Текст книги "Из рода Свирх. Дикарка (СИ)"

Автор книги: Кирра Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Меня потряхивало от ярости: значит, они люди, а мы товар! И он говорит мне об этом так легко, не стесняясь! Чтобы удержать себя и не сказать слов, которые всё испортят, я впилась ногтями в ладони.

Главарь щёлкнул меня по носу и добродушно заметил:

– Видишь, как всё непросто? А ты:мы теперь свободны.

Последние слова он произнёс тонким голосом, передразнивая меня.

– Когда ты поговоришь со своими? – процедила я сквозь зубы.

Ему определённо не понравился мой вопрос, а в особенности то, каким тоном я его задала. Взгляд стал колючим и жёстким. Я прикусила губу: всё-таки испортила!

Главарь крикнул своих и, когда в дверях появились два разбойника, приказал отвести меня в дальнюю комнату.

– Ну, вы поняли в какую, – добавил он.

Разбойники закивали. Ох, и не нравилось мне это! Прежде чем выйти, я обернулась к Шэру и сказала:

– Ты обещал быть великодушным.

Хоть и понимала, что его обещания ничего не стоят. Но главарь уже подошёл к кровати, на которой лежала Иза и, кажется, забыл про меня.

«Я сделала всё, что было в моих силах!» – говорила я себе, шагая по дому между двумя разбойниками.

Меня завели в комнату без окон с узкой деревянной кроватью, накрытой какой-то дерюжкой. Ничего другого в комнате не было. Поставив на пол масляную лампу, разбойники вышли. Я услышала, как они закладывают палку в скобы, запирая меня. Бросилась к двери и прижалась к ней ухом: вдруг разбойники скажут, какие у главаря на самом деле насчёт нас планы. Но услышала только удаляющиеся шаги.

Я села на кровать, уронив руки между коленей. Весь мой разговор с главарём теперь представлялся сплошным обманом. Шэр насмехался надо мной, заставил поверить, что освободит – и запер в чулане. Не удивлюсь, если он держит здесь всех пленниц. «Ну, вы поняли в какую». Я в сердцах ударила кулаками по кровати: глупая лесная девчонка! Он поиграл со мной как кот и захлопнул мышеловку!

Злость на свою доверчивость поразила меня будто мечом. Надо было вести себя совсем иначе! Когда мы оставались одни, надо было схватить нож приставить к горлу Шэра и сказать, что убью, если нас всех не отпустят. Только такой язык они понимают: силы и шантажа. А я возомнила, что он из благодарности нас отпустит. Мерила его мерками лесных. Глупая, глупая девчонка! Упустила шанс на спасение! Всё, всё упустила!

От отчаяния мне хотелось биться головой об стены. Я была уже почти-почти готова раскусить зерно яхменя и только крохотная надежда на честность главаря удерживала меня оттого, чтобы сделать это.

Вдруг он всё же отпустит нас?

...

Сморённая усталостью и переживаниями, я провалилась в тёмную яму сна. Пробудилась оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела Прола. Он тут же прижал ладонь к моему рту. Я вопросительно подняла брови.

– Она умерла, – свистящим шёпотом сказал Прол.

Меня будто приложило головой о камень и накрыло ледяной водой.

– Иза, – пояснил он, хотя я и так поняла.

Я в ужасе посмотрела на закрытую дверь и шёпотом спросила:

– Шэр знает?!

– Все боятся ему говорить. Решают, кому это делать. Шэр за такую весть и убить может. Хотят жребий тянуть.

– Но почему?! – забормотала я. – Ей же стало лучше! Я сама видела!

Голову будто сжали тиски, и я уже ничего не понимала.

– Хватит причитать! – прошипел Прол. – Переодевайся!

Только тут я заметила лежащую на кровати мужскую одежду.

Глава 26

Деган.

Дилижанс с шестью пассажирами трясся по дороге, собирая все кочки и рытвины. Дверей не было, и пассажирам приходилось держаться за лавки, чтобы ненароком не выпасть. Внутрь летела рыжая пыль. Она оседала на полу, одежде и набелённом лице Дегана. Согласно легенде, матушка Тарза едет в дом скорби из Ордена мученицы Аглаи, который является попечителем лечебницы. Матушка Тарза строга, скромна, безмерно благочестива, всю дорогу мысленно молится и ни с кем не разговаривает.

В дилижансе было душно, тесно, к тому же соседи, как на подбор, попались говорливые и беспокойные. Они постоянно ёрзали, тыкались в сидящих напротив коленями и пихались локтями. Разговор затихал лишь для того, чтобы забурлить вновь, и Деган отметил, что заводилой каждый раз был один и тот же пассажир: уже не молодой и весь какой-то узкий, будто он постоянно протискивался в едва приоткрытые двери. Одет "узкий" был в потёртый костюм служащего и принадлежал к людям, которые забываются сразу, как пропадут из поля зрения.

Сначала пассажиры обсуждали цены на картошку и зерно, потом перекинулись мнениями о плохих дорогах, а с неё съехали на бесчинства разбойников.

– Никому сейчас нетот них защиты. Прежде грабили караваны, теперь и за дилижансы взялись, – заявила дородная, опрятно одетая женщина с пухлыми, сдавленными тугим платком щеками. Акцент выдавал в ней жительницу Сеншая с их особенностью выделять букву «о».

– Что у нас брать? – саркастически усмехнулся сосед справа. – Грязную рабочую одежду и пару кусков мыла?

Остальные пассажиры подхватили его усмешку, но в тоже время подтянули ближе дорожные сумки.

– Им нужны люди! – проговорила сеншайка со зловещим присвистом. – У нас на рынке посибицам с недавних порогокакаяоживлённая торговля идёт!

Дилижанс наехал на особо большую кочку, и всех хорошенько тряхнуло, так что сосед с двумя кусками мыла едва не уселся Дегану на колени.

– Простите, матушка, – пробормотал он, залившись багрянцем. Въевшаяся грязь на ладонях и складках шеи выдавала в нём чернорабочего.

Деган понимающе улыбнулся и поправил сбившийся набок припорошенный рыжей пылью белый чепец, края которого загибались по сторонам, напоминая крылья птицы. Нижний слой чепца плотно облегал голову Дегана, закрывая брови и подбородок, и оставляя открытым только небольшое «окошко» для глаз, носа и рта. Наряд довершало свободное серое платье до пола, туфли на толстой подошве и белые перчатки. Доктор Карла был и впрямь хорош, но следы от ожогов ещё остались. К тому же, руки у Дегана были совсем не женственные. Карл отметил это в первую очередь, когда Деган надел всё, кроме перчаток.

– Видно, матушка Тарза душит отступников Ордена собственными руками, – со смешком произнёс приятель. – Такие сильные пальцы, мозолистые ладони.

После слов Карла, Деган тут же натянул перчатки и за всю дорогу ни разу их не снял.

Тем временем, упавший на него сосед вернулся на своё место и спросил у сеншайки:

– А куда смотрят власти Сеншая?

– Не беспокойтесь за власти, они с этого свою выгоду имеют, – заметил «узкий» пассажир.

– Говорят, больше всех распоясались люди Шэра, – подхватил второй чернорабочий. – Совсем страх потеряли, творят, что хотят.

– Неужели вы думаете, они стали бы себя так вести, если бы не знали что их защитят? – спросил «узкий», переводя въедливый взгляд с одного лица на другое.

Теперь Деган понял, кто с ними едет: провокатор из службы дознания империи Тарганен. Это были их методы – бросить в разговор кусок пожирнее, а потом слушать и наблюдать, наблюдать и слушать: кто как отреагирует, кто что скажет. И доносить императору. Если же кто-то из собеседников окажется особенно откровенным, к такому потом наведаются и уведут для продолжения беседы уже в другом месте.

Деган почувствовал, как под тонкой тканью перчаток вспотели ладони. Для чего здесь дознаватель? Может, его нанял Зиг для слежки?

«У меня паранойя, – сказал себе Деган. – Появление здесь этого человека со мной никак не связано».

Но тревожные мысли было уже не остановить. Узнал ли его попутчик в образе благочестивой матушки и, если узнал, то доложит ли Зигу? Деган вспомнил, что дознаватель за время пути лишь пару раз скользнул по нему равнодушным взглядом, но равнодушие могло быть и напускным. Оно-то как раз опаснее всего.

Проклятие! Дело об убийстве посла с самого начала было кривым, шатким и чересчур рискованным; а, чем дальше, тем обрастало большими сложностями. Дегану казалось, будто он держит в руках нить воздушного змея, а крепкий северный ветер вырывает его. Ветер силён, змей рвётся прочь, и Деган чувствует, как нить выскальзывает из ладони. Ощущение было настолько реалистично, что он посмотрел на свою затянутую в перчатку ладонь: никакой нити в ней не оказалось, лишь на подушечках пальцев и в тех местах, где Деган касался поручней и лавки, были рыжие пятна.

Между тем, пассажиры заглотнули брошенную провокатором наживку. Разговор стал смелее, голоса громче. Всем вдруг захотелось показать друг другу, что они тоже много знают и свободно мыслят.

«Каждый раз одно и то же, – мысленно проворчал Деган. – Наивные люди, думают коробчонка на колёсах дребезжит так сильно, что чуткий слух империи не услышит того, о чём они до сих пор благоразумно помалкивали».

– Император уверял, что будет вешать работорговцев без суда, – говорил молчавший до сих пор мужчина. У него было такое лицо, будто его как напугали в детстве, так он с тех пор напуганный и живёт.

– Чего ж не вешает? – скептически улыбнулся ещё один чернорабочий. – По сибицам их в Сеншае можно брать голыми руками, как рыбу во время нереста.

– Казну империи пополнять нужно, – тонко улыбнулся провокатор. – У императора двор большой, всех напоить-накормить надо.

– А кормят всех вот эти вот руки! – патетически воскликнула сеншайка и показала соседям пухлые ладони.

Провокатор внимательнейшим образом их осмотрел, будто снимал глазами мерку для кандалов.

– Матушка, а вы чтодумаете? – неожиданно с напором обратилась сеншайка к Дегану.

– О чём? – спокойно спросил он, глядя на раскрасневшуюся от духоты и волнения женщину. Её щёки вырвались из оков платка, большая грудь под грубым сукном платья взволнованно вздымалась, юбка обхватила полные бёдра. Деган подумал, что сеншайка будет хороша в бане. Голая и жаркая между тазами, исходящими горячим паром.

– Какочём? – сеншайка обвела взглядом спутников. Мол, нет вы представляете?! Матушка нас даже не слушала!

– О работорговле, – елейным голосом подсказал провокатор. – Как Орден великомученицы Аглаи относится к этому вопросу?

Деган встретился с ним взглядом.

«Всё же, почему он оказался в одном дилижансе со мной? – уже в который раз подумал Деган. – Если его подослал Зиг, то "узкому" совершенно не нужно знать, куда я еду. Как бы избавиться от этого балласта? Ещё и сидит так удачно, у самой двери..."

– В работорговле не может быть вопросов, – строго ответил он провокатору. – Орден порицает подобное.

В глазах провокатора сверкнула радость, и он с торжеством откинулся на стенку дилижанса. Деган внутренне подобрался, ожидая любой пакости. И провокатор не подкачал.

– А как вы объясните выдачу двадцати беглых рабов? – ласково спросил он.

Остальные пассажиры переглянулись. У всех в глазах стоял вопрос: «О чём он?»

Дегану тоже хотелось бы это узнать. Готовясь к поездке, он запросил у Карла как можно больше сведений об Ордене мученицы Аглаи – о выдаче беглых рабов приятель ни словом не упоминал. У этого могло быть два объяснения: либо Карл тупо забыл о таком инциденте; либо никакой выдачи рабов не было, и провокатор, зная, что Деган не тот, за кого себя выдаёт, изуверски насмехается.

Однако, требовалось что-то ответить. Рассудив, что если бы история получила широкую огласку, то о ней судачил бы весь двор, и мимо него это бы тоже не прошло, Деган с удивлением воскликнул:

– Позвольте, вам-то это откуда известно?

Провокатор улыбнулся:

– Я много путешествую, матушка. Земли Сивона полны ра-а-азных историй.

Ну, ещё бы! Внезапно на помощь Дегану пришла сеншайка с её незамутнённой простотой.

– А чтотам случилось с рабами? Нам расскажите! – потребовала она.

– Пусть матушка и расскажет, как онипорицаютторговлю людьми, – процедил сквозь зубы «узкий».

Деган понял, что провокатору и самому доподлинно ничего не известно. А вот постыдное пятно на безупречно чистом челе Ордена, кажется, на самом деле имеется.

Придав лицу самое благожелательное выражение, на какое только был способен, Деган произнёс:

– Я не имею права обсуждать происходящее в нашей обители. Но чтобы не плодить сплетни и пересуды, замечу, что Орден великомученицы Аглаи всегда выступал за непротивление злу насилием. Мы не уподобляемся злу, не позволяем ему захватить себя. Мученица Аглая говорила: как воск от огня, тает от любви самая лютая злоба.

– За что и сгорела на костре, – желчно вставил провокатор.

Все пассажиры посмотрели на него с осуждением.

– Скажите, матушка, а как это... – сеншайка наморщила лоб, вспоминая слова Дегана: – Не...противление злу насилием?

– Так это, – ответил Деган. Он стремительно поднялся, шагнул к провокатору, схватил его за грудки и выбросил на дорогу.

Сеншайка охнула и привстала, вытянув шею и глядя как провокатор кубарем катится по пыльной траве. Остальные пассажиры потрясённо смотрели на "матушку Терзу".

– Я часто с ним езжу, он всегда здесь выходит, – ответил Деган на их молчаливый вопрос.

Затем взял одиноко стоявший под лавкой кожаный саквояж провокатора, переставил под свою лавку и, как ни в чём не бывало, сел. Больше до конца пути у него никто ни о чём не спрашивал.

Скоро они въехали в Карэ. Продребезжав по улицам, дилижанс объехал вокруг высокого каменного забора и остановился перед коваными глухими воротами. На столбах по обе стороны от них сидели печальные каменные девы. На правом столбе висела табличка с надписью «Дом скорби имени святой Аглаи».

– Выходите, матушка! Приехали! – крикнул извозчик.

Деган подхватил саквояж провокатора и поднялся.

– Счастливого пути, – сказал он пассажирам.

Те промычали что-то невнятное. Он ещё не успел сойти на землю, как за спиной раздался громкий шёпот сеншайки:

– Вы узнали его?

– Конечно, – приглушённо ответил один из чернорабочих.

– Кто это? Кто?! – взволнованно спросил «напуганный».

– Разбойник Шэр, – в один голос ответили чернорабочий и сеншайка.

Деган удивлённо поднял брови и, более не задерживаясь, направился к воротам.

Его встретил привратник, который был уже извещён о визите матушки Тарзы. Недоумённо посмотрев на саквояж – видимо служительницы Ордена крайне редко приезжали к ним с багажом, – он рассказал Дегану, как пройти к главному корпусу лечебницы, который здесь почему-то называли императорским.

– Разве у вас лечился император? – спросил Деган высоким голосом, придав лицу самое невинное выражение.

На мгновение он представил, что определил сюда Зига и приезжает к нему в гости. От таких мыслей даже подпорченное провокатором настроение поднялось.

– Не-е-т, – со смешком ответил привратник и, бросив быстрый взгляд по сторонам, тише сказал: – Просто влили в этот корпус столько теталов, что на императорский дворец хватило бы.

– Понятно, – проронил Деган и, попрощавшись с привратником, направился по засаженной каштанами аллее к императорскому корпусу.

Было тихо, даже слишком. И безлюдно. Лишь раз встретились медбратья в длинных, до земли светло-серых халатах. Они внимательно осмотрели Дегана, а в особенности его саквояж, поклонились и пошли дальше.

«Дался им этот саквояж, – с лёгким раздражением подумал Деган. – Как будто матушке редикюльчик нельзя с собой прихватить».

Самому ему не терпелось вскрыть застёжки и проверить многочисленные карманы, в которых провокатор может возить записки и доносы. Но это после, сперва – встреча с Ноа Шенапом.

На вид главный корпус оказался гораздо скромнее и беднее, чем Деган представлял, и действительно, мог называться императорским разве что в ироничном смысле. Треть выделенных на строительство теталов наверняка осела в карманах причастных и «сочувствующих», в результате получилось невзрачное серое здание с четырьмя приземистыми колоннами, похожими на бочонки. Деган отметил, что на крайней слева колонне уже змеится трещина.

Внутри всё было строго и по-казённому скучно. Из-за плохо сделанной вентиляции воздух был спёртым и душным. У парадной белой лестницы, в которую, судя по виду, вложили большую часть теталов, Дегана встретила высокая сухопарая женщина в надетом поверх серого халата белом переднике и с белым чепцом на голове. Всё в ней было какое-то длинное; даже зубы, когда она улыбнулась, оказались удлинёнными и крупными.

– Сестра-хозяйка госпожа Моника, – представилась женщина.

У Моники оказался очень звонкий голос, который отдавался в каждом уголке вестибюля и, казалось, ввинчивался в Дегану в голову.

– Я оповещена о вашем приезде, – говорила сестра-хозяйка. – Господина Бюрса (так звали главврача лечебницы) сейчас нет, но я вас провожу. Мне сказали, вам нужно встретиться с одним из наших пациентов и это касается семейного вопроса.

Деган подтвердил, что так оно и есть. Дела семейные, дела важные.

Моника бросила на него какой-то странный взгляд, после чего подвигала челюстями, будто лошадь грызущая удила, и спросила:

– Вы прежде встречались с Ноа?

– Нет, – искренно ответил Деган. – А что?

– К нему даже мать перестала приезжать, – сказала Моника. Она явно хотела добавить что-то ещё, но сама себя перебила: – Шенап сейчас на прогулке. Я провожу вас к нему.

Они вышли через чёрный ход и оказались в саду лечебницы. Здесь было гораздо больше людей: по засаженным кустами акации дорожкам прогуливались тихие безумцы в сопровождении медбратьев.

По пути Моника справилась о здоровье матери-настоятельницы. О её подагре Деган был предупреждён Карлом и на этот раз впросак не попал.

Его внимание привлёк молодой мужчина в больничной пижаме, который на двух ногах прыгал вокруг скамейки, что-то выискивая между деревянными рейками. Вид у мужчины был крайне увлечённый. По описанию Деган узнал в нём Ноа Шенапа. Бывший законник был высокого роста, худощавый, с редкими каштановыми волосами, высокими скулами и упрямой линией рта.

– Я подожду вас здесь, – сказала Моника и осталась стоять в тридцати шагах от скамейки.

Деган приблизился к бывшему законнику. Шенап продолжал прыгать вокруг скамейки, шевеля губами.

– Здравствуйте, Ноа, – сказал Деган.

Мужчина вскинул голову и посмотрел на него беспокойным, тревожным взглядом.

– Короеды! – воскликнул он. – Прячутся от меня... Хи-и-итрые! Но я их найду. Я всегда всех нахожу. Работа такая.

Неожиданно, что-то на рукаве платья «матушки Тарзы» привлекло его внимание, и Шенап в несколько прыжков приблизился. Ни слова не говоря, он клацнул зубами, желая укусить Дегана за руку. Тот уклонился и взял Шегана в захват. Бывший законник затрепетал в его руках, как пойманная птаха. Краем глаза Деган увидел, как Моника взволнованно переступает с ноги на ногу и озирается по сторонам. Женщина не знала, звать на помощь медбратьев или нет. Деган отрицательно покачал головой, давая ей знак оставаться на месте и, склонившись к уху Шенапа, тихо сказал:

– Убийство дочери мельника. Ты занимался этим делом. Мне нужно знать, до чего ты тогда докопался? Расскажи, и, клянусь, я вытащу тебя отсюда.

Захваченный им мужчина захныкал, словно ребёнок.

– Ты вся в короедах! – воскликнул он. – Посмотри, они грызут тебя. Отдай их мне!

Деган выпустил его и отступил, озадаченно разглядывая. Оказавшись на свободе, Шенап отбежал к скамейке, запрыгнул на неё и нахохлился, как птица.

– Отдай мне своих короедов, – повторил он.

Деган вдруг со всей ясностью понял, что Шенап по-настоящему безумен. Хун знает, кто довёл его до такого состояния, но это не притворство.

Сейчас же на Дегана удушливым одеялом опустилась усталость: зря он обращался за помощью к Карлу и тащился в такую даль. И маскарад этот тоже зря. Он был уверен, что получит от Шенапа ответы на важные вопросы; он убедил себя в том, что сумасшествие бывшего законника мнимое, и оказался кругом не прав. Теперь предстояло начинать всё с начала.

Шенап ещё что-то говорил о короедах, но Деган отвернулся от него и направился прочь. Проходя мимо замершей в растерянности Моники, он задержался рядом и сказал:

– Мы с сёстрами используем нетрадиционные методы ведения разговора. Надеюсь, то что вы увидели, останется между нами.

Сестра-хозяйка машинально кивнула, избегая смотреть на него.

– Вы умная женщина, – похвалил Деган. – Спасибо за радужный приём. Не нужно меня провожать.

Глава 27

Трясущимися руками я стянула с себя платье. Нательную рубашку заправила в штаны и подвязала их верёвкой, чтобы не спадали. Сверху надела мужскую рубаху. Я постоянно поглядывала на дверь – не откроется ли? Сердце замирало от каждого шороха.

– Всё, пошли, – скомандовал Прол.

– Подожди! – я кинулась к кровати, скомкала платье и накрыла сверху покрывалом, чтобы заглянувшие в комнату решили, будто я сплю. К сожалению, для этого требовалось что-то побольше платья, но как раз побольше ничего не оказалось – на кровати не было даже матраса и подушки.

– Плохо? – спросила я у Прола, показав на кровать.

– Плохо, – подтвердил он. – Пошли уже.

И вышел первым, оставив дверь приоткрытой. Из глубины дома раздавались взволнованные голоса – кажется, разбойники всё ещё спорили, кому идти с плохим известием к Шэру. Быстро окинув взглядом коридор, Прол дал мне знак выходить и, когда я выскользнула, заложил дверь палкой.

– Не беги! – предостерегающе шепнул он, хоть я и не собиралась бежать.

Мы быстрым шагом направились к выходу из дома. Голоса становились всё ближе, внезапно Прол схватил меня за руку и завёл в пустую комнату слева. В ней было небольшое окно, затянутое бычьим мочевым пузырём.

– Куда оно выходит? – спросила я шёпотом.

– На задний двор, – также шёпотом ответил он. Подошёл к окну и рассёк ножом пузырь.

– Вылезай на улицу и пробирайся к воротам, – сказал он. – Я их пока открою.

Легко сказать, пробирайся к воротам.... Я протянула руку:

– Дай мне нож.

На его лице появилось сомнение. Кажется, Прол опасался, как бы я не применила нож против него самого.

– Прошу тебя, – попросила я. – Если меня узнают и будут ловить, мне даже защититься будет нечем.

Он протянул нож рукоятью вперёд.

– Спасибо, – поблагодарила я. Засунув нож за голенище сапога, выбралась из окна и спрыгнула, подняв грязные брызги. Я действительно оказалась на заднем, сильно захламлённом дворе: повсюду валялись разбитые бочки, стояла перевёрнутая телега, горой были навалены доски с торчащими из них гвоздями. От улицы двор отделял дощатый забор с закрытой на крючок калиткой.

Неожиданно в щель забора просунулась тонкая грязная рука (точно не Прола) и откинула крючок. В калитку прошмыгнул высокий худой мальчишка лет четырнадцати в грязной одежде, с перепачканным сажей лицом и в кепке с большим козырьком. Я в панике огляделась, думая, куда бы спрятаться. Но не успела: накинув крючок, мальчишка обернулся и увидел меня. Его грязное лицо вытянулось от изумления.

Но он сейчас же приложил палец к губам и прошипел:

– Тс-с-с.

В несколько прыжков мальчишка подбежал ко мне и заговорил торопливым шёпотом:

– Не выдавай меня!

– От кого прячешься? – тоже шёпотом спросила я.

– От дядьки Боярыча, – он ткнул мне в грудь грязным пальцем: – А я тебя узнал! Ты колдунья, тебя из степи привезли. Ты наших от болезни вылечила и жену Шэра тоже.

Я не сдержала тяжкого вздоха.

– Что ты тут делаешь? – спросил мальчишка.

– Так, найти кое-что попросили, – уклончиво ответила я, прикинув, что мы одного роста. И то, что он такой перепачканный, тоже очень удачно.

Неожиданно по забору кто-то постучал, и тут же над ним поднялась палка. Затем в щель между досками пролезла крупная рука, пошарила в поисках крючка. Мальчишка присел на корточки, показывая мне: «Молчи!»

Я поняла, что это и есть Боярыч, от которого он сбежал.

Так и не найдя крючок, рука Боярыча застряла между досками, дёрнулась, исчезла на другой стороне. По забору вновь застучали палкой и мужской голос заорал:

– Юшка, ты опять во дворе Шэра от меня спрятался? Я тебе, поганцу, куда сказал идти? На конюшню, лошадям овса задать. Думаешь, если я глазами слаб, можно от меня удирать, паршивец?! Вот я сейчас позову...

Меня прошиб холодный пот: и ведь позовёт же! Сейчас на его вопли половина деревни сбежится!

Говорит, глазами слаб....

Решение пришло мгновенно. Достав из голенища сапога нож, я приставила его к горлу Юшки. Парнишка вздрогнул, скосил на меня напуганные глаза.

– Скажи ему, что ты здесь и сейчас к нему выйдешь, – тихо приказала я.

Юшка скосил глаза на нож. Я несильно уколола его в шею, так что потекла кровь. Мальчишка задрожал всем телом и визгливым голосом крикнул:

– Я здесь!

– Выходи сейчас же! – пробасил Боярыч.

– Спроси, бить не будете? – приказала я.

– Бить не будете? – взвизгнул Юшка.

Мужик хмыкнул:

– Не буду.

– Скажи, пусть подождёт, – приказала я. – У тебя... придумай что-нибудь.

– Подожди, дядь Боярыч! – закричал мальчишка, косясь на нож. – У меня живот прихватило.

Он посмотрел на меня вопросительно. Мол, всё правильно? Я кивнула и свободной рукой ударила его под дых. Юшка согнулся от боли пополам. Я обхватила его за шею и с силой нажала на точку «сна». Этого было достаточно, чтобы он обмяк на моих руках. Я быстро оттащила парнишку за кучу досок, сняла с него кепку и грязную рубашку, переоделась. Свою рубашку разорвала на три части, двумя связала Юшке руки и ноги на случай, если он быстро придёт в себя. Третью скатала в комок и сунула ему в рот, чтобы не позвал на помощь.

– Ну, где ты там? – заорал за забором Боярыч. – До вечера тебя кони не кормленные ждать будут?

– Иду! – крикнула я, стараясь подражать голосу Юшки. Получилось плоховато, надо по-возможности больше помалкивать.

– Идёт он, – проворчал мужик.

Сажи, чтобы испачкать лицо, у меня не было, зато грязи имелось предостаточно. Зачерпнув полную пригоршню, я плотно сомкнула губы и буквально умылась ею, обляпав заодно одежду. Что же, пора выходить и надеяться, что Боярыч не заметит подмены. Знать бы ещё, насколько он слаб зрением.

Посильнее натянув кепку, я шепнула:

– Духи Леса, помогите мне!

Подошла к калитке и распахнула её настежь. Перед калиткой стоял здоровый косматый мужик с палкой на изготовку. Лишь я появилась, он тут же опустил палку, метя мне по плечу, но я увернулась. Попыталась прошмыгнуть мимо, но следующий удар, уже в спину, всё таки настиг. Показалось, что внутри у меня зазвенело, как в колоколе. От боли навернулись слёзы.

– Обещал не бить! – вскрикнула я.

– Тебя, шельмеца, прибить надо, – отозвался Боярыч. – Чтобы дурь вся сгинула, а вышел хороший человек.

Но палку опустил. Грубо взяв меня за локоть, повёл по улице в сторону конюшни. Я украдкой огляделась: не видно ли Прола? Его не было, зато вдалеке появился Шэр и шёл он как раз нам навстречу. От страха у меня подкосились ноги. Я как могла низко опустила голову, чтобы лицо оказалось скрыто козырьком.

– Чё морда такая грязная? – спросил у меня Боярыч.

– Упал, – угрюмо отозвалась я.

– Рассказывай тут, упал. Поди опять хотел обокрасть кого, да повозили мордой по грязи.

Я промолчала, с ужасом ожидая момента, когда мы поравняемся с Шэром.

– Продать тебя надо на рынке, – беззлобно пригрозил Боярыч. – Будем сегодняшних продавать, и я тебя для привесу отдам. Что скажешь, а?

Он дёрнул меня за руку.

«Что ты плохо шутишь», – подумала я.

Вслух же громко шмыгнула носом.

Мы поравнялись с Шэром. Судя по выражению лица, главарь спешил домой и задерживаться с нами не собирался. На меня Шэр даже не посмотрел, только кивнул Боярычу. Я облегчённо выдохнула. Мы разминулись, и вдруг Боярыч приостановился и крикнул:

– Слышь, что я баю, Шэр?

Мне захотелось его прибить.

Главарь обернулся, рассеянно спросил:

– А?

– Давай Юшку в довесок скупщику продадим. Как брат умер, одна морока мне с ним, – мужик хохотнул, гордый своей смекалкой.

Шэр махнул на него рукой, словно отгонял привязчивого слепня и коротко бросил:

– Следи лучше за собой, Боярыч.

Дурацкая улыбочка мигом слетела с лица дядьки Юшки.

– А чё я? – пробормотал он.

– Сегодня торговли не будет, – сказал Шэр и, больше не задерживаясь, пошёл к дому.

У меня ёкнуло сердце: значит, он решил пойти на мои условия. Эх! Как хорошо могло всё закончиться! И надо же было Изе скончаться! От обиды и злости на судьбу я готова была разрыдаться.

– Как не будет торговли? – пробормотал, тем временем, Боярыч.

Сжав мой локоть, он повёл меня дальше по улице, повторяя сам с собой:

– Не будет торговли. А куды ж пленных девать? Что-то замутил наш атаман.

Так мы дошли до конюшни, возле которой стояли привязанными три осёдланные лошади. Я сразу приметила серую, в яблоках с длинными крепкими ногами, коротким туловищем, изогнутой шеей и большими выпуклыми глазами. Боярыч втолкнул меня в конюшню, а сам остался снаружи, зацепившись языками ещё с одним мужиком. Я постояла у входа, давая глазам привыкнуть к полумраку. Почувствовав чужого, лошади захрапели в стойлах.

– Тише, тише, лошадки, не выдавайте, – шепнула я.

Пахло навозом и конским потом, на стене справа висели уздечки; там же были сложены сёдла. Воровато оглянувшись на дверь, я достала из голенища сапога нож и порезала уздечки, затем занялась подпругами. Может, хоть ненадолго это поможет задержать преследователей. Снаружи раздавались голоса: Боярыча и второго мужика. Обсуждали решение Шэра не продавать пленников, и что это может значить.

Неожиданно вдалеке раздались крики. В груди похолодело, мелькнула мысль: «По мою душу!»

Наверняка Шэр узнал про смерть жены и мой побег. Я в замешательстве осмотрелась по сторонам: ещё не все подпруги были испорчены, но времени уже не осталось. Жаль, я не знаю, где держат моих друзей. Впрочем, даже зная, я вряд ли смогла бы им сейчас помочь. Оставалось одно: убежать самой, в сибицу прийти на рынок Сеншая и узнать, кто их купил. Потом вернуться в Лес, привести подмогу и освободить друзей.

– Что там такое? – встревожился Боярыч, всматриваясь вдаль, откуда раздавался шум толпы.

– Идём, посмотрим, – сказал второй мужик.

Я услышала удаляющиеся шаги. Ну что, надо решаться – сейчас или никогда.

– Духи Деса, помогите мне! – прошептала я и вышла на улицу. Боярыч и его собеседник – длинный рябой мужик в рубахе с заплатами – стояли посреди огромной лужи и на меня не смотрели. Скрываясь за телегами, я прокралась к коновязи. Кобыла в яблоках по-прежнему была здесь. Она скосила на меня чёрный глаз и закивала, будто соглашалась быть сообщницей. Присев, так чтобы скрыться за её туловищем, я отвязала повод и осторожно перекинула его лошади через голову. Из-за домов показалась толпа людей.

Я вскочила верхом и поддала кобылу пятками по бокам. Но это было лишнее. Молодая и жаркая, она сорвалась с места.

– Держи! – закричали в толпе, указывая на меня.

Боярыч с рябым мужиком бросились следом за мной, но где им угнаться? Промчавшись по улице, я направила лошадь к воротам. Увидела, что по соседней улице мне наперерез скачут двое разбойников, в одном из которых я узнала Прола. Второй был незнаком, с ярко красной бородой и хищно оскаленным ртом. Неужели Прол предал меня?!

Я вновь ударила кобылку пятками, хоть и было понятно, что от этих двоих не убежать. Внезапно Прол перепрыгнул на коня товарища, оказавшись позади него. Оглушив разбойника ударом в ухо, Прол выбросил его из седла и догнал меня.