Текст книги "Фэнтези 2018. Вор и убийца. В двух томах (СИ)"

Автор книги: Корвин Флейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 50 страниц)

Глава 25. С кем ты?

Падал я вечность. Земля неслась ко мне с умопомрачительной скоростью, но отчего-то я не разбивался. Лишь удивлялся этому да снова видел приближающуюся мостовую. Падение продолжалось...

Открыл глаза. Проклятье! Это сон, затянувшийся изматывающий сон. Я совершенно разбит, обессилен и с пустотой в душе. Потому что знал, что спастись удалось лишь мне одному. Взгляд уперся в отштукатуренный потолок. Где я? Что со мной? Снова прикрыл веки, прислушиваясь к тому, что было рядом.

Здесь двое: особенно не шумят, но и не таятся. Вновь открыв глаза, повернул голову, подмяв правый край плохо набитой подушки, и узрел Барамуда и его немого раба. Внутри меня ничто не дрогнуло, не шелохнулось – нет даже намека на изумление или вопрос. Они тут, и как будто это в порядке вещей.

Гном дремал, сложив лапы на животе, и тихонько сопел; в той же кольчуге, в какой появился на башне. Вон и секира с клевцом – прислонены к лавке, на которой, оперевшись спиной об стену, расположился широкоплечий бородач. Эльф крутил перед носом стрелу; еще пяток были разложены на столе, за коим он и чинил их оперение при свете трех горящих свечей.

В полутемном помещении кроме стола, лавки и табурета, на которых уселись гном и эльф, да моей кушетки имелся только большой темный сундук справа от окна в пару футов в ширину и столько же в высоту. За натянутым бычьим пузырем было черно. Снаружи ночь. Стены такие же побеленные, как и потолок; без единого пятнышка и совершенно голые, ничего в комнате больше нет кроме закопченного камина с тлеющими углями. Дверь низкая с массивным засовом, и потолок тоже довольно низок. Я лишь сейчас обратил внимание, как сильно он опускается.

– А! Выдрыхся! – добродушно заявил гном.

Барамуд широко улыбался; не припомню, видел ли я его когда-нибудь в подобном благодушии, и сонливости в нём более ни капли, а ведь посапывал только что. Притворялся, что ли? Эльф тоже отставил прежнее занятие и бесстрастно уставился на меня. Этот ведет себя, как обычно.

Откинув одеяло, я поднялся с кушетки, заправленной серой потертой простыней. Свесив с кровати ноги, осмотрел пыльные сапоги. Меня уложили в постель с мягким матрасом, подушкой и теплым шерстяным одеялом, а обувь да грязную, выпачканную в своей и чужой крови орденскую одежду не стянули. Облачён ровно в то же, в чем спрыгнул с башни Чёрного замка.

Я поморщился, вспоминая страх от падения, и похлопал по разрезам на камзоле и штанах, куда дотянулась вражья сталь. Кровь и песок! Раны исчезли, все порезы затянулись, словно провалялся на кровати несколько дней. Проклятье, быть может так и есть. Дико хотелось пить!

– Вода есть? – хрипло спросил я и мрачно посмотрел на эльфа и его хозяина. Вопросы, которые имелись к ним, потребуют обстоятельных ответов. Но сперва промочить горло.

– Обижаешь!

Гном выудил невесть откуда взявшуюся объемную бутыль и три глиняные кружки. Откупорив пузырь, Барамуд споро наполнил их темным напитком.

– Пиво, – пояснил гном. – Свежайшее. Прям от стола Низверженного!

Гном довольно хохотнул, поддержанный кривой ухмылкой перворожденного. Надменная ушастая тварь! Эльф никогда мне не нравился. Да чёрт с ним! Я сдохну, если не опрокину сейчас кружку-другую, хоть бы то пиво и оказалось ослиной мочой. Лишь бы не тёплой.

– Держи, – Барамуд протянул кружку и вернулся на лавку.

К тёмному напитку он и его раб почему-то не притронулись, а я накинулся на него с жадностью. Холодное! Опорожнял кружку большими глотками, не беспокоясь о струйке, побежавшей по подбородку. Кого смущаться? Плевать на то, как выгляжу в глазах гнома и эльфа. Плевать, что пиво капает на одежду! Пусть я свинья, но они спасли её. Значит, эта свинья зачем-то потребовалась двум сидящим предо мной субчикам. Кто на этот раз желает заполучить преступные таланты и воровскую магию Николаса Гарда? И что, дьявол их задери, нужно на сей раз?

Я буквально оживал, избавляясь от жажды, но одновременно мысли делались все тягостнее. Райский напиток закончился скорей, чём хотелось бы. С сожалением поставил кружку на матрас. А пиво-то крепкое! Голова потяжелела, на пустой желудок почти сразу захмелел. Тоска стала еще горше, в душе снова пустота.

– Кто вы?

Гном хмыкнул и, переглянувшись с эльфом, вскинул бровь.

– Не узнаешь? Вроде ж не сильно стукнулся, – бородач провел ладонью по бороде и вновь покосился на эльфа. – Это ж мы, Барамуд и Крик.

– Кровь и песок!

Я швырнул кружку прямо в стену над головой перворожденного. Сдали нервы. Глиняные осколки разлетелись по всей комнате, часть упала на эльфа, что означало явное оскорбление. Только меня нисколько не заботила честь Крика.

– Кто вы?

Оскалившись в злобной гримасе, я исподлобья уставился на гнома и эльфа. Ну же, ушастый! Предъяви мне! Только эльф не шелохнулся, словно и не пролетала над ним пивная кружка. Когда бы держал себя в руках, спокойствие перворожденного изрядно озадачило бы, однако сейчас только разъярило ещё больше.

– Барамуд и Крик? Гном и эльф? Следопыты? Вдруг появились посреди схватки с магами и тварями Низверженного на вершине чёртовой башни? Как вы меня оттуда вытащили? А! Вспомнил! Прыгнул! Просто прыгнул с высоты, на какой птицы летают! Так просто! Всего лишь пригнуть!.. И больше ничего не помню!

Я вскочил на ноги.

– Где мое оружие! Слышишь ты, эльф! Где мой меч? Я возвращаюсь на башню! Не все там закончил.

– Не кипятись, – гном тоже поднялся.

Барамуд взялся руками за пояс, спрятав оба больших пальца под широкую бронзовую бляху. Эльф замер за его спиной; глядит, как змея.

– Сядь, – сказал гном. – Все расскажу.

Я недоверчиво фыркнул.

– Сядь! – рявкнул Барамуд.

В глазах гнома разгорался нешуточный гнев. Чтоб тебя! Я тоже зол, и уж гнома и немого эльфа точно не боюсь.

– Где мой меч? – процедил я.

Гном покраснел, однако смог сдержать себя.

– Скоро получишь, – молвил он, – только выслушай сначала.

Барамуд непроизвольно дернул за собственную бороду. Потому как добавил, с трудом выдавив из себя:

– Прошу тебя.

Просьба странным образом подействовала. Я вернулся на кушетку, чувствуя, как остывает злоба. Гном и эльф тоже уселись на прежние места, и они вдруг также успокоились.

– Кто вы? – в очередной раз спросил я, но уже без нажима.

– Боги, – как-то обыденно ответил гном. – Немой бог эльфов и я. Ули Путешественник.

– А-а... Боги, – откинув назад голову, я громко рассмеялся. – Ну, конечно же! Боги! Вашего брата нынче много развелось.

Непросто принять, что сидящие предо мной есть боги. Почему я должен верить гному? И, если продолжать грубить, не разозлю ли я того? Но надо его обозлить, надо. Чтоб брякнул что-нибудь, что мне знать не полагается. Тогда станет понятно, врет ли Барамуд или нет. Ведь после Запустения и Чёрного замка правдой могло статься любое на первый взгляд невозможное безумство. Даже то, что Крик и Барамуд настоящие боги. Только, чёрт возьми, что это за боги?

– Как вас там?

– Немой бог эльфов и Ули Путешественник, – спокойно ответил Барамуд. – Слыхал про таких?

– Что-то не припомню.

Перворожденный криво и наигранно усмехнулся. Кровь и песок! Нет, не похож он на бога. А что гном? Барамуд скрестил руки на могучей груди, насупился и выжидающе смотрит на меня. Поверил ли я... в сказанное? Сперва помыслилось, что он несет чушь, только же и в самом деле повидал за последние дни всякое. А вдруг гном не врет? Низверженный, Сущность, что завладела Нуроггом, люди, которые оказывались ящерами. Проклятье! Многое что еще было!

Но я спокоен. Спокоен.

Чувства пришли в полный порядок, и, пожалуй, настал мой черед на провокацию. Все-таки нужно вывести гнома и эльфа на чистую воду. Кто они в действительности?

– Какие еще боги? – вновь нарочито грубо бросил я.

– Нынче нас называют Древними богами, – продолжил Барамуд; и бровью не повел, куда только делась гномья вспыльчивость, – но когда мы пробудились в Орноне, мир узнал в нас Новых богов. То была эпоха Низверженного. Да, это он сотворил этот мир, но его время истекло.

Я слушал со все более возрастающим недоверием. Попался ты, Барамуд, проговорился.

– Мы, Новые боги, сражались с ним. Одолели и изгнали его. Мир стал нашим и...

– Погоди, погоди, – перебил я. – Ты назвал его Низверженным?

– Так.

Нахмурившись, гном глянул на перворожденного. Не понимает, к чему я клоню, зато Крик, кажется, уже уяснил.

– Низверженным рекут его нынешние приспешники. Потому как не ведают его истинного имени. Но не ты! Древний-то бог должен знать его имя. Вы сражались с ним, – сказал я, добавив, – если верить сказанному.

Усомнившись в словах гнома, я чуть ли не открыто обвинил того во лжи. Барамуд побагровел, засопел и сделал три глубоких вдоха и выдоха, после чего медленно заговорил.

– Человече, ты...

Гном замолк. Схватился за бороду и, сцепив зубы, все-таки сдержал в себе рвущуюся наружу крепкое словечко.

– Не будь глупцом, – большие ноздри Барамуда раздувались от гнева, – назови я истинное имя Низверженного, и его присные появятся здесь очень скоро. Наша защита сломается, если Низверженный услышит хоть одно из своих имен. Тем паче от меня. Не буди лихо, Николас. Мы и так вытащили тебя с превеликим трудом.

Эльф ковырял кончиком кинжала оперение очередной стрелы и всем своим видом показывал, что разговор его никак не волнует. Зато хмурившийся гном явно чего-то ждал от меня, и гнев понемногу оставлял его.

Поверю ли Барамуду? Снова спрашиваю себя об одном и том же. Боги?... А хоть бы и так! Мое спасение – это ли не настоящее чудо? Гном и перворожденный отразили натиск тварей Низверженного, а потом я прыгнул вниз... Меня передернуло при воспоминании о приближающейся мостовой.

– О прыжке подумалось? – вдруг спросил Барамуд и с самодовольным видом вновь сложил руки на груди. Гнев его истаял без следа, гном даже благодушно улыбнулся.

– Мысли мои читаешь?

– А-то! – хохотнул гном

– Проклятый пепел!

Я вскочил с кушетки, намереваясь вцепиться гному в горло, и в то же мгновение эльф тоже оказался на ногах. Кинжал, которым Крик чинил стрелы, исполнял в руке эльфа опасный танец. При иных обстоятельствах я бы завороженно уставился на ожившую сталь, а сейчас повернулся к перворожденному боком, приняв защитную стойку.

– Тише!

Меж мной и эльфом появился гном. Барамуд широко расставил могучие лапы и с неприкрытой яростью выплевывал слова.

– Уймитесь! Ты чего, человече, шуток не понимаешь? Не могу я твои мысли подслушать! Горой клянусь! И ты, Крик сядь!

Обменявшись недобрыми взглядами, перворожденный и я вернулись на свои места.

– То-то же! – кивнув, гном прошелся ладонью по бороде и тоже сел на стул.

А я трижды повторил в уме невероятно паскудное предположение о том, чем занимаются ближайшие родичи гнома. Однако у того ни один мускул не дрогнул на лице. Что ж, насчет мыслей, быть может, он не врет. Но разве Барамуд и Крик боги? Совсем не похожи они на могущественные силы. Этот разговор, что то и дело норовил перерасти в потасовку, больше походил на сходку мелких головорезов, о чём я прямо и заявил.

Гном помрачнел и наполовину осушил свою кружку с пивом.

– Давно это было, – заговорил он, обтерев ладонью усы, – в Орнор явился Он.

– Кто?

– Тот, кого вы называете Богом Отцом! – рыкнул гном, он на миг вышел из себя, но успокоившись, продолжил. – Мы хотели дать бой и ему! Все высшие силы нашего мира: боги гномов, людей, эльфов и орков. Новые боги объединились, как когда-то давно против Низверженного. Но мы лишились почти всего без какой-либо битвы.

Я покосился на эльфа. Лик перворожденного посерел, Крик глядел куда-то мимо меня, тоже погрузившись в далекое прошлое.

– Только лишь один Его приход отобрал все могущество Новых богов. Мы разом потеряли почти все свои силы.

Гном горестно вздохнул и вновь приложился к пиву.

– Большая часть Новых богов покинула Орнор.

– Куда? – спросил я.

– Хотел бы и я знать, – ответил Барамуд. – Но сей Путь лишь в один конец. Некоторые, меньшая часть из нас, предпочли остаться в Орноре, сохранив свою божественность, только это означало почти полное развоплощение. Они слились с нашим миром, и не ведаю, сохранили ли разум. Лишь чувствую иногда, что они здесь.

– Ну а вы? – я догадался, что Барамуд сейчас расскажет о себе и Крике.

– Мы выбрали последнее, что Он уготовил. Мы остались сами собой и не покинули Орнор, но мы... – гном натянуто усмехнулся. – Мы очеловечились. Мне и Крику нужна еда, кров над головой и сон. Мы можем жить вечно, но нас можно ранить или убить. Мы стали, как ты смертный, и очень долго думали, что лишились всего, что когда-то делало нас богами. Настоящими, а не теми, кто называется так по старой памяти.

Барамуд и эльф переглянулись – гном покачал головой, Крик поджал губы. Гном словно бы упрекнул и себя, и перворождённого в том, что по-прежнему именуют себя богами.

– Однако ж – Кровь Горы! – кое-что крепко прикипело к нам! Поняли мы это не сразу, ох как не сразу. Нынче мне да Крику доступны лишь крохи прежнего могущества, но Ули и Немой бог смогут удивить даже Его!

– А Харуз? – вдруг подумалось мне.

– Помоги нам, и я приведу тебя к нему. Коль тебе это нужно.

– Он так же, как вы, бродит по Орнору или развоплотился?

– Баш на баш, человече, – сощурился гном. – Сперва дело.

В этот миг Барамуд как никогда походил на тороватого представителя своего племени, каким обычно слывут купцы из гномьих гор.

– Что вам нужно?

– Перстень Бога Сына, – Барамуд пристально посмотрел мне в глаза. – Ты ведь за ним отправился в Запустение?

Я принялся изучать ногти на правой руке. Чтобы скрыть от чересчур всеведущего бородача мелькнувшее внутри торжество. Да, он знает, зачем я первоначально отправлялся в проклятые леса. Вероятно, и про Антуана гному известно: если не все, то очень многое. Однако Николас Гард свободен от присяги на клятвенном кресте, данной покойному арнийскому первосвященнику, и вступил в Запустение вовсе не за древним артефактом. Но ради мести и для спасения Алисы!

Проклятье! Нынче я думал только об Алисе, прежние помыслы о возмездии мнились теперь мелкими и ничтожными.

– Хочешь, чтоб я выкрал его для вас?

Неожиданно для меня эльф беззвучно рассмеялся.

– Нет, – в очах гнома мелькнул кровожадный огонек. Барамуд уставился на свой пудовый кулак и медленно поднес его к губам. – Наклонись к нему вот так и произнеси проклятье. Я научу, что сказать.

Последние слова прозвучали тихо, шёпотом. Гном замолк, не сводя взора с воображаемого перстня, а эльф с какой-то безумной улыбкой на лице прислонился к стене и закрыл глаза.

– А потом? – я вдруг ощутил, что в горле пересохло.

– Потом? – негромко ответил Барамуд. – Потом у тебя будет ровно один день, чтобы убраться из Сарн адаба, потому как через один день на месте Чёрного замка расцветет огненный цветок.

Я выругался.

– Истинно говорят, что гном не может без выпивки и взрыва.

Барамуд разразился хохотом. Смеялся он искренне, от души, бородатая шутка пришлась ему по вкусу. Пелена кровожадной мечтательности спала с его глаз. Эльф тоже стал похож на себя прежнего – равнодушного ко всему циничного ублюдка. Перворожденный вернулся к починке оперения. Мир за пределами сего занятия снова перестал его заботить.

– Да, – крякнул гном, отсмеявшись, – то будет знатный бум!

Я смотрел на Барамуда и, казалось, что он чего-то не договаривает.

– Ваша война с Низверженным продолжается, но почему бы не объединится с ним для войны с Двуединым Святым Духом? Бог Отец и Бог Сын враги и вам, и Низверженному. Или я ошибаюсь?

Что ответит гном? Неужели нет желания дать бой, которого он был лишен много лет назад?

– Ошибаешься, – Барамуд стался серьезным. – Тот, кто сотворил Орнор, ныне питает свою мощь в иных измерениях, а не от сил Орнора. Он завладел другим миром. Миром, который умирает, и его обитатели рвутся сюда вместе с Низверженным. Мы зовем их Иными. Это теперь их бог. Если они победят, весь прежний Орнор умрет. Он превратиться в одно большое Запустение. Мир, где восторжествует нежить и нечисть.

Гном вдруг зарычал.

– Я готов стать цепным псом Бога Отца, но остановить Низверженного!

– Мне в Чёрном замке сказали иное, – осторожно возразил я. – Дескать, Запустение появилось, когда на наш мир легла тень Дьявола, и именно рыцари Грааля смогли не допустить его пришествие в Орнор. Это ложь?

– Нет, – гном вцепился в опустевшую кружку. – Это истинная правда. Только мир, где правит Низверженный, сродни аду. Именно так его можно представить, и вся эта нечисть, которой заправляют монахи Черного замка...

– Избранные и высшие?

Барамуд крепко выругался.

– Они самые. Нечисть, которую не знали до Запустения, и чёрная магия приспешников Низверженного именно оттуда.

– Как зовется этот мир?

– Даад. Низверженный не Сатана из вашего Священного писания. Он не Дьявол, который увещевал Бога Сына. Но он превратился в другого Дьявола, ради мести и своего возвращения. Он ещё один Дьявол из иного измерения, и знаешь, человече, что самое страшное? Сатана нашего мира тоже рвется в Орнор.

– Нурогг! – догадался я.

– Он самый. Вековечное зло, тьма Орнора, то, что не есть Жизнь, а сама Смерть, нашло свое воплощение в орке. Возвращение Низверженного в наш мир пробило брешь в скрепах, что ограждали Орнор от Сатаны.

Я покачал головой.

– Погоди, Барамуд, что-то ты заговорил, как церковник. Писание даже цитируешь.

– Чтоб тебе, человече, понятней было, – огрызнулся гном.

– Но я помню вопль Низверженного, когда он узрел силу, воплотившуюся в Нурогге. Он узнал её! А ты говоришь о Сатане, который пытался искусить Бога Сына освобождением из эльфийских цепей. Всего-то полторы тысячи лет прошло! Однако между этими пятнадцатью веками и Низверженным целая эпоха. Время Древних богов! Ваше время.

– Наше падение случилось не полторы тысячи лет, – сумрачно ответствовал гном, – а много раньше. Вы смертные молились пустым и бессильным идолам, не ведая, что в мир уже тысячи лет назад явился Он.

Гном вздохнул.

– Токмо время истинной веры, как нынче твердят в Орноре, тогда еще не пришло, – добавил Барамуд.

– Все равно. Пусть Двуединый Святой Дух явил себя очень давно, однако ж он появился не во времена Низверженного. Но возвратившейся бог узнал падшего ангела! Сатану, который, как я пониманию, появился вместе с Богом Отцом.

– Ты невнимательно слушал меня, – с упреком в голосе ответил Барамуд. – Твоим орком завладела извечная Тьма, которая противостоит Свету. Она была всегда. Она была Злом и Смертью и во времена Низверженного. В ту эпоху, когда он воплощал в себе Жизнь и Свет. Но он ушел, и старая Тьма стала нашей Тьмой, которая тогда противостояла Новым богам. А после нас она обратилась Тьмой и Злом для Него.

Гном замолк, чтоб перевести дыхание, и продолжил.

– Нынче она воплощена в Сатане. Эта сила Смерти, это некромантия. Низверженный и его присные не могут повелевать мертвыми душами смертных. Удел избранных – это нечисть и чёрная магия из Даада. А смерть и некромантия противостоят всем и даже Низверженному, его сила может завладеть мертвыми лишь на короткое время, дать им приказ, но не повелевать вечно. Да и то, дается такая магия приспешникам Низверженного очень непросто.

Гном вновь посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Теперь ты понимаешь, почему мы вновь ведем войну с Низверженным? Чтоб было понятней, это тоже Дьявол, пускай он по-прежнему величает себя Жизнью. Но эта жизнь во тьме, а его возвращение открыло дорогу в Орнор и Дьяволу нашего мира. Сатана рвется сюда из незримых слоев мироздания. Рыцари Грааля не смогли захлопнуть дверь в Преисподнюю полностью, хотя почти преуспели в этом. Но все одно створки в Ад удерживаются почти закрытыми, и держит их Он. Его святая сила! Свет, который он воплощает! Если Низверженный победит...

Гном замолк, вздохнул, посмотрел на эльфа, что теперь не сводил взора с меня, и продолжил.

– Так вот, если Низверженный восторжествует и вышвырнет Его из Орнора, то сюда вслед за ратями Низверженного явится во всей свой мощи и первозданная Тьма. Наш мир превратится в воистину проклятый мир с войной двух Дьяволов. Мир, который состоит из двух половинок, но не из Света и Тьмы, а очень большого Зла и не менее большого Зла.

Барамуд шумно выдохнул.

– Я закончил, человече. Тяжко мне нынче такие речи даются. Ты, с нами или против нас?

Глава 26. Лишь троих

С ответом я не торопился. Бросаться в чужой омут? Гном твердит, что на кону целый мир. Ну а если он врет? Меньше всего хотелось вновь оказаться пешкой в чужой игре. Я ещё не забыл, как Фосс и его люди вслепую вели меня к Запустению, да и как меня угораздило в такое вляпаться. Помню, чем был обязан Антуану де Сош, и почему согласился на его предложение – благодарность за спасение жизни толкнула на необдуманный порыв, я поклялся на клятвенном кресте, и только смерть арнийского первосвященника освободила от скрепленного магией обязательства.

Проклятье! Даже, если Орнор действительно на краю пропасти, то к чёрту Орнор! Пускай подождет. Алиса важней целого мира. Я вернусь в Чёрный замок только ради неё, и, может быть, вытащу Томаса Велдона и его дочь. Потому что должен спасти хоть кого-нибудь из тех, кто пошел в Запустение ради мести последнего из ночных крыс. О! Как я клял себя за, как теперь казалось, пустое ребячество. Эта глупая месть не стоила стольких жизней. Я не святоша и никогда не горел желанием, спасти ближнего либо осчастливить род людской, только не хочу видеть сны, где мертвые с немым укором будут смотреть на меня.

Я закрыл глаза. Пред мысленным взором стоял тот, кто заменил мне родителей. Прости, Старик, но живые важней мертвецов. Здесь я более не ради мести, мне нужна лишь Алиса... Да еще два человека. Почему-то был уверен, что они живы. Дайте только вытащить их из Сарн адаба, и уберемся отсюда со всей возможной скоростью, а Низверженный и его приспешники пусть катятся в Преисподнюю.

– Молчишь? – подал голос гном; мое раздумье затягивалось. – Не забыл, что я обещал на счет Харуза?

– Плата за услуги?

– Можно и так сказать, – довольный гном разгладил густые усы.

– Воровской бог обождет, – я хмуро глянул на сидевших напротив нелюдей.

Кем бы они не были на самом деле, богами или лживыми пройдохами, но пора продолжить разговор о деле. Перворождённый нарочито оценивающе посмотрел на меня – только теперь начинаем торговаться по-настоящему.

– Чего ж ты хочешь? – гном поддался чуть вперед. – Золота? Мы могли бы это устроить? Сколько нужно?

Я усмехнулся:

– Золото могу устроить себе сам. Или тебе. Сколько надо?

Барамуд широко заулыбался, торг у гномов в крови. Видно, что у их старых богов тоже, а вот эльф состроил довольно кислую физиономию.

– Мне нужно вытащить из Черного замка троих.

– Тени и священник?

– Они самые, – я не удержался и добавил с дрожью в голосе. – Они живы?

– Не знаю, человече, – вздохнул гном, – но, ежель найдешь их, то спасешь только двоих.

– Почему?

Слова гнома очень и очень не понравились. Возникшее напряжение сдавило виски.

– Покажи ему, – попросил эльфа Барамуд.

Крик достал из поясной сумы странный нож в две ладони длиной. С изогнутым клинком, напоминающий крестьянский серп, заточенный с внутренней стороны. Удивляла рукоять, она была сделана для хвата одной рукой, но как держать этот нож, если боковины рукояти выпирали с каждой стороны тремя шипами. Вероятно, острыми, потому как перворожденный держал нож только за стальной клинок.

– Что это?

– Коготь, – ответил Барамуд.

Насколько видно при свете трех горящих свечей, металл клинка имел сероватый оттенок, а рукоять белая, костяная. Какому зверью прежде она принадлежала?

– Этот нож из наших времен, – молвил Барамуд. – Он укроет от магии Низверженого.

– Хорошо. Но мы говорили, как выручить из Черного замка троих, – со злостью в голосе произнес я. Нет уж, гноме, не увиливай от ответа.

– Не торопись, – сказал Барамуд, – тебя ищут, да и нас тоже. Здесь в этом доме можно не бояться магии и ищеек Низверженного, но как только выйдешь наружу...

Гном провел указательным пальцем по горлу.

– Коготь укроет тебя и еще двоих от чужой магии и глаз.

– Лишь троих?

– Верно, – кивнул гном, – еще с одним не сдюжит. Тебе выбирать, кто им окажется.

– Кровь и песок! – я присовокупил к ругательству еще несколько выражений покрепче, почти с ненавистью глядя на нож в руках Крика.

– Как устроена его защита? Нужно держать все время при себе?

– Само собой, но не только.

– Что еще? – раздраженно буркнул я

– Коготь принадлежит Немому богу.

– Крику? И, что же, он не даст его?

Перворожденный глядел на меня с неприкрытой брезгливостью. Чтоб тебя, ушастый! Чего тебе надо?

– Даст, то он даст, – вздохнул гном, – токмо дух, который заточен в ноже, поможет тебе лишь за услугу для его хозяина.

– Ты говоришь, как балаганный фокусник, – съязвил я.

– А ты зубоскалишь, как перепивший шут, – тут же нашелся Барамуд.

Против воли я улыбнулся. Злость и напряжение вновь покидали меня. Гномья рожа тоже растянулась в ухмылке, даже эльф чуть скривил губы.

– Так что ж вы хотите? – начал я. – Слов проклятья над перстнем Бога Сына?

– Возьми Коготь, – хрипло произнес Барамуд.

Перворожденный поднялся со стула и протянул мне нож.

– Бери за рукоять, – сказал гном.

Я с опаской притронулся к костяной рукояти.

– Не тушуйся, человече.

Когда ладонь коснулась шипов, едва не отдернул руку, ожидая уколов. Но ничего, шипы только с виду казались острыми. Я крепко сжал нож в правой руке – наконечник изогнутого клинка был нацелен мне в живот.

Эльф отступил к табурету и кивнул гному. Звякнув кольчугой, гном тоже поднялся.

– Коготь ждет твоей клятвы.

Иного уже и не могло быть.

– Говори, – сказал я.

– Я, рекомый Николасом Гардом, призываю к защите от чужих глаз, – заговорил Барамуд.

Помедлив, я все же начал повторять. Клятва немудреная, только выдавливал из себя каждое слово с превеликим усилием. Кровь и песок! Я отдавал себя в руки чужих и могущественных сил. Вдруг понял, что рассказ Барамуда вовсе не ложь. Древняя война богов становится и моей! Но ясней ясного – не могу сражаться с Низверженным в одиночку. Проклятье! Там! На вершине башни я был обречен и беспомощен!

– Клянусь на крови, что не покину Сарн адаб по своей воле, пока не произнесу проклятья над перстнем Бога Сына.

Я произносил слова клятвы вслед за гномом, и, едва замолчал, как все вокруг меня померкло, окунулось во мрак. В голове загудело, как после крепкого удара, из глаз посыпались искры. Во рту почувствовал солоноватовый привкус крови.

Встряхнувшись, снова увидел каморку с побеленными стенами, стол, три свечи, эльфа и гнома. Правая ладонь, которой сжимал Коготь, вся в крови. Проклятые шипы все же изрезали руку!

– Ты видел! – выдохнул Барамуд, широко раскрыв глаза. – Он приял его!

Я рухнул на кушетку и без сил повалился на спину. Осторожно сжал руку, но боли нет. Шипы на рукояти вновь утратили остроту.

– Что ты сказал, гном? – я заставил себя подняться, чтобы оторвать от простыни кусок ткани. – Кто кого принял?

Перворожденный жестами что-то втолковывал своему компаньону. Взор эльфа буквально сиял, он даже улыбался. Досель ликующего Крика видеть не доводилось. Заметив, что я пытаюсь приложить к кровоточащей ладони импровизированный бинт, перворожденный помог перевязать ладонь.

Не знаю, что больше поразило – магия ножа, что обрушилась на меня после клятвы, либо участие перворожденного.

– Жив ты там? – гном подступил ближе, упрев лапы в бока.

Барамуд оглядывал меня, словно толстый пушистый кот-переросток огромную крынку со сметаной. Я же косился на эльфа и гнома с неприкрытой подозрительностью: не к добру их радость.

Крик и Барамуд явно торжествовали и чихать хотели на мою мнительность. Проклятье! Не очень-то они походят на богов, пускай и бывших. Снова в душу закралось подозрение. К чёрту! Зато Коготь, похоже, настоящий артефакт, и он укроет своей магией. Но лишь троих.

Троих! Кого бросить? Лилит или Велдона? Я и не помышлял, что лишней может оказаться Алиса, об этом не может быть и речи. Но кто? Юная девушка или церковник, в голове которого поселился безумный чернокнижник? Томас Велдон слишком ценен, только согласиться ли он бросить в Чёрном замке дочь? Нет, не согласиться, и в этом никак сомнений. Ни на йоту!

– Жив? – спросил и я, переводя взгляд с лежащего подле меня ножа на гнома. – А что? Должен был помереть?

– Запросто, – растянулся в добродушной улыбке гном, его ничуть не покоробила очередная порция моей ругани. – Но ты цел и невредим. Первая кровь очень сильна в тебе.

– Мне говаривали, – вспомнилась беседа в подземной тюрьме с великим магистром, – что первая кровь означает благорасположенность к магии.

Высказался как-то уж вычурно, по-учёному, но Барамуд легко понял меня.

– Так и есть, – согласился он. – Коготь дает силы лишь после клятвы на крови. Только вот нужна ему первая кровь и никакая иначе. Тех, у кого вместо крови водица, он убивает.

– То есть почти всех, кто ныне живет под небом Орнора.

– Да, инквизиция основательно прополола грядки. Магиков, считай, что и нет. Если не брать церковников с их святой волшбой. Понятное дело, к ним мы не пойдем.

– А ко мне, значит, явились? Откуда было знать, что течет в моих жилах? – я снова начал яриться.

Эти двое запросто могли прикончить своим колдовством!

– Мы ж боги, – усмехнулся гном, и не скажешь, искренен он либо с издевкой говорит.

Довольный Барамуд кивнул эльфу. Ответив, что-то на языке жестов, перворожденный покинул комнату. Я владел двумя тайными языками и одним вполне известным языком глухонемых, однако Крик и Барамуд изъяснялись на чём-то совершенно непохожем на все остальное.

– Куда он? – поинтересовался я.

Гном пожал плечами и уселся на прежнее место.

– Этот дом... Здесь безопасно? – вновь спросил я.

– Вполне. Здесь обитал один отверженный.

– Отверженный?

– Приспешник Низверженного из числа неудачников. Тут целый город таких.

Я не совсем понимал, о чем толкует Барамуд. Вернее, совсем не понимал и, очевидно, недоумение явственно читалось на моем лице.

– Низверженному готовы служить слишком многие, – гном вставил грязное словцо, – но нужны ему далеко не все. Когда-то давно избранным становился всякий, кто присягал возвратившемуся богу, а нынче он и его присные перебирают. Ищут первую кровь либо богатых и влиятельных, и оттого всякая шелуха почти непотребна. До поры до времени, пока Низверженный не заявит свои права на Орнор в полный голос. Тогда уж поднимут всех, кто приполз к Чёрному замку.

Барамуд помрачнел.

– Их тут тысячи. Много тысяч! Вокруг Сарн адаба вырос целый город с кучей мастерских. Десятки мануфактур, склады. Здесь куют мечи, что возьмут в руки смертные, когда Низверженный начнет открытую войну. Тысячи отверженных населили землю окрест Чёрного замка. Их город с виду самый обычный город Орнора. Только детей у них нет, да ты и сам все скоро увидишь.