Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 72 страниц)

Глава седьмая
В гостях у саламандр

Время шло, а Сева все сидел на камнях над обрывом.

Он ничего не мог придумать.

Он только понимал, в какую глупую историю угодил.

Когда он согласился идти в Подземелье и искать Убежище, то думал, что это будет интересное приключение. Может, и опасное. Но, честно говоря, он не догадывался, какими могут быть опасности. В мозгу проносились какие-то рыцари с мечами или рычали трусливые драконы.

И Сева надеялся на то, что Снежная королева, бабушка или Кристина – те, кто затянул его в приключение, – лучше представляют себе, что ему грозит.

Откуда Севе знать, что сказочные существа не умеют толком смотреть в будущее и рассчитывать свои шаги, что они куда больше похожи на детей, чем обыкновенный подросток Сева. Сева не мог представить, что когда приключение начнется на самом деле, он станет самым взрослым и разумным его участником.

Каково ему было бы узнать, что в те минуты, когда он дрожит – у него зуб на зуб не попадает – на черных камнях над темной пропастью и не знает, как ему выбраться из этой дыры, Снежная королева устраивает большой поход против ее заклятых врагов – лесных грибов. И весь дворец занят приготовлениями к походу.

Лишь Снежный человек, который все-таки не сказочное, а просто вымершее существо, и принцесса Кристина, у которой отец был полярником, помнят о Севе. Впрочем, помнят-то они помнят и даже переживают, каково ему там, но на помощь ему не спешат, так как верят: все обойдется!

Сказочный мир живет по закону:

ВСЕ ОБОЙДЕТСЯ!

Из-за этого гибнет много народу. А они могли бы и не погибнуть, если бы жители этого мира были пессимистами. Разумными пессимистами.

– И что мы будем делать? – спросил сам себя Сева. – Будем замерзать, как несчастный сиротка?

Фига с два!

Нужно все делать последовательно.

Сначала мы выжмем одежду.

Сева начал стаскивать с себя одежду – куртку, джинсы, майку, трусы, отлично сшитые феями.

Он положил их рядом с собой на камни. Затем по очереди брал вещи и изо всех сил выжимал их. Последними он выжал джинсы. Выжав вещь, он натягивал ее на себя, и ему казалось, что стало чуть теплее. Но все же холод не отпускал.

Тогда Сева решил немного заняться зарядкой. Скажем, станцевать.

Он подпрыгивал, стараясь не поскользнуться и не сорваться с камней, и уже почти согрелся, как увидел знакомый коготь…

– Ну, тебя еще не хватало! Как ты сюда забрался?

Эти слова осмелевшего Севы относились ко второму пауку, который, видно, славно закусил своим братом и теперь отправился за новой добычей.

Паук отвел коготь назад, чтобы с размаху вонзить его в Севу, и Сева, конечно же, отпрыгнул от него.

На мгновение он забыл, что за спиной обрыв.

Ровно на одно мгновение.

Он успел увидеть изумление в круглых тарелках паучьих глаз – ну куда снова делся этот вкусный двуногий завтрак?

В следующее мгновение Севу по спине стукнул камень, затем его перевернуло, ударило о каменную стенку, окунуло в ледяную воду… А что было дальше, Сева, к счастью, не запомнил.

Последняя мысль Севы была такая: «И зачем я только одежду выжимал?»

Раньше Севе никогда не приходилось терять сознания.

Везло.

И он не знал, что терять сознание – все равно что заснуть. Ты никогда не заметишь того мгновения, когда заснул, зато всегда почувствуешь, когда проснулся. И понятно: когда ты проснулся – дальше ты уже живой и мыслишь, а когда заснул – ты отключился и тебя нет на этом свете. Это как короткая смерть…

Севе было больно.

В ушах переливается изящная музыка, а может, это просто звенит в ушах?

Потом понимаешь, что вокруг темно.

Потом слышишь, как близко льется вода.

Потом догадываешься, что ты избит и искалечен, что у тебя не осталось ни одной несломанной кости.

Но надо двинуться, потому что вот-вот паучище доберется до тебя.

Сева стал подниматься.

Не потому, что он герой, а потому, что было так холодно и мокро, так страшно ждать, когда приблизится паук. Сева попытался подняться и вскрикнул от боли.

«Сейчас я упаду и умру!»

Даже голова закружилась.

Светло… почему светло?

Да потому, что Сева стоит, уткнувшись носом в каменную стену, и фонарик, который так и не разбился после всех приключений, светит в стену.

Но как все болит!

Если что-то и осталось непереломанное, то все тело было разбито.

Сева снова решил немного посидеть и подумать. Он сделал шаг к большому округлому камню, но нога не послушалась, подкосилась, и он сел на плоскую каменную плиту. Зажмурился от боли и довольно долго – правда, неизвестно сколько – сидел с зажмуренными глазами и терпел, пока боль немного утихнет.

Потом снова открыл глаза.

Шумела вода.

Звучала музыка, а может, так гудело в мозгу.

Боль и на самом деле чуть утихла, зато навалилась усталость. Наверное, он никогда еще так не уставал. Даже холод не так страшен. Вот сейчас заставить бы себя снова выжать одежду… нет, и не мечтай! Будет так больно, что не выдержишь.

А что делать?

Сева сидел на каменной плите, которая полого уходила в воду озера.

Озеро было невелико, в него несколькими струями и водопадиками спускался, срывался, падал, несся ледяной ручей, разбившись на несколько потоков и струй.

И высота этого порога была как высота пятиэтажного дома.

Видно, Севе никогда не увидеть байдарки, в которой осталось все – еда, теплая сухая одежда, меч и большой фонарь. Все.

И виноват он сам – как можно было доверяться сказочным куклам!

Севе хотелось плакать, но он не заплакал, потому что люди чаще всего плачут, когда кто-то может их слезы увидеть. А ему перед кем плакать, кого просить о сочувствии?

Сева сжался в комочек, подтянул колени к груди, постарался залезть в углубление у подножия стены – теплее не стало, но наступила тупость.

Знаете, как бывает, – тебя вызвали к доске или ты открыл безнадежный билет на экзамене, ты стоишь перед столом экзаменаторов и знаешь – они ждут, что ты скажешь умного, а ты ничего не можешь сказать, у тебя в голове абсолютная пустота. Как в космосе.

Ты начинаешь думать о разных других вещах, не относящихся к экзамену.

…И тут Сева проснулся.

Оказывается, человек может заснуть на невероятной глубине, в темноте и холоде, в промокшей рубашке и джинсах, в полной безнадежности.

А проснулся Сева от того, что был он не один.

Ему бы в самый раз умереть от страха.

Оказывается, бывают штуки пострашнее гигантских пауков.

А тебе уже некуда бежать.

По бережку, спиной к воде, сидели в ряд шесть белых саламандр.

Как головастики, но с кружевными жабо вокруг шей, розовыми бессмысленными слепыми глазами, ростом вдвое больше Севы. Никаких попыток подойти к нему поближе саламандры не делали. Сидели, смотрели на него. Вроде бы не удивлялись.

Каким-то образом они почувствовали, что он смотрит на них, и вытащили разные предметы. У одной была трубочка, у второй набор палочек, у третьей нечто вроде треугольника на веревке.

А Сева понял, что больше не боится этих саламандр.

Они явно не желают ему зла.

Но что им нужно?

Они объяснили ему.

Старшая из саламандр заговорила, но не словами, а понятиями. И смысл ее речи без слов был такой:

– Спасибо, пришелец, что пришел к нам. Жизнь наша однообразна и тосклива. Если бы не наша страсть к музыке, мы бы вымерли, как лемуры. Дозволь нам сыграть для тебя нашу новую композицию «Звонкий удар сталактита».

– Валяйте, – сказал Сева, которого снова начала колотить дрожь.

Музыка была приятная, нормальная музыка, только без слов. Он слушал минут пять, но потом больше слушать не смог – из-за холода. А ведь не вскочишь, не согреешься.

Тебе играют музыку, стараются подземные саламандры, и так скучно… Но и терпеть больше не оставалось сил.

Сева покачивался от холода, сжимал коленки пальцами…

И внутри его раздался вопрос саламандры:

– Тебе плохо, наш уважаемый слушатель? Тебе неприятна наша музыкальная композиция?

– Клянусь, композиция ни при чем! – закричал Сева. – Но я умираю от холода. Одежда моя в байдарке, байдарка из-за этих чертовых пауков осталась вон там, наверху, далеко… мне не до музыки!

Видно, из слов Севы саламандры услышали даже больше, чем он хотел сказать.

Шлеп, шлеп-шлеп – раздался плеск…

И саламандры исчезли, оскорбленные Севой. И оставили его в безнадежности, в одиночестве, но теперь хоть можно было попрыгать.

В конце концов, сказал он себе, пойду дальше вниз по течению ручья, пока не помру или не найду какое-нибудь убежище. Не все же в мире хотят меня сожрать? Этих саламандр я сам обидел… Они не виноваты…

И тут он снова услышал приближение музыки.

Оркестр саламандр грохотал и веселился, будто их было не десяток, а две сотни.

Сева направил луч фонаря к водопадам. Его глаза уже так привыкли к темноте, что он смог увидеть, как по крутому склону, в брызгах и пене к нему несется байдарка, поднятая на лапах саламандр.

Вжжжик! – как гоночный болид Шумахера, байдарка затормозила у самого берега, и голос саламандры произнес:

– Переодевайтесь, пожалуйста.

– Спасибо вам, большое спасибо!

– Переодевайтесь, мы подождем, у нас так редко бывают гости. Переоденьтесь в сухое, приготовьте себе пищу, и, если вы зажжете костер, мы возражать не будем, зато будем исполнять для вас нашу скромную музыку. Потом вы можете поспать, сколько вам угодно, а когда проснетесь, мы намерены дать вам настоящий концерт.

И Севе ничего не оставалось, как подчиниться. Что он и сделал, не сдержав веселой улыбки.

Глава восьмая
Готовится сброс мертвой воды

Георгий Георгиевич и не подозревал, что у следователей могут быть какие-то подозрения по поводу его участия в похищении Аглаи Тихоновны. Конечно, он испытывал беспокойство, что операция по вызволению жены провалилась, он всем об этом говорил, а все его утешали и отвечали, что его жена непременно найдется, жены всегда находятся. Погуляют, погуляют и найдутся…

Георгий Георгиевич совещался со своими ближайшими помощниками и помощницами.

Может показаться, что Полотенц слишком часто совещается и советуется. Это не совсем так. На самом деле все решения он принимал в абсолютном одиночестве, но при этом любил показать соратникам, что их мнение играет роль в его решениях. Это было педагогично. Пускай думают, что они для него что-то значат.

В этом была его сила и в то же время слабость. Потому что был человек, который отлично разбирался в его характере и пользовался его особенностями.

И это была прекрасная Элина Виленовна.

Она пришла к нему работать восемь месяцев назад простой уборщицей.

Она приехала из города Бредуны Муходранского района.

Уборщица с такой географией не имеет никаких шансов стать правой рукой президента Фонда. С ее данными лучше заняться стриптизом. Но Элина Виленовна стриптизом или модельным бизнесом не интересовалась. Она даже деньгами интересовалась умеренно. Ее интересовала власть.

Будет власть – будет все остальное. И даже Сережа Птичкин, ради которого она травилась, правда, не до смерти, в девятом классе и которого потеряла, так как Серафима Скудная обладала трехкомнатной квартирой, приусадебным участком, автомобилем «девятка» и папой в горсовете.

И тогда Элина покинула свой городишко.

И сказала себе и своим ближайшим подругам Глаше и Стеше, что она возвратится сюда, только когда станет посильней, чем мадам Тэтчер. Она вернется только для того, чтобы посмотреть, как Сережа Птичкин, низкий предатель, забывший все слова, которыми они обменивались под кустом сирени в городском саду на берегу Вертушки, будет ползать у ее ног и просить о возврате милостей. А она ему скажет: «Поздно!» Вот это слово «поздно» и было одной из двух причин ее жизни в городе. А второй причиной, как уже говорилось, был ее страх перед бедностью. Ведь она прожила в бедности первые двадцать лет своей жизни.

Это не должно повториться!

Уборщица из Бредунов не должна стать вице-президентом Фонда.

Даже если ее отдать в руки лучших стилистов и имиджмейкеров столицы.

При условии, что за первые четыре месяца никто ее к стилистам не водил.

Эти месяцы она посвятила укреплению дружбы сначала с вахтером Ахмет Ахметовичем, а затем с охранником Костей.

И отлично подметала контору.

Как только она накопила денег (как из скромной зарплаты, так и из карманов своих первых друзей), она купила духи, кремы с хорошим запахом и краску для волос.

Когда-нибудь я расскажу, что было дальше, но сейчас не буду отвлекать вас от основного рассказа. Главное, что Элина Виленовна к моменту действия повести скромно ездила на «девятке», снимала скромную трехкомнатную квартиру и намеревалась завладеть президентом. И ей это может удаться.

Кстати, об этом известно и сыщикам Борису и Глебу Хватам, и потому они склонны подозревать Элину Виленовну в том, что она состоит в заговоре с целью похитить и убить несчастную Аглаю Тихоновну.

В начале совещания Георгий Георгиевич выслушал сочувствия и соболезнования соратников, а потом перешел к делу.

– Можно ли нас поздравить? – спросил он Василия Коха, директора фабрики детских игрушек.

Василий Фридрихович, подтянутый, усатый, бородатый, расчесанный на прямой пробор мужчина старше средних лет. тут же поднялся и доложил:

– Вы совершенно правы, шеф! Мы интенсивно ведем проходку большой трубы к полости.

– Как идет работа?

– Мы сталкиваемся с некоторыми трудностями, но в целом намечается прогресс. Готовим пробный сброс мертвой воды.

– Когда достигнете полости?

– Встречаются тяжелые породы. Шесть буров уже сломались.

– Переходите на суперлазер!

– Это слишком дорого, экселленц! – воскликнул Кох.

– Фонд оплатит, – ответил Полотенц. – Мы ведем переговоры с миллиардером Гейтсом, он хочет срочно омолодить свою любимую матушку.

– Вас понял, – сказал Кох.

Глава девятая
Путешествие продолжается

Мелодии оркестра саламандр долго преследовали Севу.

И неудивительно – всем оркестром саламандры плыли следом за ним, и время от времени по пояс из воды выскакивал музыкант и беззвучно спрашивал:

– Хороша ли наша музыка?

– Хороша! – искренне откликался Сева, трудно было найти более благодарного человека. Саламандры притащили байдарку, охраняли его сон и ничего не потребовали взамен – только послушай наш оркестр.

А оркестр оказался недурным – такой и на земле нечасто встречается. Сева немного возгордился, потому что его провозгласили профессором подземной музыки и пригласили жить в Саламандровой впадине, сколько он пожелает, даже сказали, что если он уже взрослый, то ему подыщут самую красивую саламандроску в невесты. Сева скромно отказался. Он объяснил новым друзьям, что предпочел бы жить на солнечном свете, а слепой красавице там не понравится.

Но звание профессора, совершенно незаслуженное, он принял.

Часа через два Севе пришлось попрощаться с саламандрами, потому что доплыл до границы их царства. Ручей в том месте пробивался сквозь каменные завалы, и Севе пришлось потратить много времени, пока он смог перетащить волоком байдарку на чистую воду.

Шел второй день путешествия, и он клонился к концу.

А раз Сева все время вместе с ручьем опускался вниз, то наверняка уже достиг больших глубин.

На берегу следующего озерка он отыскал песчаный пляж и, вытащив байдарку, отдохнул. Он лежал на спине и размышлял о смысле жизни.

Правда, настроение немного улучшилось. Подумать только – преодолеть такое страшное препятствие и выбраться из него профессором музыки!

Вот бы Лолите рассказать – она бы обхохоталась. А потом бы удивилась: «Ты? Профессором? У саламандр? Так не бывает!»

Завтра саламандры будут выступать в Большом зале консерватории. Представляете – начинается концерт, и симфония посвящается нашему другу, известному путешественнику и авантюристу Всеволоду Савину.

Так что, держись, Лолита! Место в первом ряду тебе обеспечено.

Почти ко всему привыкаешь. Но не сразу.

Пустота и чернота уже не так пугали, как в первый день, но совсем не обращать на них внимания невозможно.

Помните, как сказал Амундсен: «К холоду привыкнуть нельзя. Но можно научиться его терпеть».

Подземелье не совсем пусто. Спелеологи, то есть исследователи пещер, говорят, что через двадцать или сорок дней теряешь чувство времени и даже немножко сходишь с ума.

Но Сева не рассчитывал задерживаться в недрах Земли так надолго.

Когда лежишь и сон не идет, когда холодно и приходится ночевать в байдарке, чтобы по тебе не пробежала какая-нибудь мокрица, ты слышишь звуки, которые человеку в обычной жизни не услышать.

Над головой по потолку пробегали паучки – бесшумные и ловкие, – но Сева слышал их шаги.

А среди ночи разбудила летучая мышь – как она забралась в такую глубокую глушь, ума не приложить. Но ее писк был слышен Севе.

Пора вставать.

Пора выбираться из-под теплого одеяла, связанного лапками летучих фей и дюймовочек.

И Сева почувствовал себя точно так же, как утром, в декабре, когда надо подниматься в школу.

За окнами совсем темно, только слышно, как шваркает лопатой дворник по снегу и как хрустит снег под сапогами ранних прохожих. Шаги эти частые, будто прохожие стараются отогнать прилипчивый сон и убежать от мороза, который на лету хватает за щеки и нос.

Сева зажег фонарь на лбу и большой фонарь на носу байдарки. Стало светло и как будто теплее.

Можно умыться, позавтракать, и начнется третий день путешествия.

Как там дома? Мама не беспокоится? Вот бы написать письмо Лолите! А может, Кристине?

Когда Сева умывался, к рукам подплыли белые плоские рыбы, уродливые, полупрозрачные, и можно разглядеть, как внутри их дергаются вены и кишки, а глаза их тоже белые и даже затянуты белесой пленкой. Наверное, в действительности они маленькие, мальки, но тут Сева от них отшатнулся и не стал мыться, пока они не уплыли.

Аппетит они Севе испортили.

Сколько еще плыть?

Путешествовать в темноте уже надоело.

Все героические поступки Сева уже совершил.

Рассуждая так, Сева столкнул байдарку в воду, и ручей понес его дальше.

Скучать не пришлось. Потому что ручей не был спокойным потоком, в котором можно было расслабиться. Минут десять он еле полз по широкой пещере, потом втискивался в узкую щель и несся жгутом белой пены в тартарары, где ручей превратится в водопад и разобьет байдарку вместе с ее пассажиром. Вот ручей попал в завал, и пришлось тащить байдарку по камням.

В тот день очередная щель оказалась настолько узкой, что байдарка четыре раза застревала между камней. А коли байдарка была шириной лишь в два-три сантиметра, то можете представить, насколько тесно сходились стены трещины.

В другом случае он испугался бы лезть вперед, чтобы не застрять совсем, но теперь мысль о том, что придется карабкаться обратно, так и не достигнув цели, была столь ужасна, что Сева в отчаянии плыл по течению ручья.

Враги и всякие гады ему больше не попадались.

И так он медленно, борясь с природой, плыл по течению и вдруг услышал удар.

Будто трещина, по которой устремлялся ручей, текла не в сплошной горной породе, а между стенок, а за этими стенками были темные залы или коридоры. Так там, за стенкой, что-то уронили. Потом снова.

Вдруг рассыпались каменные глыбы.

И донесся скрежет.

Сева замер.

Кто там мог быть? Причем большой, твердый и сильный. Он словно проламывал горную породу.

Некоторое время Сева не шевелился.

Он остановил байдарку и слушал.

Время от времени звук раздавался снова. Потом – тишина.

Севе захотелось постучать в стену – может, отзовутся?

Но удержался.

Если там враги – а кто еще может здесь оказаться? – то они узнают, что ты здесь, и прорвутся сквозь стенку.

Наконец шум прекратился.

Что делать? Стоять – нет смысла. Надо плыть дальше.

Сева плыл дальше, прислушиваясь, настороже.

Он не заметил того момента, когда ручей стал каналом. Байдарка вплыла в город.

Глава десятая
Погибший город

Город не был похож на город в обычном смысле этого слова. Тем более что Сева не знал, кто жил в городе, кто его построил и почему покинул.

Ему не было известно то, что с детства понятно любой снегурочке или фее.

К примеру, он не знал, что, кроме обычных серых и полосатых троллей, а также троллей хищных или гиеновых, в глубинах Хибинских гор обитают последние племена злобных огневых троллей. Они, как известно, уступают размерами гиеновой породе, но схожи с ней повадками и стервозностью. Обычные тролли ютятся в пещерах, норах и покинутых замках, а тролли огневые – жители внутренней Земли. Мало кто их видел. К тому же они злейшие враги гномов, а у тех существует табу, то есть запрет, произносить имя огневого тролля. Они верят в то, что один гномик рассказал об огневом тролле журналисту из «Мира новостей», а за это тролль ночью пришел к нему и сожрал гномика вместе с родителями. Эта история такая страшная, что ее тоже нельзя рассказывать, потому что не исключено, что если какой-нибудь огневой тролль узнает, что я об этом вам рассказал, то не жить ни мне, ни моей семье.

Вот что говорится об огневых троллях в Красной книге Карело-финской академии наук, в главе, посвященной забытым и редким зверям Скандинавии, Карельского перешейка и Кольского полуострова:

«Огневые тролли – существа крайне вздорные, опасные и кровожадные. Хищники и подземные охотники. Путешественники и исследователи, которые осмеливались их изучать в местах обитания, становились, как правило, жертвами их жестоких когтей.

Огневые тролли селятся колониями глубоко под землей и пути к своим поселкам тщательно маскируют».

Вот в такой поселок или город и попал Сева, не подозревая, где он оказался.

Он плыл ручьем по узкой расщелине, когда стены вдруг разошлись, потолок пропал из глаз, а ручей стал узким каналом, прямые берега которого были выложены каменными плитами.

По обе стороны от канала тянулись мостовые.

В глубине можно было угадать жилища троллей. Называйте их как хотите – жилищами, строениями, но только не домами. Эти жилища были выдолблены в каменной стене, из которой выступали только наполовину. Потолков у них не было, да и зачем потолки в пещере, где не бывает дождя? Вместо дверей висели кожаные тряпки.

Ручей вынес байдарку в небольшой круглый бассейн в центре города. Там Сева вылез из байдарки.

В городе было темно, но не совсем – потолок пещеры слегка светился, словно был намазан фосфором. Слышно было, как журчит вода. И больше не доносилось ни единого звука.

В городе не было ни души. По какой-то причине жители покинули его.

Сева не решился отходить далеко от байдарки, но заглянул в ближайшие жилища. Они были пусты, но оставлены обитателями совсем недавно. На плите стояла кастрюля, на кровати валялась шкура какого-то зверя, вернее всего, мышки или крысенка, на стене одного из жилищ Сева увидел картину. На ней могучие тролли истребляли мелких гномов.

Гномы разбегались кто куда.

Или валялись убитые.

Тут Сева впервые увидел, как выглядели обитатели подземного городка. И выглядели они неприятно – лохматые, зубастые, похожие на обезьян, хотя таких злобных обезьян не бывает.

Столы и кровати в домах были вырублены из камня, и вот, во втором или в третьем доме, Сева увидел мертвого тролля.

Он лежал, свернувшись в клубок, на кровати, подтянув коленки к животу и закрыв морду лапами. Видно, он умер в мучениях.

Севе стало неприятно и страшно, и он решил поскорее отсюда убираться.

Он выбежал наружу. Там он увидел еще одного погибшего тролля. Тот лежал прямо на мостовой.

Кто же напал на городок?

И тут Сева снова услышал удары и грохот. Куда ближе, чем раньше.

Конечно, лучше убраться отсюда, но любопытно, что это такое?

И Сева решил посмотреть, что же происходит.

Разгадка обнаружилась через несколько шагов.

За крайними домами городка Сева увидел гигантскую стальную трубу.

Она выходила из потолка пещеры, проходила сквозь нее и скрывалась в полу.

Вокруг нее лежало кольцо породы, которую, видно, выкинули, прокладывая трубу.

Пока Сева глядел на нее, труба вдруг дрогнула и принялась поворачиваться.

Поворачиваясь, она ввинчивалась в землю.

Значит, это был некий бур?

Какого же он размера?

Сева подошел к трубе, обхватил ее руками, потом перешел левее и снова расставил руки. Так ему пришлось сделать сто двадцать раз, прежде чем он вернулся к отметке, которую сделал, начав мерить трубу. То есть она по окружности примерно пять метров. Немало.

Откуда и куда она идет?

Сева обошел трубу и задумался.

Загадка первая – почему город пустой, как корабль «Мария Целеста»?

Помните о «Марии Целесте»?

Сто пятьдесят лет назад с торгового судна в Атлантическом океане увидели судно под всеми парусами, которое странно себя вело – виляло, словно у него не было руля.

Стали давать сигналы – никакого ответа. На корме парусника было написано его имя, «Мария Целеста». Спустили шлюпку, поднялись на борт «Марии Целесты» и обнаружили, что на борту нет ни одного человека. А погода хорошая, судно в полном порядке, даже в камбузе на плите стоит теплая кастрюля.

Что могло заставить моряков покинуть судно?

Ни одного из них потом не видели, и тайна осталась неразгаданной до сегодняшнего дня.

Сева читал про «Марию Целесту», поэтому о ней вспомнил. Но легче от этого не стало. Зачем тут труба? Никакие тролли, гномы да и вообще сказочные существа такую трубу сделать не могли. Может быть, это тайная шахта? Или кто-то ищет нефть?

Но Сева тысячу раз видел по телевизору и в кино, какой из себя бур для нефти, – он довольно тонкий. А этот – громадная труба. Почти как туннель метро. Может, наверху секретная база? Военные что-то делают? Но, наверное, Снежная королева знала бы об этом. Ясное дело – тут что-то другое!

Сева сообразил, что вряд ли еще раз увидит эту трубу. Ведь он снова поплывет по ручью, и каким бы ни было его течение, все равно уже через час оно унесет Севу далеко от этого мертвого города…

Эту загадку можно будет решить там, наверху, когда он возвратится.

Сева медленно шел по городку, направляясь к ручью, к байдарке, когда услышал истошный крик:

– Молодой человек, обратите на меня внимание!

Этому голосу Сева удивился больше, чем любому привидению.

Он подпрыгнул и начал крутить головой.

– Нет никаких оснований меня опасаться, – продолжал тонкий, словно детский, голосок. – Я сам исстрадался куда больше вас.

И тут Сева понял, что голос доносится из большой позолоченной клетки, которая висит на кронштейне, на железной палке, торчащей из камня над дверью одного из домов.

А в клетке сидит человек.

Человек? А может, человечек?

Нет, это не совсем человек, а небольшой гном, или гномик.

Как известно, гномы бывают очень похожи на людей и считают, что, как и люди, они произошли от обезьяны, только человечий предок был обезьяной шумной, большой и глупой, только и умел, что палкой махать. А предком гномов была разумная обезьянка, которая выкапывала из земли вкусные и полезные корешки, а затем научилась искать изумрудики и алмазики.

– Что вы делаете в клетке? – спросил Сева.

– Я сижу здесь.

– Почему?

– Потому что меня посадили. И если тебе не видно, протри глаза, невежа.

Гном был грязный, несчастный, красный колпак порван, на носу царапина.

Для гнома он был очень мал, а для Севы – велик.

Ростом он был поменьше фута, а это значило, что он вчетверо превышал Севу.

– Что здесь случилось? – спросил Сева.

– Здесь произошла катастрофа, – ответил гном. – Я тебе все расскажу, как только ты меня выпустишь из заточения. Золотая клетка – все равно клетка!

– Как же вас спасти? – спросил Сева.

– Найди лестницу, сколько раз тебе можно одно и то же повторять!

– Я не видел здесь никакой лестницы.

– Найди ключи от клетки и кинь мне.

– Где они?

Гном наклонил голову и посмотрел на Севу, как жираф на таракана.

– И такого дурака Снежная королева послала мне на выручку! – воскликнул он.

– Почему вы так думаете?

– А мне и думать не надо. Я все знаю сам. Кстати, запомни, меня зовут Юхан, Юхан Великий, Первопроходец. Я самый известный гном на свете. И если Колумб открыл всего-навсего Америку, которую давно следует закрыть за ненадобностью, то мне удалось доказать, что Земля внутри пустая и очень уютная. Если у тебя есть сомнения в моем величии, говори сразу. И я вызову тебя на дуэль.

– Это будет неправильно, – улыбнулся Сева, но гномик его улыбки не увидел, а то бы смертельно обиделся. – Потому что ты можешь на меня наступить и раздавить, как муравья.

– Вот именно! С удовольствием раздавлю! А теперь открывай клетку и выпускай меня наружу!

– Я еще не знаю, как это сделать, – сказал Сева. – Может, вы подскажете?

– Как? А ты думай, раз тебя послали меня спасать.

Сева не стал спорить с Юханом, но спросил:

– А что здесь случилось? Почему тут мертвые… существа?

– Тролли! Наглые, отвратительные предатели! – закричал Юхан. – Мне их ни капли не жалко. Они держали меня в клетке много дней! Неважно, не исключено, что это я их отравил водой.

– Как так отравил?

– Да выпусти ты меня! Потом поговорим! У хозяина всегда есть ключ от замка. Посмотри в доме.

Сева заставил себя заглянуть в дом. Ни живых, ни мертвых троллей он там не нашел, зато на столе рядом с глиняными плошками лежала связка ключей. Правда, достать их оказалось нелегко.

Гном высунул руку между прутьев клетки, а Сева несколько раз кидал наверх медные ключи, прежде чем гном их поймал. И притом Сева устал, потому что ключи были в два кулака размером и весили, как полупудовая гиря.

Гном отпер клетку и спрыгнул вниз. Ушибся и рассердился на Севу.