Текст книги "Из рода Свирх. Дикарка (СИ)"
Автор книги: Кирра Уайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 21
Империя Дирош. Город СухО.Деган.
Дом Монтего был набит стражами закона под завязку. Кажется, здесь собрались все законники империи Дирош. Сквозь большие окна Деган видел, как по комнатам ходят люди в серых с красной окантовкой плащах.
Дункан Монтего – тот, кто приказал взять его живым в гостинице «На вершине». Деган рассчитывал через Монтего выйти на заказчика в «деле об убийстве посла», но суета в доме и вокруг указывала на то, что он опоздал. Невидимая рука разрывала цепь – одно звено за другим, и Деган был вынужден признать, что эту партию тоже проиграл.
После пожара в гостинице, появляться на улицах Сухо в своём обычном виде было слишком опасно, поэтому он преобразился в старика: сгорбленная спина, медленная шаркающая походка, седые волосы и бакенбарды, глубокие морщины. Перебинтованные от ожогов кисти рук Деган спрятал под длинными рукавами не по росту большого зипуна. Подготовка к такому маскараду заняла время – то самое драгоценное время, которое он мог потратить на встречу с Монтего. Но кто же знал, что законника так быстро устранят? Впрочем, даже зная об этом, Деган вряд ли рискнул бы светиться перед дирошскими ищейками. Так что, в итоге всё сложилось так, как сложилось и, теперь, стоя в толпе зевак, Деган смотрел на суету вокруг дома Монтего и слушал версии, каким способом того убили.
Один с уверенным видом очевидца говорил, что Монтего покрошил топором какой-то сумасшедший, а вместе с ним всю семью и слуг.
– Брехня-а-а! – также уверенно возражал другой. – Слуги разбежались, и зарубил не топором, а мечом.
– Монтего сам повесился, – говорил третий. – Вчера в карты проигрался и от стыда галстук затянул.
– У такого как он, стыда не бывает! – перебил четвёртый. – А убили его ножом. Каторжник с рудника отомстил за поруганную честь своей сестры. Или жены.
– Бабушки, – со смешком вставил пятый.
– Неважно, – ничуть не смутился четвёртый. – Суть в том, что закололи нашего Монтего, как домашнего хряка.
Вскоре к дому подъехала запряжённая парой лошадей и задрапированная чёрным повозка, в каких обычно перевозили преступников. Подслеповато щурясь, Деган протиснулся вперёд и оказался едва ли не в первом ряду. На него косились, но из уважения к возрасту пропускали, только журили:
– И не сидится же тебе, дед, дома!
Через некоторое время двери дома открылись. Все ожидали, что выведут преступника, но из дома неожиданно за руки и за ноги вынесли парня лет двадцати. Его голова была запрокинута, глаза закрыты, по светлым волосам струилась и капала на землю кровь.
– Так он же мёртвый! – воскликнули в толпе. – Клянусь Святым Тотом*, мёртвый!
Услышав эти слова, один из законников крикнул толпе:
– Он оказал сопротивление при задержании, ранил нашего.
Однако никого из законников раненым Деган так и не увидел.
При полном молчании толпы, парня донесли до повозки, где возили преступников. Там у законников возник спор с кучером. Он стал возмущаться, что возит только живых. А этого пусть везут на телеге. В конце концов, его уговорили. Покойника затащили внутрь, и повозка уехала. На этом самое интересное закончилось, и толпа зевак начала постепенно редеть. Но часть осталась, ожидая чего-то ещё. Деган тоже решил подождать.
От убийства разговоры перекинулись на пожар в гостинице «На вершине». Об этом гудел весь город, вот и теперь посыпались предположения, кого ловили и что с ним стало. Личным фаворитом Дегана была версия, что в гостиницу пробрался нелюдь с Пожарища и всё к Хуну сжёг.
Все сходились в одном: кого бы не ловили в гостинице, он давно слинял из города, а потому искать его здесь смысла никакого.
За прошедшие два дня выслушивать весь этот бред Дегану порядком надоело. Вот и сейчас он уже собрался выбраться из толпы и уйти, но тут к дому подъехала похоронная карета. Из дома на улицу вынесли накрытое простынёй тело. Вместе с носильщиками вышли две женщины. Одна молодая, черноволосая, даже в скорби красивая. Она часто утирала глаза краем платка и поддерживала под руку пожилую, тучную, совершенно потерявшуюся от горя женщину. Собираясь к Монтего, Деган навёл о нём справки, узнал, что ему около пятидесяти лет, бездетный вдовец, живёт с матерью и сестрой покойной жены. Поговаривали, что вдовцом он стал недавно, большой любви между супругами не замечалось, и гораздо больше внимания он ещё при жизни жены уделял её сестре. Однако кончина жены случилась по вполне естественной причине: от болезни, которой она давно страдала.
Вероятно, две женщины, вышедшие к похоронной карете, были мать Монтего и сестра его покойной жены. Деган дождался, пока катафалк увезёт тело, а женщины вернутся в дом, после чего с толпой зевак пошёл прочь.
Как и два дня назад, он вновь оказался в исходной точке: ничего не известно и как выйти на заказчика убийства – непонятно. Это бесило. В тоже время, Деган чувствовал, что ответы на вопросы нужно искать именно в Сухо. Поэтому вернулся в этот проклятый город, где его готова была сдать каждая собака. Но всё же, как всё неудачно складывалось! Таинственный некто опережал Дегана на два и даже три шага. Взять хотя бы поимку убийцы Монтего. Крайне подозрительно, что законники приехали так быстро – убийца ещё не успел убежать. Будто их кто-то вызвал. Убили его тоже более чем вовремя: никому ничего не сболтнёт. А если всё таки успел? Дегану вспомнились две заплаканные женщины. Задержание убийцы произошло у них на глазах; если парень что-то сболтнул, они могли услышать. Вот только вряд ли они захотят делиться сведениями с неизвестным стариком.
Деган приостановился посреди улицы: с неизвестным стариком не захотят, а с человеком в должности и при исполнении – возможно. Он повернул направо и всё той же шаркающей походкой направился к дому Закона.
За время вынужденного нахождения в этом паршивом городишке, Деган изучил гнездовья врагов, и знал, что домов Закона здесь два, ближайший как раз в паре кварталов.
Было раннее утро, свет Живуна освещал грязные улицы, обшарпанные стены домов, мрачных, глядящих себе под ноги людей, которые спешили по делам с торбами и тележками. Никто не обращал внимания на одинокого старика в большом, спадающем с плеч старом зипуне, никому не было дела до того, куда он идёт. Равнодушный город, безразличные жители. Для Дегана сейчас не было ничего прекраснее!
Через некоторое время он приблизился к дому Закона: приземистому зданию, ничем не выделявшемуся среди остальных на улице. Рядом с входом стояла запряжённая уставшей лошадью повозка для перевозки преступников, но та ли эта повозка, которая приезжала за убийцей Монтего, Деган не мог определить. Все подобные повозки были одинаковы, а запряжённые в них лошади каурой масти и уставшие. Поднимая ногами пыль, Деган прошёл мимо сидящего на кОзлах кучера – молодого парня с длинным и острым подбородком, выдающим в нём жестокость. Взгляд парня равнодушно скользнул по Дегану.
«Представляю, как бы ты оживился, узнай, кто идёт мимо», – подумал Деган и прошаркал в дом.
Внутри было пыльно, пусто, воняло застарелым потом и скукой. Он прошёл через две комнаты с полинялыми, вытертыми полами и только в третьей увидел законника. Тот спал на столе, уронив голову на руки и даже не сняв серый с красной окантовкой плащ. Рядом с ним на лавке лежали кожаные перчатки. Спящий был в доме не один, до Дегана доносились мужские голоса. Судя по разговору и стуку костяных фишек, они играли в гикку. Деган постоял немного у порога, прислушиваясь к ровному дыханию спящего. Затем осторожно подошёл к нему, расстегнул застёжки, которыми плащ крепился на плечах, и снял его. Законник тяжело вздохнул во сне и передвинул руки, но не проснулся.
Деган поднял свой зипун, обмотал туловище плащом, вновь опустил зипун, сунул кожаные перчатки в карманы и выскользнул из комнаты. В глубине дома раздался взрыв хохота и крики. Кажется, кто-то крупно проиграл.
При выходе на улицу, Деган вновь сменил быстрый лёгкий шаг на старческий. Парень, который прежде сидел на козлах, теперь прохаживался вокруг повозки, разминая ноги.
– Эй, старик, – окликнул он Дегана. – Ты чё там трёшься? Поди украл чего, плутовская морда?
Вот рту стало сухо. Подслеповато щурясь, Деган повернулся к законнику и ответил слабым, дребезжащим голосом:
– Бабка моя пропала, господин. Жена. Второго дня ушла к соседке и нет её. Вы бы поискали.
– Ага, щас, – хмыкнул законник. – Померла поди твоя бабка, да в канаве лежит. Проверял канавы-то?
Деган пожевал губами и сказал громче:
– Говорю, бабка моя пропала! Второго дня.
– Ай, давай, старик, проваливай отсюда! Не до тебя, – разозлился законник.
– Проваливай, – забормотал Деган, медленно удаляясь и поднимая растоптанными сапогами пыль. – А у меня бабка пропала второго дня. Жена моя.
Чувствуя на себе недовольный взгляд законника, он дошёл до угла, завернул и плутовато улыбнулся.
...
Облачившись в украденный плащ и спрятав перебинтованные кисти рук под перчатками, Деган вновь пришёл к дому Монтего. Он по-прежнему был в парике и с седыми бакенбардами, но теперь не горбился. Старики тоже бывают разные: кто-то придавленный жизнью и как будто виноватый за то, что ступает по земле; другой – многого добившийся и знающий себе цену. Именно таким Деган и решил предстать перед родственницами Монтего. Он опасался лишь того, что в доме остались законники. Но опасения оказались напрасны: хозяин убит, убийца пойман, и две женщины оказались совершенно никому не нужны. Дом, где ещё недавно без конца хлопали двери, раздавались приказы и громкие шаги, погрузился в тишину. Деган подошёл к массивной двери и постучал висящей на ней колотушкой.
Некоторое время ничего не происходило. Затем за дверью послышались близкие шаги, и немолодой женский голос с испугом спросил:
– Кто это?
– Старший инспектор Лейсон из Карэ**. Я прибыл расследовать убийство господина Монтего, – ответил Деган тоном человека, привыкшего приказывать.
За дверью охнули и открыли. На пороге стояла полная женщина с кичкой на посеребрённых возрастом волосах, судя по всему экономка. У таких людей с возрастом появлялась на лице какая-то особая печать строгости и контроля за хозяйством.
– Здравствуйте, – сказала она, пристально оглядев плащ, застежки со знаками дома Закона и лицо Дегана.
– Мне нужно поговорить с госпожой Монтего, – сухо ответил Деган.
Переступив порог, он обежал взглядом прихожую: камин, рядом с ним два кресла-качалки, ведущая на второй этаж лестница из красного дерева, какое могли себе позволить далеко не все; на стене над камином охотничий трофей – голова брукозавра. Везде виднелись следы множества людей, которые ещё не успели стереть: лестница и пол были затоптаны, в камине остывала внушительная горка из прогоревшего табака. Видимо законники выбивали в него трубки.
Деган услышал, как женщина за его спиной закрывает дверь. Затем она обошла его и остановилась напротив, сложив руки на дородном чреве.
– Меня зовут Мария, я экономка в этом доме. Госпожа Монтего...
– Мария, всё в порядке, я поговорю с инспектором вместо неё, – раздался на лестнице молодой женский голос.
Подняв голову, Деган увидел на верхней площадке сестру покойной жены покойного Монтего.
– Как скажете, госпожа Эстель, – медленно наклонила голову экономка.
Деган наблюдал за выражением её лица, пытаясь прочесть отношение к молодой женщине. Но ничего недоброго не заметил.
Эстель спустилась по лестнице, кутаясь в большую тёплую шаль, хотя в доме было душно. Молодая женщина оказалась Дегану по плечо и вблизи ещё красивее, чем когда он увидел её на улице: бледное лицо в рамке чёрных волос, тонкий нос, большие карие глаза, обрамлённые влажными от слёз ресницами, небольшая чёрная родинка над верхней губой. Эта женщина была создана для любви, и Деган понимал почему родились слухи о её связи с Монтего.
– Мария, принеси нам, пожалуйста, чаю. Или, может, предпочитаете что-то крепче? – молодая женщина вопросительно взглянула на Дегана.
Он подумал, что для чаепития придётся снять перчатки, и тогда Эстель увидит его перебинтованные руки. Но и отказываться было невежливо.
– Чай вполне пойдёт, – сказал он.
Экономка кивнула и ушла, колыхая широкими бёдрами.
Возникла неловкая пауза.
– Простите, не представился вам лично: старший инспектор Лейсон из Карэ, – сказал с поклоном Деган.
По губам молодой женщины скользнула слабая вежливая улыбка.
– Меня зовут Эстель, я друг семьи Монтего, – сказала она, ещё сильнее закутавшись в шаль.
Поколебавшись, женщина указала на кресла возле камина:
– Присядем?
Деган кивнул. Они прошли к камину и сели.
– Наверное, вас удивляет, что я прибыл из столицы так быстро, – сказал Деган.
– Да, – резко ответила Эстель.
В этом «да» выплеснулось наружу сдерживаемое напряжение, губы нервически задрожали.
– Моё быстрое появление объясняется тем, что я по случаю оказался в вашем городе. Дункан Монтего был не последним человеком в империи Дирош, и мы обязаны докопаться до истины, почему его убили.
– Но убийца уже признался, что убил исключительно для заработка! – воскликнула Эстель.
– Вот как? – вырвалось у Дегана.
Он тут же осёкся, подумав, что женщина сейчас спросит, как же господин старший инспектор об этом не знает? Он ведь только что из дома Закона. Но Эстель была слишком потрясена случившимся, чтобы выстраивать логические цепочки.
– Он сказал, ему нужны были теталы для того, чтобы наняться помощником оружейника в Будре, – продолжала она. – Это простой парень из Леса. Того, который за Малой степью. Дункан... Господин Монтего ездил туда охотиться.
Она взмахнула тонкой рукой, указывая на висящую над камином голову брукозавра. Дегану потребовалось всё самообладание, чтобы не открыть от удивления рот. Так убийца из рода Свирх?! Вот это неожиданность всем неожиданностям!
– Эстель, я так понимаю, его задержали на ваших глазах, – произнёс он.
– Да, – в её голосе вновь появилась напряжённость натянутой струны.
– Как его убили?
Женщина испуганно отвела глаза.
– Почему вы спрашиваете? – тихо спросила она.
Уже по её поведению Деган понял, что его предположения верны и лесного парнишку убили, чтобы он не сболтнул лишнего. И вновь Деган почувствовал на затылке дыхание невидимого кукловода, рвущего нити и бросающего ненужных кукол в топку.
Не дождавшись от него ответа на вопрос, Эстель сбивчиво сказала:
– Тот парень напал на одного из стражей закона... И...
Деган мог бы пожурить её словами: ложь, к тому же такая неумелая, вам не к лицу. Но не стал мучить бедняжку. Ей и без того сегодня досталось.
– Убийца сказал, кто ему заплатил?
Она отрицательно покачала головой и вдруг воскликнула:
– Надеюсь, вы не будете, какэти, подозревать меня в связи с убийцей? Я не имею в этом никакой выгоды!
– Совсем никакой? – осторожно спросил Деган.
– Представьте себе! Дункан не составлял завещания и мы слишком дальние родственники. У него есть гораздо ближе.
– Но, может, у вас есть предположения, кто мог заказать его убийство? С такой работой, как у Монтего, легко нажить врагов.
Женщина так сильно стянула на плечах шаль, что раздался треск ниток.
– Вы правы, – сказала она через силу. – В городе было достаточно недовольных им.
– Можете назвать имена?
Эстель как-то потерянно посмотрела на голову брукозавра. В этот момент за спиной раздался пронзительный старческий голос:
– Это всё Санни!
Деган обернулся. У лестницы, опираясь на палку, стояла мать Монтего.
– Зачем вы встали? – с тревогой спросила Эстель.
Деган отметил заботу во взгляде молодой женщины.
– Санни? – уточнил Деган, глядя в одутловатое лицо госпожи Монтего. Её набрякшие веки так сильно наползали на глаза, что те превратились в узкие, покрасневшие от слёз щелки.
– Санни Колд. Я и остальным вашим об этом сказала, – подтвердила госпожа Монтего таким тоном, будто устанавливала плиту на могиле Колда.
Эстель передёрнула плечами и сбивчиво пояснила:
– Это отец той погибшей девочки.
Деган вежливо кашлянул и сказал:
– Простите, я человек в Сухо новый и не в курсе данной истории.
– Кто-то задушил и сбросил в реку малышку Барбру, дочь Колда – пояснила Эстель.
– Дункан был вынужден закрыть это дело, – произнесла госпожа Монтего. – Оно долго висело не раскрытым, а на Дункана давили из столицы.
– Он сказал отцу девочки, что это был несчастный случай, и Барбра сама упала в реку, – добавила Эстель. – Но Колд не поверил.
– Никто из них не поверил! – сказала, словно выплюнула, госпожа Монтего. Видимо, она имела в виду жителей Сухо.
В памяти Дегана шевельнулось воспоминание – об убийстве какой-то девчушки он слышал от сторожа по пути в гостиницу «На вершине».
– Это произошло в начале весны, верно? Девочка была дочерью мельника? – спросил Деган.
– Да, – в один голос подтвердили женщины. Они не удивились тому, что старший инспектор слышал об этом деле. Он же из столицы.
– Колд тогда грозил, что убьёт и Дункана, и Ноа, – добавила госпожа Монтего.
– Ноа? – переспросил Деган. – А это кто?
Женщины переглянулись, чего-то смутившись.
– Ноа Шенап был помощником Дункана, его правой рукой, – пояснила Эстель.
Деган подумал, что заказчик убийства Монтего уж точно не мельник. Он убил бы сам. Но, как видно, не решился. А вот с Ноа Шенапом встретиться нужно. Он может быть в курсе дел начальника и знать, кто стоит за произошедшим в гостинице «На вершине».
– Где живёт Шенап? – спросил Деган.
Женщины смутились ещё сильнее.
– В доме скорби, – резко ответила госпожа Монтего.
Деган в изумлении поднял брови.
– Он всегда был слишком нервным и чувствительным, – пояснила госпожа Монтего. – А после того случая с Барброй на него ополчился весь город. Бедняга Ноа.
– Бедняга Ноа, – как эхо повторила Эстель.
Возникла неловкая пауза. Деган почтительно поклонился, решив, что больше ничего полезного здесь не узнает. Для встречи с Ноа нужно подключать Карла и его связи. Хотя Деган до последнего надеялся обойтись своими силами.
– Что же, просите, что потревожил вас, – сказал он женщинам.
В дверях появилась экономка с подносом на котором стояли две чашки и пиала с кусковым сахаром. Деган мог поклясться, что хитрюга стояла за дверью, ожидая того самого момента, когда он соберётся уходить. В общем, правильно, экономка должна экономить, а поить чаем всех и каждого – сахара не напасёшься.
Он улыбнулся экономке, ещё раз поклонился Эстель и госпоже Монтего, и направился к выходу.
__
* Мученик Тот – наиболее почитаемый в империи Дирош. Он защищал от насильственной смерти.
** Карэ – столица империи Дирош.
Глава 22
Сохраняя дистанцию в пару шагов, Деган следовал за слугой Карла: парнем с лицом унылой рыбы и бледно-голубыми, какими-то студенистыми глазами. Они прошли через анфиладу залов, и слуга почтительно распахнул перед ним дверь покоев молодого хозяина.
– Господин Стэфан Росчер! – хорошо поставленным голосом произнёс слуга и отступил в сторону, давая Дегану войти. Придав лицу ленивое выражение пресыщенного жизнью повесы, Деган переступил порог кабинета Карла. Хозяин кабинета что-то писал на листе из тонкой, дорогой кожи. Он явно торопился, брызгал на лист чернилами. Движения его пухлых рук с унизанными перстнями пальцами были отрывистыми, на крутом лбу, всегда напоминавшем Дегану лоб молодого бычка, и над верхней губой собрались капли пота, напомаженные каштановые волосы слиплись. Судя по несвежей сорочке и помятому платью, Карл кутил всю ночь и утро, вернулся домой недавно и сразу взялся за бумаги.
Деган остановился у порога, наблюдая за приятелем.
«Опять в чистую проигрался, – подумал он. – Наверняка, заёмное письмо пишет».
В неполные тридцать шесть Карл был ребёнком своих прихотей. Он не умел останавливаться на полпути – если предаваться сладострастию, то до полного изнеможения; если играть, то до тех пор, пока не сорвёт большой куш или не оставит на сукне игрального стола всё, что имеет и даже больше.
Деган обернулся к слуге, но того уже след простыл. Двери были плотно закрыты.
– Твои слуги вышколены до безобразия, – лениво произнёс он.
– Ты же знаешь, это заслуга моей матушки, – продолжая нервно писать, откликнулся Карл.
Деган прошёл к стоявшему у камина креслу и сел, закинув ноги на низкий стол с курительными принадлежностями, кувшином «гайлинского» и двумя кубками. Не снимая кожаных перчаток, налил себе полный кубок насыщенного синего напитка и сделал несколько глотков, раздумывая, хватит ли у него теталов погасить долг Карла. Деган очень рассчитывал на монеты из сундучка Импа и теперь, оставшись ни с чем, был вынужден экономить.
Внезапно приятель бросил перо прямо на стол, забрызгав столешницу, и колыхнул полным телом в сторону Дегана.
– Стэфан! Как же я рад тебя видеть! – воскликнул он, и в светло-карих, похожих на два круглых ореха, глазах сверкнула неподдельная радость.
– Не сомневаюсь, – Деган кивнул на заёмное письмо.
Карл раскрыл было объятия, но, натолкнувшись на взгляд Дегана, передумал.
– Ты прав, это пОшло, – покаянно произнёс он, указав на стол. – Подонок с Гайли не оставил мне ни церата. Налей, не хочу звать слугу.
Он кивнул на кувшин. Деган криво усмехнулся, но всё же налил ему. Заглянув в кубок, Карл скривил толстые губы:
– Подонок с Гайли преследует меня. Вино и то гайлинское!
Деган равнодушно пожал плечами и сделал ещё несколько глотков терпкого, густого напитка.
Они с Карлом знали друг друга с детства, когда отпрыски Великих домов возились в одной шумной куче в дальнем уголке сада. Тогда для них было не столь важно, кто законный сын, а кто бастард. Гораздо больше значила ловкость в играх, а уж в этом Дегану не было равных.
Карл всегда был рохлей, и как-то само собой получилось, что Деган стал его покровителем, защищал от своего брата Зига, который был на девять лет их старше и любил на правах взрослого отвесить подзатыльник. Или от малышки Бетти, которая уже в те годы была острой на язычок стервой.
Детство закончилось для Дегана раньше, чем для остальных, после того, как отец отправил его по обмену в Великую степь. Они, в свою очередь, прислали к императорскому двору своего мальчишку. Такой обмен детьми был жестом доверия между правителями.
– Стэф, научись там всему, чему только можешь, – напутствовал на прощание отец. – Нам нужны их секреты боя.
Перед отъездом Деган пошёл попрощаться с друзьями. Дети не видели, как он появился, и, укрывшись за кустами, Деган застал кусок разговора между Зигом и Бетти:
– Мой папа сказал, в степь отправляют всех бастардов, чтобы под ногами не путались, – сказала она, бросив на Зига не по-детски жеманный взгляд.
Брат пожал плечами и высокомерно ответил:
– Если ему суждено стать мясом для войны, пусть станет обученным мясом.
Так Зиг и относился к нему до сих пор – как к хорошо обученному мясу, у которого порой случаются проколы, и тогда старшему брату приходится его прикрывать. Деган выполнял для него самые деликатные поручения, то, что не должно выйти за рамки семьи. Зиг знал, что Деган время от времени берёт заказы на стороне – после смерти отца его отвернули от императорского двора, и с тех пор он был сам по себе. Брат смотрел на это без удовольствия, но не препятствовал. Между ними была только одна договорённость: частные заказы Стэфана не должны идти в разрез с интересами империи Тарганен. Убив посла императора, Деган впервые нарушил это соглашение – но на то были личные мотивы.
Тем временем, Карл залпом осушил «проклятое гайлинское» и сел во второе кресло. Но на месте сидеть не смог, ёрзал, будто его клопы кусали.
Деган молча ждал. По опыту знал, что молчать долго приятель не сможет.
– Почему не снимаешь перчатки? – спросил Карл, чтобы завязать разговор.
Деган молча снял. Увидев перемотанные бинтами кисти его рук, Карл только вздохнул. Когда-то давно он сам сказал Дегану, что не хочет знать тёмные подробности его жизни.
– Ты же знаешь, я трус, – пояснил Карл с обезоруживающей улыбкой. – Предпочитаю умереть в неведении, чем ждать, что ко мне придёт один из убитых тобой призраков.
На том они и порешили. Когда Дегану требовались связи Карла, он посвящал приятеля в дело ровно настолько, насколько это было необходимо.
А взамен оплачивал его карточные долги.
Первое время он опасался, что Карл передаёт всё Зигу. Но брат ни разу не вмешался, и это вызывало к Карлу некоторое доверие.
Неожиданно приятель вместе с креслом подался в сторону Дегана и сказал:
– Стэф, мне нужны три тысячи теталов!
Деган тихо выругался – такой суммы у него не было – и громче заметил:
– Ты ставишь всё больше.
– Ай, хотя бы ты не будь как моя мамочка! – капризно выпятил нижнюю губу Карл. – Это было верное дело, удача шла ко мне! Ты знаешь, я не новичок в игре.
Деган кивнул с мрачной ухмылкой: проигрывать приятелю действительно было не в новинку.
– Гайлинец мошенник! – взвизгнул Карл. – Я так и заявил Жемелю. Он обещал, что разберутся.
Он осёкся и вопросительно посмотрел на Дегана.
– Разберутся, наверное, – ответил тот.
– Так ты мне дашь три...
– Три у меня нет, – сухо перебил Деган. – Могу дать две.
Уголки рта приятеля опустились, как у ребёнка. Но тут же подсчитав, что две тоже неплохо, он протянул руку и похлопал Дегана по плечу:
– Стеф, ты меня выручил.
Деган кивнул со снисходительной улыбкой и спросил:
– Что делается при дворе моего любезного братца? В здравии ли он?
– Всё прекрасно, – взмахнул рукой Карл.
После того, как вопрос с оплатой большей части долга решился, к нему вновь вернулось хорошее расположение духа. Наверняка, Карл уже придумал, где раздобыть ещё тысячу.
Деган взял кувшин, отметил, что там осталось меньше половины и стал наливать себе в кубок.
– Вчера он собрал нас для любопытнейшего зрелища, – говорил приятель. – К нему приезжали лесные дикари с дарами.
Деган сильнее сжал ручку кувшина.
– По поводу? – спросил он, не отводя глаз от гайлинского.
– Так он же... Нет, Стэф, такой рассказ достоин обеда! Ты же составишь мне компанию? Мой повар обещал сегодня перепелов в тесте, фаршированных грибами. К тому же, – он посмотрел в свой кубок с таким видом, точно хотел туда плюнуть. – Надо запить эту кислятину хорошим «онгейским».
– Не откажусь, – сказал Деган, ставя кувшин на стол.
Они перешли в столовую, где слуги уже накрыли для них стол. Всё было, как обычно в Великих домах империи: чопорно и претенциозно. Посреди стола на белоснежной скатерти стояло глубокое блюдо, полное запечённых под хрустящей корочкой перепелов. Вокруг, словно лепестки цветка, располагались соусницы и пиалы со всевозможными закусками. В углу стола блестели запотевшими боками графин с ледяной водой и два кувшина с вином.
Деган подал Карлу знак, чтобы тот выслал всех слуг из столовой. Лишние уши ему были ни к чему.
– Оставьте нас, – бросил приятель слугам, и они исчезли, словно их тут не было.
– Тогда будешь мне наливать, – сказал он Дегану.
Пока гость разливал по кубкам вино, Карл совсем не по великосветски навалил себе на блюдо гору перепелов и обильно полил их соусом.
Жадно, словно боялся, что кто-то может отобрать, он перемолол белыми зубами всю дичь, не забывая о крепком «онгейском», после чего рассказал обо всём, что произошло вчера на приёме у императора. С каждым осушенным кубком голос Карла становился громче, глаза разгорелись, а мясистые щёки раскраснелись.
– Можешь представить, кажется среди охраны Главы были девицы! С мечами и в латах! Вот дикари! – орал он, размахивая кубком так, что облил все манжеты.
– Рыжая была? – вырвалось у Дегана.
Он тут же прикусил язык, но разгорячённый вином и рассказом Карл только засмеялся.
– Не знаю, Стэф! Они все были в кожаных шлемах.
Деган с хрустом разгрыз очередного перепела. Кстати, оказались они весьма, хотя он предпочёл бы кого помясистее.
– Слушай, я думал, Зиг тебе рассказал о своих планах, – сказал Карл.
– Насчет породнения с лесными? – уточнил Деган. – Нет. Кстати, какую из четырёх он собирался им отдать?
– Паулину, конечно, – живо откликнулся Карл. – Ты же знаешь, он давно мечтает пристроить её куда подальше.
– Ну да, – задумчиво произнёс Деган.
Паула была первой и самой нелюбимой дочерью Зига. Её мать изменяла ему с конюшим. Узнав об этом, Зиг отправил любовников в Пожарище, а девочку от себя удалил. Хотя она была похожа на него сильнее остальных детей, он видел в ней напоминание об императрице-изменнице.
Деган налил приятелю и себе ещё «онгейского» и задумчиво откинулся в кресле, раздумывая над очередной комбинацией Зига. То, что братец не посветил его в свои планы насчёт лесных, не особо удивляло – Зиг по возможности старался держать его подальше от императорского двора. В большей степени Дегана интересовало другое: планировал ли брат на самом деле выдать Паулу за главного лесовичка или это была хитрая комбинация с целью заполучить часть леса? Но тогда получалось, что убийство посла заказал он.
Деган потёр переносицу: нет, не сходилось. Даже если не брать в расчёт крайний цинизм произошедшего – ведь получалось, что Зиг отправил своего посла на заклание, – брат обратился бы напрямую к Дегану, а не стал делать это через Импа. И пытаться устранить его тоже не стал бы. Он вложил в своего личного убийцу слишком много теталов, чтобы пытаться покончить с нимтаким образом.
– О чём задумался, Стэф? – спросил Карл.
Деган перевёл на него взгляд и неторопливо спросил:
– А что говорят при дворе? Сильно ли огорчился император, узнав о гибели Зойдака?
– Говорят, – как будто даже обиделся Карл. – Что мне чьи-то слова? Я сам был рядом с императором, когда птица принесла весть об убийстве. Он рыдал. Ты же знаешь, Зойдак был его лучшим другом.
– Да-а-а, знаю, – протянул Деган.
– А почему ты спрашиваешь? – Карл подался вперёд, обмакнув рукав в соус на тарелке.
Деган посмотрел ему в глаза и решил поделиться сомнениями.
– Это была бы хорошая игра: сначала согласиться на свадьбу Паулины с главой дикарей, отправить к ним посла и устроить его убийство. А потом сильно оскорбиться и обложить дикарей данью.
– Нет! Чушь! Я видел Зигмунта в момент, когда ему прочитали весть, принесённую птицей! – пьяно заорал Карл и мотнул головой так сильно, что каштановые кудряшки зашевелились, будто растревоженные змеи.
– Сильно огорчился?
– Будто сошёл с ума! Хотел сразу собрать войско и идти на лесных. Но затем советники его отговорили. Предложили бескровный вариант: вызвать дикарей во дворец и выдвинуть свои условия. А там уже действовать по ситуации.
Деган крутил в руке кубок, в задумчивости глядя на приятеля. Да, пожалуй, к убийству Зойдака брат отношения не имеет.
«А меня хотели убрать до того, как мы встретимся и Зиг узнает, что я был исполнителем, – вдруг подумал он. – Вот только почему? Явно не из-за того, что я нарушил обещание не идти против интересов империи. Тут что-то другое. Может, заказчик боится, что я заметил в лесу нечто, что позволит нам с Зигом раскрутить клубок тайны? Это более вероятно. Ещё бы мне самому узнать, что такого я заметил у лесовичков».
