Текст книги "Неравная игра"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

11

– Да-да, лапуля. Темы просто улетные для современной девушки!

Если Мэдисон Марш еще раз назовет меня «лапулей», я вызову такси, доеду до самого Эссекса и вцеплюсь ей в глотку. Вообще-то, я позвонила с намерением договориться обо всем с ее секретаршей, но в итоге нарвалась на мурыжный разговор с самой знаменитостью.

Еще только утро, а я уже до отвала нахлебалась поноса.

– Это потрясающе, Мэдисон! Так когда мне лучше заглянуть к вам?

– Ах, боже мой, – словно и не слыша меня, захлебывается светоч моды, – еще же есть платье с кружевным лифом! Это вообще полный отпад, ты в жизни не видела ничего подобного, лапуля.

– Мне не терпится увидеть собственными глазами… Как насчет следующего четверга или пятницы?

– Может, в среду?

«Если бы я могла в среду, то и назвала бы ее, тупая ты сука!»

– К сожалению, в среду у меня очень насыщенный график. Тогда перенесем на следующую неделю?

– Заметано, лапуля. Вторник?

– Отлично. В час дня?

– Замечательно… Я прям места себе не нахожу, лапуля, вот увидишь, ты сразу влюбишься в мою коллекцию!

Я торопливо завершаю разговор, пока у нее не открылось второе дыхание.

Мэдисон Марш – яркий пример того, что бывает, когда тупице приваливает богатство. Ее муженек, Данни Марш, зарабатывает семь миллионов фунтов в год. Семь миллионов за то, что пинает мячик – куда, черт побери, катится наш мир?

После сказочной свадьбы в прошлом году – вроде как обошедшейся в шестьсот тысяч фунтов – молодожены поселились в типовом дворце с десятью спальнями в Эссексе. Явно изнывающая от скуки Мэдисон вбила в свою пустую черепушку, что ей необходима более респектабельная работа, нежели постоянно светить сиськами перед фотографами. И вот она запускает собственный бренд одежды и готова осчастливить им ни в чем не повинную общественность.

Лично я подозреваю, что народ предпочел бы ее коллекции эпидемию хламидиоза.

Словом, утро выдалось не из лучших, никакого сравнения со вчерашним приятным вечером. Устроившись на диване в пижамке, в компании бутылочки вина и пиццы, я самозабвенно изучала предложения экзотических отпусков – спасибо неожиданно свалившемуся наследству.

Прежде чем выбирать место вожделенного отпуска, необходимо официально договориться о сроках, что означает разговор с Дэймоном. Без всякого энтузиазма направляюсь к нему в кабинет.

– Есть минутка? – спрашиваю я, постучавшись в распахнутую дверь.

– Вообще-то, нет.

– Прекрасно, мне хватит и тридцати секунд. Я хочу оформить отпуск.

– Зачем? – тут же вскидывает он голову.

– Потому что имею на него право.

– Да конечно! – фыркает шеф. – Продолжай не являться в редакцию, как вчера, и окажешься в бессрочном отпуске.

– Я работала с источником.

– Правила тебе известны. Утренние собрания обязательны для всех, никаких отговорок.

– Сделаю выводы. Так как насчет отпуска?

С брезгливой гримасой Дэймон утыкается в монитор.

– Когда? – бурчит он спустя некоторое время.

– В следующем месяце.

– Не, никак.

– А через месяц?

– До конца июля все уже расписано.

– Но я не хочу отдыхать во время школьных каникул! Ценник вдвое выше, и везде оравы визжащих паршивцев!

Брезгливость на его роже трансформируется в надменность.

– Мне-то что? Раньше надо было суетиться.

– Вообще-то, если подумать, отпуск в сентябре звучит тоже неплохо. Вроде как Джини недавно перенесла свой с сентября на октябрь?

«Накося выкуси, Дэймон!»

– Как скажешь, мне без разницы. А теперь будь так добра, займись работой.

Я с улыбкой удаляюсь.

На самом-то деле ждать до сентября мне вовсе не улыбается, но Дэймону знать об этом совершенно незачем. Тем не менее лучше пять месяцев ожидания, чем отпуск в школьные каникулы. Коли на то пошло, две недели подряд таскаться к гинекологу и то лучше.

Радуясь этой маленькой победе, возвращаюсь за свой стол, плюхаюсь в кресло и упираюсь взглядом в монитор. Мотивация нулевая – работы полно, но ничего стоящего. Решаю пока не утруждаться, а покопаться в Твиттере – глядишь, и взбешусь до рабочего состояний.

Вопреки моим ожиданиям, о вчерашнем посте ничего нет – ни комментариев, ни ретвитов, ни хотя бы одного лайка. Либо «Клоуторн» такая же загадка для моих подписчиков, как и для меня, либо за ночь от меня отписались все восемьсот человек. Кликаю на свой профиль и обнаруживаю, что моего твита с фотографиями блокнота в публикациях просто-напросто нет.

Напрягаю память. Пост я написала точно, но вот выложила ли его? Совершенно не помню, однако все ясно и без напряжения памяти – а иначе как еще объяснить отсутствие твита. Беру телефон и загружаю только фотографию обложки блокнота, после чего удостоверяюсь, что пост появился в моей ленте. Черт, если не получается уйти в отпуск, нужно заняться йогой или чем-нибудь в этом роде, а то уже ум за разум заходит.

В открытом телефонном фотоальбоме на глаза мне попадаются печальной памяти снимки, сделанные в прошлом ноябре в «Кентонском конском дворе». Теперь-то толку от них никакого, и я безжалостно удаляю их, за исключением трех с Клементом. Вспоминаю вчерашний разговор и его слова о судьбе.

И в голову мне приходит одна мысль.

В судьбу я не верю, но верю, что с этим крупным мужчиной все не так просто, а журналистское расследование о жизни решали из преступного мира, возможно, как раз и есть та самая заветная статья, что столь отчаянно требуется для моей карьеры.

Есть, правда, одно небольшое затруднение: я понятия не имею, где его искать.

Наобум набиваю в Гугле «Клемент» и перехожу на поиск по изображениям. М-да, результаты и за неделю не просмотришь. И почему я не взяла у него номер телефона, да хотя бы полным именем не поинтересовалась? Абсолютно не с чем работать… Или все-таки есть с чем?

Постукивая ручкой по столу, обдумываю возможные последствия.

Да какого черта!

Минут пять трачу на поиски, и найденное название заведения приводит меня в некоторую растерянность. Тем не менее обдумываю тактику разговора и набираю номер.

В трубке раздается бодрый голос с явственным акцентом среднего класса:

– Доброе утро, «Дом Клемента».

– Мистер Хаксли?

– Слушаю.

– Меня зовут Эмма Хоган, и я звоню в надежде на вашу помощь.

– Смотря что вы от меня хотите, – с некоторым подозрением отзывается мужчина. – Кто вы такая, мисс Хоган?

Если я признаюсь, что работаю журналисткой, наш разговор прекратится, толком и не начавшись.

– Я звоню насчет нашего общего друга.

– И кого же именно?

– Насчет Клемента.

На другом конце линии воцаряется тишина.

– Мистер Хаксли? Вы здесь?

– Да, здесь, – наконец тихо отзывается он.

– Вы слышали, что я сказала?

– Да.

– И?

– Вы знакомы с Клементом? – настороженно спрашивает Уильям Хаксли.

– Только вчера с ним познакомилась.

– Где?

– Если вкратце, мы с ним проболтали несколько часов, но в толпе на «Ватерлоо» я его потеряла.

– Какой?

– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, мистер Хаксли, ей-богу. Как я сказала, мы не так уж долго говорили.

– Да, конечно. Прошу прощения за бесцеремонный вопрос, но почему вы мне звоните?

– Он рассказал мне, что помогал вам решить одну проблему. Это так?

Снова следует молчание. Наконец:

– Да, так.

Хотя меня так и подмывает спросить о произошедшем в конюшне, я все-таки избегаю касаться острых тем и следую своему плану.

– Что ж, у меня тоже возникла проблема, и помощь Клемента мне не помешала бы.

– Даже если так, вы не ответили на мой вопрос. Почему вы мне звоните?

– Потому что понятия не имею, как мне его найти.

– И вы полагаете, что я знаю?

– Именно на это я и надеюсь.

– Нет, не знаю, – вздыхает мужчина. – Но поверьте мне, мисс Хоган, если вам по-настоящему требуется его помощь, Клемент отыщет вас сам.

– Хм, поняла. Вы можете еще что-нибудь сказать о нем?

– Думаю, обсуждать нам больше нечего.

– Простите?

– Если Клемент предложит вам помощь, примите ее и будьте ему благодарны. Это все, что я могу вам сказать.

– Но…

– Всего хорошего, мисс Хоган.

И с этим Уильям Хаксли вешает трубку.

В полнейшей растерянности откидываюсь на спинку кресла. Бывали у меня, конечно же, и более странные телефонные разговоры с источниками, но этот определенно входит в группу лидеров. На протяжении недолгого звонка тон Хаксли что-то неуловимо мне напоминал. В прошлом мне доводилось брать интервью у людей, переживших разнообразнейшие трагические события – автокатастрофы со смертельным исходом, нападения террористов, – и у всех них голос звучал одинаково потрясенно и подавленно. У Хаксли, однако, слышалось и еще что-то, вот только не могу понять, что именно.

С досадой швыряю ручку на стол. Получается, я несколько месяцев терзалась понапрасну – теперь очевидно, что интересен именно Клемент, а вовсе не Уильям Хаксли.

Раздается звуковой сигнал электронного сообщения. Смотрю на экран компьютера, однако адрес отправителя мне незнаком. В теме указано одно-единственное слово: «Блокнот».

Открываю письмо:

Уважаемая мисс Хоган!

Меня зовут Аллан Тим, и обращаюсь я к Вам по поводу Вашего поста в Твиттере о блокноте.

Сразу должен признаться в корыстной цели, а именно, в желании приобрести у Вас данный блокнот – при условии, конечно же, что Вы готовы его продать. К сожалению, ничего захватывающего о названии «Клоуторн» сообщить Вам не могу: в действительности это лишь старинная английская карточная игра. Она была популярна какое-то время в семнадцатом веке, однако быстро вышла из моды ввиду своей сложности.

В начале шестидесятых к игре ненадолго вернулась популярность, и Ваш блокнот представляет собой не что иное, как журнал игровых протоколов того периода. Я коллекционирую все, что связано с «Клоуторном», отсюда мой интерес.

Переходя к сути, предлагаю Вам триста пятьдесят фунтов. Если мое предложение Вас интересует, я как раз на несколько дней остановился в Лондоне и готов расплатиться наличными.

С нетерпением ожидаю Вашего ответа.

С уважением, Аллан Тим

Что ж, карточная игра объясняет и фамилии, и систему подсчета. А что самое замечательное, я не только удовлетворю свое любопытство, но, кажется, какой-то болван еще и готов выложить неплохие денежки. Набиваю Аллану Тиму встречное предложение в четыреста фунтов и подтверждаю готовность встретиться после работы.

Коллекционеру явно не терпится, поскольку его ответ приходит уже через минуту:

Четыреста фунтов меня устроят. Днем у меня встреча в Паддингтоне, но к семи часам я непременно освобожусь. Если Вам удобно, предлагаю встретиться в винном баре «У Марко» на Спринг-стрит.

Отвечаю подтверждением и сделки, и назначенного места, и времени встречи. Внезапно день становится не таким уж и дерьмовым.

Вдохновленная еще одним внезапно свалившимся кушем, а также ввиду уймы накопившихся задач после вчерашнего прогула, остаток дня я вкалываю, как бобер на плотине. Пускай гордости у меня эта работа и не вызывает, но все же это работа. Я даже задерживаюсь в редакции до половины седьмого, хотя вовсе не по причине преданности родной газете, а потому что станция «Паддингтон» располагается как раз на середине пути до дома, и на встречу с Алланом Тимом проще прямо с работы и поехать.

Неспешно прогуливаюсь до «Гайд-парк-корнер», сажусь на поезд и, сделав пересадку, выхожу на станции «Паддингтон» за пять минут до назначенного времени. На поверхности меня встречают низкие облака в компании сумерек. Я сверяюсь с картой на телефоне: до винного бара лишь пара минут ходьбы.

Спринг-стрит – типичная лондонская улочка, в том смысле, что представляет собой средоточие квартир, магазинов, закусочных с блюдами на вынос и паба. Даже не видя «У Марко» можно не сомневаться, что он окажется захудалым по сравнению с подобными заведениями в Белгрейвии или Челси.

Как выясняется, бар настолько захудалый, что уже обанкротился, о чем однозначно свидетельствуют затемненные витрины и наклеенное на стекло уведомление судебных приставов. Аллан Тим, судя по всему, здесь не завсегдатай и совершенно не в курсе, что этим вечером – да и вообще никогда – в выбранном им месте подавать охлажденное Просекко не будут.

Поскольку мой покупатель должен явиться с минуты на минуту, я решаю дождаться его, а не назначать другое место встречи. На меня вдруг наваливается усталость после трудового дня, и я прислоняюсь к кирпичной колонне возле входа в бар и предаюсь мечтам, как потрачу денежки мистера Тима.

Новая сумочка? Выходные на курорте? Телефон…

– Шевельнешься, сука, и ты покойница!

Прежде чем я успеваю осмыслить угрозу и уж тем более как-то среагировать, под ребра мне упирается что-то острое.

– Да, это нож, – подтверждает голос. – И я, блин, пущу его в ход, если не будешь слушаться!

12

Единственное, чем я осмеливаюсь пошевелить, это глаза. Округлившиеся от ужаса, они бегают по сторонам, однако потенциального спасителя не наблюдается. Можно закричать, но чем это обернется? Нервировать вооруженного ножом – затея определенно не из лучших.

Нужно заговорить ему зубы, попробовать разрядить обстановку.

– Послушайте, я не…

Но нападавший хватает меня за воротник пальто и дергает назад, волоча с относительно безопасной улицы в темный переулок у винного бара. Мне приходится лихорадочно перебирать ногами, чудом удерживая равновесие – пока не спотыкаюсь о вероломно подставленную ногу грабителя.

Лечу назад и с размаху приземляюсь на задницу. К боли добавляется вонь сырости и мочи.

Наконец, шок уступает ужасу – не без некоторой примеси, впрочем, угрюмого фатализма. За столько лет хождения по улицам Лондона, по статистике, рано или поздно это должно было случиться. Похоже, моя удача закончилась.

Поднимаю взгляд на своего обидчика – сущий дрищ, буквально ходячий скелет. Накинутый капюшон не скрывает характерную рожу: рубцы от прыщей, запавшие глаза и неопрятная козлиная бородка. Но сейчас меня волнует не столько его внешность, сколько здоровенный нож, которым грабитель размахивает у меня перед носом.

Переулок такой узкий, что вскочить и удрать попросту невозможно. И я лишь желаю, чтобы это поскорее закончилось.

– Что вам нужно?

– Сумку гони! И мобилу!

Этот говор я слышала миллионы раз – говор разочаровавшейся в жизни молодежи из британских трущоб. И этот говорок грабителя, и его юность странным образом успокаивают: просто ограбление, как пить дать, нужны деньги на наркоту. Будь он постарше и покрасноречивее, мотив наверняка был бы более зловещим.

Перекидываю ремешок через голову и протягиваю ему сумочку. Словно бездомная собака, которой предлагают еду, он осторожно подается вперед и вырывает добычу.

– Гони мобилу.

Телефон мне совершенно не жалко, но так не хочется снова мучаться с настройкой.

– Слушай, это дешевый «Андроид». Он ничего не стоит.

– Мобилу гони, на хрен!

– Ладно, – огрызаюсь я и угрюмо лезу в карман.

Я на секунду отвлекаюсь от грабителя, и в этот момент свет со стороны Спринг-стрит почти полностью перекрывает какая-то тень.

Вскидываю голову и вижу, что человек, отбрасывающий эту тень, стоит на месте грабителя, который, в свою очередь, прижат к стене, пришпиленный к ней вытянутой ручищей.

Встаю на ноги и не верю своим глазам. Органы зрения, однако, меня не обманывают, и я невольно ахаю:

– Клемент!

– Привет, пупсик.

С учетом обстоятельств непринужденность великана несколько странновата, зато в расширенных глазах дрища отражается ужас. И хотя вид его страданий доставляет мне глубочайшее удовлетворение, у меня возникают серьезные опасения, что со стиснутым горлом долго он не протянет.

– Ох уж эта нынешняя молодежь, – сокрушенно цокает языком Клемент. – Ну никакого уважения!

– Э-э, вы же понимаете, что он задыхается?

– Еще несколько секунд выдержит. Ты-то в порядке?

– Пожалуй что.

Поднимаю сумочку с земли, а великан тем временем обращается к юнцу:

– Еще жив, сынок?

– Не думаю, что он может ответить.

– Тут ты права.

Клемент перемещает руку с горла своей жертвы ему на грудь и ухватывается за худи.

– Считаю, тебе следует извиниться.

– Осторожно! – вмешиваюсь я. – У него нож!

– Был.

Свободной рукой Клемент залезает в карман и выуживает нож. Затем снова поворачивается к грабителю.

– Тебя не предупреждали, что баловаться игрушками взрослых дядей опасно?

Тот от страха лишился дара речи и только мотает головой.

– Зря. – Клемент поворачивается ко мне. – Отойди в сторонку, пупсик.

Я послушно отступаю, и великан обеими руками берет юнца за грудки.

– Бывай, мудила!

И с этими словами швыряет грабителя в глубь переулка – прямо олимпийский толкатель ядра запускает свой снаряд. Я с ужасом смотрю, как тот катится по замусоренному тротуару.

Мой шок сменяется облегчением, когда он со стоном усаживается и сипло матерится.

– Боже, Клемент, вы же могли убить его!

– Если бы хотел, он бы там сейчас не сидел.

Хм, не поспоришь.

– Спасибо вам огромное, – пыхчу я. – Даже не знаю, что со мной было бы, не подоспей вы на выручку.

Благодарность благодарностью, но мой следующий вопрос неизбежен:

– Но как вы…

– Я следил за тобой.

– Следили? Зачем?!

– Скажем так, у меня появилось ощущение, что рано или поздно тебе потребуется помощь.

– Ощущение? И за многими женщинами вы следили с надеждой, что их станут грабить?

– Не-е, ты первая.

– Даже не знаю, радоваться или плакать.

– Ставлю на «плакать».

Я улыбаюсь, но он серьезен.

– Что ты здесь делала? – спрашивает он.

– У меня была назначена встреча с одним мужиком в винном баре рядом.

– Который закрыт, что ли?

Я киваю.

– Во сколько?

– В семь.

– Ну и где он?

Я достаю телефон. Уже десять минут восьмого, а от мистера Тима никаких сообщений. Высовываюсь из переулка, но на Спринг-стрит пусто.

– Либо опаздывает, либо вообще не явился.

Клемент делает несколько шагов и нависает над юнцом.

– Эй ты, мудила, как тебя зовут? – рявкает он.

– Джейдон, – мямлит тот.

– Слушай сюда, Джейдон. Я задам тебе вопрос, и если вздумаешь гнать фуфло, сделаю тебе новую дырку в жопе. Усек?

Парень утвердительно кивает.

– Ты мою подругу наугад выбрал, чтобы обнести?

– Да…

– Ответ неверный.

Клемент наклоняется к Джейдону, возможно, намереваясь снова его придушить, и тот пытается отползти на заднице назад. Вот только, к несчастью для него, отступать ему некуда.

– Ладно, ладно, – скулит он. – Мне какой-то старикан сказал, что она придет сюда. Дал сотню и сказал, что получу еще столько же за ее сумочку и мобилу. И что все бабки могу оставить себе.

– Что за старикан?

– Не знаю, как его зовут. Я шел от букмекера на Напьер-стрит, и он окликнул меня из своей тачки.

– И как ты должен был сообщить ему, что выполнил работу?

– Он сказал, что позвонит через час.

– Как он выглядел?

– Да не знаю я, братан. Ну, типа, обычный.

– Обычный?

– Ага. Кроме носа. Нос у него кривой, да.

– Он старый, молодой? Черный, белый?

– Белый и… Не знаю… Старый и жирный, п***ц просто.

– Сильно старый?

– Чувак, да не знаю я! Может, пятьдесят, может, семьдесят, хрен его поймет. Я кетамином закинулся, меня как раз плющило.

– А что за тачка у него?

– Особо и не разглядывал… Черная такая, может, «мерс», может, «ауди».

Клемент приседает на корточки и щелкает пальцами:

– Гони сотню.

– Что?

– Что слышал. Повторять не стану.

– Я уже потратил сорок.

– Гони остаток.

Джейдон бормочет что-то невнятное, лезет в карман и протягивает Клементу три двадцатифунтовые банкноты. Тот выхватывает деньги и назидательно произносит:

– Считай это платой за жизненный урок: преступления прибыли не приносят, если только у тебя нет к ним способностей – а у тебя их нет, сынок.

Он окидывает парня свирепым взглядом на прощанье и неторопливо возвращается ко мне.

– Как насчет выпить, пупсик? Наш друг проставляется.

Что-нибудь покрепче – как раз то, что мне необходимо. Только сперва я тоже зыркну на поганца:

– Что, без ножа не такой крутой, да? Тупой маленький говнюк!

Отчасти восстановив собственное достоинство, следую за Клементом прочь из переулка.

– Полегчало? – интересуется он.

– Немного.

– Хорошо. Тут неподалеку есть паб.

Я никогда не испытывала страха на улицах, но с досадой обнаруживаю, что едва ли не жмусь к Клементу по пути к питейному заведению. Что, вообще-то, представляет собой повод для беспокойства: я полностью вверяюсь человеку, с которым познакомилась лишь вчера. Возможно, запоздало сказывается шок, но другого прибежища сейчас у меня нет.

– В курсе, что тебя подставили, пупсик?

– Что-что? С чего вы взяли?

– Парнишка тебя поджидал. Обычно грабители не ошиваются в темных переулках в надежде, что туда запорхнет какая-нибудь пташка.

– Но зачем кому-то меня подставлять?

– Это уж у тебя надо спрашивать. С твоей-то работой ты наверняка взбесила уйму народу.

Мысленно перебираю свои публикации за последние несколько месяцев и быстро понимаю, что за этот срок не написала абсолютно ничего интересного, не говоря уж о способном задеть кого-то за живое.

Я все еще раздумываю, когда мы переступаем порог паба того рода, что обычно я стараюсь избегать, – гадюшник, где перед матчами собираются футбольные хулиганы.

Мы направляемся прямиком к стойке, и Клемент заказывает себе пинту пива.

– А тебе чего, пупсик?

– Бренди, без ничего. Двойной!

Он озвучивает мой заказ наивульгарнейшего вида барменше. Девица игриво хлопает накладными ресницами, однако внимание Клемента больше привлекает ее многообещающее декольте.

Мы усаживаемся за столиком у окна.

– В вашем вкусе? – интересуюсь я. – Эта барменша?

– Не. На ночь сойдет, но у нее ж только пилотка да сиськи. А в башке ноль.

– Очаровательный слог.

– Сама спросила, – пожимает плечами он.

При обычных обстоятельствах небрежный мужской шовинизм Клемента вывел бы меня из себя. В данный момент, однако, меня занимают более насущные проблемы.

– Я обдумала ваши слова, Клемент, но ума не приложу, кто мог меня подставить.

Он удивленно вскидывает брови:

– Прямо вот никто-никто?

– Честно! – настаиваю я.

– Допустим. А что за мужик, с которым у тебя была назначена встреча?

– Да какой-то помешанный на карточных играх. Мы обменялись парой электронных писем, но он показался мне вполне безобидным.

– Однако он так и не появился.

– Нет.

– У тебя есть его телефон?

– Э-э, нет.

– Как же вы тогда договорились о встрече?

– Он прислал письмо по электронной почте. Наверно, узнал мой имейл в Твиттере.

– Но номера своего не дал? Тебе не кажется это подозрительным?

Приходится задним числом признать, что легкие деньги несколько вскружили мне голову.

– Если сложить два и два, – продолжает Клемент, – определенно подстава.

Я отпиваю немного бренди, обдумывая эту гипотезу. Ладно пытались ограбить, но если действительно заманили в ловушку – это уже другое дело, тем более что мне совершенно непонятен мотив.

– Как того чувака звали? – спрашивает Клемент.

– Аллан Тим.

Он откидывается на спинку стула и невидяще таращится в пространство надо мной, при этом поглаживая свои нелепые усища. Я терпеливо ожидаю продолжения, но тщетно.

– Вам со мной скучно?

– А?

– Вы где-то в другом месте, Клемент.

– Я думал.

– О чем же?

– Об этом имени. Я точно где-то его слышал, но вот где… Не, потерял.

– Что ж, в нашем возрасте бывает.

– Что бывает?

– Забываешь то одно, то другое. Например, кто-нибудь представляется, а я через десять секунд уже и вспомнить его имени не могу.

– Просто у некоторых больше воспоминаний.

– Не отнекивайтесь, не настолько вы моложе меня, если вообще моложе.

– Даже не знаю. Я уже совсем запутался.

– В годах?

– В годах, во всей жизни.

– Разумеется, запутались, – фыркаю я. – Некоторые называют это старостью. С кем не бывает, Клемент.

Хмурый взгляд в мою сторону наводит на мысль, что пора сменить тему.

– Как вы считаете, стоит мне обратиться в полицию?

– Если надеешься, что они чем-то помогут. Только меня не приплетай.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Не доверяю я им.

Насколько я могу заключить из подсмотренного мною в Суррее краткого общения Клемента с сержантом Баннер, это взаимно.

– Просто скажу, что вмешался какой-то прохожий.

– Ничего не имею против, но ты ведь понимаешь, что они ни хрена не сделают?

– Клемент, это же полиция! Они не могут оставить без внимания угрозу моей безопасности!

– У тебя не особенно богатый опыт общения с фараонами, верно, пупсик?

– Хм, вообще-то, да, небольшой.

– Ты накатаешь заяву, заполнишь всякие бланки, и они тебя спровадят – вот и весь сказ.

– Как мне представляется, полиция работает несколько по-другому.

– И чем же тогда они, по-твоему, занимаются?

После нескольких секунд размышлений мой пыл защищать британских правоохранителей угасает. Как-никак, в вопросе установления ближайших родственников моего отца именно эту вот полицию легко обошло агентство недвижимости.

– Я даже… хм…

Рассуждая здраво, что они могут сделать? Напрямую мне не угрожали, и я понятия не имею, почему этот тип, Аллан Тим, меня подставил – при условии, разумеется, что вообще подставил.

– Ну? – подгоняет меня Клемент.

– Может, это всего лишь совпадение. Если я действительно кому-то понадобилась, зачем посылать обдолбанного имбецила?

– Прикрытие.

– Не понимаю.

– Наш юный друг сказал, что кто-то подвалил к нему возле букмекерской конторы и заказал твое барахлишко. Обычно так поступают, чтобы замести следы. Кем бы тот тип ни был, чувака для ограбления он выбрал случайного, чтобы его не вычислили.

– Хм… уж слишком серьезно, прямо шпионская история.

– Возможно, но фараонам влом будет расследовать в любом случае.

– И что же мне тогда делать?

– Быть настороже.

– Что ж, спасибо за мудрый совет. Теперь мне гораздо спокойнее.

Допиваю свой бренди и принимаюсь рыться в сумочке в поисках залежалой пачки сигарет, что я начала еще месяца два назад. При сильном стрессе сигарета неизменно меня успокаивает. На этот раз, впрочем, эффект обратный, поскольку пачка упорно не отыскивается. Я раздраженно вытаскиваю всякую всячину из сумочки, чтобы не мешалась.

– Это что? – спрашивает вдруг Клемент.

– Да тот самый блокнот, который собирался купить Аллан Тим. Пожалуй, предложение было слишком хорошим, чтобы оказаться правдой. Жаль, но четырем сотням придется помахать ручкой.

Он берет книжицу и внимательно изучает ее.

– Черт, пупсик!

– Что?

Клемент молчит, лишь сосредоточенно перелистывает страницы. Затем угрюмо осведомляется:

– Откуда это у тебя?

– Лежал в старом пиджаке моего отца.

Он почти благоговейно кладет блокнот на стол, не отрывая от него взгляд.

– Что в нем такого, Клемент? Это всего лишь подсчет очков в какой-то старинной карточной игре.

– Черта с два!

– А что же это тогда?

– До хренища неприятностей, пупсик. Если я не ошибся, то знаю, кому принадлежит этот блокнот.

Я даже представить себе не могу, что способно обеспокоить Клемента. И все же он явно нервничает.

– Ну так выкладывайте. Кому он принадлежит?

– Таллиману.