Текст книги "Полумесяц разящий"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

27

Современный Дувр представлял собой шумный портовый город, более всего известный паромами, связывающими его с Кале, и прославившийся на весь мир белыми меловыми утесами на восточном побережье. Джулия въехала в исторический центр города, остановилась и спросила дорогу у прохожих. Дорчестерлейн оказалась в паре кварталов от берега – тихая жилая улица, по обе стороны которой стена к стене стояли старые одноквартирные кирпичные дома постройки 80-х годов девятнадцатого века. Припарковав машину под огромной березой, женщины подошли к чисто вымытым ступеням дома номер четырнадцать и позвонили в звонок. Спустя приличное время дверь открыла лохматая женщина лет двадцати с небольшим со спящим младенцем на руках.

– О, извините, пожалуйста, что побеспокоили вас, – шепотом сказала Джулия. – Надеюсь, мы не разбудили ребенка.

– Этот выспится хоть на концерте «Ю-Ту», – с улыбкой ответила женщина.

Джулия представилась.

– Мы ищем любую информацию о человеке, который жил в этом доме, очень давно. Его звали Норман Уингейт.

– Это мой прадед, – ответила женщина, оживившись. – Я Эрика Норрис, Уингейт – девичья фамилия моей бабушки.

Джулия улыбнулась, не веря своим ушам, и глянула на Саммер.

– Не зайдете? – предложила Эрика.

Женщина провела их в скромную, но изящно обставленную гостиную и села в кресло-качалку, держа ребенка на руках.

– У вас просто чудесный дом, – сказала Джулия.

– Бабушка здесь выросла. Вроде бы она говорила, что прадед купил дом перед самой Первой мировой. Она прожила здесь всю жизнь с тех пор, как они с дедом выкупили дом у прадеда.

– Она еще жива?

– Да, весьма бодрая для своих девяноста четырех. Пару месяцев назад пришлось перевезти ее в дом престарелых, чтобы за ней был надлежащий врачебный уход. Она настояла на этом, когда у нас уже ребенок был на подходе. Чтобы нам места было побольше.

– Тем не менее она может оказать нам неоценимую помощь, – сказала Джулия. – Мы ищем старые записи времен той войны, которые, возможно, хранил ваш прадед.

Норрис на мгновение задумалась.

– Бабушка, конечно, разделалась со всеми «пожитками» прадеда с прабабкой, – сказала она. – За годы они ей порядком надоели. Но в детской остались какие-то книги и фотографии, мы можем на них посмотреть.

Она аккуратно провела их наверх по лестнице, в светло-голубую комнату с приделанной к одной из стен деревянной колыбелью. Аккуратно положила в нее младенца, который еле слышно пискнул, тут же снова уснув.

– Вот тут прадедовы вещи, – прошептала она, подходя к высокому деревянному шкафу. Полки заполняли старые книги с матерчатым переплетом, поверх них стояли черно-белые фотографии мужчин в форме. Джулия мгновенно схватила в руки фотографию, на которой молодой солдат стоял рядом с Китченером.

– Это ваш прадед?

– Да, с лордом Китченером. Граф ведь всю нашу армию возглавлял во время той войны, знаете?

– Да, – с улыбкой ответила Джулия. – Именно поэтому мы здесь.

– Он часто говорил о том, что должен был погибнуть вместе с ним, на том корабле, который отправился в Россию. Но у него отец был смертельно болен, и Китченер позволил ему остаться.

– Эрика, мы нашли письмо вашего прадеда, из которого следует, что Китченер оставил ему на хранение свой дневник, – сказала Джулия. – Мы бы очень хотели найти этот дневник.

– Если прадед его хранил, то он должен быть здесь. Пожалуйста, смотрите.

Джулия неоднократно читала дневники Китченера, которые фельдмаршал обычно сшивал в небольшие книжки с твердым переплетом. Оглядев полки, она внезапно замерла, увидев наверху знакомый переплет.

– Саммер… ты не дотянешься вон до той маленькой книжки в синем переплете? – спросила она, почувствовав удачу.

Встав на цыпочки, Саммер протянула вверх руку, достала книжку и отдала Джулии. Ее сердце заколотилось как бешеное, когда она увидела, что ни на переплете, ни на обложке нет никаких надписей. Медленно раскрыв книгу, она увидела титульный лист линованной бумаги. На нем была надпись от руки, аккуратным почерком.

Дневник ГГК

1 янв., 1916

– Вот оно! – выпалила Саммер, глядя на страницу.

Джулия перевернула страницу и начала читать. Автор описывал свои усилия по обеспечению компенсаций для новобранцев. Быстро пролистав дневник, она принялась за последнюю запись, датированную первым июня 1916 года. Затем закрыла книгу и с надеждой посмотрела на Норрис.

– Это утерянный дневник Китченера, который историки искали многие годы, – тихо сказала она.

– Если он столь ценен для вас, тогда берите, – ответила женщина, безразлично махнув рукой. – Здесь его никто и никогда читать не будет, – добавила она, с улыбкой глянув на ребенка.

– Я отдам его в дар музею Китченера в Брум Парк, если вы не возражаете.

– Уверена, прадед был бы потрясен, если бы узнал, что в наше время останутся люди, которым интересен Китченер и «Великая Война», как он ее обычно называл.

Джулия и Саммер поблагодарили молодую женщину за отданный им дневник и, тихонечко спустившись по лестнице, вышли из дома.

– Да уж, крюк до Дувра обернулся неожиданной удачей, – с улыбкой сказала Джулия, когда они подошли к машине.

– Упорство – всегда ключ к успеху, – ответила Саммер.

Обрадованная находкой, Джулия не заметила черного мотоцикла, который ехал за ними следом всю дорогу, по Дорчестерлейн и до поворота на Кентербери, постоянно держась за несколько машин позади них. Джулия вела машину, а Саммер принялась листать дневник, читая вслух самые интересные места.

– Только послушай. «Третье марта. Неожиданно получил письмо от архиепископа Кентерберийского. Он настаивает на возможности приватно ознакомиться с Манифестом. Шила в мешке не утаишь, хотя я и не понимаю, как это произошло. Покойный профессор Уорсингтон убеждал меня, что всю жизнь хранил это в тайне, но, видимо, раскрыл секрет на смертном одре. Не важно. Я отклонил приглашение архиепископа, рискуя навлечь на себя его гнев, но надеюсь, мы сможем разрешить все проблемы, когда наконец-то наступит мир».

– Ты сказала, профессор Уорсингтон? – переспросила Джулия. – Это же известный археолог из Кембриджа начала прошлого века. Он провел несколько масштабных раскопок в Палестине, если мне не изменяет память.

– Странновато, – ответила Саммер, продолжая листать дневник. – Но Китченер был прав насчет гнева архиепископа. Вот он пишет две недели спустя: «Этим утром меня посетил Лоури, епископ Портсмутский, по поручению архиепископа Дэвидсона. Со всем своим ораторским искусством убеждал меня отдать Манифест в дар англиканской церкви во благо всего человечества. Но не стал уточнять, что церковь собирается с ним делать. С первого мгновения, как я узнал о Манифесте, моей единственной целью был лишь поиск истины. К сожалению, вынужден признать, что церковь нашей страны, напротив, проявила страх и возжелала скрыть истину. Попади он в их руки, Манифест навеки канет в небытие. Я не могу допустить этого, о чем я и сообщил епископу Лоури, к его глубочайшему разочарованию. Хотя этому еще не время, но я считаю, что в конечном счете этот конфликт будет разрешен, и опубликование Манифеста станет новой искрой надежды для всего человечества».

– Да, он явно считает этот Манифест документом огромной важности, – сказала Джулия. – А еще этот епископ Лоури. Его шифрованное письмо Дэвидсону, написанное в июне того года, становится все более интригующим.

– Китченер не излагает всех деталей, но его раздор с церковью становится сильнее, – сказала Саммер. – Вот он пишет, в апреле. «Планы летнего наступления во Франции почти готовы. Постоянные угрозы от прислужников архиепископа становятся совсем невыносимы. Премьер-министр одобрил выделение мне охраны, и слава Господу, что мне не потребовалось объяснять, по какой причине она мне нужна».

– Вот так появляются наши Уингейт и Стернс, – заключила Джулия.

Саммер принялась листать дневник быстрее. Они подъезжали к Кентербери.

– В апреле и мае он постоянно пишет о планах военных действий. Лишь изредка отдыхает с родственниками в Брум Парк. Стой, вот послушай. «Пятнадцатое мая. Снова приходил епископ Лоури. Угрожал. Учитывая его мерзкое поведение, он больше принес бы пользы стране, работая в военной разведке, а не возглавляя Портсмутскую епархию». На следующий день он пишет: «На улице произошел конфликт с незнакомым представителем англиканской церкви. Тот требовал отдать Манифест. Капрал Стернс отвадил его. Я уже начинаю жалеть, что вообще нашел этот проклятый документ тогда, в семьдесят седьмом… или что дал его на расшифровку профессору Уорсингтону в прошлом году. Кто бы мог подумать, что ветхий кусок папируса, который я купил у нищего, когда мы проводили инспекцию в Палестине, может привести к таким последствиям?»

Саммер перевернула страницу.

– Эта дата тебе о чем-нибудь говорит? – спросила она Джулию.

Джулия задумалась.

– Это было задолго до его героических дел в Хартуме. В 1877 году, насколько я помню, он служил на Ближнем Востоке. Возглавлял армейский инспекционный отряд в северной Палестине, работавший в рамках Фонда исследований Палестины, основанного королевой Викторией.

– Он был исследователем?

– Да, и возглавил полевую исследовательскую экспедицию, когда заболел его командир. Они провели высококлассные изыскания, несмотря на то что не раз подвергались угрозам со стороны местных арабских племен. Основной объем исследований в Палестине был проведен лишь в 60-е годы двадцатого века, достаточно недавно. Китченер же исколесил весь Ближний Восток, поэтому сложно установить, где именно он нашел этот документ. К сожалению, дневник он начал вести многие годы спустя.

– Если это папирус, то он, должно быть, очень древний, – сказала Саммер. Она уже приближалась к окончанию дневника и тут внезапно остановилась.

– Вот оно, Джулия, – ахнула она. – Он пишет: «Еще одно предупреждение от архиепископа, настоящая угроза. Осмелюсь сказать, что, похоже, они ни перед чем не остановятся ряди достижения своей цели. Практически не сомневаюсь, что они уже рыщут по Брум Парк. Попытаюсь сдержать их. Я сказал им, что заберу Манифест в Россию и отдам его на хранение Русской православной церкви, в Петрограде, до окончания войны. Можно представить себе их досаду, если бы они только узнали, что я оставил документ у Салли, под присмотром Эмили, до моего возвращения».

– Значит, он не забрал его с собой в Россию, – дрожащим от волнения голосом сказала Джулия.

– Очевидно, нет. Вот, послушай. «Первое июня. Последняя запись пока что. Везде соглядатаи. У меня нехорошее предчувствие относительно предстоящего путешествия, но для нас жизненно важно, чтобы Россия осталась нашим союзником и не начала переговоры о перемирии с Германией. Оставляю дневник на хранение капралу Уингейту. Г. Г. К.».

– Из других источников я тоже знаю, что он говорил о нехороших предчувствиях, явно опасаясь предстоящего путешествия, – сказала Джулия. – Реально предчувствовал.

– Вполне возможно. Иначе, наверное, и не оставил бы дневник на хранение. Но теперь главный вопрос: что это за Салли?

– Видимо, кто-то, кому он очень доверял, но я не помню никого по имени Салли в его окружении.

– Может, бывшая секретарша или жена сослуживца? – предположила Саммер.

Джулия покачала головой.

– Может, прозвище кого-нибудь из его адъютантов?

– Нет, тогда бы об этом были и другие упоминания. Но я такого не помню.

– Вообще-то было бы странновато, если бы он доверил документ такой важности адъютанту. А что насчет другого имени, Эмили?

Джулия призадумалась, притормозив перед кольцевой развязкой на въезде в деловой квартал Кентербери.

– Я припоминаю двух Эмили. Первая – его бабушка по матери, но она умерла задолго до 1916 года. Еще у его старшего брата была внучка Эмили. Когда устроимся в отеле, я проверю его генеалогическое древо, там есть дата ее рождения. Ее отец, племянник Китченера по имени Хэл, часто приезжал в Брум Парк.

– Значит, эта Эмили – двоюродная сестра Олдрича? – спросила Саммер.

– Да, должно быть. Возможно, завтра утром мы сможем спросить про нее у него.

Они подъехали к историческому центру города, и Джулия притормозила, чтобы дать Саммер возможность рассмотреть известный во всем мире старинный собор. Проехав пару кварталов от него, они свернули к отелю «Чосер», одному из старейших в городе постоялых дворов. Взяв соседние номера, они пошли пообедать в ресторане отеля. Саммер уплела огромную тарелку рыбы с жареной картошкой, только теперь поняв, как проголодалась за день. У Джулии аппетит был не хуже, и она подчистую съела большую тарелку спагетти.

– Если хочешь прогуляться после еды, можем сходить к собору, – предложила Джулия.

– Спасибо за предложение, но если честно, я хотела бы еще поработать с дневником Китченера, – ответила Саммер.

Джулия просияла.

– Я знала, что ты это скажешь. Я хочу взяться за него с того самого момента, как мы сюда приехали.

– Рядом с вестибюлем есть тихая гостиная. Давай закажем туда чаю и еще раз просмотрим дневник? Теперь ты будешь читать, а я – писать заметки, – улыбнувшись в ответ, сказала Саммер.

– Отлично, – согласилась Джулия. – Пойду возьму из моего номера дневник и блокнот. Встретимся в гостиной.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, она вошла в номер и встала, озадаченная, увидев, что ее бумаги разбросаны по кровати. Внезапно дверь позади нее со стуком закрылась, следом погас свет. К ней приблизилась какая-то тень. Джулия уже хотела закричать, но рука в перчатке зажала ей рот. Другая рука крепко обхватила ее за талию. Будучи прижата к напавшему, Джулия почувствовала, что тот одет в одежду с подкладкой.

– Ни звука, иначе не доживешь до рассвета, – сказал ей в ухо низкий мужской голос.

28

Саммер ждала в гостиной минут двадцать, потом позвонила Джулии в номер. Не услышав ответа, она подождала еще минут пять, затем поднялась наверх и постучала в дверь. Увидев на дверной ручке табличку «Не беспокоить», она забеспокоилась сама. Увидела горничную, шедшую по коридору и разносящую белье, подошла к ней и уговорила открыть комнату Джулии. Открыв дверь и включив свет, горничная ахнула от ужаса.

Джулия сидела на полу, со связанными за спиной руками и привязанная простыней к кровати. Лодыжки были стянуты другой простыней, а на голову ей была надета наволочка. Отчаянные рывки руками и ногами свидетельствовали о том, что она вполне жива.

Оттолкнув в сторону горничную, Саммер кинулась к Джулии и сдернула наволочку с ее головы. Джулия с облегчением посмотрела на американку широко открытыми глазами. Саммер вынула из ее рта кляп, сделанный из завязанного узлом чулка.

– Ты не ранена? – спросила Саммер, принимаясь развязывать простыню, стягивающую руки Джулии.

– Нет… в порядке, – заикаясь, ответила та, сдерживая слезы, от страха и от облечения одновременно. – Просто немного перепугалась.

Быстро собравшись с силами, Джулия заговорила нормальным тоном.

– Он был практически вежлив. Не думаю, что хотел причинить мне вред.

– Мужчина, один?

Джулия кивнула.

– Не разглядела его?

– Боюсь, нет. Похоже, он спрятался в ванной, и я прошла мимо. Он выключил свет и накинул мне на голову наволочку. У меня ни малейшего представления, как он выглядит. Только помню, что одежда на нем какая-то дутая или на подкладке.

Вскоре прибежал менеджер вместе с двумя местными полицейскими. Они тщательно обыскали комнату, а потом подробно допросили Джулию, Саммер и горничную. Женщина-историк оставила в номере сумочку, и она так и осталась на месте, вор ее не взял. И тут Джулия с ужасом посмотрела на Саммер, осознав, что единственный предмет, пропавший из номера, – это дневник Китченера.

– Типичная попытка кражи со взломом, – сказал один из полицейских менеджеру, стоя в коридоре. – Очевидно, она застала его врасплох и он решил ее связать, прежде чем сбежать. Сами понимаете, поймать его нет практически никаких шансов.

– Да, к сожалению, я уже с таким сталкивался, – ответил менеджер. – Благодарю, детектив.

Вернувшись в номер, менеджер принялся извиняться перед Джулией, обещая ей усилить меры безопасности в течение всей ночи. Когда он ушел, Саммер предложила ей переночевать в ее номере.

– Да, если тебе не сложно. Так мне будет намного спокойнее, – согласилась Джулия. – Сейчас, только зубную щетку возьму.

Войдя в ванную, Джулия внезапно позвала Саммер.

– Что такое, Джулия? – спросила та, вбегая следом.

Джулия мрачно смотрела на зеркало над раковиной. Вор оставил предупреждение, написав его на стекле ее розовой губной помадой. «Оставь К в покое». Коротко и ясно.

29

Несмотря на вечернее происшествие, Джулия проснулась утром, хорошо выспавшись. Страх и тревога уступили место чувству оскорбленного достоинства. По сути, она чувствовала, как в ней закипает гнев.

– Кто вообще мог узнать, что мы нашли дневник? – спросила она, расхаживая по комнате. – Мы же его только что нашли.

Саммер стояла в ванной, укладывая волосы.

– Возможно, насчет конкретно дневника он и не знал, – ответила она. – Но просто хотел узнать, что нам удалось узнать, и ему повезло.

– Допустим. Но зачем это предостережение? Неужели в смерти Китченера, случившейся почти столетие назад, есть нечто такое, что может кому-либо угрожать в наши дни?

Саммер брызнула на себя духами и вернулась в спальню.

– Одно могу сказать с уверенностью. Это кто-то куда больше нас знает о Манифесте, о гибели «Хэмпшира», – сказала она.

– Или и о том, и о другом, – заключила Джулия. – Какой прекрасный аромат, – сказала она, уловив запах духов Саммер.

– Спасибо. Это мне друг подарил, из Британской Колумбии.

– Одеколон! – выпалила Джулия. – Чуть не забыла! Тот человек, что связал меня вчера вечером, пах хорошим мужским одеколоном. Уверена, что тот парень, которого мы встретили в библиотеке в Ламбет.

– В смысле, мистер Бейкер? Думаешь, это он?

– Не могу сказать с уверенностью, но возможно. Разве не помнишь? Он сам спрашивал нас про дневник. Мне тогда и это показалось странным.

– Ты права. Зайдем в библиотеку, когда вернемся в Лондон. С большой вероятностью библиотекарь знает, кто он такой, – ответила Саммер.

Джулия несколько расслабилась, но новое открытие лишь раззадорило ее любопытство.

– А сейчас, думаю, нам следует отправиться в Брум Парк и узнать у Олдрича насчет его двоюродной сестры Эмили.

Они наспех позавтракали, запрыгнули в машину и поехали в Брум Парк. Через пару миль после того, как они выехали из Кентербери, машину внезапно резко занесло, и они едва не съехали на обочину.

– Что-то не так, – сказала Джулия, почувствовав резкую вибрацию руля.

Машина наехала на небольшую выбоину на дороге и резко дернулась, а потом раздался скрежет металла. Саммер выглянула в окно и в ужасе увидела, как правое переднее колесо катится вперед. Машину занесло вправо, на встречную полосу. Джулия рванула руль влево, но безрезультатно.

Передняя правая ступица, лишенная колеса, скребла по асфальту, высекая сноп искр. Машину завертело против часовой стрелки, оставшиеся на местах колеса задымились и визжали, пока машина задом не слетела с дороги. Опрокинувшись набок, она заскользила по траве и врезалась в небольшое заграждение. Когда осела пыль, Джулия заглушила мотор и повернулась к Саммер.

– Ты в порядке? – чуть дыша, спросила она.

– Да, – сделав глубокий вдох, ответила Саммер. – Вот это встряска… Нам повезло, скажу я тебе.

Она увидела, что Джулия, побледнев, продолжает сжимать руками руль.

– Это он, – тихо сказала она.

– Ну, если так, ему придется сильно постараться, чтобы от нас отделаться, – небрежно ответила Саммер, стараясь подбодрить Джулию. – Давай посмотрим, сможем ли мы ехать дальше.

Когда она открыла дверь, по дороге проехал черный мотоцикл. Водитель слегка сбросил скорость и внимательно поглядел на побитую машину, затем резко дал газу и умчался вперед.

– Даже и не подумал нам помочь, – выругалась Саммер, глядя, как черный силуэт исчезает за поворотом.

Пройдя вперед по дороге, она нашла на обочине отвалившееся колесо, поставила и покатила обратно к машине. Джулия уже вылезла из машины, но сидела на большом камне. У нее все еще дрожали руки. Открыв багажник, Саммер достала домкрат и подставила его под передний бампер справа. Земля под машиной была более-менее ровная и плотная, и вскоре ей удалось поднять перед машины. Несмотря на глубокие царапины на колесе, она смогла поставить его на ступицу и привернула тремя гайками, попросту сняв их с трех других колес. Потом проверила затяжку всех гаек и убрала домкрат в багажник.

– Саммер, у тебя это так легко получилось! – с восхищением сказала Джулия. Она наконец-то пришла в себя и перестала дрожать. – Я-то думала, придется звонить в техпомощь.

– Это отец приучил меня делать все самой, – гордо улыбнувшись, ответила Саммер. – Он всегда говорил, что уж колесо поменять любая девушка должна уметь.

Джулия оглядела царапины, идущие аж до заднего бампера, и отдала Саммер ключи от машины.

– Ты не против вести оставшуюся часть дороги? А то у меня нервы сдают.

– Без проблем, – ответила Саммер. – Если ты не против, что я буду помедленнее проезжать всякие рытвины.

Взяв ключи, она села за руль справа и выехала на дорогу. Более машина не выдала никаких сюрпризов, и вскоре они уже припарковались в Брум Парк. Войдя в особняк, они увидели, что Олдрич расставляет в атриуме чашки с чаем и подносы с круассанами. Заговорив с ним, Джулия ни словом не обмолвилась о случившейся с ними аварии.

– Олдрич, можно задать вам вопрос насчет Эмили Китченер?

У пожилого мужчины загорелись глаза.

– О, Эмили была чудесной леди. Я как раз вчера вечером рассказывал о ней одному из гостей. Она любила гулять в саду вечерами, слушать соловьев. До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что она нас покинула вот уже десять лет назад.

– А бывало, что она здесь жила? – спросила Саммер.

– О да. Отец взял ее к нам, когда ее муж погиб в аварии на железной дороге, где-то в 70-м. Она жила в комнате, которая сейчас называется Виндзорской, на верхнем этаже.

– Не помните, не было ли у нее друга или знакомого по имени Салли? – спросила Джулия.

– Нет, никого не помню по имени Салли, – покачав головой, ответил Олдрич.

– Она не рассказывала о том, чтобы лорд Китченер оставлял ей какие-нибудь бумаги или документы? – спросила Саммер.

– Никогда мне о таком не говорила. Конечно же, она была еще совсем маленькой, когда умер граф. Можете посмотреть на ее вещи, если хотите. У меня осталась пара коробок с ее имуществом в подвале.

Саммер с надеждой поглядела на Джулию.

– Если вас не затруднит, – сказала Олдричу Джулия.

– Вовсе нет. Провожу вас прямо сейчас.

Олдрич повел их в жилую часть дома, открыл запертую дверь, и они оказались на лестнице. Спустившись, они попали в едва освещенный подвал, представлявший собой просто широкий коридор, идущий под домом. Вдоль стен стояли старые деревянные ящики и покрытая пылью мебель.

– Большинство старой мебели принадлежало еще самому лорду Китченеру, – объяснил Олдрич, ведя их дальше. – На самом деле я все никак не соберусь выставить ее на аукцион.

Дойдя до конца коридора, они оказались перед массивной дверью, закрытой на мощный засов.

– Изначально здесь была кладовая для еды, – сказал он, протягивая руку к засову, но тут увидел, что он уже сдвинут. – Крепко закрывали на засов, чтобы крысы не пробрались, – добавил он, улыбнувшись Саммер.

Щелкнув выключателем, он включил свет и дернул тяжелую дверь за ручку. За ней оказалось помещение метра три в длину, по стенам которого стояли полки, а впереди виднелся деревянный секретер. Полки были заставлены картонными коробками с документами.

– Вот тут вещи Эмили, – сказал он, подходя к шкафчику высотой по пояс. На ящиках были таблички с надписью «Э. Дж. Китченер».

– Эмили Джейн Китченер, – сказал Олдрич. – Проще всего посмотреть прямо здесь. Вас надо будет проводить обратно?

– Благодарю, Олдрич, в этом нет необходимости, – ответила Джулия. – Мы все уберем на место, закроем дверь и вернемся сами.

– Надеюсь, вечером вы обе присоединитесь к нашему ужину. Будем есть жареную рыбу в саду.

Развернувшись, пожилой мужчина, шаркая, вышел из кладовой.

Саммер с улыбкой поглядела ему вслед.

– Какой очаровательный мужчина, – сказала она.

– Джентльмен старой закалки, – согласилась Джулия, доставая пару коробок из шкафа. – Вперед, одну я смотрю, вторую – ты.

Саммер подошла и открыла коробку, не запечатанную, как она подметила. Внутри все лежало в полнейшем беспорядке, будто кто-то в спешке побросал все ее содержимое внутрь или спешно в ней рылся совсем недавно. Улыбнувшись, она достала детское одеяльце и положила его на пустую полку. Потом несколько детских платьиц и большую куклу. Несколько фарфоровых фигурок. На дне коробки нашла несколько игрушечных украшений и книжку с колыбельными.

– Коробка номер один, вещи на память о детстве, – сказала она, аккуратно укладывая все назад. – Боюсь, ничего нужного.

– У меня не лучше, – отозвалась Джулия, ставя на полку туфельки с блестками. – Туфли, свитеры, пара ночных сорочек. Немного столового серебра, потускневшего от времени.

Они поставили на место коробки и открыли третью.

– Вот это поинтереснее, – сказала Джулия, доставая тонкую пачку писем.

Она начала проглядывать их, а Саммер занялась остальным содержимым третьей коробки. Большинство его составляли любимые книжки Эмили, а также несколько ее фотографий с мужем. На дне коробки она нашла толстый конверт со старыми фотографиями.

– Тоже ничего, – сказала Джулия, закончив разглядывать письма. – Старые письма ее мужа. И ничего о загадочной девочке по имени Салли. Похоже, тут о ней ничего не узнаем.

– Никто и не говорит, что это будет быстро, – ответила Саммер, раскладывая фотографии из конверта. Старые, почти вековой давности, цвета сепии. Джулия взяла в руки фотографию, на которой была женщина в костюме для верховой езды, держащая под уздцы коня.

– В молодости она была красавицей, – заметила Саммер. Изящное лицо, но тот же пронизывающий взгляд, как и у ее всемирно известного дяди.

– Вот еще одна, с Китченером, – сказала Джулия, показывая на фотографию, сделанную в саду. Китченер был одет в военную форму, рядом с ним стояла супружеская пара со своей маленькой дочкой, держащей в руках большую куклу. Саммер поняла, что эта девочка – та же самая Эмили, что на фото с конем, но в детстве.

– Здесь ей года четыре, – сказала она, переворачивая фотографию, чтобы посмотреть на дату съемки. И чуть не подпрыгнула, прочтя надпись.

– Апрель 1916-го. Дядя Генри и Эмили с Салли, в Брум Парк.

Она ткнула фотографию в лицо Джулии. Та прочла надпись, нахмурилась, снова поглядела на фотографию.

– Но тут же Эмили с родителями. Ее мать, кажется, звали Маргарет.

– Салли – это кукла, – с улыбкой ответила Саммер.

Когда над головой Джулии щелкнула лампочка, Саммер уже рылась в первой коробке вещей Эмили Китченер. Она мгновенно достала оттуда куклу с фарфоровым личиком и светлыми волосами, одетую в вышитый передник. Держа ее перед собой, сравнила ее с куклой на фотографии.

Это была та самая кукла.

– Он писал, что оставил Манифест на хранение Салли, – пробормотала Джулия. – А Салли – кукла?

Они принялись внимательно разглядывать куклу, весьма потрепанную от того, что с ней много играла девочка почти сто лет назад. Саммер осторожно перевернула куклу и откинула вышитый фартук, под которым оказалось ситцевое платьице. На спине куклы виднелся довольно грубый шов, через который, очевидно, куклу набивали ватой. Все бы ничего, только шов был очень грубый и небрежный, не идущий ни в какое сравнение с тем, с какой аккуратностью была сшита сама кукла.

– Это явно не портниха зашивала, – заметила Саммер.

Порывшись в другой коробке, Джулия нашла серебряный столовый нож.

– Сделаешь вскрытие? – нетерпеливо спросила она, отдавая нож Саммер.

Та положила куклу на полку спиной вверх и принялась осторожно распарывать шов. Тупой столовый нож с трудом резал толстую нитку кетгута, но пару первых стежков распороть удалось. Отложив нож, она принялась распускать шов пальцами. Внутри была вата.

– Извини, Салли, – сказала она, аккуратно вынимая вату и разговаривая с куклой, как с живой. Джулия нерешительно смотрела на все это, но обмякла, когда увидела, что в туловище куклы нет ничего, кроме ваты. Когда Саммер вытащила большой ком ваты, она закрыла глаза и покачала головой.

– Какая глупая идея.

Но Саммер еще не закончила. Поглядев внутрь куклы, она сунула туда руку еще раз и начала ощупывать пальцами.

– Погоди, кажется, тут что-то еще.

Глаза Джулии чуть не выскочили из орбит, когда Саммер достала из левой ноги куклы какой-то предмет. Для этого ей пришлось подвигать его туда-сюда. Это оказался сверток в несколько дюймов длиной. Когда Саммер выложила его на полку и принялась аккуратно разворачивать, Джулия придвинулась ближе, почти не дыша. Внутри тканевой обертки оказался кусок пергамента, свернутый в свиток. Саммер аккуратно развернула его на полке. Обе женщины затаили дыхание.

На пергаменте ничего не было, но они увидели, что он лишь служил защитой для более маленького свитка. Это был лист папируса цвета бамбука с единственной надписью в столбик посередине.

– Наверное… это и есть Манифест, – тихо сказала Джулия, уставившись на древний документ.

– Да, написано на каком-то древнем языке, – ответила Саммер.

Джулия пригляделась к тексту.

– Похоже на греческий, но я такого еще никогда не видела, – сказала она.

– Значит, это коптский греческий, – прозвучал мужской голос у них за спиной.

Женщины чуть не подпрыгнули от неожиданности. Развернувшись к двери, они увидели Ридли Баннистера, в черной кожаной мотоциклетной куртке на толстой подкладке и кожаных штанах, в которых любят разъезжать любители мотокросса. Но на его необычную одежду они не обратили внимания, поскольку их взгляды были прикованы к коротенькому револьверу в его руке, который он наставил прямо на них.