Текст книги "Корпорация цветов"

Автор книги: Константин Соргунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Старый дом Градэ ещё больше врос в землю. Крыша его покосилась, чердачное окошко, из которого открывался замечательный вид на реку, было заколочено досками. Вместо старых бревнышек, которые служили одновременно и крыльцом и скамейкой для вечерних посиделок, у дома появилась маленькая лесенка. Она была сколочена из новых досок, Вирго показалось даже, что он чувствует запах свежей смолы.

Кратц поднялся по лестнице, хотел уже стукнуть в дверь, но рука его остановилась на полпути. Вирго закрыл на мгновение глаза и вздохнул. Он вспомнил, как ещё мальчишкой взбегал по брёвнам, как сначала робко, а потом более уверенно колотил в дверь. Как Градэ встречал его ворчанием, но по его лицу было видно, что старик очень рад видеть своего маленького приятеля. Вспомнил, как старик поил его вкуснейшим чаем, настоявшимся на смородиновых и малиновых листочках. Вспомнил запах самосадного табака, который курил Градэ. Его строгий и внимательный взгляд. Его старую рубашку с разными пуговицами. Помнится, верхняя держалась на одной нитке, а старик всё никак не собрался её пришить.

Дверь была той же самой. Вирго постучал и на мгновение почувствовал, что пропасти в шесть лет больше не существует. И дело было не в годах, шесть лет это не такой большой срок для такой глубокой пропасти. Вся суть, вся соль была в том, что последний раз перед этой дверью стоял ребёнок. Теперь на этом же месте находился взрослый, который и сам не понял, что повзрослел. Детство Кратца кончилось так внезапно, что он не успел приспособиться к взрослой жизни. У него не было юности, и он чувствовал себя так, словно был древним стариком.

Вирго постучал. Четыре раза, совсем так, как делал это всегда. Звук получился чуть более гулкий, чем сохранился в его памяти. Никто не ответил, тогда Вирго постучал снова. И снова.

– Кого там несёт ни свет ни заря! – раздалось за дверью до боли знакомое ворчание. Вирго снова ощутил себя маленьким мальчиком и вздрогнул.

– Это я, – просто сказал он. Дверь открылась.

– Кто? – спросил Градэ. Голос его был чуть сиплый спросонья. Выглядел старик точно также, каким запомнил его Кратц. Даже рубашка была та же самая, из старой и заношенной клетчатой фланели.

– Господи… – выдохнул Вирго. – Это я, господин Градэ. Я вернулся.

Градэ помолчал, тупо смотря в пол. Потом перевёл взгляд на Кратца.

– Я не знаю тебя, дрэй.

Кратц вздрогнул и попятился.

– Я не знаю тебя! – возвысил голос Градэ. Вирго испугался. Испугался впервые с тех пор, как покинул свою комнату.

– Я шел к вам, – сказал он хриплым шепотом. И тут же почти прокричал: – Я шел к тебе! Мне нужна помощь!

– Помощь, – проворчал старик, отворачиваясь от Вирго. – Помощь… Чем я могу помочь дрэю, всесильному Аидрэ-дэи!

Всё ещё ворча, он зашел в дом, а потом с недовольством бросил через плечо:

– Что стоишь на пороге? Входи, раз пришел.

– Мне нужна помощь, – повторил Кратц, нагибая голову, чтобы не удариться о дверной косяк. – Помоги мне. Прошу.

– Помоги! – передразнил Градэ, шаря руками по стенным полкам. За эти годы зрение его заметно ухудшилось, и он с трудом различал очертания знакомых предметов. Наконец, он достал с верхней полки бутылку из зелёного стекла и протянул её Вирго.

– Не знаю, кто ты и что привело тебя в мой дом, – проворчал Градэ. – Но я не привык отказывать тем, кто просит у меня помощи. Вид у тебя нездоровый, если, конечно, я вообще знаю, как должен выглядеть здоровый дрэй. Вот, возьми. Это всё, что я могу тебе дать. Распорядись ей по своему усмотрению.

– Что это? – спросил Кратц, осторожно беря в руки хрупкий предмет.

– Мой бог! – всплеснул руками старик. – Дрэй не знает, что такое напиток любви!

Он помрачнел и потряс кудлатой головой.

– Считай это лекарством. Можешь взять ещё пять бутылок и катись ко всем чертям. Мне нечего больше тебе сказать. Я не знаю тебя.

– Но я знаю тебя, – с упрёком сказал Вирго. – Когда-то ты рассказывал мне…

– Не тебе! – сказал Градэ, возвысив голос. – Когда-то у меня был маленький товарищ, милый маленький мальчик с копной пушистых светлых волос. Этот мальчик был любознателен и прост, его душа была открыта всему новому. Теперь этот мальчик умер. Я не знаю тебя, дрэй. Иди к своим… Или куда угодно. Но убирайся прочь.

– Я этот мальчик! – почти прокричал Кратц. – Старик, ты был моим учителем, и, клянусь, я не забывал тебя! Но я не прошу возобновлять прерванные связи, я лишь прошу дать мне совет, один из тех советов, которых ты никогда для меня не жалел!

– Совет, – проговорил Аннади мягче, – вот ты как заговорил, дрэй. Совет, и от кого, от старого аяснийца, который доживает свой век, карауля пустое место! Какого совета ты ждёшь от меня?

– Я хочу знать, что мне делать дальше, – сказал Вирго. – Я хочу знать, куда мне идти, если хочу остаться жив.

– Аларин, – коротко бросил старик. Кратц вскинул глаза.

– Что?

– Аларин, – с раздражением повторил Градэ. – Если тебе приспичило бежать, дрэй, то твоя дорога ведёт туда. Но ты, – старик рассмеялся и тут же зашелся в приступе кашля, – ты не сможешь туда попасть. Потому что, кхе-кхе, для этого нужна энергия. Много энергии, чтобы открыть проход. Не знаю, готов ли ты.

– Я готов идти хоть на край света, – сказал Вирго не задумываясь. – Я помню твои рассказы о других землях, помню, что ты говорил мне о людях, населяющих некоторых из них. Я хочу идти к ним. Я пойду к ним.

– Ничуть не изменился, – сказал Градэ и впервые за время разговора улыбнулся. – Дрэй с прошлым и дрэй, помнящий прошлое. Ей-богу, мистера Джонса хватил бы сердечный приступ, если бы он услышал тебя сейчас. Но я ничем не могу помочь тебе, бывший маленький мальчик. Дорогу осилит идущий, и если ты решал дать дёру, то тебе придётся действовать самому.

– Я знаю это, – кивнул Вирго. На губах его показалась жуткая, пугающая улыбка. Старик покачал головой и проговорил:

– Отвага и доблесть всегда были лучшими качествами смертных, но в твоём случае отвага может обернуться непростительной глупостью. Не знаю, что за путь ты проделал, но по твоему виду не скажешь, что он был лёгок. И если ты действительно хочешь убежать… беги так, как будто за тобой гонятся все черти преисподней, – Аннади усмехнулся и добавил: – Беги в аларин, мой мальчик.

– Как мне найти туда дорогу? – спросил Кратц, сжимая кулак вокруг бутылочного горлышка.

– Твой путь лежит в город Эридэ, – сказал старик. – Иди вдоль канала, который питает Фриттэ, найди жертвенник Эридэ. Спустить под землю и перейди черту. Там ты найдешь чуткую точку, которая сшивает приграничье с тем миром. А когда ты окажешься в аларине, уходи от него так быстро, как только можешь. Потому что иначе приграничье втянет тебя обратно раньше, чем ты успеешь увидеть следующий рассвет. Держись ближе к людям. Принимай их облик. Будь среди них. Будь в толпе. Потому что те, кто родился в приграничье… или хотя бы те, кто слишком долго пробыл в приграничье, обычно возвращаются обратно.

Аннади внимательно посмотрел на Кратца.

– Но ты не сможешь попасть в аларин. Нужна энергия. Много энергии, чтобы открыть вход. А её нет. Нет.

Вирго сложил ладони вместе, палец к пальцу, успел удивиться тому, что прикосновение стали к плоти было довольно приятным. Поднёс руки к лицу, дотронулся пальцами верхней губы, единственной, которая у него осталась. Улыбнулся, но улыбка у него вышла такой жуткой, что Градэ стало не по себе. На короткий миг старик успел поверить, что вернулся тот самый маленький мальчик, который был для него и сыном и внуком. Но мальчика не было, перед Градэ сидел взрослый дрэй, ещё более ужасный, чем его собратья. Все дрэи казались старику отвратительными, но этот был чем-то совершенно особенным. Незавершенность его тела пугала, остатки волос на обезображенной голове казались шевелящимися насекомыми. Старик вздрогнул и нахмурился.

– Я попаду в аларин, – сказал Вирго тихо. В его голосе звучала сталь, в его глазах вспыхивал зловещий огонёк. – Я найду силу и уйду в аларин.

– Фриттэ, – неожиданно сказал Градэ. Кратц посмотрел на него с удивлением.

– Фриттэ, – повторил старик уверенно. – Электрическая река. Она питает весь город. Кто знает, может она поможет тебе открыть дорогу?

– Река подчиняется только дрэям, – сказал Вирго с сомнением. – Она…

– Ты тоже дрэй, – усмехнулся старик. – Почему бы ей не послушаться тебя?

– Но я не знаю как! – воскликнул Кратц. – Прошу, помоги, мне нужна помощь!

– Тебе нужен был совет, – покачал головой Градэ, – и я дал его тебе. Как давал всегда… когда-то очень давно. Не знаю, хорошо ли ты помнишь всё, о чем мы говорили с тобой, но надеюсь, ты помнишь главное. Верь в себя. И не оглядывайся.

– Но нельзя идти без оглядки! – горячо возразил Кратц. – Ты сам сказал, что отвага может обернуться глупостью.

– Всё верно. Но я также говорил, что это замечательные качества. Не знаю что хуже, падать, или постоянно опасаться того, что можешь упасть. Надо просто смотреть под ноги и в то же время находить глазами верхушки деревьев.

Старик умолк и посмотрел на Вирго с участием.

– Ступай к Фриттэ, мой мальчик. А потом найди дорогу в аларин.

Вирго прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза. Ладони он заложил за голову и переплёл пальцы. Снова заболела правая рука, но он почти не обратил на это внимания. Старик пытливо на него посмотрел.

– Что ты решил?

– Тсс, – прошелестел Кратц, не открывая глаз. На его лбу появилась глубокая складка. Он помотал головой и встряхнулся.

– Я пойду, – сказал Вирго коротко. Он засунул в карман напиток любви, взял с полки ещё три бутылки и вышел из дома старика. Градэ не сказал ему ни слова, только долго ещё стоял на крыльце и смотрел вслед "своему мальчику".

Кратц шел по пустынному берегу моря. Было около пяти часов утра и солнце медленно поднималось над спокойной водой. Вирго дошел до канала, по которому в море отправлялись городские нечистоты и подземные воды, и зашагал вдоль него. Канал был облицован голубым мрамором с красноватыми прожилками, в свете рассветных лучей он почему-то напоминал Кратцу свежее мясо. Вирго посмотрел с жалостью на собственную правую руку и горько усмехнулся. День обещал быть жарким, а в тепле мясо быстро начинает портиться.

Канал заканчивался небольшим крытым бассейном, в котором бесшумно работали дренажные установки. Город Эридэ был построен на топком месте и чтобы он не провалился под землю, воду постоянно нужно было откачивать. Аюры выстроили множество подземных коммуникаций, которые их наивные предки называли божественной кровеносной системой.

– У богов на редкость дурная кровь, – прошептал Вирго, глядя в грязные воды бассейна через стеклянную крышу. – Значит у нас есть что-то общее. Общее?

Кратц некоторое время постоял на месте, потом встряхнул головой и быстро зашагал в сторону Фриттэ. Ему вспомнились слова старика – "в реке живёт сила". Если так, что это и в самом деле будет очень полезным. Вирго понятия не имел, сможет ли он договориться с этой силой. Но она влекла его к себе, и чем ближе дрэй подходил к Фриттэ, тем сильнее он чувствовал эту тягу.

– Фриззе, – поправил сам себя Вирго. – Её зовут Фриззе.

Перед его внутренним взором появилась женщина в белом, та самая, которая так сладко мучила его в далёких снах. На её шее по-прежнему было ожерелье из сверкающих жемчужин. Длинные светлые волосы были небрежно перехвачены на затылке заколкой с янтарём. Вирго на мгновение остановился, облизнул верхнюю губу и вздохнул.

– Я иду к тебе, – шепнул он. Спустя десять минут Вирго уже стоял на берегу Фриттэ.

Река была спокойной, даже слишком спокойной для такой большой и могучей реки. Утро было ветреным, Кратца продувало насквозь, но на воде не было даже ряби.

– Фриззе, – тихонько позвал Вирго. Потом уселся на самом берегу, так, что ступни висели прямо над водой. И снова повторил: – Фриззе.

Река не отзывалась, и никто не отзывался в это ранее и безмятежное утро. Над землёй плыл белый туман, который безуспешно пыталось разогнать неяркое солнце. Тогда Кратц достал из кармана бутылку с напитком любви и отвинтил белую пластиковую крышку. Налил несколько капель на правую ладонь и разодрал свежую ранку. Он поморщился от боли, когда влага попала на содранную кожу. Белый как молоко напиток смешался с кровью. Вирго с болезненным любопытством следил, как в белой лужице расцветают алые звёздочки. Потом влага стала нежно-розовой и растеклась по ладони. Кратц немного помедлил, а потом вылил жидкость в воду. Подождал несколько секунд, закрыл глаза.

И услышал в себе голос, который мог принадлежать только самой прекрасной женщине на свете.

– Я богиня. Богиня. Богиня.

Звучание её голоса было подобно мерно текущей воде. Он был мелодичен, но в нём недоставало живости и интонаций. Вирго подумалось, что примерно так должен звучать голос призрака. "Голос мёртвой женщины", – подумал Кратц.

– Я знаю, кто ты, – сказал он вслух. – Я хочу разбудить тебя.

– Я богиня, – глухо повторил в голове Кратца голос Фриззе. Дрэю показалось, что голос Фриззе неуловимо изменился.

– Я хочу разбудить – повторил он, прикладывая руки к вискам. – Проснись.

– Я богиня! – закричала Фриззе, оглушая Вирго. – Богиня!

– Проснись, Фриззе, – сказал Вирго, морщась как от боли. – Проснись, богиня, позволь мне разбудить тебя. Ты в моей голове, ты чувствуешь мои мысли и мои желания. Ты знаешь меня, Фриззе, но и я хочу знать тебя. Проснись, Фриззе и пусти меня внутрь. Я хочу быть в тебе, знать тебя.

– Совершенство, – прозвенела Фриззе монотонным. – Равновесие. Власть.

– Бессилие, – подумав, сказал Вирго. – Бесполезность. Утрата.

– Что ты знаешь об утрате? – крикнула Фриззе, обрызгав Кратца чуть солоноватой водой. – Что ты знаешь о бессилии?

– Я знаю кто ты, – произнёс Вирго. – Знаю, что день за днём ты лежишь на дне, пропускаешь через себя потоки энергии и мечтаешь понять своё назначение. Твой разум совершенен, ты способна перевернуть весь мир, но с радостью променяла бы свою жизнь на самое жалкое существование любого смертного. Потому что мы знаем, что делать с нашей жизнью. А ты день за днём ощущаешь, что твой великий интеллект пропадает впустую. Ты как великий художник, которого внезапно поразила слепота. В тебе таится огромный, чудовищный потенциал, но ты не знаешь, куда его приложить. Ты как дерево, которое гниёт от того, что ему некуда расти. И ты рассыпаешься, потому что твой разум погибает без достойных его задач.

– Я богиня, – с отчаянием проговорила Фриззе. – Я… ах!

– Но агрессия не выход, – продолжил Вирго, не обращая никакого внимания на её слова. – Ты пытаешься занять свой разум хоть чем-то, прекратить холостую работу. Но даже ярость не приносит тебе облегчение. Да ты и сама это поняла, когда перестала разрушать приграничье. Сколько лет ты провела в безмолвии? Сто? Двести? А может тысячу? Я не могу даже представить, каково это, обладать таким… м… талантом, и погибать от того, что его некуда приложить.

– Я богиня, – простонала Фриззе. – Что ты хочешь от меня?

– Я хочу разбудить тебя. Я хочу знать тебя, – сказал Кратц. – И хочу помочь тебе.

– Я богиня! Мне ничто не поможет!

– У меня для тебя кое-что есть, – улыбнулся Кратц. – И думаю, это придётся тебе по вкусу.

– Что же? – капризно проговорила Фриззе. – Зачем мне что-то от тебя, дрэй?

– О, я уверен, что это тебе понравится.

– Я не хочу!

– Тсс, – шепнул Вирго. Если бы он мог увидеть себя со стороны, то с удивлением бы обнаружил, что ведёт себя как заправский донжуан. Кратц говорил с Фриззе так, как будто она была молодой и трепетной девушкой. Глаза его были масляными, к лицу прилила кровь, и губы стали ярко-пунцовыми.

– Мне не нужно ничего от тебя, дрэй, – не совсем уверенно повторила Фриззе. Но Кратц уже держал в руках бутылку, наполненную настойкой из цветов лау-лау. Напитка было много, до самого горлышка, те несколько капель, что уже пролились в реку, не нарушили её полноты. "Бутылка полна" – подумал Вирго с улыбкой. Эта мысль показалась ему восхитительной. "Бутылка полна как девушка, которая уже лишилась подростковой угловатости. Мягкое, округлое тело с беломраморными плечами и гладкой кожей. Ни одной острой черты, только мягкость и податливость". Слова пронеслись в голове Кратца так стремительно, что в первый момент он подумал, что они принадлежат Фриззе. Но река молчала, молчал и дух, который дремал в ней. Вирго рассмеялся. Пропасть между прошлым и настоящим стремительно сужалась, и он уже начинал ощущать себя тем самым подростком, которым был когда-то. Маска непробиваемого цинизма, которая защищала его все эти годы спала и за ней оказался робкий и романтичный юноша, величайшим счастьем для которого было только прикоснуться к прекрасной женщине. Вирго дрожал всем телом, но даже в этой дрожи находил своеобразное удовольствие. Он чувствовал, что Фриззе рядом и желал её.

Кратц закрутил крышку, встряхнул бутылку и открыл её снова. На крышке осталось несколько белых капель. Вирго несколько раз провёл ею перед носом.

– Запах божественен, – признался он, улыбаясь. – Божественный напиток может быть только для богини, не так ли?

С этими словами он вылил содержимое бутылки в реку. Через несколько секунд напиток попал в тело Фриззе. А через минуту Фриззе поняла, что её жизнь имеет и смысл, и цель.

Вода в реке закипела и вверх взметнулись два белых столба, которые тут же рассыпались на тысячи сверкающих капель. Раздался удар грома, яркая вспышка озарила полнеба. На мгновение Кратцу показалось, что река раскололась пополам, но внезапно река совершенно успокоилась. Прошла секунда, за ней другая. По воде прошла волна, и образовались большие круги, так, как будто кто-то бросил в реку камень. Затем раздался звук, напоминающий оглушительный скрежет по металлу. И из воды начал подниматься огромный блестящий шар, составленный из множества маленьких шариков. Каждый из шаров был вооружен сотней мелких зубов, который беспрестанно вращались в своеобразных дёснах. Зубы были прозрачными и ослепительно сверкали на солнце.

Фриззе была чистым разумом, заключенным в совершенную сферическую форму. Она казалась драгоценным камнем, который бился и пульсировал, как огромное сердце. Но свет, исходящий от Фриззе слепил Вирго и дрэй видел перед собой только расплывчатый силуэт, который его воображение превращало в тень прекрасной молодой женщины. Возможно, именно этой иллюзии хотела сама Фриззе. А Вирго стоял, прикрывая глаза рукой, и всматривался в мутное пятно прямо перед собой. Он думал, что видит величайшее в мире чудо. Эта мысль приводила его в трепет.

– Ты прекрасна, – шептал Кратц, щурясь на солнце. – Ты удивительна.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут блестящая сфера затрепетала, звякнула и начала медленно оседать под воду. Несколько зубастых шариков треснуло и осыпалось мелкой стеклянной пудрой. В воздухе запахло мятой.

– Фриззе… – пробормотал Кратц, неотрывно глядя на бурлящую реку. На этот раз ответа не последовало, Вирго только услышал будто тихий вздох и плеск. Он усмехнулся: – Ну что ж, поговорим в следующий раз. Непременно поговорим.

Фриззе ушла на самое дно и рассыпалась по нему тысячами вибрирующих шаров. Каждый из них сейчас обладал свободной волей, каждый мыслил и существовал по-своему, не завися всецело от самой Фриззе. И в то же время Фриззе чувствовала и ощущала каждый из своих шаров, проникала в их сокровенные глубины и поражалась тому, насколько новым и притягательным было ощущение чужих волеизлияний внутри собственного тела. Фриззе никогда не думала о том, что любая власть, даже власть разума может иметь границы, и сейчас ей казалось, что с ней происходит что-то невероятное. Собственно, так и было. На короткий период времени Фриззе получила возможность направить всю мощь своего интеллекта на изучение самой себя. Ей понравилось.

– Итак, я разбудил её, – пробормотал Кратц, пытаясь проморгаться. Перед его глазами всё ещё плыли пятна, слёзы текли ручьём. Он несколько раз сильно зажмурился и почувствовал себя немного лучше. Повторил увереннее: – Я разбудил её. И что дальше? Что будет потом?

А потом всё пошло наперекосяк.

Для дрэев окружающий мир был подобен калейдоскопу. Их особое зрение позволяло разложить каждый предмет на тысячи деталей и заглянуть в самую суть. Мир глазами людей был бы для них слишком скуден. Таким же скудным показалось бы Фриззе восприятие времени смертными существами. Фриззе могла заглянуть в прошлое и будущее, замедлить настоящее и долго пересматривать каждую секунду, так, словно, отматывала магнитную ленту. Но вскоре ей надоела роль пассивного зрителя. Проснувшийся разум требовал действия… и чудесного напитка из цветов лау-лау.

Наивысшее наслаждение Фриззе имело вполне материальную форму, оно было заключено в небольшие стеклянные бутылки и имело свой вкус, запах и цвет. Напиток любви стал для Фриззе наркотиком, а без него жизнь Фриззе становилась пресной как вода. А воду Фриззе не любила больше всего.

В своём стремлении добыть как можно больше напитка Фриззе не щадила никого. В её сознании не складывалась цепочка дрэй – собиратель – напиток, дрэи для неё были только надоедливыми существами, которые не готовы отдать ей свои сокровища. И Фриззе начала охоту на дрэев. Она действовала с необычайной жестокостью, не щадя никого и идя на любые жертвы ради нескольких капель напитка. Вскоре его запасы иссякли, и это привело Фриззе в ярость. Она вышла из берегов.

Фриззе воды безбрежного моря Дэу, пропустив через него миллионы лет развития. Состарила леса, превратив могучие деревья в иссушенные и чахлые растения. Истощила землю, сделала из гор и скал груды песка. Фриззе творило зло, не осознавая этого. Она была мудра, но жила за пределами добра и зла, даже не подозревая о их существовании. Её первый бунт, за которым последовал исход аюров был первым сознательным шагом, на который решилось молодое и непонимающее существо. Сон, последующий за ним был своеобразным оцепенением, комой, в которую Фриззе загнала себя сама. Фриззе не знала, как и для чего она живёт, ей не от кого было получить ответы, и потому она выбрала бездействие, как единственное состояние, не требующее разъяснений. Вирго пробудил её к жизни, дав ей привлекательную, но бессмысленную цель, в которую она вцепилась мёртвой хваткой. Этой целью было удовольствие, ради которого можно было пожертвовать всем.

Фриззе не нужно было накапливать силы, их у неё и так было с избытком. Фриззе не нужно было раздумывать для того, чтобы сделать свой ход, её разум был способен обрабатывать миллиарды операций в секунду. Но Фриззе не торопилась, потому что для неё время текло совсем по-другому, не поддаваясь смертному исчислению. Проснувшись и в полной мере почувствовав вкус к жизни, она не торопилась жить. Ей нравилось ощущать покой каждой своей клеточкой, лежать под толщей наэлектризованной воды и мыслить, думать, чувствовать. Но вскоре Фриззе стало тесно в её берегах, и она медленно, но верно отправилась изучать окрестные земли. Её энергии хватило на то, чтобы Вирго смог отправиться в аларин, и на то, чтобы разрушить весь мир. Именно из-за Фриззе дрэи стали поспешно подбирать для себя новую колонию. Как и тысячи лет назад Фриззе открыла время больших перемен.

Когда дрэям стало ясно, что ещё немного, и великий разум уничтожит приграничье, они запустили проект "Амеко". Обнаружив, что нормальному функционированию частиц-носителей ДНК мешает присутствующий в будущей колонии биологический материал со сходной ДНК, была создана программа "Ладья". Эта структура занималась извлечением отбракованного материала, так или иначе попавшего в аларин. Таким материалом был и Вирго, который не успел прожить и года в будущей колонии. Но этого года хватило Кратцу для того, чтобы пожелать никогда не покидать аларин.

"Ладья" стала для Кратца синонимом самого страшного, что только может произойти. Его жестоко выдернули из уютного и зелёного уголка, который Вирго избрал своим домом. Его бросили в один из нижних этажей небоскрёба и оставили одного, потому что справиться с обезумевшим зверёнышем, в которого превратился Кратц, было невозможно. С его рта текла слюна и клочья пены, его трясло и колотило как в лихорадке. Проще было убить Вирго, но даже в то неспокойное время мистер Джонс запрещал убивать своих. Он считал, что это сделает дрэев слишком похожими на людей.

Когда большая часть дрэев так или иначе приняла участие в "Амеко", Вирго тихо жил в отведенной ему комнатушке, ел предложенную еду и каждый вечер хотел волком выть от тоски. Он скрёбся в своём углу как мышь, потихоньку теряя всякую связь с реальным миром. Его окружали фантасмагорические видения, чудовища, порождённые собственным разумом. Стены комнат раздвигались и Кратц видел синюю морскую глубину, ослепительно белое небо, густые леса незнакомого мира и зверей, которых нет и не было ни на одной из земель. Личность Вирго гибла, на её место приходило нечто другое, порождение ночного мрака и бесконечного одиночества. Кратц понимал, что ещё немного, и он сойдет с ума, не выдержав гнёта собственного разума. Ему нужно было что-то, за что он мог бы зацепиться слабеющими руками. Этим "чем-то стало" прошлое, которое Вирго решил придумать себе сам.

Кратц нашел стопку бумаги и несколько цветных карандашей. Устроился в углу на кучу свёрнутого тряпья. Все его фантазии внезапно выстроились в стройную схему, в которой ему было и время, и место. Вирго представил маленькую девочку в красном шерстяном комбинезоне. Представил в её руке красный воздушный шарик. Улыбнулся своим мыслям, помедлил немного, а потом карандаш так и запорхал по бумаге, выводя неровные, чуть дрожащие строки.

"Нас было трое – я, довольно упитанный для своих лет паренёк, Сергей, серьёзный худенький мальчик в очках и Ленка, светловолосая девчонка, которая с мая месяца щеголяла в одних трусах".

К тому времени, когда Кратц добрался в своём повествовании до знакомства с Валерией, Фриззе окончательно взбесилась. Она научилась управлять временем, и, говоря сухим газетным языком, не справилась с управлением. Приграничье разделилось на несколько несвязанных между собою зон, каждая из которых жила в своей временной полосе. Мавкин лес оказался отброшен на несколько тысяч лет в прошлое, берег моря Дэу вместе с небоскрёбом Корпорации оказались заброшенными в будущее и в секунду состарились для стороннего наблюдателя на сотни лет. Только глубоко под землёй и по линии следования поезда время шло своим чередом. Проводник Архо мог отойти от на несколько десятков метров от вагона, а потом упирался в глухую стену, через которую не мог пройти. Он тоже оказался носителем своего времени и ревностно его оберегал, даже не догадываясь об этом. Как и некоторые дрэи, оказавшиеся привязанные к поезду, он был уверен, что всё идёт своим чередом. Вирго, обитающий на нижних этажах Корпорации не имел ни малейшего понятия о происходящем.

И только мистер Джонс упорно занимал позицию наверху корпорации. Казалось, время было не властно над всесильным Отцом, но сам он чувствовал, что конец близок. Всё пошло не так и мистер Джонс знал об этом лучше кого-либо. Единственным его утешением было то, что дрэи, находящиеся в будущей колонии (слово "будущей" мистер Джонс произносил с горьким смешком) не знают, что происходит. В их глазах он не потерял бы могущества, и это успокаивало мистера Джонса. Когда вернулась Зои и сообщила ему, что худшие предположения сбылись, мистер Джонс почувствовал, что внутри его что-то оборвалось. Он задохнулся на миг, а когда Зои покинула его кабинет, достал из стола револьвер и вложил себе в рот. Выстрелом ему разорвало голову.

Зои слышала громкий хлопок, но не предала ему особого значения. В условиях быстротекущего времени звуки были немного приглушены. Зои спустилась на минус двадцать седьмой этаж и встретилась с Вирго Кратцем.

– Что за бред ты написал? – спросила она, ознакомившись с текстом. – Зачем ты придумал эту ложь?

Вирго скулил в углу. Мозг Зои пронзила нелепая догадка, ещё более страшная в своей нелепости. Она вздрогнула. Кратц начал что-то причитать о бедных маленьких девочках. Зои сжала кулаки.

– Нет никаких маленьких девочек! Недоделанный ублюдок! Думал, придумаешь себе сказочку и сможешь перечеркнуть прошлое?! Тебе не смыть того, что ты сделал!

– Неправда, – выл Кратц, обливаясь слезами. – Неправда! Я человек! Человек!

При виде его слёз Зои совсем рассвирепела. То, что это жалкое существо сохранило способность на подобное эмоциональное выражение доводило её до бешенства. Она понимала, что Вирго ненавидит в себе дрэя, и от этого ненависть к самой себе становилась ещё больше. Не совсем соображая, что делает, Зои подлетела к Кратцу и ударила его наотмашь.

– Ты дрэй! Не человек, а дрэй! Никаких девочек! Это ты сделал! Ты! Ты! Ты! Ты разбудил эту проклятую тварь!

При слове "тварь" Вирго посерел лицом, а потом его взгляд внезапно прояснился. Вирго спокойно посмотрел на Зои ясными глазами и глухо сказал:

– Я не лгал в своих записях. Я хотел этого. Я хотел выжить. Хотел другую жизнь. Ничего более.

Он помолчал немного, а потом сказал, неотрывно глядя на Зои:

– Клянусь.

Зои закрыла лицо руками и опустилась на пол. Привалилась боком к Кратцу и положила голову ему на плечо.

– О господи… Сколько лет, Вирго, сколько лет.

– Мы были детьми, – усмехнулся Кратц. Улыбка у него получилась жалкой, но всё-таки это была улыбка.

– Да, – пробормотала Зои. – Хорошее было время, правда?

– Хорошее, – согласился Вирго.

– У меня было и другое детство, – сказала Зои, проводя ладонью по лицу. – Ох, Вирго, если бы ты только знал. У меня были другие друзья. И ещё… Нас не пускали за забор, представляешь? Мы мечтали лазить по старому автобусу, который стоял в поле. Там были другие дети. Но нас не пускали. Ты понимаешь меня?

– Конечно понимаю, – кивнул Кратц. – Я забыл, как тебя зовут. Настя? Или Лена?

– Неважно, – покачала головой Зои. – Боже мой… Я родилась там и я люблю ту землю. Я люблю тот город. И я ненавижу корпорацию. Ненавижу дрэев. Звучит ужасно, правда?

– Правда. Я тоже её ненавижу. И я мечтаю…

– Вернуться, – закончила за него Зои. Вирго кивнул.

– Верно. Но ты сама притащила меня сюда. Иногда я думаю, кого я ненавижу больше, тебя, или корпорацию. И, знаешь, всё-таки прихожу к выводу, что тебя. Ты ведь не обижаешься? Извини, но мне проще ненавидеть того, кого я знаю. И кого люблю. По крайней мере, кого любил.

– Я тоже ненавижу тебя. Ты разбудил её. Разбудил Фриззе. Мы запустили проект. Я… Но если бы не ты, я бы не оказалась там, на той земле. Возможно, в глубине души я люблю тебя за это. Всегда любила.

– Я ненавижу дрэев, – сказал Вирго мрачно, глядя на собственные ноги. Он перевёл взгляд на Зои и взял её за подбородок металлической рукой. – Что они сделали с тобой? Я смотрю на тебя и не узнаю. Где та милая маленькая девочка, которую я знал когда-то?