Текст книги "Фэнтези 2018. Вор и убийца. В двух томах (СИ)"

Автор книги: Корвин Флейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)

– Отрезали! – я отчаянно выругался.

А надо было бы догадаться, что Сатана не всемогущ. Я наткнулся на колдуна, который враз почувствовал неладное, увидел меня и смел чуждую ему силу, а потом отрезал источника магии.

– Знать бы, что не навсегда, – проронил я и наощупь, выставив пред собой бракемарт, двинулся к окну.

Кажется, угодил в кузню, чтоб она сгорела! Добравшись до окна, нашел и дверь. Снаружи кричат уже совсем рядом. Проклятье! Скорей всего окружили! Спрятав ножи и бракемарт, достал два пистоля. Помолиться перед боем? К чёрту! Мне нужна лишь удача. Нечеловеческое везение! Помоги, Дьявол, раз уж я тебе нужен! Все, кого убью – твои души!

Встав в шаге от выхода, я глубоко вздохнул и отстегнул плащ, бросив его на пол. Чтоб в бою не мешал. Оскалившись в хищной гримасе, вышиб ногой дверь. Пистоли в моих руках рявкнули одновременно, затем спустя два удара сердца еще два выстрела. Я разил без промаха.

Когда вырвался с кинжалом и саблей сквозь пороховой дым на двор в ответ полетели арбалетные болты – кузницу успели оцепить два десятка орденских солдат, и несколько из них были с самострелами.

Получите! Вихрь из стали и нечеловеческой ярости врезался в мечников, что преградили путь до башни, которую успел миновать, когда поднялся на стену. Я рвался к ней, почти потеряв разум, превратившись в слепое и смертоносное орудие для убийства. Я был не я, а нечто новое, сотворенное у подножия трона Люцифера. Бракемарт и кинжал были неотразимы, а сам, как казалось сей миг, неуязвим.

Проклятье и кара людская! Я буквально рубил просеку в навалившихся со всех сторон мечниках, отбивал сталью летящие в меня болты либо просто уворачивался от них.

Я смеялся, как безумец! О, нет! Меня ранили! Свою кровь я тоже вкусил! Горячая, с пореза над левой бровью, она залила лицо, затекала в глаза, слепя меня, но я успевал вытереть кровь рукавом, чтоб в следующий миг отнять еще одну жизнь либо отбить новый выпад.

И вновь ощутил, как острое жало вошло в плечо. Опять зацепили! Только боль лишь раззадоривала меня, а раны быстро затягивались. Сквозь застилающее разум бешенство боя, которое не дано вкусить обычному сыну человеческому, но отнюдь не слуге Сатаны, в голове вспыхивали проблески сознания. Я заметил, что напор стражников ослаб, они попятились, не в мочи противостоять истинному жнецу смерти.

До башни дюжина шагов, и путь открыт!

Крутанув саблей, я бросился к вожделенному подъему наверх. Рой арбалетных болтов ударил туда, где только что был. Кровь и песок! Орденские мечники не запаниковали, а разом отхлынули, чтоб арбалетчики смогли дать залп!

Дьявольская удача по-прежнему при мне! На сей раз обошлось без единой царапинки, но плоть горит, что в пекле Преисподней! Я исколот, изрезан, окровавлен. С таким количеством ран, пусть ни одна не смертельна, долго не протянешь. Это верно, однако не для меня. Не для того, в кого я обратился этой ночью. Длань Сатаны укрыла меня, оберегая от по-настоящему неотразимого выпада или болта, и даровала почти абсолютную смертоносность.

Я чувствовал на плечах тяжелый и незримый плащ, и раны затягивались почти мгновенно. Но их множество давало почти нестерпимую совокупную боль, которая заполнила без остатка. Едва не теряя сознание от адской муки, я врезался в обшитую железом дверь у основания круглой башни и ударил рукоятями бракемарта и кинжала по посеревшему дереву.

Заперто!

И всего несколько мгновений до нового залпа!

Роняя кинжал, вжал левую ладонь в дверь. Воровская магия вернулась! Я представил механизм замка, как наяву. Руку обожгло раскалившемся металлом обшивки, но замок рассыпался в труху. Я ворвался в башню, захлопнув за собой дверь, в которую в тот же миг впились арбалетные болты.

Сморщившись от нового приступа боли, смотрел на пострадавшую ладонь. С неё на глазах сходил ожог. Верно, и с другими ранами также обстоит. Как он тогда сказал? Будешь почти неуязвим, но можно будет убить. Он воскресит, Несущий Свет, только я каким-то образом изменюсь, даже внешне.

Проклятье! Не хочу умирать и возрождаться чудовищем! И будь я трижды проклят за то, что прознал его истинное имя! Откуда оно пришло на ум, когда произносил слова клятвы? А! Проклятье, и сам я проклят! Прочь лишние мысли! Я еще очень далек от Алисы.

На нижнем уровне башни горел одинокий фонарь, и ни души. Сверху гремели, кто-то орал: там забаррикадировали подъем. Я усмехнулся. Наивные... Снаружи тоже раздались выкрики, скоро вломятся внутрь, сколько бы не положив при этом голов.

К чёрту их всех! Разбив фонарь, погрузил себя во тьму и со сладостным предвкушением потянулся к магии. Остатки боли исчезли, окутала серая хмарь. Представив галерею, откуда меня сбросил орденский чернокнижник, я тотчас оказался там.

Хвала Харузу! Колдун убрался, да и солдат поубавилось. Остались только стрелки. Направив арбалеты внутрь замкового двора, приспешники Низверженного искали цель, что спокойно шла за их спинами.

Проклятый пепел! Хотел бы сказать, что спокойно. Боль отступила, отняв преизрядную часть сил. Порой пошатывало, но шагал дальше, и уже сейчас трудно дышать.

Башню с крышей-шатром я миновал без неожиданностей. Встречались суетящиеся солдаты и офицеры, и лишь пара из командиров оказались иными, а я-то полагал, что над солдатами начальствуют одни иномирцы. Меня не почувствовали; я боялся увидеть только орденских чернокнижников, и на сей раз повезло.

За второй линией укреплений открылся главный двор Сарн адба. Основательно застроенный с целым сонмом огней и мечущихся людей. Я с беспокойством посмотрел на небо. Скоро рассвет! Надо торопиться!

В дальней от меня стороне, правее, высилась громада цитадели: четырехстенный квадратный замок в замке, стены его, вероятно, прикрывали дворец; шпили башенок высоко поднимались над укреплениями. За цитаделью – полуразрушенное западное крыло, где, похоже, потушили пожар. Мне не туда. Прямо напротив располагалось величественное строение, немногим уступающее срединному укреплению Сарн адаба. Внешне это был кафедральный собор; но не думаю, что в нем когда-то служили во славу Двуединого Святого Духа. Рыцари Грааля возводили его, уже отрекшись от веры, однако строили по всем канонам.

Перстень Бога Сына там! Да к дьяволу эту могущественную реликвию!

Мне в подземелья под храмом! К Алисе! Чувствую, она совсем близко!

Я перенесся вниз и затем к собору. Уже задыхаюсь, но явить себя приспешникам Низверженного нельзя. Терпи Николас! Словно в бреду, в полусне, нашел вход в подземелья и, прихватив с собой торчащий в стене факел, спустился на два уровня.

Все! Воздуха нет совсем! Я отбросил магию. Прислонившись к кирпичной кладке, ненасытно глотал воздух. Взмок, с каждым ударом сердца жду криков или шума, который означал бы, что слуги возвратившегося бога вновь обнаружили меня. Чтоб их! Это их чёрные закаляться давили мою магию, изгоняя прочь воздух!

Но я уже здесь! Я не остановлюсь!

Отбросив прочь всякие помыслы, что схватка с солдатами и магия перемещения отняли чересчур много сил, я двинулся вперед, делая последние шаги до моей Алисы.

Свернув за угол, вышел в вытянутый каменный коридор, что кончался единственной дверью, над которой на железном крюке висит фонарь. Двое караульных вскинули мечи, обнаружив появление незнакомца. Откровенно смешно было видеть столь жалкое препятствие, отделявшее меня от моей возлюбленной.

Эти стражники уже мертвецы, а за дверью Алиса!

Глава 33. Во тьме падения

Отшвырнув факел, я обнажил саблю.

До двери пара десятков футов, и путь к ней преградили два орденских мечника; глаза бегают, страшатся меня. Один отступил, совсем юный, долговязый. Другой шагнул вперед; прожженный годами ветеран, по уверенной хватке клинка сразу видно, что рубка мечом не в диковинку. Из солдат удачи, наверно, немало военных кампаний на счету. Дожил до седины и прибился к приспешникам Низверженного. Дабы умереть от стали любимчика воровского бога, что присягнул Сатане.

Кто из нас слепое орудие, а кто верный слуга?

Обронив что-то старательно закивавшему сопляку, матерый наемник кинулся на меня. Бракемарт легко отразил выпад меча, ударил сам и, отводя клинок, вывернул стражнику кисть. Меч упал под ноги седого солдата, который раскрыл пасть, чтобы вывалить на меня отборную брань, но только успел сипло выдохнуть, когда сабля пронзила его. Маленький темный фонтан хлынул из груди смертельно раненого. Он упал, сначала на колени, а потом, громыхнув об пол железом вороненного шлема, свалился на зачинавшуюся лужу из собственной крови и затих.

– Сдох? – я пнул седого носком сапога. Как падаль, которая не должна была жить. Внутри проняло удовлетворением или даже радостью от вида сраженного противника. Мне понравилось убивать. Кровь и песок! Убивать сладко-пресладко. Слова кинжала сиятельных и моей возлюбленной, но я-то отнимаю жизнь только у врагов.

Стражник не шевелится. Не дернулся, не захрипел, когда я ударил его сильнее. Мертв.

Присев на корточки, я аккуратно вытер бракемарт о чёрный плащ и взглянул из-под полей шляпы на молодого солдата. Его, парализованного страхом, можно не опасаться. На белом, как снег, лице застыл неподдельный ужас. Рога, копыта да хвост, что ли, у меня выросли? Я растянулся в приветливой улыбке, отчего орденца затрясло. Дрожат в бессильно опустившихся руках два ножа. Верно, седой наказал метнуть в меня, когда завяжет схватку.

Поднявшись, я выпрямил руку. Кончик сабли чуть коснулся подбородка отчаянно трусившего приспешника Низверженного. Смутное наитие нашептывало не кончать с ним.

– Бросай ножи.

Солдат часто заморгал и повиновался. Сталь жалобно звякнула, упав на плиты пола.

– Теперь медленно вытащи меч и откинь подальше.

Орденский клинок отлетел в сторону, ударившись о стену. Я опустил саблю и вогнал её в ножны.

– Снимай плащ.

Стражник был выше, зато плащом снабдили явно не по росту, мне как раз в пору будет. Я поежился, в подземелье зябко. Угар от сражения и убийств почти схлынул; взамен пришел холод и нечто, что не пускало дальше.

Алиса здесь, за этой дверью. Я рвался к ней всем сердцем, но, почти добравшись, вдруг испугался. Я медлил, всего пару шагов до двери, однако не делал их. Какой найду Алису? Сегодня до меня доносились отголоски её боли. Как будто только душевной. Но, проклятье! Что они с ней сотворили? Я не покину её, какие бы увечья разуму и телу не нанесли приспешники Низверженного, только все одно не мог решиться и открыть дверь. Не за себя боюсь, а за неё. Что она почувствует, когда увижу её другой. Кровь и песок!

Почему вдруг думаю, что она изменилась? К чёрту сомнения Я замотал головой, отгоняя малодушие, и поймал взор стражника. Мое поведение вновь вогнало того в ужас. Трясущиеся руки протягивали плащ. Усмехнувшись, подумал, что дрожит он вовсе не от прохлады подземелья.

– Открывай, – велел я, налаживая на плечи теплый шерстяной плащ.

Стражник слушался беспрекословно. Отчего-то я не сомневался, что дверной ключ у него и, оказалось, был прав. Только быстрей, собачий сын! Молокосос каждые несколько секунд затравленно оглядывался, и не мог попасть ключом в замочную скважину. Я дал ему время, вернувшись за брошенным факелом, который по прежнему горел, однако стражник все еще возится с замком.

– Живо!

Окрик подействовал, дверь отворилась. Схватив солдата за шкирку, толкнул вперед и сам шагнул в темноту. Непроглядный мрак, факельный свет отгонял мглу самое большее на дюжину шагов. Видно только проход меж двух уходивших в темноту рядов лавок, как в дешёвом театре. До стен, что сбоку, свет не добивает, как и до потолка. Это не тюремная камера.

Лязгнув замком, я запер дверь. Позади в коридоре тихо и пусто, только рано или поздно, а его все одно заполнят приспешники Низверженного. Пускай провозятся с запором лишние несколько минут.

– Пшел!

Я пнул стражника, который двинул передо мной на чуть согнутых ногах. Боится. Он напоминал сейчас побитого, поджавшего хвост пса. Почему ещё не покончил с солдатом? Я выругался, не находя ответ на этот вопрос, и оттого начинал злиться.

– Да шевелись уже!

Он брел слишком медленно, и я занес руку, чтоб хорошенько вмазать, как из темноты закричала Алиса:

– Николас!

Она там! Впереди!

– Алиса! Я здесь!

Орденский солдат буквально летел предо мной. Ноги его заплетались, после каждого моего тычка он едва не падал. Злость к нему остыла, я вовсе не желал унизить или причинить боль, но рвался вперед всей проклятой своей душой, а какого было стражнику и что с ним, нисколько не заботило. Хоть бы его терзали сейчас все муки Ада или бы оказался на вершине блаженства. Лишь бы не улизнул да не замедлил меня. Получив в очередной раз по спине, солдат сбил тумбу, накрытую темно-зеленую бархатом, и растянулся на плитах, а к границе тьмы и света полетело что-то металлическое, звонко ударившись об камень. Может быть, золото, только совершенно плевать на него.

Тьма отступила, явив три косых креста из окрашенного в красное дерева, в полтора человеческих роста. Они удерживались в поднятом положении цепями, что крепились к укрытому мраком потолку. На наклонённых в противоположную сторону от входа и лавок конструкциях, были распяты Алиса, Лилит и Велдон. За крестами стояли шесть незажжённых светильников.

Я едва не потерял рассудок от жуткого зрелища. Оцепенел, но – хвала всем богам и демонам, которых знал и не знал – увиденное оказалось лишь обманом зрения в полумраке поземного "театра". Они не были освежёваны или залиты кровью. На них всего лишь краска, они полностью покрыты красным, как косые кресты, на коих распяты. Я выдохнул с облегчением: члены тоже не пострадали, они не прибиты гвоздями к дереву, а только привязаны.

Пленники Низверженного полностью обнажены, одежда и вещи каждого свалены перед распятием, на глазах чёрные повязки.

– Николас! Николас! – постоянно выкрикивала Алиса сквозь всхлипывания и рыдания, которых она, тень, прирождённая убийца, совершенно не стеснялась.

Отец Томас и его дочь тоже что-то кричали или же говорили мне. Но я не мог разобрать иных слов, кроме собственного имени, что раз за разом повторяла моя любовь.

– Поднимись! – велел я, протягивая стражнику кинжал, указав на Томаса Велдона и Лилит. – Помоги им! Разрежь веревки и освободи.

Солдат смотрел обезумевшим хорьком, и в его взоре вдруг мелькнула месть, он вздумал прикрыть себя чужой жизнью. Доверив пленнику дочь инквизитора и его самого, чуть было не совершил непоправимое. Кровь и песок!

Взгляд стражника привел в неистовство. Зарычав разъяренным зверем, я накинулся на него, выбивая дух и любые помыслы о сопротивлении. Я избивал, не выпуская факел, бил правым кулаком и ногами. Он только скулил поначалу да, скрючившись, прикрывал голову руками. Безволие, страх и покорность лишь распыляли меня. Я остервенело убивал человека и отвел очередной удар, лишь вспомнив, что солдат был для чего-то нужен.

– Живи пока, – зло бросил я.

Непросто перебороть себя и остановиться. Я с бешенством смотрел на солдата и с сожалением думал, что не добил его. Стражник лежал на боку, уткнув окровавленное лицо в каменный пол. Без сознания, но шевелится; значит, не издох еще.

– Николас!

Я забыл обо всем, и о лютой ненависти тоже, что всего мгновение назад испепеляла проклятую душу. Бросившись к Алисе, срезал путы на её ногах, а потом освободил руки. Девушка свалилась бы с креста, но я подхватил мою любовь. Алису била крупная дрожь: холод, осознание спасения и близость ко мне будоражили тень. Обессиленная, ноги подкашиваются, она не падала только потому, что подхватил её правой рукой.

– Николас, – теперь шептала она, – ты пришёл... пришёл... пришёл...

Я отпустил её на колени, положил рядом факел. Тьма подступила ближе, сузив мир до небольшого освещенного пяточка вокруг меня и неё. Осторожно снял повязку с глаз Алисы и окунулся в её полные слез, тоски и одновременно счастья глаза. Ничего не существовало для Алисы, кроме меня. Кроме того, что я здесь ради неё.

Мы соединились в поцелуе. Холодные губы девушки стоили всего мира, и моя душа была ничтожно малой платой за счастье быть рядом. И чтобы спасти, освободить её от чёрной магии Низверженного!

– Ты дал мне сил, – произнесла моя любовь и улыбнулась, слезы перестали литься из её глаз. – Помоги подняться, а дальше я сама.

– Но...

– Сама, – вновь улыбнулась Алиса. – Я ведь тень, а это не просто так. Поверь, я знаю, что говорю. К тому же надо снять с крестов Лилит и отца Томаса.

Я снова прильнул к её прохладным губам и только после поцелуя поставил на ноги.

– Давай, теперь я справлюсь – отвернувшись, леди Кайлер потянулась к своей одежде.

Лишь сейчас я смог разобрать, что охрипшим голосом все твердил и твердил Велдон:

– О, Небеса! Гард! Ты слышишь меня? Гард!

– Святой отец, – я встрепенулся, – сейчас помогу!

– Матерь Божья! Он услышал. Но нет! Только не мне! Сначала избавь от распятия мою дочь!

Я кинулся к молчаливой Лилит. Быстро снял с креста, она не проронила ни слова и сама стащила с глаз темную ткань. Потупив взор, юная тень поспешно отстранилась и попыталась встать на ноги. Тоже дрожит, и видно, что едва не падает, но более всего остального ей претила нагота.

– Не смотри, – пискнула она.

Я непроизвольно закрыл глаза и вернулся к инквизитору. Через несколько ударов сердца он очутился на полу.

– Так-то лучше, – произнес он, стягивая черную повязку.

С правой состарившейся половины лица церковника на меня таращился выпученный глаз безумного Неакра. Белый с тёмным зрачком на красном. Жуть.

Я отшатнулся. Выругался.

– Ах, да, – устало произнес Томас Велдон, отвернувшись, – совсем забыл.

Как он не походит нынче на железного инквизитора из Бранда. В подземелье Чёрного замка на холодной плите сидит дряхлый старик. Сказать что-нибудь, что напомнило бы отцу Томасу о нём прежнем? Я открыл рот, но промолчал, поймав на мгновение взор Велдона. Там мелькнуло нечто, напомнившее об инквизиторе, каким его знал.

– Чем вас так измазали?

Церковник ответил не сразу. Уткнувшись в ладони, он мял лицо и что-то бормотал. Я глянул через плечо – тени спешно облачаются в чёрные одежды, а Томаса Велдона как будто не беспокоит ни холодный воздух подземелья, ни отсутствие на нём одежд.

– Красная охра, – вдруг сказал он, – но это пустяк.

На меня вновь смотрел безумец Неакр, а здоровую часть лица и левый глаз Велдон укрыл сложенными по молитвенному ладонями, но не на долго. Отец Томас опустил руки. Взор инквизитора нашёл дочь, он едва заметно кивнул и повязал черную повязку на изуродованную половину лица. Спрятав глаз чернокнижника, прожёг меня взором, снова напомнившим прежнего инквизитора, и обратил свое внимание на избитого до полусмерти стражника. Однако поинтересовался вовсе не об его участи.

– Где она? – требовательно спросил он, так и сидя, обнаженный, на каменных плитах.

– Лилит? Да вон же!

– Гард! Не будь глупцом!

– Я не понимаю, святой отец...

– Не понимаешь?

Велдон вскочил на ноги, будто не было в нём немощи несколько секунд назад. Он лихорадочно искал что-то, вертя головой, словно и сам обезумел. Кровь и песок! Что у него на уме?

– Святой отец, – начал я, – живо натягивайте свою рясу, и убираемся отсюда как можно скорее!

Проклятье! Он словно не слышит!

– Отец Томас! – процедил я. – Надо уматывать из подземелья, пока нас не кинулись!

Кровь и песок! Я должен и до перстня Бога Сына добраться!

Бегающий взгляд церковника остановился на мне, он заговорил неожиданно успокоившимся голосом.

– Я нашел, и в этом наше спасение.

– Так давайте ж...

– Молчи! – перебил Велдон; как знаком этот железный тон. – Ты не ведаешь, о чём говоришь. Сам Низверженный и все высшие в замке. Они не позволят уйти!

– Не повстречал что-то никого из них, – я тоже был раздражен.

Что ему в башку втемяшилось? Зачем эти разговоры, когда дорога каждая минута?

Я надеялся, что смог пробраться в подземелье Сарн адаба незамеченным, но неизвестно, как скоро у этого чёртова "театра" с тремя распятиями должен смениться караул. Проклятый пепел! Да после бойни, которую устроил у внешней стены, сюда давно пора было нагнать десятка три стражников и пару орденских магов. Легкость, с которой освободил пленников, откровенно настораживала, и это пугало.

– Уходим! – настаивал я. – А вы, святой отец, если хотите, следуйте за нами в чём мать родила.

– Нет! – отрезал Томас Велдон.

– Но почему-же! – я уже собрался бросить его здесь, раз столь яро упорствует.

– Потому что ты глупец, и незнанием своим лишаешь всех нас надежды выбраться отсюда.

– Так просветите же! – взорвался я. – И, умоляю, делайте это поскорей!

– Ты здесь только потому, что Низверженный и его присные из лучших чернокнижников не препятствовали тебе.

Я молчал. Не рассказывать же инквизитору о Сатане!

– Спросишь, почему так? Они бились с тьмой, что отняла у них Источник Силы! Я знаю! Знаю это! – оскалившись в отвратной гримасе, Велдон трижды ткнул себя у правого виска; рядом с укрытым чёрной тканью глазом Неакра. – Чтобы отрезать от твоего Нурогга питавший его Источник, возвратившемуся богу пришлось собрать воедино силу почти все чернокнижников ордена. От всех высших до мало-мальски сведущих в тёмном ведовстве!

Я по-прежнему безмолвствовал. Про орка можно позабыть, нет его больше, но в мир в его обличье вступил сам Дьявол, а я слуга его. Да только... В груди жгло. Пускай наткнулся лишь на одного мага Низверженного, но без Люцифера не получилось бы снять с креста этого проклятого святошу!

Впрочем, я здесь не ради него!

– Долго ж они возились, чтоб отнять у Нурогга связь с Источником.

– Дурак! – вспылил Томас Велдон. – Ты должен быть видеть дым над западной частью замка. Там бушевал не просто пожар! Там возгорел колдовской огонь, что сжигал магию Низверженного!

– Много ж вам известно, святой отец, – с наигранной подозрительностью сказал я.

– Я знаю больше, чем хотелось бы, – мрачно ответствовал инквизитор, – с того часа, как услышал в себе голос Неакра, и только одно это бросило в пучину смертного греха. Но о многом обмолвились и приспешники Низверженного, когда вели сюда и поднимали на распятие.

– Не думаю, что вам нужно чрезмерно тяготиться неизбежным, святой отец.

– Возможно, ты прав, однако мне суждено испить сию чашу до дна.

– Отец Томас, – выдохнул я. – Не время сейчас для бесед. Уходим!

– Поздно, Гард. Низверженный и его присные вернули себе Источник в тот миг, когда ты вошел сюда.

– Проклятье! Чего же мы ждем! Святой отец, вы слышите меня?

Велдон вдруг замер, непрерывно смотря в одну точку левее меня. Почти в бешенстве, я собирался уже схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, но что-то сдерживало. Подошли две тени. Лилит и Алиса полностью облачились в привычные одежды, вооружились и накинули капюшоны, спрятав красные от краски лица. Воды, чтоб умыться, здесь нет.

Церковник заметил их появление и, вздрогнув, смутился, опустив взор.

– Дщери мои, зажгите огни, – молвил он. – Пусть свет разгонит тьму!

Лилит подобрала мой факел и направилась к первому из шести бронзовых треножников, расставленных за косыми крестами. На подставках висели масляные чаши. Алиса же нависла над стражником, что опять начал проявлять признаки жизни.

Воспользовавшись тем, что тени отвлеклись, Велдон кинулся к своим одеждам.

Внутри "театра" стало гораздо светлее. Я раз за разом косился на дверь, чрез которую зашел сюда, пока церковник облачался в белье, камзол, штаны и сапоги да натягивал свою треклятую рясу. Кровь и песок! Твердит, что у приспешников Низверженного развязаны руки, но не слышит меня. Уматывать надо!

К чёрту!

– Алиса, – я подошел к своей возлюбленной.

Хотел много сказать, но не успел. Отбросив капюшон, она прильнула к моим губам. Я сжал девушку в крепких объятьях.

– Теперь мы вместе, – прошептала она после долгого поцелуя. – Навсегда. Ты был далеко, но Низверженный более не властвовал надо мной!

Стражник зашевелился. Что ж ты мешаешь! Я сильно пнул солдата, чтоб унять его. Он затих.

Алиса улыбалась, сквозь грусть, но она была счастлива.

– Я свободна! Я для тебя, а ты мой!

Она раскрыла прекрасные губы, чтоб сказать что-то еще, но я не позволил Алисе договорить, покрыв её лик поцелуями. Это стоило души! Пальцы утонули в золотых волосах. Запах сводит с ума...

– Дети мои, – голос Велдона вырвал из волшебного забытья. – Они близко!

Я почувствовал, как внутренне изменилась Алиса. Любовь ушла, её место заняла убийца. Девушка оттолкнула меня, а я смотрел на Велдона. Неужели в его руках...

– Частица святого Креста! – глас церковника звенел торжеством, его единственный глаз пылал; за его спиной истинной тенью застыла Лилит. – Они нашли его и принесли сюда! Это наше спасение!

Вот что сбил солдат с тумбы под зеленым бархатом! Золотое распятие с изумрудами и рубинами с вписанным в него обломком потемневшего дерева.

– Отец Томас! – заговорил я, размышляя, как же сдвинуть церковника с места; кажется, он не собирается уходить. – Я чту его священную силу, но медлить и оставаться здесь нельзя!

По правде говоря, не верю, что реликвия сможет хоть чем-нибудь помочь, и пока еще тихо, мы должны добраться до перстня Бога Сына. Хотя бы попытаться это сделать! Клятва, что скреплена магией, легко меня не отпустит.

– Нет, нет, – забормотал отец Томас и неожиданно рухнул на колени, опустив золотое распятие на пол пред собой. – Это великая реликвия! Но она не поможет! Только сила в ней заключена немыслимая! Нужно высвободить её, и тогда на какое-то время я смогу сравниться по мощи с Низверженным!

– Чего же мы ждем! – зарычал я.

– Частицу Святого Креста нужно уничтожить, – негромко сказал Велдон. – Сие вкупе с магией крови, что требуется в зачин этого греха окончательно и бесповоротно отвернет меня от Двуединого Святого Духа! Я буду чёрен душой и проклят вовеки веков! Но пойду на все ради своей дочери!

Инквизитор не сводит с меня взора.

– Ты понимаешь, Гард?

Кровь и песок! Как же это знакомо!

– Понимаю, святой отец. Будем молиться за наши души.

Он кивнул, пламень огня погас в его оке. Как будто не очень-то поверил мне, но что я должен был сказать? Мы будем молиться и делать все, чтобы избавиться от проклятий!

– Что ж начнем, – Велдон поднялся, оставив золотой крест лежать на камне. – Как славно, что у нас есть жертва. Скажу святотатство, но, быть может, Двуединый Святой Дух благоволит мне в сём чёрном деле.

Да уж! Таких слов от истового верующего инквизитора я не ожидал. Он обратился к магии! К колдовству Неакра!

За спиной Томаса Велдона появилась незримая для него самого, Лилит и Алисы черная тень! Смутно различимая и для меня, но я увидел расправленные крылья, которые обхватили церковника.

– Прости меня, Отче наш, – произнес он.

С грохотом, сорванная с петель, слетела запертая мной дверь. Внутрь зашла темная фигура.

– Давно же не виделись, други мои! – крикнул Ричард Тейвил.

– Бездушный! – взвизгнула Лилит.

– Гард! – взмолился Велдон. – Задержи его ради всего святого! А вы, дщери, помогите мне!

Проклиная мир, всех богов и нежданно явившегося арнийца, я вытащил из ножен бракемарт.