Текст книги "Корпорация цветов"

Автор книги: Константин Соргунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Какое-то время я простояла в тёмном углу, не зная как поступить, потом набралась храбрости и направилась прямиком ко входу в гостиницу. Меня никто не остановил, не обратился ко мне с гневной речью, казалось, к моему появлению здесь отнеслись как к чему-то само собой разумеющемуся. Не успела я ещё подняться на крыльцо, как дверь гостиницы широко распахнулась, и оттуда заструился яркий желтый свет. Это меня сильно насторожило, насколько я помнила, там в холле горели люминесцентные лампы, дающие ровный белый свет, в котором не было никаких желтых оттенков. Потом на крыльцо вывалился (иного слова и не подберешь) дюжий толстяк в мешковатых штанах и засаленной майке. У него была окладистая рыжая борода, волнами ниспадающая на его обширный живот. В руке толстяк держал кружку пива.

– Ну что, детвора, гуляем? – раскатисто пробасил он. Несмотря на то, что выглядел он довольно солидно, ему было никак не больше сорока лет, а потому его обращение к компании с разбросом возрастов от двадцати до пятидесяти лет меня немного удивило.

– Гуляем, дядя Филя! – нарочно писклявым голосом обратился к нему мужчина, сидящий на корточках рядом с мотоциклом. Он был тоже бородат и выглядел куда как более представительно. По крайней мере, одежда его была вполне себе опрятной и чистой.

Дядя Филя добродушно кивнул и вразвалочку сошел по ступенькам. При ходьбе живот его колыхался и вздыбливалась майка по бокам. Не знаю почему, но именно его выпуклый живот вызвал у меня положительные эмоции и почти изгнал страх. Мне стало казаться, что от этого человека просто не может исходить опасность. Когда толстяк поравнялся с сидящим у мотоцикла парнем, я сделала, что называется, морду кирпичом и как могла быстро взобралась на крыльцо. К моему удивлению, никто не сделал ни единой попытки меня остановить. Не могу сказать, чтобы меня не замечали, я поймала на себе несколько равнодушных взглядов, но никто не сказал мне ни слова и ни одним движением не дал понять, что я тут ни к месту. Я открыла дверь и вошла в гостиничный холл.

Первое, что меня поразило, было то, что стойки администратора не было и в помине. Вместо неё посреди обширного помещения стоял массивный стол из мореного дуба. На столе лежала засаленная колода карт. Вдоль стен стояли длинные деревянные лавки, покрытые белой тканью. Ярко горели два масляных факела, дававшие тот самый удививший меня желтый свет. Один из факелов сильно коптил и на потолке виднелось черное пятно.

– Ирина? – пробормотала я, надеясь, что у меня галлюцинации от недавнего купания и потери крови. Но вместо доброжелательной администраторши мне навстречу вышла девушка, одетая в одну только юбку леопардового цвета. В руках у девушки были оленьи рога. Взгляд наглый, бесстыдный.

– Ну, что надо? – спросила она, развязно на меня глядя. Груди у неё были маленькие и острые, с аккуратными коричневыми сосками. Левый сосок проколот бронзовым колечком. Я поморщилась.

– Надо что? – повторила девица, оглядывая меня с головы до ног. – Учти, с дрэями спит только Алина, а она сейчас занята. Ждать будешь?

– С кем? – не поняла я.

– Ты что, головой ударилась? – равнодушно бросила девушка. – Не знаешь, куда пришла?

– В гостиницу, – невнятно проговорила я, опуская глаза. – Но здесь…

– Здесь гостиница, – подтвердила девица. – За ночь полтинник, на время двадцать пять. Но Аидрэ-дэи вдвое дороже.

– Кому? – снова не поняла я. – Аидрэ… кто это?

– Ну ты даёшь, – девушка впервые посмотрела на меня с интересом. – Сама не знаешь, кто такая?

– Нет, – покачала я головой, делая шаг назад.

– У… Погоди-ка.

Она отодвинула меня в сторону и прошла к входной двери, открыла её и громко позвала:

– Павел!

– Чего тебе? – незамедлительно раздался довольно весёлый голос.

– Иди сюда, – безапелляционным тоном потребовала девушка.

– А что такое?

– Дело есть.

С этими словами она отошла от двери и левой рукой обняла меня за талию. Прикосновение её руки мне откровенно не понравилось, слишком уж оно было бесцеремонным. Да и вообще я не привыкла, чтобы люди ко мне прикасались. Когда это происходит случайно, они пугаются в первую очередь, так что у меня уже выработался рефлекс.

Молодой парень, тот самый, что сидел у мотоцикла и говорил с дядей Филей, стремительным шагом вошел в холл и остановился прямо передо мной. Полуголая девушка поспешила меня представить:

– Знакомься, это… как тебя зовут?

– Зои, – сказала я, стараясь не смотреть ни на неё, ни на Павла.

– Зои, – подтвердила девушка.

– Ну и? – вопросительно взглянул на неё Павел. – И что с того?

– Она странная, – хихикнула девушка. – Не знает, кто она такая. Ведёт себя… странно. Да ты посмотри на неё.

Павел посмотрел, но, видимо, не увидел во мне ничего особенного. Зато увидела я, окинув его быстрым и испуганным взглядом. Молодой человек был тусклым, если, конечно, я правильно использую это слово. Нет, у него была довольно загорелая кожа, светлые глаза, куртка из глянцевой кожи и ярко-синие джинсы. Но я смотрела на него и видела его словно через слой толстого матового стекла. Он стоял рядом со мной, и в то же время был необычайно далеко. Я могла протянуть руку и коснуться его плеча, но мне казалось, что это простое движение я буду совершать целую вечность. Девушка в леопардовой юбке сказала, что я странная, и тоже самое я бы могла сказать про неё. С изумлением я оглядывалась по сторонам и понимала, что всё вокруг не просто разительно изменилось, нет, изменился мой взгляд на окружающий мир. Я смотрела, фокусируя взгляд на отдельных предметах, но они разбивались в моём мозгу на тысячи деталей, а те в свою очередь выстраивались перед моим внутренним взором в совершенно иное изображение. На секунду я закрыла глаза, пытаясь осмыслить увиденное, а когда открыла их, оказалось, что я стою перед стойкой администратора в отеле Венера. В руках у меня был крепко зажат ключ с деревянной грушей. Голова отчаянно болела. В дверном проеме, ведущем в один из номеров, стояла Ирина. Вид у неё был встревоженный.

– С вами всё в порядке? – спросила она напряженным голосом, в котором, однако же, чувствовалась забота. Взгляд администратора был прикован к моей ноге, всё ещё замотанной толстовкой.

– В порядке, – медленно кивнула я, с трудом ворочая языком. В голове нарастал шум, отчаянно давило виски. Хуже всего было глазам, у меня было такое впечатление, что глазные яблоки превратились в раскалённые шары. Всё вокруг было словно в тумане.

– Может быть вызвать доктора?

– Нет, спасибо, покачала я головой. Я сама как-нибудь… справлюсь. У вас есть какие-нибудь антисептики?

Вместо ответа Ирина нырнула под стойку и достала оттуда небольшую оранжевую аптечку.

– Вот, пожалуйста.

Я поблагодарила. Несмотря на свой малый размер, аптечка была довольно увесистой, хотя вполне возможно, что мне только так казалось.

– Я пойду, – сказала я, стараясь говорить внятно. – Если можно, принесите, пожалуйста, чай. Мне нужно что-то… Что-то горячее.

– Да, конечно, – кивнула Ирина, глядя на мою вымокшую одежду. Вода стекала на пол, оставляя на ковре тёмные следы. Возможно, завтра меня попросят расплатиться за этот беспорядок, но сейчас я не хотела об этом думать. Зажав аптечку под мышкой, я тихонько побрела в номер. Администратор несколько секунд не говорила ни слова, а потом бросилась за мной.

– Я вам не сказала! Вас тут спрашивали.

Внутри у меня всё похолодело.

– Спрашивали? Сейчас? Кто?

– Какой-то молодой человек, – пожала плечами администратор. – Он приходил примерно с полчаса назад. Я сказала, что вас нет, и он обещал подойти через час.

– Я взяла ключи, – сказала я. – Простите, я не думала, что задержусь.

– По нашим правилам, – начала было Ирина, но тут же осеклась. – Одним словом, больше так не делайте, хорошо?

– Извините, – выдавила из себя я. – Извините, что так получилось.

– Ничего, – кивнула администратор. – Сделаем вид, что ничего не было.

Славная это была девушка. Сейчас я не смогу толком вспомнить её лицо, но я точно помню, что она была мила и необычайно приветлива. Такие как мы… в общем, такое отношение к себе встречается не каждый день. А потому ценится оно особенно высоко.

Я уже заходила в свой номер, когда Ирина снова меня окликнула:

– А что ему сказать, если он снова придёт?

– Кому? – не сразу сообразила я, полностью поглощенная собственными мыслями.

– Ну, тому молодому человеку, – пояснила администратор.

– М… пусть зайдет. Я сейчас вряд ли усну.

– Хорошо.

В номере я совершенно без сил упала на кровать. Смутно я понимала, что надо бы встать и привести себя в порядок, осмотреть, наконец, что там у меня с ногой, но сделать этого не было никакой возможности. Я просто лежала ничком, прислушивалась к пульсирующей боли и не могла даже пошевелиться. В моей голове роились тысячи мыслей, вопросов без ответа, но я не могла сосредоточиться ни на одном из них.

В дверь постучали. Я оторвала голову от подушки и хриплым шепотом проговорила "открыто". В комнату вошла Ирина с подносом.

– Я принесла вам чай, – сказала она. К её чести будет сказано, что она не произнесла больше ни слова, понимая, что мне не до разговоров. Она молча поставила поднос на небольшой прикроватный столик и неслышно выпорхнула за дверь. Я осталась в приятной предутренней тишине, когда город ещё только готовится проснуться. Из-под тяжелых гардин на окнах уже пробивались розовые всполохи, свежий ветер врывался из приоткрытой форточки. Шуршание автомобильных шин и гудки сирен, редкие голоса, обрывки музыки и всё перекрывающие чаячьи крики – вот из чего на мой взгляд состоит утренняя симфония. Я встала, сделала большой глоток из чашки с чаем и стала осторожно разматывать толстовку. За этим увлекательным занятием меня и застал удивительный гость.

В дверь снова постучали.

– Открыто, – сказала я, решив, что это снова Ирина. Но в комнату уже заходил молодой человек в длиннополом сером пальто и клетчатым шарфом, несколько раз обматывающим шею. Выглядел гость странно, я бы даже сказала пугающе. Он был черно-белым и двухмерным, словно бы персонажем и театра теней. При взгляде на него я затрепетала, но вся "странность" тут же разрушилась. Молодой человек вышел из сумрака в проеме между маленькой прихожей и собственно комнатой, солнечный луч упал на его лицо и гость оказался довольно приятным юношей лет двадцати шести.

– Здравствуйте, – произнёс он нежным воркующим голоском. – Меня зовут Алексей Саркович. Я из Корпорации Цветов.

– Зои, – представилась я, настороженно на него глядя. Особенно хочется отметить, что смотрела я на него снизу вверх, потому что сидела на кровати, обеими руками зажимая рану на ноге. Нечасто приходится смотреть на людей исподлобья, и это, признаться, немало действует на нервы. Но даже когда я встала, оказалось, что мы с Алексеем практически одного роста. Два метра с небольшим это средние параметры даже для дрэек, но для людей это неестественная, почти недостижимая высота. Мне всегда казалось, что слишком высокие и слишком низкие люди ощущают себя чуть ли не изгоями среди своих же, и этот факт вызывал у меня искреннее сочувствие. Мало кто из людей среднего роста может понять, что это такое, постоянно смотреть на других сверху вниз. В толпе, в метро в час-пик, возвышаясь над огромным скоплением людей, я особенно остро чувствую свою принадлежность к чужой, гонимой расе. Но даже если бы я была человеком, я бы непременно столкнулась бы с другими, не менее жестокими преследованиями. Цвет кожи, цвет глаз, религиозные взгляды, словом, что угодно, что будет характерно только для определённой группы людей. Рост – один из таких характерных отличий. И если кому-то суждено отличаться от большинства, то незавидна его участь!

– Садитесь, пожалуйста, – попросил Алексей, приятно улыбаясь. – Что у вас с ногой?

– Ничего, – буркнула я, не зная, садиться или нет. С одной стороны стоять мне было тяжело, но с другой мне было как-то неловко сидеть в его присутствии. В конце концов я решила, что в данной ситуации мне плевать на приличия и плюхнулась обратно на кровать.

– Не обманывайте, – мягко пожурил меня гость. – Я же вижу, что с вами не всё в порядке. Вы позволите?

Я ничего не успела сказать, а он уже взял аптечку, достал оттуда бинт и направился в сторону ванной.

– Зои! – позвал он меня оттуда, – вы сможете сами дойти? Тут нам будет удобней. Вам надо промыть рану.

– Гм, не думаю, – проговорила я с сомнением. Одна мысль о том, что сейчас придётся куда-то идти приводила меня в ужас. Алексей вышел из ванной с куском бинта в руках, и, не говоря ни слова, поднял меня на руки. В первый момент я была до смерти напугана, мне казалось, что он непременно меня уронит, но потом меня охватило чувство полного безучастия к собственной судьбе. Я думала, что уже неважно, упаду ли я на пол, умру или сойду с ума. Мне хотелось только, чтобы утихла мучительная боль в ноге. Хотелось уснуть, хотя я точно знала, что не усну.

А Алексей уже спокойно усаживал меня на край ванны.

– Снимите брюки, – скомандовал он, а когда понял, что даже это мне не под силу, раздел меня сам. Судя по его невольному вздоху, с ногой у меня было всё совсем плохо. Некоторое время Алексей молчал, машинально наматывая бинт на большой палец правой руки, а потом сказал с нарочитой бодростью:

– Ну ничего, бывало и хуже. Будем лечить.

Я ничего не ответила и закрыла глаза. Смотреть на то, что он будет делать, совершенно не хотелось.

– Будем немного больно, – предупредил Алексей. Я внутренне усмехнулась – после того, что мне довелось испытать сегодняшней ночью, меня уже ничего не пугало.

Прикосновения Алексея были мягкими, деликатными, он явно боялся причинить мне лишние страдания и потому действовал очень осторожно. Вода, которой он промывал рану, естественно попала на искусственные сухожилия, и это было особенно неприятно, но я не издала ни звука. Боль постепенно стихала, вернее, отходила на второй план. На её место пришла безграничная усталость, усиленная головной болью.

А Алексей уже заматывал мою измученную ногу. Меня удивило то, что бинтовал он её не абы как, а наглядно демонстрируя познания в нашей анатомии. Он завязал её не слишком плотно и не слишком свободно, так чтобы при сгибании колена не была задета ни одна косточка.

– Выпейте.

Я открыла глаза и увидела протянутую ко мне ладонь с лежащей на ней маленькой продолговатой таблеткой.

– Что это?

– Обезболивающее. Выпейте.

Я осторожно взяла белую таблетку, повертела её в пальцах и, после небольшого раздумья, сунула её в рот. На вкус она показалась мне приторно сладкой и я быстро запила её водой из протянутого стакана.

– Спасибо, – я наконец-то догадалась поблагодарить.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся Алексей. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Более-менее, – сказала я и осторожно спросила: – А вы, собственно, кто?

Алексей хихикнул (у него это получилось необычайно мило) и присел рядом со мной на край ванны. Одной рукой он приобнял меня за пояс. Это было очень кстати, потому что на меня снова накатил приступ слабости. Так мы и сидели в ванной, сохраняя молчание. Вода мерно капала из неплотно закрытого крана. Я слышала собственное дыхание. Алексей улыбался.

– У вас сегодня был трудный день, верно? – спросил он через несколько минут.

– Ночь, – машинально поправила я.

– Ночи, – повторил Алексей. – Ну что ж, это не первая трудная ночь в вашей жизни.

– Да, – зачем-то кивнула я. Мне было совершенно безразлично, что он будет мне говорить. Хорошо было сидеть так, в тишине, чувствовать, как боль в ноге постепенно утихает и думать… нет, просто ни о чем не думать.

– Его зовут Фарго, – неожиданно сказал Алексей. – Золотой Фарго.

– Кого? – не поняла я.

– Мост, – улыбнулся мой гость.

– Какой мост? Ломоносовский?

– Нет, – рассмеялся Алексей. – Другой. Он прямо здесь, там, где мы сидим.

– Но здесь нет никакого моста. Здесь и реки-то нет. – робко улыбнулась я, решив, что Алексей шутит.

– Это сейчас нет, – вздохнул Алексей и улыбка его погрустнела, – а вот давным-давно здесь протекала великая река Фриттэ, над которой и парил мост Фарго.

– Мост… парил?

Взгляд моего гостя затуманился. Алексей потёр рукой переносицу и заговорил негромким голосом. Мне показалось даже, что он говорит не со мной, рассказывает не мне, внезапно вообще позабыв о моём существовании. Отчего-то эта мысль меня необыкновенно разозлила. В человеке, который был ко мне так добр, я вдруг увидела врага, представителя ненавидящей меня расы, готового ударить, как только я повернусь к нему спиной. Разумной частью собственного сознания я понимала, что такое суждение в корне ошибочно, я чувствовала угрызения совести, но ярость, клокотавшая в груди, была сильнее меня. Я вспомнила все обиды, когда-либо причиненные мне людьми, вспомнила парней, избивших меня сегодня вечером. Я припомнила каждую мелочь и была готова сорваться в любой момент. Не знаю, оправдывает ли меня то, что я потеряла много крови и практически не контролировала собственное поведение. Мне до сих пор стыдно за свою тогдашнюю злость.

Алексей же, казалось, совершенно не замечал того, что творилось в моей душе. Он спокойно продолжал:

– Да-да, они так его и называли – парящий мост, потому что он казался таким невесомым и воздушным, что, казалось, парил в воздухе. Он был построен из маленьких золотых крыльев, таких тонких, что они свободно могли протиснуться в игольное ушко, ничуть не задев его. Конструкцию моста придумал Фаргор, великий мастер, путешественник и чудак, который прославил народ аюров далеко за пределами приграничья. Мост назвали в честь него. И…

– И хватит, – грубо оборвала я его, срываясь на крик. Одним движением поясницы я сбросила его руку со своей талии. – Я не хочу слушать ваши россказни. Лучше объясните мне, что вы здесь делаете… Или нет, не объясняйте ничего. Просто выметайтесь отсюда! Вон, вон!

Последние слова я едва ли не прокричала в лицо Алексею, немало удивляясь собственной храбрости. Разговаривать в таком тоне с человеком! Даже сейчас, в то время, когда в школах проводят уроки толерантного отношения, а по городу развешивают плакаты, призывающие к терпимости (висят они обычно пару дней, не больше), нам не следует высоко задирать голову. Блюстители правопорядка смотрят сквозь пальцы на преступления на межвидовой почве, если, конечно, их исход был на стороне людей. А законы… мне ли говорить о том, как они соблюдаются? Власти всегда найдут, за что зацепиться. А потому надо быть бдительным и, так сказать, держать себя в руках. Но я была настолько уставшей, что моя природная раздражительность, от которой обычно доставалось только сородичам, вырвалась наружу. Я была раздраженной и злой, я уже не помнила того, что этот человек всего несколько минут назад ухаживал за мной. Я хотела кричать и бросаться чем-нибудь тяжелым. Хотела причинять боль, не действиями, так хотя бы словами.

– Уходите! – крикнула я так громко, что звякнул стакан, стоящий на стеклянной полочке под зеркалом. – Убирайтесь, ну, живо! Хумансы чертовы…

Хумансами мы называли людей. До сих пор не знаю, можно ли это считать ругательством.

Алексей очень неловко вскочил на ноги, споткнулся коленом о край ванны и вскинул в испуге руки. В этом жесте было что-то неуловимо ребяческое, детское.

– Я только хотел сказать вам, что вас ждут. Ничего больше! О, господи, ничего больше!

– Ждут? Кто?

– Ну… – мой гость замешкался и посмотрел на меня с удивлением. На его лице было ясно написано "вы меня разыгрываете?", но вскоре это выражение сменилось недоумением, смешанным со страхом.

– Вы правда не понимаете? – пробормотал Алексей. – Вы правда не знаете, кто вас ждёт?

– Подите к черту с вашими загадками, – процедила я сквозь зубы, – мне не до них. Если есть что по делу, выкладывайте. Если нет, то убирайтесь отсюда!

Алексей заметно побледнел и отошел к самой двери. На лице его появилось недоуменное, почти ребяческое выражение, смесь страха и смущения. Когда он заговорил, голос его немного дрожал.

– Я знал… Я предполагал это, – Алексей посмотрел на меня с сосредоточенным вниманием. Он быстро облизнул губы кончиком языка. – Я предупреждал тебя… вас. Я предупреждал, что всё может пойти не так, как было задумано. Мир слишком сложен, его не подгонишь ни под одну из ваших схем. Но вы не верили. Не верили мне.

Последние слова Алексей проговорил с отчаянием. Затем замолчал, тупо уставившись в пол. Несколько минут никто из нас не произносил ни слова, потом я осторожно спросила:

– О чем вы говорите? Я не понимаю вас.

– Да-да, – грустно кивнул Алексей, конечно не понимаешь… не понимаете. Я заранее предвидел, что так и будет. Я искал выход к вам, выход из аларина – и нашел его дважды. Первый раз сам, во второй раз пришлось прибегнуть к помощи товарища, который уже был здесь. И я предал его!

Алексей посмотрел на меня, как будто ждал осуждения, но я не говорила ни слова. Тогда он немного успокоился и продолжил:

– Я предал друга, а за предательство всегда надо платить. Я и плачу, плачу как Кассандра, наказание которой было в её даре пророчества. Я всё просчитал и предупреждал вас об опасности. Личность закладывается не при рождении, то, с чем рождается человек или Аидрэ-дэи, это только мёртвый кусок камня, который получает свои качества только при должной огранке. Но вы не учли, вы не понимали и не хотели понимать этого.

Меня снова охватило раздражение, как бывало всегда, когда я чего-то не понимала. Нет, я отнюдь не считаю себя гением, который схватывает всё на лету, но когда я не могу уловить даже нить разговора, я начинаю беситься. Обычно это удаётся сдерживать, да и не часто такое случается. Сейчас помимо раздражения я почувствовала ещё и сильную усталость, которая оказалась сильнее всего.

– Прекратите, пожалуйста, – попросила я.

– А? – не понял Алексей, – о чем вы?

– Я не понимаю вас. Вы говорите словно на другом языке. У меня страшно болит голова и я хочу спать. Ради бога, если вам больше нечего сказать по делу, закончим этот разговор. Я очень плохо себя чувствую. Если вы…

Алексей умолк и некоторое время смотрел на меня, словно пытаясь осмыслить услышанное. Потом он странно покраснел и медленно, с расстановкой, проговорил:

– Простите Зои, я, кажется, наговорил лишнего. Мне не следовало… вдаваться в рассуждения, я уверен, что вы и сами всё понимаете. И делаете всё именно так, как нужно. Но у меня к вам небольшое поручение от Корпорации.

– С этого и надо было начинать, – буркнула я.

– Простите, – смутился Алексей. – Я должен был, да… Но прошло столько времени! Я и не знал… В общем, вы уже знаете, что завтра ваш первый рабочий день. И поэтому вот.

Он протянул мне продолговатый бумажный конверт с логотипом корпорации. Переплетённые роза, цветок люпина и колокольчик. В последнее время эта эмблема мелькала так часто, что не запомнил её только слепой. Впрочем, и слепой бы непременно выучил наизусть навязчивую мелодию из рекламной заставки. Клавишная переборка, лёгкий хрустальный перезвон и отвратительные писклявые голоса: "Пока все думают о будущем, Корпорация цветов заботится о настоящем". Очень оригинально.

– Что это? – спросила я, подозрительно глядя на конверт.

– Это билет, – улыбаясь, ответил Алексей.

– Билет? – я удивлённо подняла брови. – Куда?

– М… – мой собеседник замялся. – Видите ли, Зои, я не могу точно ответить на этот вопрос. Могу сказать откуда – от Московского вокзала. Но вот куда… Я и сам, признаться, не знаю.

Я вскрыла конверт и вынула оттуда розовый билет с радужной наклейкой "РЖД". Проездной документ, поезд, отправление, вагон, цена, вид документа. Дата – четырнадцатое марта, это уже завтра. Время отправления пять пятьдесят пять. Московский вокзал, место 8, тип вагона "К", кажется, это значит купе. Полный. Прибытие…

– Москва? – с удивлением спросила я. – Зачем мне в Москву?

– Не в Москву, – после небольшой паузы сказал Алексей и замялся: – То есть в Москву, но… не совсем. Вам просто нужно попасть на этот поезд, – сказал он, наконец.

– Зачем?

– В интересах корпорации.

– Это часть работы? – догадалась я.

– Вроде того, – с облегчением выдохнул Алексей. – Так положено. В поезде вы получите необходимые инструкции.

– Хорошо, – я кивнула. – Ещё что-нибудь?

Казалось, мой собеседник не был готов к тому, что я так легко соглашусь. Он снова замялся, страдальчески на меня посмотрел и жалко улыбнулся. Его улыбка начала меня раздражать и я поспешила закончить разговор.

– Ну, хорошо. Завтра в половине шестого я буду на вокзале.

– Замечательно, – неподдельно обрадовался Алексей. Несмотря на то, что радость его была вполне искренняя, я заметила, что радуется он не столько моему согласию, сколько тому, что меня удалось так быстро уговорить. Как будто бы я собиралась сопротивляться! Его настойчивость несколько удивляла и настораживала, однако я успела обрубить все канаты. Пути назад не было, теперь оставалось только слепо идти вперёд.

– Главное, не опоздать, – напутствовал меня Алексей. – Поезд не будет ждать, так что…

– Я буду вовремя, – перебила я его, снова поразившись собственной храбрости. Верно говорят, рабы, пришедшие к власти становятся настоящими тиранами. Я видела, что этот человек по какой-то причине нуждается во мне и всеми силами старалась показать своё превосходство. И в то же время я никогда не поднимаю глаз на людей, стараюсь по возможности быть незаметной и не попадаться на пути. Поразительно, как за короткий срок можно измениться. Однако, извечный страх никуда не ушел и я подсознательно себя контролировала.

Алексей ещё долго повторял одно и то же, рассказывая мне, какими неприятностями может грозить опоздание на поезд, но я уже слушала его вполуха, мечтая только о том, чтобы вытянуться на кровати и уснуть. Наконец, он сказал "ну а теперь я вас оставлю" и я вздохнула с облегчением, когда за Алексеем, наконец, закрылась дверь. Я встала с кровати, повернула ключ в замке и подошла к столу. Мне вдруг невероятно захотелось есть. Я взяла чашку с холодным чаем и открыла пачку печенья. После еды меня ещё больше потянуло в сон и я уже начала раздеваться, как вдруг раздался телефонный звонок. Я вздрогнула.

– Алло?

– Добрый вечер, Зои, – раздался в трубке приятный голос Ирины. – Извините за беспокойство, надеюсь, что не разбудила. Вам звонит Алексей, говорит, что это срочно.

– Гм… давайте, – сказала я, поразмыслив несколько секунд.

– Соединяю.

– Алло, Зои? – голос Алексея едва доносился до меня через помехи.

– Мы же с вами уже попрощались, – процедила я сквозь зубы.

– Да, да, – быстро сказал Алексей, – но я совершенно забыл вам пояснить некоторые детали!

– Что ещё?

– Ваши глаза, – затараторил молодой человек. – Зрение восстанавливается, поэтому некоторое время вы можете чувствовать определённый дискомфорт. Может болеть голова, может…

– Голова у меня и так болит, – отрезала я. – А что с моим зрением?

– На восстановление нужно время. Ваш мозг уже начал перестраиваться для того, чтобы перерабатывать информацию привычным образом. Вам придётся заново научиться видеть так, как положено, и это будет не слишком приятный процесс. Придётся немного потерпеть.

– Я вас не понимаю, – в который раз совершенно искренне повторила я.

– Извините, я не могу объяснить подробней, – голос Алексея звучал всё хуже и хуже, – у меня слишком мало времени, а связь тут не слишком хорошая. Короче говоря, если вы будете видеть что-то странное, не пугайтесь, всё так, как и должно быть.

– Странное это что? – спросила я, невольно повышая тон. – Я вам уже говорила, что у меня случилось что-то вроде галлюцинации, и я…

– Это не галлюцинация, – прокричал Алексей. – Это нормальный ход вещей, ваше зрение как призма – вы раскладываете привычные вещи на целый спектр. Он пока не привычен вам и мозг услужливо замещает непонятное чем-то абсурдным, но логичным. Например дыру в небе вы можете увидеть как зонт для пикника, а забор…

Связь оборвалась. Я медленно положила трубку и сделала глубокий вдох. Мне было совершенно непонятно ничего из того, что сказал мне Алексей. Кроме одного – будет больно. Но голова у меня болела уже второй день подряд, так что это не слишком пугало. Перед тем как лечь в постель я выпила таблетку анальгина и опустила голову на подушку. На сон оставалось меньше четырёх часов, но сейчас я была рада и этому.

Будильник прозвонил в четверть пятого, и я подскочила на постели как ошпаренная. О метро в такую рань можно было забыть, пешком до Московского вокзала идти минут двадцать. Должна успеть. Я наскоро перекусила оставшимся с вечера печеньем, попила немного воды из-под крана (привычка, на мой взгляд, ещё хуже курения) и оделась. Надо было бы, конечно, привести одежду в порядок, как минимум почистить джинсы от засохшей грязи, но делать это мне совершенно не хотелось.

– Уходите куда-то? – спросила заспанная администратор, когда я протягивала ей ключи.

– Выписываюсь, – коротко ответила я.

– Уже? – в голосе Ирины звучало неподдельное облегчение. – Тогда до встречи, очень рады будем вам снова.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Распишитесь, пожалуйста. Ой… То есть…

– Я поняла, поняла, – кивнула я. Практику цифровой идентификации до сих пор не отменили. Почему-то считается, что мы, дрэи, лишены даже минимального творческого потенциала и не можем придумать сами себе подпись. Не можем даже просто писать свою фамилию – нас якобы невозможно опознать по почерку. Почерк у всех дрэев одинаковый, как и отпечатки пальцев. Хотя мои каракули вряд ли кто-то сможет разобрать.

На улице оказалось холоднее, чем я ожидала. Когда я вышла за дверь, тут же пришлось пожалеть о том, что с собой нет никаких тёплых вещей. На часах было без двадцати пять, времени навалом и можно было не спешить. Выходить на оживлённый Невский не хотелось, поэтому я неспешно дошла по набережной до Графского переулка и зашагала в сторону Владимирского. По дороге я заглянула в небольшой магазинчик самообслуживания, купила бутылку минералки и несколько булочек с изюмом. На дне моего рюкзака ещё валялся пакетик с мятными конфетами. До Москвы этого должно было хватить. При условии того, конечно, что я еду именно в Москву.

Так, размеренным шагом я и добралась до вокзала. Со зрением у меня действительно было что-то не так, перед глазами всё то плыло, то вставало с необычайной четкостью, но я списывала это на усталость и недосып. О недавних галлюцинациях и ночных бдениях я предпочитала и не думать. Начал накрапывать небольшой дождик, в воздухе заметно потеплело.

Я всегда любила Московский вокзал с его шумом и сутолокой, толпами вечно куда-то снующих людей и дрэев, суматошными торговцами и чинными группками экскурсантов. Несмотря на вечный мой страх перед людьми, несмотря на недоверие и панику, я люблю и любила Московский вокзал. Вероятно моя приязнь к нему основывается на том, что вокзал ассоциируется с дорогой, а дорога с переменами. Как говорится, новое место – новое счастье, а перемены всяко лучше того существования, которое вели все мы. Но для меня понятие перемен связано не только с новым счастьем или просто жаждой новизны. Дело в том, что с самого детства я чувствовала необычайную потребность движения вперёд, мне хотелось идти, двигаться и делать что угодно, только бы не оставаться на месте. Разумеется, меня быстро перековали и обтесали, заставив приноровиться к размеренному темпу жизни, однако никакая монотонная работа не смогла уничтожить во мне желание двигаться вперёд. Я никогда не задавалась вопросом "что впереди?", я просто хотела идти. Именно поэтому я люблю вокзалы и аэропорты, открывающие дорогу и вдаль и вверх. А у Московского вокзала есть и ещё какая-то своя, особенная атмосфера, которая заставляет сердце биться чаще, а кровь быстрее двигаться по жилам. У этого вокзала есть очарование и шарм… как, впрочем, и довольно кровавое прошлое.