Текст книги "Полумесяц разящий"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

22

Оскар Гуцман, так его звали на самом деле, но все вокруг называли его Толстяком. Чтобы понять природу этого прозвища, было достаточно раз взглянуть на него. При росте чуть выше полутора метров он весил хорошо за сто килограммов, и казалось, был в ширину таким же, как в высоту. Гладко выбритая голова и большие оттопыренные уши делали его похожим на беглеца из бродячего цирка. Но внешний вид скрывал тот факт, что Гуцман являлся одним из самых богатых людей в Израиле.

Он вырос среди уличных оборванцев и забияк Иерусалима, откапывая древние монеты из рассыпанных по склонам холмов могил вместе с мальчишками-арабами и воруя бесплатный суп из столовых в христианском квартале. Варясь в котле трех религий и культур, наполняющих Иерусалим, и пройдя уличную школу выживания, он стал успешным бизнесменом. Начав свое дело с крохотной строительной фирмы, он стал одним из крупнейших на Ближнем Востоке строителем отелей и богатейшим человеком, на короткой ноге с самыми влиятельными людьми этой части света. Превыше его стремления к богатству и успеху была лишь его любовь к древности.

Вся его жизнь изменилась в один момент, когда его младшая сестра погибла в дорожном происшествии рядом с синагогой. Как и другие люди, столь рано испытавшие горечь потери близких, он стал искать свой, личный путь к Богу. Но его путь был не духовным, а материальным. Он искал осязаемые свидетельства истинности изложенного в Библии. Чем богаче он становился, тем больше росла его коллекция антиквариата библейских времен. Увлечение перешло в страсть. Предметы его коллекции, исчислявшиеся уже сотнями тысяч, хранились на складах, размещенных в трех странах. И теперь, когда ему уже подвалило под семьдесят, Гуцман все силы и время посвящал своей единственной страсти.

Ридли Баннистер вошел в фешенебельный отель, стоявший на самом лучшем участке берега в Тель-Авиве. Вестибюль был обставлен в современном минималистском стиле, с черными кожаными креслами на выложенном ярко-белой плиткой полу. Баннистер считал этот стиль вполне функциональным, хотя и не слишком красивым. Сотрудница отеля, женщина в возрасте, поприветствовала его, когда он подошел к стойке регистрации.

– У меня встреча с мистером Гуцманом, – сказал он. – Меня зовут Баннистер.

После телефонного звонка, для подтверждения приглашения, дюжий охранник отвел его к персональному лифту и повез на верхний этаж. Как только Баннистер вышел в пентхаус, другая дверь распахнулась. За ней стоял Толстяк. У него во рту торчала большая сигара.

– Ридли, заходи, заходи, мой мальчик, – визгливым голосом сказал Гуцман.

– Хорошо выглядишь, Оскар, – ответил Баннистер, пожимая ему руку и входя в комнату.

Каждый раз, попадая в жилище Гуцмана, Баннистер не переставал восхищаться. Этот дом был больше похож на музей, чем на место жительства человека. Вдоль всех стен стояли полки и витрины, забитые керамикой и глиняными изделиями, а также множеством другого антиквариата. Гуцман повел его по коридору, отделанному древнеримской мозаикой, найденной в общественной бане в Карфагене. Они прошли под каменной аркой, найденной в Иерихоне, и вышли в гостиную, из которой открывался вид на пески пляжа Гордон Бич, лучшего в Тель-Авиве, и сверкающую гладь Средиземного моря.

Усевшись в огромное кожаное кресло, Баннистер с удивлением заметил, что в пентхаусе никого не было, кроме одинокой служанки. Когда он бывал здесь раньше, обычно здесь толпились торговцы антиквариатом, старавшиеся продать самые свежие находки самому богатому из своих клиентов.

– Жара… последнее время совершенно невыносимая, – проговорил Гуцман, хватая ртом воздух после недолгого пути от лифта, и плюхнулся в кресло рядом с Баннистером.

– Марта, пожалуйста, принеси попить холодненького, – крикнул он служанке.

Баннистер достал из кармана подвеску и положил ее в руку Гуцману.

– Это тебе подарок, Оскар. Из Тель-Арада.

Гуцман принялся разглядывать амулет, и по его лицу расползлась широкая улыбка.

– Просто прекрасно, Ридли, благодарю тебя. У меня есть похожие, из Нахаль-Бесор. Ранняя Ханаанская эпоха, насколько я знаю.

– Ты прав, как всегда. Что-то новенькое? – спросил Баннистер, показывая на небольшую стеклянную тарелку с оплавленным краем, стоящую на кофейном столике.

– Да, – ответил Гуцман, и его глаза загорелись. – Только что купил. Нашли в Бет-Сиань. Стеклянное литье, второго века, вероятно, сделана в Александрии. Погляди, какая полировка.

Баннистер взял в руки тарелку и рассмотрел повнимательнее.

– В прекрасном состоянии, – похвалил он новое приобретение Гуцмана.

Служанка Марта принесла два бокала с лимонадом и ушла обратно на кухню.

– Итак, Ридли, что нового говорят в мире легальной археологии? – с усмешкой спросил Гуцман.

– На следующий год заявлено относительно мало новых проектов. Израильский Музей финансирует раскопки в прибрежной Галилее для поиска ранних поселений, Тель-Авивский университет получил разрешение на новый исследовательский проект в Мегиддо. В основном усилия научного сообщества направлены на развитие уже существующих проектов. Как обычно, планируется ряд раскопок, финансируемых иностранными организациями, в основном – теологическими, но, как известно, они редко приносят ощутимые результаты.

– Да, но, по крайней мере, у них фантазии побольше, чем у ученых, – насмешливо сказал Гуцман.

– Я обратил внимание на две зоны раскопок, которые, думаю, заинтересуют и тебя. Первая в Бейт-Джала. Если и вправду существует гробница Вирсавии, думаю, она должна быть там, в ее родном городе, который в древности назывался Гило. Я уже составил примерный план раскопок.

Гуцман кивнул.

– Второе место – рядом с Гаваоном. Есть шанс доказать, что там находился дворец Манассии. Работы там громадье, но и возможностей тоже значительно больше, на мой взгляд. Нужные для раскопок документы я могу оформить, как и ранее, по линии англиканской церкви, если ты согласишься их спонсировать.

– Ридли, ты всегда славился удивительными находками, а мне всегда доставляло радость способствовать твоим изысканиям. Но боюсь, времена, когда я мог финансировать полномасштабные раскопки, заканчиваются.

– Ты всегда был очень щедр, Оскар, – ответил Баннистер, с трудом скрывая раздражение из-за того, что его давний спонсор отказывается поддержать его.

Гуцман посмотрел в окно отсутствующим взглядом.

– Я потратил большую часть своего состояния, собирая находки, подтверждающие правоту слов Библии, – сказал он. – У меня есть глиняные кирпичи, которые, возможно, лежали в фундаменте Вавилонской башни. Каменные плиты, на которых, возможно, был возведен Соломонов Храм. Миллион и еще одна вещица, все из тех, библейских времен. Но каждый из них можно поставить под сомнение, в большей или меньшей степени.

Внезапно он закашлялся свистящим стариковским кашлем, успокоить который смог, только отпив лимонада.

– Тебе помочь? – спросил Баннистер.

Толстяк покачал головой.

– Эмфизема все больше одолевает меня, – сказал он и судорожно вдохнул. – И врачи уже не обнадеживают.

– Ерунда, ты силен, как сам Давид, – подбодрил его Баннистер.

Гуцман улыбнулся и медленно встал. Похоже, он собрался с силами, поскольку бодро пошел к кабинету и вернулся, неся небольшую стеклянную пластинку.

– Взгляни на это, – сказал он археологу.

Баннистер взял стекло в руки и увидел, что это две сложенные вместе стеклянные пластинки, между которыми зажат какой-то листок. Развернувшись к свету, он разглядел, что это прямоугольный кусок папируса, на котором что-то написано, горизонтальными строчками.

– Отличный документ на коптском, – сказал он.

– Знаешь, что там написано?

– Пару слов разобрать могу, но целиком не прочту без справочников, – признался Баннистер.

– Это отчет капитана порта в Кесарии. Насчет пиратского корабля, плененного римской галерой. У пиратов нашли римские доспехи, принадлежавшие центуриону из «Схола Палатина».

– Кесария, – приподняв брови, сказал Баннистер. – Насколько я знаю, там недавно украли несколько папирусов. Со стрельбой, убили как минимум одного человека.

– Да, к величайшему сожалению. Этот документ датируется началом четвертого века, – ответил Гуцман, проигнорировав намек Баннистера.

– Интересно, – согласился тот, внезапно почувствовав себя очень неуютно. – И каково значение этого?

– Думаю, он может подтвердить факт существования Манифеста, а также послужить для определения местонахождения корабля с грузом.

Манифест, вот в чем тут дело, подумал Баннистер. Старый козел уже смотрит в глаза старухе с косой и отчаянно пытается найти доказательства божественного присутствия, прежде чем закончится отведенный ему срок.

Баннистер слегка улыбнулся. Он уже прикарманил немало денег, полученных и от Гуцмана, и от англиканской церкви, выделенных на поиски этого легендарного Манифеста. Возможно, здесь получится заработать еще.

– Оскар, ты знаешь, что я много искал, и здесь, и в Англии, но безрезультатно.

– Должен быть какой-то другой способ, – тихо сказал старый коллекционер.

– Мы же уже давно пришли к выводу, что он, скорее всего, безвозвратно утерян, если вообще существовал.

– До того как появилось вот это, – ответил Гуцман, постучав по стеклу. – Я уже долго в этом деле. Чую, что здесь есть какая-то зацепка. Настоящая, в этом я уверен. Я решил посвятить этому все свои силы и средства.

– Да, зацепка серьезная, – согласился Баннистер.

– Это станет кульминацией всей моей жизни, – устало сказал Толстяк. – Надеюсь, Ридли, ты сможешь помочь мне ее достичь.

– Можешь на меня положиться, – ответил Баннистер.

Снова пришла Марта. На этот раз она напомнила Гуцману о запланированном визите врача. Баннистер попрощался с ним и пошел к лифту. Выйдя из отеля, он снова задумался о папирусе и о том, насколько правдоподобны предположения Гуцмана. Старик хорошо знает свое дело, тут не поспоришь. Но Баннистера больше беспокоило то, как извлечь максимальную выгоду из нового предложения Толстяка. Погрузившись в свои мысли, он даже не заметил юношу в синем комбинезоне, стоявшего рядом с его машиной.

– Мистер Баннистер? – спросил юноша.

– Да.

– Срочное сообщение, сэр, – сказал юноша, отдавая ему большой плоский конверт.

Прежде чем открыть конверт, Баннистер сел в машину и закрыл двери. Из конверта ему на колени выпал авиабилет до Лондона первым классом.

23

– Саммер, сюда!

Выйдя из поезда, прибывшего из Ярмута, с небольшим рюкзаком на плече, Саммер оглядела заполненную людьми платформу и увидела стоящую в стороне Джулию, которая махала ей рукой.

– Спасибо, что встретила, – сказала Саммер, обнимая ее. – Не уверена, что смогла бы найти дорогу здесь сама, – добавила она, обводя взглядом огромный крытый вокзал Ливерпуль-Стрит в северо-восточной части Лондона.

– На самом деле проще некуда, – ухмыльнувшись, ответила Джулия. – Беги за остальными крысами, и выберешься из лабиринта.

Они прошли мимо нескольких платформ, миновали забитый народом терминал и вышли на автостоянку. Там они забрались в крохотный зеленый фордовский компакт, сильно смахивающий на огромное насекомое.

– Как дошли до Ярмута? – спросила Джулия, бодро встраиваясь в плотный поток машин.

– Ужасно, – скорчив мину, ответила Саммер. – Выйдя из Скапа Флоу, попали в северный штормовой фронт, так и шли против ветра всю дорогу до Северного моря. Меня до сих пор слегка покачивает.

– Думаю, мне повезло, что я полетела из Шотландии самолетом.

– А какие новости по поводу «Хэмпшира»? – спросила Саммер. – Ты не нашла связи с деятельностью лорда Китченера?

– Есть пара зацепок, но боюсь, слабеньких. Прочла протокол доклада Адмиралтейству о гибели «Хэмпшира», но это обычный официальный доклад, в котором все свалили на немецкую мину. Также проверила гипотезу насчет того, что бомбу могли заложить боевики ИРА, но это маловероятно.

– А какова вероятность того, что бомбу могли заложить немцы?

– Если верить немецким документам, то тоже практически никакая. Они тоже считают, что крейсер подорвался на мине, поставленной подлодкой «U-75», но, к сожалению, капитан лодки Курт Байтцен погиб на войне, так что официального его доклада у немцев тоже нет.

– Итак, с двух сторон – глухая стенка. А о каких зацепках ты говорила? – спросила Саммер.

– Ну, я тщательно просмотрела некоторые собственные записи по поводу Китченера, а также заново проверила его переписку. Выяснились два обстоятельства, достаточно необычные. Весной 1916 года он попросил прикомандировать к нему двух вооруженных телохранителей из числа военнослужащих, без объяснения причин. Тогда это было делом весьма необычным, вооруженные телохранители были лишь у царственных особ. А еще я нашла среди его документов одно странное письмо.

Остановившись на красный, Джулия протянула руку на заднее сиденье и достала оттуда копию письма архиепископа Ренделла Дэвидсона.

– Как я уже сказала, это две странные бумажки, которые, возможно, не имеют никакого значения.

Саммер быстро проглядела письмо и нахмурилась.

– А что это за Манифест, о котором он упоминает? Какой-то церковный документ? – спросила она.

– Ни малейшего понятия, – ответила Джулия. – Именно поэтому мы сейчас едем в Ламбетский дворец, где находится архив англиканской церкви. Я заказала для просмотра личные документы архиепископа в надежде, что мы можем найти там что-нибудь более существенное.

Они пересекли Темзу по Вестминстерскому мосту и подъехали к Ламбетскому дворцу. Джулия припарковала зеленый «Форд» неподалеку. Саммер восхищенно глядела на древнее сооружение, стоявшее на берегу реки напротив Букингемского дворца. Они дошли до Большого Зала, где их проводили в читальный зал библиотеки. Саммер заметила, как худощавый симпатичный мужчина, сидевший за копировальной машиной, улыбнулся, глядя на них.

Девушка-архивариус вынесла Джулии толстую стопку папок.

– Вот бумаги архиепископа, – сказала она. – Но, боюсь, у нас нет ничего, что касалось бы лорда Китченера.

– Ничего страшного, – ответила Джулия. – Спасибо вам за ваши поиски.

Две женщины сели за стол, разделили папки пополам и принялись одновременно просматривать их.

– Архиепископ вел обширную переписку, – заметила Саммер, оценив объем папок.

– По всей видимости. Это его письма всего лишь за первую половину 1916 года.

Когда Джулия принялась за работу, Саммер увидела, что мужчина, сидевший у копировальной машины, взял в руки несколько книг и пересел за другой стол, прямо позади них. Уловила запах одеколона, немного мускусный, но приятный. Мельком глянув на мужчину, увидела у него на пальце правой руки овальное золотое кольцо старинного вида.

Саммер принялась быстро перелистывать письма, но там в основном были сухие строки по поводу соблюдения бюджета и общие указания епископам церкви, а также их ответы, в том же духе. Спустя час две женщины пролистали едва ли половину своих стопок.

– Вот письмо от Китченера, – внезапно сказала Джулия.

Саммер повернула голову.

– И о чем там?

– Похоже, это ответ на письмо архиепископа, которое было датировано парой дней раньше. Короткое, так что я тебе его быстро прочту.

«Ваше Святейшество!

Сожалею, но никак не могу согласиться с Вашим недавним требованием. Манифест – документ исключительной исторической важности. Когда в мире вновь воцарится мир, необходимо будет предать его огласке. Боюсь, что, попади он к Вам, Церковь всего лишь похоронит это откровение, исключительно в целях сохранения ныне существующей теологической системы.

Умоляю вас отозвать своих помощников, которые продолжают безжалостно преследовать меня.

Ваш покорный слуга,

Г. Г. Китченер»

– И что же это за Манифест? – снова спросила Саммер.

– Не знаю, – ответила Джулия. – Но, очевидно, у Китченера был экземпляр этого документа и он считал его очень важным.

– Как и церковь, по всей видимости.

Саммер услышала, как сидящий позади мужчина прокашлялся, а затем он встал и подошел к ним.

– Извините, случайно подслушал ваш разговор. Вы упоминали Китченера?

– Да, – ответила Саммер. – Джулия, моя подруга, работает над биографией фельдмаршала.

– Меня зовут Бейкер, – представился вымышленным именем Баннистер. Девушки представились в ответ. – Возможно, более подробную информацию о лорде Китченере можно найти в Имперском военном музее, как вы считаете?

– Спасибо за совет, мистер Бейкер, но я там уже искала, и не раз, – ответила Джулия.

– И это привело вас сюда? – спросил он. – Было бы странно, если бы власть этого героя войны распространялась даже на англиканскую церковь.

– Мы ищем его переписку с архиепископом Кентерберийским, – ответила Джулия.

– А, тогда вы там, где надо, – широко улыбнувшись, сказал Баннистер.

– А вы в какой области работаете? – спросила Саммер.

– О, это любительское исследование… Насчет старых аббатств, разрушенных, когда Генрих VIII секуляризовал монастырские земли.

Он показал запыленную книгу, на обложке которой старинным шрифтом было написано «Аббатства старой Англии», а затем снова поглядел на Джулию.

– Разгадали что-нибудь относительно Китченера?

– Это заслуга Саммер. Она помогла доказать, что корабль, на котором он находился, затонул из-за взрыва бомбы, находившейся внутри его.

– «Хэмпшир»? Я думал, что версия насчет немецкой мины вполне доказана.

– Форма отверстия в борту четко указывает на то, что взрыв произошел внутри, – ответила Саммер.

– Возможно, старые слухи насчет того, что в него могли заложить бомбу боевики ИРА, могут оказаться правдой, – сказал Баннистер.

– Вы знакомы с этой историей? – спросила Джулия.

– Да, – ответил он. – В начале 1916 года «Хэмпшир» отправили на ремонт в Белфаст. Некоторые считают, что там в него заложили бомбу, которая взорвалась через несколько месяцев.

– Похоже, вы немало знаете о «Хэмпшире», – заметила Саммер.

– Я просто большой любитель истории Первой мировой, – с усмешкой ответил Баннистер. – А куда вы отправитесь дальше?

– Мы собираемся съездить в Кент, чтобы поработать с его личными архивами, хранящимися в Брум Парк, – ответила Джулия.

– А вы видели последнюю часть его дневника? – спросил Баннистер.

– Нет, конечно, – с удивлением ответила Джулия. – Всегда считалось, что она утеряна.

Баннистер поглядел на часы.

– Ой, сколько уже времени! Боюсь, мне надо убегать. С удовольствием с вами побеседовал, леди. – Встав из-за стола, слегка поклонился. – Пусть ваше желание обрести новое знание будет удовлетворено сполна.

Поспешно вернув книгу библиотекарше, он помахал им рукой и вышел.

– Симпатичненький малый, – с ухмылкой сказала Джулия.

– Да. Но что-то уж слишком много знает насчет Китченера и «Хэмпшира», – с легкой тревогой ответила Саммер.

– Это точно. Не думаю, что в мире много людей знает о пропаже последней части дневников Китченера.

– А он не мог уйти на дно вместе с ним, на корабле?

– Этого никто не знает. Обычно Китченер собирал свои записи в переплет по годам. Записи за 1916 год так и не нашли, так что подразумевается, что они погибли в море, на «Хэмпшире».

– А как тебе мнение мистера Бейкера насчет причастности ИРА?

– Это была одна из многих ничем не подтвержденных гипотез, которых много расплодилось сразу же после гибели корабля. И не нашла этому никаких исторических подтверждений. Да и сложно представить себе, чтобы «Хэмпшир» ходил по морю с миной на борту почти полгода. ИРА, или «Ирландские добровольцы», как они тогда себя называли, не могли знать, что спустя полгода на корабль сядет лорд Китченер. Они вообще не проявляли себя настолько воинственно до Пасхального восстания, в апреле 1916 года, а к этому времени «Хэмпшир» уже давно ушел из Белфаста. Еще более серьезный аргумент – тот, что они никогда не пытались взять на себя ответственность за этот взрыв.

– Тогда, видимо, надо копать дальше, – сказала Саммер, открывая следующую папку с письмами архиепископа.

Они проработали еще с час. Стопки папок сошли на нет. И тут, дойдя почти до конца последней папки, Саммер внезапно резко выпрямилась, увидев письмо от епископа Портсмутского. Перечла еще раз, затем отдала Джулии.

– Ты только посмотри на это, – сказала она.

– «Посылка доставлена, посыльный отослан», – прочла вслух Джулия. – «Предмет нашего беспокойства перестанет докучать нам в течение 72 часов». Подписано – епископ Портсмутской епархии Лоури.

Джулия положила письмо и непонимающе поглядела на Саммер.

– Не вижу связи.

– Посмотри на число.

Джулия поглядела на дату, проставленную в начале письма.

– 2 июня 1916 года. За три дня до гибели «Хэмпшира», – удивленно сказала она.

– Судя по всему, ниточка стала потолще, – тихо ответила Саммер.