Текст книги "Лилия и шиповник"

Автор книги: Кирилл Сомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава тридцать восьмая

Стояла глухая ночь. Генрих изо всех сил старался не уснуть, но веки словно кто-то смазал клеем и всыпал под них хлебных крошек. Все мысли разбежались, кроме одной – «не спать... не спать...»

За стеной тявкал и повизгивал какой-то зверек. Он находился совсем рядом, бродил у изгороди и искал объедки. Генрих вслушивался в смешные булькающие звуки и старался представить себе облик зверька. Воображение рисовало смесь собаки с белкой.

Храп алькаида стих, сменился ровным дыханием глубоко спящего человека. И Генрих решился – пора! Он шевельнулся, разгоняя кровь по затекшему телу, толкнул локтем не удержавшегося от сна Жан-Мишеля. Потом повернулся на другой бок, прикрыл рот негритенку – чтобы не закричал с перепугу – и тоже разбудил его.

Ни слова не говоря, принц указал Жан-Мишелю на дверь. Сквозь щели сплетенной из прутьев двери пробивалось слабое свечение костра.

Жан-Мишель ящеркой скользнул на пол и пополз к двери. В узкую щель он увидал, что двое стражей дремлют, склонив головы, а третий и не собирается спать. Он поглядывает на все стороны, прислушиваясь к малейшему шороху, и сжимает в руке обнаженную кривую саблю. Мимо такого сторожа и мышь не проскользнет.

У Жан-Мишеля похолодело внутри. Но он прогнал неуверенность и начал действовать... Мальчик сел на пол, крепко сжал голову ладонями. Теперь ему не пришлось долго ждать – мозг заполнял прохладный туман, в котором мелькали черные искрящиеся блестки, похожие на бабочек. И через миг этот туман потек тоненькой невидимой струйкой к стражникам, проникая в их головы и сминая их волю. Жан-Мишель словно растворился во всех троих воинах. Оставалось только подать команду и они подчинятся. Но что-то пошло не так, в чем-то мальчик просчитался...

Бодрствующий стражник вскочил на ноги, а навстречу ему метнулся один из его сотоварищей, вынимая в прыжке саблю. Два удара слились в один и два тела упали замертво, с рассеченной грудью и пораженным сердцем. А третий... Третий со стеклянным взглядом извлек из-за пояса собственную саблю и... полоснул себя по горлу... Кровь с шипением хлынула на горящие угли и закипела.

Все это произошло за несколько секунд, в тишине и темноте, под безлунным небом и у погасшего костра.

Жан-Мишель раскрыл глаза и вновь приник к щели. Ему ничего не удалось разглядеть и мальчик решил, что стражники все же уснули по его приказу. Тогда он тихонько вернулся назад и потянул Генриха за штанину. Принц с нетерпением ждал этого сигнала и тут же соскользнул на пол. Негритенок последовал за друзьями.

Один за другим мальчишки выбирались их хижины, благо, дверь не заскрипела. Пришлось проползти мимо полупогасшего кострища и перед беглецами раскрылась ужасающая картина... Трое мертвецов лежали с раскрытыми глазами, сжимая бесполезное оружие. А кровь все еще заливала тускнеющие угли...

Жан-Мишель не мог шевельнуться – еще мгновение, и он закричит от испуга и бессилия. Принцу пришлось схватить друга за шиворот и потащить прочь, к узкому проему между домами, который он запомнил еще днем. Там оставалось только перемахнуть через невысокую ограду и мальчишки вырвались на свободу!..

Воздух походил на густой кисель – в нем висела мелкая пыль, которую поднимал почти незаметный ветерок. Дышать становилось все трудней, но беглецов ничто не могло остановить. Выбравшись из деревни, мальчишки пустились бежать так быстро, как только могли.

Вдруг Генрих резко остановился:

– Стойте! Так мы далеко не уйдем, нас разыщут в два счета. Ждите здесь, я сейчас вернусь!

Ему не успели возразить, как принц метнулся обратно. В спящей деревне еще не подняли тревогу, но это могло произойти в любой миг.

Мальчик вновь перелез через ограду, лег на землю и притаился. Словно услыхав его мысли, неподалеку раздалось приглушенное ржание, тихое, словно как стон.

Генрих пополз в том направлении, мысленно ругая себя на все лады – как же он мог так легко расстаться с другом! Хорошо, что вовремя опомнился и теперь исправит ошибку.

В черной тьме было нелегко разглядеть черного жеребца, привязанного к вбитым в землю стойкам. Здесь стоял только Тахират, остальные лошади были привязаны по две-три у каждого дома.

Генрих подобрался поближе и отвязал коня. Теперь бы еще вывести за ворота...

Вдруг в доме послышался чей-то кашель и сердце мальчика зашлось в бешеном ритме. Он прижался к коню и замер.

Кашель стих, но теперь в доме слышались легкие шаги, потом плеск воды. И снова все стихло.

Эта маленькая встряска так подействовала на Генриха, что его ноги отказывались повиноваться, он устоял лишь потому, что держался за седло.

Тахират повернул к нему умную и все понимающую морду, ткнулся в плечо теплыми ноздрями. И Генрих постепенно пришел в чувство. Он благодарно потрепал коня за холку и повел прочь, к запертым на ночь воротам.

Жители деревни оказались слишком беспечными, а может, понадеялись на вооруженный отряд алькаида. Так или иначе, но у ворот не оказалось стражи и Генрих беспрепятственно распахнул их. Сам не веря в такую удачу, мальчик тихо вел своего коня на поводу, уходя все дальше и дальше.

Жан-Мишель и Мбаса лежали на холодных камнях, с надеждой вслушиваясь в доносившиеся звуки. И несказанно обрадовались, когда из тьмы показался большой силуэт.

– Эй, вы тут не уснули? – послышался звонкий шепот. – Поднимайтесь, надо спешить!

Генрих помог мальчишкам взобраться в седло, вскочил сам и Тахират направился в неизвестном никому направлении, все ускоряя и ускоряя шаг. Как он различал дорогу в кромешной тьме, было неподвластно человеческому разуму, но тем не менее, конь обходил трещины, ямы и валуны, разбросанные тут и там.

– Анри, куда мы теперь? – спросил Жан-Мишель.

– Почем я знаю! На север нам нельзя, на юг – тем более, на западе идет война. Одна дорога – на восток. А на востоке – Алжир. Пустыни, пираты... А еще целые армии врагов Гроба Господня! Так что, возможно мы попадем из огня да в полымя! Но все равно я не хочу попасть домой ценой гибели сотен французов.

Жан-Мишель ничего не ответил, лишь схватился покрепче за седло.

Небо на востоке начало потихоньку сереть, потом стало розовым, затем – алым. А еще через несколько миль пути перед изумленным взором мальчишек плавно выплыл из-за горизонта громадный солнечный диск. Поднимаясь все выше, он постепенно уменьшался в размерах, превращаясь в привычный уже белый огненный клубок.

Куда же их принес черный жеребец по имени Тахират, подарок султана?..

Куда ни обернись, куда ни кинь взгляд – песок, песок, песок... Высокие барханы, волнистые дюны, чахлые кустики колючек.

И ни единой живой души, лишь высоко в небе кружит черная точка. Это гриф высматривает себе завтрак, ждет, когда путников сгубит жажда и можно будет поживиться.

Какой же это было непростительной детской глупостью – пуститься в неизвестность без запасов воды и пищи...

Глава тридцать девятая

Король входил в эту комнату, словно узник, восходящий на эшафот.

В детской спальне царил полумрак, хотя горело множество свечей, расставленных повсюду. Высокая кровать, почти в человеческий рост, занавешена шелковым балдахином. И на ней, среди перин и подушек – слабое беззащитное тельце спящего – все еще спящего – мальчика. Бледное лицо принца Филиппа повергало его отца в бессильную ярость. Хотелось сокрушить стены, чтобы в спальню хлынули яркие лучи летнего солнца, чтобы лицо мальчика засияло красками, чтобы веки встрепенулись и он раскрыл глаза.

Но ничто не могло помочь совершиться этому чуду. В спальне толпилось много народу – сиделки, доктора, именитые профессора. Столы ломились от медицинских трактатов и энциклопедий. У мальчика почти поминутно проверяли пульс и прослушивали сердце.

Стоял приторный запах лекарств, камфары, ладана... Уже от одного этого запаха можно было уснуть вечным сном.

Навстречу Людовику от постели больного шагнул низенький человек с плешивой головой. Это был придворный лейб-медик Ги де Шольяр, ученик самого Амбруаза Паре, известного хирурга. К великому сожалению, сам мэтр Паре скончался четверть века тому назад.

Цепкие внимательные глаза доктора смотрели прямо, не бегали по сторонам. Хотя встречаться взглядом с королем решился бы далеко не всякий, особенно нынче.

– Что вы можете сказать мне утешительного? – произнес Людовик, уже предчувствуя ответ.

– Увы, ваше Величество... По прежнему, никаких результатов. Дыхание принца ровное, глубокое, хорошо наполненное. Пульс слегка учащенный, но это не сулит неприятностей.

– Что говорят наши иностранные гости? Удалось опознать состав яда?

– Очевидно, что яд растительного происхождения. Возможно, производные цикуты или беладонны. Но, опять же... подобные симптомы, никогда ранее не встречались. Летаргический сон после отравления крайне редок.

– Но вы исследовали орудие убийства? Что удалось выяснить?

Доктор склонил голову, показывая всем видом, что и здесь нечем порадовать безутешного отца.

– Ваше Величество... Мы все сошлись в едином мнении – наилучшим будет разыскать того, кто составил смертоносный рецепт.

– Я знаю этого человека. И со дня на день он будет арестован и допрошен. Я не намерен больше тянуть!..

Людовик подошел к постели сына, встал на колени. Он взял в свои ладони холодные тонкие пальцы мальчика, поднес их к губам, пытаясь согреть своим дыханием. Но Филипп ничего не чувствовал. Его мозг был поражен жгучей отравой, созданной чьим-то злобным гением...

И Людовик стремглав бросился прочь из спальни, больше похожей на склеп.

* * *

В Тронном зале Лувра ожидали аудиенции более полусотни самых знатных вельмож Франции. Герцоги, графы, бароны – от ярких одежд и обилия драгоценностей рябило в глазах. Иным даже удавалось перещеголять придворных дам по части украшений.

По залу проносилось легкое басовитое гудение, напоминавшее разбуженный улей – это обсуждались причины столь спешного собрания. Выстраивались многочисленные версии, одна нелепей другой.

Болезнь младшего сына короля и исчезновение старшего официально еще не были подтверждены, а тайны всегда порождают слухи.

Вошел Главный Церемониймейстер и произнес на весь зал хорошо поставленным голосом:

– Его Величество, король Франции Людовик Девятый!

Гул затих. Король вошел в зал, ни на кого не глядя, в мрачном и взвинченном настроении. Заняв трон, он взмахнул рукой, позволив присесть всем, кому это полагалось по статусу.

На стульях с высокой резной спинкой разместились члены королевской семьи. На золоченых табуретах – герцоги и бароны. Остальным было позволено лишь стоять. Но на дам распространялось так называемое «право табурета», введенное совсем недавно, позволявшее им сидеть в присутствии короля.

Когда все разместились и приготовились внимать, Людовик чуть слышно произнес:

– Господа! Я пригласил вас для того, чтобы развеять нелепые слухи, будоражащие народ – якобы один из моих сыновей исчез, а второй отравлен. Так вот... Это правда!

Услыхав из уст короля подтверждение самых невероятных домыслов, придворные не могли сдержать эмоций. Послышались вскрики, возмущенные возгласы, крики «Измена!» Но Людовик вновь поднял ладонь, утихомиривая возмущение собрания.

– Спокойствие, господа! Выслушайте меня... Я сообщу вам некоторые подробности. В начале весны некий вельможа решился посягнуть на трон и предпринял определенные шаги. Первым делом он организовал покушение на принца Генриха, оказавшееся неудачным. К счастью... Затем он продолжил попытки, а убедившись в их бесплодности – решил организовать похищение. Подлая банда наемников увезла моего мальчика в неведомом поначалу направлении. Было проведено расследование и принц был найден, но по дороге домой корабль попал в шторм и следы принца вновь затерялись. Сейчас о нем ничего неизвестно – где он и жив ли... – король произносил эти фразы так, что боль захлестывала окружающих трон придворных черным покрывалом. – Но и этого показалось мало сановному чудовищу! На пути к трону встал мой младший сын, принц Филипп. И злодей подослал наемного убийцу с ядом. В принца была выпущена отравленная пуля, но к великому счастью, он не умер, а уснул. Лучшие врачи пытаются его пробудить, но пока что все тщетно. А сейчас я спрашиваю вас, господа! Какой кары достоин этот преступник, посягнувший на жизни наследников престола?

Только одно слово прозвучало в ответ:

– Смерть!!!

Зал содрогнулся от громогласного эха. Но еще одно слово жаждали получить от короля присутствующие:

– Имя!!!

Людовик медлил. Он обводил тусклым взглядом одного дворянина за другим, повергая всех в трепет.

– Этот человек присутствует сейчас в зале, среди вас, господа... Коннетабль, подойдите и арестуйте герцога Гастона Ангулемского!

Офицер твердым шагом подошел к герцогу, что стоял с совершенно бескровным лицом. В своем неизменном черном костюме он напоминал сейчас ворона.

– Сударь! Именем короля я вас арестую. Вашу шпагу! – произнес офицер протокольную фразу.

Герцог не шевельнулся.

– Государь, произошла чудовищная ошибка. Это оговор! Никогда я не замысливал подобного, никогда! Я сражался за вас и за вашего отца, не щадя жизни!

– Сударь, – устало произнес король, – было проведено следствие. Есть свидетели, они уже дали показания против вас. Примите приговор с честью!

– Кто, кто эти мошенники, что клевещут на мое честное имя? Назовите их, государь! Призовите их сюда, пусть повторят свои обвинения мне в лицо!

– Ваш наемник виконт де ла Вальер. Он схвачен мною самолично! И при допросе он назвал ваше имя, сударь.

– Этот негодяй просто решил отомстить мне, за то, что я изгнал его из Ангулема. Нельзя верить ни единому его слову, государь. А кто еще свидетельствует против меня?

– О, имя этого свидетеля перевесит сотню других! Это мой сын, принц Генрих!

– Как, ведь он же... Ведь он исчез?

– Да. Но перед этим он сообщил все сведения одному из моих подданных. И сведения эти доверены принцу вашим наемником – главарем банды преступников по имени Витторио Брюльи. Вам знаком этот человек?

– Государь, клянусь, первый раз слышу это имя!

– Перестаньте упорствовать! – король вскочил. Он был в ярости от столь наглого сопротивления. – Отдайте шпагу, немедленно!

Герцог окончательно потерял разум. Он понял, что все проиграно, что теперь его ждет только смертная казнь и на Бастилию даже нельзя надеяться. И тогда он выхватил шпагу и стремительно бросился на короля. Такого безумства не ожидал никто!

Стража не успела прикрыть короля собою. Но, когда клинок уже изготовился пронзить грудь, раздался громкий выстрел. В трех шагах от герцога стоял... шевалье де ла Фейн! В его руке вился дымком разряженный пистоль.

Герцог пошатнулся. Он хотел обернуться, посмотреть на того, кто принес ему смерть. Но пуля, попавшая в сердце, не дала такой возможности. Герцог выронил шпагу и упал к подножию трона, испустив дух...

Людовик молча перешагнул через неподвижное тело, подошел к шевалье и обнял его.

– Как вы оказались здесь? Вы же сейчас...

– Ваше Величество, обследовав побережье Алжира, Египта и Туниса, я оставил эскадру и прибыл сюда. Доложить о предварительных результатах.

Король отвечал:

– Сама судьба вела вас, сударь... Уберите тело! – велел он, подав знак, и слуги быстро вынесли прочь тело поверженного герцога.

Король проводил их глазами и повернулся к шевалье:

– Теперь все нити оборваны... Только герцог Ангулемский мог сообщить, кто изготовил ему орудие убийства. Я в замешательстве... Вот что... Отправляйтесь во Флоренцию, именно там находится неизвестный мастер. Разыщите его, сударь, и мы сможем пробудить принца.

Вокруг стояла мертвая тишина. Все были потрясены покушением на короля и свершившимся скорым судом. И в этой тишине послышались гулкие шаги. К королю направлялся церемониймейстер. Он поклонился и произнес:

– Ваше Величество! Посол Салех ад-Дин, прибывший от султана Марокко, просит аудиенции!..

Глава сороковая

Тонкие ноги чистокровного арабского скакуна проваливались по щиколотки в песок. Измученное животное с трудом продвигалось вперед. Его маленький хозяин с друзьями были не в лучшем положении. Обессилев от жажды, все четверо измучились вконец.

Бесконечные барханы, по которым струится раскаленный воздух. Безжалостное солнце стремится испепелить все живое, что попадает под его лучи. Песок лежит по склонам ровными складочками, напоминая водную рябь – от чего становится еще тоскливей.

Душный западный ветер тащит мелкий песок. Мириады песчинок перекатываются, шуршат, проникают под одежду, липнут к телу, забивая каждую пору.

Сил на разговоры уже нет, все помыслы только об одном – пройти еще немного, добраться хоть куда-нибудь, где есть вода.

Хотелось сбросить тяжелые бурнусы, но мальчики понимали – так смерть наступит еще быстрей, тело просто сгорит, истратив последние капли влаги.

Кохейлан спотыкается все чаще, еще несколько миль и он падет. В его глазах уже видны белесые проблески смерти, но он еще борется с ней.

Генрих упрямо выдергивает ноги из песка и взбирается на очередную дюну, чтобы с ее вершины увидеть точно такую же. Уныние поселяется в его душе, но королевская кровь не дает расслабиться и потерять остаток надежды.

Погони не видно – должно быть, нукеры султана не могли и помыслить, что неразумные пленники отправятся на верную гибель – в сердце пустыни.

Даже у негритенка Мбасы поубавилось его обычной жизнерадостности. Темная кожа посерела, капельки пота смешались с пылью и песком. Дважды он совершал чудо: принимался разгребать песок и, что самое удивительное, находил комки влажной глины. Если подержать ее во рту, то жажда ненадолго утихала. Потом Мбаса предложил, по обычаям его племени, проткнуть жилу у коня и напиться крови. Но Генрих с негодованием отверг это нелепое предложение.

А на Жан-Мишеля и вовсе было жалко смотреть, он страдал больше всех...

Всего лишь вторые сутки мальчишки бредут по пустыне, и еще один день наверняка убьет их.

Дрожащее марево простиралось на многие мили вокруг, искажая действительность. И когда Генрих увидал впереди блестящую призрачную ленту, он не сразу в нее поверил. Присматривался, смахивал с ресниц сухую пыльную взвесь, вновь смотрел и смотрел. И лишь убедившись, что это не мираж, сказал чуть слышно:

– Смотрите, там... Впереди... Мы спасены...

Хриплым ржанием Кохейлан подтвердил его слова – чуткое животное устремилось к воде.

Сбрасывая на ходу опостылевшие, пропитанные потом и песком, одежды, мальчишки устремились в прохладные воды крошечного озерка. Оазис посреди пустыни – что может быть прекрасней и желанней!

Они принялись пить, опуская в живительную влагу распухшие и потрескавшиеся губы, и не могли напиться. Погрузившись в озеро чуть ли не с головой, мальчишки плескались, смывая пыль. Вдруг их кто-то хватает под бока и оттаскивает прочь! Кто посмел помешать несчастным утолять жажду, кто посмел презреть главный закон пустыни?

Словно пелена спала с глаз у незадачливых путешественников. Как же они умудрились проглядеть остановившийся на отдых целый караван! Более трех десятков верблюдов и втрое больше людей! Бедуины в белых одеяниях стояли под тенью пальм и их обожженные солнцем лица были полны сочувствия и внимания. Трое несчастных голых ребятишек были тут же окружены заботой и лаской. Распаковав один тюк, извлекли такие же белые одежды и укутали в них детей.

Генрих смотрел вокруг, встречая во взглядах лишь доброжелательность. Так почему же эти добрые на вид люди не дают ему напиться вволю?!

Разгадка не заставила себя ждать, но пришла совершенно неожиданно. Из-за спин бедуинов вышли совершенно другие люди, одетые по европейской моде. Один из них показался принцу странно знакомым. Мальчик пригляделся и... Едва не лишился чувств. Над ним склонилось бородатое лицо Витторио Брюльи! И что самое странное – Генрих обрадовался. Словно перед ним стоял не разбойник и убийца, а по меньшей мере ангел Господень! Принц и сам не понимал природу своих чувств, он лишь произнес:

– Это вы...

– Здравствуй, принц! Давненько мы не видались, а? Каким же это ветром тебя сюда занесло? Помниться, ты был на пути к своему батюшке? Я думал, ты давно куропаток стреляешь! Что же ты делаешь посреди этой пустыни?

– Это долгая история, сударь. Мы были в плену у султана Марокко, потом удалось устроить побег. Теперь пытаемся добраться к морю.

– Э, море совсем в другой стороне, детишки. Не ту дорожку вы выбрали. Да вам еще и повезло вдобавок – возьми вы чуть в сторону и прошли бы мимо этого оазиса.

Генрих вздрогнул, представив, как они падают на песок и медленно умирают в страшных мучениях. А Брюльи продолжил:

– Должно быть, тебя интересует, почему наши пути вновь скрестились? Это несложно – мы поступили на службу к королю алжирских пиратов – Сагриддину Али. Еще великий Хайраддин Барбаросса основал эту империю пиратского братства. Ты слыхал о нем, принц?

– Да, что-то припоминаю...

– «Припоминаю...» Да его слава гремела по всему Средиземноморью! От Греции до Гибралтара не было силы, способной сладить с ним. Даже под конец жизни он был все еще грозен и силен, как разъяренный лев! Но и наш нынешний хозяин никому не даст спуску, уж я в этом убедился.

– Почему же вы не на море, а здесь, среди песков? – не сдержался от иронического замечания Генрих.

– Ты еще посмейся надо мной, мальчишка! Забыл, как я чуть было не перерезал тебе глотку? Могу и повторить! Ладно, поживи пока. Так вот, наш путь лежит нынче в Судан. Закупим там рабов, сотни две-три, и будем сопровождать их дальше, в Каир. А там – на корабль и в Стамбул, на продажу. Вот и вся работенка, принц.

Генрих даже не удивился. Ну конечно, чем же еще мог заниматься этот сброд – только работорговлей...

– Но... Как же нам теперь быть? Мы не сможем одни пробираться через пустыню... Дайте нам хоть одного верблюда. А мой отец потом заплатит!

Бандит весело расхохотался

– Эй, малыш, ты за кого меня держишь? Чтобы я упустил такую добычу? Даже и не мечтай! Вы идете с нами, а потом, когда вернемся – король снова заплатит мне выкуп.

– Вы ведь уже получили, причем немало.

– Я открою тебе страшную тайну: у золота есть одно очень неприятное свойство. Его всегда не хватает!

Генрих понял, что настаивать бесполезно, все равно сила не на его стороне. И лишь грустно кивнул, соглашаясь. А в разговор вступил Жан-Мишель. Он задал вопрос, что давно крутился у него на языке:

– Скажите, сударь... А почему нам не дают воды? Мы ведь едва не умерли от жажды!

– Если бы вас не оттащили, то вода превратилась бы в яд! Разве вы не знали, что после сильной жажды обильное питье может погубить? Вон, даже ваш конь, и то все понял – сразу отошел прочь и дожидается, пока вода не пропитает внутренности. Вот тогда можно снова глотнуть немного. Поняли теперь?

Жан-Мишель кивнул.

– А сейчас идите в тень, вам подадут еду.

Мальчишки покорно побрели к финиковой пальме и упали обессилено у ее ствола. Бедуин поднес им сморщенные высушенные фрукты – те же финики и фиги. Но больше всего детей обрадовал кожаный мешок, наполненный прохладной свежей водой. Теперь им разрешали пить, сколько пожелают.

Брюльи принялся что-то горячо доказывать своим собратьям по кинжалу, но их взгляды не сулили ничего хорошего. Мрачные лица, укутанные бедуинскими шарфами, были искажены злобой и жаждой наживы. Но, по крайней мере, они не стали убивать мальчишек на месте, хоть наверняка такая забава пришлась бы кое-кому по вкусу.