было лучше, чем в моей приемной семье. Поэтому я проводила с ними много времени. Пока приемным родителям платили, им было плевать, где я болтаюсь и что ем. Отец Ронни сбежал, его местонахождение до сих пор неизвестно, и он рос, наблюдая, как его мама изо всех сил пытается добыть пропитание, и проводил большую часть времени, избегая местных парней, которые пытались завербовать его в банду. Он также был главой семьи. Воспринимал это всерьез, но, очевидно, поступил не слишком умно. Для него существовали два способа заботиться о своих женщинах. Первый – НБА. Второй – то, чем он в итоге стал заниматься. Проблема состояла в том, что Элла не хотела иметь ничего общего с деньгами, заработанными вторым способом. Это вызывало разногласия. Я была связующим звеном, которое удерживало этот раскол от распада. Элла никогда не брала денег Ронни, но, по крайней мере, мне удавалось держать его в кругу семьи. И я определенно была частью семьи и осталась бы таковой, даже если бы порвала с Ронни. Расставшись, я бы лишилась его, но получила бы его семью, и после его смерти, ничего не изменилось, и, учитывая все это, и тот факт, что они были единственной настоящей семьей, которую я знала, они мои близкие люди.

Я замолчала, а Тай просто смотрел на меня, не говоря ни слова.

Поэтому я спросила:

– Мы закончили давать и брать?

– Да, – ответил он, но его глаза не вернулись к телевизору, и оттого, как он смотрел на меня, – как обычно, бесстрастно, но все же я чувствовала напряженность в его взгляде, – мои глаза тоже не двигались.

Это заставило меня спросить:

– Что?

– Не понимаю, – ответил он.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице, и повторила:

– Чего?

Он посмотрел на телевизор и пробормотал:

– Ничего.

– Тай, – позвала я, он не взглянул на меня, но я все же повторила: – Что? – Он продолжал не смотреть на меня, поэтому я спросила: – Чего ты не понимаешь?

Его взгляд скользнул по мне, и он без колебаний начал раскачивать мой мир.

– Ты чудачка, но высшего класса. Я никогда не входил в комнату с женщиной под руку, у которой есть твоя внешность, твой стиль, твоя красота и исходящий от тебя свет. Так что я не понимаю. Не понимаю, как женщина, прожив такую дерьмовую жизнь, выходит из нее чудачкой и обладает таким высоким классом. Такое дерьмо невозможно, но ты, блядь, здесь. Чудачка, во всем своем великолепии.

Я почувствовала, что мое дыхание участилось, но сумела прошептать:

– Я не чудачка.

– Ты права. Я был слишком добр. Ты полная дурочка.

– Нет.

– Детка, ты называешь меня «муженек», – заметил он, и мое дыхание участилось, потому что он снова назвал меня «детка».

– Так ты и есть мой муженек.

– Никто не говорит «муженек».

– Я говорю.

– Хорошо, я перефразирую. Никто, кроме чудачек, не говорит «муженек».

– Это где-то написано?

– А должно бы.

– Значит, тебе не нравится.

Его тело резко повернулось в мою сторону, подбородок опустился на полсантиметра, глаза встретились с моими, и я перестала дышать.

И очень низким голосом он сказал:

– Я не говорил, что мне не нравится.

– Ладно.

– Мне нравится, – продолжал он громыхать.

– Ладно, – повторила я, задыхаясь.

– И все равно, ты – гребаная чудачка.

Я промолчала.

– И это мне тоже нравится, – закончил он, и его взгляд скользнул к телевизору.

Я решила, что в этот момент лучше всего тоже направить глаза на телевизор, что и сделала. Потом попыталась восстановить контроль над дыханием. Мне удалось совершить этот подвиг. И я вновь задумалась, что на нем надето под простыней. Потом изо всех сил старалась подавить свое любопытство и тоже в этом преуспела, но едва.

Тогда я позволила тому факту, что ему нравилось, когда я называла его «муженек», и что я была чудачкой (как он думал), проникнуть в сознание. Я попыталась пресечь мысли, что мне нравится не только это, но и многие другие вещи, которые он говорит.

Но я не справилась.

Натянув одеяло повыше на плечо, потому что в комнате чертовски похолодало, мне удалось заснуть в постели рядом с Таем Уокером.

Когда я проснулась, его уже не было. На этот раз он оставил на подушке записку, в которой говорилось:

«Л

Спортзал.

«

Я изучала ее сонными глазами, и по какой-то странной причине запоминала наклон букв. И в этом почерке был весь Тай. Плотный, с сильным нажимом. Даже там, где должны быть изгибы, виднелись резкие штрихи.

Встав, я приготовилась отправиться в бассейн, написала ему записку, а затем по какой-то другой странной причине свернула его односложную записку и засунула ее в карман своего бумажника.

Потом я пошла к бассейну и заказала у проходящего мимо официанта латте, надеясь, что Тай, в конце концов, появится, и мы сможем позавтракать вместе. И я запрещала себе думать об этом или о том, что мои глаза довольно часто перемещались к входу в бассейн, в надежде, что я увижу, как он оттуда выходит. На самом деле, когда я не лежала рядом с ним в постели, после того, как он выиграл полмиллиона долларов и назвал меня чудачкой и красоткой, я смогла запретить себе много чего.

Хотя это не помешало мне снова и снова с надеждой блуждать взглядом по входу в бассейн.

Дерьмо.

До меня дошло, что мне жарко, словно в адском пекле, чего я не ожидала, проснувшись с замерзшим носом в морозильной камере, которая была нашим номером. До меня также дошло, что утро уже на исходе, Тай так и не показался, а я голодна.

Пришло время отправиться на поиски мужа.

Но я сделаю это после того, как охлажусь.

Отложив в сторону Киндл, я сняла очки и тоже убрала их в сторону, встала и подошла к краю бассейна. Дождавшись просвета в оживленном бассейне, присела и нырнула.

Прохладная вода ударила, как пощечина, и я почувствовала себя прекрасно. Я любила воду, любила плавать. Ронни обещал мне пляжный домик, но, очевидно, так и не выполнил своего обещания. На самом деле, пока я не сделала значительный крюк за день до того, как приехала забрать Тая, я никогда не бывала на пляже. Но я рассчитала время, чтобы попасть в Ла-Хойю. Времени было немного, но я все учла. Припарковавшись возле пляжа, я долго гуляла, прежде чем сесть в машину, приехать в город недалеко от тюрьмы и поселиться на ночь в мотеле, чтобы на следующий день забрать Тая. И хотя пляж был переполнен, это был самый спокойный час в моей жизни. Не блаженство, даже не счастье. А тихое наслаждение теплым солнцем, мягким песком, шумом волн и красотой наполненного синевой горизонта.

Теперь, вернув себе свою жизнь, я собиралась провести отпуск на пляже. Может, после того, как Тай закончит свое дело, и я буду свободна, я отправлюсь на пляж.

Может, попытаюсь уговорить его поехать со мной.

Черт.

Желудок возвестил, что ему нужна еда, и я, отбросив эту мысль в сторону, направилась к лестнице у края бассейна. Когда я взбиралась наверх в лучах яркого солнца, сверкнула яркая вспышка, которая привлекла мое внимание, и я посмотрела на свою левую руку, увидев обручальные кольца.

Я почувствовала, как губы изогнулись в улыбке.

Поняв, что при виде обручальных колец я улыбаюсь, я тут же нахмурилась.

Дерьмо.

Я отбросила эту мысль, мои ноги коснулись пола, и я перевела взгляд на шезлонг. Мне потребовалось много сил, чтобы продолжать двигаться в нужном направлении, так как в соседнем шезлонге я увидела развалившегося там мужчину.

Наварро. На нем были красивые брюки, шикарная и дорогая рубашка-поло, а также темные очки, стоившие дороже, чем у Тая. Очки, кстати, были направлены на меня, и это было сделано таким образом, что я знала, он смотрел в мою сторону некоторое время.

Я была вся мокрой и не испытывала особой радости от его присутствия. Встав от него с противоположной стороны своего шезлонга, я быстро схватила полотенце, держа его перед собой во всю длину, и не отводила глаз от Наварро, пока вытирала лицо.

Его темные очки все еще не отрывались от меня.

Я переместила руки на шею и прижала согнутыми руками полотенце к телу.

– Привет, – сказала я.

Он поднялся с шезлонга и встал напротив меня.

– Привет, Лекси.

Поджав губы, я спросила:

– Могу я чем-то помочь?

– Вообще-то, да.

Я ждала продолжения, хотя и не жаждала услышать, что он скажет. А еще гадала, где, черт возьми, мой муж. Как долго он будет тренироваться? Тело у него великолепное, но, черт возьми, я провела здесь, по крайней мере, час, а он ушел до того, как я проснулась.

– И чем же? – подсказала я, когда он больше так ничего и не сказал.

– Может, ты не против пойти со мной, чтобы мы могли поговорить наедине или встретимся где-нибудь позже?

Я почувствовала, как выпрямилась спина, потому что такого я не ожидала, в добавок ко всему, мне это не понравилось.

– Да, я против, – ответила я, а потом спросила: – Это имеет отношение к Таю?

Он покачал головой.

– Нет.

– Тогда зачем ты здесь?

– У меня к тебе предложение.

Это мне тоже не понравилось, и я почувствовала, как мои глаза сузились.

– И оно не имеет отношения к Таю?

– Нет. Оно имеет отношение к тебе.

Ко мне? Каким образом оно может касаться меня?

– Э-м… чувак, я тебя не знаю, – заметила я.

– Мне бы хотелось это исправить.

Ох! Так вот как это было связано со мной.

Дерьмо!

– Э-э… не уверена, знаешь ли ты, но я замужем, и парень, за которым я замужем, – это Тай.

– Я это знаю.

Какого хрена?

Это я не спросила. Вместо этого только кивнула.

– Раз ты в курсе, то скажу, что мы с Таем приехали сюда поразвлечься, а завтра уезжаем домой. Мы не вращаемся в подобных кругах, поэтому наши пути не пересекутся.

– В подобных… – он сделал паузу, – кругах я тоже не частый гость. Круги, где вращаюсь я, очень разнообразны, и мне хотелось бы поговорить с тобой о возможности представить их тебе.

– Кажется, я уже дала свой ответ по этому поводу, – напомнила я.

– Лекси, я прошу о возможности поговорить с тобой наедине, чтобы подробнее объяснить, что я предлагаю.

Я уставилась на него.

– Нет.

– Не уверен, что ты…

Я замотала головой и заявила:

– Я сказала «нет». Я замужем за хорошим человеком, с которым счастлива, я вижу, ты красив и хорошо одеваешься, но когда женщина выходит замуж за хорошего человека, с которым она счастлива, то не гробит эти отношения к чертовой матери, что бы ей ни предлагали.

Некоторое время он изучал меня через темные стекла очков и делал это так долго, что мне стало не по себе, и захотелось схватить свои шмотки и уйти, оставив его, но, что более важно, найти Тая.

Прежде чем я успела это сделать, он мне сообщил:

– Я подозревал, что твой ответ будет таким.

Я моргнула и спросила:

– Если так, то зачем спрашивал?

– Затем, что, когда мужчина видит другого мужчину, у которого есть хорошая женщина, которая останется с ним, что бы ей ни предложили, он хочет ее для себя. Не так уж много женщин, похожих на тебя, сделали бы подобный выбор. – Он ухмыльнулся. – Так что попробовать стоило. Все, что чего-то стоит, ради этого нужно попытаться.

– Итак, ты попытался, и я приму твои усилия за комплимент, а не за досадное недоразумение, но сейчас мне нужно найти мужа, потому что я голодна и хочу позавтракать.

Он кивнул. Затем, подняв руку в неопределенном жесте, махнул на прощание.

– Я ценю, что ты уделила мне время.

– Как скажешь, – пробормотала я, и он снова ухмыльнулся.

Затем повернулся и неторопливо пошел прочь.

Я смотрела, как он уходит, и у меня создалось впечатление, что мой ответ был ему совершенно безразличен, а затем я засекла «скелета», он наблюдал, как Наварро движется к входу в отель.

И опять же, дерьмо!

Вытершись полотенцем, я выжала из волос воду, натянула поверх купальника футболку и шорты, собрала вещи и потащилась в номер, всю дорогу думая, что была права, отказавшись от мужчин. Представьте только, подойти к незнакомой женщине, которая, как ему известно, замужем, и сделать подобное предложение.

Безумие.

Вставив ключ-карту в дверь, я дождалась зеленого сигнала, вытащила ее и вошла. В ту же минуту я услышала шум воды в душе и рев телевизора. Машинально переведя взгляд на дверь ванной, я остановилась как вкопанная.

Дверь была открыта, и мне предстал вид на зеркало, где отражался Тай в душе.

Этого было достаточно. Всей красоты Тая, обнаженного в душе, было достаточно, чтобы заставить меня стоять неподвижно, как статуя, и смотреть в потерянном, но жадном восхищении, но это было еще не все.

Потому что Тай не просто принимал душ.

Одна его мощная рука была поднята, прижимаясь ладонью к кафельной стене, шея наклонена, вода била по голове, шее и спине, его кожа блестела, глаза были закрыты, другая рука обхватила член и двигалась по нему.

И тут у меня появилось… неоспоримое доказательство того, что каждый дюйм его тела был прекрасен.

Каждый дюйм.

И их было очень много.

Очень.

Я знала, что должна выйти, взять себе латте, оставить его заниматься своими делами и вернуться позже, но не могла пошевелиться. Потому что то, что встретилось моим глазам, было так красиво и невероятно сексуально, что я мгновенно возбудилась больше, чем когда-либо в своей жизни.

В… целой… жизни.

Я не могла дышать. Не могла думать. Могла только видеть и чувствовать, что происходит с моим телом, наблюдая за тем, что делает он. Затем мне пришлось бороться с непреодолимым желанием бросить вещи, снять одежду, присоединиться к нему в душе, обнять его и прижаться всем телом к его спине, пока он кончал.

Или уговорить его кончить по-другому.

Взяв себя в руки, я попятилась и, как можно тише, открыла дверь и выскользнула наружу.

Затем, с влажными волосами, липким телом, в мокрой одежде, с охапкой вещей, я нашла ближайшую тележку с кофе, купила два латте и, жонглируя ими и вещами, вернулась в номер.

Я встала снаружи и заколотила в дверь ногой, крича:

– Руки заняты, муженек! Помоги мне!

Я подождала примерно три целых пять десятых секунды, прежде чем дверь открылась и на пороге появился Тай в выцветших джинсах и больше ни в чем.

Во рту у меня пересохло.

Именно тогда я поняла, что мне, вероятно, следовало вернуться и прыгнуть в бассейн и, возможно, остаться там лет на десять.

В голове плясали видения, и каким-то чудом я собралась достаточно, чтобы протиснуться в дверь и пройти мимо него, не переставая что-то бормотать.

– Я принесла тебе кофе. И хочу позавтракать, но прежде должна рассказать о произошедшем у бассейна, а потом мне нужно принять душ, так что, может, закажем еду в номер, потому что от голода у меня в желудке скоро появится дыра, и я могла бы сбросить пару фунтов, но не хочу, чтобы желудочный сок затопил мой организм.

Я замолчала, повернулась, расставив локти в стороны, отчего все, что было в руках, свалилось на пол, а затем протянула ему латте.

Его взгляд был прикован к разбросанным по полу вещам, потом он перешел к латте.

– Никакой фантазии, – заявила я, и его взгляд переместился со стакана на меня. – С цельными сливками. Учитывая количество мышц, которые ты на себе таскаешь, твой метаболизм должен быть сродни метаболизму Супермена, так что ты сможешь переварить все калории. И никакого сиропа, я заметила, что ты любишь сладенькое, но не знаю, склоняешься ли ты к чему-то конкретному, кажется, тебе нравится все, но ты такой большой и крутой, что мне не хотелось бы ошибиться и навлечь на себя немилость, поэтому я взяла простое латте.

Когда я, наконец, перестала болтать и он смог вставить хоть слово, то спросил:

– С тобой все в порядке?

Нет. Нет. Можно с уверенностью сказать, что со мной все не в порядке. Я поймала своего мужа, когда он мастурбировал в душе, и никогда в жизни не видела ничего прекраснее, а сама в этот момент стояла в гостиничном номере, вероятно, выглядя так, будто только что выбралась из помойки, когда он, находясь от меня в трех футах, выглядел как определение мужской красоты, и мной овладело почти непреодолимое желание запрыгнуть на него и оттрахать до беспамятства.

Так что, нет, со мной было не все в порядке.

В слух я этого не сказала, но все же ответила:

– Нет.

Он поднял руку и взял у меня латте, приказывая:

– Рассказывай.

– Я была в бассейне, – начала я и отпила немного латте, гадая, не поймет ли Тай меня неправильно, если я залезу в мини-бар и вылью несколько мини-бутылочек рома в свой кофе. Скажем, семь.

– Да, я знаю. Ты оставила мне записку, – подсказал Тай, когда я больше ничего не сказала.

– Кстати, о бассейне, ты так ко мне и не присоединился.

– Лекси, я уже говорил тебе, что мне нет нужды валяться на солнце.

– Знаю, что говорил, но там есть еда, она называется завтраком, и это самый важный прием пищи за день.

– Проголодалась, надо было поесть.

– Разве ты не голоден?

– В спортзале есть стойка с едой. После тренировки я выпил протеиновый коктейль.

Мои глаза сузились.

– У тебя есть телефон, и ты не подумал позвонить мне и сказать, что поел, чтобы я тебя не ждала?

– Нет, не подумал, ведь ты взрослая женщина. Я предположил, что ты сама можешь о себе позаботиться или, скажем, позвонить мне, если хочешь знать, что происходит, а не врываться в номер и дерзить мне.

Я выпрямилась.

– Дерзить тебе? – переспросила я.

– Да, дерзить.

– Что, мать твою, это значит? – огрызнулась я, и, к моему удивлению, его брови сошлись на переносице, и он продемонстрировал мне свою реакцию, которая представляла собой недоумение с оттенком раздражения.

– Это значит, что ты ворвалась сюда с воплями, а потом закатила истерику из-за того, что я не присоединился к тебе в бассейне, чего, как я уже говорил, мне не хочется, и предъявила, что голодная, а когда ты голодная, ты идешь, бл*ть, и ешь, а не сидишь с телефоном под жопой, ожидая звонка, – он указал на телефон, который упал на пол, когда я выронила вещи, – и у тебя есть пальцы, так что ты могла бы мне набрать. Это и означает дерзость.

Я уставилась на него.

– А еще я тебе сказал, – продолжал он, – что сегодня ты отдыхаешь, поэтому, когда я вернулся и узнал, что ты у бассейна, то оставил тебя в покое.

– Оставил в покое?