Текст книги "Неравная игра"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

23

Вопреки своему утверждению об отсутствии похмелья, Клемент валится на диван и закрывает глаза. Затем едва ли не со страдальческим выражением лица принимается массировать кулаками виски.

– У вас точно не болит голова? – осторожно интересуюсь я.

Великан лишь едва заметно качает головой.

– Может, что-нибудь принести?

– Не-е, – стонет он.

Раз уж от Клемента никакого толку, мне только и остается, что в одиночку заняться инвентаризацией достигнутого и, что более важно, составлением дальнейших планов.

Беру блокнот и устраиваюсь в кресле. Итак, нам известно, что Деннис Хоган, мой отец, вступил в клуб «Клоуторн» приблизительно в то же время, что и Аллан Тим, пресловутый Таллиман. Нотабене: отец один из весьма ограниченного круга лиц был в курсе подлинного имени мистера Тима. Далее, в начале семидесятых, примерно когда родилась я, он попытался покинуть клуб, однако был осужден за изнасилование и убийство проститутки. После восемнадцати лет тюремного заключения вышел на свободу и объявился в Бетнал-Грине, в пансионе Нэнси. В последующие годы периодически то жил у нее, то пропадал, предположительно занятый коммивояжерской деятельностью. Еще известно, что сразу же после смерти моей матери отец провел месяц у Нэнси, а чуть позже в том же году основал «Фонд НТН».

Занимая, по видимости, незначительную должность и жертвуя крупные суммы, он заведовал деятельностью учрежденной им организации целых двадцать семь лет. Встретил последнее Рождество с Нэнси и потом умер в шикарной квартире в Чизике, оставив после себя среди немногочисленного имущества блокнот со списком членов клуба «Клоуторн». И на протяжении всего этого времени он самообольщался отцовской гордостью, храня мои фотографии – даже в бумажнике носил! – и почти все статьи, что я написала за свою журналистскую карьеру.

Наконец, нам известны личности двух членов «Клоуторна»: бывший заместитель начальника лондонской полиции Томас Ланг и злополучный Лэнс Нитеркотт, причем первый виновен в смерти второго. Помимо них на подозрении к причастности к клубу кто-то из редакции «Дейли стандарт», и на этом все.

Клемент был прав: смысла во всем этом практически никакого, а мы и близко не подобрались к разоблачению личности Таллимана.

Остается, впрочем, одна последняя зацепка.

Достаю ноутбук и открываю таблицу с четырьмя фамилиями, соответствующими одновременно сотрудникам «Дейли стандарт» и членам «Клоуторна». Возглавляет список Дэймон Смит – сам по себе тот еще козлина, и именно он сообщил мне о предстоящем увольнении. С целью организации моего отстранения Таллиман привлек кого-то из штата газеты, и Дэймон автоматически напрашивается на статус главного подозреваемого.

Но поскольку явных доказательств против моего шефа, увы, никаких, пока только и остается, что заняться отсеиванием трех других: Теренса Брауна, Джереми Смита и Роджера Смита.

Решаю начать с Джереми Смита – единственного из троих, кто заседает в директорате. Все нужные сведения элементарно предоставляет Гугл. Оказывается, недавно у его жены обнаружилось заболевание нервной системы, и он ушел в длительный отпуск, чтобы ухаживать за ней. Хм, сейчас Джереми Смита определенно занимают проблемы куда важнее моей персоны, и его можно исключить.

Далее следует Роджер Смит, заместитель директора.

Снова гуглю и выясняю, что Роджер на самом деле канадец и переехал в Великобританию лишь четыре года назад после знакомства со своим нынешним мужем на какой-то церемонии награждения в Лондоне. Если принимать показания Томаса Ланга на веру, «Клоуторн» расформировали, когда Роджер Смит еще проживал в Канаде, следовательно, его с уверенностью можно исключить из списка подозреваемых.

Итак, двое долой, двое остаются, и Дэймон в гонке определенно лидирует.

Едва лишь приступив к поискам по Теренсу Брауну, с досадой хлопаю себя по лбу: пускай я никогда и не встречала его лично, но слышала-то о нем точно. Больше он известен как Терри Браун и теперь работает лишь эпизодически, однако за его плечами выдающаяся – почти полувековая! – журналистская карьера. В свое время Терри Браун занимал пост главного редактора двух центральных лондонских газет и одной из ведущих нью-йоркских. Более того, если память мне не изменяет, несколько раз о нем упоминал Эрик и неизменно в положительном контексте.

На суждение Эрика я никогда не перестану полагаться, что оставляет в моем списке единственного кандидата на роль прихвостня Таллимана – Дэймона.

Откидываюсь на спинку кресла и, следуя примеру Клемента, погружаюсь в раздумья.

Теперь мне представляется вполне вероятным, что Дэймон инициировал мое отстранение без соответствующего указания сверху. Разумеется, он станет это отрицать, однако выяснить наверняка, имел ли место данный приказ в действительности, можно двумя способами. Первый: я прошу Клемента нанести моему шефу визит – заодно и полюбуюсь, как тот обделается от страха. Второй: я действую через голову главного редактора и проверяю у кого-нибудь из правления.

Сколь ни соблазнителен первый вариант, таковой все же сопряжен с риском. Если надавить на Дэймона, он вполне может расколоться, но и сообщить Таллиману о своем провале у него не задержится. Пожалуй, лучше попробую выяснить насчет распоряжения правления о моем отстранении в самом директорате. По крайней мере, так я заполучу веское доказательство против Дэймона Смита.

К счастью, мое интернет-расследование уже предоставило мне подходящего кандидата для разговора – Теренса «Терри» Брауна.

Я принимаюсь стучать по клавиатуре, выискивая по своим обычным источникам контакты Терри.

– Чем занимаешься? – осведомляется Клемент, наконец-то соизволивший выйти из комы.

– Кажется, я установила, кто из моих коллег в сговоре с Таллиманом.

– Да ну?

– Но это еще не точно. Сделаю один звонок, а потом, возможно, нам потребуется кое-кого навестить.

Великан немедленно оживляется и усаживается:

– Вот это хорошая новость, пупсик!

Нахожу мобильный номер Теренса Брауна и без промедления набираю его. В трубке раздается бодрое «алло».

– О, здравствуйте… Мистер Браун?

– Я слушаю.

– Вы меня не знаете… По крайней мере, мы ни разу не встречались. Меня зовут Эмма Хоган.

Я собираюсь пуститься в дальнейшие объяснения касательно своей персоны, однако мой собеседник уже отзывается:

– Та самая Эмма Хоган, что работает в «Дейли стандарт»?

– Да, это я.

– Что ж, в таком случае приятно наконец-то поговорить с вами. За многие годы я слышал о вас много хорошего.

– О, правда?

– Только не надо удивляться. Вы блестящая журналистка, Эмма. Эрик Бертлз всегда очень высоко о вас отзывался.

Ох, давненько я не слышала похвалы в свой адрес! Рада, что Теренс Браун не видит моих вспыхнувших щек, но вот Клементу все прекрасно видно, и я отворачиваюсь.

– Спасибо, мистер Браун.

– Терри.

– Спасибо, Терри.

– Жаль, что мы не встретились на похоронах Эрика.

– Так вы были на них?

– Конечно. Мы с Эриком дружили много лет, и одно время даже работали в одной редакции.

– Он неоднократно вас вспоминал.

– Да уж, выпадали нам с ним славные денечки. Он, часом, не рассказывал о нашем уик-энде в Восточном Берлине, сразу после падения Стены?

– Хм, возможно. У Эрика была уйма всяческих историй.

– Нисколько не сомневаюсь. Он был хорошим человеком, Эмма, и чертовски классным журналистом. Мир без него стал беднее.

– Полностью с вами согласна, Терри.

Мне кажется уместным немного помолчать, и мой собеседник явственно испытывает схожие чувства. Внезапно он выходит из задумчивости.

– Он вам говорил?

– Простите? О чем говорил?

– Он просил меня замолвить за вас словечко, когда вы подавали заявление в «Дейли стандарт».

– Хм, нет. Не говорил.

– Вообще-то, он взял с меня обещание не распространяться о данном эпизоде, но, полагаю, теперь это не имеет значения.

– Значит, вы помогли мне получить эту работу?

– Я был обязан Эрику, и, Эмма, если быть до конца откровенным, он считал вас своей протеже. Так что с моей стороны это было не такой уж и великой услугой, с учетом того уважения, что он питал к вашему таланту. Для меня рекомендация от Эрика Бертлза значила куда больше любой официальной характеристики.

Похоже, я случайно выявила члена правления, который годами ограждал меня от нападок Дэймона.

– Так это вы, да? – спрашиваю я.

– Я?

– Вы все эти годы защищали меня, когда у меня возникали конфликты с руководством?

– Как я уже сказал, я обязан Эрику. Только, пожалуйста, не думайте, что я поступал так из милости. Я глубоко уважаю ваш труд и все еще верю, что люди вроде вас необходимы современной журналистике.

– Люди вроде меня?

– Настоящие репортеры старой школы. Те, кто в случае необходимости не побоятся замарать руки.

– Спасибо вам, Терри, за все. Увы, звоню я вам как раз потому, что, боюсь, руки я замарала чересчур сильно.

– О, что произошло?

– До вас еще не дошли новости о моем отстранении?

– Не то чтобы мне до мелочей известно о происходящем в «Дейли стандарт», но кое-какие слухи до меня доходили, да.

– Заранее извиняюсь, что спрашиваю, но было ли мое отстранение санкционировано правлением?

– Полагаю, да, – со вздохом отвечает Терри.

«Мать твою!»

– О!

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, Эмма, но, кажется, вы вопреки запрету контактировали с неким бывшим политиком, известным своим сутяжничеством?

– Все было совсем не так! – возмущаюсь я. – Я позвонила ему через целых полгода после запрета, и мой интерес к нему совершенно не был связан с его деятельностью!

– Я вас понял, но… Погодите-ка… Вы поэтому и звоните, узнать, могу ли я отменить ваше отстранение? В таком случае, боюсь, ничем не могу помочь.

– Терри, я звоню вовсе не по этой причине. Я просто хотела выяснить, кто стоит за решением.

– Этого я не могу вам сказать, потому что не знаю.

– Но решение точно принято на уровне правления?

– Почти наверняка. В случае обвинения сотрудника в грубом нарушении дисциплины решение о прекращении трудовых отношений обязательно утверждается советом директоров, просто на случай возникновения в будущем правовых споров. Не мне вам рассказывать об обстановке в редакции: люди ежедневно выходят из себя, сгоряча наговаривают всякого, и мы не можем позволить руководству увольнять работников всего лишь из-за ссоры.

– Хорошо, пусть так. Но вот чего я не понимаю, Терри, так это почему кому-то вообще понадобилось расследовать мою деятельность.

– Послушайте, Эмма, – снова вздыхает Браун, – «как» и «почему» уже второстепенны. Я прекрасно понимаю, что все это представляется вам несправедливым, однако на законных основаниях вы навряд ли что сможете поделать. Если хотите моего совета, я бы на вашем месте подал заявление об уходе до того, как отстранение вступит в стадию увольнения. По крайней мере, не испортите свой послужной список.

Пилюля и вправду горькая, однако Терри хотя бы предложил способ немного ее подсластить.

– Спасибо за совет, Терри. По правде говоря, как раз сегодня вечером у меня назначена встреча насчет одной вакансии, так что, возможно, я соскочу с поезда еще до того, как меня столкнут.

– Не за что, Эмма, и надеюсь, встреча завершится успешно.

Я уже собираюсь завершать разговор, однако это не входит в намерения моего собеседника:

– И еще, Эмма, могу я поинтересоваться: стоило оно того?

– Что стоило?

– Звонить тому типу, Уильяму Хаксли. Чего-нибудь добились?

– В некотором смысле, хотя и не в том, в каком я ожидала.

– И что-то наклевывается?

– Вполне возможно. Сомневаюсь, что мне удастся опубликовать это в «Дейли стандарт», но либо у меня на руках сенсация столетия, либо моя журналистская карьера вот-вот самоликвидируется.

– И что же более вероятно?

– Хороший вопрос. Но вам ли не знать, что без веских доказательств любой материал – всего лишь байка. У меня есть одна улика, которая могла бы стать настоящей бомбой, вот только без запала толку от нее мало. А с запалом как раз серьезные проблемы. И все же я по-прежнему полна решимости.

– Что ж, желаю вам удачи в вашем расследовании.

– Спасибо.

– Если вам понадобится рекомендация, пожалуйста, не стесняйтесь мне звонить. Друзья Эрика – мои друзья.

– Весьма признательна.

Мы прощаемся.

– Ну? – тут же набрасывается Клемент.

– Не совсем то, что я надеялась услышать. Оказывается, тот, кто уволил меня, – наш главный подозреваемый – всего лишь действовал по указанию сверху.

– Хреново.

– На самом деле все еще хуже. Из трех потенциальных кандидатур на роль соучастника Тима один находится в продолжительном отпуске по уходу за неизлечимо больной женой, а второй – канадец, перебравшийся в Великобританию уже после роспуска «Клоуторна».

– Ну а третий?

– Как раз с ним-то я сейчас и говорила. Оказывается, он и был моим поклонником в правлении, да еще другом моего старого наставника.

– Значит, мы понятия не имеем, кто настучал Таллиману?

– Вот именно.

– Твою мать! – стонет великан и снова валится на диван. – И что дальше?

– Даже не знаю, что и сказать, Клемент.

Спроси у меня кто совета, как поступить в моей ситуации, я бы порекомендовала ему уволиться из «Дейли стандарт» и вцепиться в любое предложение Алекса. Отослать блокнот и позабыть об отце и чертовом клубе «Клоуторн».

И еще бы добавила, что отчаяние Клемента меня не касается.

И, пожалуй, лучше прислушаться к собственным советам. Уж во всяком случае, к большинству из них.

– Послушайте, – начинаю я, пытаясь звучать оптимистично. – За свою журналистскую карьеру среди прочего я усвоила, когда требуется отступить. Возможно, именно это нам сейчас и следует сделать. Я могу отослать блокнот на абонентский ящик и бросить работу в газете, но все фамилии членов «Клоуторна» записаны у меня в компьютере, и, если что-нибудь всплывет, мы всегда сможем вернуться к расследованию.

– То есть ты предлагаешь сдаться?

– Нет, не сдаться. Отступить.

– По мне, так один хрен.

– А что еще мы можем поделать? У нас больше никаких зацепок.

Ответом служит очередной стон.

– Знаете что, – продолжаю я, – почему бы после моей встречи с Алексом нам не устроить вечеринку? Я угощаю! Куча еды и море выпивки – что скажете?

– Я не в настроении, пупсик.

– Ох, да бросьте! Пожалуйста, позвольте мне отблагодарить вас за все, что вы сделали.

Я подсаживаюсь к великану на диван.

– Пускай мы и не отыскали Таллимана, – улыбаюсь я, – но зато я нашла друга, а это не так уж и мало.

Клемент смотрит на меня, и мне не совсем понятно выражение его лица.

– Ну так что? Ужин и выпивка?

Он обреченно вздыхает.

– А ты наденешь то красное платье?

– Будет сделано.

– Тогда ладно.

Великан выдавливает улыбку, но в глазах его веселья нет. Для человека, поначалу не горевшего желанием охотиться на Таллимана, он слишком уж печален и совершенно не испытывает облегчения.

Впрочем, пора бы уже и перестать удивляться. Логика и Клемент несовместимы.

24

В «Три подковы» мы приходим в четверть седьмого. Настроение Клемента, почти все это время провалявшегося на диване и слушавшего радиотрансляцию матча «Арсенала», как будто несколько улучшилось.

Заказываем напитки, Алекс пока не объявился. На переговоры с бывшим коллегой я отвожу не более часа, после чего под каким-нибудь предлогом распрощаюсь с ним, и мы с Клементом закажем еду и приступим к празднованию – или поминкам, это уж как посмотреть.

– У них тут есть бильярд? – интересуется великан.

– Вон там, – киваю я на дверь. – Будешь играть сам с собой?

– Не переживай, пупсик, найду кого-нибудь.

– Ладно. Я зайду за тобой, как закончу с Алексом.

Он кивает и удаляется в другой зал.

Усаживаюсь за барную стойку и от души прихлебываю вина. Алекс Палмер – живое воплощение занудства, и встречаться с ним трезвой я не собираюсь.

Мой бокал уже практически пустеет, когда меня окутывает облаком едкого аромата лосьона после бритья. Я оборачиваюсь.

– Привет, Эмма.

Алекс наклоняется и чмокает меня в щеку.

У меня мурашки по коже бегут, к тому же он осмелился переступить границу моего личного пространства. И теперь стоит и скалится как идиот. Окидываю его взглядом, и увиденное полностью отвечает моим ожиданиям: зауженная, даже чересчур, узорчатая рубашка, неуместные для его возраста джинсы, круглая физиономия в розовых пятнах после бритья. В некотором роде он напоминает мне мальчиков, с которыми я встречалась в школе – неизменно переигрывавших, но никогда от этого не выигрывавших.

– Привет, Алекс.

– Могу я угостить тебя новой порцией? – кивает он на мой бокал.

– Да, спасибо. Мерло.

Мужчина заказывает вино мне и «настоящий эль» себе. Название благородного британского напитка проходит мимо моих ушей, но наверняка какое-нибудь нелепое, вроде «Барсучья мошонка».

Получив напитки, я веду его к столику, где, надеюсь, нас не заметят. Да поможет Бог тому, кто примет Алекса за моего спутника жизни!

Встреча начинается с десятиминутного трепа о всякой ерунде. Потом Алекс приступает к пространному и в высшей степени нудному описанию своей карьеры после того, как наши профессиональные пути разошлись, и затем плавно переходит к повествованию о своей жизни в целом. Как и следовало ожидать, он по-прежнему холост, однако все еще надеется встретить «ту самую». Если он хоть сколько-то способен улавливать посылы, должен смекнуть, что в этом плане я из разряда «даже не пытайся».

– Ну а ты как? – соизволил он поинтересоваться, переведя дух после автобиографического монолога. – Как жизнь-то?

Если сказать ему правду, разговор затянется до бесконечности.

– Да вполне. Работа сумасшедшая, но мне нравится.

Улавливаю перемену в его взгляде.

– Ах да, прости – была сумасшедшей.

– Так что произошло, если не секрет?

– Не секрет, потому что виноватой я себя не считаю. Шесть месяцев назад мне запретили контактировать с одним потенциальным источником. На этой неделе я позвонила ему с совершенно безобидным вопросом, и эту оплошность сочли достаточной для моего отстранения.

– Жестко!

– Да уж.

– Что ж, «Дейли стандарт» теряет, я нахожу.

– Посмотрим, Алекс.

– Ты в своем репертуаре, Эмма, – посмеивается он. – Разыгрываешь из себя неприступность.

«Уж для тебя-то я точно неприступна, дружок».

– Просто оставляю за собой свободу выбора, – криво усмехаюсь я.

Теперь многословный монолог Алекса всецело посвящен предлагаемой должности и моему идеальному соответствию. Не могу не признать, в его изложении работа действительно представляется весьма привлекательной, а в моем положении выбирать не приходится. К тому же, если смотреть на вещи позитивно, более высокая зарплата позволила бы мне переселиться за город минимум на год раньше запланированного.

– Согласна, Алекс, звучит соблазнительно.

– И насколько соблазнительно?

– А есть какие-то подводные камни?

– Ты хочешь сказать, кроме работы со мной?

Он смеется собственной шутке, и мне приходится присоединиться к нему. Вот только он попал в самую точку.

– Рабочий день порой затягивается, – продолжает мужчина, – да начальство чересчур взыскательно, но с твоим-то опытом тебе нечего бояться.

– И мне выделят машину? И личный кабинет?

– Все так.

Я откидываюсь на спинку стула и впервые с начала встречи всерьез задумываюсь над перспективой завершения журналистской карьеры.

– Пока ты перевариваешь информацию, – мурлычет Алекс, – позволь мне снова тебя угостить.

Он отправляется к стойке, где присоединяется к прямо на глазах разрастающейся кучке клиентов, ожидающих обслуживания. Субботними вечерами желающих расслабиться неизменно больше обычного, а сегодня к тому же многие как будто решили начать пораньше.

Наконец-то избавленная от болтовни Алекса, я погружаюсь в размышления над предложением работы и одновременно над безумием минувшей недели. Возможно, пересечение первого и второго вовсе не случайно и мне действительно пора кое-что менять в жизни. Даже не принимая всерьез всю эту хрень о судьбе, счастливую своевременность подвернувшейся вакансии отрицать нельзя.

Пускай даже собственное отношение к такому совпадению мне до конца не понятно, кое-что я вдруг понимаю: мне отчаянно хочется покурить. Однако свою пачку я приговорила еще вчера вечером, так что придется стрельнуть сигаретку у Клемента.

Я уже собираюсь отправиться к бильярдным столам, как вдруг безошибочно различаю огромную фигуру своего компаньона у дальнего конца стойки, возле однорукого бандита. И он не один.

Женщина – стройная брюнетка с длинными волосами, в невероятно узких джинсах, пожалуй, на излете четвертого десятка – выглядит всецело увлеченной каким-то рассказом Клемента. Вот она убирает прядь с лица и улыбается великану. Тот снова что-то говорит, и женщина внезапно прыскает со смеху. Точнее, визгливо ржет. А потом кладет руку ему на плечо. И придвигается поближе.

– А вот и мерло, – возвещает Алекс и ставит передо мной большой бокал.

Он усаживается и потягивает эль. Как раз за его правым плечом мне видна рука брюнетки – по-прежнему на плече Клемента.

– Ты как? – осведомляется мой кавалер. – Задумалась о чем?

– А? Ах да. Все хорошо, спасибо.

Стряхиваю с себя транс и делаю глоток вина.

– Итак, Эмма. У тебя есть какие-нибудь вопросы или уточнения?

Я смотрю Алексу в глаза, однако искушение проследить за развитием событий за его плечом слишком велико. Не в силах удержаться, всего на секунду перевожу взгляд левее.

Ее рука теперь лежит у него на груди.

– Ну так? – напоминает о себе Алекс.

– Что? А, хм, нет. Полагаю, мне все ясно.

– Замечательно. Интересует ли тебя эта должность?

Снова бросаю взгляд. Она придвинулась к нему еще ближе!

– Я… Возможно, Алекс. Мне нужно немного подумать.

Снова берусь за бокал и пытаюсь заглушить чувство, которому не место в моем сердце.

– Не хочу давить на тебя, Эмма, но на следующей неделе мы намереваемся объявить конкурс.

– Я понимаю. Могу дать окончательный ответ к среде, подходит?

– Более чем.

Алекс наклоняется к элю, и я, пользуясь случаем, вновь смотрю в другой конец зала. Брюнетка стоит уже буквально в пяти сантиметрах от Клемента и словно влюбленная девочка пожирает его глазами.

– Алекс, извини, мне нужно в туалет.

– Да, конечно.

Я хватаю сумочку и решительно направляюсь в сторону игрового автомата. Клемент замечает меня, когда я нахожусь уже в паре метров от них.

– Как дела, пупсик?

– Кто ваша подруга?

Брюнетка оборачивается и оценивает внезапно возникшую угрозу.

– Это Эбби, – сообщает великан.

Протягиваю руку.

– Приятно познакомиться, Эбби. Я – Эмма.

Она осторожно отвечает на рукопожатие.

– Мне тоже.

Несмотря на улыбку Эбби, у меня возникает ощущение, что она отнюдь не рада знакомству. Честно говоря, я тоже. Снова обращаюсь к Клементу:

– Я почти закончила с Алексом. Есть хотите?

– Прямо умираю от голоду.

– Замечательно. Тогда занимайте столик, я буду через пять минут.

Улыбка брюнетки сменяется свирепым взглядом.

– Эй, так вы вместе, что ли?

– Мы друзья, – важно киваю я. – Хорошие друзья.

Она окидывает меня презрительным взглядом и затем поворачивается к великану.

– Ну так что выбираешь, а, здоровяк? Ужин с мамочкой или развлечения со мной?

Клемент, однако, и рта не успевает раскрыть.

– Я тебе вот что скажу, милочка, – тычу я пальцем ей в грудь. – Почему бы тебе не съе***ся отсюда и не подыскать кого другого для развлечений… Пока мамочка по-настоящему не вышла из себя!

Эбби бросает взгляд на Клемента, однако тот лишь пожимает плечами.

– Да и пожалуйста! – шипит она. – Веселись со своей чокнутой!

Женщина ретируется, и потрясенный Клемент изрекает:

– Охренеть, пупсик! Не хотел бы подвернуться тебе под горячую руку.

– Я всего лишь изложила свою точку зрения. Пускай я и не свечусь юностью, но все еще способна рвать в клочья сучек вроде этой.

– Не поспоришь.

– Как бы там ни было, – я прочищаю горло и понижаю тон до обходительного, – занимайте столик. Я быстро.

Посмеиваясь и покачивая головой, великан послушно удаляется. Я возвращаюсь к Алексу.

– Прошу прощения.

– Да ничего страшного.

Всего через несколько секунд мой бокал пустеет.

– Повторить? – любезно осведомляется Алекс.

– Вообще-то, мне нужно бежать.

– Э нет! – небрежно бросает он. – Выпей еще со мной!

– Я вправду не могу. У меня другая встреча, не получилось отвертеться.

– Понятно, – хмурится мужчина. – Очень жаль.

– Но нам следует повторить, и на этот раз чтоб было как следует!

Алекс смотрит на часы.

– Мы и часа вместе не просидели. Ты точно уверена, что не можешь еще немного задержаться? Часиком ради карьеры могла бы и пожертвовать!

– Увы, мой приятель уже ждет меня в ресторане.

– Так ты остаешься здесь?

– Хм, да.

– Ладно, – вздыхает он. – Тогда в следующий раз.

Я встаю.

– В общем, до среды я позвоню тебе насчет работы. Посмотрим, как все обернется, и тогда договоримся насчет новой встречи.

– Это было бы неплохо, – выдавливает он неискреннюю улыбку.

И хотя мне жалко даже секунды на неформальное общение с Алексом, я все же чувствую себя неловко, бросая его с недопитым бокалом хваленого эля.

– Хочешь, я…

– Все в порядке, Эмма. Правда, иди.

Мне приходится собрать всю свою волю в кулак, но я наклоняюсь и чмокаю его в щеку. Если нам все-таки предстоит работать вместе, из игры его лучше не выводить.

– До скорого, Алекс.

С этим я наконец-то оставляю его допивать свою пинту.

К счастью, ресторан здесь отдельно от бара, так что мне не придется сидеть и созерцать унылую физиономию Алекса. Большинство столиков уже заняты, и пока я выискиваю Клемента, он замечает меня первым и громко окликает через весь зал. Кое-какие посетители недовольно оглядываются, однако разглядев его фигуру, немедленно снова утыкаются в тарелки.

Я прохожу к столику и усаживаюсь напротив Клемента.

– Как прошла встреча? – интересуется он.

– Неплохо. Этот тип редкостный зануда, но вполне безобидный. Но вот предложение о работе действительно интересное.

– Собираешься принять?

– Возможно. Наверно. Посмотрим.

Официант приносит на соседний столик заказ, и я подзываю его, пока он не скрылся на кухне.

– Пинту светлого и большой бокал мерло, пожалуйста.

– И две стопки виски, – добавляет Клемент.

Официант исчезает.

– Кое-кто намерен сегодня зажечь, – смеюсь я.

– Если ничего не получается, пупсик, просто напейся.

Он вручает мне меню, прозрачно намекая, что голоден. Я ужинала в «Трех подковах» бессчетное количество раз, так что их ассортимент помню наизусть. И в курсе, каких блюд следует избегать, а что более-менее съедобно.

– Я буду лингуине.

– Быстро ты.

– А вам порекомендовала бы ассорти из жареного мяса.

– Ты же вроде говорила, что мне лучше избегать такой жратвы.

– Вообще-то да, но не сегодня.

– Полностью согласен.

Как раз приносят наши напитки, и я делаю заказ. По удалении официанта поднимаю бокал.

– Ваше здоровье, и примите мои извинения.

– За что извинения?

– Что не дала вам развернуться с той женщиной.

– А, не бери в голову. Она все равно не в моем вкусе.

– Не в вашем?

– Ага.

– Все равно извините, что помешала вашей интрижке.

– Хватит уже, пупсик, – ухмыляется Клемент. – Я же понимаю, что ты всего лишь приревновала.

– Да конечно, – фыркаю я. – Держите карман шире.

Я от души вливаю в себя вино, чтобы погасить внезапное и неожиданное покраснение щек. Списываю сей прискорбный инцидент на первую ласточку надвигающегося климакса.

– Так какие у вас планы, Клемент? – быстренько меняю я тему.

– Никаких.

– А чем вы занимались до… этого?

– Работал в одной забегаловке в Кенсал-Грине. У домовладельца были проблемы с толкачами.

– Были?

– Я их перевоспитал.

– Наверное, опасная была работа. Как-никак, большинство насильственных преступлений совершается из-за наркотиков.

– Ничего такого, с чем я не мог справиться.

– Так вы в Кенсал-Грине живете?

– Пока что. Домовладелец предоставил мне в пользование квартирку за кабаком, в качестве платы за оказываемые услуги.

– А поскольку с услугами покончено, куда направитесь?

– Не знаю, – вздыхает он и основательно прикладывается к пиву.

При всей своей смышлености Клемент в жизни как будто совершенно не преуспел. Помимо проживания лишь во временных пристанищах, он еще и носит одну и ту же одежду – что полгода назад, что сейчас. И как будто никого не заботит, что на завтрак, обед и ужин он ест сущее дерьмо. В целом, существование он ведет довольно безрадостное.

– Особой спешки нет, если… Если вы захотите пожить у меня еще немного.

– Несмотря на храп, да?

– Несмотря на это, а также на то, что моей ванной заинтересовались в Портон-Дауне.

– В Портон-Дауне?

– Там лаборатория по разработке химического оружия.

– Ах да, прости. У меня проблемы с кишечником.

– Здорово. Спасибо, что как раз перед едой сообщили.

– Скажи спасибо, что я не заказал мадрасский карри.

– Воистину, Бог существует!

Улыбку с Клемента как рукой снимает.

– Если Бог существует, – бормочет он, – чувство юмора у него охренеть какое.

– Стало быть, вы неверующий?

– Сам не знаю, во что я теперь верю.

Всегда считала, что в людях я разбираюсь хорошо – как-никак, в моей работе умение это весьма полезное. Хм, ладно, в моей прошлой работе. И сейчас по интонации великана я заключаю, что религиозный вопрос для него очень больной.

– Вы не католик, да?

– Нет, а что?

– Ничего, забудьте.

Поданный ужин предоставляет Клементу удобный повод оставить тему. Трапеза начинается в неловком молчании, однако стопка виски и гора мяса снова поднимают великану настроение.

Когда наши тарелки пустеют, мы снова заказываем напитки и разговариваем, разговариваем, разговариваем – во всяком случае, я, в то время как Клемент слушает. Я рассказываю о своих надеждах на будущее, и о страхах тоже. Вспоминаю детство, начало журналистской деятельности, маму.

– Простите, если наскучила вам. Уже лет сто не ужинала с человеком, с которым чувствую себя…

Я обрываю себя на полуслове.

– Как чувствуешь, пупсик?

– Ладно, проехали, – отмахиваюсь я.

– Да скажи ты.

– Нет. Вы будете смеяться.

– Возможно, но ты все равно скажи.

– Свободно. При вас я чувствую себя свободно, Клемент.

Он откидывается на спинку стула и словно бы забывается, только механически водит пальцем по ободу стакана виски.

– Простите, – вздыхаю я. – Я все испортила, да?

– Не-не.

– Не утешайте меня.

Великан отрывает взгляд от стакана.

– Ничего ты не испортила, и я тебя понял. Может, это ни фига не значит, но я тоже чувствую себя свободно.

Ему незачем объясняться передо мной. В его поразительных глазах я читаю все, что мне необходимо знать – захватывающая дух глубина затягивает меня туда, куда окунаться мне точно не следует.

Я уже неплохо поддала. Мне нужно взять себя в руки.

– Это многое для меня значит, Клемент. Не в последнюю очередь потому, что теперь я не чувствую себя такой дурой.

Великан смеется, и момент интимности остается в прошлом.

Мы возвращаемся в уже переполненный бар. К моему облегчению, Алекса и след простыл. Клемент покупает новую порцию напитков, и мы находим уголок подальше от столпотворения и продолжаем свое путешествие к забвению.