Текст книги "Ударная волна"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

25

После полудня с северо-востока дул порывистый ветер. Время от времени он покрывал вершину метровой волны белым барашком и принес проливной дождь. Видимость упала до пяти километров. Вода пузырилась, словно на ее поверхности трепыхался косяк из миллиона сельдей. Для большинства моряков такая погода – гиблое дело. Зато для капитана Йена Брискоу, чьи молодые годы прошли на палубах судов, бороздивших Северное море, она была чем-то вроде недельного отпуска в старом отчем доме.

В отличие от младших офицеров, державшихся подальше от обдававших с ног до головы брызг, Брискоу стоял на открытой площадке мостика корабля, словно обновлял кровь в жилах, и вглядывался вперед по курсу, будто ожидал увидеть «Летучего голландца», не обнаруженного радаром. Капитан отметил, посмотрев на градусник, что температура стойко держится немного выше нуля. Он не чувствовал никаких неудобств, защищенный от дождя прорезиненной накидкой с капюшоном. Только капли, находившие брешь в его густой рыжей бороде, досаждали, скатываясь по шее.

Две недели эсминец британского Королевского флота «Бридлингтон» под командованием Брискоу участвовал в учениях совместно с судами Военно-морского флота Канады. Теперь корабль держал путь домой, в Англию, через Гонконг – место остановки для любого британского военного корабля, совершающего переход через Тихий океан. Хотя в 1997 году истек срок девяностодевятилетней аренды и колония британской короны была возвращена Китаю, для англичан стало делом национальной гордости время от времени демонстрировать новым хозяевам флаг с крестом святого Георгия, напоминая о том, кто основал финансовую Мекку в Азии.

На мостик выглянул второй помощник, лейтенант Сэмюэль Ангус:

– Сэр, не могли бы вы на некоторое время оторваться от противостояния стихиям и зайти в рубку?

– А почему бы вам не выйти сюда, мой мальчик? – пророкотал Брискоу, покрывая шум ветра. – Хлипкость. Вот в чем беда молодых. Вы не цените дурную погоду.

– Прошу вас, капитан, – взмолился Ангус. – Радар показывает, что к нам приближается воздушная цель.

Брискоу пересек площадку и вошел в рубку.

– Не вижу в этом ничего странного. Можно сказать, обычное дело. У нас над кораблем больше десятка воздушных целей летает.

– Это вертолет, сэр. Больше чем за две с половиной тысячи километров от суши. К тому же учтите, сэр, между нами и Гавайями нет никаких военных судов.

– Чертов олух попросту заблудился, – рыкнул Брискоу. – Свяжитесь с пилотом и спросите, не требуется ли ему помощь.

– Сэр, я позволил себе связаться с ним, – доложил Ангус. – Он говорит только по-русски.

– У нас есть кто-нибудь, способный его понять?

– Хирург лейтенант Рудольф. Он силен в русском.

– Вызовите его на мостик.

Спустя три минуты перед Брискоу, сидевшим в высоком капитанском кресле, всматриваясь в пелену дождя, вытянулся низкорослый блондин:

– Вы меня вызывали, капитан?

Брискоу коротко кивнул:

– Тут над нами русский вертолет болтается. Поговорите с ним по радио и выясните, зачем он над пустым морем рыщет в такую погоду.

Лейтенант Ангус достал наушники, подключенные к панели связи, и вручил их Рудольфу:

– Частота установлена. Можете говорить.

Рудольф надел наушники и заговорил в крохотный микрофон. Брискоу с Ангусом терпеливо ждали, пока он вел, как казалось, односторонний разговор. Наконец хирург повернулся к капитану:

– Этот человек не в себе, почти невменяем. Насколько я сумел разобрать, он с русской китобойной флотилии. [12]12
  Ко времени описываемых в книге событий китобойный промысел Россией уже больше десяти лет как не велся. Последняя советская китобойная флотилия («Советская Украина»), действовавшая на Дальнем Востоке, прекратила существование в 1987 г.


[Закрыть]

– Тогда он просто выполняет свою работу.

Рудольф покачал головой:

– Он твердит как заведенный: «Все мертвы», – и хочет знать, если у нас на «Бридлингтоне» площадка, куда можно посадить вертолет. Если есть, он просит разрешения на посадку.

– Невозможно! – рыкнул Брискоу. – Сообщите ему, что Королевский флот не позволяет иностранным воздушным судам совершать посадку на корабли ее величества.

Рудольф повторил сообщение как раз тогда, когда стал слышен звук двигателей вертолета и сам он неожиданно появился из завесы дождя в полукилометре слева по носу на высоте не более двадцати метров над поверхностью моря.

– Он говорит так, словно того и гляди в истерику сорвется. Клянется, что, если только мы его не собьем, сядет к нам на борт.

– Черт! – Ругательство прямо-таки вырвалось из уст капитана. – Мне только и не хватало, чтоб какой-то террорист взорвал мой корабль.

– Вряд ли любого рода террористы будут находиться в этой части океана, – заметил Ангус.

– Да-да, и холодная война уже десять лет как кончилась. Все это я знаю.

– Насколько я понял, – сказал Рудольф, – пилот от страха с ума сходит. В его голосе я не уловил ни единой нотки угрозы.

Некоторое время Брискоу сидел молча, затем щелкнул тумблером внутрикорабельной связи:

– Радар, у вас ушки на макушке?

– Так точно, сэр, – донесся голос в ответ.

– Есть суда поблизости?

– Наблюдаю одно большое судно и четыре поменьше. Пеленг двести семьдесят два градуса, дистанция девяносто пять километров.

Брискоу отключился и щелкнул другим переключателем.

– Связь?

– Сэр?

– Попытайтесь связаться с флотилией русских китобойных судов в девяноста пяти километрах к западу от нас. Если нужен переводчик, обратитесь к корабельному врачу.

– Моего запаса из тридцати русских слов для начала хватит, – весело доложил офицер.

Брискоу взглянул на Рудольфа:

– Добро, передайте пилоту, что ему разрешено сесть на нашу посадочную площадку.

Рудольф передал, и все стали следить за тем, как вертолет, накренившись и сбрасывая обороты, заходит с правого борта, приближаясь к взлетно-посадочной площадке на корме.

Наметанный взгляд Брискоу отметил: пилот управляет вертолетом неуклюже, не учитывает порывистый ветер.

– Этот олух летает так, будто у него нервы ни к черту, – буркнул капитан и обернулся к Ангусу: – Сбавить скорость, почетному караулу приготовиться к встрече гостя. – Словно спохватившись, он добавил: – Если вертушка поцарапает мой корабль, взорву.

Ангус дружелюбно ухмыльнулся и за спиной капитана подмигнул Рудольфу. Подобное поведение отнюдь не свидетельствовало о расхлябанности команды. Весь экипаж до последнего матроса обожал Брискоу, сурового морского волка, который не спускал глаз со своих подчиненных и управлял кораблем без сучки и задоринки. Все они отлично знали, что в Королевском флоте не много сыщется капитанов, которые больше думают о службе, чем о продвижении в чинах.

Вертолет оказался уменьшенной копией Ка-32, состоящего на вооружении Российского военно-морского флота и используемого для транспортировки легких грузов, а также для воздушной разведки. Машина выглядела заезженной: из двигателя капало масло, краска на фюзеляже облупилась и выцвела.

Пятеро вооруженных моряков укрывались за бронированными переборками до тех пор, пока вертолет не завис над палубой. Пилот резко и слишком рано сбросил обороты двигателя. Машина рухнула на палубу, подскочила и наконец, шлепнувшись на колеса, замерла наподобие нашкодившей колли. Пилот заглушил двигатель, и лопасти винта постепенно прекратили вращение.

Пилот распахнул дверцу кабины и надолго уставился на громадный купол радара. Потом он перевел взгляд на приближающихся моряков. Те подождали, когда он спрыгнет на палубу, подхватили его под руки и препроводили в офицерскую кают-компанию.

В каюте присутствовали первый помощник Брискоу, командир корабля капитан второго ранга Роджер Эвондейл, лейтенанты Ангус и Рудольф. Корабельный хирург изучающе заглянул пилоту в глаза и прочел в сильно расширенных зрачках ужас, притуплённый крайней усталостью.

Брискоу кивнул Рудольфу:

– Спросите его, какого черта он решил, что может садиться на иностранный военный корабль, когда ему заблагорассудится.

– Можете заодно поинтересоваться, почему это он летал в одиночку, – добавил Эвондейл. – Вряд ли он сам по себе китов отыскивал.

Рудольф с пилотом вступили в скорострельный обмен фразами, продолжавшийся полных три минуты. Наконец врач сообщил капитану:

– Его зовут Федор Горемыкин. Он возглавляет разведывательный отряд при китобойной флотилии, приписанной к порту Николаевск-на-Амуре. По его словам, они со вторым пилотом и наблюдателем вели разведку для китобоев-охотников…

– Китобоев-охотников? – переспросил Ангус.

– Это быстроходные суда шестидесяти пяти метров в длину, у которых гарпуны снабжены фанатами, – пояснил Брискоу. – Убитых китов накачивают воздухом, ставят на них радиомаяки и уходят продолжать свои губительные шалости. Закончив охоту, матросы буксируют добычу к так называемой матке флотилии – судну, которое, в сущности, является фабрикой по переработке туш.

– Несколько лет назад в Одессе мы пили с капитаном китобойной «матки», – вспомнил Эвондейл. – Он пригласил меня на борт. Это судно – сущая громадина, около двухсот метров в длину, и классно оснащено, там есть даже лаборатории и госпиталь. Оно затаскивает лебедкой на наклонную платформу стотонного голубого кита, обдирает его, как мы банан от кожуры очищаем, и варит ворвань во вращающемся барабане, извлекает жир, а все остальное перемалывает в муку и расфасовывает. Весь процесс занимает от силы полчаса.

– Два века охота на китов была фактически войной на уничтожение, – пробормотал Ангус. – Удивительно, что осталось на кого охотиться.

– Давайте-ка послушаем, что рассказал пилот, – нетерпеливо потребовал Брискоу.

– Не найдя китового стада, – продолжил Рудольф, – он вернулся на базу и обнаружил, что весь экипаж «Александра Горчакова» – так называется база – мертв. Тогда он рванул к «охотнику», но и там сплошные трупы.

– А что со вторым пилотом и наблюдателем? – спросил Брискоу.

– Он говорит, что с перепугу оставил их на базе.

– И куда же он собирался лететь?

Рудольф задал вопрос русскому и немедленно услышал ответ.

– Куда подальше. Насколько горючего хватит.

– Что погубило его товарищей?

Переговорив с нилотом, Рудольф пожал плечами:

– Он не знает. Он видел только выражение муки на лицах, испачканных блевотиной.

– Фантастика, очень мягко говоря, – заметил Эвондейл.

– Если бы не его вид, а он похож на человека, сбежавшего от призраков, – сказал Брискоу, – я бы решил, что перед нами патологический врун.

Эвондейл взглянул на капитана:

– Так стоит ли ему верить на слово, сэр?

Брискоу подумал секунду-другую и кивнул:

– Прибавьте десять узлов и свяжитесь с командованием Тихоокеанского флота. Обрисуйте ситуацию и сообщите, что мы меняем курс для проведения расследования.

Прежде чем Эвондейл покинул кают-компанию, из динамика донесся голос:

– Капитан, это радар.

– Слушаю вас, радар, – отозвался Брискоу.

– Капитан, я про те суда, за которыми вы приказали наблюдать.

– Да, и что с ними?

– Такое дело, сэр: они не двигаются, но начинают исчезать с экрана.

– Ваша техника нормально работает?

– Так точно, сэр, техника в порядке.

Лицо Брискоу помрачнело.

– Объясните, что вы имеете в виду под словами «начинают исчезать».

– Это самое и имею в виду, сэр. На мой взгляд, суда идут ко дну.

Прибыв наместо, указанное русским пилотом, «Бридлингтон» не обнаружил ни единого судна. Брискоу распорядился приступить к поискам, и, походив туда-сюда, эсминец наткнулся на большое маслянистое пятно, среди которого плавало множество обломков и вещей. Пилот бросился к лееру и, тыча пальцем на воду, горестно закричал.

– Что он вопит? – спросил Рудольфа с боковой площадки мостика Эвондейл.

– Он говорит, что судно пропало, друзья пропали, второй пилот с наблюдателем тоже пропали.

– На что он показывает? – спросил Брискоу.

Рудольф посмотрел за борт:

– Там плавает спасательный жилет со штампом «Александр Горчаков».

– Вижу четыре тела на поверхности, – доложил Ангус, глядя в бинокль. – Рядом кружат плавники акул.

– Поднять тела на борт, – приказал Брискоу, – и выловить все обломки. Думаю, кому-то где-то все это понадобится.

Спаренные сорокамиллиметровые пушки открыли огонь по акулам. Эвондейл обратился к Ангусу:

– Спросите меня, и я отвечу, что творится какая-то чертовщина. А по-вашему, что происходит?

Ангус медленно растянул губы в улыбке:

– Такое впечатление, что киты наконец-то отомстили людям.

26

После почти двухмесячного перерыва Питт снова сидел в своем служебном кабинете и рассеянно поигрывал глубоководным тесаком, которым пользовался для вскрытия почты. Он ждал, что скажет сидевший напротив него адмирал Сэндекер.

Питт прибыл в Вашингтон рано утром в воскресенье и сразу же отправился в НУМА, где потратил шесть часов на составление подробного отчета о командировке на остров Кангит. Работа была скучной по сравнению с приключениями, пережитыми за последние дни. Питту предстояло уйти в тень, предоставив техникам и ученым заниматься акустической чумой.

Питт крутанулся в кресле и устремил взгляд на величаво текущий за окном Потомак, вызывавший в памяти испуганную до отчаяния Мэйв, стоящую на палубе «Полярного охотника». Теперь он понимал, что Дейрдра еще в Антарктике рассказала ей о похищении детей и бедная женщина бросилась за помощью к единственному человеку, которому верила, а он проигнорировал ее мольбу. Эта часть истории, не включенная в отчет, приводила Питта в ярость.

Сэндекер закончил чтение и положил отчет на стол.

– Замечательный образчик активных действий. Чудо, что тебя не убили.

– Мне помогали очень достойные люди, – сказал Питт совершенно серьезно.

– В этом деле ты дошел до самого упора. Приказываю вам с Джордино взять отпуск на десять дней. Отправляйтесь домой и отдохните среди его антиквариата.

– От меня вы возражений не услышите, – хмыкнул Питт, поглаживая кровоподтеки на предплечье.

– Судя по тому, с каким трудом тебе удалось уйти, семейство Дорсетт играет жестко.

– Кроме Мэйв, – тихо заметил Питт. – Она в семье изгой.

– Полагаю, тебе известно, что она работает в отделе биологии НУМА вместе с Роем ван Флитом…

– Над воздействием ультразвука на животный мир моря, – закончил Питт.

Сэндекер поизучал каждую черточку на обветренном, но моложавом лице Питта.

– Можем ли мы доверять ей? Не передает ли она секретные сведения отцу?

В зеленых глазах Дирка не промелькнуло и намека на сомнение.

– У Мэйв нет ничего общего с этим гадючником.

Почувствовав, что Питт не склонен обсуждать Мэйв, Сэндекер переключился на сестру.

– Боудикка объяснила, почему ее отец намерен через несколько недель закрыть шахты?

– Ни полслова.

Сэндекер вынул из кармана сигару.

– Поскольку горнорудные предприятия Дорсетта не находятся на территории США, мы не в состоянии предотвратить убийства.

– Стоит только прикрыть одну шахту, – сказал Питт, – и с акустической чумой будет покончено.

– Надеюсь, ты не предлагаешь атомную бомбардировку? Президент на это не пойдет.

– Неужели в международном праве нет статьи о разбое на море? – воскликнул Питт.

Сэндекер покачал головой:

– Подходящей к данному случаю нет, чем и пользуется Дорсетт.

– А со странами, на территории которых находятся шахты, нельзя договориться?

– Остров Гладиатор расположен в нейтральных водах. Что касается России и Чили, то потребуется год, если не больше, чтобы убедить их расторгнуть соглашения о концессии. Пока Дорсетт оплачивает прихоти высших чиновников, его шахтам ничто не угрожает.

– А Канада? – возразил Питт. – Если дать «конникам» волю, они завтра же закроют шахту на Кангите, потому что Дорсетт использует труд незаконных иммигрантов.

– Так что же мешает им нагрянуть на шахту?

Питт промолчал, припомнив слова инспектора Стоукса про бюрократов и членов парламента в бумажнике у Дорсетта.

– Деньги делают деньги, – сокрушенно вздохнул Сэндекер. – Дорсетта невозможно свалить обычными методами. Этот человек – приводной ремень в механизме алчности.

– Адмирал, предаваться пораженческим настроениям – это на вас не похоже. Неужели вы готовы свернуть паруса?

Сэндекер зло прищурился:

– А кто говорит о поражении?

Питту нравилось подкалывать босса. Он ни на секунду не допускал, что Сэндекер собирается увильнуть от схватки.

– Что вы намерены предпринять?

– Если я не могу захватить частное владение или сбросить отряд спецназа на арендуемую землю, то у меня остается один-единственный путь.

– Какой?

– Обратиться к общественности. Завтра прямо с утра я созову пресс-конференцию и заклеймлю Артура Дорсетта как чудовище пострашнее царя гуннов Аттилы. Я обвиню его в массовых убийствах и приведу доказательства. Затем подниму бучу среди членов конгресса, они обратятся к Госдепартаменту, а тот, в свою очередь, потребует от правительств Канады, Чили и России закрыть вредоносные предприятия. Уверяю тебя, скоро мы насладимся фейерверком из черепков.

Питт, не скрывая симпатии, воззрился на Сэндекера. Адмирал на всех парусах летел к цели, посылая к чертям вражеские торпеды и житейские последствия.

– Вы бы и с дьяволом сцепились, брось он на вас косой взгляд.

– Прости, что выпустил пар. Ты не хуже меня понимаешь, что не будет никаких пресс-конференций: таблицы Йегера в качестве доказательств не пройдут. Кроме того, люди типа Артура Дорсетта способны к регенерации. Их невозможно просто уничтожить. Они порождение нашей государственной системы. – Сэндекер с показным старанием взялся раскуривать сигару. Внезапно отстранив зажигалку, он твердо произнес: – Не знаю, каким образом, но, клянусь Конституцией, я припру этого гада к стенке так, что у него все кости затрещат.

Отец снял для Мэйв старинный, но благоустроенный домик в Джорджтауне. Она жила там, беспрестанно думая о сыновьях, томящихся на острове Гладиатор. Хотелось примчаться туда и унести их подальше от беды. Только ничего Мэйв не могла предпринять. Не было у нее сил бороться с невероятно могущественным отцом. Кроме того, она не сомневалась: люди из службы безопасности компании «Дорсет консолидейтед» схватят ее, едва она приблизится к аэропорту или морскому причалу.

Рой ван Флит и его жена Робин взяли Мэйв под опеку. Как-то они позвали ее на вечеринку, устроенную главой фирмы по прокладке труб на подводных глубинах. Мэйв отказалась, сославшись на дурное настроение, но Робин заявила, что не желает ничего слушать и что она обязана доставить себе чуточку удовольствия. Она и понятия не имела, какие муки испытывает Мэйв.

– Там будет туча финансовых тузов и политиков, – прощебетала Робин. – Такое нельзя пропустить.

Сделав макияж и собрав волосы в тугой пучок на затылке, Мэйв надела шифоновое платье с завышенной талией, расшитой бисером вставкой на лифе и юбкой немного выше колен. В Сиднее она изрядно потратилась на него, решив, что это последний писк моды. Теперь у нее такой уверенности не было. Невесть с чего ей стало стыдно выставлять напоказ свои сильные стройные ноги.

«Впрочем, – подумала она, оглядывая себя в зеркало, – черт с ними. Кому я там нужна!»

На улице снег тонким слоем покрывал асфальт. Было холодно, но не морозно. Мэйв налила в широкий стакан водки, добавила кубик льда, накинула черное длинное пальто и, попивая, принялась ждать супругов ван Флит, обещавших отвезти ее на сходку знаменитостей.

Питт предъявил подаренное адмиралом приглашение и был допущен в загородный клуб. Пройдя через двери с резными изображениями известных игроков в гольф и оставив в гардеробной пальто, он вошел в бальный зал, обшитый панелями орехового дерева. Некий вашингтонский дизайнер превратил зал в лагуну. С потолка свисали бумажные рыбы, а от стен исходил мягкий переливчатый синевато-зеленоватый свет, создававший приятную иллюзию подводного мира.

Хозяин вечера бок о бок с женой и служащие его компании, выстроившись в цепочку, приветствовали гостей. Питт ловко увернулся от ритуальной беседы и направился в бар, где попросил текилы со льдом и лимоном. Опершись спиной о стойку бара, он лениво осмотрел присутствующих.

Людей собралось сотни две. Оркестр наигрывал попурри из музыки к кинофильмам. Питт узнал нескольких сенаторов – они заседали в комитетах, имеющих отношение к защите окружающей среды. Некоторые мужчины облачились в белые смокинги, большинство же были в темных костюмах и белых рубашках с галстуками-бабочками. Питт не принадлежал ни к той ни к другой группе. У него под традиционным смокингом проглядывал жилет, на котором красовалась тяжелая золотая цепь с карманными часами. Эти часы достались Питту от прадеда, служившего машинистом на железной дороге в Санта-Фе.

Женщины радовали взгляд элегантностью нарядов: длинными платьями и костюмами с короткими юбками и пиджаками – однотонными или расшитыми блестками.

Питт легко определил, где официальные пары, а где нет: супруги стояли рядом, словно старые друзья; любовники же не упускали случая коснуться друг друга.

На вечеринках Питт, как правило, подпирал мебель, сторонясь пустопорожней болтовни, пышно именуемой общением. Заскучав, он тихо удалялся домой. Но тут было другое дело. Сэндекер уведомил его, что на вечеринку придет Мэйв. Глаза Питта шарили по столикам и переполненной площадке для танцев.

«Либо она в последнюю минуту передумала, либо еще не приехала», – решил он. Питт никогда не стремился завоевать внимание какой-нибудь роскошной девицы, окруженной толпой поклонников, а потому выбрал обычную женщину среднего возраста. Дама сидела в одиночестве за столиком и была польщена, когда к ней подошел симпатичный незнакомец и пригласил танцевать. Питт давно выяснил, что среди женщин, которых мужчины обычно обходят стороной, тех, что теряются среди прирожденных красавиц, как раз и находятся самые умные и самые интересные. Эта вот оказалась чиновницей высокого ранга. Она служила по международному ведомству и не замедлила посвятить Питта во все политические сплетни. Потанцевал он и с двумя дамами, которых кое-кто причислил бы к дурнушкам: одна была личным секретарем хозяина бала, а другая – главным советником сенатора, председательствовавшего в Комитете по океанам. Исполнив приятный долг, Питт вернулся к бару выпить еще текилы.

И в этот момент в зал вошла Мэйв.

Питта окатила теплая волна чувственности. Присутствовавшие растворились в серой дымке, посередине зала осталась только Мэйв, окруженная золотистым сиянием.

Наваждение прошло, когда она миновала цепочку встречающих и вместе с ван Флитами остановилась, чтобы осмотреться в толпе гостей. Собранные в пучок длинные светлые волосы открывали изумительную шею. Короткое платье подчеркивало ноги идеальной формы. «Восхитительная женщина, – подумал Питт, поеживаясь от уколов страсти. – Другого слова для нее не подберешь. Грация антилопы и легкость ласточки».

– Смотрите, какая молоденькая милашка появилась, – тихонько произнес бармен, не сводя глаз с Мэйв.

– Целиком с вами согласен, – улыбнулся Питт.

Он увидел, как она с ван Флитами идет к столику, как усаживается в кресло, похожее на морскую раковину, как диктует официанту заказ. Но главное – он заметил, как к Мэйв потянулись мужчины: и молодые, и те, кто в деды ей годился, – все жаждали пригласить ее на танец. А она вежливо отказывалась от любого приглашения. Питт не без удовольствия понаблюдал, как мужчины расходятся восвояси, по-мальчишески обиженные отказом.

– А она разборчива, эта милашка, – прокомментировал бармен.

– Пора выпускать первый состав, – сказал Питт, когда ван Флиты отправились танцевать.

Он прямиком двинулся к столику Мэйв. По дороге случайно задел дородного сенатора от штата Невада. Он стал возмущаться, но Питт бросил на него такой свирепый взгляд, что бедняга осекся.

Скучающая Мэйв оглядывала танцплощадку, как вдруг краешком глаза уловила движение в свою сторону. Поначалу она не придала этому значения, решив, что очередной мужчина желает познакомиться с ней. В другое время и в другом месте такой успех ей бы, может, и польстил, но сейчас ее мысли были далеко, за двадцать тысяч километров от клуба. И лишь когда упрямец подошел к столику, уперся руками в голубую скатерть и наклонился к Мэйв, она его узнала и радостно заулыбалась.

– Ой, Дирк, а я думала, что больше никогда вас не увижу, – выдохнула она.

– Я хочу извиниться, что не попрощался с вами, перед тем как покинул «Полярного охотника».

Поведение Питта и удивило, и порадовало ее. Она-то полагала, что он не испытывает к ней никаких чувств. Теперь же вот все читалось в его зеленых глазах.

– Откуда вы могли знать, насколько были нужны мне? – прошептала она.

Обойдя столик, Питт сел рядом и очень серьезно сказал:

– Теперь я это знаю.

Мэйв отвернулась, избегая его взгляда.

– Вы даже не представляете, в какую беду я попала.

Питт взял руку Мэйв в свою. Впервые он коснулся ее не в официальной обстановке.

– Представляю. Боудикка мне все рассказала.

Самообладание изменило Мэйв.

– Вам? Боудикка? Да как такое возможно? – крикнула она.

Питт встал и заботливо поднял ее со стула:

– Давайте-ка потанцуем, попозже я вам обо всем расскажу.

И свершилось чудо, о котором Питт и не мечтал: он крепко обнял Мэйв, и она прильнула к нему, словно ища опоры. Закрыв на мгновение глаза, он вдохнул аромат ее духов. Запах его парфюма прошелся по ней, словно зыбь по горному озеру. Они танцевали щека к щеке под «Лунную реку» Генри Манчини. [13]13
  Манчини Генри (1924–1994) – известный американский дирижер и композитор. Написал музыку почти к пятистам кинофильмам.


[Закрыть]

Тихо-тихо Мэйв стала напевать слова:

– «Лунная река, неоглядная ширина. День придет, и я одолею тебя». – Внезапно она напряглась и слегка отстранила Питта. – Вы знаете про моих сыновей?

– Как их зовут?

– Шон и Майкл.

– Ваш отец держит мальчиков в заложниках на острове Гладиатор, с тем чтобы вытягивать из вас сведения о любых озарениях НУМА по поводу массовых убийств на море.

В полном смятении Мэйв уставилась на него, но, прежде чем она успела задать следующий вопрос, Питт снова привлек ее к себе. Вскоре он почувствовал, как обмякло ее тело, и увидел, что по щекам побежали слезы.

– Мне так стыдно. Даже не знаю, куда глаза девать.

– Думайте только о том, что происходит сейчас, – нежно посоветовал он. – Все остальное образуется.

Утешенная, Мэйв снова принялась напевать:

– «Мы душой к одному концу радуги рвемся и к тому повороту несемся, за которым ждет счастья стихия меня: милый друг мой черничный, лунная река и я».

Музыка постепенно стихла. Мэйв откинулась, доверясь крепости его рук, обнимавших ее за талию, и улыбнулась:

– Это ты.

Он вздернул брови:

– Кто я?

– Милый друг мой черничный. Ты – повзрослевший Гекльберри Финн, который по-прежнему плывет на плоту по реке в поисках неведомо чего.

Они продолжали держать друг друга в объятиях и двигаться по танцплощадке, хотя оркестранты ушли на перерыв и другие пары разбрелись по столикам. Ни он, ни она не замечали удивленных взглядов, устремленных на них. На уме у Мэйв крутилось: «Я хочу уйти», – но язык выдал сокровенное:

– Я хочу тебя.

Услышав собственную речь, Мэйв обомлела: «Что я несу!» От стыда кровь прихлынула к шее и лицу, покрытая здоровым загаром кожа потемнела. Но отступать было поздно, да, в общем-то, и не хотелось.

Дирк широко улыбнулся:

– Пожелай ван Флитам доброй ночи. Я выведу машину и буду ждать тебя у входа в клуб. Надеюсь, ты не замерзнешь.

Ван Флиты обменялись понимающими взглядами, когда Мэйв сказала, что уезжает с Питтом. С бешено колотящимся сердцем пересекла она бальный зал, взяла в гардеробной пальто и выскочила из дверей на крыльцо.

Питт стоял около красной машины и расплачивался со служителем клубной стоянки. Машина выглядела так, будто самое ее место на гоночном треке. Если не считать кресел, похожих на самолетные, обивки в салоне не было. Изогнутое ветровое стекло едва ли могло защитить от встречного воздушного потока. Бамперы отсутствовали, а передние колеса прикрывали крылья, которые, как показалось Мэйв, были как у мотоцикла. Запасное колесо крепилось с правой стороны корпуса между крылом и дверцей.

– Ты и в самом деле ездишь на этой штуковине? – спросила она у Питта, подошедшего к крыльцу.

– Да, – прозвучал горделивый ответ.

– И как она называется?

– «Аллард».

– Симпатичная старушка.

– Изготовлена в Англии в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, как минимум лет за двадцать пять до твоего рождения. Снабжена большими американскими V-образными двигателями. «Аллард» не знал равных себе среди спортивных машин, пока не появился двухместный «трехсотый» «мерседес».

Питт распахнул крохотную алюминиевую дверцу, и Мэйв скользнула в спартанский салон. Поневоле вытянув ноги почти параллельно полу, она заметила, что на приборной доске нет спидометра – имеются только приборы, сигнализирующие о работе двигателей, и тахометр.

– Она довезет нас туда, куда мы направляемся? – спросила Мэйв с легкой тревогой.

– Не с такими удобствами, зато быстрее звука, – рассмеялся Питт в ответ.

– У нее даже верха нет.

– Я никогда не езжу в дождь. – Питт протянул ей шелковый шарф. – Прикрой голову. На открытом ветру прилично поддувает. И не забудь ремнем пристегнуться. У дверцы со стороны пассажира есть гнусная привычка зевать при крутом левом повороте.

Питт уселся за руль, Мэйв завязывала под подбородком концы шарфа. Питт повернул ключ зажигания, выжал сцепление и включил первую передачу. Она ожидала услышать гневный рев выхлопов, жалобный визг шин. Ничего подобного. Машина легко и плавно, как катафалк, покатила прочь от крыльца.

– Как ты передаешь сведения из НУМА своему отцу? – спросил Питт обыденным тоном.

Мэйв, не ожидавшая столь резкого перехода к прозе жизни, помедлила, прежде чем ответить.

– Агент приходит ко мне домой под видом разносчика пиццы.

– Не блестяще, но разумно, – откликнулся Питт, разглядывая последнюю модель «кадиллака», припаркованного на обочине подъездной дорожки.

Миновав «кадиллак», он посмотрел в зеркало заднего вида и удовлетворенно кивнул:

– За тобой следят?

– Меня уверяли, что за мной пристально наблюдают, только я еще ни разу никого не замечала.

– Не очень-то ты наблюдательна. Вот сейчас за нами следует машина.

Мэйв крепко ухватила его за руку:

– Ты говорил, твоя машина быстро ездит. Давай оторвемся от них!

– Оторвемся от них? – усмехнулся Питт, повернул голову и увидел горящие от возбуждения глаза. – Нас преследует не что-нибудь, а «кадиллак» с двигателем в триста с чем-то лошадиных сил, который накручивает до двухсот шестидесяти километров в час. У моего «алларда» двигатель со спаренными четырехдиффузорными карбюраторами ничем не хуже.

– Ну и что? – опешила Мэйв.

– А то! Мой «аллард» на сорок лет старше этого «кадиллака». Он и сейчас шустрый мальчик, но больше двухсот десяти километров в час при попутном ветре не выдаст.

– Неужели нельзя отвязаться от них?

– Можно, только не уверен, что тебе это придется по вкусу.

Питт позволил машине одолеть крутой подъем и вжал педаль газа до упора. Разом пропав из виду, он воспользовался драгоценными пятью секундами преимущества перед водителем «кадиллака». Обретя силу, красная спортивная малютка во весь дух рванула по асфальту. Голые деревья за окном слились в беспросветное марево. Мэйв показалось, будто она камнем падает на дно колодца.