Текст книги "Лилия и шиповник"

Автор книги: Кирилл Сомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава тридцать пятая

День ли, ночь, рассвет или вечер? Для виконта де ла Вальер все смешалось в едином калейдоскопе тюремных камер, стен и решеток. В эти подвалы не проникал ни один лучик солнца, не заглядывала вечная луна. Свет звезд здесь заменяли чадящие факелы, а утренний крик петуха – лязганье засовов и окрики стражи.

Целую неделю пленника никто не допрашивал, лишь переводили из камеры в камеру, похожие одна на другую. К чему были эти переброски, де ла Вальер не знал и не понимал – его не сталкивали с другими узниками, не уводили на прогулки по тюремному дворику. Создавалось впечатление, что тюремщики ждали кого-то... И виконт с ужасом догадывался, чей именно визит они ожидают...

В один из таких долгих, бесконечно долгих дней, когда виконт дожевывал пайку черствого хлеба с жидкой овсяной кашей, ему было приказано покинуть темную камеру и следовать за приставом.

Шли не так уж и долго, от силы полчаса, все время вниз, по узким коридорам, сквозь бесконечные решетки, раскрывающиеся пред ними, по винтовым лестницам... Сердце юноши трепетало так, что его стук заглушал даже лязг запоров.

Наконец – последняя дверь. Черная, словно закопченная, усиленная чугунными пластинами. Ее отворили с большим трудом двое солдат и ввели виконта внутрь.

Чувства были обострены, как у дикого зверя, попавшего в западню. Потому единого взгляда хватило, чтобы все осмотреть и все увидеть. И увиденное потрясло юношу...

В глубине небольшой кельи с каменными сводами горела жаровня. В ней томились какие-то странного вида металлические прутья, причудливо изогнутые. У одной из стен возвышалось не менее странное приспособление, напоминающее большое деревянное кресло с высокой спинкой.

Но более всего ужасал деревянный стол. На нем были разложены инструменты, взятые в арсенале плотника – клещи, молотки, сверла и прочая дребедень.

Засмотревшись, виконт не заметил хозяина этого мрачного кабинета. Потому вздрогнул, когда услыхал негромкий вопрос, обращенный к нему:

– Как добрались, милейший? Не угодно ли присесть? Мы начнем еще не скоро.

Ласковый, вкрадчивый тон как нельзя лучше подходил к низенькому человечку с большим лысым лбом. Его нос спускался тяжелой грушей прямо к верхней губе и даже заслонял ее. Но это не добавляло уродства, а наоборот – дарило некое тайное очарование облику. Это был судья парижского округа, звали его Даниель Гротт.

Человечек расположился за вторым столом. Стол был побольше первого раза в полтора и совершенно пустой, если не считать чернильного прибора и стопки писчей бумаги. Лампа коптила, но свет позволял не только записывать во время допроса, но и созерцать муки допрашиваемого.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, вот сюда!

Человечек указал на деревянное кресло. Виконт не шевельнулся.

Тогда судья тихонько вздохнул:

– Вот так всегда... Приходится прибегать к силе...

Он кивнул стоявшим у двери стражникам и двое дюжих солдат быстро прикрутили виконта к деревянным перильцам кресла кожаными ремнями. Юноша бился в их руках, но сопротивление было бесполезно.

– Вот и славно... Отдохните пока что... – сказал судья.

Эти слова обращены были одновременно ко всем присутствующим, даже к самому произнесшему. Повисла тишина, в которой громко звенели падающие с потолка капли просочившейся сквозь камень влаги.

Виконт тяжело дышал, оглядывая орудия пыток.

– Запишем покамест... Ваше имя, сударь? – человечек разложил перед собой бумагу и взял перо.

– Антуан де ла Вальер. Виконт. Но, думаю, титул вам безразличен...

– Отнюдь, мне интересно ваше дворянское звание. Знали бы вы, какие люди побывали здесь до вас! О, если бы я мог это поведать! Но я дал присягу и обязан блюсти тайну. Да... А вот виконтов здесь еще не бывало. Хотя... – человечек принялся вспоминать. – А, нет, вру, был один. Как же его звали... виконт де... Память уже совсем никуда... Буржелон? Да, что-то похожее. И ведь какой у него отец – граф, мушкетер, знатный дворянин. А вот сынок связался с этими гугенотами, затеяли заговор. Вот и пришлось ему пятки поджарить. Потом-то, конечно, голову снесли, но сперва пятки... Ты чего побледнел-то? Ты держись, я ведь еще и не начинал! Даже палача в этом помещении нет покамест, за ним уже послано. Дайте ему воды, что ль!

Лицо виконта и впрямь стало белым, как та бумага, на которой записывался его допрос. Стражник подал ему кружку воды и виконт судорожно сделал глоток, стуча зубами по олову.

А время между тем текло дальше, тонким ручейком в песочных часах...

Выяснив возраст виконта и место, где обвиняемый родился, мэтр Даниель Гротт прекратил допрос и занялся чтением каких-то бумаг или писем.

В затянувшейся тишине виконт лихорадочно размышлял – наверняка герцог Ангулемский уже предпринял какие-то шаги, чтобы освободить своего наемника. Де ла Вальеру очень хотелось в это поверить и он убеждал сам себя, что будет спасен.

Наверху лязгнул засов, послышался противный визг открываемой решетки. Кто-то спускался, грохоча сапогами по ступеням и цепляя шпорами за камни стен. Судья отложил бумаги и резво вскочил, подбегая ко входу. Он склонился в поклоне, едва на порог шагнул долгожданный посетитель.

Де ла Вальер повернул голову, насколько допускали ремни, и прошептал еле слышно:

– Король! Господи... Я погиб...

Людовик прошествовал через комнату и сел в кресло судьи, за стол. Его лицо было чернее тучи... Тяжело взглянув на виконта, король взял лист с записью незавершенного допроса и принялся читать. Но несколько строк он читал столь долго, что судья нерешительно кашлянул. Людовик не обратил на него внимания, он продолжал держать лист перед ничего не видящими глазами. Мысли короля были сейчас очень далеко...

Вот уж пошла вторая неделя, как Людовик вернулся в столицу из Марселя. И ни одного дня не потрачено впустую – были немедленно отправлены приглашения во все концы Европы, для всех мало-мальски известных врачей: Филипп все еще находился в каталептическом сне, под влиянием неведомого яда.

Врачебные Консилиумы шли круглосуточно, поднимались старинные и современные трактаты, привлекались к осмотрам даже астрологи. Но все было тщетно – такие симптомы не имел ни один известный яд.

Надежда оставалась лишь на допрос отравителя – он должен указать на орудие убийства и на своего покровителя.

Людовик наконец провел рукой по лицу, снимая усталость от бессонных ночей и глухо произнес:

– Рассказывай, мнимый монах. Все рассказывай, от начала и до конца. Лишь этим ты облегчишь свою участь. Кто нанял тебя?

Виконт переглотнул – он не решался произнести даже слово, настолько угнетала его мрачная обстановка пыточной камеры. А Людовик терпеливо ждал...

Собравшись с духом, виконт ответил:

– Ваше Величество... Простите меня, я понимаю, сколько бед принес... Но поверьте, меня заставили! Он мне угрожал смертью!

– Кто?..

– Герцог Ангулемский...

Король не удивился, он уже ждал именно этот ответ.

– Он говорил, зачем ему смерть моего сына?

– Н-нет... Напротив, он приказывал, чтобы... Нет, я не смею...

– Говори же! Дьявольское отродье, ты начинаешь меня злить! – король ударил по столу рукой и яростно сверкнул глазами.

– Герцог хотел, чтобы я стрелял в вас, ваше Величество... – еле слышно прошептал Ла Вальер, опуская очи долу.

– Каков мерзавец... – то ли про герцога, то ли про виконта, сказал Людовик. – Мне необходимо знать, чем ты отравил Филиппа.

Виконт удивленно переспросил:

– Ваше Величество! А разве не найден тот мушкет? Или как там его еще назвать... Он был зашит в рукав моей рясы.

– Ничего не понимаю... Твоя одежда осмотрена по меньшей мере трижды, и ничего похожего не найдено. Немедленно доставить сюда одежду преступника!

По этому повелению судья стремглав вылетел из камеры и самолично помчался наверх. А король продолжал:

– Расскажи, как выглядело это орудие убийства.

– Это был крошечный цилиндр из белого металла, похожего на серебро. Величиной всего с мизинец.

– Понимаю... Вот почему его не обнаружили. Поленились прощупать каждую складку одеяния. Я им еще устрою... Ты знаешь, что за яд применялся?

– Нет, ваше Величество. Но герцог говорил, что этот мушкет ему делали во Флоренции.

– Ах, вот как... Действительно, там есть мастера этих дел...

Король вновь замолчал – больше спрашивать было не о чем, остальное расскажет сам герцог, когда будет арестован. А произойдет это очень, очень скоро, буквально на днях. И тогда ему несдобровать!

Более двух часов понадобилось, чтобы доставить монашескую рясу в тюремные подвалы. Ее разложили на столе перед королем.

– Ну, так где же?..

– В левом рукаве, ваше Величество... – сказал виконт, подавшись вперед.

Людовик принялся осторожно ощупывать ткань. Вскоре его пальцы наткнулись на твердый предмет. Вывернув наизнанку рукав, Людовик обнаружил пришитый цилиндр, о котором и рассказал де ла Вальер.

Король не решился прикоснуться к орудию.

– Подайте нож, – приказал он.

Стражник немедленно отцепил от пояса кинжал и передал королю.

Людовик срезал нити и кончиком кинжала подтолкнул цилиндрик, скатывая его на стол. Отбросив ненужную уже рясу, он сел в кресло и принялся рассматривать найденное орудие убийства. Судья почтительно придвинул поближе лампу.

– Как же он действует?

– Там сбоку есть рычажок. Но по словам герцога, был лишь один заряд, и он уже использован. Теперь орудие бесполезно.

Людовик нахмурился, услыхав ответ пленника. Если это так, то и яд может остаться неопознанным.

Арест герцога был предрешен!

– Я узнал все, что требовалось, – сказал король. Он аккуратно завернул «мушкет» в шелковый ажурный платок и спрятал за манжету. – Завершайте допрос.

– Ваше Величество, – наконец решился подать голос судья Даниель Гротт. – Что вы соизволите повелеть в отношении преступника?

– Отправляйте в камеру, пусть ждет. И пусть молится, чтобы мой сын выжил! Иначе... Вместо пожизненного заключения – смертная казнь! Dixi!

Король Франции выбежал из кабинета гораздо стремительней, чем входил – теперь у него появилась надежда!

– Вот видите, милейший, мы обошлись и без палача! Он, мошенник эдакий, даже не соизволил явиться. Знает, шельма, что замену найти почти невозможно. Ну, на сем и закончим. Стража! Уведите! – судья был даже несколько доволен таким исходом.

Несчастного пленника снова сунули в каменный мешок, дожидаться исхода этого запутанного дела...

Глава тридцать шестая

Степь, на сколько достает глаз, ни конца, ни края. Взлетает облаком песок под копытами, ветер бьет в лицо жесткими колючими иглами. А в безоблачном небе неподвижно висит белый раскаленный солнечный диск, не давая ни единого шанса на прохладу.

Мчится мальчик на черном скакуне. Мчится, словно стрела, выпущенная из лука. И все равно ему, куда, лишь бы не прекращался этот вольный стремительный бег, пока не устанет конь. Но Кохейлан словно соткан из жил, ему нипочем усталость и жара. Словно выросли у него крылья, только невидимы они.

Даже уздечка стала почти ненужной – конь угадывал мысли всадника и следовал любому приказу по первому требованию.

А Генрих был несказанно рад, что нашел нежданно-негаданно еще одного друга. По повелению султана, коня даже не ставили на ночь в конюшни, а выстроили легкий навес прямо возле здания, где спали мальчишки. И Генрих иногда, когда не спалось душной влажной ночью, приходил к своему Кохейлану и полушепотом разговаривал с ним, поглаживая и лаская.

Стража решилась выпускать принца на эти ночные прогулки, лишь убедившись, что он не готовит побег.

Дни шли за днями, тянулись медленно и скучно. Султан иногда приглашал принца на обед, но происходило это все реже и реже – отнимали время государственные дела.

Мбаса разузнал дорогу в небольшой парк, где жили в клетках самые различные животные, которых султан Марокко просто обожал. Здесь находились карликовый суданский бегемот, жирафа, газель с Верхнего Нила, небольшое стадо антилоп и старый свирепый лев, к клетке которого слуги боялись даже подходить для кормления и забрасывали еду с пяти шагов.

Негритенок привел сюда Жан-Мишеля и Генриха и был безумно рад, что его друзья удивлялись и восхищались, глядя на диковинных зверей. Уж сам-то он такого насмотрелся в избытке.

В один из таких дней, когда Жан-Мишель выпросил у раба-абиссинца большой кусок сочного мяса и пытался накормить льва, с замиранием сердца просовывая мясо острой палкой меж прутьев, к мальчишкам подошел слуга. Он поклонился и на ломаном французском пригласил принца в сераль султана. Должно быть, слуга долго заучивал эту фразу, потому что на расспросы он повторял ее вновь и вновь.

Так и не добившись подробностей, принц отправился вслед за слугой.

Султан принимал его в том дворце, где была их первая встреча. Вокруг правителя собрался весь его ближний совет. И Генрих понял, что произошло нечто важное.

– Подойди, принц. Хочу сообщить тебе, что с минуты на минуту сюда прибудет мой посол. Он возвращается из Франции, где встречался с королем. Выслушаем вместе, что ответил твой король – ведь между нами не должно быть тайн.

Слуга быстро подставил к ногам султана низенький парчовый пуфик, куда и было предложено сесть принцу. Генрих проглотил и это оскорбление – пусть только доставят его домой, там он найдет способ примерно наказать этого чванливого владыку! Но сейчас принц был бессилен и покорился. К тому же Генриха захлестнуло сильнейшее волнение: сейчас, вот в этот миг он встретится с человеком, который видел его отца!

Едва он присел, как в залу вошел смуглый молодой мужчина, одетый по марокканским обычаям, но еще более ярко и празднично. Лишь запылившиеся сапоги говорили о долгом пути, проделанном им.

Мужчина встал на колени пред султаном и замер в ожидании. Султан произнес:

– Поднимись, Салех ад-Дин, поднимись. Начинай свой рассказ, мы в нетерпении.

Посланник выпрямился и преданно взглянул на своего владыку.

– О, повелитель! Я мчался к тебе так быстро, как только мог! Выслушай же, какие вести я принес. Я встречался с королем Франции Людовиком и сообщил ему, что его сын находится в безопасности при дворе моего светлейшего повелителся. И будет немедля сопровожден к дому, едва король поставит подпись под договором.

– Так, так, и что он ответил? – султан напрягся от нетерпения.

– Людовик согласился на все твои условия, повелитель!

– Я так и думал! – довольно хлопнул в ладоши султан, не удержавшись. – Завтра же отправляем мальчишек в дальний путь! Ты рад, принц?

– О каком договоре идет речь, великий султан? – Генрих поднялся. Его кулаки судорожно сжались – принц предчувствовал какой-то подвох.

– О, это сущие пустяки, принц. Не стоит забивать себе голову такими мелочами.

– И все же? Я настаиваю... Что пообещал мой отец в обмен на мое возвращение?

Султан помолчал. Он размышлял, говорить ли принцу о подробностях или держать в неведении. Потом рассудил, что вреда никакого не будет и ответил:

– Я выдвинул небольшое условие – твой отец отправит часть своей армии нам в помощь. Чтобы выбить остатки испанцев с северного побережья. Согласись, разве это большая цена за твою жизнь?

В голове у Генриха поднялся кавардак – он живо представил себе, что грозит его родине, пойди король на такой договор.

– Это невозможно, великий султан! Мой отец не должен подписывать такой документ! Я...

– Это уже решено, принц! И если будешь настаивать, то будешь закован в цепи. И это мое последнее слово! Уведите его. И усилить стражу втрое!

После этих слов принц понял, что султан не изменит своего решения – король пойдет на любые условия, даже такие гибельные для страны...

Вернувшись в свою комнату, Генрих упал на постель, ткнулся лицом в подушку и застыл. Жан-Мишель и Мбаса, ожидавшие его возвращения, нерешительно подошли поближе. Жан-Мишель погладил друга по плечу:

– Анри... Что случилось? Что решил султан?

– Все плохо... Он предлагает такие условия, что... Нет, погоди, давай лучше выйдем, здесь могут подслушивать.

Под пристальными взглядами стражников мальчишки вышли во двор и присели у фонтана. Свежие прохладные струи чуть скрывали их под пеленой брызг и приглушали разговор.

– Понимаешь... Султан хочет заключить договор, по которому Франция обязуется помогать ему в войне с испанцами.

– Ну, и что же здесь такого? Мы всегда вели с ними войну, разве не так? Как же ты собираешься стать королем, если боишься войны?

– Глупец! Я не боюсь войны! Как ты не понимаешь! – гневно взвился принц. – Именно сейчас нам нельзя влезать в это! Идет война за колонии в Новом Свете, туда направлены наши лучшие силы. Необходимо содержать часть армии на северных границах, в Нормандии – с Англией только-только заключено перемирие. Если начнется война еще и с Испанией, то все наши границы заполыхают в гигантском костре! Прольются моря крови! И всему этому причиной буду лишь я?! Не бывать тому!!!

Жан-Мишель наконец проникся. Он воочию представил, как сотни французских солдат умирают на полях сражения, как враг проходит по городам Франции с огнем и мечом... И холодок пробежал у мальчика по спине...

– Но что же делать, Анри? Мы во власти султана и он сделает все, что задумал... Он силой доставит тебя в Париж, даже против твоей воли.

– Я еще не знаю, что предпринять. Но одно я знаю доподлинно – во Францию я не должен попасть! По крайней мере, с помощью султана. Мы должны найти способ сбежать... Непременно должны...

– Сегодня ночью? – прошептал Мбаса.

– Нет... Не думаю... Отсюда нам некуда бежать, вокруг только пустыня и горы. И армия султана, что бросится за нами в погоню. Думаю, будет лучше устроить побег по дороге в порт, куда нас повезут завтра. А сейчас пойдем-ка спать – нам понадобятся силы!

Глава тридцать седьмая

Должно быть, это такая местная традиция – отправляться в путь за час-другой до рассвета, до наступления жары. Мальчишек растолкали и вывели во двор.

Султан решил, что его присутствие не обязательно и передал слова прощания через управителя гарема. Верховный евнух уже поджидал их и сопроводил до самых ворот.

Конечно, это было не слишком вежливо со стороны Великого султана, но Генрих уже свыкся с таким обхождением.

У городских ворот был собран небольшой отряд – два десятка конных воинов, два верблюда с красивыми, шитыми золотом попонами. А также шесть мулов, груженых большими тюками – наверное, султан повелел собрать еще и подарки для короля Франции. Чтобы уж совсем наверняка был подписан договор о военной помощи.

Главным был поставлен один из лучших воинов султана – алькаид Устам ал-ад-Фархани. Высокий, статный, в красном бурнусе, он поглядел на Генриха свысока и бросил пару фраз на арабском.

К сожалению, султан забыл дать в помощь своего переводчика, потому дорога сулила много веселого и увлекательного.

Зато не был забыт подарок повелителя – прекрасный арабский жеребец Кохейлан. Генрих забрался в седло, а его друзей разместили на спине одного из верблюдов.

И весь этот караван побрел не спеша по темным предрассветным улочкам Рабата.

Принц почти не обращал внимания, куда ступала нога его коня, не до того ему было. Судя по всему, в запасе есть дня три-четыре, пока доберутся до побережья. Значит, необходимо тщательно просчитать все возможности для побега. И удобней всего сбежать, очевидно – с ночной стоянки. Приняв это решение, Генрих немного расслабился, ожил и стал озираться вокруг.

Жан-Мишель с Мбасой развлекались, сидя на верблюде. Негритенок изображал из себя бравого капитана корабля, что держит невидимый штурвал. А Жан-Мишель греб столь же невидимыми веслами.

Одногорбый верблюд, называемый еще «дромадером», шел плавно, словно действительно плыл по песчанику. Он что-то лениво пережевывал на ходу, глядя перед собой большими темными глазами, в которых застыло полное равнодушие ко всему и превосходство над всем живущим.

Большая голова и шея верблюда были украшены сложным переплетением из многочисленных разноцветных ремешков, бус, шерстяных шнуров, кисточек. И дополнялось все это великолепие ожерельем из медных бубенцов и кованым колокольчиком, чей звон предупреждал жителей загодя о приближении каравана.

Воины разговаривали между собой вполголоса, что было несвойственно жителям Марокко. Обычно они почти кричали, даже находясь на расстоянии вытянутой руки друг от друга – горячее южное солнце будоражило кровь. Этим они походили на испанцев, сицилийцев или греков – такие же темпераментные и шумные.

Дорога шла по гористой местности, вилась меж красных и коричневых скал с плоскими вершинами. На вершинах этих во множестве были расставлены сторожевые крепости, выстроенные предшественниками султана Абд Ахмед аль-Мансура.

Поднялось наконец солнце, воздух стал постепенно накаляться. И уже через час создалось полное ощущение, что караван вошел в хорошо прогретую печь. Песок от ехавших впереди лошадей поднимался вверх и оседал мелкой пылью на лице, скрипел на зубах, царапал горло. Закутавшись в бурнусы, подняв на лицо шарфы, мальчишки кое-как смогли продержаться до первого большого привала. Малых привалов было несколько, они занимали полчаса-час от силы.

На ночь остановились в деревеньке, похожей на ту, первую, жители которой выдали мальчишек в счет налогов. Сейчас Генрих уже знал название этого народа – берберы.

Задержались всего на пару часов – подкрепиться, выпить воды, умыться и отдохнуть после непрерывной скачки. Утром продолжили путь.

Второй день ничем не отличался от первого, а вот на третий Генрих разглядел сквозь слезящиеся воспаленные глаза, что далеко внизу, в долине, блеснули на солнце снежно-белые пятна – соляные лагуны. А это означает, что море совсем близко и приходит конец их путешествию.

Принц слегка пришпорил коня, незаметно подобравшись к невозмутимо шагавшему верблюду с маленькими пассажирами на спине. Поймал взгляд Жан-Мишеля и шепнул еле слышно, одними губами:

– Сегодня ночью...

Жан-Мишель с готовностью кивнул.

Спустившись вниз с горной каменистой тропы, отряд пошел по плоской как стол равнине, поросшей рыжей колючей травой. Верблюды щипали пучки на ходу и жевали, равнодушно сминая колючки челюстями.

Но уже повеяло соленым ветерком, еще слабым, еле слышным. Первыми его почуяли лошади. Почти весь путь они проделали молча, лишь изредка всхрапывая, когда не в меру ретивый воин стремился показать свою удаль и пришпоривал сильней, чем следовало.

А сейчас животные словно превратились в резвых жеребят – они взбрыкивали, вставали на дыбы, не слушая повод. А радостное ржание почти не прекращалось. Свежесть морского берега манила к себе не только людей.

Но все же море было еще не близко – пришлось делать последний, четвертый привал, на подходе к городу Эль-Хосейм.

Поскольку ни в Танжер, ни в Сеуту идти было нельзя из-за войны с испанцами, именно пристань в Эль-Хосейме и была конечной целью каравана. Заночевать решили в нескольких милях от города, в очередной деревне.

Дома, выстроенные из известняка, промазанные необожженной глиной, выстроились по кругу почти плотной стеной. Для нежданного врага это поселение превратилось бы в небольшую крепость.

Старейшина деревни почтительно вышел навстречу алькаиду Устаму ал-ад-Фархани. Сложив руки на груди в приветствии, он сказал:

– О сиятельный алькаид! Что привело столь знатного военачальника в наше скромное селение?

– Как тебя зовут, достопочтенный?

– Али Мусаф ад-Ламрани, сиятельный.

– Так вот, достопочтенный Али Мусаф. Нам необходимо пристанище на эту ночь, а на рассвете мы двинемся в дальнейший путь. Вы окажете нам эту услугу?

– Мы почтем это за великую честь! Занимайте любой дом в селении! Вам подадут все необходимое, но наше селение слишком бедно, будьте снисходительны, о сиятельный.

Алькаид лишь усмехнулся:

– Ты это говоришь нам, достопочтенный Али Мусаф? Для воина разве важна роскошь и благоденствие? На поле битвы нет шелковых подушек и изысканных яств, ведь так?

– Да, это действительно так. Это очень мудрое замечание, о сиятельный. Но не буду более задерживать вас, ведь позади столь долгий и утомительный путь!

Во время разговора вокруг собрались люди. Лица были не слишком приветливы – военный отряд почти всегда нес беду или разорение. Но, как всегда, силе привыкли уступать. И у спешившихся всадников принимали лошадей, уводили к колодцу и кормушкам. А самих воинов приглашали войти в хижины, чтобы насладиться ужином.

Пленников алькаид пригласил отужинать за свой стол. Он сотворил вечернюю молитву и расположился на поданных подушках. Разговаривать с мальчишками он не стал, да они все равно и не поняли бы ничего.

Хозяйка дома подала большое блюдо с кускусом, но без признаков мяса. Алькаид поморщился и нехотя промолчал – он ведь был предупрежден о бедности деревни, что уж тут сетовать.

Генрих глядел в оба глаза. И когда увидел, что алькаид расставляет ночные караулы, поник головой. Принц по наивности думал, что в деревне никто не будет за ними следить, ведь бежать-то практически некуда, да и незачем. А вот теперь снаружи дома развели костер трое воинов, и они сменялись каждые три часа. Хоть копай подземный ход...

Мальчишки улеглись рядышком друг с другом и зашептались вполголоса.

– Что делать-то будем? – спросил Жан-Мишель, когда услышал громкий храп алькаида.

– Не знаю... Дождемся, пока наступит самый сладкий сон, это часа за три до рассвета. Но выйти нам будет трудно... Вот если бы...

– Что?

– Помнишь, как ты управлял моим братом? Ведь на таком огромном расстоянии ты сумел влезть в его тело! Может, попробуешь и теперь?

– А... А как это? Кем мне управлять?

– Разве не понимаешь? Стражниками. Пусть они уснут или уйдут в дом. Ну, или просто отвернутся. Попробуй!

Жан-Мишель задумался. А что если и правда у него это получится? И вдохновленные внезапно придуманным планом, мальчишки поплотней закутались в одеяла и принялись ждать, прогоняя дрему щипками и толчками.