Текст книги "Фэнтези 2018. Вор и убийца. В двух томах (СИ)"

Автор книги: Корвин Флейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 50 страниц)

Инвизитор мял себе шею. Он вымотан, но держится, не позволяя усталости взять верх.

– Мы не уходим? – встревоженно спросил Рой.

– Нет. Мы должны упокоить всех пятерых, – заявил инквизитор, – и я буду молиться над их телами всю ночь.

Я ожидал возражений орка, как вчера, когда он не подпустил к монаха к Гурдуну, да ныне Морок не проронил ни звука. Вождь очень подавлен.

– Но мы все еще в Аннон Гвендаре! – попытался возразить горец.

– Располагайтесь рядом с мертвыми, – продолжал отец Томас, – я очерчу вокруг нас круг.

– Здесь нельзя оставаться! – не сдавался толстяк.

– Поэтому молитесь с наступлением темноты и до восхода солнца. Каким угодно богам, но молитесь!

– Но!..

– Я не оставлю их души Дьяволу! – в голосе Велдона зазвенела сталь.

Рой растеряно оглядывался. Он смотрел то на меня, то на Манрока, то на подошедшего Барамуда.

– Мы остаемся, – сказал гном.

– Мы остаемся, – осунувшийся орк кивнул.

А я? Что мне сказать?

– Мы остаемся, Акан, – произнес я. Внутри похолодело.

Очень-очень нехорошее предчувствие вонзило в сердце когти.

Глава 6. Проклятье голодных душ

Стемнело. Ночная тьма накрыла Гнилой водопад.

– Скоро начнется, – Акан Рой затянулся табачным дымом. Сегодня он курил особенно часто.

– Что начнется? – спросил я.

Вместе с толстяком мы стояли у выведенной на песке линии, которой отец Томас обозначил охранный круг, и смотрели на равнину на месте исчезнувшего эльфийского города. К ночи тучи ушли, и лунный свет делал различимыми отдельные детали окрестностей в трёхстах футах от нас. Были хорошо видны крупные валуны и деревья, поднимавшиеся над травой. Дальше ничего – равнина сливалась с черной полосой леса.

Задумавшись, толстяк не отвечал.

– Хотел бы я знать, чего нам ждать, – произнес он после недолгой паузы. – Никто не вернулся, чтобы рассказать об Аннон Гвендаре после заката.

– Пока ничего страшного, – я попытался отшутиться, но уж очень коряво. Рой даже не заметил, что я претендую на оригинальность.

Из темноты раздался громкий вой. Мы у Гнилого водопада, поэтому протяжный крик мог доноситься только с близкого расстояния, в ста шагах от силы. По коже побежали мурашки, я непроизвольно схватился за рукоять сабли.

– Волк? – Рой напряженно пялился в темноту, его ладонь тоже опустилась на клинок.

– Он самый, – раскуривая трубку, появился гном.

– Обычно волки избегают людей, – пробормотал Рой. Он явно нервничал: толстые пальцы постукивали по навершию меча, взгляд стрелял по округе.

– Но мы не в обычных обстоятельствах, – заметил гном. – Они не нападут.

– Почему?

Гном только пожал плечами и промолчал. Выглядел он очень спокойным.

А мне вот по себе:

– Если только там волки...

Барамуд вопросительно уставился на меня.

– Болг сгинул в водопаде, Кинхага мы тоже больше не видели, – я назвал имя последнего из орков, кто под началом Гурдуна погнал лодки вверх по течению Черной речки.

Кинхаг упырем не вернулся, как и Болг, однако павшие орки до сих пор преследовали отряд своего вождя, и ночь только лишь вступает в свои права. Терзавшие меня опасения рвались наружу, но пока попридержу язык за зубами. Чтоб не накликать беду.

Меня, кажется, поняли без слов. Гном и толстяк переглянулись и почти одновременно испустили табачный дым. Рой беспокойно заёрзал, а гном опять пожал плечами.

– Ваш инквизитор не с пустыми руками в Запустение пришёл, – сказал он. – Это ж надо! Распятие остановило умруна! Думал, такое только в трактирных байках сказывают.

– То не простое Распятие, – благоговейно произнес толстяк. Большинство горцев славились набожностью, и он не являл собой исключение.

– Знаю, – скривился гном и даже закашлялся.

Подобное демонстративное неуважение к священной Реликвии где-нибудь за Долгим хребтом дорого бы обошлось бородачу. Но мы в Запустении, я не поборник веры, да и Рою на гнома в общем-то плевать.

Частица святого Креста. Это не единственное, что припас Томас Велдон. Я вспомнил про кольцо, которое инквизитор снял с пальца убитой тени. Алиса говорила, что магия кольца доступна только избранным. Но я хотел испытать его действие на себе, уж больно манили свойства колдовского кольца – невидимость, бесплотность и скорость в пути.

Наш отряд продвинулся вглубь Запустения всего ничего, и такие потери! Не исключаю, что могу остаться один. Может быть, не окажется иного способа избежать гибели, как надеть кольцо. Может быть, я брошу компаньонов, чтобы не погибнуть бессмысленной смертью вместе со всеми. Отдавать жизнь ради кого-нибудь из них я не собирался, и это не предательство. Это не случай Герингена, потому как тот просто струсил, когда еще мог сражаться. Хотя скорее всего граф надумал свести счеты с лейтенантом, открыв его спину упырю. Раньше имперец частенько теребил свое укороченное ухо, и зло косился на Тейвила.

Но кольцо еще надо опробовать и для начала выкрасть у инквизитора. Только где монах его хранит?

Томас Велдон не поднимался с земли уже второй час. Упокоив упырей и орков осиновыми кольями и освященной водой из Черной, инквизитор принялся за молитву. Сначала в полный голос, потом стих – только беззвучно шевелил губами. В темноте чернела коленопреклонённая фигура с накинутым на голову капюшоном монашеской рясы. Зная Велдона, я не сомневался, что он действительно будет молиться до рассвета.

– Зря не позволили Ричарду умереть, – вдруг сказал гном.

Я непонимающе посмотрел на Барамуда.

– Вряд ли лейтенант выкарабкается, – пояснил он.

Затем Барамуд направился к эльфу, точившему ножи у небольшого костерка, разожжённого из хвороста и коряги, когда-то давно выброшенной на берег. Рой последовал за гномом.

Томас Велдон тоже говорит, что лейтенант обречен. Но что если и он, и гном ошибаются? Да, Тейвил так и не пришёл в себя, но ведь и горячки нет. С виду кажется, что Ричард просто-напросто крепко спит.

Монрок устроился на камне чуть в стороне. Вождь уселся там с начала обряда упокоения. Какое-то время он тоже молился; наверно, своим богам. Теперь молчит. Морок не похож на себя: смерть всех его воинов и даже худшее, чем смерть, для некоторых из них сломали что-то внутри орка. Я надеялся, что ненадолго.

Между орком и эльфом сидит огсбургец, его руки заведены за спину и связаны, во рту кляп. Ещё не решили, что с ним делать, точнее как именно его прикончить. Генрих фон Геринген не жилец, и мы, то есть я, гном, эльф и Рой, отложили его казнь на завтра – негоже проливать кровь, когда звучит молитва. Правда, монаха мы не спросили, однако вряд ли Томас Велдон будет возражать, а, если и станет, то судьба имперца все одно изменится. Орк за полковника тоже не попросит. Когда Рой спросил Монрока, вождь отмахнулся и сказал, что ему все равно.

Но правильно ли терять Дар Герингена? Я снова задался этим вопросом. Нет, верно рассудили, что доверять ему нельзя. Нельзя вернуть ему оружие да и просто тащить за собой тоже не вариант. Рано или поздно, но у имперца обязательно появиться шанс свести с нами счёты, прежде всего со мной.

Еды и питья полковнику не давали, и он прекрасно понимал, что это означает. Держится негодяй, слабину не показывает. Сидит с видом, что так и надо быть связанным. Молодец, горделивого презрения у него не отнять. Да шут с ним!

Я один у границы, отделяющий наш поредевший отряд от мрака ночного Аннон Гвендаре. Все остальные позади, в семи шагах от борозды на песке. С приходом ночи похолодало, потянуло лёгким морозом. Я глубоко втянул в себя свежий воздух и выдохнул паром. Порыв ветра проник до костей. Я поёжился, кутаясь в плащ, и замер.

Рядом как будто послышался голос. Не разобрать, что именно, но я точно услышал чью-то речь, и она звучала из темноты по ту сторону охранного круга. Помня, что ни в коем случае нельзя высовываться за черту, я поддался вперед, к невидимой стене, вслушиваясь в темноту, и столкнулся с чужим лицом. Оно появилось прямо перед моими глазами.

– Проклятье!

Отшатнувшись, я выхватил бракемарт. У границы круга стоял призрак. Белая полупрозрачная фигура в растрепанных одеждах. Эльфийская девочка-подросток, её ладонь скользит по незримой преграде, отделяющей наш круг от ночи и Аннон Гвендаре.

Мое сердце бешено колотилось. Я оглянулся – все вскочили на ноги, даже отец Томас. Вновь громко зазвучала молитва Велдона:

– Матерь Божья! К Тебе взываем, изгнанные чада из рая. Заступница наша!..

Я отступил на два шага; не нравится, что призрак может дотянуться до меня рукой.

– Она не зайдет внутрь круга, – уверенно заявил гном.

Почем ему знать? Я снова посмотрел на призрака. Он или она растворялась в темноте, теряя очертания прямо на глазах. Два удара сердца, и предо мной пустота.

Призрака больше нет, а эльфийский город ожил. Со всех сторон послышались голоса на незнакомом языке – мужские, женские, детские, смех и чьи-то гневные окрики. Жутко различать голоса умерших давным-давно, гомон мертвых голосов воспринимался очень гнетуще.

Во мгле появлялись и исчезали призраки. Они спешили куда-то или просто стояли, что-то несли либо мастерили. Только белые фигуры, в руках нет утвари, а вокруг нет обстановки. Полупрозрачные фантомы показывали живым эпизоды из прошлого, возникая из воздуха на несколько мгновений. Куда позволяла видеть ночь, всюду они.

Духи почти не обращали на нас внимание. Только те, кто оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали, уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои лица с пустыми глазницами.

– Гард, – позвал гном, – лучше не дразнить голодные души. Давай к нам!

– Дразнить? – я последовав совету Барамуда и убрался от края.

Гном кивнул.

– В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, – заговорил Барамуд. – Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у врага. Эльфы называли это чёрное колдовство проклятьем голодных душ.

Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок, слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций.

– Не слыхал о таком, – фыркнул Рой.

– Так посмотри вокруг и все сам увидишь, – многозначительно произнес Барамуд, продолжив. – Проклятье голодных душ слетало с уст умирающих эльфов редко, не каждый сможет рискнуть собственным посмертным покоем. Да и давно прошли те века. Но в Аннон Гвендаре этим колдовством схвачен весь город. Голодные души ищут врагов каждую ночь.

– Кто их враг?

 Вы, – ответил мне гном, – люди. Орки тоже, старый враг, как-никак. Поэтому не позволяй призракам учуять себя. Сиди тут и не приближайся к границе круга. Не дразни их.

Молитва смолкла. Откинув капюшон, инквизитор задумчивым взглядом изучал мелькание белых фантомов за пределами его черты. Зря церковник замолчал!

– Святой отец, – гном почтительно обратился к монаху, – только ваша молитва сдерживает мертвых на границе круга.

– Ты уверен, следопыт?

Барамуд кивнул и погладил свою пышную бороду. В темноте не углядишь, но мне отчего-то подумалось, что гном кривит рот в насмешке. Инквизитор смерил взглядом Барамуда и направился к линии на песке, обронив через плечо:

– Никогда ранее не думал, что и ты можешь взывать к Господу нашему.

Томас Велдон тоже чувствовал фальш в словах Барамуда.

– Только охранный круг, молитва и заступничество Двуединого Святого Духа убережёт нас, – теперь уже с неприкрытой издевкой произнес гном.

А эльф откровенно улыбается! Я тихо выругался. Что на гнома и его чёртова эльфа нашло!

Рядом раздалось едва слышное бормотание толстяка.

– Гном слишком много на себя берёт и слишком много знает для хитросделанного следопыта!

В самом деле, осведомленность бородача настораживает. Непростые и темные личности эти Барамуд и Крик.

– Ты бывал здесь раньше, – Рой исподлобья посмотрел на гнома.

Толстяк не спрашивал, он утверждал. В Сумеречье всегда делились знаниями о Запустении, по меньшей мере опытом выживания в эльфийских лесах. Это был и есть незыблемый обычай всех следопытов, и, выходит, гном давно знает, как пережить ночь в Аннон Гвендаре, но молчал. Это стоило жизни другим.

– То ли бывал, то ли нет. Неважно! – грубо ответствовал Барамуд. – Молитесь, святой отец! Пока ещё можете!

Инквизитор остановился у незримой границы. Сцепив пальцы на животе, Томас Велдон разглядывал призраков. Мне показалось, что теперь они дольше не исчезают, и призраков вокруг нас заметно прибавились. Кровь и песок! Правду или нет нес гном насчет молитвы, только мертвые точно видят нас.

Где-то во тьме тревожно закричали. Там заголосили, как будто узрели смертельную опасность.

– Повелеваю вам величием Господа! – монах вздел к небу Распятие с частицей святого Креста, – Беги сила сатанинская, дух нечистый, дьявольский! Изгоняю вас из мира людского, благоживущего под дланью Божею!

Призраки не увидели золотое Распятие и не услышали глас Велдона. Пустые глазницы смотрели на инквизитора не больше, чем на других живых. Монах двигался вдоль линии на песке, размахивал крестом и взывал к Господу, но эти мёртвые не боялись бога отца Томаса.

– Все! – инквизитор опустил руки. – Экзорцизм на них не действует.

– Святой отец, попробуйте снова! – выкрикнул гном.

Монах оставил возглас Барамуда без ответа. Накинув капюшон рясы, церковник вернулся к упокоенным оркам.

– Моя молитва нужней воинам Манрока, – произнес он.

Вождь, который с момента появления призраков не проронил ни звука, поднял взор на монаха. Что в глазах орка? Благодарность или злость? В темноте не понять. Ещё вчера он не подпустил церковника к своим мертвецам, а сегодня безмолвствует.

– Они тянут руки сквозь черту! – воскликнул Рой.

– Проклятый пепел! – вырвалось у меня.

Толстяк заметил, что белёсые фигуры потянули к нам руки, и призраков вокруг гораздо больше! Фантомы окружили охранный круг плотной стеной. Когда призрак исчезал, за ним стояли уже несколько новых, и, что самое ужасное, сейчас руки мертвых проходят сквозь невидимую стену.

Кровь и песок! Если они войдут внутрь...Додумать я не успел – сразу два признака направились к нам.

Господь милосердный! Двинувшись вперед, духи мертвых проникли в охранный круг и в тот же миг исчезли. Пускай молитва Велдона не в силах разогнать призраков по ту сторону черты, но внутри она еще действует. Я осенил себя знамением, сейчас я истово, искренне веровал!

– Чёрный камень Тривалора! – гном выругался и склонился над ухом эльфа.

Барамуд забеспокоился? Но почему? Ведь сила молитвенного слова и охранный круг по-прежнему оберегают нас.

– Проклятье! – бородач затормошил перворожденного, как тряпичную куклу. – Не понимаешь, что ли!

Я точно не понимал, чего гном прицепился к перворожденному. Сразу три белых фигуры попытались добраться до нас, и все трое истлели за один удар сердца.

Там, за чертой, эпизоды из прошлого Аннон Гвендаре вдруг переменились. Размеренное мирное существование отступило под натиском войны. Фантомы падали, пытаясь прикрыться руками от чьих-то ударов, убегали и прятались; их настигали, и эльфы погибали от невидимых мечей, копий и стрел незримых врагов. Кто-то сражался, взмахивая невидимым оружием и тоже погибал, изрубленный, заколотый или застреленный.

– Четыре пса! – пробормотал потрясенный Рой.

Мы лицезрели картину гибели Аннон Гвендаре, когда союзная людская армия ворвалась в осажденный город. Равнина огласилась ревом пожаров, воплями отчаянья и страха, кровожадными криками и гоготом солдатни.

Новый призрак пересек границу... И ничего! Полупрозрачная фигура медленно поплыла к нам в пяти дюймах над песком. А за ней другая! И ещё! Еще! Они не исчезают!

– Крик! – рык гнома перекрыл шум водопада.

Перворожденный прыгнул к центру охранного круга и, распластавшись на песке, вогнал стрелу в каменистую землю в двух шагах от первого духа.

– Нойе!

Это он воскликнул? Немой эльф?

В следующий миг вокруг стрелы, вонзившейся в песок на глубину наконечника, образовалось мерцающее голубым отсветом кольцо воздушной ряби. Через мгновение светящийся обод резко вырос в размере, оставив охранный круг внутри себя. Затем голубая окружность расширилась в два раза по сравнению с кругом, что начертал церковник. В три! Остановилась, голубой свет замерцал часто-часто и погас.

Когда расходящаяся во все стороны воздушная рябь задевала призраков, те вспыхивали голубым сиянием и исчезали.

– Кольцо света! – потрясенно произнес орк. – Магия эльфов!

– Она самая, – Барамуд дергал себя за бороду и отчаянно вертел головой.

– Что происходит? – я тоже озирался. Белёсых фигур нет нигде в трех десятках шагов. Но дальше в темноте призраков все также много. Некоторые из них двинулись к нам. – Мы спасены?

– А-а-а! – зарычал гном. – Они снова идут!

– Но Крик! – толстяк ткнул пальцем в сторону эльфа; перворожденный поднялся, в его руках новая стрела. – Он...

– Еще дважды! – гном перебил горца. – Еще два раза Крик сможет остановить мёртвых! До рассвета мы не дотянем!

– На колени! Молитесь! Все молитесь! Отцу и Сыну! Матери Божьей!

Высоко вздевши длани с зажатым в них золотым Распятием, отец Томас встал около эльфа.

– Святой Крест и сила Божья с нами! На сей раз мы остановим нечисть!

– Нет! – гном взмахнул рукой, словно отгоняя инквизитора. – Не поможет!

– Как ты смеешь...

Даже в ночи был заметно, что Томас Велдон побледнел, губы церковника затряслись от охватившего его праведного гнева.

– Нет, человече! Сегодня детей Аннон Гвендаре уже не остановить. Ничем кроме жертвы!

– Что?

– Они уйдут, если получат свою дань – одного из нас. Им нужен один! На растерзание! Или духи получат всех!

Все, кроме эльфа и гнома, потерянно переглядывались, а имперец мычал и пытался высвободиться из пут. Генрих фон Геринген догадывался, что сейчас произойдет.

– Одна жертва! Человек или орк! Решайте!

Призраки вновь у охранной черты, и их снова много!

– Нойе!

Волна голубого сияния смела мертвых.

– Будет еще один раз! – гном выдрал их бороды целый клок!

Я схватил имперца за ворот.

– Поднимайся, сукин ты сын!

Полковник отчаянно замотал головой и завалиться наземь.

– Я тебя сейчас! – зашипев, Рой тоже накинулся на пленника. В руке толстяка блеснул кинжал.

– Хватаем его за ноги и выкидываем за черту!

– Бросьте его! – рядом появился гном. – Не он! Только не он!

Акан поднял искаженное в гримасе злобы лицо.

– Не мешай, гном!

– Нет! Жертва идет по собственной воли! Или все зря!

Мы забыли про имперца.

– По своей воле?

На небольшой пятачок, где еще бились живые сердца, легло безмолвие. Что делать? Кто пойдет? Сам!

Духи мертвых снова у линии на песке, их десятки, они тянут руки и смотрят глазницами, в которых ночь и пустота.

– Нойе!

Сияющее кольцо снова очистило берег от призраков.

– Последний шанс, – произнес гном.

– Иду я! Дома все одно не объяснить, почему вождь вернулся без своих людей. Если бы выжил...

Не обращая внимания на боль в раненной руке, Монрок вытащил из ножен кривой орочий меч. В другой, здоровой, появился нож.

– С оружием можно?

– Ступай, – сказал гном.

Мы молча смотрели на вождя, сейчас он умрет ради нас. Что ему сказать? Слова пусты. Он и сам не ждет никаких слов.

– Хочу благословить тебя, – негромко сказал Велдон.

–Я уже говорил, что Бог Отец и Бог Сын не мои боги, – орк сделал первый шаг к призракам.

– Но я молился над телами твоих воинов! – не сдавался монах.

– Мертвым это безразлично, – не оборачиваясь, орк направился навстречу смерти, – а я покуда жив и мне не все равно.

Когда до черты остался один фут, Манрок все-таки посмотрел на нас.

– Прощайте!

Раскинул широко руки и шагнул вперед с открытой грудью.

Десятки фантомов закружились вокруг замершего орка.

– Я иду! – закричал орк.

Призраки один за другим врезались в Манрока, проходя сквозь него, как ножи, раня. Но он держался на ногах. Шатался и стоял. Песок возле орка окрасился кровью.

Задрав лицо к небу, орк снова крикнул:

– Иду!

Затем упал. Не шевелится.

Все стихло. Нет ни одного призрака. Вокруг нас лишь ночь, равнина у Гнилого водопада спит. Шумит Черная речка.

Мы попадали наземь, кто где был, и безмолвно сидели, не в силах отвести взора от погибшего Морока.

Как непривычно спокойна и умиротворена ночь!

– Барамуд! – нарушил безмолвие Рой. – Тебе придется многое объяснить.

– Завтра, – сумрачно ответил гном. – С рассветом.

– Молитесь! – призвал Велдон.

И мы молились, кто как мог. За Монрока и за нас. Мы не сомкнули глаз и увидели рассвет...

– Сюда! Мне нужна помощь!

Это звал отец Томас. Ричард Тейвил проснулся. Он стонал, его тело изогнулось дугой.

Глава 7. Меньшее зло

Генрих фон Геринген упал на колени, где стоял. Согнул спину и, уткнувшись лицом в побуревший мох, с тихим стоном, обессиленный, завалился на бок. Я заметил его взгляд, брошенный в нашу сторону. Полный ненависти и неподдельной злобы.

Мы менялись, а он нёс носилки с Ричардом Тейвилом постоянно. Решили вчера не убивать имперца – пусть пока поработает носильщиком, все одно лейтенанта на руках тащим.

Второй день как покинули Гнилой водопад. С рассветом, после ночи, когда Монрок отдал за нас свою жизнь, Тейвилу было очень плохо. Он изгибался, рычал и бормотал что-то неразборчивое, иногда кричал. В Ричарда словно бы вселился нечистый дух и, вероятно, так оно и было. Потому что после экзорцизма отца Томаса лейтенант умиротворился. Впал в беспамятство, горел в лихорадке, но больше не казалось, что он вот-вот превратиться в нежить.

Предать земле упокоенных орков и их вождя наш на половину поредевший отряд не мог. Не было ни сил, ни инструментов, дабы вгрызться в каменистый берег. Тела отдали быстрой воде.

Затем переправились через Черную речку. Меж двух орочьих рогатин натянули плащ – получились носилки для лейтенанта. Порой Тейвил приходил в себя, в его глазах появлялось осмысленное выражение а жар отступал. Такое длилось от часа до двух, и после арнийцем вновь овладевало забытье. Инквизитор качал головой – шансов у Тейвила нет, но мы не бросали его.

А еще был разговор с гномом. Мы, то есть я и Рой, требовали объяснений магии эльфа. Барамуд посоветовал спросить об этом напрямую у Крика да прорычал, чтоб от него отвалили. Мы были слишком измотаны, чтобы начать перепалку и, поэтому, утёрлись. Черт с гномом и эльфом, у каждого свои секреты.

Шли вдоль Тарты, пока без приключений. Первая ночь после Аннон Гвендаре выдалась спокойной и без сюрпризов. К полудню второго дня остановились на привал. На большой поляне в двух сотнях шагов от воды. Сперва расположились на берегу, но вернувшийся с разведки эльф знаками сообщил Барамуду, что есть местечко поприглядней. И впрямь, в окружении высоких елей безветренно, тихо. Не то, что у широкой Тарты.

Перворожденный кинул Герингену соленого мяса. Бросил на землю, как собаке. До сих пор пленника не кормили, лишь поили немного, чтоб не издох раньше времени.

– Воды, – хрипло, пересохшими губами произнес пленник. – Дай воды.

Крик улыбнулся. Я уже знал, что за этим последует. Отвинтив крышку, эльф поднял над Герингеном флягу и слегка опрокинул её. Так, чтобы вниз падала тонкая серебристая струйка.

Полковник задрал голову, жадно ловя ртом воду, а эльф двигал флягой из стороны в строну. Так, чтобы пленник тянулся за его движениями, теряя большую часть воды. Омерзительное зрелище, но эльфу нравится, он довольно улыбается. Ушастый ублюдок! Перворожденный получал истинное удовольствие, когда лицезрел мучения людей, и ещё когда убивал нас.

Томас Велдон сел на корточки перед носилками, поднял веко Ричарда, затем приподнял верхнюю губу. Инквизитор помотал головой и, поднявшись, произнес:

– Тейвилу быть человеком от силы до завтрашнего дня, и лучше бы нам не находится рядом, когда он обратится.

– Так плохо? – спросил я.

– Смотри сам, – церковник вновь отодвинул губу Тейвила. Появились два звериных клыка.

Я непроизвольно отшатнулся. Сколько в нём еще человеческого?.. Но Ричард Тейвил был рядом в трудную минуту, и я допущу, чтоб он стал чудовищем!

– Мы должны помочь! – сказал я. Существовал только один способ сделать это.

– Не позволю! – в голосе монаха зазвенела сталь, в глазах воспылал знакомый огонь. – Никто не возьмет на душу грех смертоубийства!

– Отец Томас, подобных грехов на моей душе уже множество. Одним больше, одним меньше. На сей раз ради благого дела!

Выпрямившись, Томас Велдон отгородил лейтенанта от меня.

– Тейвил больше не принадлежит себе. Рано или поздно, но его душа обретет Господа! Если хочешь, чтобы бессмертный дух склонился перед Нечистым прямо сейчас, убей его. Но сначала и меня, потому что я не дам преступить закон божеский. Закон Матери Церкви!

– Святой отец, – я не на шутку разъярился и с трудом подбирал слова, чтобы не вывалить на церковника ушат брани, – мудрость Матери Церкви, конечно, велика, но мы не можем просто ждать и смотреть, как наш товарищ обращается в монстра.

Я посмотрел на остальных. Гном задумчиво и несколько отстранёно наблюдал за возникшим спором; перворожденный откровенно насмехался, на его лице снова крайне неприятная ухмылка; а Рой сверлил взглядом землю. Как мало нас осталось! Пятеро и раненный арниец, полковника в расчет я уже не брал.

– Мне добавить нечего, – произнес отец Томас. – Все сказал!

Я тяжело вздохнул. Чувствовалось, что распаляюсь и вот-вот взорвусь! Как будто они не понимают, что уготовано Тейвилу.

– Не кипятись, Николас, – на плечо легла ладонь толстяка. – Удар милосердия сейчас не поможет. Ни ему, ни нам.

Я собрался возразить, я не думал сдаваться. Тогда Рой схватил меня за грудки и хорошенько встряхнул.

– Думаешь, мы, горцы, такие тупые, раз отдаем своих в аббатство Маунт?

– Ты о чем? – я зашипел и отцепил от себя толстяка.

– Тебе ведь кажется простым и разумным упокоить Тейвила ножом или пулей. Почему же горцы не поступают также со своими? Отчего безропотно отдают их инквизиторам?

– Почем мне знать?

– Да потому, – Рой вплотную приблизил ко мне свою небритую физиономию, – что такое всегда сотворяло новую, ещё большую беду.

– Дух обреченного покидает тело, – заговорил монах, – но не обретает покой. Он преследуют того, кто проявил милость. Следует за ним неотступно, появляется каждую ночь и доводит самоубийства или сумасшествия. Одно спасение – не покидать намоленную церковь, только кто проживет остаток своих дней у алтаря? Может быть, ты Гард?

Я молчал, и Томас Велдон продолжил.

– Когда такой добряк, как ты, Гард, погибает или теряет разум, метущаяся душа становится гораздо сильней. Она получат возможность материализоваться и нападает на новых и новых несчастных. Десятки и сотни обреченных! Это вновь народившееся отродье Сатаны почти неуловимо!

– Черный призрак, – произнес Рой.

– Так их называют, – согласно кивнул инквизитор. – Истинное проклятье земель к северу от Долгого хребта. Когда леса эльфов превратились в Запустение, появились и они. Святой инквизиции потребовалось более ста лет неустанной борьбы, чтобы изничтожить их всех, или почти всех. Поэтому я не позволю тебе сотворить нового!

– Но мы же убивали упырей! А та маленькая мертвая девочка! И никаких чёрных призраков потом!

– Когда мертвые нападают на живых, их влечет дьявольский голод, но не месть. Таких можно и нужно разить! Чтобы на время освободить несчастную душу от жуткой оболочки. Ненадолго. Но достаточно, дабы провести обряд упокоения.

– Выходит, с Тейвилом все иначе? Мы не можем ни спасти его жизнь, ни покончить с его мучениями. Мы даже рядом не должны находиться? Вдруг не заметим обращения, и новый упырь кинется на кого-нибудь из нас! Что тогда с ним делать?

– Помнишь, у Гнилого водопада, – монах исподлобья посмотрел на меня, с укором, – я просил смерти для Ричарда Тейвила?

– Помню, не забыл, – процедил я.

– Это хорошо. А еще вспомни, о чём глупый монах предупреждал. Там бы Ричард умер и встретился с Господом нашим, а теперь его смерть означает обращение. И даже нечто худшее, если ты прекратишь его мучения!

– Да что вам нужно от меня! Я все помню!

– Посему, ты уразумеешь, почему оставляем Тейвила на этой поляне.

Я пораженно смотрел на церковника, а он не сводил с меня свой тяжёлый, почти не мигающий взор. Его не переубедить.

Рой грязно выругался. В отличие от меня толстяк понял, к чему клонит инквизитор. Акан стоял рядом, понурив голову. Я услышал, что он бормочет себе под нос.

– Дурак ты, Рой! Старый дурак! О чём только думал!

Только сейчас до горца дошло, что ждет лейтенанта.

А что Барамуд и Крик? Гном закрыл глаза. Так, мол, как говорит инквизитор. Перворожденный снова холоден и отрешён. Я один на один с церковником.

– Святой отец! С вами частица святого Креста! С ней ваши молитвы сильней любого проклятья! Черный призрак не появится! А я возьму на себя еще один грех! Мы не можем взять и бросить Ричарда здесь!

– Прекратите спор! – из-за спины отца Томаса послышался слабый голос Тейвила. – Я все слышал.

– Слышал? – переспросил я. Он слышал, как мы решали его судьбу!

– Полно тебе, купец, – на бледном осунувшемся лице Ричарда появлялась вымученная улыбка. – Не донимай святого отца, он прав.

Ричард замолк на мгновение и продолжил.

– Я остаюсь... Вы уходите.

Слова давались арнийцу с большим трудом.

– Исповедуйте меня, святой отец.

Инквизитор опустился на колени рядом с умирающим. Я не успел даже слово сказать, чтобы хоть попытаться отговорить Тейвила.

– Пойдем, Гард, – толстяк обратился ко мне, – не будем мешать Ричарду и отцу Томасу.

Я кивнул. Единственное, что еще можем сделать для лейтенанта – это тайна исповеди.

– Поднимайся, доходяга, – Рой погнал имперца на противоположный край поляны, подальше от носилок.

Геринген искоса, нехорошо посмотрел на горца, однако повиновался. Толстяк частенько повторял, что отдаст графа эльфу, буде тот рыпаться, а гном каждый раз подтверждал, что Крик первостатейный мастер по задушевным беседам.

Мы остановились у высокого чуть обгоревшего пня, в двух шагах от которого начинался лес. Когда-то давно в росшую чуть поодаль от остальных ель ударила молния. Дерево загорелось и все, что от него осталось – вот этот чёрный торчащий на три фута из земли ствол.

– Падай, – рыкнул толстяк, – и чтоб не дергался!

Генрих фон Герингем снова подчинился. Крик и Барамуд отправились к реке. Если не считать имперца, рядом только Рой.

– Как же упокаивают в аббатстве Маунт? – спросил я.

– Монахи не рассказывают. Но слухи ходят, – ответил Рой. – В кельях для умирающих крепкие дубовые двери, внутри много икон и крестов и ложе с толстыми ремнями. Обращенный получает молитву святых отцов, осиновый кол и усекновение головы.

– А связать Тейвила и ждать мы, конечно же, не можем, – я сплюнул и раздраженно посмотрел на инквизитора.

– Кто знает, как оно, обращение, проходит.

– Что с этим делать? – я указал на Герингена. – Носильщик больше не нужен.

– Отдать эльфу и вся недолга.