Текст книги "Фэнтези 2018. Вор и убийца. В двух томах (СИ)"

Автор книги: Корвин Флейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)

– Времени нет, – отрывисто произнес он. – Уходить пора.

– Как раз времени у нас много, – молвил отец Томас, – а вот как вырваться из храма и подземелья, мне неизвестно.

Я встретился взором с инквизитором. Руку даю на отсечение, утаивает что-то церковник.

– Коль времени у нас достаточно, – заявил я, – то неплохо бы знать, что здесь в точности произошло. Почему я и Нурогг все ещё не избранные, и что это было?

Томас Велдон правильно уразумел, что я говорю об ангеле.

– Мне самому многое неясно, – монах прикоснулся к правой половине своего лица и тут же одернул руку, как будто наткнулся на болезненный укол. – Но расскажу, что ведаю. Время терпит, а, кроме него, ничего у нас теперь нет.

Глава 17. Двое

– Я молился, – заговорил отец Томас, – взывал к Двуединому Святому Духу, и он внял мне. Но сначала...

Монах уставился в плиты пола.

– Едва я услышал имя приора Неакра, – продолжил Велдон, – как этот умерший маг завладел моей бренной плотью.

– Умерший? – переспросил я.

– Да, – сухо ответил монах; правда, сразу добавил. – Его растерзала нечисть во время неудачного эксперимента почти полста лет назад. Однако душу приора удалось удержать в мире живых.

– Это случилось здесь? В этом замке? – спросил я.

– Именно так, – ответил инквизитор. – В замке. У него, кстати, есть название. Сарн адаб, что с эльфийского переводится как "каменный дом".

– Откуда известны такие подробности?

Я заподозрил неладное. Неужто Томас Велдон вовсе не тот, за кого себя выдает? Откуда ему известно про мага, померевшего полвека назад, и про то, что он являлся одним из приоров рыцарей Грааля? Да и имя чёрного замка впервые слышу именно от инквизитора.

Алиса сохраняла маску спокойствия и равнодушия, Лилит тоже была безмятежной. Зато орк хмурился и с явным подозрением косился на инквизитора, сказанное монахом крайне не нравилось и Нуроггу.

– Откуда ведаю про все то? – вопросил Томас Велдон.

В нём заклокотал плохо скрываемый гнев. Монах сорвал с головы капюшон, вновь явив глаз безумца.

– Узрел сие? – церковник поднес к правой глазнице указательный перст.

Палец дрожал, и самого отца Томаса била легкая дрожь, а в левом глазу горело пламя, которое могло бы пожрать весь мир, вырвись оно из плоти церковника. Я помнил его фанатичным, истово верующим инквизитором, видел Велдона и любящим отцом, готовым на все ради дочери, но никогда отца Томаса не обуревала подобная ненависть, он был одержим ей.

– Узрел?! – закричал монах после моего затянувшегося безмолвия.

– Да! – выпалил я.

Плечи инквизитора вдруг поникли, дрожь исчезла, он опустил голову и натянул капюшон из темно-коричневой ткани. Тот снова удачно лег на лицо, укрыв лишь изувеченную половину и глаз Ниакра.

– Один из приоров ордена еретиков и боготступников ныне живет во мне, – продолжил Томас Велдон неожиданно успокоившимся голосом. – Я ошибался, тогда много лет назад меня вовсе не обратили. Они вселили в меня умершего Неакра! Он спал, и я был спящим.

Томас Велдон закашлялся, чтобы перевести дух. Говорил он с превеликим трудом. Инквизитору прекрасно известно, что надлежит делать с такими, каким он стал. С теми, кого пометило чёрное колдовство. Проклятые души заточались в аббатство Маунт, откуда никто и никогда не возвращался. Истинный сын Матери Церкви просто обязан добровольно отдать себя в заботливые руки монахов из Маунта.

Однако отец Томас не пойдет на покаяние и подчинение церковным уложениям, что еще совсем недавно сам яро претворял в жизнь, что было самой его жизнью. Осознание себя, противостоящим Матери Церкви, жгло яростью и одновременно опустошало.

– Неакр возобладал надо мной. Я перестал управлять своим телом и почти утонул в пучине беспамятства. Лишь молитва была рядом. Я взывал к небесам, не умолкая в мыслях ни на миг.

Монах снова взял паузу, и мне вспомнилось, что губы Велдона-Неакра непрестанно шевелились, когда тот ступал к чёрной пирамиде. Он молился! Почти потерял себя, но молился.

– С ужасом и отвращением чувствовал, как вовнутрь вливается сила Низверженного, – говорил отец Томас. – Мое угасающие сознание противилось единению с кругом колдунов и участию в колдовском обряде. Только Томас Велдон более не был себе хозяином. Новая сущность поглощала меня. Я практически полностью растворился в Ниакре и молил уже не за себя, но о Спасении и Прощении Лилит. Ведаешь ли, Гард, что такое знать о гибели души единственной дочери?

Я покачал головой, впрочем, инквизитор не ждал ответа. Он заговорил снова, глядя мимо меня.

– Потом... Раньше со мной не случалось ничего подобного. Божья благодать наполнила душу и сердце. Чужой и злой, пришлый дух оказался заточен в оковах, из которых ему не выбраться, и я снова обрёл себя. Я мог противостоять чернокнижникам! Даже высшему, что замкнул на себя почти полный круг магов! Я ведь тоже был не один!

Лик монаха сиял, вернее левая его половина. Предо мной снова стоял фанатичный инквизитор.

– Я видел его.

Томас Велдон кивнул. Он понял, что я говорю про ангела.

– Кого ты видел, человече? – вмешался в разговор орк.

Томас Велдон не слышал Нурогга:

– Но дарованной мощи Святого Духа и помощи Его посланника было недостаточно, чтобы выдержать натиск дюжины магов, – лицо Томаса Велдона исказилось, словно от гримасы боли. – Я должен был найти уязвимое место в их колдовстве. Мне пришлось обращаться к Неакру, копаться в его памяти!

Томас Велдон скривился от отвращения.

– Но и того было мало! Тогда я использовал чёрную магию и силу Низверженого, дабы остановить натиск его слуг и, сковав их схваткой, превратить в легкую добычу для ваших мечей.

Я взглянул на пирамиду с одиннадцатью мертвецами. Алиса и Нурогг мчались по ступеням с беспощадностью дикой стихии.

– Мной свершен чудовищный грех, – негромко молвил отец Томас. – Я поставил себя в один ряд с богоотступниками.

Церковник тоже посмотрел на окровавленные тела чернокнижников. Взор его был тяжел.

– Видит бог, – произнес Велдон, – нет во мне помыслов о недозволенной силе, но я хочу спасти свою дочь! Ниакр во мне навсегда. Мне придется обращаться к его знаниям и магии Низверженного снова и снова. Это мой крест... Нет, проклятье. За грехи ваши да воздается вам, а присные Дьявола будут прокляты во веки вечные!

Томас Велдон горько усмехнулся.

– Веришь ли ты, вор, – сказал он, – что еще совсем недавно обо мне рекли, как о воплощении инквизиции в Арнийском Сумеречье?

– Верю, святой отец.

– Святой отец... – Велдон прикоснулся к груди, где под одеждами висело нательное Распятие, – звучит издевкой.

– Не собираюсь каким-либо способом унизить или оскорбить вас, – осторожно ответил я.

Инквизитор вел себя почти как безумец. Он сам не свой: то ли надломилось в нем что-то, то ли тень Неакра изменила и Томаса Велдона. Боюсь даже представить, каково это – делить свое тело с иной сущностью. Легко и умом тронуться от мысли, что чужой дух может восторжествовать в любой миг. Велдон сказал, что Ниакр скован в нём навсегда, однако так ли это?

Томас Велдон перехватил мой взор и, кажется, понял, о чём я думаю. Монах отдернул руку от рясы, в нём вспыхнула ярость, которая быстро сменилась напускной холодностью. Предо мной снова стоял прежний строгий церковник. Такой же, как в Бранде, ежели позабыть про око Неакра, укрытое темно-коричневой тканью.

– А ты, Гард! – монах схватил меня чуть ниже ворота. – Что есть ты?

– Не понимаю, святой отец! – процедил я, попытавшись отнять руку инквизитора от камзола, но Велдон держался цепко.

Отец Томас приблизил ко мне свое лицо, его гневный взгляд обличал в святотатстве. Во взоре монаха я видел Николаса Гарда призванным к столбу и окруженного пламенем костра инквизиции. Велдон явил себя прежним верным сыном Матери Церкви, какого должны были страшиться все грешники Бранда.

– Святой отец...

Я снова попробовал оторвать церковника от себя. Только это было возможно, лишь сильно оттолкнув отца Томаса. Резкое движение могло спровоцировать Лилит. Она нахохлилась, став похожей на насторожившуюся хищную птицу, готовую броситься в новый бой, едва лишь я сделаю резкое движение либо, если на Велдона нападет кто-то другой. Взгляд дочери инквизитора бегал от меня к Алисе, Нуроггу и обратно.

Те двое также, как взведенные пистоли. Внешне Алиса не давала повода заподозрить близкую опасность, однако я ощущал её напряжение, а орк вовсе не скрывал, что чует близкую схватку. Оскалился и зло, исподлобья смотрит на монаха.

Кровь и песок! Не хватает ещё в глотки друг другу вцепиться! Трое против двух, один из которых маг с воспоминаниями и искусностью сильнейшего чернокнижника! Надо это прекращать!

– Ты, Гард, тоже теперь другой, – прошипел мне в лицо отец Томас. – Когда я ударил по магии Низверженного святой силой, обращение почти свершилось. Колдовской ритуал оборвался в самый последний миг.

– Что с того?

Церковник отпустил мой ворот, отойдя на пару шагов, и задумчиво уставился в пол. Лилит и Алиса заметно расслабились, Нурогг же разочарованно сплюнул. Велдон потребил седую бородку и поморщился. Он соприкоснулся со скверной Ниакра, чтобы найти нужный ответ.

– Обращение порушилось в то мгновение, когда герцог Огсбург вступил в бой со святой силой, а остальные приспешники Низверженного оправлялись после моего удара. Но щупальца зла проникли в тебя слишком глубоко и они не могли не оставить след в твоей душе.

Я вздрогнул, припоминая черный дым, так похожий на конечности неведомого чудовища.

– Нет во мне никаких следов! – воскликнул я. Нет ощущения, что во мне что-нибудь изменилось.

– В самом деле? – произнес Томас Велдон.

Он как никогда напоминал мага-врачевателя. Осматривающего больного с неведомым недугом. Инквизитор выставил ко мне пятерню. Тяжкое усилие отразилось на лице, кровь отхлынула от него. Меж растопыренных пальцев церковника заклубилась тьма.

Проклятый пепел! Что он задумал!

Велдон сбросил на плечи капюшон, взор безумного Неакра заметался по подземному святилищу, сгусток тьмы у пальцев монаха чуть вырос.

– Все, – шумно выдохнул отец Томас, с уголка его губ стекла струйка крови. Монах даже рыкнул от боли, чуть согнулся и схватился за сердце; досталось ему по-настоящему. – Не могу больше!

Небольшое средоточие мглы исчезло.

– Святой отец, – теперь уже зарычал и я, – что это было? Соизвольте объясниться!

Недомолвки, странное поведение инквизитора и потеря времени, когда нужно предпринять уже хоть что-нибудь, вывели из себя.

– Чёрная магия не дается мне легко, – шумно сопя, ответил церковник. – Сразу приходит боль. Сперва терпимо, но после мука превращается в невыносимую.

Монах вздохнул.

– Кабы только болью приходилось расплачиваться за ниакрово колдовство... Оно быстро истощает; гораздо скорей, чем святая магия.

Монах вытер рукавом кровь на подбородке.

– Я истратил на тебя последние крохи сил. Для её восстановления теперь нужен день или два... Сколько, пока не знаю.

– Зачем?

– Чтобы проверить догадку, – огрызнулся Велдон, в который раз пряча свое страшное уродство под монашеским одеянием. – Магия Низверженного не действует против тебя. Ты теперь свой, что ли, для неё. Трудно сейчас выразиться более точно.

Вот уж чего не ожидал! Я выдавил из себя:

– Свой?

– Именно, – совершенно спокойным докторским тоном ответил отец Томас. – Ты почти обратился в одного из приспешников Низверженного, его сила крепко привязала тебя к себе. Однако ж недостаточно, связь оборвалась, но что-то осталось внутри. Нечто, что ограждает от магии Низверженного.

Я ошарашенно внимал монаху.

– Ты неподвластен Низверженному и те из его слуг, кто был приведен к длани Низверженного против своей воли и оказался рядом, также освободились от колдовских оков, едва сломалось уже твое обращение. Посмотри на Лилит и Алису! Они более не кинжалы сиятельных.

Инквизитор вздохнул.

– Только бы им не отходить далеко от тебя. По крайней мере, пока все не прояснится.

– Я не собираюсь убегать.

Велдон испытующе посмотрел на меня.

– Есть теперь в тебе, Николас Гард, что-то от Дьявола.

– Как и вас, святой отец, и даже знаю, что именно, – я прямо сказал о мертвом колдуне Ниакре.

Монах осенил себя знамением и, помедлив, меня тоже. Проклятый пепел! Что же это получается? Я неуязвим для магии возвратившегося бога? Альбрех Огсбург крайне изумился, когда огонь не тронул меня. Жаль, что имперцу удалось ускользнуть.

– А тьма, которая появилась у ваших пальцев? – поинтересовался я.

– Тьма? – спросил Велдон. – Не понимаю, о чем ты. Не было никакой тьмы.

Услышанное заставило задуматься: ещё одна странность. Сперва отец Томас говорит, что я обережён от чёрной магии – знать бы, навсегда такое счастье или магия Низверженного вновь подействует в самый неподходящий момент? В любом случае не стоит лезть на рожон. Но да ладно с этим. Еще вот вижу, как творимое заклинание воплощается в зрительную форму, в то время когда другие ничего не замечают.

Только что убудет от меня взамен? Я мысленно выругался. Мои воровские таланты есть пять Даров, и это то, с чем я появился на свет. Мне не приходится расплачиваться за них, разве что судьбой, да не особо и ропщу на свой рок.

Матерь Церковь учит, что любая магия, кроме святой, есть проклятье и печать Сатаны. Однако ж благодаря Старику и собственным стараниям удалось почитать кое-какие книги, в которых писалось о врожденных талантах совсем иначе. Но там же было сказано, что любое приобретенное магическое умение имеет свою цену: самое меньшее, что творит маг, накладывая заклятья – это грех. В сём мнении сходились все учёные мужи.

– Милостивый государь? – обращаясь ко мне, с насмешкой произнес подошедший Нурогг. – Святой отец? Ваша увлекательная беседа окончена?

– Чего тебе, нелюдь? – сухо ответствовал Томас Велдон. Лилит за его спиной опять походила изготовившейся к схватке кинжал

Недобро зыркнув на церковника, орк продолжил:

– Время идет, а мы только разговоры толкуем.

Орк махнул клинком на выход.

– Там полсотни мечников и столько же арбалетчиков! Как мимо них пробираться надумали? Втихую проскользнем?

Церковник покачал головой.

– Тогда с боем прорываемся?

– Против сотни стражей? – напустился на орка монах. – С началом боя весь замок будет стоять на ушах! Если перебьем первую сотню, наверх придется прорываться через вдесятеро большее число противников вкупе с орденскими магами.

– Но мы просто стоим и ничего не предпринимаем!

– Чего ты хочешь? – отец Томас буравил орка пылающим взором. – Время еще есть, и, покуда оно не истекло, никто из стражей сюда не сунется. Я размышляю над нашим общим спасением! Ради всего, что свято для тебя, не мешай!

Нурогг не уступал священнику духом и всем своим видом показывал, что не намерен покорно слушать Велдона. Я не слишком-то понимал, чего он вцепился в инквизитора? На кой ему ответы на вопросы, которые и так всем ясны. Мы в ловушке, ничего не предпринимаем, но, да, делать что-нибудь должны!

– Здесь место великой силы, – вкрадчиво произнес Нурогг.

Монах кивнул ему. Что, мол, дальше?

– Я кое-что мыслю... в некромантии. Немного, но с мощью, что наполнен этот храм, можно сотворить очень многое.

Томас Велдон сделался мертвенно бледен. Орк предлагал такое, пред чем меркли даже колдовские эксперименты орденских братьев, а в воспоминаниях Ниакра накопать можно всякое.

– Это наш единственный шанс, – хрипло сказал Нурогг. – Ты, монах, ведаешь, что это именно так. И ты мне не помешаешь!

– Так начинай! – вмешалась Алиса. Её голос дрожал, я чувствовал внутри неё и страх, и решимость.

– Требуется две жертвы, – орк облизнул пересохшие губы.

Нурогг не сводил взора с церковника. Что тот предпримет? Томас Велдон молчал, опустив взгляд к мраморным плитам.

– Святой отец, – обратилась к инквизитору Алису, – можете предложить что-нибудь иное?

– Нет, – проронил Велдон, посмотрев на свою дочь, – без магии я здесь... Ничто.

Лилит хлопала глазами, донельзя напоминая маленькую потерявшуюся девочку. Она ещё ребенок.

– Двое? – произнесла леди Кайлер.

– Да.

– Будут тебе двое! – Алиса направилась к выходу из храма. – Приготовьтесь их встретить.

Я смотрел на возлюбленную. Она помогает некроманту! А я не препятствую! Даже инквизитор опустил руки, и на немой вопрос Лилит, отправил дочь вместе с Нуроггом за Алисой. Чтобы принять обреченных. Тех, кого та приведет.

Все мы вот-вот свершим самый тяжкий из грехов!

Глава 18. Некромантия

Мы затаились по обе стороны от выхода из храма. Справа прижались к стене я и орк, слева – отец Томас и Лилит. Послышались шаги: то Алиса вела стражей. Шедший первым застыл, окаменев, едва переступил порог залы подземного святилища. Не заметить учиненный погром мог только слепой.

Пред стражем из ниоткуда появилась тень. Лилит приставила к горлу арбалетчика жало стилета:

– Т-с-с!

Нурогг выхватил из рук вошедшего самострел и сноровисто срезал пояс с ножнами. Три удара сердца – и стражник полностью разоружен.

– Не шевелись, – угрожающе произнес орк.

Леди Кайлер вывела из темного прохода второго стража, тоже арбалетчика. Кинжал Алисы упирался ему в бок. Стражник шагал, наклонившись вперед – Алиса заломила пленнику левую руку. Последовав примеру Нурогга, я также разоружил стража.

– Ошейник надевать? – в её руке Алисы появился стальной обруч.

Орк оскалился.

– Обойдемся без него, – зловеще произнес он.

– Как... Почему вы... – страж, которого удерживала Лилит, попытался повернуть голову к Нуроггу. Стилет сразу уколол шею, и приспешник возвратившегося бога яростно зашипел.

– Отпусти меня! – подал голос второй пленник, попробовав вырваться из захвата тени, да зря он это сделал. Алиса сильнеё вывернула стражу руку, и тот отчаянно взвыл.

– Ведите их к пентаграммам, – сказал орк.

Недобро глянув на стражников, сотник направился к мертвому волку. Тени погнали пленников к выгоревшим колдовским звездам. Отец Томас и я следовали за Лилит и Алисой. Церковник шел, опустив голову, и молчал, о чём-то крепко задумавшись, а, может, вслушивался в себя. В чужую безумную сущность, поселившуюся в нём. Жуткое, должно быть, ощущение; не завидовал я инквизитору, но без воспоминаний мертвого колдуна сейчас не обойтись. Не выбраться без них из замка!

На душе черно и тяжело, только что еще могло омрачить после стольких смертей за последние дни? Но некромантия... При одной лишь мысли о соучастии в этом воистину дьявольском действе внутри меня растекался ледяной холод.

Пленники тоже безмолвствовали. Лилит и Алиса довели их до пентаграмм, поставив спинами к пирамиде, а сами расположились в паре шагов позади них. Мы, то есть я и отец Томас, остановились в дюжине футов от звезд и могли взглянуть стражникам в глаза.

Те как будто смирились с пленом. Знали бы они, какая участь их ждет – верно, бросились бы на нас с голыми руками. Но стоят, не дергаются. Понимают, что с тенями им не тягаться, а, может, ждут помощь. Напрасно, коль так; по словам инквизитора, никто из их сотоварищей внутрь храма не сунется. Там, снаружи, и не предполагают даже, что одиннадцать магов ордена лежат на ступенях чёрной пирамиды в лужах собственной крови.

Один из стражников зло смотрел то на меня, то на инквизитора; лицо пленника перекосило от ненависти. Другой, напротив, закрыл глаза и беззвучно шевелил губами, словно бы молился. Захотелось вдруг крикнуть, спросить его, к какому богу он обращается? Неужто к Богу Отцу или Богу Сыну?

Проклятый пепел! Нервы сдают, я отвел взгляд. Предо мной враги, слуги Низверженного. Чего их жалеть? Однако мы уготовили им худшее, чем смерть или даже пытки. Все слышанное мной о некромантии сводилось к описанию жуткого и кровавого колдовства, требующего человеческих жертв. Только сказки то все были, истории-страшилки, а нынче настоящая некромантия случится, да прямо на моих глазах.

Кровь и песок! Ночные крысы не чурались грязных методов, и ты, Николас Гард, знаешь о том не понаслышке. Я тихо выругался, злость помогла отогнать малодушие. Я посмотрел на Алису. Поймав мой взгляд, она улыбнулась. Алиса совершенно спокойна, в глазах блеск. Вспомнилось сказанное ей на орочьей стоянке, когда леди Кайлер открылась мне. Убивать сладко, сладко-пресладко... Её слова. Я полюбил чудовище.

Орк бросил к ногам пленников два черных ремня и двинулся к пирамиде. Нужны еще два, так как пояса пленников неосмотрительно порезали у входа в храм. Нурогг снял с ближайших мертвецов два недостающих ремня и вернулся к пентаграммам. Взор, которым сотник одарил и нас, и пленников, почти убивал.

– Ты сдохнешь, нелюдь! – яростно зашипел дрожавший от ненависти и страха страж. Второй продолжал молиться.

Нижняя челюсть орка выдвинулась вперед, показав два клыка. Нурогг сощурился и вдруг нанес пленнику сокрушающий удар. Сотник бил правой в висок, и страж рухнул к его ногам, уже лишившись чувств.

– Сдохну, – обронил орк, присев на корточки подле лежавшего на белом мраморе тела в чёрном мундире, – но не сейчас.

Нурогг нащупал на шее стражника пульс.

– Жив.

Удостоверившись, что с ударом не перестарался, сотник перевернул стражника на живот и одним из ремней умело связал тому руки за спиной. Потом также со знанием дела опутал вторым ноги у лодыжек.

Выпрямившись, орк повернулся ко второму пленнику.

– Не надо, – проскулил он. – Я сам.

– Сам себя свяжешь? – рыкнул орк.

Нурогг сильно ткнул пленника в плечо. Так, что тот едва не налетел на Алису. Тень скользнула в сторону, и страж с жалким видом шлёпнулся на тощий зад. Он был ещё молод, лет двадцать пять или двадцать семь, я только сейчас обратил внимание на его возраст.

– Вставай! – орк навис над пленником.

В руке Нурогга болтался ремень, принадлежавший одному из чернокнижников. Проблеяв что-то невразумительное, пленник поднялся. Орк стянул руки стражника за спиной, не обращая никакого внимания на всхлипы и стоны. Нурогг связывал пленника, нарочито причиняя тому боль. Затем, не церемонясь, сбил на каменный пол и стянул ноги. Из разбитого носа стражника потекла красная струйка.

Потерев ладони, Нурогг выпрямился

– С кого начнем? – стоя спиной ко мне и монаху, хрипло спросил орк.

– Ты уверен?

Это говорил Томас Велдон. Обернувшись, Нурогг мрачно оглядел инквизитора. Лик орка потяжелел и посерел, как если бы был выточен из камня.

– Есть другие предложения, святой отец?

Последние два слова в устах орка прозвучали с издевкой.

– Нет, – холодно бросил монах и кивком головы подозвал к себе дочь.

– Тогда не мешай мне, инквизитор, – орк едва сдерживал клокочущее в нём рычание. – Я про молитвы, если кто не понял! Никаких молитв!

– Ты их не услышишь!

В левом оке Велдона вспыхнуло знакомое неистовое пламя, однако святой отец быстро погасил его. Оперевшись на руку Лилит, церковник заковылял подальше от места ритуальной казни.

– Давай тоже отойдем, – Алиса прикоснулась пальчиками к моему плечу.

В ней чувствовалось сильное напряжение, её жестокий настрой исчез. Все-таки моя любовь не бездушное орудие для убийства.

– Будь здесь, – орк искоса посмотрел на меня.

– Зачем? – взволнованно спросил я.

– Может статься, что потребуется помощь, – Нурогг пристально глядел на меня. – Или тоже уйдешь?

– Остаюсь, – с тяжелым сердцем ответил я.

Кровь и песок! Зачем я ему! Но и отступить, явив малодушие, нельзя. Дьявольский обряд некромантии, который вот-вот сотворит орк – наша единственная надежда на спасение... Я горько усмехнулся про себя. Надежда на Спасение и Прощение... Опять злословлю. Эх, выберемся отсюда и тогда помолимся во Спасение и Прощение.

Я готов на все, дишь бы вытащить Алису из подземелья да вырвать из лап Низверженного! Если для того потребна некромантия, то так тому и быть.

– Отойди к Велдону и Лилит, – я взглянул на Алису.

Как же она красива, даже сейчас, в сей чёрный миг!

– Я остаюсь, – мягко улыбнулась леди Кайлер, а во взоре непреклонность. – Теперь я буду с тобой навсегда.

Алиса снова улыбнулась, она была искренна.

– Ты помнишь, что сказал монах? Пока ты рядом, власти Низверженного надо мной нет!

Она откровенно использовала слова отца Томаса, только бы не уходить. Возразить я не успел – Нурогг начал свой обряд.

Бормоча что-то, орк подтащил к подножию пирамиды первого связанного пленника. Тот успел очнуться и осыпал сотника проклятьям. Бросив связанного стражника на спину в паре шагов от пирамиды, Нурогг уселся ему на живот и приставил к виску жертвы кинжал, которым убивал великанов.

Да он же снимает скальп! А бормотание – это заклятья! Нурогг забирал чужую жизнь, отбирал её через муку, чтобы напитать свою магию силой. Обреченный отчаянно кричал. Дергался, пытаясь высвободиться из зажима орка, но тщетно.

Нурогг не спешил, и пытка длилась долго. Звуки заклинаний, что повторял орк, теперь были отчетливо слышны. Но непонятны, орочьим языком я не владел. Нурогг произносил заклятья в полный голос. Когда он поднялся, с окровавленного лезвия кинжала капала кровь, орк кровожадно улыбался; скальпа жертвы не видно. Тело пленника выгнуло предсмертной судорогой, и он затих. Нурогг, застывший спиной к нам, выбросил кверху левый кулак.

– Несите второго!

Вот зачем я нужен. Проклятый пепел! Я не хотел прикасаться ко второму стражнику, меня передернуло от отвращения. Как только дотронусь до него, стану соучастником дьявольского обряда.

– Он ждет, – тихо сказала Алиса. – Давай дотащим к нему второго. Выбора нет.

– Сам, – стиснув зубы, произнес я. – Стой здесь!

Тень молча кивнула, я прочитал её глазах благодарность. Даже кинжалу сиятельных претило жертвенное убийство живого человека. Проклиная весь белый свет и этот храм с чёртовым орком, я дотащил скулящее от охватившего страха, почти утратившее разум тело до некроманта и поспешил вернуться к леди Кайлер.

Все повторилось, и этот пленник также жестоко убит. На сей раз показалось, что нечто небольшое, размером в две ладони, и полупрозрачное поднялось от груди второго стражника и метнулось к кинжалу, слившись с его клинком.

Орк застыл перед чёрной пирамидой, в трех или четырех футах от нижней ступени, и высокого вздел над головой кинжал. Сотник держал оружие обоими руками, направив окровавленное лезвие к низу. В подземном храме зазвучало новое орочье заклинание.

Тень крепко сжала мне руку. Она боялась! Прирожденная убийца страшилась творимой сейчас некромантии. А, может быть, она больше не тень? Может быть, Алиса вновь превратилась в саму себя?

Левая ладонь орка опустилась к обоюдоострому кинжальному лезвию и сжала его, почти мгновенно на пол снова упали алые капли. Дабы разбудить силы храма, орк использовал древнюю, как сам мир, магию крови, смешав силу двух смертей и собственную жизненную энергию. Скоро на белом мраморе образовалась маленькая красная лужица. Капли крови, что летели вниз, вдруг стали необыкновенно горячи. Они с шипением растворялись в алом пятне у ног творящего чары орка, а вверх, к кинжалу, потянулась едва заметная, полупрозрачная струйка пара.

– Ты видишь? – пробормотал я, не сводя взор с орка.

– Что именно? – послышался в ответ шёпот Алисы.

– Дымок, который тянется от крови на полу к лезвию кинжала?

Девушка мотнула головой. Что же все-таки получается? Зримое воплощение магии вижу только я?

Заклятья орка зазвучали намного громче. Нурогг широко раскинул руки, зажав кинжал в правой и растопырив перепачканные в крови пальцы левой. Дымок, что притягивался клинком, исчез, как и лужа у сапогов сотника.

На миг поток заклинаний иссяк, чтобы прозвучать вновь через два удара сердца, но теперь орк выкрикивал их так громко, сколь было у него мочи, а семиступенчатая пирамида исчезла во вспышке ослепительно яркого света, и это увидели, наконец, все. Алиса вскрикнула от неожиданности; сзади раздались возбужденные голоса Велдона и Лилит.

Алиса чуть отстранилась от меня. Её клинки еще спрятаны в ножнах, только, ощущая шкурой всеобщее напряжение, я понимал, что моя возлюбленная, как сжатая пружина. Тень изготовилась к бою.

Поток слепящего света снова ударил от пирамиды и потом еще раз. Орк взвыл от разрывающей его плоть боли, упал на колени, уперевшись левой рукой в камень пола, но правую с поднятым кверху кинжалом по-прежнему держал над собой. От центра пирамиды в нацеленное вниз лезвие бил луч холодного белого света.

Орк выбросил из себя последнюю часть заклинания, вновь закричав от пронизывающей его естество муки, и по рукоять вогнал кинжал прямо в плиту. Я не поверил своим глазам! Там мрамор, а не горячее масло.

Луч света мгновенно исчез, боль отпустила сотника. Он с явным трудом поднялся и, глубоко натянув капюшон чёрного плаща, отступил на несколько шагов назад, а вокруг кинжала, немыслимым образом воткнутого в камень, медленно растекалось темное пятно. Как будто кто-то впрыснул внутрь белого с серыми прожилками мрамора изрядную порцию чернил. Темное пятно, уходящее вглубь камня, похожее на круг с рваными краями, полтора локтя в поперечнике.

– Дело сделано, – не своим от смертельной усталости голосом произнес орк.

– Что теперь? – спросил я. На храм легла пугающая тишина, ничего не происходило, и это заставляло нервничать.

Нурогг обернулся, чтобы ответить. Глубокий капюшон позволял видеть только нижнюю часть его побелевшего, как снег, лица. Заговорить сотник не успел. Со всех сторон зазвучал приглушённый многоголосый шепот. Слов не разобрать, и шептали совсем недолго, а потом мы услышали чей-то глухой стон. Все стихло.

– Что это было? – Алиса сжимала меч.

– Скоро все ответы, – не глядя на девушку, ответствовал орк. Он опять уставился на пирамиду.

– Злая сила пробуждается, – наваливаясь на руку Лилит, подошел инквизитор; он тоже говорил устало. – Я опустошен до предела, но ощущаю, как приближается нечто ужасное. Я назвал эту силу злой, однако ж это слишком мягкое обозначение для неё.

В эти мгновения церковник, казалось, постарел на пару десятков лет. Разумом он согласился на некромантию, но душа отказывалась смиряться с колдовским обрядом Нурогга. Лилит встревоженно глядела то на отца, то на Алису. Дочь инквизитора тоже схватилась за меч, тени приготовились к схватке. Я заметил, что орк чуть склонил голову на бок, словно покосился на клинки убийц, и презрительно усмехнулся.

Да дьявол с ним! Я заморгал, чтобы отогнать наваждение. От всех мертвецов – одиннадцати чернокнижников, офицера и двух великанов – к рукоятке кинжала теперь протянулись тоненькие изломанные линии. Как чёрные жилы, соединившие убитых и оружие. Сходясь на кинжале, они сливались воедино и одной черной магической бечевкой бежали по мраморному полу к орку. Едва видимая темная веревка обхватывала полы его плаща, поднимаясь вверх, и, несколько раз обернувшись вокруг туловища, огибала петлей шею и успокаивалась.

Я встряхнул головой. Наваждение исчезло, но почему-то был уверен, что, стоит только захотеть, как вновь увижу нечто, что связывает некроманта и мертвецов.