Текст книги "Ударная волна"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

35

Четыре дня без воды. Сильная жара и постоянная влажность обезвоживали организм. Питт не позволял своим товарищам застревать мыслью на пустынных морских просторах, способных кого угодно лишить последних физических сил и разума. Они едва с ума не сошли от монотонного плеска волн о борта лодки, пока не привыкли к нему. Питт был знаком со множеством отчетов о гибели кораблей и знал, как много моряков терпели крушение, совершенно обессилев. Он тормошил Мэйв и Джордино, убеждая их спать только ночью, а в светлое время дня находить для себя любые занятия.

Понукание помогало. Мэйв, например, изготовила нечто вроде трала, привязав нейлоновые нити к уголкам шелкового платка и бросив его за корму лодки. Платок, действуя как заправская мелкоячеистая сеть, собрал целую коллекцию планктона и микроскопической морской живности. После нескольких часов траления Мэйв разложила свой улов на крышке сиденья тремя аккуратными кучками, словно образцы морских салатов.

Джордино, пустив в ход швейцарский армейский нож, сделал засечки на крючке, изготовленном из острия ременной пряжки Питта. Он взял на себя ловлю рыбы. Мэйв, применяя на практике теоретические познания в биологии и зоологии, мастерски чистила и потрошила каждодневный улов. Большинство потерпевших крушение моряков попросту забрасывали крючки в море и сидели в ожидании удачи. Джордино перескочил через предварительное заманивание рыбы. Насадив на крючок привлекательные для рыб кусочки акульих внутренностей, он, словно ковбой, усмиряющий быка, неторопливо наматывал леску на локоть, подергивая на каждом метре, от чего приманка казалась живой. Первым поддался соблазну небольшой тунец. И десяти минут не прошло, как тушка гурмана распласталась на доске.

История потерпевших кораблекрушение полна сказаний о моряках, умерших от голода в окружении рыб просто из-за отсутствия элементарных навыков удильщика. Джордино был не из таких. Уловив хитрость рыбалки, он отточил свое умение до высокой науки, а потому тянул рыбу за рыбой с ловкостью заядлого рыбака. Будь в его распоряжении невод, он всего за несколько часов завалил бы уловом всю лодку. Морские обитатели, как свита, сопровождали изгнанников. Самые маленькие, переливчато раскрашенные рыбешки приплывали первыми, за ними подтягивались рыбы покрупнее, а те привлекали здоровенных акул, которые устраивали жуткие игрища, бухаясь с налету о лодку.

Грозные и грациозные одновременно, глубинные убийцы скользили взад-вперед возле лодки; треугольные плавники, словно мясницкие ножи, резали поверхность воды. Сопровождаемые прихлебателями из легендарных рыбок-лоцманов, акулы, проплывая под днищем, переворачивались на бок. Вознесясь на гребень волны, они окидывали возможные жертвы холодными, будто кубики льда, взглядами. Питт припомнил картину Уинслоу Хомера, репродукция которой висела у них в классе в начальной школе. Называлась она «Морская бездна». Изображен на ней был чернокожий, плывущий на потерявшем мачту баркасе в окружении косяка акул, а фоном служил надвигающийся смерч. Так Хомер представлял себе взаимоотношения человека и природы.

Следуя способу, завещанному поколениями терпевших кораблекрушение, они извлекали влагу, пережевывая сырую рыбу. Их меню пополнилось двумя летающими рыбами, которых они обнаружили ночью на дне лодки. Маслянистый вкус сырой рыбы не отличался изысканностью, зато уменьшал муки от голода и жажды. Желудки переставали ныть уже после нескольких кусочков.

Запасы жидкости в организме пополнялись кратковременными купаниями: один принимал морскую ванну, двое бдительно следили, нет ли поблизости акул. Лежание в мокрой одежде под навесом помогало бороться с обезвоживанием, равно как и с палящим солнцем. Помогало это и избавляться от соляной корки, которая быстро образовывалась на теле.

Стихии сделали работу Питта по управлению суденышком довольно простой. Дувшие с запада ветры толкали их на восток. Течение, помогая ветрам, несло в том же направлении. Для определения местонахождения Питт использовал алидаду, которую смастерил из лучинок, срезанных с весла.

Определять широту с помощью перекрещенных палочек мореходы умели с древности. Приставив к глазу конец продольной палочки, они размечали поперечину, передвигая ее взад-вперед, чтобы один ее конец точно ложился между солнцем и горизонтом. Угол широты замерялся потом по отметинам, выцарапанным на продольной палочке. Определив угол, мореход мог узнать широту, не обращаясь за справкой к печатным таблицам. Долгота (в случае Питта это значило понять, как далеко на восток их занесло) выяснялась по звездам. Ночное небо тогда превращалось в компас.

Координаты лодки Питт каждую ночь записывал на уголке нейлонового навеса – Мэйв под сиденьем нашла огрызок карандаша. К сожалению, Питт не слишком хорошо знал звезды и созвездия в этих широтах, поэтому вычисления были весьма и весьма приблизительными.

Легкое суденышко было чувствительно к порывам ветра и зачастую скользило по воде будто под парусом. Скорость лодки Питт определял с помощью своей кроссовки, привязанной к пятиметровой веревке. Бросив кроссовку в воду с носа лодки, он отсчитывал секунды, когда лодка опережала ботинок. Выяснилось, что западные ветры уносят их за час чуть меньше чем на три километра. Питт приладил к веслу нейлоновый чехол и увеличил скорость до пяти километров. Теперь лодка двигалась со скоростью пешехода.

– Вот так и несет нас судьба по морю жизни, – пробормотал Джордино, глядя на ухищрения Питта. – Может, сообразишь, как этой посудиной управлять?

– Ни слова больше, – остановил его Питт и, вооружившись отверткой, стал снимать петли с фибергласового сиденья, прикрывавшего рундук для хранения всякой всячины. Не прошло и минуты, как он уже держал в руках прямоугольную крышку, размерами и формой напоминавшую дверцу кухонного шкафа. – Всякое движение на пользу.

– И как ты намерен это употребить? – спросила Мэйв, уже привыкшая к неистощимой изобретательности любимого.

– Воспользуюсь петлями на оставшихся сиденьях, закреплю их на крышке и прикручу ее к транцу, на который подвешивался мотор, так чтобы крышка могла двигаться из стороны в сторону. Потом закреплю на верхней кромке две веревки – и получится руль, как на корабле или самолете. Вот это и называется преобразовывать мир, чтобы лучше жилось.

– Тебе это удалось, – с философским спокойствием выговорил Джордино. – Творческий подход к делу, несокрушимая логика, жизненная стойкость, сексуальная привлекательность – все при тебе.

Питт с улыбкой обернулся к Мэйв:

– В чем наш Ал велик, так это в театральности.

– Итак, великий мореплаватель, теперь, когда мы худо-бедно управляемы, куда направимся?

– А это уже даме решать, – сказал Питт. – Ей воды, в каких мы находимся, больше знакомы.

– Если идти прямо на север, – отозвалась Мэйв, – то можно добраться до Тасмании.

Питт покачал головой и указал на самодельный парус:

– Мы не приспособлены для хождения под парусом при боковом ветре. Из-за плоского днища нас будет сносить в пять раз дальше на восток, чем на север. Добраться до земли на южной оконечности Новой Зеландии – такая возможность есть, только очень отдаленная. Придется пойти на компромисс, направив парус чуть севернее востока – скажем, курсом в семьдесят пять градусов по моему надежному бойскаутскому компасу.

– Чем дальше на север, тем лучше, – сказала Мэйв, обхватив себя руками. – На таком дальнем юге ночи слишком холодные.

– А вы не знаете, есть ли по этому курсу земля? – обратился Джордино к Мэйв.

– Земли мало, – сказала Мэйв. – К югу от Новой Зеландии есть острова, но они далеко разбросаны. Мы легко можем пройти между ними и не заметить ни одного, особенно ночью.

– Возможно, они наша единственная надежда. – Питт, держа в руке компас, внимательно следил за стрелкой. – Ты помнишь, где примерно они находятся?

– Остров Стьюарт сразу под Южным островом. Потом идут острова Снэрс, острова Окленд, а еще на девятьсот километров южнее – Маккуори.

– Единственное, что звучит хоть как-то знакомо, – это остров Стьюарт, – задумчиво произнес Питт.

– Даже не затрудняй себя мыслями о Маккуори. – Мэйв непроизвольно поежилась. – Их единственные обитатели – пингвины, и там часто идет снег.

– Его, должно быть, приносят холодные течения из Антарктики.

– Промахнись мимо них – и дальше открытое море до самой Южной Америки, – безрадостно подытожил Джордино.

Питт, прикрыв ладонью глаза, оглядел небеса:

– Если холодные ночи нас не доконают, то без дождя мы будем обезвожены куда скорее, чем ступим на песчаный берег. Лучший выбор для нас – держать курс на южные острова. Можете считать, что тем самым мы раскладываем яйца по разным корзинам, уравнивая шансы.

– Тогда делаем бросок на Маккуори! – воскликнул Джордино.

– Они наша самая большая надежда, – согласился Питт.

С помощью смекалистого Джордино Питт установил парус так, чтобы двигаться курсом семьдесят пять градусов по магнитному компасу. Примитивный руль оказался послушным – они получили возможность держать курс шестьдесят градусов. Осознание того, что удалось хоть как-то побороть судьбу, всех приободрило. И вдруг Джордино сообщил:

– На нас надвигается шквал.

В западной части неба заклубились темные тучи и понеслись в их сторону с такой быстротой, будто какой-то великан начал раскатывать над пленниками моря ковер. Через несколько минут на лодку упали первые капли дождя. Потом капли участились, сделались тяжелее и многочисленнее, и наконец грянул ливень.

Питт спустил нейлоновый парус.

– Подержите немного парус наискось, спустив один конец за борт, – приказал он. – Пусть дождь смоет соль, а потом сверните его желобком, чтобы дождевая вода стекала в ящик для льда.

Пока лил дождь, они обратили лица к тучам и широко открыли рты, наслаждаясь драгоценной влагой, – так неоперившиеся птенцы требуют еды у крылатых родителей. Пересохшие глотки воспринимали запах и вкус пресной свежести как сладость меда. Ничего слаще попросту и быть не могло.

Целых двенадцать минут троица упивалась непроглядным потопом. Неопреновые поплавки барабанами рокотали под ударами дождевых капель. Вскоре вода заполнила ящик для льда и растеклась по дну лодки.

Дарующий жизнь шквал унесся так же быстро, как и налетел. Сняв одежду, каждый выжал мокрую ткань себе в рот.

– Как по-вашему, сколько мы набрали пресной воды? – спросила Мэйв.

– Литров десять – двенадцать, – предположил Джордино.

– Можем еще литра три прибавить, добавив морской воды, – посоветовал Питт.

Мэйв воззрилась на него:

– Беду накликать хочешь? Если пить солоноватую воду, то уж от жажды никогда не избавишься.

– В тропиках люди склонны без удержу глотать воду и все равно страдают от жажды. Организм потребляет куда больше жидкости, чем требуется. На самом деле, если человек потеет, ему нужна соль. Язык, конечно, восстает против горького вкуса морской воды, но поверь мне, если добавить в нее пресной, то и жажду утолишь, и от тошноты избавишься.

Перекусив сырой рыбой и запив ее дождевой водой, Мэйв вспомнила, что она женщина. Отыскав немного моторной смазки и добавив в нее рыбьего жира, Мэйв изготовила лосьон от загара. Назвав сие снадобье «Телесной броней», она провозгласила, что имеет фактор защиты кожи минус шесть. Всем был хорош лосьон, только не залечивал ссадины.

Днем подул резкий ветер, сделав лодку игрушкой нежданных волн. Плавучий якорь из напичканной тяжестями кожанки был брошен за борт, Питт спустил парус, чтобы его не унесло порывом ветра. Казалось, будто мчишься вниз по заснеженному склону горы на громадной автомобильной камере, которой невозможно управлять. Ветер с морем резвились до десяти часов следующего утра. Стоило морю успокоиться, как вновь появилась рыба. Казалось, морских обитателей взбесил вынужденный перерыв: они баламутили воду и бились головами о поплавки. А более прожорливые и задиристые устроили настоящую охоту за сородичами помельче. Почти час вода вокруг лодки была красной от крови: рыбы вели битву не на жизнь, а на смерть, и победителями в этой битве, как обычно, оказались акулы.

Мэйв, которую бесконечные хлопоты довели до изнеможения, уснула и увидела во сне своих детей. Джордино тоже предался сиесте, только в его снах царил ресторанный буфет, забитый всеми блюдами, каких только душа пожелает. Питту было не до сна. Отринув усталость и немощь, он занялся постановкой паруса и выравниванием курса. Устроившись поудобнее на корме, он, действуя рулем, направлял лодку на северо-восток и попутно обдумывал сложившееся положение. Мысли в который раз вернулись к Артуру Дорсетту. Питт хотел, чтобы бушевавший в душе гнев утих. Никому не позволено подвергать неописуемым ужасам безвинных людей. Дорсетт обязан понести наказание. Теперь это казалось Питту важным как никогда. Злобные лица Дорсетта и его дочерей, Дейрдры и Боудикки, стояли перед глазами.

В сознании Питта не было места для воспоминаний о страданиях, которые он с друзьями претерпел за минувшие пять дней. Он был одержим местью, причем беспощадной. Только смерть Дорсетта могла принести покой его душе.

И Питт наметил себе две цели в жизни: спасти сыновей Мэйв и покончить с безумным торговцем алмазами.

36

Восьмой день Питт вел утлое суденышко по безбрежному морскому простору. На закате штурманские обязанности принял Джордино. Питт с Мэйв поужинали, заев сырую рыбу вяленой. Полная луна встала над горизонтом громадным янтарным шаром, а после, уменьшившись и побелев, медленно поплыла над ними. Мэйв, сделав несколько глотков смеси морской и пресной воды, уютно устроилась в объятиях Питта и устремила взор на серебряную дорожку, которую раскатала по морю луна.

– «Два скитальца отправились мир посмотреть», – пропела Мэйв фразу из «Лунной реки» и перевела взгляд на Питта.

Жесткая линия подбородка, темные густые брови, зеленые глаза, чувственно светящиеся, красивый нос, увы, со следами переломов, морщинки вокруг глаз и насмешливый изгиб губ – мечта любой женщины, мужчина, с которым не страшно, сплав твердости и чувственности, притягивающий как магнит.

– Необыкновенный человек, – подумала Мэйв вслух.

Питт бросил на нее дразнящий взгляд:

– Это ты о ком?

– О тебе. Никогда не встречала людей, пребывающих в такой гармонии с жизнью.

Питт ухмыльнулся от удовольствия:

– Подобных слов я еще от женщин не слышал.

– А у тебя их было много? – с невольной ревностью спросила Мэйв.

– Кого?

– Женщин.

– Не очень. Мне всегда хотелось стать распутником вроде нашего Ала, только времени не находилось.

– Ты был женат?

– Нет, никогда.

– Помолвлен?

– Однажды. Давным-давно.

– И почему свадьба не состоялась?

– Невесту убили.

Мэйв почувствовала в словах Питта терпкий хмель воспоминаний и пожалела, что взялась расспрашивать. Ей хотелось быть для Питта единственной и неповторимой. Даже тень соперницы смущала ее. Тем не менее она мягко произнесла:

– Мне очень жаль.

– Саммер, – тихо продолжил Питт, будто не слыша Мэйв. – Ее звали Саммер. Глаза у нее были серые, а волосы – рыжие. Ты чем-то похожа на нее.

– Я польщена.

Он собрался спросить ее про сыновей, но передумал, испугавшись, что Мэйв сразу начнет плакать.

– А еще ты невероятно похожа на свою прапрапрабабушку, – сказал он.

Она удивилась:

– С чего ты решил, что я на нее похожа?

– Я видел портрет Бетси Флетчер на яхте.

– Надо будет как-нибудь рассказать тебе про Бетси, – произнесла Мэйв.

– Не трудись, – улыбнулся он. – У меня такое чувство, будто я ее знаю не хуже тебя. На редкость героическая женщина. Была арестована за мелкую кражу и сослана в исправительную колонию в Ботани-Бей. Помогла капитану, Задире Скагсу, подавить бунт на корабле. Ее мужем и твоим прапрапрадедом был Джесс Дорсетт, разбойник с большой дороги. Они-то и открыли на острове, ныне именуемом Гладиатор, алмазные залежи. У меня дома целое досье на Дорсеттов, от Бетси с Джессом и до твоего папаши-выродка и змеюг-сестриц.

Мэйв резко села и гневно сверкнула большими голубыми глазами:

– Ты, значит, вынюхивал про меня, крыса эдакая! Небось и в ЦРУ обращался?

Питт покачал головой:

– Если я и вынюхивал, то не про тебя, извини. А носом моим служил утонченный старый джентльмен весом больше ста килограммов, который был бы весьма возмущен, узнав, что ты причислила его к агентам ЦРУ.

– Не так-то ты много знаешь о моем семействе, как тебе кажется, – надменно заявила Мэйв. – Дорсетты были людьми скрытными.

– Вообще-то, – признался Питт, – из вашей семейной истории возбуждает мое любопытство только одно.

Мэйв кокетливо взглянула на него:

– Если не мое величество, то кто же?

– Страшилище, которое спасло твоих предков от белой акулы в лагуне.

Ответ удивил ее.

– Ты имеешь в виду Бэзила?

Теперь Питт растерялся:

– Кого?

– Бэзила. Только он не страшилище, а очень симпатичный морской змей. Я его видела.

Питт разразился смехом:

– Бэзил? Вы зовете его Бэзилом?

– Тебе было бы не до смеха, если б ты к нему в зубы попал, – съязвила она.

Питт покрутил головой:

– Поверить не могу, что говорю с образованным зоологом, который верит в морских змеев.

– Ну, для начала, «морской змей» – неверное определение. На самом деле Бэзил с земными тварями ничего общего не имеет.

– Туристы рассказывают дикие истории про чудовищ, живущих чуть не в каждом озере, от Лох-Несса в Шотландии до Шамплейна в Северной Америке. В океанах их вроде не замечали.

– А даже если и замечали, то не придавали большого значения. Войны, стихийные бедствия и массовые убийства вытесняли сообщения о сородичах Бэзила с первых полос на предпоследние, в рубрику «Курьезы».

– Ну, желтую прессу никакие войны не укротят. Она бы растрезвонила о чуде-юде.

– Морские змеи – стеснительные свободолюбивые создания. Они сторонятся кораблей, шум от которых распространяется под водой на километры. А вот китобои, ходившие на парусниках, часто сообщали, что видели их.

– Если они не плоды нашего воображения и не пресмыкающиеся, тогда к какому классу их отнести – к динозаврам?

– Ладно, господин Скептик, пеняй на себя, – сказала Мэйв серьезно, с ноткой вызывающей гордости в голосе. – Вот тебе лекция. Я пишу докторскую диссертацию по криптозоологии, науке о легендарных чудищах. К твоему сведению, зафиксировано четыреста шестьдесят семь случаев встречи с морскими змеями. Сообщения получены от непосредственных участников события. Заметь, не одного, а нескольких. То есть никакой игры воображения, вранья и передачи с чужих слов. Все случаи внесены в мой университетский компьютер и разбиты по категориям: обстоятельства встречи, в том числе состояние погоды и моря, место встречи, отличительные признаки особи: цвет, форма, размеры. Пользуясь методикой графических построений, я проследила эволюцию этих животных. Отвечаю на твой вопрос утвердительно. Да, наверное, морские змеи произошли от динозавров, так же как аллигаторы и крокодилы. Но это не плезиозавры – те не превышали шестнадцати метров в длину, а наш Бэзил куда больше.

– К твоему сожалению, наличие крокодилов и аллигаторов не убеждает меня в существовании морских змей.

– Тогда, может быть, тебя убедит их разнообразие. Существует шесть основных видов. Чаще всего на глаза людям попадалось животное с головой и челюстями как у крупной собаки, длинной шеей и горбом на спине. Следом идет существо, у которого лошадиная голова с гривой и глаза как блюдца, под нижней челюстью иногда бывает козлиная бородка.

– «Козлиная бородка»! – фыркнул Питт.

– Затем идет змей с туловищем как у угря. Четвертый вид напоминает гигантскую морскую выдру, а пятый отличается рядом громадных треугольных плавников на хребте. Одни особи перемещаются с помощью ласт, как тюлень или черепаха, другие – совершая волнообразные движения вверх и вниз. У одних имеется длиннющий хвост, у других – только коротенький выступ. Большинство змей шелковисто-гладкие. Окрас спины варьируется от желтовато-серого до коричневого и черного, брюхо обычно белое, общая длина тела – от двадцати до пятидесяти метров. Питается морской змей, похоже, рыбой, выходит на поверхность в тихую погоду, обитает во всех морях, за исключением приполярных.

– А твоим очевидцам не приходило в голову, что они наблюдают не мифическое животное, а гигантскую акулу, или слипшиеся водоросли, или дельфинов, плывущих шеренгой, или, наконец, просто-напросто большого кальмара?

– Мои свидетели, – резко возразила Мэйв, – старые морские волки, люди величайшей честности. Например, капитан Артур Ростон.

– Имя знакомое. Он был капитаном на «Карпатии», судне, которое спасало пассажиров «Титаника».

– Ростон видел это существо. По его мнению, оно испытывало сильную боль. Можно выдумать любого монстра, но зачем ему приписывать страдание?

– Очевидец способен искренне заблуждаться. До тех пор пока твой змей полностью или частично не попадет в руки ученых, сомнения в его существовании будут оставаться.

– Я не понимаю, почему ты отказываешь рептилиям, похожим на змей, в праве на жизнь. Океан – это тебе не аквариум. Мы не можем заглянуть в его сокровенные глубины и обозреть каждый уголок. Кто знает, сколько гигантских тварей, все еще неизвестных науке, кочует по морям!

– Я почти боюсь спрашивать, – произнес Питт, в глазах которого искрились смешинки. – А под какую категорию подпадает Бэзил?

– По моей классификации, Бэзил – это мегаугорь. У него тридцатиметровое цилиндрическое тело, оканчивающееся остроконечным хвостом. Морда у него длинная и заостренная, со множеством острых зубов. У него голубовато-белое брюхо и совершенно черные глаза величиной с десертную тарелку. Передвигается он, изгибаясь в горизонтальной плоскости. Иногда он поднимается на десяток метров над водой, а потом падает с жутким плеском.

– Расскажи, как ты его увидела?

– Мне лет десять было, – задумчиво начала Мэйв. – Мы с Дейрдрой по лагуне катались на маленьком катере, который нам мама дала. Вдруг у меня появилось странное чувство, будто за мной подсматривают. Даже холодок по спине пробежал. Дейрдра же вела себя как ни в чем не бывало. Я медленно оглянулась. Метрах в двадцати от нас из воды на высоте трех метров выступала голова и пялилась на нас сверкающими черными глазами.

– А шея была толстая?

– Метра два в диаметре. Отец говаривал, что она здоровая, как винная бочка.

– Он тоже видел Бэзила?

– Все семейство так или иначе видело морского змея. Почему-то это происходило всегда накануне чьей-то смерти.

– Давай рассказывай дальше.

– Чудище походило на дракона из страшного сна. Я оцепенела и потеряла дар речи. А Дейрдра ничего не заметила. Она смотрела прямо, по ходу катера, чтобы вовремя сказать мне сменить курс, когда покажутся рифы.

– Бэзил двинулся к тебе?

– Нет. Просто посмотрел и ушел под воду. Удовлетворил любопытство, так сказать.

– Значит, Дейрдра его не видела?

– Тогда – нет, зато позже – два раза, в разное время.

– Как повел себя отец, когда ты рассказала ему о том, что видела?

– Рассмеялся и сказал: «Вот и познакомились».

– А почему ты считаешь, что змей является вестником смерти?

– Так получается. Бэзила видела в лагуне команда погибшего рыболовецкого судна. Спустя несколько дней Бетси Флетчер скончалась. И бабушка Милдред умерла после его появления.

– Совпадение или рок?

Мэйв пожала плечами:

– Кто знает! Единственное, в чем я убеждена, – что мою маму убил отец.

– Так же, как дедушка Генри – Милдред?

Мэйв холодно взглянула на него:

– Тебе и про это доложили.

Питт развел руками:

– Что есть, то есть.

Мэйв устремила взгляд вдаль. Яркая луна высветила ее глаза, потемневшие, опечаленные.

– Последние три поколения Дорсеттов трудно отнести к образчикам добродетели.

– Твою маму звали Ирэн? – тихонько спросил Питт.

Мэйв молча кивнула.

– Она умерла довольно молодой.

– Да, ей не суждено было дожить до старости. У нее сердце разрывалось от того, как с ней обращался человек, которого она любила безрассудно. Как-то раз они с отцом гуляли по берегу. Мама поскользнулась, упала со скалы и разбилась о волны прибоя. – Нежное лицо Мэйв исказилось от ненависти. – Это он ее толкнул, – ледяным тоном произнесла она. – То, что отец подтолкнул ее к смерти, так же точно, как и то, что во Вселенной есть звезды.

Питт, крепко прижав ее к себе, почувствовал, что она дрожит.

– Расскажи мне о своих сестрах, – попросил он, меняя тему.

Ушла ненависть, черты лица Мэйв разгладились.

– Особо рассказывать нечего. Ни с одной из них я, в общем-то, не дружила. Дейрдра, та хитрюгой была. Если у меня оказывалось что-то, чего ей хотелось, она просто выкрадывала это и заявляла, будто владела им с самого начала. Из нас троих Дейрдра была отцовой любимицей. Думаю, он на нее большую часть отцовских чувств потратил потому, что они одного поля ягоды. Дейрдра живет в каком-то фантастическом, выдуманном мире. Она не способна сказать правду, даже когда врать вовсе незачем.

– Она была когда-нибудь замужем?

– Один раз. Вышла за профессионального футболиста, который считал, что проведет жизнь в свое удовольствие среди денежных мешков со своим набором игрушек. К несчастью для него, когда дело дошло до развода и он потребовал отступных, равных государственному бюджету Австралии, семейная яхта оказалась очень неустойчивой. Он упал за борт и бесследно канул в пучине волн.

– Да, гиблое это дело – принимать от Дорсеттов приглашение на морскую прогулку, – ядовито усмехнулся Питт.

– Мне страшно подумать обо всех тех людях, которые стояли у отца на пути и кого он уничтожил либо на самом деле, либо в своем воображении.

– А Боудикка?

– По-настоящему-то я ее никогда и не знала, – сдержанно заметила Мэйв. – Боудикка старше меня на одиннадцать лет. Вскоре после моего рождения папочка поместил ее в какой-то интернат для избранных – так, во всяком случае, мне всегда говорили. Мне уже почти десять лет было, когда мы с ней в первый раз встретились. На самом деле я про нее только то и знаю, что у нее страсть к смазливым молодым людям. Папочке это радости не доставляет, но он не противится ее желанию спать с кем ни попадя.

– Она сильная дама.

– Я однажды видела, как она папочку отделала, когда он в запойном раже ударил нашу маму.

– Странно, что всем им так смертельно не нравится единственный член семьи, такой нежный и славный.

– Папочку взбесило, что я удрала с острова. Злило его и то, что я на учебу в университете сама себе зарабатывала, не тянула из кошелька Дорсеттов. Потом он взбеленился, когда я отказалась сделать аборт. А как я могла решиться на операцию, если врач сказал, что у меня двойня? Последней точкой в наших с папулей спорах стал мой разрыв с парнем, от которого я забеременела. Семейство вычеркнуло меня из списка родственников. В отместку я официально поменяла родовую фамилию на ту, что носила прапрапрабабка, и зажила своей жизнью, радуясь свободе от людей, по сути чуждых мне.

Мэйв была душевно истерзана. Питт, уважая в ней стремление к самостоятельности, все же пожалел ее. Он заглянул в голубые простодушные глаза ребенка и мысленно поклялся перевернуть небо и землю, лишь бы любимая нашла счастье.

Он обозрел окружающее пространство и, к своему ужасу, увидел кипящий гребень приближающейся волны. Высоченный вал не имел, казалось, ни конца ни края. Леденящим холодом сковало затылок: Питт не сомневался, что за первым валом следуют такие же.

Предупредив криком Джордино, он рывком прижал Мэйв к днищу лодки. Вал наводнил лодку пеной и брызгами. Основной удар пришелся на носовую часть. Зад суденышка взметнулся, и лодка, развернувшись боком, рухнула в глубокую яму.

Вторая волна заслонила звезды и обрушилась с тяжестью грузового поезда. Лодка погрузилась в черное месиво. Осатаневшее море оставило Питту один-единственный шанс выжить, и он что было сил вцепился в сиденье. Оказаться за бортом значило там же и остаться. Навек.

Каким-то чудом суденышко выбралось на поверхность, но только для того, чтобы закрутиться в неистовом аду рассвирепевшей воды. Когда Питту почудилось, что пора прощаться с жизнью, лодка скользнула вниз по гладкому гребню и спокойно закачалась на мелких волнах. Буйные валы умчались прочь.

– Очередная четкая картинка морского нрава, – заметил, отфыркиваясь, Джордино. – Чем мы досадили морю, что оно так взъярилось?

Питт усадил Мэйв:

– С тобой все в порядке?

Мэйв несколько секунд откашливалась, потом судорожно вздохнула:

– Надеюсь… Скажите, бога ради, что это на нас навалилось?

– Полагаю, сейсмические волнения на морском дне. Порой сильной встряски не требуется, чтобы поднять целую вереницу норовистых волн.

Мэйв убрала с глаз мокрые прядки светлых волос.

– Спасибо еще лодка не опрокинулась и никто из нас за борт не вылетел.

– А как руль? – спросил Питт у Джордино.

– Еще висит. И мачта целехонька, но парус на клочки порвало.

– Запасы еды и питьевой воды тоже вполне сохранились, – радостно доложила Мэйв.

– Выходит, вышли из передряги без больших потерь, – сказал Джордино таким тоном, будто сам не совсем в это верил.

– Боюсь, что ненадолго, – трезво заметил Питт.

Мэйв оглядела суденышко:

– Не вижу ничего такого, что нельзя залатать.

– И я не вижу, – откликнулся Джордино, проверив поплавки.

– А вы под ноги себе взгляните, – посоветовал Питт.

В ярком лунном свете было хорошо видно, какое напряженное у него лицо. Взглянув туда, куда указывал палец, Мэйв и Джордино обомлели.

По всему днищу шла трещина.