Текст книги "Неравная игра"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

26

Я просыпаюсь в пустой кровати и какое-то время совершенно не понимаю, где нахожусь. Усаживаюсь, и на меня тут же обрушиваются воспоминания о прошлом вечере. К горлу подступает тошнота – отчасти из-за похмелья, но главным образом по причине осознания, что я лишилась абсолютно всего.

Почти всего.

– Доброе утро, пупсик.

Клементу достаточно сделать по спальне пару шагов, чтобы оказаться возле меня. Он протягивает мне чашку:

– Извини, но кофе у меня нет.

Нахожу в себе силы улыбнуться.

– Спасибо.

– Как себя чувствуешь?

– Погано.

Клемент копается в кармане безрукавки и достает упаковку болеутоляющего.

– Вот. Должно помочь.

Слоган на пачке обещает: «Расправится с болью быстро!» Смелое заявление. Моя-то боль куда серьезнее, нежели просто раскалывающаяся голова.

Глотаю две таблетки и запиваю чаем.

– Сколько времени?

– Еще только восемь.

Мне приходит на ум, что без зубной щетки и минимального набора душевых принадлежностей шансов вновь ощутить себя человеком у меня крайне мало.

– Клемент, мне нужны кое-какие вещи: зубная щетка, расческа, дезодорант.

– Напиши список, я сгоняю.

– Правда?

– Ага. Не могу допустить, пупсик, чтобы ты в таком виде появилась на улице, – ухмыляется великан. – Перепугаешь всю округу.

Я шутливо шлепаю его по ноге.

– Засранец!

По-прежнему усмехаясь, Клемент исчезает и возвращается с блокнотом и ручкой. Перечисляю предметы первой необходимости, вот только мне представляется весьма сомнительным, что в местном магазинчике торгуют нижним бельем. Что ж, пока придется мужественно переносить страдания, куплю попозже. Еще потом необходимо будет связаться со страховой компанией и пообщаться с полицией. Денек определенно выдастся долгим, я уже чувствую это.

Отклонив мое предложение заплатить, великан берет список и обещает вернуться через двадцать минут.

И уходит, оставляя меня сидеть на кровати с похмельем, чашкой чая да ворохом тоскливых мыслей в качестве компании.

Мне хочется в туалет, но в постели так тепло, в то время как в квартире стоит жуткая холодрыга. Что ж, ножки крестиком, и можно еще потерпеть. Я продолжаю потягивать чай, обратившись мыслями к единственной положительной стороне вчерашнего вечера – к Клементу.

Известно мне о нем совсем мало, однако после такого тесного общения с ним на протяжении пяти последних дней я уже не могу отрицать бурление под поверхностью неких чувств. Затрудняюсь, впрочем, с определением этих самых чувств, вот только я не ощущала себя столь связанной с кем-либо уже очень долгое время. При всех его недостатках, коих отнюдь не мало, я вижу, что в нем кроется нечто гораздо большее, нежели некорректная лексика, склонность к нездоровой пище и внушаемая габаритами угроза насилия. Под всем этим проглядывает добрая, если не измученная душа. Мне открывалась его ранимость, сострадательность и заботливость, и я искренне полагаю, что ему настолько же необходим кто-то вроде меня, насколько мне нужен человек вроде него.

Возможно – только возможно, – что-нибудь хорошее из этого да выйдет.

Тем временем мочевой пузырь уже буквально вопиет об облегчении. Ставлю чашку на пол и осторожно откидываю одеяло.

– Вот же черт!

В ванной еще даже холоднее, если такое вообще возможно. Усаживаюсь на унитаз, всей душой надеясь, что мочеиспускание завершится раньше образования сталактита. Клемент говорил, будто не чувствует холода – но это же нелепо! Хвала святым угодникам, процесс отправления естественных надобностей завершается, и я включаю горячую воду в раковине, надеясь привести в чувство пальцы. Пока стекает вода, оглядываю себя в треснутом зеркале. Зрелище воистину ужасающее. С одной стороны волосы спрессованы, а с другой являют собой пресловутый взрыв на макаронной фабрике. А из-за косметики суточной давности, да еще основательно подпорченной слезами, физиономия у меня что у клоуна из ужастика.

Клемент отнюдь не сгущал краски, говоря, что я перепугаю округу.

Кое-как привожу волосы в порядок, но вот с лицом без средств из списка вряд ли что можно поделать. Пожалуй, до возвращения великана лучше прятаться под одеялом.

Так я и поступаю, пока до меня не доносятся стук входной двери и топот тяжелых ботинок в направлении спальни. Мой спаситель вернулся.

– Не смотри на меня! – кричу я, когда он входит. – Я выгляжу как кусок дерьма, и мне нужно принять душ!

– Да я же пошутил. Ты…

Он осекается, что отнюдь не способствует поднятию моей самооценки.

– Что я, Клемент?!

Великан протягивает мне пакет и говорит:

– Пупсик, ты самое лучше, что я видел по пробуждении за очень-очень долгое время.

В его словах нет даже намека на насмешку. Невероятно, но, кажется, он предельно искренен.

– Очень-очень сомневаюсь, – тихонько отвечаю я и беру пакет. – Но спасибо.

Клемент кивает и подходит к шкафу.

– У меня точно где-то завалялось чистое полотенце.

На раскопки уходит некоторое время, но в конце концов он вручает мне темно-синее полотенце.

– Давай, приводи себя в порядок, а я пока сделаю тебе кофе.

– Ты же говорил, что у тебя нет кофе.

– Не было, теперь есть.

С этим он вновь исчезает. Сделав глубокий вздох, покидаю уют теплой постели и мчусь в ванную.

Несмотря на крайне прискорбное состояние таковой, горячая вода в ней все же имеется, так что хотя бы можно принять пристойный душ. Быть может, крохотная и порочная часть меня надеется, что хозяин жилища присоединится ко мне, однако у меня сложилось впечатление, что в этом плане он несколько старомоден.

До некоторой степени восстановив человеческий облик, я покидаю ванную и направляюсь в гостиную. Увы, при свете дня выглядит комната отнюдь не лучше.

– И долго ты здесь живешь? – спрашиваю я у Клемента, с благодарностью принимая чашку с горячим кофе.

– Точно не помню. Может, три-четыре месяца.

– А до этого где обитал?

– Да постоянно переезжал. Несколько месяцев здесь, несколько месяцев там.

– И когда в последний раз ты жил где-то, что напоминало бы приличный дом?

Он вдруг утыкается в свою чашку.

– Клемент?

– Давай сойдемся на том, что это было очень давно, и оставим тему, хорошо?

– Как скажешь, но все-таки, тебе не хочется однажды обзавестись настоящим жильем?

– Что я хочу, и что у богов для меня припасено – вещи несколько разные, пупсик.

Я подаюсь вперед, кладу ладонь ему на руку и мягко говорю:

– Это не ответ. Скажи мне тогда, чего ты хочешь?

Великан прикасается к моей щеке.

– Освобождения, – вздыхает он.

– Отчего?

– Если бы я знал.

– Как это? Не понимаю.

– Добро пожаловать в мой мир.

С этим он допивает чай и встает. Я мысленно добавляю к списку не жалуемых мной черт «раздражающий» и «непостижимый».

– Мне нужно только поссать, – как ни в чем не бывало бросает Клемент, – и потом можем выдвигаться.

Звучит скорее как констатация факта, нежели предложение. Он оставляет меня в одиночестве посреди унылой гостиной.

– А теперь поговорим о пренебрежении, – бурчу я себе под нос.

Покончив с делами в ванной, великан возвращается, и мы покидаем его хибару. На улице приятно греет весеннее солнышко, сущий рай по сравнению с холодной и сырой квартирой, в которой я провела целых десять часов.

– Ты ведь знаешь, где ближайшая станция подземки? – с надеждой спрашиваю я.

– Ага, и где ближайшая кафешка тоже. Давай сначала позавтракаем.

Я не спорю, и мы молча идем до замызганного заведения в нескольких улицах от дома. Несмотря на унылую обстановку, еда оказывается на удивление хороша. Лучшее средство от похмелья – полный английский завтрак, и я с жадностью набрасываюсь на свою порцию и полностью вычищаю тарелку.

И хотя разговор возобновляется, я решаю избегать дальнейших расспросов о прошлом Клемента. К тому же по окончании завтрака он заметно приободряется либо благодаря набитому животу, либо благодаря вновь обретенной цели – а может, тому и другому вместе. Пускай его мотивы так и остаются загадочными, мои собственные предельно ясны. По пути к станции подземки я лишний раз напоминаю себе о понесенных потерях и вероятном виновнике всех моих бед.

Поездка из Кенсал-Грина в Паддингтон занимает всего пятнадцать минут, а поскольку сейчас утро воскресенья, мы избавлены и от безумных толп, столь характерных для будней.

Незадолго до десяти мы уже на поверхности, и по смартфону я определяю расположение «Тренчардс букмейкерс».

– Совсем недалеко, с километр.

Великан кивает, и мы двигаем в сторону Напьер-стрит.

– Какой у нас план? – интересуюсь я.

– План?

– Да, план. Если удастся выяснить местожительство Джейдона, что тогда будем делать?

– Нанесем ему визит. Зададим кое-какие вопросы.

– И что за вопросы?

– Во-первых, кто заказал ему спалить твою хату.

– Вообще-то, наверняка мы этого не знаем.

– Узнаем, пупсик, на этот счет не переживай. А после этого нужно будет выяснить, получил он бабки за работу или еще нет.

– А это зачем?

– Затем, что подрядился наш маленький гаденыш, как пить дать, за наличные, и, чтобы заполучить их в свои грязные ручонки, ему нужно будет встретиться с мужиком, что его нанял.

– И что? Мы будем за ним следить?

– Да ты пока так далеко не забегай. Все станет ясно по ходу действия.

Подобный размытый план восторга у меня не вызывает, но Клемента, похоже, импровизация вполне устраивает, так что пока придется смириться.

Мы прибываем на Напьер-стрит, окаймляющую разросшийся жилой комплекс. Над унылой застройкой возвышаются три бетонные многоэтажки.

– Насколько готова поспорить, что наш приятель там и проживает? – кивает великан на микрорайон.

– Пф, да я даже спорить не стану. Та еще дыра, а?

– Ты бы видела, что здесь было раньше.

– Раньше?

– До этого жилого комплекса. Несчетные ряды викторианских домишек, вот уж действительно были трущобы. Здания только на честном слове и держались, удобства на улице, ни горячей воды, ни отопления.

– Лично я сомневаюсь, что высотки много лучше. Намерения благие, да вот исполнение скверное.

На этом, однако, наш разговор затухает, поскольку Клемент погружается в собственные мысли.

Мы минуем ряд заведений: парикмахерскую, закусочную с едой на вынос, винную лавку. Рабочий день у них еще не начался, и все они закрыты стальными жалюзи. Затем тянется огороженный пустырь, возможно, отведенный под другую застройку – которой, скорее всего, теперь уж не суждено появиться, поскольку подобные районы инвесторов больше не интересуют.

– Это здесь, – объявляю я, когда мы приближаемся к следующей веренице лавок.

В полном соответствии окружению, внешний вид «Тренчардс букмейкерс» взор отнюдь не услаждает. Вслед за великаном я захожу внутрь.

Интерьер нисколько не краше. Наверху одной стены тянется ряд телевизионных экранов, в которые напряженно таращатся двое мужчин. Выглядят они что зомби и внимания на нас совершенно не обращают.

Мы проходим к стойке с экраном из небьющегося стекла, за которой сидит лысеющий тучный мужчина. В конце концов он соизволил оторваться от телефона и окидывает нас подозрительным взглядом.

Никакого приветствия не следует – ни словом, ни кивком. Я предоставляю начать разговор Клементу, и он сразу же приступает к делу.

– Мы тут ищем кое-кого.

– Да что ты? – хмыкает толстяк.

– Это один из твоих игроков.

– Пф, да у меня этих игроков хоть пруд пруди.

– Ну, этот высокий и худой. У него еще козлиная бородка такая. Джейдоном кличут.

Букмекер задумчиво потирает один из своих подбородков.

– Да, Джейдона я знаю.

– Где мы можем его найти?

– Политика фирмы, – снова усмехается жирдяй. – Мы не предоставляем личную информацию о наших клиентах.

Если бы не стеклянная перегородка, уверена, Клемент схватил бы за горло напыщенного ублюдка. И я бы, кстати, ничего не имела против.

– У меня тоже есть политика, – невозмутимо отвечает великан.

– Вот как?

Клемент разворачивается и направляется к ряду из экранов. Тянется к ближайшему, обхватывает его руками и мощным рывком выдергивает из стены. На пол сыплются обрывки проводов и куски штукатурки. Оба зомби мгновенно пробуждаются от комы и улепетывают прочь.

Я ошарашенно замираю с открытым ртом, равно как и наш жирный приятель за стеклянным экраном.

Клемент возвращается со своим трофеем и бесцеремонно бросает его на пол. Падение телевизора сопровождается глухим треском.

– Вот моя политика, – деловито сообщает великан. – Итак, я спрашиваю снова: где мы можем найти этого Джейдона?

Букмекер как будто приходит в себя и хватается за телефон.

– Я звоню в полицию.

– Да насрать, братан. Пока они доедут, я успею разобраться с оставшимися шестью.

Какое-то время они свирепо таращатся друг на друга, затем Клемент, потеряв терпение, пожимает плечами и разворачивается. Он явственно намерен изувечить следующий телик.

– Стой! – вопит толстяк. Потом смотрит на меня. – Он живет в комплексе через дорогу. Корпус «Лоуренс», квартира девяносто четыре, кажется.

– Премного благодарен, – издевательски бросает великан.

Я бормочу извинения потрясенному толстяку и хватаю Клемента под руку. И не отпускаю, пока мы не удаляемся от конторы на приличное расстояние.

– Это уже слишком! – резко отчитываю я его. – Устраивать у него погром было совершенно необязательно!

– А нечего было вести себя как козел. И потом, необходимость требует.

Мой уничижительный взгляд пропадает втуне, поскольку внимание великана целиком поглощено ближайшей многоэтажкой.

– Ага, вот и корпус «Лоуренс», – объявляет он.

Все мое недовольство Клементом за его силовой метод ведения переговоров разом развеивается, стоит мне сосредоточиться на цели нашего визита. Теперь меня обуревают дурные предчувствия, гнев и, каюсь, чуточка нервного возбуждения. Если версия моего сообщника верна, мы, возможно, дразняще близки к выяснению подлинной личности Таллимана. Пускай я добилась этого ценой работы и дома, однако разоблачение клуба «Клоуторн», пожалуй, таких жертв стоит.

Мы направляемся к подъезду.

Вонь при входе на тускло освещенную лестницу пробуждает у меня тысячу воспоминаний о своем детстве в подобном микрорайоне. Предоставить детальное описание сего аромата довольно затруднительно, однако его базовые ноты – выражаясь терминологией парфюмеров – составляют запахи отсыревшего кирпича, гниющей еды и застоявшейся мочи.

Я стараюсь не отставать от Клемента, широкими шагами поднимающегося на второй этаж. По собственному опыту мне известно, что система нумерации в таких зданиях есть тайна великая, известная лишь специалистам по городскому планированию. Мы смотрим номер первой квартиры и понимаем, что девяносто четвертая на другом этаже.

Возвращаемся на лестницу и слышим чей-то топот наверху.

– Сюда, пупсик, – шепчет великан и увлекает меня в нишу эвакуационного выхода.

– В чем дело? – также шепотом спрашиваю я.

– Просто предположение.

– Что еще за предположение?

– Ш-ш-ш.

Закатываю глаза и прислоняюсь к стенке. Шаги становятся громче, их темп возрастает: спускающийся определенно спешит. Вот топот звучит уже по этажу над нами, и Клемент осторожно выглядывает из укрытия. Он предупреждающе поднимает руку, что я воспринимаю как призыв к тишине.

Шаги достигают площадки второго этажа.

Внезапно Клемент шагает вперед и выбрасывает руки. А когда он возвращается в нишу, я вижу, что его добычей стал перепуганный юнец – Джейдон.

– Какого хрена? – скулит тот, в то время как великан пришпиливает его к стенке.

Я изумленно смотрю на Клемента:

– Откуда ты узнал, что это он?

– Ничего я не узнал. Просто подумал, что тот жирный козлина мог позвонить ему, как только мы вышли. Вот наш юный друг и попытался слинять до нашего появления.

Затем он поворачивается к своей жертве.

– Помнишь нас, сынок?

Джейдон явственно помнит, и вид у него вполне обоснованно встревоженный, мягко выражаясь.

– Ч-чего н-надо? – мямлит он.

– Мне надо знать, какого хрена ты вчера вечером сжег кофейню в Килберне.

– Не понимаю, о чем ты…

Клемент сокрушенно качает головой.

– Слушай сюда, недоумок. Есть два варианта развития событий: либо ты выкладываешь всю правду и мы оставляем тебя в покое, либо я тащу тебя на верхний этаж и мы проверяем, умеешь ли ты летать. Так какой выбираешь?

– Я ничего не скажу! Я не стукач!

– Очень благородно, но в таком случае выбора у тебя не остается. Мне не до игрушек. Я тебя убью.

Последние три слова своей тирады Клемент доносит с такой ледяной бесстрастностью, что даже я содрогаюсь.

Глаза Джейдона мечутся по сторонам – куда угодно, только не на великана.

– Он не шутит, – подключаюсь я, стараясь звучать равным образом зловеще. – А если он этого не сделает, тогда, на хрен, сделаю я!

Паренек сникает.

– Вы ведь никому не скажете, что я вам что-то рассказал?

– Давай, выкладывай, – рычит Клемент, нависая над Джейдоном.

– Хорошо-хорошо, мужик… Только… Никому не говорите… Пожалуйста…

Великан кивает.

– Да, это я поджег.

От его признания внутри меня откидывается некая защелка, и прежде чем я осознаю, что творю, моя рука описывает широкую дугу и в следующее мгновение впечатывается кулаком Джейдону в скулу. Впрочем, удар неточен и недостаточно исполнен ненавистью, потому повреждений не причиняет.

– Сука чокнутая! – взвывает юнец, стараясь вырваться из хватки Клемента и дать мне сдачи.

– Это я-то чокнутая? – кричу я, не обращая внимания на боль в кисти, которая, как пить дать, вскоре распухнет. – Ты сжег мой дом, сраный членосос!

Мой подельник оборачивается ко мне с некоторой оторопью на лице.

– Неплохо, пупсик! Хочешь им заняться?

– Нет, я хочу, чтобы ты отрезал ему яйца ржавыми ножницами!

Клемент вновь обращается к нашей жертве:

– Похоже, сынок, ты не в курсе, что над кофейней располагалась квартира, которая принадлежала, вот, моей подруге.

Новость добивает Джейдона.

– Как говорится, в самом аду нет фурии страшнее, – назидательно продолжает великан. – Твоя единственная возможность выбраться из этой передряги целым – все нам рассказать.

Уяснив, что доброго полицейского на допросе не предвидится, дрищ безоговорочно капитулирует.

– Ладно, – пыхтит он, – что вы хотите знать?

– Все с самого начала. Что произошло после того, как тем вечером ты ушел из переулка?

– Ничего. Потопал домой, и тот мужик позвонил мне, как и обещал.

Я достаю свой телефон и показываю Джейдону фотографию Терри Брауна.

– Этот мужик?

Лицо опознаваемого весьма характерное, и юнцу хватает беглого взгляда:

– Да, этот.

Мы с Клементом переглядываемся, и я читаю в его глазах «я же говорил». И все же меня охватывает радостное возбуждение, что личность Таллимана наконец-то разоблачена.

– Так, и о чем вы говорили?

– Ну, я сказал, что не смог забрать сумочку, потому что помешал какой-то здоровый хрен.

– Как он отреагировал?

– Он вышел из себя, ну, так, по-настоящему разозлился. Стал вопить, типа, теперь я должен ему услугу, и он даст мне знать, когда захочет ее получить. Ну, мне-то плевать было. Я срубил чуток бабла ни за что, и больше на него вкалывать не собирался.

– Но пришлось.

Джейдон снова сникает. Жизнь в таких вот районах отчасти напоминает тюремную: проявишь хоть какую слабость – и все, с достойной жизнью можно распрощаться. Похоже, юнец вот-вот нарушит суровое правило.

– Моя бабушка… – мямлит он.

– Что с ней?

– В пятницу утром кто-то сунул мне в дверь конверт. Там была фотка дома престарелых бабушки, а сзади написано, что она может «внезапно упасть», если я не сделаю, что будет велено.

– Дальше что?

– Через несколько часов позвонил тот мужик. Сказал, это его работа, и если я не сделаю, что ему надо, могу пенять на себя.

Мы с Клементом вновь переглядываемся, и я машинально слегка киваю, давая понять, что верю признанию Джейдона. При всей жестокости, угроза здоровью бабушки была ловким трюком.

– Дай-ка угадаю, – гудит Клемент. – Поджог кофейни гарантировал безопасность твоей бабуле?

Юнец кивает.

– Бабки обещал?

– Да, две сотни.

Прежде чем великан успевает раскрыть рот, Джейдон, явственно памятуя о нашей предыдущей встрече, для него закончившейся потерей гонорара, выпаливает:

– Я еще не получил денег!

Клемент усмехается:

– И как ты их получишь?

– У меня с ним стрелка.

– Где и когда?

– А тебе зачем?

– Неужто непонятно? Кому-то придется заплатить за спаленную хату моей подруги. Либо тебе, либо твоему мужику. И какой вариант тебе больше по душе?

– Но как же моя бабушка? Если он узнает, что я рассказал вам…

– На этот счет не переживай, сынок. Когда я закончу с ним, он уже никому не сможет угрожать.

Загнанный в угол, Джейдон взвешивает риски.

– В час дня, – наконец вздыхает он.

– Где?

– На другой стороне комплекса есть паб под названием «Черная кобыла». В прошлом году он закрылся, но я встречаюсь с этим мужиком на автостоянке.

– Хорошо. От тебя только и требуется, что явиться, забрать бабло и резво срыть.

– И вы не расскажете ему, что это я его заложил?

– Обещаю. Он не узнает, что это был ты, а даже если и узнает, стопудово ни хрена не сможет поделать.

Джейдон кивает.

– Так, а теперь слушай. Сейчас мы уходим по своим делам, но у меня для тебя парочка советов.

– Какие еще советы?

– Первый: хлебальник не разевай. Если хотя бы намекнешь ему, что мы явимся на встречу, я тебя потом из-под земли достану, усек?

– Усек, что еще?

– Займись своей жизнью, дебил. Думаешь, бабуля будет гордиться тобой, что ты окунулся в это дерьмо?

Упоминание бабушки явственно придает совету вескости, и страх и злоба Джейдона уступают место стыду.

– А теперь вали на хрен отсюда.

Клемент отходит в сторону, и юнец бочком пробирается мимо, не сводя с него глаз.

– И помни, что я сказал. Надинамишь меня, и это будет твой первый и последний подобный опыт.

Джейдон кивает и бросается со всех ног вниз.

Безукоризненно выполнив первую часть своего плана, великан оборачивается ко мне.

– Кажется, пупсик, скоро нам предстоит свидание.

– Точно.

– И, поверь мне, платить на нем будет наш друг, Таллиман.