Текст книги "Лилия и шиповник"

Автор книги: Кирилл Сомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава сорок первая

Солнце клонилось к закату. Небо над пальмами темнело, близился вечер. А караван и не собирался двигаться в путь. Бедуины развели костры и кипятили привычный для них мятный чай. Овечий сыр, вяленая баранина – вот и весь скудный ужин. Впрочем, на такой жаре есть почти не хотелось.

«Сухопутные» пираты коротали время чуть поодаль, совсем не общаясь с бедуинами. У них была своя еда, большую часть которой составляла выпивка.

Про мальчишек почти забыли, лишь изредка бросали на них косые взгляды. Да и то, разве этим детишкам взбредет в голову вновь убежать? Разве они еще не поняли, что с пустыней не шутят?

В отличии от детей, пришедший с ними конь вызвал у всех живейший интерес. Его обступили и бедуины, и пираты. Цокали многозначительно языками, оценивая стать; здесь каждый был истинным знатоком лошадей. Один из погонщиков взял коня под уздцы и повел к воде. Но Кохейлан немедленно воспротивился такому бесцеремонному обращению и взвился на дыбы. Показав свой непримиримый норов, жеребец громко заржал, словно говоря, что он из конюшен самого султана, а не какая-то безродная кляча.

Генриха эта сценка немного развеселила, но надо было все же напоить коня, да и вымыть заодно. Мальчик спокойно подошел к дикому созданию, положил ладонь ему на холку. Черная бестия мгновенно превратилась в ласкового жеребенка и покорно отправилась к воде. Оглянувшись, Генрих чуть не рассмеялся вновь – таких удивленных лиц он еще не видал в своей жизни.

Пока принц тер спину Кохейлану, его забросали вопросами. Пришлось в двух словах рассказать всю историю своего появления во дворце у повелителя Марокко.

Закончив мытье и устав от разговоров, Генрих вернулся под пальму и растянулся на траве.

Он лениво сжевал сладкий финик – очень хотелось спать. Все силы он отдал песчаным барханам, теперь все тело пронизывала тупая ноющая боль. Мальчик размышлял о превратностях судьбы – чем больше он стремился домой, тем дальше она – судьба – забрасывала его. А что еще ждет впереди?

Между тем, к нему подобрался Мбаса и как-то странно заскулил. Генрих даже немного испугался. Он обернулся – негритенок смотрел на него жалобными глазами, но молчал. Его тело дрожало от озноба или от сильного испуга.

– Что с тобой? – спросил Генрих вполголоса.

– Я его узнавать... Я узнавать!.. Это он... Это они!...

– Успокойся, расскажи все толком. Я ничего не могу понять.

Мбаса расплакался. Жан-Мишель тоже не выдержал, подполз поближе и стал его успокаивать. Немного придя в себя, Мбаса рассказал, что же его так взволновало:

– Вон тот человек, я его видеть раньше. У него такой большой шрам, на весь щека. Он был главный у тех, кто убивать мой племя! Он убивать мой отец! Я его бояться, он теперь убивать и меня!..

Наконец Генрих понял, что к чему. Наверное, именно этот отряд напал на деревню, в которой жил негритенок.

– Не отчаивайся! Я не дам тебя в обиду. Пока я жив, никто не посмеет тебя тронуть или продать. Поверь мне, я обещаю. Мы обязательно вернемся домой, все трое! К тому же... К тому же, вряд ли он узнает тебя. Для белых все темнокожие одинаковы.

Мбаса потихоньку успокаивался, ободренный этими словами. Он благодарно прикоснулся ладонью к губам принца и затем поцеловал кончики пальцев. По обычаю его племени это означало абсолютное подчинение воле старшего.

А Генрих попытался разглядеть получше человека, на которого указывал негритенок. В сумерках мужчина выглядел устрашающе – даже когда он сидит у костра, кажется выше остальных. Постоянная мрачноватая ухмылка. Особенно грозным делал лицо большой косой шрам, от глаза до подбородка. Говорил этот человек мало, по большей части слушал, что болтают остальные.

Что-то подсказывало принцу, что именно этот человек станет его самым злейшим врагом... С этими тревожными мыслями Генрих уснул.

* * *

На рассвете поднялся невообразимый гвалт – погонщики принялись будить верблюдов, распугивая заодно все живое на десяток миль вокруг. Животные невозмутимо поднимались с колен, встряхивались и величественно выступали в путь. Бедуины не садились в седла, а шли рядом, хоть поклажи было и не слишком много.

Даже Генриху не позволили оседлать коня, пришлось вести в поводу.

Начался долгий и очень скучный путь. Шли почти весь день, без остановки, до захода солнца. Привычным к жаре и длительным переходам бедуинам все было нипочем, а вот пиратам и мальчишкам дорога показалась длиною в целую вечность. Одно спасение – тень от верблюдов. Но даже она не спасала от горячего беспрерывного песчаного душа. Песок летел в лицо, подгоняемый ветром, и сдирал кожу, как наждаком. Песчинки пробирались под одежду и барахтались там, словно живые.

Воду давали пить не часто, пару раз в час, по нескольку глотков.

Главный погонщик сверялся с картой, проверяя путь до следующего оазиса. А дорога между тем вилась такими причудливыми зигзагами, что казалось, будто верблюды сами выбирали ее, по своему желанию.

К вечеру до оазиса не добрались и заночевали под открытым небом. Бедуины показали мальчишкам, как устроить навес от песка и от ночного холода. Врыли три заготовленные загодя палки, накрыли их верблюжьим одеялом – вот и получился небольшой шатер, как раз на троих.

Ночью в пустыне действительно на удивление прохладно, под утро даже выступает иней. Мальчишкам пришлось прижаться покрепче друг к другу, лишь тогда ночная изморозь позволила им задремать.

* * *

Так прошла целая неделя и дни были похожи один на другой, словно братья-близнецы. Лишь к седьмой ночи добрались до второго оазиса.

Он был гораздо меньше первого – озеро заменил тонкий родник, а пальм было всего две. Удивительно, что его вообще нанесли на карту.

Когда расположились на ночевку, к мальчишкам подошел Витторио Брюльи. Он не баловал их своим вниманием и почти не заговаривал раньше. А сейчас вот вспомнил.

– Как твое самочувствие, принц? Не заболел ли? Неважно выглядишь!

– Со мной все в порядке, – сухо отвечал Генрих. – Просто дорога утомительная.

– Ничего, ничего. Еще три перехода и мы выйдем в саванные степи. Там хоть не будет этой песчаной мерзости.

– Три перехода? И каждый по неделе?

– Да, около того. Запасись терпением, принц.

– А почему мне не позволяют ехать верхом?

– Это все их дурацкие обычаи, – ответил Брюльи. – Я и сам их толком не знаю, не расспрашивал. Может, боятся загубить животное. А без верблюдов и лошадей в пустыне – смерть. Ладно, забирайтесь в свой шатер, пора спать.

– Последний вопрос, сударь!

– Ну, что еще?

– Вон тот человек... Кто он?

– Который?

– Тот, со шрамом.

– А-а... Вот ты о ком... Это наш главарь. Вроде капитана на корабле. Он португалец, дон Элиаш Андреату де Фонтеш. Какой-то знатный дворянин, я мало что знаю. А с чего он тебя интересует? Встречался раньше?

– Нет-нет, не встречались, к счастью. Просто я вижу, он здесь всем управляет, вот и стало интересно. Но почему же он не соизволил даже подойти ко мне? Его что, не интересует принц Франции? Это по меньшей мере неучтиво.

– Держись от него подальше, принц, это страшный человек. Честно скажу, даже я его побаиваюсь. Как взглянет своими желтыми глазами – словно сам дьявол в душу глядит! Ну все, хватит болтовни, укладывайтесь!

Бандит отошел, а мальчишки влезли в шатер. Попереговаривались немного в темноте, но усталость быстро взяла свое.

Ночь засверкала бессчетным множеством чистых и огромных звезд, молчаливых и недоступных...

Глава сорок вторая

Генрих мечтал о дожде. Он вспоминал, как давным-давно он старался убежать из-под прохладных струй ливня под своды дворца. Если же он заигрывался и добежать не успевал, то к нему уже стремительно мчался придворный с большим зонтом. Нет, принц не рос неженкой, просто такова у него была натура – мокрая одежда противно липла к телу, бархат становился тяжелым и неприятным, а шелк скользким, словно лягушечья кожа.

Но сейчас Генрих бы простоял под дождем сутки напролет, подставляя жемчужным нитям разгоряченное лицо, впиваясь иссеченными губами в живительную влагу.

Но не было дождя, который день не было... У пустыни сменилось лишь название – теперь она была Ливийской. А по сути – те же песчаные дюны, похожие на застывшие морские волны.

Мальчишкам уже позволяли ехать на верблюдах. Генрих обратил внимание, что верхом садились только за несколько дней при подходе к новому оазису. Ну что же, вполне рационально – раз никто из животных по дороге не погиб, то можно и проехаться немного, а там и отдохнут.

Брюльи немного ошибся в расчетах – уже прошел ровно месяц, а конца пути не видать.

Три дня провели в городке под названием Бау-эль-Кабир – маленькое заброшенное поселение. Полсотни домов, между которыми бродят козы и куры. Хоть и проходит здесь караванный путь, но очевидно, сейчас затишье – торговцев не видать. Сонная пустота...

Люди глядели на караванщиков скучными глазами. Предлагали купить плетеные корзины и яркие ткани, без всякой надежды, что покупка состоится.

Но в отличии от взрослых, дети были любопытны и вездесущи. Грязные, оброванные, полуголые, они сперва сбежались отовсюду поглазеть на гостей, а потом носились по пыльным улочкам, гоняя скрученный из пальмовых листьев и тряпок шар. Эта игра была незнакома европейцам, но Генрих с друзьями быстро переняли незамысловатые правила и принялись пинать и толкать мяч так же ловко, как и местные ребятишки. Куда и подевались постоянная усталость от недостатка воды и скудной пищи.

Глядя на резвящихся мальчишек, у взрослых светлели глаза, но восточная сдержанность не позволяла проявлять чувства.

Напоив верблюдов, сменив застоявшуюся воду на свежую, погонщики выступили в дорогу. На этот раз она шла по пересохшему руслу какой-то реки. В этом было свое преимущество – ноги уже не вязли в песке. Да к тому же, стало видно саму дорогу, а это не так и мало, если день ото дня видишь бескрайнюю пустыню, куда ни кинь взгляд.

Берега поначалу были пологие, еле заметные. Но с каждой новой милей они становились все круче, все выше, пока не заслонили собою весь окрестный пейзаж. Путники вздохнули с облегчением – нежданная тень скрыла от них безжалостное солнце.

Бедуины затянули долгую заунывную песню, странную и непонятную. Под этот аккомпанемент караван шел до самого вечера, пока в скалах не показался просвет и дорога не привела новому поселению.

Здесь, на границе Ливии и Северного Судана, и оказалась конечная цель путешествия.

Каменистая равнина, усыпанная почти черными валунами в человеческий рост. Меж ними заросли рыжего кустарника, совершенно без листьев, ветви которого усыпаны мелкими сухими колючками. И зелеными пятнами под ногами – трава, длинная, по колено.

Дома в деревне, к которой подходил караван, были из плотного сукна, набитого на деревянный каркас. Таких бедных хижин мальчишки не встречали давно.

Потом они узнали, что это деревушка туарегов. Они кочуют со стадами коз, овец и верблюдов от пастбища к пастбищу и зарабатывают тем, что добывают в пустыне соль, продают ее проходящим караванам. Дома они делают из овечьего сукна, чтобы легче было перебраться на новое место, когда придет время покинуть опустевшие пастбища.

А еще туареги известны тем, что это очень красивые высокие люди – самый высокий народ в мире. Их всегда можно узнать на базаре среди представителей других народов западной Африки по голубым одеждам и тюрбанам.

Так оно и оказалось – несмотря на очевидную бедность, одежды этого племени были яркими и нарядными. Словно голубое небо разбилось на осколки и упало на землю.

Туареги были вообще закутаны в сто платков. У них это национальная традиция. Мужчины не показывают свое лицо никому. С восемнадцати лет закрывают свое лицо и все. Платок туареги приоткрывают до подбородка, только лишь, когда едят. И стараются, чтоб никто этого не видел.

Караван не входил внутрь деревушки, там и так было не развернуться. Остановились чуть поодаль, развели костры. А пираты собрались вместе и принялись горячо обсуждать что-то. От них отделился самый главный – дон Элиаш. Он взял с собой троих и направился в деревню. Переговорил со старейшинами и вернулся обратно. Его вид выражал сильное недовольство и замешательство.

Пираты обступили его, забросали вопросами. После краткой и энергичной речи главаря они разбрелись с понурым видом, устраиваться на ночлег.

Генрих был весьма заинтригован. Едва удалась свободная минутка, он подобрался к Витторио Брюльи и спросил:

– Послушайте, сударь! Что происходит? Чем вызвано недовольство вашего главаря? И чего мы здесь, собственно, ждем? Когда мы продолжим путь, завтра?

– Нет, принц. Дальше мы не пойдем, будем ждать здесь. Дело в том, что нас должны были встретить. Еще полгода назад дон Элиаш оставил здесь часть своего отряда, между нами был договор, что караван придет в этом месяце за новой партией рабов. А вот, как видишь, их нет. Должно быть, задержались в пути, придется ждать.

– Понятно... Значит, снова ждать...

– Ну все, иди, располагайся на ночлег. Мне с тобой болтать недосуг.

Генрих развернулся и побрел, понурив голову, к поджидавшим его друзьям. Пересказал быстренько, что к чему и мальчишки стали вкапывать в землю палки для шатра. Мбаса наломал колючих веток, обмотав руки тряпьем, а Жан-Мишель сбегал к пиратам, упросив их поделиться горящими угольями.

Вскоре и у мальчишек разгорелся небольшой костерок.

Мбаса отбежал на минутку в сторону и принялся что-то ловить, низко склоняясь к земле. А вернувшись, он с гордостью предъявил свою добычу – небольшую ящерку с плоской головой.

– И что ты с ней собрался делать? – спросил Генрих с любопытством.

– Он вкусная! Жарить надо. Я сейчас сделать...

Негритенок выбрал прутик потолще, нанизал на него ящерку и сунул в костер, поближе к углям. Губы принца скривились в брезгливой гримасе, когда он услыхал шипение поджаривающейся кожицы.

Но когда Мбаса, обжигаясь, принялся с удовольствием грызть ароматное мясо, мальчишки не утерпели.

– Эй, а поделиться? Ты один собрался все сжевать?

– Я еще поймать, потом. Здесь их много! Пойдем, я показать.

Но идти далеко не пришлось, ящерки сами бежали на огонек, словно мотыльки на пламя. Только хватай их голыми руками да шейку сворачивай. После приторно-сладких фиников, на которые мальчишки уже и смотреть не могли, даже такое пресное мясо показалось им очень вкусным.

После такого ужина и сон не замедлил явиться, цветной, красочный.

Им снился дом...

Глава сорок третья

Из уст марокканского посла безутешный отец услыхал потрясающую весть – его сын жив! Мало того, он со дня на день может прибыть ко дворцу!

Не медля, король отменил свой приказ и направил верного слугу шевалье де ла Фейна не во Флоренцию, а в Марокко. Чтобы сопровождать принца и проследить, не задумал ли султан какую-либо хитрость.

Договор о военной помощи Людовик, конечно же, подпишет, здесь некуда деваться.

Однако случилось непредвиденное... Спустя две недели шевалье появился в Лувре с опустошенной и растерянной душой. Он сообщил королю, что принц в последний момент сбежал от воинов султана и сгинул в бескрайних песках Сахары.

Такого удара король не получал давно. Получить надежду и вновь ее лишиться...

Людовик принял новое решение – несмотря ни на что, не скупясь в средствах, начать поисковую экспедицию. Поскольку султан Марокко предложил свою помощь в поисках, оттуда и начать поход по следам несчастного ребенка.

Шевалье было поручено нанять двести гвардейцев, посулив им хорошую оплату. Ведь такая прогулка по вотчине извечных врагов христиан будет наполнена смертельным риском.

Отдав распоряжения, король все же направил тайного шпиона и во Флоренцию. Пусть разыщет таинственного ювелира-механика.

* * *

Истомившись от безделья, пираты устроили облаву на бродившего вблизи деревни льва. По ночам он досаждал громким утробным рычанием, от которого кровь стыла в жилах. А днем находили полуобглоданные туши задранных антилоп. Лев отличался сварливым нравом, не доев одно убитое животное, он уже мчался за другим, хотя его соплеменники обычно после сытного обеда отлеживаются где-нибудь в тени.

Пираты рассыпались в цепь и побрели в том направлении, откуда чаще всего доносился львиный рык. Со свистом и гиканьем они весело шагали по равнине, словно их ждала встреча со стайкой диких кроликов. За что и поплатились. Внезапно из зарослей акации рванулся в сторону желтый мохнатый ком – это была львиная грива. Раздался залп мушкетов, взбудораживший всю округу. Но у льва не было даже царапины. Как умудрились промахнуться такие меткие стрелки, тут поневоле поверишь в мистические россказни про львов-оборотней, которых не берет обычная пуля.

Лев уходил прочь, мотая хвостом, изредка оглядываясь на загонщиков. Взгляд его был презрительный и равнодушный. Конечно, зверь легко мог растерзать ближнего к нему человека, но почему-то не сделал этого.

Пираты увлеченные азартом погони, уже перезаряжали мушкеты, однако их остановил дон Элиаш. Он заприметил, что к деревне подходят долгожданные гости, и надо идти встречать.

Два десятка мужчин, одетых в коричневые куртки из кожи, с красными платками на головах, подходили к лагерю пиратов. Это и были охотники за «черным деревом», рабами. Старший из них приветливо взмахнул рукой, повстречав дона Элиаша.

А главарь пиратов постепенно зажигался яростью, разглядывая товар, который привели охотники. Чуть поодаль сели в кружок несколько истощенных и уставших рабов, закованных в колодки и скованных тяжелой ржавой цепью.

Вокруг пришедших собрались все пираты, туда же подбежал и Генрих с друзьями – не зря же они ждали столько времени, было любопытно.

Дон Элиаш и старший охотник вели разговор по-португальски, а поскольку этот язык и испанский схожи меж собой, то Генрих приблизительно уловил смысл разговора.

– Что все это значит, Бартоломео? – холодно произнес дон Элиаш.

– О чем ты?

– Был договор о трех сотнях рабов, а ты что приволок? Я что, по твоему, тащился через пол-Африки за этой дюжиной обтянутых кожей скелетов?! Какого дьявола, где остальные?!

– Погоди, Элиаш, дай сказать.

– Ну, давай, попробуй объяснить.

– Мы обошли несколько деревень, но эти черти разбегались при нашем появлении. Словно их кто-то предупреждал заранее! А в джунглях их разыскать невероятно сложно, ты же сам знаешь. Нам удалось взять внезапно лишь одну деревню, да и то пришлось уложить половину, они пытались сопротивляться. Прости, я не оправдал твоих надежд.

– Дьявол тебя побери, Бартоломео, что мне до твоих извинений? Что прикажешь делать сейчас? Идти в Хартум, закупать рабов по их диким ценам? Какой же я тогда получу барыш? Нет, я еще не спятил!

Дон Элиаш отвернулся, нахмурив густые брови. Его шрам казался сейчас еще более угрожающим, чем обычно.

В этой небольшой паузе послышался громкий вскрик. Это негритенок Мбаса метнулся к отдыхавшим рабам и упал на грудь одному из них. Худой старик с седым ежиком волос на голове обнял мальчика и что-то залопотал на своем языке.

– Тысяча дохлых крыс! Что там происходит? Притащите сюда этого наглого мальчишку! – вскинулся дон Элиаш. Ему сейчас очень хотелось сорвать злобу хоть на ком-нибудь. И Мбаса подвернулся весьма невовремя. – Вы что, знакомы? Я тебя спрашиваю, отвечай!

Мбаса задрожал от этого гневного окрика и кивнул.

– Он твой отец? Или кто? Ну! Говори!

– Нет, господин, он мой дед. Нет, не дед, а... Как это на франчи... Брат мой отец...

– Дядя, что ли? Ну так и иди к нему! Эй вы, набить на него колодки, поживей!

Дон Элиаш швырнул негритенка к одному из охотников. Тот схватил мальчика за плечи и крепко сжал. А второй ловко извлек из наплечного мешка деревянные колодки, намереваясь надеть их на ноги мальчишки.

Тут уж сердце Генриха не выдержало. Он и так старался не вмешиваться до последнего момента, но дальше тянуть было некуда. Принц подбежал к негритенку и буквально вцепился в него, крича при этом:

– Сударь! Да, я к вам обращаюсь! Немедленно прикажите отпустить моего слугу! Вы невправе продавать его и надевать на него цепи! Вы слышите?!

Дон Элиаш медленно приблизился. Он ухмылялся во весь рот – наконец-то есть возможность показать этому щенку, кто здесь истинный господин!

– Ты что-то сказал, принц? Ты ведь принц, не так ли? Мне рассказывал о твоих похождениях твой старый приятель, Брюльи. Поди сюда, Витторио! Взгляни, твой петушок закукарекал!

– Ты бы оставил его, Элиаш... – мрачно произнес Брюльи. – Этот парень ведь и правда королевского рода.

– А мне плевать! Здесь ему не Версаль, а Африка, дьявол его побери! – взвинчивал себя дон Элиаш. – И здесь я хозяин, мое слово – закон! И ты для меня, принц, все равно что обычный земляной червяк, ты понял?!

– Сударь, вы подлец! Дайте мне шпагу и повторите ваши слова! – побледнел принц и встал перед доном Элиашем.

– Щенок! Шпагу тебе? Получай!

С этими словами дон Элиаш ударил мальчика кулаком в лицо. Генрих упал навзничь, ударившись затылком. Его глаза излучали такую ненависть, что могли бы испепелить негодяя. Но даже эту злость затмило невыразимое изумление:

– Вы посмели ударить меня, сударь? МЕНЯ? Принца крови, наследника престола?! И после этого вы еще называете себя дворянином?

Дон Элиаш даже слегка растерялся, но тут же взял себя в руки – нельзя давать слабину, иначе свои же растерзают тебя.

– Ты сам напросился, мальчишка. И запомни – здесь ты – никто! И я решаю, кому жить, а кому издохнуть в страшных мучениях! Ты понял меня, принц?

– Понял...

Генрих смотрел не отрываясь в желтые глаза, а сам нащупывал рукой камень, готовясь метнуть его в голову ненавистного врага. Это заметил Жан-Мишель. Он упал на руку Генриха, схватив ее и крепко сжимая:

– Анри, не надо, отпусти камень, умоляю тебя! – шептал Жан-Мишель, залившись слезами. – Он убьет тебя , Анри! Убьет!

Принц сдался и камень выкатился из его ладони.

Дон Элиаш смягчился и произнес:

– Хорошо, забирай своего дружка, или кто он там для тебя. И лучше не подходи ко мне, а то и впрямь невзначай зашибу!

Вытирая разбитые в кровь губы, Генрих поднялся. Гордость бушевала в нем, распаляя душу. Но разум говорил: погоди, еще не время, здесь ты и вправду не властен наказать подлеца. Но придет и его черед!

Дон Элиаш призвал к себе ближайших помощников, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Напряжение в лагере немного спадало...