Текст книги "Полумесяц разящий"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

24

Выйдя из библиотеки, Ридли Баннистер быстро прошел по территории Ламбетского дворца к небольшому кирпичному зданию, рядом с основными жилыми корпусами. Войдя внутрь через неприметную дверь, он оказался в тесном офисе, где несколько мужчин в форме охранников наблюдали за мониторами камер слежения и работали за компьютерами. Проигнорировав вопросительный взгляд человека, сидящего у двери, Баннистер прошел дальше в открытую дверь кабинета.

Мужчина с засаленными волосами и ястребиным взглядом сидел за столом и смотрел на экран компьютера. Баннистер увидел на экране сидящих за столом читального зала Джулию и Саммер. Мужчина бросил на него раздосадованный взгляд.

– А, вот и ты, Баннистер. Ты должен был связаться со мной раньше, чем эти леди сюда приедут. А теперь ты провалил свое прикрытие.

Баннистер сел на деревянный стул рядом со столом.

– Извини, старина, они забыли позвонить мне насчет этого в номер «Савоя». Но хочу отдельно поблагодарить тебя за билет на самолет. На этот раз ты не забыл взять первый класс.

Начальник охраны архиепископа Кентерберийского презрительно стиснул зубы.

– Ты успел убрать нужные бумаги, прежде чем они за них взялись? – спросил он, махнув рукой в сторону монитора.

– Я уже проверял их раньше, Джадкинс, – ответил Баннистер, смахивая пушинку с пиджака. – Там нет ничего криминального.

Джадкинс побагровел.

– Тебе был дан приказ просмотреть документы и убрать все подозрительное.

– Приказ, говоришь? – с непроницаемым лицом переспросил Баннистер и ухмыльнулся. – Меня записали на службу к архиепископу без моего ведома?

Антипатия между ними зародилась с первой же их встречи и со временем лишь росла. Но Джадкинс был связным Баннистера, назначенным начальством, и поделать с этим ничего уже было нельзя. Археолог стоял на своем, насколько мог, чтобы только не подвергать опасности свои отношения с англиканской церковью.

– Ты на службе у архиепископа и обязан подобающим образом исполнять его распоряжения, – сверкнув глазами, ответил начальник службы охраны.

– Ни в коем случае, – возразил Баннистер. – Я простой наемник на войне за историческую правду. Верно то, что архиепископ время от времени пользуется моими услугами, но я не обязан исполнять какие-либо «приказы», как и раскланиваться перед почтенным архиепископом.

Джадкинс сдержался и лишь молча глядел на Баннистера, выжидая, пока у него выровняется пульс. Когда с его лица наконец спал румянец, он заговорил.

– Хотя архиепископ и решил прибегнуть к твоим услугам ради информации об исторических открытиях, могущих повлиять на существующие церковные доктрины, в особенности – на Ближнем Востоке, я к этому никакого отношения не имею. Этот предполагаемый Манифест, а также его возможное влияние на дела церкви – дело чрезвычайно деликатное. Нам, в смысле архиепископу Кентерберийскому, необходимо знать, почему эта женщина-ученый из Кембриджа взялась изучать бумаги архиепископа Дэвидсона и какую опасность для церкви это может представлять.

Баннистер ухмыльнулся, видя, как Джадкинс старается говорить вежливо.

– Джулия Гудьир, историк из Кембриджа, которая уже написала несколько биографий исторических личностей XIX века, в настоящее время занята биографией лорда Китченера. Мисс Гудьир и американка Саммер Питт недавно выяснили, что «Хэмпшир», корабль Китченера, затонул вследствие взрыва, произошедшего внутри его. Похоже, они предполагают, что это может иметь какое-то отношение к покойному архиепископу Дэвидсону.

Джадкинс побледнел.

– Джадкинс, дорогой, что случилось? – спросил Баннистер.

– Ничего, – ответил начальник охраны, резко тряхнув головой. – Так что там насчет Манифеста?

– Архиепископу известно, что я уже несколько лет назад проводил тщательные поиски документа. Немало мне стоившие, должен заметить, – подмигнув, добавил он. – Я практически уверен в том, что он исчез вместе с Китченером, на «Хэмпшире».

– Да, архиепископу это известно. Но тут могут всплыть, так сказать, некоторые исторические события, с этим связанные, раскрытие которых нанесет вред церкви и поставит архиепископа в неловкое положение. Мне надо, чтобы ты проследил за этими женщинами.

– Тебе? – приподняв бровь, переспросил Баннистер.

– Архиепископу, – раздраженно ответил Джадкинс. – Следи за ними и уничтожай улики, если потребуется, прежде чем это станет для нас проблемой.

– Я археолог, а не наемный убийца.

– Ты хорошо знаешь, что делать. Просто держи все под контролем. Мой номер у тебя есть.

– Хорошо. А у тебя есть мой? – спросил Баннистер, вставая. – Номер моего счета в банке на Бермудах.

– Да, – буркнул Джадкинс. – А теперь проваливай.

Когда Баннистер, учтиво поклонившись, вышел из кабинета, как из своего собственного, начальник охраны лишь недовольно тряхнул головой.

25

Яркие лучи утреннего солнца, поднявшегося над Средиземным морем, осветили палубу «Эгейан Эксплорер». Руди Гунн вышел наружу с кружкой кофе в руке, первой за этот день. С большим удивлением увидел вдали тонкую полоску турецкого берега. Услышал шум подвесного мотора и, прищурившись, разглядел один из «Зодиаков», идущий в сторону берега, подскакивая на волнах.

Его полусонное сознание внезапно сфокусировалось на мысли о текущих задачах, и он быстро сошел на корму. Проходя мимо белоснежного подводного аппарата, он с неудовольствием отметил, что торпедообразное устройство накрепко зафиксировано на предназначенной для него стойке. Этот аппарат, оснащенный компьютерной системой управления и оборудованный различными датчиками, использовался для забора проб воды и других исследований во время автономных погружений без привязки к кораблю. Когда шесть часов назад Руди завалился спать, аппарат еще был в воде, исследуя район в десятке миль от берега.

Отхлебнув хороший глоток кофе, Гунн развернулся и пошел к носовой части, а затем поднялся по трапу. Там был Питт, разглядывавший карту побережья вместе с Брюсом Кенфилдом, капитаном судна.

– Доброе утро, Руди, – поздоровался с ним Питт. – Ты рано встал.

– Вибрация от моторов пробрала меня даже через койку, – ответил Гунн. – Почему мы ушли с курса?

– Кемалю сообщили, что его жена пострадала в ДТП. Вроде бы ничего серьезного, но мы отправили его на берег, чтобы он с ней повидался.

Кемаль, гидробиолог, прикомандированный от турецкого Министерства по охране окружающей среды на судно НУПИ, помогал анализировать пробы воды и руководить исследованиями.

– М-да, неудачно, – сказал Гунн. – И сколько времени у нас займет возврат в исходный район и возобновление исследований после того, как вернется «Зодиак»?

Питт улыбнулся и покачал головой.

– К сожалению, мы не можем продолжать исследования до тех пор, пока не вернется Кемаль или кто-нибудь, кто его заменит. По условиям договоренности с турецким правительством представитель их Министерства по охране окружающей среды должен находиться на борту, если мы собираемся вести исследования в турецких водах. Так что есть вариант, что мы зависнем на три-четыре дня.

– Мы и так выбились из графика, – проворчал Гунн. – Сначала датчик протек, теперь это. Придется продлевать экспедицию, чтобы завершить все намеченные исследования.

– Видимо, да.

Гунн заметил, что, в отличие от него, Питта такая перспектива ничуть не опечалила. А для человека, который терпеть не мог оставлять дела незаконченными, это было нетипично.

– После твоего возвращения из Стамбула мы проработали в новой зоне всего два дня, – сказал он. – А теперь снова встали. И тебя это нисколько не напрягает. Почему?

– Все просто, Руди, – ответил Питт. – Если мы прерываем работы по исследованию размножения фитопланктона, то возобновляем работы на затонувшем корабле, – сказал он, подмигивая Гунну.

Меньше чем через четыре часа после возвращения «Зодиака» «Эгейан Эксплорер» бросил якорь в сотне метров от затонувшего корабля Оттоманской эпохи, неподалеку от Хиоса. После первого погружения Питта и Джордино было сделано не слишком много. Археолог Родни Зайбиг едва успел накрыть место исследований алюминиевой сеткой.

Обучив умеющих обращаться с аквалангами ученых основам работы по подводной археологии, Зайбиг составил четкий план исследований. В погружениях участвовали Питт, Джордино и даже Гунн. Они фотографировали, обмеряли и делали пробные раскопки разных мест. Находок оказалось не слишком много, в основном – керамика и пара металлических элементов оснастки, хотя откопали уже почти весь остов корабля.

Питт стоял у кормового рейлинга «Эгейан Эксплорер», глядя на покрывающие волны барашки и чувствуя, как крепчает западный ветер. Пустой «Зодиак», пришвартованный к бую, выставленному над затонувшим кораблем, мотало волнами. Внезапно на поверхность вынырнули двое аквалангистов. Они быстро забрались в надувную лодку, один из них отдал швартовы, а второй завел подвесной мотор. Лодка быстро подошла к борту судна, и Питт спустил вниз трос. «Зодиак» подняли на борт вместе с сидящими в нем аквалангистами.

Руди Гунн и Родни Зайбиг вылезли из лодки и принялись стаскивать с себя гидрокостюмы.

– Болтать начинает, – сказал Зайбиг, жизнерадостный голубоглазый здоровяк с пепельно-серыми волосами.

– Я уже распорядился насчет прекращения погружений, пока не стихнет ветер, – ответил Питт. – Согласно прогнозу погоды, к утру все утихнет.

– Правильно, – согласился археолог. – Хотя, думаю, Руди будет сидеть как на иголках, пока туда не вернется.

– Что-то интересное нашли? – спросил Питт.

Гунн кивнул. Его глаза сверкали.

– Я копал в квадрате С-1 и нашел большой камень с резьбой. Отрыл совсем немного, а потом вышло время. Он похож на какую-то стелу или надгробный камень.

– Он поможет точнее установить, что это за корабль, – согласился Питт.

– Остается лишь надеяться, что нам не придется делить честь этого открытия с другими, – сказал Зайбиг, кивая в сторону правого борта.

В паре миль от них, разрезая носом волны, шла суперсовременная моторная яхта, держа курс на «Эгейан Эксплорер». В итальянском стиле, со сплошными тонированными стеклами спереди и большой открытой палубой на корме. На мачте развевался красный турецкий флаг с белым полумесяцем, под которым был еще один, поменьше, красный и с золотым полумесяцем. Это, конечно, не была одна из тех огромных роскошных яхт, что обычно стоят в гавани Монте-Карло, но Питт понял, что она тоже не из дешевых. Яхта подошла на дистанцию около полумили и остановилась, покачиваясь на волнах.

– Я не стал бы слишком беспокоиться по поводу твоей находки, Род, – сказал Гунн. – Они не похожи на людей, собирающихся заняться подводной археологией.

– Может, просто кто-то решил разнюхать, что здесь делает исследовательское судно? – сказал Питт.

– Или мы испортили кому-нибудь вид на море с прибрежной виллы, – пробормотал Гунн.

Питт сначала было подумал, что никто, кроме Руппе, не знает местонахождение затонувшего корабля, хотя он, безусловно, и известил о находке турецкое Министерство культуры, но потом вспомнил, что кабинет Руппе был ограблен, вместе с картой помимо всего прочего. Но тут он отвлекся, услышав, как с носа кто-то зовет его по имени. Поглядев туда, Питт увидел Джордино, высунувшегося из двери под капитанским мостиком.

– Тебе кто-то прислал сообщение из Стамбула! – крикнул Эл.

– Не было печали, – пробормотал Питт. – Уже иду! – крикнул он и обернулся к двум другим. – Бьюсь о заклад, профессор Руппе прислал первые результаты исследования наших находок с этого корабля.

– С удовольствием бы на них поглядел, – сказал Зайбиг.

Оба поспешно скинули гидрокостюмы, оделись и вслед за Питтом вошли в небольшую каюту, где стояли несколько компьютеров, подключенных к спутниковой системе связи. Джордино отдал Питту распечатку из нескольких листов и тут же сел к одному из компьютеров.

– Профессор Руппе прислал по электронной почте пару фотографий в приложение к отчету, – сказал он, барабаня по клавиатуре, чтобы вывести на экран картинку. Вскоре на экране появилось изображение золотой монеты.

Питт поспешно проглядел отчет и отдал его Зайбигу.

– Значит, это точно корабль Османской империи? – спросил Гунн.

– Абсолютно точно, – ответил Питт. – Профессор Руппе нашел монету, идентичную тем, которые были в шкатулке, найденной Элом. Отчеканена на монетном дворе в Сирии, датируется 70-ми годами шестнадцатого века. Руппе пишет, что, к сожалению, ему пришлось делать сравнение по памяти, поскольку найденные нами монеты украли прямо из кабинета.

– Согласен с ним, – сказал Джордино. – Мне тоже кажется, что это точно такая же монета.

– Такое клеймо монетного двора использовалось с 1560 по 1580 год, – сказал Зайбиг, продолжая читать отчет.

– Значит, мы можем точно сказать, что это судно затонуло не ранее 1560 года, – сказал Гунн. – Ужасно, что украли все монеты, иначе нам, возможно, удалось бы установить дату несколько точнее.

– Есть еще один предмет, по которому можно уточнить датировку. Керамическая шкатулка, в которой лежала золотая корона, – сказал Питт. – Я и Лорен видели точно такой же орнамент в Синей Мечети в Стамбуле, относительно которой известно, что украшающие ее изразцы изготовлялись в гончарных мастерских Изника.

Джордино щелкнул курсором по другим фотографиям, на которых как раз и оказались эти самые изразцы.

– К сожалению, шкатулку тоже украли, так что ему опять же пришлось работать по памяти.

– Да, в докладе он указывает, что характерный узор наносился в мастерских Изника в конце шестнадцатого века, – сказал Зайбиг.

– Ну что ж, все достаточно логично, – заметил Джордино.

– Еще могу сказать, что, судя по очертаниям остатков корпуса, это вполне типичная конструкция судов, ходивших по Средиземноморью в шестнадцатом веке, – добавил Зайбиг, прервав чтение отчета.

– Три из трех, – сказал Гунн.

– Остается лишь странная корона Короля Эла, – торжественно сказал Питт.

Джордино вывел на экран следующую фотографию. На ней была золотая корона, во всех деталях. С нее удалили вековые морские отложения, и на экране она сверкала так, будто только что вышла из рук золотых дел мастера.

– Хорошо хоть, что моя малышка осталась в целости, в сейфе профессора Руппе, – сказал он.

– Руппе называет ее самой значительной и самой загадочной находкой за всю историю исследования турецких вод, – сказал Питт. – Несмотря на то что он провел подробное исследование, он не нашел аналогов этой короне ни по форме, ни по отделке. Но после чистки смог прочесть надпись, выгравированную на внутренней стороне обода.

Джордино открыл фотографию с увеличенным изображением короны, а Зайбиг пролистал отчет до страницы, где шла речь о ней.

– Надпись на латыни, – удивленно сказал Зайбиг. – Руппе приводит примерный перевод. «Артрию, в благодарность за поимку закоренелых пиратов, от Константина».

– Руппе нашел упоминание о римском сенаторе по имени Артрий, который, оказывается, жил во времена правления Константина, – сказал Питт.

– Константина Великого? – выпалил Гунн. – Римского императора? Он же жил на тысячу лет раньше.

В каюте воцарилось молчание. Все глядели на фотографию на экране. Никто не ожидал столкнуться с таким вопиющим несовпадением, особенно – столь значительной находки, как золотая корона. Совершенно непонятно, как она вообще оказалась на борту этого судна. Питт отошел от монитора и заговорил первым.

– Как ни прискорбно говорить это, – криво ухмыльнувшись, сказал он, – но, похоже, Король Эл повышен в звании до императора.

26

Брум Парк была типичной старинной английской усадьбой. Китченер приобрел ее в 1911 году. Высокий особняк красного кирпича в стиле эпохи короля Якова, построенный в правление Карла I, окруженный парой сотен гектаров роскошного парка и газонов. За свое недолгое пребывание здесь Китченер приложил много усилий к их украшению, заказав даже постройку одного или двух фонтанов. Но красота и очарование Брум Парк остались в прошлом, как цилиндры, фраки и повозки, запряженные лошадьми.

Проехав около пятидесяти миль на юго-восток от Лондона, Джулия свернула с главной дороги в сторону Дувра и въехала на территорию усадьбы. Саммер с удивлением увидела на газоне прямо за указателем с надписью: «Добро пожаловать в Брум Парк» четверых мужчин, играющих в гольф.

– Обычное дело по всей Британии, – объяснила Джулия. – Старинные усадьбы передаются по наследству из поколения в поколение, пока однажды наследники не осознают, что у них не хватает денег на налоги и уход за имуществом. Сначала продают окружающие земли, а потом идут и на более радикальные меры. Некоторые особняки переделывают в постоялые дворы в старинном стиле, другие предоставляют в аренду крупным компаниям для корпоративных мероприятий или под концертные площадки.

– Или продают землю под площадки для гольфа, – заключила Саммер.

– Именно. Судьба Брум Парк, наверное, одна из худших. Особняк продали на условиях таймшера, а все земли превратили в площадки для гольфа. Уверена, сэр Гораций Герберт с прискорбием взирает на это с небес.

– Но усадьба все еще в собственности его наследников?

– Китченер прожил жизнь холостяком и завещал усадьбу Тоби, своему племяннику. Сейчас усадьба в собственности Олдрича, сына Тоби, который тоже уже не молод.

Джулия припарковала машину на просторной стоянке, и они направились к главному входу в особняк, мимо неухоженного розария. Когда они вошли внутрь, Саммер поразили свисающая с потолка фойе хрустальная люстра и огромный портрет маслом лорда Китченера, чей жесткий взгляд серых глаз, казалось, пронзал их даже с холста.

Худощавый седовласый мужчина сидел за столом, читая книгу. Услышав, как вошла Джулия, он поднял взгляд и с улыбкой посмотрел на нее.

– Здравствуйте, мисс Гудьир, – сказал он, поспешно вставая из-за стола. – Я получил ваше сообщение о том, что вы приедете сегодня утром.

– Хорошо выглядите, Олдрич. В особняке хватает постояльцев?

– Дела идут вполне прилично, благодарю. Сегодня уже пара человек зарегистрировалась.

– Это моя подруга, Саммер Питт, которая помогает мне в моих исследованиях.

– Рад познакомиться, мисс Питт, – сказал Олдрич, протягивая руку. – Возможно, вы захотите сразу же приступить к работе, так что позвольте вас проводить.

Он провел их через боковую дверь в крыло здания, в котором жил сам. Они прошли через большую приемную, заполненную экспонатами из Северной Африки и Ближнего Востока, собранными Китченером во время его армейской службы в тех местах. Затем Олдрич отворил другую дверь и провел их в кабинет со стенами, обшитыми деревом. Саммер заметила, что одна из стен была доверху заставлена каталогом – ящиками из красного дерева.

– Я подумал, что вы все записи дяди Герберта уже наизусть выучили, – с улыбкой сказал Олдрич Джулии.

– Да уж, немало я с ними поработала, – согласилась она. – Нам надо только еще раз проверить его личную переписку за последние месяцы его жизни.

– Последний ящик справа, – сказал Олдрич, разворачиваясь к двери. – Если понадобится моя помощь, я на месте, за столом у входа.

– Благодарю вас, Олдрич.

Женщины быстро принялись изучать содержимое ящика. Саммер поняла, что здесь хранится информация личного характера, более интересная, чем в Имперском музее. Она просматривала письма родственников Китченера, бесконечную служебную корреспонденцию от подрядчиков, которых Китченер где уговорами, а где в приказном тоне призывал закончить отделку Брум Парк.

– Посмотри, какая прелесть, – сказала она, взяв в руки открытку с приклеенной к ней бабочкой, вырезанной из бумаги. Это было письмо от трехлетней племянницы Китченера.

– Угрюмый старый генерал очень хорошо относился к своей сестре и братьям, как и к их детям.

– Взгляд на личную переписку помогает лучше понять его, так ведь? – сказала Саммер.

– Это точно. Жаль, что в эпоху электронной почты искусство писать письма своей рукой уходит в прошлое.

Они возились еще пару часов, и вдруг Джулия резко выпрямилась, сидя в кресле.

– Клянусь, он не утонул вместе с «Хэмпширом», – выпалила она.

– О чем ты?

– Его дневник, – широко раскрыв глаза, сказала Джулия. – Вот, ты только посмотри на это.

У нее в руках было письмо сержанта, по фамилии Уингейт, датированное несколькими днями до гибели корабля. Саммер с интересом принялась читать его. Сержант с сожалением сообщал, что не сможет сопровождать Китченера в предстоящем путешествии, и желал фельдмаршалу счастливого пути. Внизу была небольшая приписка, прочтя которую она замерла.

– «P. S. Получил Ваш дневник. Буду хранить его до Вашего возвращения», – прочла она вслух.

– Как же я могла пропустить такое? – пробормотала Джулия.

– В остальном это совершенно обычное письмо, написанное весьма неразборчиво, – ответила Саммер. – Я бы такое тоже пропустила. Но открытие просто чудесное. Неужели последние страницы его дневника действительно сохранились?

– Об этом нет никаких официальных данных. Как там звали этого солдата?

– Сержант Норман Уингейт.

– Имя знакомое, но не припомню, откуда я его знаю, – задумавшись, сказала Джулия.

Из соседней комнаты раздался скрип, все громче и громче. Поглядев на дверь, женщины увидели Олдрича, который вошел в кабинет, толкая перед собой столик с противно скрипящим колесом.

– Простите, что прерываю, но я подумал, что вы будете не против отдохнуть и попить чаю, – сказал он, наливая им чай.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Саммер, осторожно беря в руку горячую чашку.

– Олдрич, вы не припоминаете адъютанта лорда Китченера, некоего Нормана Уингейта? – спросила Джулия.

Олдрич потер лоб, подняв взгляд к потолку.

– Случайно, не один ли из телохранителей дяди Герберта? – спросил он.

– Именно, – ответила Джулия. Ее осенило. – Уингейт и Стернс, двое телохранителей, которых предоставили по личному разрешению премьер-министра.

– Да, точно, – согласился Олдрич. – Другой… как там его, Стернс? Он отправился вместе с дядей Гербертом на «Хэмпшире». Уингейт остался, он приболел и не был уверен, что нормально перенесет дальнее путешествие морем. Помню, много лет спустя отец не раз приглашал его на ланч. Тот парень все чувствовал себя виноватым, что не отправился с ними и не разделил их судьбу.

– Уингейт написал, что получил последние страницы дневника фельдмаршала, и пообещал хранить их. Вы не в курсе, он не отдавал их вашему отцу?

– Нет, иначе они были бы здесь, со всеми остальными бумагами. Видимо, Уингейт хранил их у себя, в память о дяде.

Внезапно зазвучал еле слышный сигнал с противоположного конца дома.

– Так, видимо, кто-то пришел к моему столу. Пейте чай, – сказал Олдрич и, шаркая, вышел из кабинета.

Саммер заново прочла письмо, потом поглядела на обратный адрес.

– Уингейт отправил его из Дувра, – сказала она. – Это дальше по дороге, так ведь?

– Да, миль десять, не больше, – ответила Джулия.

– Возможно, там у Нормана остались родственники, которые могут что-нибудь знать.

– Далековато, но попытаться стоит, – согласилась Джулия.

Воспользовавшись компьютером Олдрича и телефонным справочником графства Кент, женщины быстро составили список Уингейтов, проживающих в окрестностях. Затем они принялись обзванивать найденные номера, в надежде найти потомков Нормана Уингейта.

Но телефонное расследование никуда их не привело. Спустя час Саммер повесила трубку и перечекнула последнее имя в составленном ими списке, покачав головой.

– Больше двадцати номеров, и ни единого намека, – разочарованно сказала она.

– Самое ближайшее, что я нашла, это парень, которому Норман вроде бы приходился двоюродным дедушкой, но тот ничего не знает, кроме этого, – ответила Джулия, поглядев на часы.

– Думаю, пора зарегистрироваться в отеле, – добавила она. – Закончим поиски завтра утром.

– Разве мы не останемся в Брум Парк?

– Я заказала номер в отеле в Кентербери, рядом с собором. Думала, ты захочешь на него посмотреть. Кроме того…

Джулия перешла на шепот.

– …здесь не слишком хорошо кормят.

Саммер рассмеялась и встала, потянувшись.

– Обещаю, что не скажу Олдричу, – сказала она. – Единственное, может, у нас будет возможность заехать еще в одно место по дороге?

– Куда это? – озадаченно спросила Джулия.

– Дорчестерлейн, четырнадцать, город Дувр, – ухмыльнувшись, ответила Саммер, читая обратный адрес с письма Уингейта.

Мотоциклист натянул на голову черный шлем с тонированным стеклом и выглянул из-за кузова грузовика садовника. Дождался, пока Джулия и Саммер выйдут из дверей Брум Парк. Осторожно, чтобы не попасться им на глаза, проследил, как они подошли к их машине и сели внутрь. Машина тронулась и поехала к выезду из усадьбы. Мотоциклист завел мотор своего черного «Кавасаки» и медленно поехал следом, сохраняя почтительную дистанцию. Увидев, что Джулия свернула в сторону Дувра, он пропустил вперед пару машин и последовал за ними в том же направлении, не упуская из виду маленькую зеленую машину.