Текст книги "Сто килограммов для прогресса (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 81 страниц)

– Берем лодку маленькую, грузим туда девок и все ценное, влезет?

– Влезет! В мою лодку шестерых садить можно – сказал Велислав.

– Гоним лодку за поворот, и там в кусты, сидите тихо, мы вернемся вас найдем, покричим.

– А татары подумают что мы все на лодке вниз по реке ушли – сообразил Аким.

Минут через двадцать, наконец-то то выступили. Больше двух часов форы дали татарам. Нас девять, при трех конях, поочередно едем верхом, остальные быстрым шагом, за стремя держаться. Я больше верхом, боярин, все-таки. А Федя смотрю – пешком шпарит как конь, это его татары так натренировали?

Часа через полтора такого марш-броска почуяли дым, сбавили темп, смеркаться стало. Вдруг услышали шум, крики. Неужели опоздали! Привязали коней и осторожно вперед, за деревьями костер виден.

Такой пляжик, метров пятнадцать в ширину, потом обрывчик, ступенька, меньше метра. Под обрывчиком горят два костра, метров тридцать между ними. А на воде, носом на песке струг, почти такой же. По пляжу раскиданы тела, много, с десяток. Вдали кони крутятся, но все люди вокруг струга – под носом, на песке, пригнувшись, толпа татар с круглыми щитами, а на корме струга толпа с прямоугольными щитами – наши, наверное, московиты или рязанцы. Мы пошли потихоньку обходить справа, как раз нас не видно за кострами и ступенькой. А там не одни кони крутятся, всадник гарцует, главарь банды что ли, покрикивает. Подкрались почти к обрыву – лежим. А ситуация у них патовая, татары ни взять их без потерь не могут, ни отступить. Видимо, давно уже так стоят.

Я своим шепчу:

– Я сейчас вправо отползу и стрельну главаря, вы тогда сразу по татарам бейте. Если из татар кто побежит, Аким и Савва, бейте по бегущим, мы с Ивашкой лучше по неподвижным стреляем. Ивашка, стреляешь из винтовки, пистолет в запасе – если на нас побегут – тогда. Ну, приготовились.

Я прополз метров пять, до гарцующего всадника еще метров тридцать. Прицелился, жду, когда он притормозит. Вот! Бах! И сразу выстрел Ивашки. Всадник рванул от нас на север. Перезаряжаюсь и по татарам. До них метров пятнадцать и костры освещают, а нам костры не видны из-за обрывчика. А они сидят под стругом и не двигаются, только когда третий сполз на песок, двое побежали на нас, но один пробежал метров пять, другой на три шага больше и упали на песок. Потом двое побежали на юг вдоль воды, но тоже упали. Потом мне бац по груди, будто ногой врезали, я аж повалился назад-вбок. Оказывается я с колена стрелял. Заметил как стрела отскочила от груди. На мне же титан! Уф живой. Смотрю – все татары лежат, ну кто-то раненный, стонет, все вроде.

Я встал, подошел к своим.

– Все вроде?

– Добить надо.

Успеем – кричу:

– Эй на струге! – чуть не крикнул – «Эй, на борту».

– Я боярин Белов, Андрей, сын Василия. Татар всех побили. Вы кто?

– Здесь купец Еремей Гусев, только рана у него, кричать не может.

– Мы выходим, вы нас не стрелите случаем.

– Не-не.

Я своим:

– Твердислав и Судислав! С щитами и копьями выходите потихоньку, добивайте татар. Стоп! Там могут наши раненные лежать! Внимательно смотрите – если татарин – добиваете, если наш живой – зовите меня. Федя! Подкинь хворосту в костры, подсветить надо. Аким, пошли к стругу. Стрелки, сидите, если что – стреляете. Прикрываете.

Подошли к стругу, «моряки» сначала был насторожены, но с Акимом разговорились, даже общих знакомых вспомнили, тоже рязанские.

– Что с вашим купцом?

– Ранен, две стрелы, плохо ему.

– Дайте гляну, может смогу помочь.

Провели к раненому – крепкий мужик в кольчуге, говорит тихо. Одна стрела в груди справа, но не глубоко, наконечник в кольчуге застрял, вторая в бедре, насквозь – крови много, но не в артерию, вроде. Поздоровались. Он мне:

– Благодарствую, боярин, за помощь. Прошу, людишек моих не обижай, я тут помру, а ты их отпусти, семье моей пусть отвезут серебро да рухлядь.

– Ты помирать собрался от такой раны?

– Дырка в ноге глубокая, такую не выжечь, огневица будет. И там я отмучаюсь.

– Так, лечить буду! Спасу тебя, Еремей. Факела несите, свет нужен!

Скинул рюкзак, там аптечка. Разрезал ножницами штанину, обкусил снизу наконечник стрелы мультитулом. Наконечник тонкий – бронебойный – это хорошо. Наложил веревочный жгут выше раны. Помыл руки водой, мыло где-то в багаже, протер еще кусочком бинта с хлоргексидином. Рана на внешней стороне бедра, кость не задета, и крови не так много, как сначала показалось. Но «тоннель» в мышце сантиметров пятнадцать длинной. Надо стрелу вынимать, промокнул хлоргексидином с двух сторон, предупредил что будет больно и чтоб держали. Купцу в зубы сунули деревянную ложку и я быстро вытянул древко стрелы. Вышло легко. Еремей застонал, но ничего, смотрит на меня. Из дырок потекла кровь, но несильно, или это жгут влияет? Как же такую рану очищать? Вспоминай, хирург по самоучителю. Что-то я опрометчиво за лечение взялся. Ладно хуже не будет, на антибиотики надеюсь. Вот только крупные сосуды повреждены или нет? Иссекать рану? Кровь не сильно бежит, не буду иссекать. Засунул кончик флакона хлоргексидина в рану и сильно сжал – с обратной стороны из раны полилось. И зашивать пока не буду. Прижал два тампона и туго забинтовал. Жгут пока оставил.

Теперь вторая стрела: уже вытащили – «там полвершка всего». Два сантиметра? Хорошо. Осторожно стянули кольчугу и поддоспешик, разрезал рубаху, купец кривится но терпит. Тут тоже повезло – наконечник, широкий ромбик, застрял в кольчуге и зашел не глубоко. Рана три сантиметра шириной, распахала правую грудную мышцу, на самом дне ребро видно, легкое не пробито. Какой заметил мусор – вытащил пинцетом, потом кусочек марли зажал пинцетом, полил хлоргексидином и протер рану внутри. Еремей застонал сквозь ложку. Решил немного зашить, достал иглу с нитью, опять смочил раствором и сделал посреди раны два шва, но так чтоб рана по краям не до конца стянулась, дренаж будет. Прилепил тампон лейкопластырем, вроде держит. Положил левую руку купца сверху на тампон – «держи пока».

– Еще раненные есть?

– На струге двое, на берег еще пошли, остальных смотреть.

А один-то уже не дышит, тоже стрела в бедре, но во внутренней стороне, артерия пробита – лужа крови. Это они щитами закрылись, а татары им по ногам стрелами.

Второй сидит на палубе, опершись на борт спиной, правое плечо в крови, зажимает левой рукой. Уложили, ложку, жгут, разрезал рубаху – рана от широкого наконечника, широкая и глубокая – половину трицепса разрубило. Чищу, промываю, немного зашиваю, забинтовываю. Снимаю жгут – повязка кровит, но не льется. Теперь снять жгут у купца – вроде крови особо не прибавилось. Теперь надо дать антибиотик. Оба нормальные, в сознании, выпьют таблетки. А то у меня инъекций мало. Дал обоим максимальную дозу, перестраховываюсь. Капельницу ставить не буду, не так много купец крови потерял, да и руки трясутся – в такой темноте в вену не попаду. Надо бы им хоть электролиты скомпенсировать.

– Что у вас на ужин было?

– Уха. Осталось еще.

– Дайте им по кружке теплого бульона, ну жидкого всмысле.

Огляделся, все на меня смотрят – цирк что ли. Аким за спиной, остальные мои через борт заглядывают. На меня навалилась сонливость – отходняк. Время за полночь где-то. Объявил:

– Охраняйте по очереди.

«День какой-то суматошный» – подумалось. И уснул прям на досках.

Утром проснулся, уже светло, люди ходят потихоньку, в котле что-то варят. Все тело побаливает – то ли отлежал, то ли перенапрягся. Мои пациенты не спят, даже разговаривают. «Никто не умер – радуйся хирург-любитель». Да, тяжко без медицинского образования. Зато практики будет – сколько хочешь, и никто не жалуется, все рады, что каленым железом не прижигают. Встал, все мне кланяются, не в пояс, но так, уважительно. Интересно за что, за то что убивал, или за то что лечил? Все-таки, наверное, что лечил, убивать тут многие мастера. Поговорил с ранеными, боль в ранах снижается, ухудшения нет, надо будет после раны осмотреть, дал им таблетки. Позвал Акима, он мне рассказал что было.

Купец Еремей Гусев с гребцами и охраной, всего двадцать два человека, шли на струге по реке, меняли у охотников шкурки на серебро и товары. Встали на ночлег, выставили дозор, ужин приготовили, поели. Только улеглись как татары наскочили, многих постреляли, но и караул отбивался. Потом, кто смог – забежал на борт, а некоторые там и спали. Татары спешились и спрятались под бортом. Мы, когда появились, эту ситуацию и застали. К этому моменту было убито трое татар и семеро людей купца, восьмой умер на судне. Среди семерых были еще живые, но тяжело раненные, ночью умерли. Татар убитых одиннадцать. Значит двое ушли. Одну татарскую лошадь стрелой убили, разделывают на мясо. Могилы начали копать, скоро похороним. Оружие собрали в кучу, потом поделим. Из восьми татар около лодки, мы убили семерых, гусевские – одного, по стрелам и дыркам от пуль определили.

– Надо лошадей татарских собрать, вон в лесу бродят, мы на своих конях, ага? – это Аким.

– Давай, только берегись, вдруг кто в лесу сидит.

Завтрак еще варится, пойду к купцу поговорить.

– Еремей, раны твои не особо страшные, поправишься ты. Огневицы недопустим, средство у меня есть от нее.

– Горошины эти?

– Да, их надо два раза в день пить, несколько дней.

– Пить?

– Ну глотать, запивая водой. Но мне надо за тобой присмотреть, дней пять-семь. Это если быстро заживать будет. А у меня там стан, у татар отбил. Там у меня еще люди есть, мне туда надо. А без моего присмотра тебе может хуже стать. Предлагаю – спустимся обратно вниз по реке, тут недалеко, верст десять или меньше, и поживем седмицу, полечим тебя.

– Давай, боярин, делай как знаешь. Коль жив останусь, молится за тебя всю жизнь буду.

– Ну ну, и жить будешь и ходить будешь.

Вспомнил про завтрак, сказали что готово. Позавтракали пшеном с кониной, ну хоть мясо свежее. Сижу, жду своих – Акима с бойцами. Пресс-секретарь Ивашка рассказывает, с моего разрешения, про винтовки. Я ночной бой вспоминаю.

– Вань, ты сколько по татарам успел стрельнуть?

– Три раза.

– Так, а я четыре, первый по главарю. А лучники наши?

– Ну десятка два стрел пустили.

– Понятно, ежиков устроили. А гильз стреляных у тебя сколько?

– Три.

– Молодец. И у меня три, одной не хватает. Помнишь, откуда я стрелял? Сбегай, поищи гильзу. – Ивашка умчался.

Приносит гильзу и стрелу. У стрелы кончик наконечника-ромбика согнут, причем заметно – сталь мягкая. Вспомнил, в меня же ночью попали. Снял броник, «юбку» я еще вечером снял, достал пластину – вмятина характерная, но дырки нет. Снял рубашку, на груди никаких следов, хотя помню, удар приличный был. Все на меня внимательно смотрят.

– Это латы такие… ну зерцало. – комментирую.

Раз разделся, пошел умылся по пояс. Обсох, оделся – свежее стало. Тут наша конница появилась. Целый караван лошадей и одна с грузом. Это труп главаря оказался. Дырка в левом боку, кольчуга пулей пробита, рана такая рваная немного. Это пуля куски кольчужных колец внутрь затащила. Как я и думал, кольчуга усиливает урон от пули с большой энергией.

А лошадей нашли девять, таким образом, ушел только один татарин с тремя лошадьми. Неприятно ощущать что тут партизан с луком в лесу, но кажется мне, что сейчас улепетывает он во все копыта.

Аким перекусил, и с Игнатом, десятником гусевским, стали трофеи разбирать. Сказали, что самое ценное – три кольчуги. Сделал широкий жест – предложил: пять лошадей нам, четыре им, две кольчуги нам, одну гусевским, остальное – поровну. Еремей и Игнат охотно согласились. Акиму предложил кольчугу главаря с зерцалами, он тут же ее надел, даже «дырочка в правом боку» его не смущала, всмысле в левом. Только кровь очистил.

Стали собираться. Решил: я с Ивашкой на струге, а моих семеро воинов на двенадцати лошадях – берегом. Феде дал пистолет, хоть сигнал подаст. Акиму сказал, как проверишь стан, отправь Федю с двумя лошадьми к устью протоки. Только одна лошадь на левом берегу протоки, другая на правом. А Федя чтоб вышел на самый берег, что бы мы протоку не пропустили.

Спихнули струг на воду, развернули веслами, немного разогнали, дальше пошли по течению, слегка подгребая веслами.

Струг по течению идет почти беззвучно, слегка волны плещутся. Лето, речка, корабль – красота! Круиз, почти. Да, на струге не то что верхом. Речка узкая, метров сорок, берега сплошь заросшие лесом. Воронежского водохранилища еще нет. А ведь по правому борту будущий Советский район города Воронежа, стрелка в широком понимании, область километров десять, сейчас плотно заросшая лесом. Если в центре этого массива разместить поселок, то татары не найдут, разве что по дыму. Но дозоры на берегах рек нужны. И на суше с севера, вдруг переправятся далеко, и зайдут по берегу. Только люди нужны, много, не меньше сотни. И мастера и войны. А чтоб нанять людей нужны деньги, а для этого надо продать активы – «бусы и зеркала», особенно, рубины. А хорошую цену дадут в крупном городе. Чем богаче город, тем лучше цена. До Москвы далековато. Что же делать.

Так, за размышлениями и созерцанием природы прошло полтора часа. Стал высматривать протоку по левому борту. Минут двадцать высматриваю – нету и нету. Неужели проскочили! А нет, вон Федя.

Стали поворачивать. Лавировали, лавировали да не вылавировали – наполовину вошли в протоку и слегка воткнулись в берег. Объяснил им про лошадей, привязали две веревки к носу струга, один гребец спрыгнул на правый берег протоки, привязали веревки к лошадям, стянули с берега струг и пошли потихоньку. Одна лошадь слева, одна справа – за нос тянут, на корме, двое веслами, как шестами, подруливают. Так и дошли потихоньку.

А в стане уже движение, девки кашеварят, Аким командует, нас встречает. Причалили струг рядом с первым, так же под углом, не развернуться здесь. Сошли на берег, Еремея на плетеных носилках вытащили, он себя неплохо чувствует. Лагерь обустраивается, все при деле. Воду берут из ручейка, он с востока в протоку впадает. Решил осмотреть раны пациентов. Вскипятил воду в котелке, закрыл крышкой. Еремея на носилках вынесли на солнечное место. Вода остыла до сорока градусов, отмочил ею повязки, и еще хлоргексидином обработал. Присмотрелся, а на выходном отверстии раны в бедре какой-то сгусток и торчит немного.

– Еремей держись, больно будет. Ложку надо?

– Давай так.

Протер пинцет хлоргексидином и вытащил из раны кусочек чего-то, в засохшей крови. Кровь побежала. Еще обработал и забинтовал. А рядом младшая девка, Евдокия, стоит смотрит.

– Видела? Завтра вместе перебинтовывать будем. Сможешь? – закивала.

Остальные раны нормальные, вроде заживают. Отеки еще сильные, но воспаления, вроде, не заметно. Отдал Евдокии кровяные бинты – отстирать осторожно, потом еще прокипятим.

Прошелся по лагерю, заглянул в шатры, что-то там внутри не очень, не буду я там спать. Позвал Акима и пошли осматривать теперь уже мой струг. Померил шагами, меньше двадцати метров – Аким объяснил, что это малый струг – восемь сажений (это 17 метров с копейками), большой струг в верховьях не развернется. Что может брать пятьсот пудов груза (ого – восемь тонн), но грузят меньше, а то против течения тяжело идти. Сколько же у него полное водоизмещение? Тонн пятнадцать, наверное. Короткая мачта – метра четыре, и снятый, вместе с реей, небольшой прямой парус. Весла тоже лежат на дне струга. Палуба только на баке и на юте, в середине только банки для гребцов. На корме рулевое весло. Конструкции обоих стругов одинаковые – да, говорит Аким, один мастер делал. Только мой струг постарее немного. Вдруг Аким спрашивает – Боярин, а ты не литвин?

– Нее, русский я. С Ярославского княжества. А что чудной я и говор другой, так путешествовал много, в других странах нужное перенимал, умному учился.

К этому вопросу я уже подготовился, Ярославское княжество подальше отсюда, но уже несколько лет входит в Московское.

Позвали еще людей, перекинули парус через ахтерштаг, рея вдоль одного борта, к другому борту концы привязали. Получилось подобие палатки на корме. Вот здесь и буду спать. Сказал девкам помыть палубу на юте. Смотрю – мешки вытащили – зерно у татар нашли – шесть мешков овса, два мешка ячменя, полмешка пшена, три мешка ржи и муки с четверть мешка. Аким говорит что лошадок надо овсом подкормить, на одной траве трудно им. Подкорми, говорю, но экономно, надо бы на месяц растянуть.

Тут что-то мои Федя и Ивашка спорят. Подошел, один говорит, что чаша серебряная – и ее в казну надо, а другой – что не серебряная – и это посуда. Смотрю – небольшая чаша, темно-серая, помятая немного, ни надписей ни рисунков, взял – тяжелая. Свинец! Поковырял ножом – точно свинец. Ура! У меня еще пули будут! Сколько же веса в ней? С полкило где-то. Тут Евдокия влезла:

– Сотник татарский говорил, что это ромейская чаша для сладкого вина.

Для сладкого вина? Точно! В древнем Риме кислое вино кипятили в свинцовых сосудах, образовывались сладкие соли свинца, вот этим они травились.

– А ты не пила из нее?

– Нее, да и вина тут нет.

Так, надо пули отлить. В чем бы свинец расплавить? Взял кружку из нержавейки и пулелейку на 158 гран. Позвал Акима, Ивашку, Федю. Смял чашу обухом топора (антиквариат? Да тут кругом антиквариат!), засыпал толченым углем, чтоб восстановился свинец из оксида. Расселись у костра, постелил влажную тряпку на земле.

– Смотрите, ничего сложного, главное пулелейка.

Свинец расплавился, еще пулелейку прогрел осторожно. Пули выскакивают блестящие, будто серебряные, шипят на тряпке. Литник отрубается и обратно в тигель. Процесс увлекательный такой. Сорок три пули получилось, сорок четвертая не до конца заполнилась. Три моих бойца пули в руках крутят, пересыпают из ладони в ладонь по несколько штук, играются.

– А пули в патронах медные, а эти свинцовые – заметил Ивашка.

– Те тоже свинцовые, медью покрытые, эти тоже хорошо стреляют. Завтра еще патроны будем заряжать.

Тут и обед поспел, поели опять конины с кашей, мои мясом отъедаются, лошадку надо доедать, а то испортится. И не засолишь, соли мало, у татар нашли мешочек, килограмма полтора, только на еду. Подвесили две ноги коптится в стороне, на несколько дней сохранности хватит. Шкуру выскоблили, помыли и посыпали золой. Но кожа без соли так себе будет.

Феде поручил выстругать ручки для оставшихся двух пистолетов. Сам решил пополнить запаса хлоргексидина. Собрал перегонный аппарат из ведра, налил литра три и поставил греться. Тщательно отмыл котелок. Набрал горячей дистиллированной воды поллитра и сполоснул котелок и пустую литровую ПЭТ бутылку. Потом набрал литр и перелил в бутылку. Сразу в бутылку не рискнул, костер близко, надо экран делать. Отмерил стеклянным шприцем два с половиной кубика дезина. Потряс бутылкой и написал на этикетке маркером «хлоргексидин 0,05 %». Красота. Один маленький бутылек уже пустой – заправил. Не удобно, воронку надо. Народ вокруг ходит, издалека посматривает на колдунство и шаманство. Хорошо хоть не знают, для чего еще можно использовать ректификационную колонку.

Вспомнил, что хотел посмотреть что за щиты у команды купца. Да, щиты крепкие, конструкция – «дверь сарая» из дубовых досок приличной толщины, и вес соответствующий. С такими не побегаешь, сразу видно – «корабельные» щиты. Осмотрел внимательно – следы от стрел есть, а пробитие только одно – стрела попала в край и расщепила доску.

Потом с Федей доделали рукоятки, теперь у нас весь комплект в строю – две винтовки и четыре пистолета, жаль только что пистолеты гладкоствольные. Завтра опробуем.

На ужин позвали, в дополнение к надоевшей каше с кониной, Ратмира ржаные пресные лепешки испекла. Вскипятили ведро воды, для заварки кинул туда листьев смородины и малины. Объяснил, что пить надо только кипяченую воду, болеть животом меньше будете. Никто не против, только «чай» пили немного остывшим, лето все-таки.

Дал раненым антибиотики, тот вояка, что в руку ранен, уже ходит во всю, пытается помогать всем. Сделал ему перевязь на шею из тряпок. У Еремея аппетит нормальный.

– Рана не дергает? – спрашиваю.

– Нет, болит только когда шевелишься.

– Ну хорошо.

Спланировали караул на ночь. В смене один часовой мой, один гусевский. Своим часовым выдал один переходящий пистолет с одним патроном, чтоб хоть сигнал подали. Предупредил, кто заснет на посту – получит розг. Или плетей, вообщем, что под руку попадется. Акиму наказал проверять ночью посты.

Пошел на струг укладываться. Окунулся в речке, расстелил спальник, залез во вкладыш в одних трусах, наконец-то как нормальный человек посплю, комары вот только немного мешают. Вдруг карабкается кто-то через нос струга – Ратмира, за ней Евдокия. Зыркают друг на друга, подошли, спрашивают, не надо ли чего, боярин. Вот они что удумали! Но как вспомню, что они сутки как из-под татар, то у меня как-то желание не подымается.

Спать идите!

– А можно мне на струге спать?

– И мне!

– Вон там на носу спите.

Хотя на юте на палубе места много, метра четыре он длинной, но нафиг-нафиг, на носу места тоже много, надо фасон держать. Притащили они по тулупу и улеглись, лежат тихо. Я тоже засыпать стал. День сегодня продуктивный такой, много что сделали – подумал, засыпая.

Утром рано встал, выспался. Размялся, поплавал, завтрак. Подумал, надо белье стирать уже, единственный кусок мыла на это тратить не хочу. Нашли два горшка глиняных, в очаге золы полно, сказал чтоб щелока сделали.

Не нравится мне, что мои ценнейшие запасы просто в сумках лежат. Стал изучать свой трофейный сундук – небольшой, сантиметров восемьдесят длинной, крепкий, доски дубовые, гвоздей много, дерево пропитано чем-то, на льняное масло похоже. На петлях навесной замок висит, одна петля вырвана, татары постарались, вся эта конструкция болтается. Но дерево особо не повреждено. А замок совсем простой – односувальдный, «секрет» только в фигурности замочной скважины и во внутренних неподвижных препятствиях ключу. Из мультитула расправил тонкую отвертку, и через щель, сдвинул язычок, дужка открылась. Теперь ничего не болтается, но как его закрывать? Смотрю, крышка сундука притворяется не плоско, а с четвертью, чтоб щелей не было. Если вкрутить шуруп в край стенки, то он попадет в четверть крышки и запрет сундук.

Просверлил ручной дрелью и тонким сверлом отверстие, закрутил шуруп – плотно, не болтается. Теперь сундук можно открыть только «крестовой» отверткой в моем мультитуле, который я ношу в кармашке «броника», или топором сломать. Вряд ли во всем мире есть еще одна отвертка со шлицем Филлипс или Позидрайв, которые в магазинах называют Ph и Pz. Не думал, что я мультитулом буду так активно пользоваться, он вроде, для городских «джунглей». А я и стрелу перекусывал, рукоятки пистолетам подгонял, теперь вот сундук. Взял с собой я одну из самых крупных моделей Лезермана – Сурдж. У него еще особенность – вместо пилы держатель, и туда вставляются стандартные пилки от электролобзика, а в комплекте еще алмазный надфиль с таким же креплением. Так я для него набрал еще пилок с разным зубом, и по металлу еще. Ими было удобно рукояти пистолетов подгонять.

Велел отнести сундук на струг, там сложил все самое ценное, много влезло, но сундук стал неподъемным. Вспомнил, что хотел зарядить патроны, повытаскивал инструменты и компоненты, прикрутил пресс к краю палубы юта и позвал Акима, Ивашку и Федю.

Показал им наглядно весь процесс: декапсуляция стреляных гильз, капсульные гнезда чистые, чистить не стал, поставил новые капсуля. Свинцовые пули перед установкой надо смазывать, чтоб меньше освинцовка ствола была и гильзы надо смазывать для обжатия в фулсайз матрицы. Нашел в шатрах огарок сальной свечи, для смазки гильз нормально, а для пуль жидковатая смазка. Прогнал гильзы через фулсайз. Пули смазал слегка, чтоб сало на порох не попала. Потом отмерял порох на весах, засыпал в гильзы. Собрали патроны использовав все стреляные гильзы, еще пули остались. Проверил – патроны в патронник нормально заходят. Мои бойцы под впечатлением процесса, да и мне нравится – точные действия, все четко работает, и результат значительный – готовые к стрельбе патроны. Даже помню высказывание в интернете – «Релодинг такой увлекательный процесс, что можно даже не стрелять». Сложил все обратно и пошли учить Акима стрелять.

Опять лекция про принципы прицеливания и баллистику. Начали с винтовки, стреляли по березе, лежа с упора, все дальше и дальше, нормально попадает. Попробовали стрелять из-за гусевского щита, стоящего на земле. Не удобно – стоя слишком низко – надо пригибаться, а с колена немного высоковато. Хорошо бы сделать в щите отверстие – бойницу, но щиты не мои, потом обсудим. Далее пистолет, сначала вхолостую – выхватывал, взводил курок и щелкал. Потом стрельнул с пяти метров – в березу попал, с десяти прицелился – мимо. Со второго раза попал, но даже на бересте видно что пуля боком пришла. Да, нарезные стволы нужны, но для этого медь нужна и горн кузнечный хотя бы. Что же, будем искать.

На сегодня стрельбы достаточно, смотрю весь лагерь стоит, смотрит невдалеке, близко подходить стесняются. Я специально рядом со станом стрелял, такая демонстрация силы, гусевские бойцы помнят, какие дырки от огнестрела. Одна пуля даже борт струга пробила, а там миллиметров шестьдесят. Пошли, зарядили патроны, теперь у меня опять полный боезапас и десяток пуль остался. Один пистолет выдал Акиму для постоянного ношения – «табельное оружие». Показал, как устроена моя кобура, выдал цыганскую иголку и кусок толстой нитки, среди трофеев нашли татарскую кожаную жилетку. Аким сел шить себе кобуру.

Пошел раненых проведать, чувствуют они себя хорошо. С Евдокией сделали перевязку, использовали вчерашние выстиранные и прокипяченные бинты, только тампоны на раны свежие.

– Слушай, Еремей, а куда стругом можно добраться отсюда, в Рязань или в Москву?

– Не, не добраться туда. Если по Ворон-реке подняться, то до Рязани еще верст три ста. А вот если по Дону подняться, потом малыми лодками, то волок будет в Упу, там Тула уже. А можешь в Оку, там и Рязань и Москва. А стругом нет, до волока не дойдешь.

– А в какие города попасть можно.

– Никакие. В верховьях Дона села есть, там струги делают, гребцы мои оттуда, струг я там оставляю, когда на Оку ухожу. – он погрустнел, вспомнив погибших.

– А что в селах есть? А то мне купить много что надо – железа, меди, свинца, огненного зелья. Людей нанять надо – кузнеца, медника.

– Ну кузнецы у нас есть, медник тоже. Железов всяких я тебе привезу. А вот зелья огненного где брать, у князя есть немного, но продаст ли он. Врядли. Ему купцы привозят, из далека.

– А ты сам далеко не ходишь?

– Собирался я все до Таны дойти, мехов скопил, там за меха много серебра дают. Да вот такие потери, видно не судьба, в этом году.

– А что тебе не хватает для похода в Тану?

– Охраны надо четыре или пять десятков, а то вот такие тати татарские озоруют. И карта нужна, потому как до Таны спустишься по течению, а обратно – в притоках заплутаешь.

Я задумался. Тана – это примерно наш Ростов-на-Дону. Сейчас это колония Генуэзской торговой республики. Там они почти все побережье Крыма освоили. Торговцы! Вот кому я могу хорошо продать рубины! И купить многое, из нужного мне, порох у них точно должен быть. Республика! Она хоть и аристократическая республика, но махрового феодализма там нет, и безродный купец с деньгами и небольшой охраной там приличный человек, никто его «нагибать» не будет. Надо только правила игры соблюдать – пошлины платить и т. д. Но там еще центр работорговли, ну надо в одиночку, без охраны не ходить, а то можно на галере с веслом оказаться. Крым! Тепло! Там можно рассаду картошки без парника вырастить! Все, мне надо в Крым, но сначала в Тану. Карту, говоришь, надо?

Пошел я, взял из своих вещей карту, лист А3, карандаш и книгу для подкладки. Нашел солнечное место, сел на бревнышко, положил лист на карту и прижал – немного проглядывает карта, стал обводить. Нарисовал весь Дон с притоками, не забывая, что водохранилищ нет, нарисовал Азовское море и кусок Крыма, кусок Волги, кусок Оки, Москву, Рязань, Тулу, Тану, Воспоро (Керчь). Обозначил масштаб, верста чуть больше километра. Стороны света подписал (полдень, полночь). Доехало, что писал я на русском языке двадцатого века, но ничего, догадается.

Пошел к Еремею.

– На, Еремей, дарю. Вот карта Дона. Смотри, понятно?

Купец впился в карту и глазами и пальцами. Водит пальцем по словам, пытается читать по слогам. Я произношу – он запоминает. Он поглядывает на меня немного недоверчиво.

– Карта точная, не сомневайся. Смотри, вот так расстояние измерять. Нашел где мы сейчас? Да, вот, на стрелке.

– Это же сколько до Таны?

– Почти полторы тысячи верст. Но если бросить бревно в реку, и оно по пути нигде не застрянет, то через три-четыре седмицы оно будет в Тане. А если еще грести, то быстрее.

– Ты предлагаешь в Тану идти? Воев у нас мало.

– Смотри, у тебя хорошие щиты, стрелы их, считай, не берут. Но мои винтовки такие щиты пробивают. Даже борт струга пробивают. Если на нас на реке нападут даже на струге, мы щитами закроемся и перестреляем, если часть гребцов убита, то струг сразу скорость теряет. На ночлег сходить на берег не будем, можно в стругах спать, места много. С берега нас обстрелять можно, только если здесь, после стрелки. Здесь Дон пятьдесят сажений, дострелить можно, а попасть, только если сотня стреляет. А дальше Дон будет сто сажений шириной, потом двести, не дострелить. В Тану придешь, причалим, пошлину заплатишь, с охраной на рынок пойдешь, никто тебя не тронет. А за сколько ты там меха продашь? Представил?

Оставил я купца в раздумьях, пусть дозревает. Тем более обедать зовут. Пообедали, потом Акиму помог кобуру доделать и подогнать. Надел, стоит такой в кольчуге, на поясе слева сабля, справа пистолет под патрон 357 Magnum. Ух, и это только начало, какие еще сочетания у меня впереди! Выдал еще Акиму зажигалку Зиппо, показал как пользоваться, что надо заправлять у меня иногда. Мне кажется, что Аким себя сотником почувствовал, а то и тысяцким.

Подошел к Еремею, а он мне сходу:

– Идем в Тану! Сколько лет мечтал! А тут ты, и все один к одному – и исцеляешь меня, и карту подарил, и оружие твое. Когда еще такой случай будет! Собираемся? Только лошадок бросать жалко, да куда их.

Опа, а это я не подумал. Не влезут? Так, лошадки мелкие, килограмм по пятьсот будут, итого шесть тонн. Даже в один струг влезут по весу. Но как представил как их затаскивать в струг, там высота борта от днища около метра. Даже если затащим, гребцам под копытами сидеть, бррр. Да еще в навозе. А если лошади испугаются, и к одному борту подбегут, струг не перевернется, но зачерпнет точно. Их еще выводить пасти надо будет.