Текст книги "Из рода Свирх. Дикарка (СИ)"
Автор книги: Кирра Уайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Глава 18
Я вспомнила, что в Целительском доме есть снадобье для изгнания из живота всякой дряни. Действовало оно отлично и один-два восхода Валлах Одо человек только и делал, что изгонял из себя всё подряд. Больше его ничего в жизни не интересовало. План был прост, груб и точно не относился к тем, которыми можно гордиться и приводить внукам в качестве примера бабушкиной смекалки. Ну для рассказа внукам я придумаю что-нибудь поизящнее, а для дела такой в самый раз. Ведь мне что нужно? Временно вывести из строя одного из участников поездки в Тарганен и стать ему заменой. Я правда пока не решила, кого именно выведу из строя, но сильно из-за этого не переживала. Кто на пути попадётся, того и выведу. В конце концов, никому я этим сильно не наврежу, а устраивать промывку живота иногда даже полезно. Вот и покойная Вееки так говорила. Так что, можно сказать, я даже благое дело совершу.
Убеждая себя таким образом, я направилась домой. Хотя все горшки со снадобьями в Целительском доме были перебиты и сейчас там ничего не найдёшь, у меня была припрятана пара ложек такого порошка. Я выпросила его у Раалы перед церемонией посвящения нынешнего Главы. Очень хотелось расстроить ему торжество. Раала долго не соглашалась, говорила, что это будет выглядеть очень подозрительно и все сразу догадаются, кто подстроил. Но под напором моих уговоров сдалась и отсыпала немного порошка. Однако воспользоваться им мне не удалось: новоиспечённый Глава всегда был окружён людьми, и я не смогла незаметно подобраться и насыпать порошок ему в еду. Так зелье и осталось у меня.
Возле своего дома я сорвала с дерева широкий лист и сделала из него конвертик. Зайдя домой, нашла нужный порошок и пересыпала в конвертик. Теперь нужно придумать, как незаметно подсыпать порошок одному из участников похода. Самым лёгким способом было позвать кого-нибудь из участников на чай и за разговором, когда он или она отвернётся, быстро совершить задуманное. Но так я делаю себя первой подозреваемой – тем более, когда вызовусь замещать в походе. Значит, нужно тайком забраться к кому-то из участников в дом и подсыпать порошок в еду. Но что если её поест кто-нибудь другой? Ох, как сложно-о-о! Задача, как и в случае с Главой, грозила стать невыполнимой.
Спрятав конвертик в карман штанов, я вышла из дома и неторопливо прошла по селению, попутно отмечая, чем занимаются участники будущего похода. В большинстве все чистили оружие. Только Ирэены и Фрииды не было видно. Куда же они подевались? На всякий случай, я решила проверить, не дома ли они и, что бы вы думали? Нашла обеих на летней веранде у Фрииды. Сидя в тенёчке и обдуваемые ветерком, они заваривали чай и болтали. Последние угрызения совести, что поступаю бесчестно и некрасиво, исчезли. Эти клуши недостойны отправляться в империю на дело, от которого зависит судьба рода. Они же всё испортят и всех подведут. Неужели Наставник сам этого не понимает?! А ещё проницательным прикидывается! Нет, я просто обязана вывести девчонок из строя!
Вот только, как подсыпать порошок в еду, я по-прежнему не знала. Нужно что-то придумать, чтобы обеих девушек ненадолго унесло из-за стола ветром, а когда я всё сделаю, вернуло обратно.
«Унесло ветром, унесло ветром, – мысленно повторяла я, и вдруг меня осенило: – Мне нужно заклинание, которое слушается не только магов и способно сотворить что-то простенькое, но отвлекающее внимание».
Понадеясь, что девушки будут чаёвничать ещё неопределённое время, я вернулась к Целительскому дому. Там у правой стены неаккуратной кучей должны быть свалены свитки с рецептами зелий и простеньких заклинаний. У Раалы и Вееки всё руки не доходили их разобрать. К тому времени, как я приблизилась к Целительскому дому, мне даже вспомнилось, свиток с каким заклинанием нужно найти: вызов уфари.
Порой, когда целительницы не были уверены в том, как подействует то или другое снадобье на людей, они создавали уфари – существо без души. Оно имело разные формы, чаще всяких безглазых многоножек, и жило недолго, выполняя основное предназначение: проверить, можно ли применять снадобье на людях.
Вообще, мне было жаль уфари. По-моему, это жестоко – появляться на свет лишь для того, чтобы вскоре исчезнуть. Когда я сказала об этом Раале, та равнодушно пожала плечами и ответила, что уфари сразу появляются мёртвыми, поэтому жалеть их не нужно. А мне всё равно было жаль. Особенно после того, как Раала однажды попросила подержать одного из них, пока она доделывала снадобье. Раала наказала держать его крепко, чтобы не убежал. Но уфари даже не пытался. Тёплый и полупрозрачный, он лежал на моей ладони, свесив многочисленные ножки и светился голубоватым светом, отчего мне казалось, что я держу частичку Голубого Окхари. И он был живым, клянусь духами Леса – живым! Пока Раала не забрала его, я всё стояла и смотрела, и в носу щипало, хотя я была здорова. Уже сколько лет лет прошло, а я до сих пор помню тот день...
...
Дверь Целительского дома оказалась открыта, и ещё на подходе я услышала доносящиеся оттуда голоса: мужской Главы и женский, точно знакомый, однако узнать, кто же это, я пока не могла.
– Ну, что вы, я всего лишь убрала беспорядок, – смущённо говорила женщина. – Но Целительницу Вееки всё равно никто не заменит. Кто бы не пришёл ей на смену, это будет совсем другое.
– Другое, не значит плохое, Наади, – мягко возразил Глава.
Ну, конечно – Наади. У меня перед глазами сразу чётко возник её образ: это была полная тридцатилетняя женщина. Вся она была быстрой и порывистой: резко села, резко встала, сбегала куда-то, вернулась, опять убежала, опять вернулась. Даже её причёска была ей под стать: светлые вьющиеся волосы беспокойно выбивались из кос, как бы туго она их не заплетала, и Наади обвязывала голову цветным платком.
Вееки время от времени привлекала её для целительства, однако, слишком занятая двумя многочисленными семействами – своим и умершей сестры, – Наади не могла посвящать работе в Целительском доме много времени.
– Ты же знаешь, я не могу... – начала она сейчас в ответ на слова Главы, но он перебил:
– Наади, опытнее тебя целительниц в селении не осталось. Я прошу тебя стать в Целительском доме главной. А в помощь по хозяйству мы выделим тебе женщин.
– По хозяйствам, – поправила Наади.
– По хозяйствам, – повторил Глава.
Даже мне было ясно, что Наади согласится, а уж этот интриган наверняка понимал, что получил желаемое. Выдержав для вида паузу, женщина сказала:
– Что же, для меня будет честью продолжить дело Вееки.– Очень хорошо, – произнёс Глава и тут же поменял тон на более жёсткий: – К сожалению, события последних дней заставляют меня сразу же обратиться к тебе за помощью.
– Конечно, чем только смогу.
– Тогда введу тебя в курс дела.
Внезапно его шаги проследовали к двери. Я метнулась к увитой плющом стене дома и спряталась под его его зелёными волнами. Глава вышел на крыльцо, ощупал взглядом улицу, после чего вернулся и плотно закрыл за собой дверь, спрятав звуки голосов в утробе дома. Я подёргала один из гибких толстых стеблей, проверяя на прочность. Затем беззвучно поднялась по плющу на крышу и подползла к дымоотводу, так что голоса Главы и Наади вновь стали слышны.
– Сама понимаешь, они не на праздник поедут, всякое может случиться, – говорил мужчина. – Если вдруг события начнут развиваться совсем плохо и они попадут в рабство... Мы не можем такого допустить, никто из рода Свирх не умрёт рабом.
Наади судорожно вздохнула.
– Знаешь ли ты средство для быстрой смерти? – спросил Глава. – Такое, которое можно пронести через любую, самую бдительную охрану императора Тарганен?
Некоторое время женщина молчала, только мерила быстрыми тяжеловатыми шагами комнату из угола в угол. Затем произнесла:
– Есть такое. На Красной тропе растёт яхмень. Достаточно раскусить одно его семя, и Валлах Одо не успеет пройти свой путь по небу, как человек умрёт.
– И как его пронести через охрану?
– Семя яхменя такое маленькое, что его можно заложить в зуб и залепить соком тиссарди. Сок застынет, станет не отличим от зуба. Если придётся воспользоваться, нужно только сильным нажатием сломать застывшую корку и раскусить яхмень, – голос Наади стал глухим и каким-то отстранённым.
– Хорошо, – произнёс Глава. – Пошли кого-нибудь из девушек за этим растением.
– Я всё же надеюсь, – Наади осеклась.
– Мы все надеемся, что наши вернутся домой целыми и невредимыми, – поддержал Глава со вздохом. – Но готовиться нужно к любому повороту.
– Понимаю, – тихо промолвила Наади.
– Тогда поторопимся, – суше прежнего произнёс Глава.
Его шаги проследовали к выходу, хлопнула дверь. Приподняв голову, я увидела, как он удаляется по улице к Площади. Прямой, решительный, уверенный в себе и в том, что делает.
Пора и мне начать действовать, хотя в памяти неприятным осадком осели его слова о том, что все, кто поедет в Тарганен, может попасть в рабство. От этого слова веяло удушающим жаром зла. Я слышала, что в Тарганен и других империях рабство распространено, людьми торговали, как мы пушниной. Разбойники караулили на дорогах одиноких путников или плохо охраняемые караваны, грабили их, а пленников продавали работорговцам. Потом правительству империи надоедало смотреть на эти бесчинства, оно собирало войско, которое разоряло гнездо разбойников – оставшихся в живых тоже продавали в рабство. Такой вот круговорот живого товара.
Может, зря я рвусь с Наставником в Тарганен? Может, лучше не искать неприятности, а прилежно выполнить данное мне поручение: поехать в Сеншай, опросить хозяев квартир, где мог останавливаться Деган? Вдруг на самом деле удастся напасть на его след?
Я тряхнула головой: да, наверняка, так лучше, спокойнее и безопаснее, но я буду всю жизнь жалеть, что осталась в стороне, когда решалась судьба моего рода. А в рабство нас ещё пусть попробуют взять. Мы не мирные, изнеженные жители империи, мы воины – и сами кого угодно в плен возьмём.
Отринув остатки сомнений, я вновь осторожно заглянула через дымоход в Целительский дом. Всё было чисто убрано и выметено, полки, на которых раньше стояли горшочки со снадобьями, пустовали. Наади сидела на низком табурете у правой стены и разбирала свитки с рецептами что-то бормоча себе под нос и не подозревая о моём присутствии.
Я сдержано вздохнула: цепочка помех всё удлиннялась и теперь требовалось, чтобы заодно с Ирэеной и Фриидой ветром куда-нибудь сдуло и Наади. На моё счастье к дому подбежала одна из её многочисленных племянниц. Сильно картавя, девочка прокричала, что Наади надо плямо сейчас пойти домой. Быстло-быстло, слочно-слочно! Потому что дома кошма-а-ал! Кошма-а-а-л!
Тяжело вздохнув, женщина отбросила свитки, резко встала и стремительно ушла. Дождавшись, пока обе скроются из вида, я спустилась с крыши, подбежала к сваленным в кучу свиткам и стала перебирать их в поисках нужного с заклинанием вызова уфари. Я уже представила, как безобидный, многоногий уфари побегает по дому, всполошит девчонок, они побегут его догонять, а я в это время проберусь в комнату и подсыплю им в чашки порошок.
Вот кажется и нужный свиток... да, я помню этот рисунок уфари в нижнем углу – только за годы свиток стал ещё потрёпаннее и в некоторых местах слова вовсе не читались. По-хорошему, его следовало переписать на новый, пока совсем в труху не рассыпался.
Скатав свиток в трубочку и спрятав под халат, я через дымоход выбралась на крышу, спрыгнула на землю и побежала к дому Фрииды. Надеюсь, их чаепитие ещё не закончилось...
Не закончилось. Девушки по-прежнему сидели на веранде и обсуждали предстоящую поездку в Тарганен. Ах, такое приключение, такое приключение!
– Приключение, да не для вас, – хихикнула я, достала из-за пазухи свиток и, расправив его на стене дома, всмотрелась в заклинание. – Итак, что тут у нас... Эйонари мистери...
Я запнулась, так как следующее слово было затёрто до нечитаемости. Ладно пропустим. Дальше.
– Уфари грос... или мрос...
О, Духи леса, ну как можно хранить свитки в таком состоянии?! Пусть будет грос, звучит лучше.
– Э-э... Уфари грос эйонари вИдос... или это не «в», а грязь?
Я обречённо прижалась лбом к свитку. Ох-хох, ничего у меня не получилось и не видать мне Тарганен, как своих ушей... Буду таскаться по Сеншаю, стучать в чужие двери и выслушивать скучные истории владельцев квартир.
Что-то мягкое коснулось моего правого плеча. Я скосила глаза и увидела большие, поросшие рыжим волосом губы.
Волосатые губы. Губы волосатые.
Я уставилась на стену перед собой – на стене покачивалась огромная тень, раза в три больше меня. Волосатые губы сложились в трубочку и потянулись к моей щеке. Я выронила свиток и очень-очень медленно повернулась. Передо мной стояла огромная неведомая зверюга, покрытая рыжей шерстью. У зверюги была небольшая продолговатая голова, длинная шея, короткое туловище, толстый хвост, который заканчивался чем-то вроде навершия палицы и мощные мускулистые задние лапы. Передние наоборот были маленькими и напоминали ручки. Вдоль всего хребта росла густая ярко-красная грива.
Несколько бесконечно долгих мгновений мы смотрели друг на друга, потом зверюга хлопнула длиннющими пушистыми ресницами и проблеяла тоненьким голосом:
– Ма-а-а-ма!
– А-а-а-а! – заорала я и рванула к веранде.
Обернувшись на бегу, увидела, что зверюга по-прежнему стоит возле дома, глядя мне вслед с выражением обиженного ребёнка. В несколько прыжков я достигла веранды. Ирэена и Фриида уставились на меня с крайним изумлением. Фриида так даже забыла, что хотела откусить пирожок.
– Не говорите ему, что я здесь! – взмолилась я, юркнула под стол и натянула со своей стороны скатерть почти до пола. На пол брякнулся заварник и разлетелся на осколки.
– Кому не говорить? – ошарашенно спросила Ирэена.
Раздался топот, и в просвет между скатертью и полом легла тень.
– Ма-а-а-а-ма! – проблеял голосок.
Веранду заполнили дикие женские вопли. Выглянув с другой стороны стола, я увидела, как подружки слаженно, точно репетировали не один день, перемахнули через перила веранды и помчались прочь.
Я сжалась под столом, беззвучно шепча:
– Уходи! Уходи! Уходи!
Большой, с мою ладонь коготь приподнял скатерть, и под стол заглянула уже знакомая мне губастая морда. Увидев меня, зверюга радостно захлопала ресницами:
– Ма-а-а-а-ма!
– Я тебе не мама! – разозлилась я. – Посмотри на меня и на себя. Ничего общего!
– Ма-а-а-а-ма, – настырно повторила зверюга и стянула со стола скатерть. На пол полетели чашки, плошки и недоеденные пироги.
Я попятилась задом, выползая из-под стола. Потом вскочила на ноги, перепрыгнула через перила и бросилась следом за девушками. Зверюга в несколько прыжков нагнала меня и побежала рядом, игриво кося лиловым глазом. Я понимала, что надо остановиться – и не могла. Дикий ужас гнал меня к людям, к Наставнику, к Главе. Они умные, пусть придумают, что делать. А боюсь, боюсь, боюсь, боюсь.
Тем временем, Фриида с Ирэеной переполошили своими воплями всё селение. Люди выскакивали из домов – кто с кистенём, кто со скалкой – не видели ничего подозрительного, кроме двух беснующихся посреди улицы девиц, и останавливались в нерешительности. Над селением витал вопрос: а что случилось-то? Случилось-то что?!
Девушки спутанно рассказали...
Скоро зверюге стало скучно бежать рядом и он начал нарезать вокруг меня круги, весело размахивая хвостом. Палица на его конце разносила в щепки попадавшиеся на пути бочки, телеги, небольшие курятники и собачьи будки. Кудахтали растревоженные куры, ошалелые псы бежали за нами с диким лаем, встречные гуси вытягивали шеи и провожали воинственным шипением.
Так – окружённые птицами, собаками и ещё Хун знает кем, мы вырвались на центральную улицу, где нас встретил заслон из селян. Они перекрыли дорогу и ощетинились копьями и стрелами, будто дикобраз иглами.
Мы всей толпой резко затормозили. Прокричал сидевший на макушке у зверюги петух.
Я оглядела спрятавшихся за копьями односельчан. Зверюга легонько боднула меня головой в плечо, как бы спрашивая: «А чё мы играть перестали?»
– Эй, Маара, кто это с тобой? – крикнули из толпы.
– Уж не новый ли подарочек от императора Тарганен?
Заскрипела туго натянутая тетива.
– Не стреляйте! – заорала я и встала перед зверюгой, раскинув руки. – Его не подсылал император Тарганен! Он... Он всего лишь играет.
Из толпы вышел Наставник. Встал напротив нас, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. Зверюга утробно заурчал и взрыл задней лапой землю. В стороны полетели большие комья.
– Ну, и откудаэтот игрун появился? – сурово спросил у меня Наставник.
Я смутилась:
– Он... вообще из ниоткуда. Это... Уфари. Я хотела заклинание попробовать, но... неправильно прочитала и вот он... Таким получился... Вот.
Наставник ещё раз пристально осмотрел зверюгу, задержавшись взглядом на могучих когтях и хвосте с палицей. Неожиданно на его лице появилось лукавое выражение.
– А ещё таких наделать можешь? – спросил он.
– Я? – растерялась я.
– Ты, ты, – кивнул он с улыбкой.
Я хотела сказать, что у меня этот-то получился случайно, и я уже не помню, какие именно слова говорила... Но вместо этого тоже подбоченилась и с вызовом сказала:
– В Тарганен с собой возьмёте – наделаю!
Наставник громко рассмеялся. Краем глаза я увидела, что селяне один за другим опускают оружие и рассматривают зверюгу скорее с интересом, чем с опаской.
– Ну и настырная же ты, – заметил Наставник. – В империю Тарганен ей захотелось... Что ж, возьму, раз так невмоготу.
– Тогда я хоть сейчас наделаю! Сколько нужно? – запальчиво воскликнула я.
– Погодь. Нужно сперва понять, что это такое, поддаётся ли дрессировке и можно ли его объездить.
Наставник подошёл к зверюге, протянул руку и дотронулся до его шеи. Уфари предостерегающе зарычал и скосил на меня горящий лиловый глаз.
– Всё хорошо, – сказала я. – Он друг.
Взгляд уфари потеплел, и он проблеял:
– Маа-а-а-ма!
Среди односельчан раздались смешки.
– Всё верно, а я мама, – улыбнулась я.
Глава 19
Мы ехали уже пятый день, и я пока не пожалела, что настояла на своём участии. Гораздо сильнее я жалела о другом: что до сих пор ни разу не выбиралась из Леса. Этот мир был таким огромным и разным! Мне казалось, моя бедная голова не сможет вместить в себя даже самую малую его часть.
Сначала мы пересекли Малую степь – ну, ею меня не удивить. Я часто видела степь, выбираясь на границу Леса – низкая, чахлая, выжженная Валлах Одо трава, серые комья засохшей земли. Только весной в период дождей степь покрывалась ковром из мелких жёлтых и голубых цветов, но затем жар Валлах Одо опять становился силён, и цветы пропадали, будто их не было.
Единственное, что меня удивило, это размеры степи. Я была уверена, что её можно пересечь за один круг светил, но мы ехали больше двух дней, даже заночевать пришлось. Какова же Великая степь? Услышав, что Лиим рассказывает о том, как в детстве побывал там с отцом и братьями, я направила к нему своего хабарги и некоторое время ехала рядом, слушая рассказ.
– Люди там совсем не похожие на нас, – говорил он. – Ходят, упираясь кулаками в землю, а бегают быстрее хабарги. Матери привязывают к спинам сумки и в них, как в сёдлах, возят детей. Уши у них заячьи, а говор похож на звериный.
Все жутко оживились, обсуждая степняков, просили Лиима вспомнить хоть пару слов на степном. Он вспомнил только «ыйх» и «айву», но что они означают, забыл.
– Большая она, Великая степь? – спросила я.
– Великая, – серьёзно ответил он. – Четырёх хабарги можно загнать и всё одно от края до края не переедешь.
Я покосилась на Наставника и в груди чуточку засвербело: ну не могла я привыкнуть к нему в обличии Главы! Каждый раз терялась – настолько похож. Даже косоглазие прошло. Вспомнилось, когда уезжали, в толпе шутили:
– Какой с нами Глава-то остаётся? Головной или Заплечный?
– А если вас перемешать? Чевой будет, ась?
На что оба Главы одинаково усмехнулись, но затем тот, который настоящий, потёр подбородок, а Наставник заложил руки за спину.
Я тогда ещё спросила, долго ли будет действовать заклинание?
– Пока не проведём ещё один обряд замещения, – ответил Наставник. – Либо после моей смерти. Она вернёт первоначальный облик.
После этих слов над Площадью повисло тягостное молчание.
...
Я впервые ночевала за пределами Леса, и на меня обрушился ворох новых звуков, запахов, ощущений, от которых щемило в груди и как будто не хватало воздуха, хотя на самом деле его было предостаточно. Отстояв свою очередь в дозоре, я завернулась в тёплый, подбитый мехом плащ, подложила под голову седло и легла на спину, не отводя глаз от Голубого Окхари. Здесь он тоже казался не таким, как в Лесу. Там его часто скрывали ветви деревьев, и он заглядывал к нам то одной, то другой стороной. Теперь же висел надо мной: большой, продолговатый, напоминающий яйцо неведомой птицы. Может, птицы Зиккур?
Уставшие за день перехода хабарги паслись неподалеку и переговаривались короткими криками, а я лежала на спине, глядя на Голубой Окхари и мысленно пребывала в событиях столетней давности. Несмотря на то, что историю рода Свирх я знала с раннего детства, именно ночью в Малой степи она «прозвучала» для меня по-новому. Мне казалось, будто я вижу на траве тени предков, убегающих от смертоносного огня птиц Зиккур. Многие из них падали, не силах больше встать, и тела их покрывали степь, словно жуткие цветы...
Теперь мы, их потомки, пересекаем степь в другую сторону. Что нас ждёт в Тарганен? С чем встретит император и что потребует за убийство своего посла? Я уже в который раз дотронулась языком до коренного зуба, куда Наади спрятала зёрнышко яхменя, залив сверху соком тиссарди. Затвердевший сок тиссарди покрывал зуб очень тонкой плёнкой, и он ничем не отличался от остальных, но мне постоянно казалось, что зуб стал гораздо больше. Ничего не могла поделать с этим ощущением.
Вспомнилось как заложив зёрнышко, Наади вдруг склонилась надо мной ниже прежнего и сказала так тихо, чтобы никто больше не услышал:
– Ты уже тронута Феебом?
Я изумлённо вскинула на неё глаза, таким неожиданным был вопрос. Затем кивнула. Конечно, он же мой кохаи.– Если попадёшь в рабство, говори, что ещё не тронута мужчиной, – продолжила Наади.
У меня ёкнуло под сердцем. Сок тиссарди тогда ещё не застыл, и я лежала на полу с открытым ртом, не в состоянии поддерживать разговор.
– У торговцев считается, что подпорченный товар – плохой товар, – говорила Наади. – Скажешь, что нетронутая, может, не изнасилуют.
Я сглотнула возникший в горле комок.
– Но будь осторожна: если у них окажется мать-донхатка, тебе эта ложь боком выйдет, – сказала целительница.
– Ыуыы ать аэаы? – промычала я, не в силах сдержать вопрос.
Наади поняла, что я спрашиваю, кто такая мать-донхатка.
– Это специальная женщина, которая проверяет девушек на девственность. За нетронутых на рынке дают цену в два раза больше, велик соблазн выдать тронутую за девственницу. Для этого перед днём торгов мать-донхатка всех осматривает. К тому же, некоторые недоверчивые покупатели приходят на рынок со своими донхатками. Однако до рынка ещё нужно добраться, а в пути такая ложь позволит тебе сохранить себя.
Я смотрела на неё во все глаза, не понимая, как она вообще могла завести подобный разговор?! Ведь нам в зуб потому и заложили зёрнышко яхменя, чтобы мы не попали в рабство! Если всё пойдёт совсем плохо и нас захватят в плен, нужно раскусить его и отправиться в Небесный лес. Я хотела сказать об этом Наади, но пока не застыл сок тиссарди – не могла. Только прожигала её взглядом.
Целительница печально усмехнулась:
– Хотя я и выполняю указание Главы, но не разделяю его взгляд на пленение, – она украдкой взглянула на дверь. – Я считаю, что жизнь человека – это самая главная ценность. Всё можно пережить: рабство, унижения. Но пока жива, всегда есть надежда на спасение. Так что, не спеши раскусывать семя, борись и надейся, надейся и борись. Небесный Лес всегда примет тебя под свои кроны, не нужно туда торопиться. Помни, под Валлах Одо и Голубым Окхари уже никогда не появится вторая такая же Маара. Поэтому цепляйся за жизнь так сильно, как только можешь, девочка.
От её слов у меня в голове всё перемешалось. То, что она говорила, было так не похоже на речи о чести рода. Пожалуй, если Глава узнает, какие Наади даёт советы, он лишит её звания Главной Целительницы. Вот только он не узнает – уж точно не от меня.
Теперь я нет нет, да ловила себя на мысли: сказала ли тоже самое Наади Ирэене и Фрииде? Как знать, как знать...
На следующий день мы, наконец, миновали Малую степь. Нападения разбойников, которого все опасались, не случилось. Видимо наш немногочисленный, но вооружённый до зубов отряд не вызывал желания с ним связываться, хотя разбойникам и было чем поживиться: мы везли большой деревянный короб до верху наполненный шкурками красноголовых куниц и серебристых белок. Говорили, дамы и кавалеры империи Тарганен очень любят носить плащи, подбитые мехом этих зверьков. А те, кто побогаче, могли даже шубу себе позволить.
За Малой степью нам пришлось сделать довольно большой крюк, огибая границу Пожарища. Само оно протянулось далеко на запад, мы же огибали самый краешек, но мне и этого хватило. Страшное то было зрелище: обугленная земля, пласты которой наползали друг на друга, словно чёрные льдины, а в трещинах текли огненные реки. Земля источала жуткое зловоние горелого мяса, как будто в её недрах до сих пор корчились в муках наши предки. Несколько раз мы видели людей Пожарища – их костлявые, одетые в лохмотья фигуры появлялись вдалеке и замирали; приблизиться они не решались. Хотя нас разделяло большое расстояние, я физически ощущала жадные взгляды, которыми они провожали наш небольшой караван. Сразу вспомнились рассказы о том, что им отдают на съедение приговорённых к смерти преступников. Со смертников же люди Пожарища, наверняка, снимали одежду и обувь. От всего этого меня мутило так сильно, что я опасалась извергнуть съеденный обед. Немного помогало правильное дыхание и молитва духам Леса. Сжав потными пальцами поводья, я просила духов дать мне силы проехать мимо этих жутких мест, о которых забыло само Время, и не опозориться перед товарищами. Но, к счастью, всё рано или поздно заканчивается. Вот и Пожарище осталось позади, а хабарги бодро застучали копытами по затвердевшей без дождей дороге – впереди уже виднелись стены какого-то города.
Я повернула голову к ехавшему слева Тооли, который уже бывал в Тарганен по торговым делам и, чуть робея, спросила:
– Это и есть Тарганен?
– Будра, столица её, – откликнулся он, не поворачивая ко мне головы.
Я бы поспрашивала ещё, но не решилась. Почему-то Тооли всегда вызывал у меня неуверенность, даже перед Наставником я терялась не так сильно, как перед ним. Тооли было за тридцать, жил он бобылём на краю села, но дом имел крепкий и держал в чистоте. Злые языки говорили, что к нему похаживает Наади, когда муж на охоте, однако в лицо ни ей, ни Тооли никто высказать это не решался. Очень уж лицо у Тооли было неприветливое – как глянет, морозец по хребту вниз сбегает. А когда спит, лицо самое обыкновенное – круглое, широкоскулое, даже добродушное: с толстыми губами и широкими светлыми бровями. Ещё он носил бороду, заплетённую в две косы, а русые волосы завязывал в тугой пучок на затылке. Я на привале неподалёку от него лежала, так от нечего делать всё всматривалась в него и гадала, полюбовник он Наади или нет. Так и уснула, ничего определённого не надумав.
Тем временем, мы приближались к стене, окружавшей империю Тарганен. Чем ближе, тем выше и неприступнее она становилась и, казалось, охватывала полмира. Выложенная из серого камня, с круглыми башнями и зубцами, за которыми могли спрятаться при осаде защитники города. В каждом зубце ещё и узкая бойница имелась. Под этой стеной я почувствовала себя крохотной букашкой, по дурости залетевшей куда её не звали.
Кроме неприступных стен, город оказался окружён глубоким, наполненным водой рвом, через который был перекинут деревянный мост. Судя по удерживающим его цепям, мост поднимался. Возле моста стояли несколько вооружённых мечами стражей в латах. Я узнала на латах панцири наших брукозавров.
Стражи начали ощупывать взглядами наш караван ещё до того, как мы приблизились. Зная, что в империи Тарганен женщин-воинов не бывает, и не желая вызвать ненужное любопытство, Глава с Наставником приказали нам с Ирэеной и Фриидой надеть такие же кожаные кирасы с вшитыми в них пластинами из панцирей брукозавров и штаны, какие были и на парнях; волосы мы спрятали под глубокие кожаные шлемы до бровей, на которые тоже были нашиты пластины.
– Кто такие будете и откуда? – спросил правый страж.
Наставник выехал вперёд и с достоинством произнёс:
– Я Глава рода Свирх, прибыл по личному приглашению императора. Это мои люди.
Наставник был в этот момент так похож на настоящего Главу, что даже я засомневалась, Головной с нами поехал или Заплечный.
Наставник достал из поясной сумы блестящую пластину с выцарапанным на ней изображением птичьей головы с кривым клювом. Я вспомнила, что похожая была у Дегана, когда его нашли у тройного тиссарди, только на ней была выцарапана не птичья голова, а кошка. Наши, когда ездили торговать в Будру, брали с собой совсем другую, с изображением монет.
Я отметила, что слова Наставника о приглашении лично императором на стражей большого впечатления не произвели – наверняка похожее им заливали многие путешественники, желающие попасть в город, – а вот блестящая пластина подействовала. Один из стражей внимательно осмотрел её и кивнул. Мол, проезжайте.
Копыта хабарги дробно застучали по подъёмному мосту.
– Откуда у него эта пластина? – шёпотом спросила я у едущего справа Лиима.
– Брат Аристо дал, когда приезжал, – также шёпотом ответил он.
– А наша где, на которой монеты?
– Наша для торговли. К императору только по таким пропускают.
Возле открытых ворот нас остановила ещё одна стража. История с пластиной повторилась, только Наставник в этот раз не стал тратить слова, а просто предъявил «пропуск». Миновав тяжёлые, окованные потемневшим металлом створки ворот, мы въехали под глубокую арку, продуваемую холодным сырым ветром. В уши ворвался гомон толпы: кричали люди, трубно голосили вьючные животные и что-то грохотало наверху – будто невидимый мастер забивал гвозди.
Стоило проехать арку насквозь, как мы попали в мир, не похожий на тот, который я знала прежде. Узкие улицы, где едва могли разъехаться две гружёные повозки, каменные дома, верхние этажи которых, казалось, были прилеплены друг к другу. Многие окна были распахнуты, и ветер перебирал занавески из разноцветных бусин. Под крышами прямо поперёк улицы были натянуты верёвки, на которых сушилось бельё. Но больше всего меня поразили толпы людей, текущие, словно реки во всех направлениях. Они сталкивались друг с другом, превращались с воронки, затягивая неосторожных; вновь делились на мутные потоки и растекались каждый в своё русло. Мы быстро влились в одну из человеческих рек, и она понесла нас по улицам.
