Текст книги "Сто килограммов для прогресса (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 81 страниц)

Проверяюсь – взвел курки на винтовке и пистолете, второй пистолет в рюкзаке. Пяток патронов в левом кармане, пяток в правом. Рюкзак отпихнул в кусты. Выглянул из-за дерева – до всадников метров сорок, вижу монголоидные лица, особенно у первого, черные усы, почти без бород. Говорят на незнакомом языке. «Вот тебе татары, как ты хотел, освобождай Русь» сказал в голове с иронией внутренний голос. Решил – стреляю, сразу перезаряжаюсь, и опять из винтовки, а пистолет – резерв. Только в кого первого? Первый выстрел не спеша, более точный, по идее в дальнего надо, а вот ближний всадник более опасный, в кожаной жилетке, солидный, а второй оборванец и суетливый. Без кольчуг оба, надеюсь. До меня доехало – верёвка пленника привязана к седлу второго, значит он быстро никуда не ускачет, значит сначала первого.

Прижимаясь к дереву, плавно приподнимаюсь над кустиком, целюсь в первого. В грудь или в голову? В грудь, потом добью, так надежней. Вдруг пленник падает, второй останавливается и разражается тирадой ругательств. Первый оборачивается и что-то говорит второму. Но поворачивается он через правое плечо, в мою сторону. Вдруг он смолкает и его взгляд возвращается ко мне. Он смотрит прямо мне в глаза. «Увидел!» Ба-бах! Я успел заметить как первый дернулся. Попал! Я спрятался за дерево и быстро перезарядил, секунды три, наверное. Опять выглянул. Первый навалился на шею коня но не упал, его конь левым боком ломится в кусты. Второй всадник что-то верещит и крутит головой по сторонам, конь под ним дергается, но его придерживает всадник и упавший пленник за веревку. Выцеливаю в грудь – выстрел. Татарин дергается и заваливается влево, от меня. Я опять перезаряжаюсь но не прячусь, а не свожу глаз с поля боя. Подхожу ближе, второй лежит на земле и дергается, подхожу к первому, его конь успокоился, сам он тихо стонет, увидев меня близко (метра три) он дернулся, видимо, хотел что-то сделать, но не удержался, и стал сползать вправо, ко мне. Упал, но повод не выпускает, конь стоит, опустив голову к хозяину. У татарина на губах появилась кровь, легкие пробиты. Сам умрет – подумал я. Подошел ко второму – тот уже не дергается, большая лужа крови. Куда же я попал? Дырка в центре груди выше сердца. Наверное, в артерию попал.

Посматривая на первого, я подошёл к пленнику, тот завидев мое внимание затараторил. Первые секунды мне показалось, что он говорит на чешском. Был я в Праге, с друзьями «на пиво» ездили. То есть, некоторые слова вроде русские, другие совсем непонятные, третьи – можно догадаться. Вслушался – нет, по-русски говорит, только уж говор такой непонятный. Постепенно стал понимать почти полностью, хорошо он текст по кругу повторял, для непонятливых как я.

– Боярин! Не убивай! Таторва мя полонили! Холоп я, Вторуш, Терентия холоп. Не губи душу православную!

Вдруг у меня вырвалось:

– Какой ты православный ежели Вторуш?!

– Не! Не! Феодором крещен я! Вот те крест! И крестик у меня под рубахой, деревянный – татары не позарились.

– Вот что Федя, успокойся. Я тебя убивать не буду, я тебя совсем наоборот – спас. Давай руки развяжу. – и ножом надрезал намотанные веревки, потом размотал до конца. Федя тихо застонал, растирая затекшие запястья.

– Ну ты как, совсем плох?

– Ноги болят, второй день за ними бегу, и хлебца бы, а то они еды не дают, пока до стана не дойдут, только из ручьев пил.

– Полежи, отдохни, сейчас покормлю, все хорошо будет!

Пошел попинал татар – никто не шевельнулся. Привязал коней к веткам, чтоб не разбежались. Обшарил татар, подавляя брезгливость, надо привыкать. То, что я убил двух людей, пока никак на моей морали не отразилось, может еще не осознал.

Были обнаружены: сабля, копье, три ножа, два лука (один сложный, солидный, второй – палка с веревкой), с полсотни стрел, топорик на длинной ручке, круглый щит – это из оружия. В сумках на лошадях – кожаные фляги, мешочки с твердыми лепешками и твердым сушеным мясом, кошель с шестью кривыми стертыми серебренными монетами и какое-то барахло. В дерюжных мешках на третьей лошади было: мясо сырое, мешочек с зерном – пшено что ли – мешочек с мукой и куча железок – топор без топорища, гвозди-костыли, какие то полоски и т д.

Найденную еду разложил перед Федей.

– Кушай, Федя, кушай.

– Благодарствую, дай Бог тебе здравия, боярин!

Ну вот, думаю, самозванство само начинается, рискну поддержать, только бы пока никакому князю не попасться. Пока Федя ел, я разбирался с трофеями. Когда он доел, присел на землю рядом с ним.

– Ну расскажи, что у вас тут случилось.

– Расскажу все, но изволь мне узнать имя твое, чтоб с вежеством говорить.

– Отчего же, Андрей Васильевич… ну Андрей сын Василия в смысле.

Федя подскочил, поклонился.

– Благодарствую, боярин Андрей сын Василия за спасение и доброту.

– Ну – ну, сиди Федя.

Федя сел и стал рассказывать, что двадцать два года ему, что жил он в деревеньки за Рясским полем (это Ряжск что ли?), лес там густой, дикие татары не суются, а ордынцы давно не появлялись, расчищали поля в лесу, но полей тех мало, а князь рязанский еще тягла добавил. И сосед их, Терентий, придумал уйти на полдень, место знал тут хорошее. Дочка у него замуж вышла, он жену Феклу с дочкой оставил, у Феклы брат в войске князя неподалече.

Терентий жилье распродал, корову отдал отцу Вторуши-Федора, а Федор в оплату в холопы к Терентию на три года, и еще Терентий будет отдавать каждый год по десять пудов ржи после урожая. И вот они втроем, по зиме еще, Терентий, Федор и сын Терентия Ивашка, с лошадью, санями и тремя козами пришли на «хорошее место». Поле, окруженное лесом. Срубили избу, по весне вспахали и посеяли. Все хорошо было, рожь на новой земле росла изо всех сил. Но на днях их нашли дикие татары, лес был недостаточно густой.

– Это точно дикие, не ордынцы? – кивнул я на трупы.

– Точно, вон видишь какая голытьба, особенно этот худой. И ордынские татары войском ходят, хотя бы десяток, порядок у них.

Вот нашли их татары, а Терентий принялся защищаться, в полон не захотел. Убили его. А Федору дали по голове и связали.

– Что же ты Федя защищаться не стал?

– Так убьют же.

– А в полон? На галерах сгинешь.

– Так то потом. И вот ты же меня спас.

Да уж.

– Постой! А Ивашка?

– Он там заховался, его у избы не было, когда татары подскочили. Так в лесу и сидит. Ну сейчас уже в избе, татары избу жечь не стали. Только хлеба там нет, козы все здесь, кивнул он на мешки, и железо все выгребли, даже с лопат кромки.

– Какие кромки?

– Эти. Федя взял из кучи полосу железа, сложенного вдоль. – На лопату набивается, чтоб копать шибче.

– Так у вас лопаты деревянные?

– Ну не костяные же.

– Так, поехали Ивашку выручать!

Федя замялся – мне бы обувки какой – намекнул он поглядывая на трупы татар.

– Все, что на татарах – твое. Хотел добавить – если не побрезгуешь – но не стал.

Федя бегом заковылял к трупам.

– Только оттащи их в кусты – добавил.

Вернулся Федя в «новых» сапога и штанах.

– Ну пограбил татар?

Федя смущённо улыбнулся.

– Возвернулось зло нехристям. Андрей, а ты свои стрелы вынул уже? А лук твой где? Это татарина лук, я точно помню.

– Вот мой самострел.

– А я думал дубинка чудная, деревянная, ручка медная, шип железный посередке. Еще на ремне.

– Вот отсюда стрелка малая вылетает и дырявит. Подробнее в дороге расскажу. Ты мне лучше скажи, вот Терентия нет, ты чей холоп теперь?

– Вроде ничей, но их семье должен Фекле и Ивашке, полкоровы где-то – сообразил он.

– Ты воевать чем умеешь?

– На кулачках могу, а смертным боем – не, не учен. Ивашко и то больше учен, его дядька учил, вой княжеский.

– Ну раз ничей холоп, иди ко мне служить. Долг твой полкоровы выплачу, и оплату вдвое от Терентьевой, серебро у меня есть – показал я на ладони татарские монеты.

– Пойду. А что делать?

– А что скажу то и делать. Воевать ты не можешь пока, а если научишься, то боевому холопу еще больше оплата.

– Давай боярин Андрей сын Василия, холоп я твой по такому ряду.

– Ну вот и хорошо. Слушай приказ, Федор, собираемся в поход на терентьевский хутор Ивашку спасать. Обиходь лошадей, вещи собираем.

– Тут еще такое дело, ты говорил тебя татары в стан вели. – Показал я рукой на юго-запад вдоль дороги.

– Да, хотели до ночи успеть но не успевали, вот меня и подгоняли.

– Получается верст тридцать?

– Три десятка? Ну может.

На стрелке получается.

– Вот что, Федя идем за Ивашкой, потом идем искать стан татарский, там еще полон наверняка. Освободим наших. А нет, так просто татар побьем. – ух какой я – подумалось.

– Их там много Федь?

– Вряд ли их там сотня, чтоб они по двое ходили. Да и эти пришли в однуконь. Ордынцы всегда с заводными ходят. Тати они татарские.

– Давай с собой лишнего не брать, остальное припрячем в лесу, все равно мимо возвращаться. Мясо придется с собой брать, испортится.

– Они его на хуторе подкоптили, но соли нет, портиться будет.

– Собираемся.

Едем шагом.

– Сколько до хутора?

– По дороге десяток и пять верст.

– Пятнадцать?

– Ага. И еще нашим лесом верст семь.

– До ночи не успеем?

– Нет.

На ночлег встали как свернули с дороги, у ручья. Накипятил воды, залил фляги, поставил варится пшено. Козьи ноги развесили повыше над костром, а одну обжаривал на огне, и обжаренное срезал слоями, получалась шаверма – вкусно но пресно без соли. Потом поели распаренное пшено, Федя вырезал себе подобие деревянной ложки, и восхищался «серебряной «посудой. Я объяснил, что это титан – легче и тверже. Вроде убедил.

Утром встал с болями в ногах – полдня на коне с непривычки. Потихоньку размялся. Позавтракали холодной едой, попили воды и в путь. Тут уже тропу не видно, только Федя знает как ехать. Часа через три говорит – вон хутор.

– Я с татарскими конями в лесу постою, а ты иди Ивашку зови. Расскажи ему все, как успокоится, меня зовите. Вот дай ему нож татарский сразу, для уверенности.

Ивашка оказался крепким тринадцатилетним пацаном. Но таким взрослым. Похоронил отца, деревянной лопатой копал. Варил себе кашу из цельной ржи и грибов. Даже не голодный.

– Боярин Андрей, а ты правда тех татар побил?

– Правда, в кустах у дороги валяются.

– А ты меня возьмёшь с собой татар воевать?

– А что ты умеешь?

– Меня дядя Фока всему учил. Взрослый лук я пока не дотягиваю, а из самострела точней иных воев могу.

– Самострел говоришь. А про огненный бой слыхал?

– У князя рязанского есть кулеврина, туда зелье сыплют потом жгут потом грохот страшенный и дробом аж стенку избы ломает!

– А вот у меня кулеврина.

– Такая маленькая! Та с лопату длинной и три пуда весит.

– Я с нее тех татар и стрелил.

Вообщем пошёл курс молодого бойца, сначала тщательно объяснил принцип открытого прицела мушка-целик, рисовал на земле линию прицеливания и траекторию пули, поправки по высоте на дальность, конструкцию патрона, пощелкали курком. Объяснил стоимость патронов, что они дороже чем вес серебра и их никто не продает, но мне для своих воев не жалко. Прониклись. Потом потратил пять патронов на практическую стрельбу, все пять Ивашка попал, причем пятый – в полено на двадцати метрах. А Федя при стрельбе закрывает глаза, буду учить потом, когда с патронами будет полегче. Будет пока охранением в ближнем бою.

Стал я думать, у меня с собой винтовка с бронзовым нарезным стволом 250 мм, из которой стреляем второй день, пистолет с бронзовым нарезным стволом 150 мм, и пистолет со стальным гладким стволом 120 мм. Замки у всех одинаковые от ИЖ-18, только там приклад, а там пистолетная рукоятка. Надо сделать нарезному пистолету приклад, и будет у Ивашки маленькая винтовка. Когда я им это объявил, у Ивашки загорелись глаза и он чуть не запрыгал на месте, да и Федя радовался за друга. Выбрал просушенное полено твердого дерева, нацарапал контур и дал Феде топор. Ивашку, чтоб под топор не лез, послал работать по хозяйству, обед готовить одежду татарскую отстирать.

К вечеру приклад врезали, стрелять в сумерках запретил, поужинали и спать легли. Ивашка все шлифовал приклад ножом и камнем. Думаю, к утру блестеть будет без всякого лака. Так и уснул в обнимку со своей полувинтовкой. А что, были же полусабли, а у нас будет полувинтовка. Это, наверное, у меня полувинтовка, а у Ивашки четвертьвинтовка. Так и уснул.

Утром, после завтрака, стали пристреливать Ивашкину винтовку, у стенки избы выстроили колотые поленья, сколами к себе, чтоб дырки заметней. Ивашка стрелял лежа с упора, а я подходил и показывал, куда целился и куда попал, чтоб он запомнил. Стреляли на 15 и на 30 метров. Еще шесть патронов долой. Я вставал рядом с мишенью, чтоб он на глаз эти дальности определял. Хотя на этих дальностях траектория очень настильная, поправки минимальные, по ростовой фигуре на пятьдесят метров можно без поправок стрелять, куда-нибудь попадёшь.

Объяснил ему ценность стрелянной гильзы, самая дорогая часть патрона, можно повторно использовать, вытащил, и сразу в карман. Понятие «карман» оказалось незнакомо. Пришлось показывать и шить. Иголок у меня полно, ниток из тряпья надергали, оттуда же и карманы накроили. Пришили на ванькину рубаху два кармана. Сказал, что ничего лишнего туда не класть, только патроны и гильзы, а то, в случае боя может помешать.

Почистил оружие: сначала замочил золы, получился слабый раствор щелока, потом кусочек тряпки (татарского халата) с раствором прогнал вишером через ствол, потом сухой тряпкой. Слегка смазал, масла мало – экономлю.

Назначил выезд на завтра. С собой еще возьмём три овчинных тулупа, на земле спать, и полпуда ржи. Из муки напекли кучу тонких пресных лепешек, они зачерствели но не портятся. Ноги, после седла, уже почти прошли, но завтра опять в седло, эх.

Ивашка грустно посмотрел на поле ржи.

– Тятя говорил, что здесь вырастет десять десятков пудов жита, как же теперь.

– Не грусти, Вань, татар побьем, вернёшься. Только тебе одному не справится, надо еще людей.

– Тут почти две десятины, два косца не поспеют, хорошо бы четыре, рожь она такая, прозевал – и с земли ладошками собирать будешь.

– Придумаем что-нибудь.

Утром, быстро позавтракав, тронулись в путь. Среди дня, у ручья на часок остановились, дали отдохнуть коням, сами перекусили и набрали воды. И к вечеру были на месте недавнего боя, показали Ивашке убитых татар, загрузили железо и оружие, и пошли по компасу точно на запад. Я объяснил, что у меня там ещё тайник. Стало смеркаться, нашли грязноватый ручей, коням пойдет, а сами из фляг попьем. Встали на ночлег. Сварили пшенку с мясом и легли спать. Рассказал про ночное охранение, сказал, что сегодня пока не надо, а ближе к татарам будем дежурить.

Утром опять холодный завтрак и в дорогу по компасу. Объяснил про зарубки, и через час Ивашка заметил первую. Нашел стрелку, и скоро мы были на месте. Содержимое сумок привело моих спутников в восторг. Сначала увидели ведро из нержавейки, титановые лопату и котелок, потом пистолеты без прикладов, патроны, незнакомый инструмент. Но я не показал им «драгоценности», сотни игл, крючков и перьев, семена. Около часа осматривали, потом раскладывали во вьюки. Получилось, что кони перегружены, пойдем в поводу. Разве что один может в седле. Так и менялись, один верхом – двое пешком. Решил пойти сразу на юг, срезать километров 15–20.

Идем уже несколько часов, должны уже из леса выйти, а лес все не кончается. Уперлись в речку, наверное, опять Усманка. Идем вдоль реки на юго-восток, а нам надо на юго-запад, переправляться надо. Нашли брод, разделись, чтоб одежду не мочить, переправились, заодно и искупались. Дело к вечеру, решил ночевать здесь. Сказал сильно не шуметь, и в караул по очереди. Феде выдали гладкоствольный пистолет с одним патроном. Рукоятку поставили бывшую ивашкину. У огнестрела в карауле двойная функция – и оружие, и подача сигнала. Потренировал Федю вхолостую навскидку вблизи стрелять. Если метра три-четыре должен попасть. С собой на пост он еще взял и копье и топорик. Варим опять пшенку с мясом, но мясо последнее.

Ивашка спрашивает:

– Ты говорил, патроны можно делать, но чего-то не хватает.

– Сейчас не хватает самого простого – свинца.

– Свинец знаю, у медника в Рязани есть. А в нашей деревни только кузнец, у кузнеца свинца нет.

– Далеко Рязань. А еще огненное зелье – порох будет нужен.

– Зелье только у князя есть, наверное.

Пошел проверил, как Федя караулит, постращал рассказами про сон на посту. Когда Ивашка поел, послал его Федю сменить. Рассчитал караулы так, чтоб самому в «собачью вахту» стоять. Пытался объяснить своим воинам про время и часы, потом махнул рукой – как спать захотите – меняйтесь, и лег спать. Разбудил Ивашка среди ночи – часа три, нормально. Умылся и заступил в караул. Костер не жгли, темень почти полная, только кусочек луны светит. Так что надеяться только на слух. В тишине птицы ночные ухают, да кони храпят. В принципе, кони сторожевых собак частично заменяют.

Стало медленно светать. Часов в шесть разбудил бойцов и стали завтракать. Вышли пораньше, до стрелки, по моим расчетам, километров 15–20, но там аккуратно надо идти, татары близко. Из леса вышли на большой луг, впервые здесь увидел такое открытое пространство, все леса и леса. Перешли луг и вошли в густой лес, вдруг Федя:

– Дымом пахнет.

А я не чую. Остановились. И Ивашка:

– Ага, дым. Но не пожар. Костер жгут.

Тут и я учуял. Но до стрелки еще километров десять!

– Так, тут остаетесь, я на разведку.

И пошел налегке. Крадусь, крадусь, уже километра два, запах дыма уже сильный, впереди шумы и голоса. Подкрался, вижу из кустов: шатры стоят – пять штук, люди ходят, лодки на берегу, одна здоровая, метров двадцать. Татары ходят. Вдалеке конь заржал. На костре большой котел, что-то варится. К костру подошла русая баба в сером сарафане, набрала что-то из котла в чашку, и понесла в шатер.

Татары или не татары? А лодки? Берег странный, сначала думал река, метров пятнадцать шириной, но эта река слева, прямо тут обрывается, как будто это залив, а вправо уходит далеко – не видно. Наверно в реку Воронеж впадает, откуда эти лодки взялись. Сижу, дальше наблюдаю, баба вышла из шатра, помыла в реке чашки, опять набрала еды, тут же на корточки присела у костра, быстро поела, опять пошла мыть. Тут к ней подошел татарин, схватил ее одной рукой за шею сзади и потрепал, что-то приговаривая. Так треплют собак или лошадей. «Пленница! И прислуживает им!» Точно, это те татары. Сколько же их? Татары входили и выходили из шатров, стало оживлённо. Штук десять насчитал, скорее больше. Еще одна баба или девка вышла из одного шатра и вошла в другой. У ироды!

Татарин привел двух лошадей на поводу, двое других не спеша расселись на конях и шагом удалились в южном направлении. Присмотревшись я увидел натоптанную тропу, которая огибает слева залив, проходит прям передо мной, и уходит по лесу на север. Я сменил место наблюдения, чтобы, если кто поскачет на север, меня не заметил.

С юга подъехали два татарина, но вроде, другие, спешились и вошли в шатер, из шатра выскочила баба, набрала еды в чашки и забежала в шатер. «Смену кормить». Часовые? Почему на конях? Или татары всегда на конях? Да и далековато. Полчаса прошло, туда-сюда шагом километра два, а если не шагом то еще дальше. Непонятно.

Вспомнил про своих, волнуются, наверное, пошел обратно. Еле нашел, по храпу коней только. Рассказал все, Ивашка вскинулся – пошли татар бить! Осадил его, их там десять, а то и пятнадцать, мы их даже винтовками не успеем перестрелять, у нас не пулемет!

– Пулемет?

– Потом расскажу.

– Надо все тщательно разведать и спланировать. А сначала лагерь обустроить, идем туда, ищем ручей.

Метров через триста нашли маленький чистый ручей. Распрягли лошадей, сели перекусили, костер жечь нельзя, так что лепешки и сушеное мясо. Пошли с Федей на разведку, Ивашке приказал стеречь лошадей, чтоб не сильно обижался.

Второй день наблюдаем за татарами, выяснили, что их то ли шестнадцать то ли семнадцать, протока впадает в реку Воронеж метров через пятьсот, метров двести на юг от шатров большая поляна или луг, там кони пасутся. Но вот как победить татар без потерь я никак не придумаю. Начать их расстреливать через протоку – так оббегут за минуту, мы даже вдвоем половины не перестреляем. Так, а если взять маленькую лодку, большую мы с места не сдвинем, выплыть на середину протоки и начать стрелять. А они нас из луков. А щит у нас только один, и тот не серьёзный – плетёный, и кожей обтянут. С такого расстояния стрела навылет пробьёт. А если лечь на дно лодки. Стрелять из винтовки можно лежа, а из лука – нет. Но борта низкие, и стоя на берегу, они заметно выше нас будут, постреляют. Щитов бы побольше. Вот бы всю лодку толстой фанерой огородить, не пробьют луки, получился бы стрелостойкий броненосец. Эх мечты. Что бы реального придумать.

Костер жечь нельзя, питаемся ржаными сухими лепешками и сушёным «деревянным» мясом. Вечером открыл одну плитку «морского рациона», поделил на три части, угостил своих.

– Это пряник? – Ивашка спросил.

– Специальный походный пряник.

– Вкусно!

После такой «диеты» и мне вкусно. И кончилась у меня кипяченая вода, обеззаразил сырую таблеткой, тоже невосполнимый ресурс.

Третий день шел, а я ничего не мог придумать. Вдруг, после обеда прискакал дозорный и кричит что-то. Вышел главарь и остальные подтянулись. Дозорный что-то коротко рассказал, и главарь начал выступать, тыкать пальцем в некоторых татар, выговаривать им. «Планерка у директора – вы все бездельники!» – подумалось мне. Вдруг все задвигалось, татары стали вооружаться, седлать лошадей. Быстро все расселись, и поехали не спеша. На север по тропинке, первый раз такое. Тринадцать уехало, четверо осталось. Оставшиеся не суетились, двое зашли в шатер, один сидел у очага, один прохаживался. Вот он момент! Только пусть всадники подальше отъедут, чтобы выстрелов не слышали. Как раз успею за своими.

Чуть не бегом прибежал, рассказал – у Ивашки глаза горят, да и Федя молодцом. Собрался – в рюкзак минимальное походное, вода, аптечка, патроны. У нас четыре ствола. Остальное спрятали. Седлали коней, но одумался – кони выдадут, пойдем пешком. Подошли, решил нападать с юга, прижать к протоке, чтоб не разбежались. У нас с Ивашкой по винтовке и пистолету, у Феди щит и копьё. Подкрадываемся на четвереньках, смотрим бревно лежит, метров двадцать до шатров, за ним залегли. Плохо, что выходы шатров с другой стороны. Один татарин так и сидит у костра, больше никого не видно. Ждем, может кто выйдет. Стало страшно, остальные вернуться, а мы тут лежим. Вдруг один вышел из шатра и подошел к костру, разговаривают. Я шепчу Ивашке – стреляй в грудь стоящему и сразу перезаряжайся. Сам прицелился в сидящего и жду выстрела.

– Стрелять?

– Да!!!

Бах, бах. Который стоял – упал на колени и скрючился. Сидящий завалился на бок. Перезарядился. Смотрю – Ивашка не двигается, смотрит в ступоре. Я его толкаю – перезаряжайся – шиплю.

– Я его убил.

– Да не убил, ранил. Перезаряжайся, а то нас убьют. – он зашевелился, стал заряжать. Тут третий татарин с саблей появился, не добежав до костра, остановился – крутит головой. Я в него стрельнул, он упал на задницу и опять подскочил. Держится за живот, но с саблей в руке на нас смотрит, тут из-за шатра четвертый в нас стрельнул, стрела звякнула мне по шлему, но удара я не почувствовал. Лучник отшагнул за шатер, но видно – стрелу накладывает. Я перезарядился и в него сквозь шатер – бах. А тот третий – с саблей – на нас побежал. «Аааа! Надо было брать калашников!» – мелькнуло в мозгу, а вслух ору – Ванька! Стреляй! Перезаряжаться не успеваю, хватаю пистолет, навожу – Ивашка стрельнул, и я сразу. Татарин упал лицом вниз прямо перед нами. Судорожно перезаряжаю винтовку и пистолет, Ивашка то же. Лучника не видно. Жив? Нет? Будем считать живым и опасным. Лежать тоже глупо, один у костра ворочается.

– Вань, зарядился? Увидишь татарина – стреляй! В меня не попади!

Я встал, и по дуге справа стал обходить лежащего татарина, целясь в шатры. Подкрался, выглянул за линию шатров – никого. Где же искать этого лучника. Один у костра стонет-рычит, в шатре баба скулит. Как эти шатры «зачищать»? Гранат нет. Стою, думаю. Из третьего шатра вылез лучник но уже с саблей, левая рука плетью висит. Медленно идет ко мне, скалится. Я прицелился ниже центра груди, он что-то понял, лицом переменился. Я выстрелил и сразу выхватил пистолет. Но татарин сразу рухнул. Я подошел к нему, потрогал ногой, вроде мертв. Осторожно вернулся к своим, говорю – Федя вставай! Он встал со щитом без копья. Ох мы и воины!

– Копье возьми. Подойди. Ткни этого.

Он прикоснулся копьем.

– Сильнее! Воткни!

– Так это…

– Втыкай!

Федя воткнул – татарин дернулся, Федя скривился.

– Во! Подбодрил я. – Пошли.

Подошли к костру – Теперь этого! – показал я на «сидящего». Федя ткнул уверенней, труп не дернулся.

– Теперь туда – показал я на лучника. Федя подошел – лучник – «ноль эмоций». Что с раненным делать? Я пригляделся: правая рука пробита, грудь в крови, левой рукой грудь зажимает, шипит что-то. Да что я его, лечить буду что-ли!

– Федя! Этого тоже.

Федя подошел, потоптался и резко ткнул. Татарин затих.

Я перезарядил винтовку и кричу.

– Кто в шатрах, выходите!

А у самого мысль – а если их пятеро было? Но выходят бабы, вторая совсем молодая – поскуливает.

– Все, успокойтесь! Татар мы побили, вас освободили, теперь все хорошо будет.

Прошелся, заглянул осторожно в шатры – никого.

– Ивашка иди к нам! Смотрю, а Федя что-то уже рассказывает девкам, а сам стоит – витязь-победитель. На меня вдруг сонливость накатила, я сел на землю и зевнул. Адреналин кончился – догадался я. Ивашка подошел. Я ему:

– А ты сегодня молодец, точно стрелял. Только что? Задумался вдруг?

– Задумался. Только я все. Больше так не буду. Ты не думай!

Федя подошел:

– Девки бают тут еще полон – мужики в порубе.

– Где! – подскочил я.

Оказалось не поруб, зиндан, просто яма. И сидели там шестеро. Вытащили, благодарят нас, кланяются. Федя с Ивашкой объясняют им кто здесь кто. Я стою в сторонке, весь из себя боярин. В сторонке, потому как разит от них как от сортира. Обращаюсь:

– Мужи добрые, свободные вы теперь! Вы как поесть с начала или помыться? Мужики замялись, старший сообразил:

– С голоду не умерли, помоемся сперва – и быстренько в протоку прям в одежде, остальные за ним. Я у старшей девки спрашиваю:

– Как звать тебя? И что у нас с едой?

– Ратмира. Вон каша к ужину преет, почти готово, мясо еще настрогать.

– Ну давай, вперед.

– Федя! Принеси хворост, здесь костер разожги посильней, мужики сушиться будут.

Подошел к купальщикам, они уже пораздевались – себя и одежду песком трут. Говорю:

– Вон у костра золы полно, натритесь, как щелоком.

Мужики натерлись, стали как черти, или как негры. Смотрят друг на друга – улыбаются. Второй костер разгорелся, мужики вылезли, портки отжали, сушат над костром аж пар валит. Потом поели ячменной каши с вяленой кониной.

Рассказали историю. Старший – Аким, десятник охраны купца, шли на струге, показал он на большую лодку, вверх по Ворон-реке, встали на ночлег, и под утро татары напали, дозор заснул, наверное. Кого вырезали, кого стрелами, а кому по голове дали – тут в порубе. Было шестнадцать – осталось пятеро.

– Вас же шестеро.

– А это рыбак, его одного поймали, вон его лодка.

Вдруг Ратмира голос подала:

– Если татары возвернутся, куда бечь будем?

Не успел я испугаться, Аким ответил:

– Раньше утра не возвернутся.

– ?

– Они за стругом пошли, как за нами тогда. На полночь поскакали? Значит супротив течения струг до вечера верст десять пройдет, на ночлег встанут. Татары подождут, как крепко уснут – нападут, потом полон, потом обратно. Не, к обеду только.

– Так надо их догнать, спасти тех кто на струге, наши же православные.

– Так их там дюжина!

– Тринадцать. Смотри, мы с Иваном четверых постреляли, а у нас ни царапины. Вань, расскажи.

Ваня рассказал. И про кулеврины-винтовки, и какой он меткий, и какие дорогие патроны. Мужики рты раскрыли буквально, поглядывая на трупы, сваленные у бревна.

– Ну-ка, Аким, расскажи кто чем из вас воевать силен.

– Ну я то всем могу, Савва лучник, а Твердислав и Судислав – пешцы – щит-копье, а Пров он гребцом нанялся, бою не учен.

– А я луком могу, только мой лук слабже татарского был, но пяток раз в полную силу стрельну – подал голос Велислав-рыбак.

– Так вот, мужи добрые, предлагаю вам в мое войско пойти, оплата кому сколько – вон Аким расскажет. Вооружу пока татарскими трофеями, а со временем, буду вооружать такими винтовками-огнестрелами, тогда мы самым сильным войском станем – начал я предвыборную кампанию – я знаю как их делать, только для этого много всего надо, и кузня, и домна, и медник, и зелье, целый город мастеров нужен. Вы пока думайте, а мы… Федя! Ивашка! Выносите из шатров все ценное, трофеи посмотрим.

Первым же принесли сундук со сломанным замком, там, сразу кошель с серебром, прикинул – килограмма полтора, Аким подтвердил – семь новгородских гривен точно будет, старых, которые теперь – рубель. Мужики приободрились – будущая зарплата наглядно. Дальше – богато украшенный кинжал, немного украшений, потом связки мехов, посуда, два лука, стрелы, три сабли, копье, щит круглый, много ножей – штук пятнадцать.

– Это мы везли, на шкурки меняли – сказал Аким – но теперь это все твое, да. «Что с бою взято, то…»

– Ну так, что думаете про службу?

– Я согласен, ты боярин удачливый, хитростей столько. От тебя отказаться, это только если дурак или трус. Да и вои мои тоже хотят – те закивали.

Я встал и они подскочили.

– Беру вас к себе на службу в войско, в бою опосля меня назначаю старшим Акима. Федя! Ты теперь подчиняешься Акиму. Тебя, вон учить и учить надо. Хотя, сегодня, ты вон скольких упокоил. Федя сначала нахмурился, но потом приосанился.

– И чтоб всем слушаться, за ослушание наказание строго! У нас тут война, всё-таки. – Аким серьёзно закивал.

– А ты, Велислав, как?

– Да я войском не привык, больше в одиночку. Но куда я сейчас, татары кругом. Давай и меня считай.

– Так, воины. Надо за татарами идти, чтоб они не успели побить тех, кто на струге. Успеем, Аким?

– Ежели татары ждать будут, чтоб крепко уснули, то пешком успеем, ежели сразу нападут – то не успеем.

– У нас тут три коня есть в кустах, Федя! Возьми Прова, приведите лошадей, железки и вещи не берите, только оружие. Так, вооружаемся, сколько у нас лучников? Три? Там как раз третий лук есть.

– Мне бы еще сабельку.

– Да конечно, Аким! Выбирай лучшую. Кроме тебя и некому, я сам винтовкой лучше – промолчал, что саблей вообще никак. Аким глянул с легким подозрением, но промолчал и пошел вооружаться.

– А как же мы! Ежели татары другой дорогой вернутся! – Ратмира влезла. Даа, не подумал.