Текст книги "Неравная игра"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Тут челюсть отвисает и у великана.

– Черт! – ахает он. – Блокнот!

– Именно! Если известны фамилии членов клуба, информация в этих папках с указанными инициалами становится гораздо интереснее. Допустим, нам известна фамилия этого АДБ, а также тот факт, что он состоял в правлении какого-то крупного банка, – и тогда вычислить его подлинную личность не так уж и сложно!

– Поэтому-то блокнот и был так важен. Он давал ключ к разоблачению всех этих ублюдков!

– И наоборот. Как нам открылось, толку от записной книжки было очень мало, раз уж в ней указывались только фамилии. Но вот вместе папки и блокнот предоставляют практически неопровержимую улику!

Достаю из кармана телефон, чтобы проверить свою теорию сопоставлением инициалов с электронной таблицей членов «Клоуторна». Два слова в верхней части экрана пресекают мои планы на корню: «Нет сети».

– Черт! Нет связи.

– Связи?

– Мы в сельской глуши, Клемент. Чтобы работать, телефону нужно связаться с вышкой. А тут наверняка на километры ни одной.

– А что ты хотела проверить?

– Хотела открыть нашу таблицу с фамилиями и найти членов клуба по инициалам. Например, мне очень хочется узнать, кто этот АДБ.

– Ну, он-то может и подождать. Как насчет того чувака, Нитеркотта?

– Точно!

Я веду пальцем по ярлыкам, пока не достигаю последней папки, с инициалами НДХ. Раз уж досье расставлены по алфавитному порядку, закрываю верхний ящик и открываю следующий.

Примерно посередине мне попадается единственная папка, в которой могут содержаться сведения о Лэнсе Нитеркотте: с буквами НЛГ на ярлыке.

Трясущимися руками достаю безобидную на вид желтоватую папку и кладу ее поверх ящика. Какие бы секреты в ней ни содержались, Лэнсу они стоили жизни, а Стейси – отца.

Внутри обнаруживается один-единственный лист бумаги.

Мы с Клементом принимаемся за чтение, и нам открывается подлинная степень вовлеченности Нитеркотта в деятельность клуба.

Перечитываю второй раз и закрываю папку.

– М-да, трагично, – тихо произносит великан.

– Да уж. Вот бедняга.

Стейси рассказывала, что ее актерская карьера в детстве прервалась из-за проблем со здоровьем. Важную деталь, однако, она не упомянула – а именно, продолжительное пребывание в больнице вследствие острой почечной недостаточности. У Государственной службы здравоохранения доноров не оказалось, и Лэнс Нитеркотт в отчаянии обратился к «Клоуторну» за услугами, заключавшимися в незаконном получении донорской почки и хирургической операции по пересадке. Две услуги от клуба коррупционеров ради спасения дочери – да кто бы отказался от подобного предложения?

Но вот записи об оказании Лэнсом ответных услуг отсутствуют, что, как я точно помню, подтверждалось и цифрами в блокноте. По-видимому, Нитеркотт так и не погасил свою задолженность. Быть может, откупиться ему не позволяли его эстетические принципы, а может, он пытался, но у него не вышло. В чем бы ни заключалась причина, настойчивые требования клуба вернуть долг подтолкнули его к алкоголизму, и в конце концов он заплатил самую страшную цену.

Я убираю папку в ящик.

– Теперь-то ты понимаешь, пупсик, что я тебе говорил?

Поднимаю взгляд на великана.

– Даже когда клуб вроде бы и закрылся, на этого чувака Нитеркотта все равно наезжали насчет долга. Твой приятель снаружи организовал его убийство – и хрен знает, скольких еще. На его руках кровищи до черта больше, чем на моих.

Я киваю, уже ощущая некоторую вину за свои недавние мысли, и со вздохом соглашаюсь:

– Возможно. Только мне все равно жаль, что он погиб.

– Почему?

– Так бы я увидела корчи этого ублюдка, когда его преступления станут известны.

– Значит, ты все-таки напишешь статью?

– Хочу я этого или нет, уже не имеет значения. Я должна.

Я уже собираюсь приступить к извлечению из ящиков всех папок, но тут Клемент мягко кладет мне руку на плечо.

– Знаешь, все будет хорошо.

– Ты о чем?

– О тебе, мне, обо всем. Я чувствую это.

Смотрю в его невероятные голубые глаза и так хочу ему поверить. И ничего я так не желала бы, как провести остаток своей жизни с любящей, чуткой и заботливой версией Клемента. А чего не желаю совсем, так это провести остаток жизни с мужчиной, способным убивать и глазом не моргнув. Возможно ли разделить две эти личности – почем я знаю… И в данный момент мои душевные раны слишком саднят, чтобы даже задумываться над этим.

– Увидим, – отвечаю я с вымученной улыбкой.

– Для меня этого достаточно. Пока.

Возвращаюсь к делу и вытаскиваю несколько папок. И когда я уже готова отнести их на стол, мое внимание внезапно привлекает тихий скрип дверных петель. Я резко оборачиваюсь, и моя ноша тут же летит на пол.

Потому что я вижу в дверях фигуру мужчины в коричневом свитере и бежевых брюках.

Ноги у меня подгибаются, и лишь благодаря вмешательству великана я не оказываюсь на полу в компании рассыпавшихся папок. Снова смотрю на мужчину и крепко зажмуриваю глаза. Потом открываю их, однако он по-прежнему стоит на пороге.

– Тебе лучше положить папки туда, где ты их взяла, – произносит мужчина.

Я прекрасно понимаю, на кого смотрю, и его голос мне тоже прекрасно знаком, вот только это совершенно невозможно. Я просто не могу его видеть и слышать.

Визитер делает шаг в комнату, и свет подтверждает невозможное.

– Нет… не может быть… Нет…

В каких-то полутора метрах от меня стоит Эрик Бертлз – некогда мой близкий друг и наставник. Тот самый друг и наставник, на чьих похоронах я присутствовала полгода назад.

35

Несколько озадаченному Клементу все уже удается поддерживать меня в вертикальном положении. Что же до моего состояния, назвать таковое потрясением будет даже недостаточным.

Делаю нетвердый шаг назад и, вцепившись в каталожный шкаф, с раскрытым ртом таращусь на человека, который никак не может быть Эриком Бертлзом.

Хоть и незначительные, но некоторые отличия от столь знакомого мне лица все же имеются. Лицо нового действующего персонажа загорелое и обрамлено аккуратно подстриженной седой бородкой, а неизменные очки на нем отсутствуют. Еще этот старик более худой, килограммов на пять минимум, нежели Эрик. Тем не менее, несмотря на все эти мелкие изменения, а также на куда более существенное обстоятельство смерти моего друга и наставника, выглядит визитер пугающе на него похожим.

Мне хочется заговорить, но слов я не нахожу. Самозванец, однако, подобной проблемы не испытывает.

– Эмма, ты меня слышала? – строго произносит он. – Положи папки на место.

Делаю несколько судорожных вздохов, пытаясь осмыслить невозможное.

– Но ты же… Ты же умер… Утонул! Я была на твоих похоронах!

– Была, ну и что, – невозмутимо отзывается он. – Просто тело, что сейчас лежит под моим надгробием, не мое. Мне кажется, это должно быть очевидно.

Вот только мне мало что представляется очевидным, и это наверняка отражается на моем лице. Я смотрю не только на человека, на чьих похоронах присутствовала шесть месяцев назад, но и который решил возвестить о своем воскрешении в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте.

– Возьми себя в руки, – велит старик. – У меня нет на это времени.

Его холодные и ничего не выражающие глаза, суровое выражение лица – все это совершенно не вяжется с тем Эриком, которого я столь хорошо знала. Тот был мягким, терпеливым и добрым.

– На это? – тупо повторяю я. – На что на «это»?

Он устало вздыхает и качает головой.

– Я скажу тебе, что «это»: не твоего ума дело. Если бы ты не начала копаться в картотечном шкафу, я бы здесь не стоял, и ты так и не узнала бы о моем… хм, положении. А сейчас я предлагаю тебе убраться и навсегда позабыть о нашей неуместной встрече.

Однако мой шок уже вытесняется недоверием, и я со злостью выпаливаю:

– Никуда я не пойду! Пока ты не расскажешь мне, что здесь происходит!

– Происходит здесь то, Эмма, что я был свидетелем убийства Алекса Палмера твоим дружком. И я снял весь прискорбный инцидент из окна спальни, так что, если ты не хочешь, чтобы я вызвал полицию, делай, что тебе говорят.

– Я его не убивал, – наконец-то подает голос Клемент. – Я бросил в него нож, потому что он угрожал нам чертовым пистолетом.

– Это все слова. Он мертв, и виновны в его смерти вы. Уйдете сейчас – и привлекать полицию будет незачем.

– Мужик, никуда мы не уйдем.

И с этим Клемент делает шаг вперед. Эрик сокрушенно качает головой и спокойно убирает руку за спину. В следующее мгновение снова ее достает, но теперь в ней пистолет, поразительно похожий на тот, которым совсем недавно размахивал Алекс. Эрик направляет оружие на великана, и тот замирает на месте.

– Я не Алекс Палмер, – предупреждает мой бывший наставник. – И я нажму на крючок без малейшего зазрения совести.

Клемент поворачивается ко мне:

– Не хочешь объяснить мне, кто это такой, черт его побери?

– Это, Клемент, Эрик Бертлз, мой бывший коллега и, как я полагала, друг. Судя по всему, он воскрес из мертвых.

– Вообще-то, это клуб для избранных, – непонятно к чему замечает Клемент. – А какого хрена он здесь делает?

А вот этим вопросом сама я едва ли задавалась, и потому ответа на него у меня нет.

– Если по-тихому не уйдете, – продолжает угрожать Эрик, – пристрелю одного из вас… А может, и обоих.

Ситуация представляется тупиковой. Мы с Клементом переглядываемся, и по его взгляду я понимаю, что по-тихому не получится.

– Звиняй, мужик, но прямо сейчас мы не готовы уйти.

Для пущей убедительности великан возобновляет наступление на старика.

Судя по всему, Эрику отнюдь не просто и дальше изображать уверенность, поскольку на его лице отражаются сомнения. Все-таки заявить, что ты готов пристрелить человека, это одно, но вот пустить в ход оружие по-настоящему – уже совсем другое.

Ситуация явственно выходит из-под его контроля. Он поднимает пистолет… и действительно находит в себе смелость нажать на спусковой крючок.

В столь ограниченном пространстве выстрел звучит просто оглушительно, и я вся сжимаюсь, когда стена у меня за спиной взрывается штукатуркой. Слава богу, пуля проходит у Клемента над плечом.

Хоть в ушах у меня стоит звон, я уже раскрываю рот, чтобы попытаться уговорить Эрика успокоиться, однако мне вдруг открывается, что вид у него ошарашенный, а рука с пистолетом опущена. Возможно, отдача оказалась сильнее, нежели он ожидал, или же он пытается понять, как ухитрился промазать по такой огромной мишени. Как бы то ни было, Клемент пользуется секундной неуверенностью Эрика.

Великан делает прыжок вперед, в одно мгновение покрывая разделяющие их пару метров. Эрик с округлившимися глазами вскидывает пистолет, чтобы вновь пустить его в ход. Горизонтального положения рука так и не принимает, однако выстрел все-таки раздается.

Клемент не вскрикивает от боли и не подает никаких других признаков, что в него угодила пуля. Как раз наоборот. Он хватает Эрика за запястье и выкручивает ему руку. Старик вскрикивает, и оружие падает на пол. В кои-то веки великан не входит в раж и не отправляет свою жертву в полет через всю комнату. Он просто вцепляется старику в свитер и волочет его на середину помещения.

– Сядь, – велит Клемент и толкает Эрика спиной вперед.

Намеревался ли мой некогда мертвый друг и коллега садиться или же нет, но после неуклюжей пробежки задом наперед он плюхается прямиком в кресло. Клемент подбирает пистолет, прячет его в карман и поворачивается ко мне:

– Пупсик, что ты хочешь с ним сделать?

Еще один вопрос. Но на этот раз ответ, кажется, у меня имеется.

– Мне нужны объяснения.

Эрик угрюмо смотрит на меня и цедит:

– Хоть всю ночь меня здесь продержите, ничего я вам не скажу.

Вот теперь мне приходится иметь дело с собственной совестью. Достанет ли мне лицемерия подбить Клемента к использованию его нестандартных методов допроса или же я просто приму нежелание Эрика говорить?

Я подхожу к креслу.

– Прости, Эрик.

– За что?

– За мою слабость. Я не хочу этого, но если ты отказываешься объяснить, какого хрена происходит, у меня просто нет выбора.

Я поворачиваюсь к Клементу:

– Заставь его говорить.

– Ты уверена?

– Как раз не уверена, но, боюсь, без горечи сладкого не получить. В общем, делай, что считаешь нужным.

Великан достает нож из ботинка. Эрик содрогается от одного лишь щелчка раскрываемого лезвия.

– Подожди! – вскрикивает он. – Предлагаю тебе сделку.

– Слушаю.

– Я все тебе расскажу, но при одном условии. После того, как я закончу, ты позволишь мне уйти и в полицию обратишься только завтра утром. Если это входит в твои планы, конечно же.

– Сначала послушаем, что расскажешь.

– Эмма, ты должна мне.

– Вот как?

– Разве я не приглядывал за тобой? Карьеру-то ты сделала лишь благодаря мне, ведь я направлял каждый твой шаг. Да если бы не я, тебя бы здесь попросту и не было. Эмма, это я тебя сделал.

Спору нет, как журналистка я многим обязана наставничеству Эрика, однако, как мне представляется, он все-таки чересчур преувеличивает свои заслуги.

– Эрик, не в твоем положении торговаться. Ты только и можешь выбирать, будет наш разговор проходить по-хорошему или по-плохому. Но расскажешь ты мне все в любом случае.

– Я старый человек, и если ты натравишь его на меня, я запросто могу умереть от сердечного приступа. И ты никогда не узнаешь правды.

Тут свое мнение высказывает Клемент:

– А тебе так важно сдать его фараонам, пупсик? Лично я не горю желанием общаться с ними, так что пускай выкладывает, что знает, да уе***ет. Для статьи сведений у тебя и без того целый вагон.

– Ладно, – фыркаю я. – Что ж, давай выслушаем тебя, Эрик. Зачем ты сфабриковал свою смерть и какого черта ты здесь делаешь?

Старик немного расслабляется, выпрямляет спину и начинает:

– Я здесь потому, что пытался помочь Алексу. Он влип в какой-то коррупционный скандал и пожаловался, что вы с дружком копаете под него.

– Но с какой стати тебе помогать Алексу? Насколько помню, вы не особенно-то и ладили между собой, когда работали вместе.

– Потому что, – вздыхает Эрик, – он мой крестник.

– Что? Алекс – твой крестник?

– Был, – спокойно поправляется он.

– Вот как? Но я проработала с вами обоими несколько лет, почему ни один из вас ни разу этого не упомянул?

– Я взял Алекса под крыло после гибели его родителей при кораблекрушении. Он только закончил университет, вот я и ввел его в журналистику, пускай специальность у него и была непрофильная. Обвинения в кумовстве мне были ни к чему, так что мы договорились не распространяться о нашей связи. Но не мне говорить тебе, что он совершенно не подходил для нашей профессии.

– Прости, Эрик, но пока объяснением и не пахнет. Черт побери, ты угрожал нам пистолетом – а раз ты уже знал о смерти Алекса, с чего тебе было его защищать?

Он проводит ладонью по редким волосам и хмурится.

– По правде говоря, Эмма, исключительно из корыстных соображений. Алекс помог организовать мою смерть, и если вы его разоблачите, наверняка станет известно, что я еще жив.

– Что весьма кстати подводит нас к-моему следующему вопросу. Какого черта тебе понадобилось прикидываться мертвым?

– У меня не было выбора… И я совершенно серьезно.

– Я вся внимание.

– Примерно десять лет назад я способствовал разоблачению бывшего наркобарона по имени Джеймс Уайли. Именно благодаря предоставленным мною уликам мистера Уайли и осудили за наркоторговлю. А по освобождении он решил, что я должен компенсировать ему отсидку.

– Компенсировать?

– Выплатить ему чуть более миллиона фунтов за свою помощь следствию, если тебя интересуют детали. На сбор средств Уайли дал мне месяц, а в случае невыплаты грозился убить мою жену, а потом и меня.

– Почему же ты не обратился в полицию?

– Хороший вопрос. К сожалению, кое-какие улики я заполучил не совсем законным способом – ну, тебе ли не знать. И если бы об этом стало известно, мне светило бы длительное тюремное заключение за воспрепятствование осуществлению правосудия. А в моем возрасте такой срок почти наверняка обернулся бы пожизненным.

– Но почему, черт побери, ты не рассказал мне? Я бы помогла!

– Из-за стыда, пожалуй, и еще я не хотел навлекать на тебя опасность. Если бы Уайли стало известно о наших близких отношениях, он, как пить дать, и за тебя взялся бы. Да и потом, Алекс располагал всеми необходимыми средствами и связями для фабрикации моей смерти, так что так получалось проще. Хочешь верь, хочешь нет, но мне жаль, что так обернулось. Только это было единственным выходом.

Отчасти объяснения Эрика звучат вполне убедительно. Тем не менее пускай мне и становятся понятны его мотивы для помощи Алексу и имитации собственной смерти, что-то не устраивает меня ни в том, ни в другом случае…

– А тебе было известно, во что именно впутался Алекс? От чего ты пытался его защитить?

– Нет, я был совершенно не в курсе. Он сказал, что мне лучше не знать.

– И ты никогда не слышал о клубе «Клоуторн»?

Старик энергично мотает головой. Строго говоря, вполне понятно, почему Алекс не посвятил его в детали. Чем меньше людей знают правду, тем лучше.

– Ну так что теперь? – поторапливает Эрик.

Я получила большинство ответов, хотя и весьма дорогой ценой. Мой друг и наставник вовсе не тот человек, за которого я его принимала, а недостающие ответы Алекс унес с собой в могилу. Кроме груды папок, в доме для нас больше ничего интересного не остается.

– Эрик, я даже не в состоянии выразить, насколько потрясена твоими поступками. Умри ты прямо в эту секунду, не пророню и слезинки, так и знай!

– Знаю, а я не в состоянии выразить, насколько сожалею обо всем произошедшем. Для меня лучше бы ты горевала обо мне до конца дней, нежели узнала правду.

– Здесь я с тобой согласна.

Он пытается изобразить раскаяние.

– Наверно, для всех будет лучше, если я пойду.

Затягивать и дальше этот фарс мне представляется бессмысленным. Я бросаю взгляд на Клемента, согласен ли он отпустить Эрика на все четыре стороны. Великан кивает.

Снова поворачиваюсь к старику:

– Просто знай: когда-то я любила тебя как отца. А теперь ты мне отвратителен, видеть тебя не желаю!

Словно побитая собака, он медленно поднимается с кресла и направляется к двери. Его продвижение, однако, останавливает Клемент. Кладет руку ему на плечо и говорит:

– Тормозни-ка.

– Ну что еще? – издаю я стон.

– Он же говорил, будто снял ту заварушку перед сараем. Уж будь уверена, я не хочу, чтобы запись где-нибудь всплыла.

– Хм, верно, я тоже не хочу. Эрик, дай-ка мне свой телефон.

– Я сотру видео, – отмахивается он. – Обещаю.

– Без обид, но твое слово для меня уже пустой звук. Давай сюда телефон.

Старик неохотно достает из кармана большущий мобильник. Однако передавать мне и не думает – вместо этого принимается тыкать пальцем в экран.

– Эрик, ты что делаешь?

– Что ты и просила. Удаляю видео.

– Ты оглох, что ли, на старости лет? Я сказала, что не доверяю тебе! Давай сюда!

Эрик, однако, медлит, и терпение Клемента лопается. Он выхватывает телефон у старика и вручает мне.

– Отдай! – рявкает мой бывший наставник.

– В чем дело, Эрик? Никак член свой фотографировал?

– Очень смешно. На телефоне у меня хранится личная информация, и я не хочу, чтобы ты ее увидела.

– Черта с два!

Эрик пытается выхватить у меня мобильник, однако с лапищей великана на плече занятие это пустое.

Не обращая внимания на его несмолкающие протесты, я стучу по иконке галереи на экране. Как выясняется, там всего лишь два файла. Первый – снятый ролик о гибели Алекса, однако внимание мое привлекает второй. Я увеличиваю изображение и демонстрирую его Эрику и Клементу.

Старик тут же смолкает, великан же подается вперед и рассматривает снимок.

– Пупсик, это то, что я думаю?

– Да, это скриншот моего твита с фотографиями блокнота «Клоуторна».

– Я… хм… Должно быть, Алекс послал его мне по ошибке, – мямлит Эрик.

– Ах вот как?

– Именно! Да я даже не знаю, что такое твит!

– Но когда я спрашивала, ты сказал, что в жизни не слышал о клубе.

– Да, не слышал. Это же просто дурацкая фотография, я ее толком и не разглядывал.

Голос, однако, выдает его панику. Я начинаю подозревать, что известно Эрику гораздо больше, нежели он признает.

– Так, посмотрим, что еще у нас тут есть.

Загар на лице старика бледнеет в буквальном смысле.

Я открываю мессенджер. В нем уйма сообщений, однако адресата всего три, все обозначены лишь инициалами.

– Как я вижу, ты активно переписывался с тремя людьми – некими АП, ТБ и ЭХ. АП, насколько понимаю, – это Алекс Палмер, но, быть может, просветишь нас, кто такие ТБ и ЭХ?

Старик молчит, и я стучу по одному из сообщений от ТБ, полученному в субботу вечером, и для Клемента зачитываю его вслух:

«Я сделал, что ты просил. От квартиры остался лишь пепел, как и от блокнота. Теперь мы в расчете. Не пиши мне больше».

В следующее мгновение до меня доходит смысл прочитанного. Я ошарашенно поворачиваюсь к Клементу:

– ТБ – это же Терри Браун!

Прежде чем великан успевает отозваться, я открываю сообщение, адресованное ЭХ. И немедленно понимаю, что уже читала его. И понимаю, что означают инициалы ЭХ.

– ЭХ – это же я, верно, Эрик? Полученные мной сообщения с угрозами отправлялись с этого телефона.

Он молчит.

– А значит, ты и есть… О нет!

Клемент, однако, все понимает.

– Охренеть! – выпаливает он, уставившись на старика. – Так ты и есть тот самый Таллиман?