Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 72 страниц)

Глава тринадцатая
Рассказ об Убежище

Лолита, Ванесса и Сева сидели на скамейке у волейбольной площадки, у них не было сил подняться и уйти. Они понимали, что нельзя так сидеть, нельзя бездельничать, потому что это признание поражения. Но сидели.

Иногда разговаривали, о пустяках.

Только чтобы не говорить о печальном и даже позорном случае. Раз в жизни им попалась настоящая сказочная корона – и вот ее нет.

А тут, как назло, перед обедом пришел Гриша Сумской.

– Ванесс, – сказал он, – отойдем, поговорить надо.

На что Ванесса совсем невежливо откликнулась:

– Нет у меня твоей короны! Не могу я отдать ее тебе обратно.

– Почему? – глупо спросил Гриша.

– Потому что ее у меня отняли!

– Гоша отнял? – спросил сообразительный Гриша Сумской.

– Вот еще! – рассердилась Ванесса. – Нет, они специалиста подослали. Не исключено, что настоящего киллера.

– Тогда ты правильно сделала, что отдала, – сказал Гриша. – Мне бы тебя недоставало.

И он так печально это сказал, что все засмеялись.

Как будто нарыв лопнул. И теперь уже не так больно.

А Гриша обиделся. Он проявил щедрость, простил девушку, а она смеется. Это же несправедливо.

Он хотел уйти, но Лолита, которая его пожалела, велела ему сесть на скамейку, потому что у них общее горе. А общее горе объединяет.

Гриша сел и стал думать об обеде. Его большой и быстро растущий организм часто думал о еде.

Он хотел было уйти в столовую и проверить, любят ли еще его поварихи, как на дорожке показался физкультурник Рома Столичный, младший брат Афанасия Столичного, который был начальником лагеря.

– Савин – это ты? – спросил он Гришу Сумского.

За четыре дня он не успел выучить имена всех своих подопечных. Ему простительно. Он смотрел только на будущих чемпионов.

– Никакой я не Савин, – ответил Сумской.

– А что? – спросил Сева.

– Начальник лагеря зовет, – сказал Рома. – К телефону тебя.

– Меня?

– Непонятливый, что ли? – удивился Рома.

Рома человек простой и всегда удивляется. Мир ему кажется загадочным и даже угрожающим: сколько раз он выходил в финал и никогда не становился чемпионом – то соперники мешали, то погода, то судьи. Рома много раз менял вид спорта, чтобы обмануть судьбу, но так и не обманул. Он поднимал штангу, и, представляете себе, гриф штанги, то есть палка, к которой крепятся чугунные блины, сломалась в самый решительный момент, хорошо еще никого не зашибло. Потом он занялся ориентированием. Это странный вид спорта, когда надо бегать по лесу и искать спрятанные в пеньках или дуплах передатчики. В Гватемале он бежал первым, но тут началось землетрясение, и земля поглотила последний передатчик. Вот и не засчитали Роме победу. Потом он выступал за сборную России по русскому хоккею, который за границей называют «бенди», потому что не догадываются, что он – именно русский хоккей. Играли со Швецией на льду озера Тотенхавен, и в тот момент, когда Рома замахнулся клюшкой, чтобы всадить решающий мяч в ворота соперников, лед проломился, и Рома оказался в ледяной воде.

Хорошо еще, что сумели вытащить живым, но хронический насморк остался на всю жизнь.

Много еще было в его жизни трагических случаев, и закончил он свою спортивную карьеру физкультурником в лагере у своего брата. Но это не самый худший вариант.

Рома повел Савина в домик дирекции, где стоял телефон.

– А вы чего так хромаете? – спросил Сева.

– На какую ногу? На правую или на левую?

– На обе.

– На правую – я занимался марафонским бегом по бездорожью, пересекал Кению и Танганьику. Ты меня слушаешь, паренек?

– Слушаю.

– И как назло – стадо слонов. Последним шел слоненок, у него была куриная слепота. Он наступил мне на ногу. А левая нога – мой последний подвиг. Спортивная ходьба. Стадион в Сиднее. Дистанция двадцать километров, толпы зрителей безумствуют, моя любимая Настя выступает за команду Белоруссии, и вдруг я вижу, что один из аборигенов целится в нее бумерангом, знаешь, что это такое?

– Знаю, конечно!

– А я не знал! Бумеранг поражает Настюху под коленом, она падает, и ихняя австралийка обходит ее. И тогда я, не нарушая правил, хватаю Настюху на руки и шагаю с ней на руках к финишу. Это дозволено правилами… Да, дозволено. И в этот момент начинает извергаться вулкан Везувий…

– Роман, – раздался голос из открытого окна кабинета. – Не отвлекай своими сказками молодого человека от дела.

– Это не сказки, это трагедия моей короткой жизни.

– Никакого Везувия в Австралии нет! – крикнул Афанасий Столичный. – Можешь спросить у мальчика.

– Да я сам его видел! – возмутился Роман. – Я как раз рассказываю, почему стал хромать. А стал я хромать, потому что капля расплавленной лавы капнула мне на левую ногу. Вот и хромаю на обе ноги.

– Везувий, – закричал Афанасий, – в Неаполе!

От звука его мощного голоса зашатались деревья, и листья полетели на траву.

– Я и говорю – в Неаполе, – согласился Роман. – В Австралии.

Никто не стал с ним больше спорить, и, по знаку начальника лагеря, Сева вбежал в кабинет и схватил телефонную трубку.

Телефон был большой, тяжелый, похожий на египетскую пирамиду со срезанной вершиной, из которой торчали две пары изогнутых рогов, чтобы удобнее было класть на них трубку.

– Всеволод? – раздался в трубке голос, который Сева тут же узнал – голос Царевны-лягушки. Он был взрослый, густой, низковатый для такого хрупкого создания, чистый, и все слова она выговаривала правильно, словно иностранка, которая отлично изучила наш язык.

– Здравствуйте, – сказал Сева.

Со стороны начальнику лагеря, например, могло показаться, что Сева совершенно спокойно разговаривает по делам или с какой-нибудь родственницей. А на самом деле внутри Севы все дрожало, принялось растворяться и превращаться в кисель. Это еще ничего, что голова стала кисельной и руки окиселели, но хуже было с ногами, они же расплывались, и пришлось свободной рукой вцепиться в край стола, чтобы не уехать на пол и не расплющить кисельный нос об угол этого стола.

– Сегодня вечером, – сказала царевна, – Афанасий Трофимыч устроит в лагере вечер сказок, и ты уж, пожалуйста, никуда не уходи. Сиди возле большого костра и внимательно слушай все, что будут там рассказывать и показывать. И учти, что артисты будут в самом деле сказочными, и так далее. Ты понимаешь?

Сева не понял, что значит «и так далее». Но не стал переспрашивать.

– Ты меня понял? – спросила лягушка.

– Я понял…

А так как лягушка замолчала, Сева понял, что он тоже должен что-то сказать, и сказал:

– Вы меня простите, что с короной не получилось. Я доверился Ванессе, а она оказалась ненадежной. Ее обманули.

Сева еще не кончил говорить, как понял, что ведет себя нечестно – пытается свалить на Ванессу свою вину. Ведь пошел бы сам за короной или охранял бы Ванессу, ничего бы не случилось.

– Вы не виноваты, – сказала царевна. – И я не сержусь. Потому что Ванессу ограбил Ванька Каин, это древний и очень хитрый разбойник. Если захочешь, пойди в библиотеку, там должна быть книжка о нем. Но надежда не потеряна. Гномы обещали сделать мне новую корону. А может быть, удастся отнять у них мою старую. Но без короны, скажу тебе, Сева, мне плохо, потому что я теперь не могу превращаться в лягушку, а для наших дел это так нужно!

Царевна глубоко вздохнула.

Потом добавила другим, куда более деловым голосом:

– Я тебе все сказала. Будь внимателен и делай вид, что играешь в сказку. Ты умеешь…

– Я умею!

– Мы встретимся.

– Когда?

Ничего не поделаешь, Сева почувствовал, что Царевна-лягушка ему нравится, не как царевна, а просто как девушка. И если бы она не была такой старой, может, он влюбился бы в нее всерьез.

– Придет время, и мы встретимся, – повторила царевна и повесила трубку. А Сева так и стоял с трубкой в руке, потому что его посетила грустная мысль – на самом деле царевна, как деликатное создание, не хочет признаться, как сердита на него за то, что не смог выполнить небольшой просьбы – сохранить и вернуть корону.

– Поговорили? – спросил начальник лагеря.

– Да, извините, – ответил Сева и положил трубку на рога телефона.

– Ваша знакомая? – вежливо спросил начальник лагеря.

– Она? – Сева на минуту задумался. Кто она ему? Просто знакомая лягушка? Или принцесса, в которую он намерен влюбиться?

– Не хочешь, не отвечай, – прогудел Афанасий Трофимыч. – Ты свободен. Возвращайся к друзьям. Скоро горн на обед прозвучит. Ах, как я люблю этот звук. Но всю жизнь ненавидел мелодию: «Вставай-вставай-вставай, штанишки надевай…»

Начальник лагеря пел басом, а снаружи ему подпевал несчастный Роман.

Глава четырнадцатая
Беда Гоши Полотенца

Когда Сева уже вышел на дорожку, начальник лагеря высунулся по пояс из окна и прогудел:

– Скажи во втором отряде, что сегодня вечером у нас будет большой костер сказок! Желающих приглашаем!

– Я знаю, – ответил Сева.

Он добежал до волейбольной площадки, но там застал только Лолиту. Она его дождалась.

– Мог бы и подольше гулять, – сказала она, – на обед мы теперь точно опоздаем.

– Ну и шла бы обедать! – грубым голосом ответил Сева. И понятно – в тот момент в его ушах все еще звучал глуховатый голос Царевны-лягушки, и Лолита казалась ему не такой привлекательной, как обычно.

Лолита поняла и пошла прочь.

Женщины вообще лучше чувствуют, чем мужчины, особенно что-нибудь неприятное.

Сева ощутил себя виноватым и догнал Лолиту.

– Мне звонили, – сказал он, – и сообщили, что вечером будет большой костер. Вечер сказок. Понимаешь?

– Не понимаю и понимать не желаю, – сказала Лолита.

У них с Ванессой общая беда. Они решили почему-то, что они самые красивые, самые умные, самые-самые-самые девочки во всем лагере. И все просто обязаны ползать у их тапочек. И уж если они кого осчастливили своим вниманием, то благодарность должна быть на всю жизнь.

– Просили сидеть поближе к костру, потому что для нас будет идти текст. Может, и задание.

– Вот и выполняй!

Тут они вошли в столовую и поспешили к своим местам. Лолита громко смеялась, перекликалась с Рембо из первого отряда, а тот глупо улыбался: сила есть – ума не надо. Потом тоже стал смеяться.

Впрочем, все это было не так важно, потому что у Севы была настоящая тайна. Пожалуй, человек может только мечтать о том, чтобы поговорить по телефону с настоящей царевной из волшебного царства. И пускай некоторые считают тебя дураком, но именно твоя помощь и дружба нужны в волшебном мире. Теперь можно рассчитывать, что к тебе на помощь всегда придет, по крайней мере, Соловей-разбойник.

И все-таки оставаться одному не очень хотелось. И Лолита с Ванессой не такие уж плохие люди, по крайней мере, они не побоялись быть с ним, когда другие бы сбежали. Жаль только, что у Севы нет друга-парня. В Москве он вообще с женщинами не дружил – некогда пустяками заниматься. Но здесь так получилось, что жизнь диктует свои правила игры.

Сева придумал эту фразу, и она ему понравилась. Ему часто нравились собственные фразы. Не исключено, что он станет политиком или писателем.

Он вышел из столовой, впереди еще полдня, которые надо занять, потому что если ты чего-то ждешь, то время начинает тащиться еле-еле.

Мимо прошла Лолита, даже не посмотрела в его сторону.

А Ванесса не знала, что Лолита злится на Савина, и спросила:

– Какие новости, командор?

– Разговаривал по телефону с нашими друзьями, – шепотом сообщил Сева, хотя никого из врагов близко не было.

– И что сообщают? – спросила Ванесса. Тоже вроде в шутку, а может, всерьез.

– Сегодня вечером будет большой костер, как будто вечер сказок.

– Почему как будто?

– Потому что на самом деле некоторым здесь придется внимательно слушать, что нам скажут, а потом исполнять.

– Опять шутишь, Савин?

– Провалиться мне на этом месте! Чтоб я сникерса в жизни не увидел!

– Круто, – согласилась Ванесса.

– Мы будем сидеть поближе к костру, чтобы не пропустить важных слов. Так сказала принцесса.

– Значит, ты с ней разговаривал? – спросила Ванесса. Теперь она не считала Севу пустым трепачом.

– А с кем же еще?

– Так неловко получилось с этой короной!

– Она просила передать тебе, чтобы ты не беспокоилась. Она сама виновата.

Эти слова Ванессе понравились. Ведь никто не хочет быть виноватым, тем более если старался для другого.

– Мне она вообще понравилась, – сказала Ванесса.

– Мне тоже, – сказал Сева.

И кто его за язык тянул! Но он уже не мог остановиться.

– Я даже сделал ей предложение.

– Какое предложение?

Севу понесло.

– Понимаешь, в волшебном мире разрешают жениться с двенадцати лет. Так что я сделал царевне предложение руки и сердца.

– Вот это номер! – У Ванессы даже глаза стали квадратными. – Ты не шутишь?

– Она дала согласие, – сказал Сева, – но я не уверен, что у меня дома эту новость примут с одобрением.

– Или ты меня разыгрываешь, или ты последний идиот в этом лагере, – сказала Ванесса. – И подозреваю, что вторая версия к тебе больше подходит.

– Клянусь чем хочешь!

– Можешь не стараться, мальчонка, – сказала Ванесса. – Тебе еще ждать и ждать, пока… сказала бы я, да стыдно за тебя, младенец.

И Ванесса пошла прочь, а Сева стоял, смотрел ей вслед и никак не мог понять, почему он нес эту чепуху? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что все это – детская ложь. К тому же Ванесса принцессу видела и знает, что ей не меньше шестнадцати лет.

Сейчас бы вернуть свои слова обратно, да их не вернешь. И будут ему вслед кричать: «Тили-тили-тесто – жених и невеста!» Может, и не будут, но позор останется.

В таком настроении Сева отправился в свой домик взять книжку о тайнах истории, потом убежать с ней в чащу за забором и до вечера никому не попадаться на глаза.

После обеда был мертвый час, или час отдыха, называй как хочешь, но во втором отряде не дети, так что далеко не все его соблюдали. Домик был почти пуст, Сева взял книжку и напрямик, чтобы его не видели, побежал к забору, чтобы выбраться в лес.

Краем глаза он видел, что происходит вокруг, но не очень интересовался. Он заметил, что на ступеньках у заднего входа на кухню сидит Сумской и поварешкой дочерпывает компот из большой кастрюли – везет ему с друзьями! На волейбольной площадке стучит мяч – первый отряд разминается, из пустого бассейна доносятся голоса, с утра его чистят – взялись за дело всерьез… Вот и последние кусты, за ними дыра в заборе.

И вдруг Сева остановился, потому что услышал плач.

Плакал ребенок.

Вообще-то ничего особенного в этом нет. Среди двухсот детей разного возраста всегда есть кто-то обиженный, а другой скучает по дому и не привык обходиться без бабули и дедули, но тут плач был таким горьким и тот, кто плакал, так старался, чтобы его не услышали, что Сева даже остановился.

А может, помочь надо?

Вы же знаете, какое у Севы буйное воображение. Порой его не просят, а он сам уже бежит со своими советами или помощью… и получает по носу.

Бывает и так.

Вот он и остановился.

Сделал шаг в сторону плача.

Понял, что дальше не пойдет. Но и уйти не мог.

Плач прервался.

И тогда Сева угадал голос.

Плакал Гоша Полотенц, жаба и враг номер один.

Вот уж совсем непонятно!

Тут уж точно надо уйти. Но Сева уйти не успел, потому что Гоша почуял, что он стоит близко, и сказал злым голосом:

– Не подсматривай. Вали отсюда.

– А ты не указывай, – огрызнулся Сева. – Тоже мне – хозяин всей Земли!

– Никакой я не хозяин! Что ты понимаешь!

Между ними был густой ореховый куст, и поэтому Сева видел только части Гоши, а Гоша не мог видеть всего Севу.

– Что надо, я понимаю. Ты зачем лягушку мучил? Думаешь, я тебе это прощу?

– Ну, хочешь, бей меня, – неожиданно сказал Гоша. – Хочешь – бей. Мне теперь все равно.

И он сказал это совсем без притворства. С таким горем, что у Севы дыхание перехватило.

– Слушай, – сказал он. – Я, конечно, не вмешиваюсь, но если у тебя что случилось, ты лучше мне скажи.

– А ты никому не скажешь?

– Нет.

– Подойди сюда.

Сева раздвинул ветви. Гоша сидел, обхватив колени толстыми руками так, что пальцы побелели.

Он не поднял головы, а сказал медленно и тихо:

– У меня маму украли.

– Что?

Сева так и сел на траву.

Всякие несчастья, убийства, похищения, конечно, случаются, но случаются только в газетах и на телевидении. А в жизни, с обычными людьми, которых ты знаешь, этого случиться не может.

– Как, из дома украли?

– Она в парке была, – сказал Гоша, – у нас там парк близко, она гимнастикой занимается. Она у меня очень красивая… мама.

И тут он так заплакал, так по-детски, что Севе захотелось обнять его за плечи и как-нибудь утешить. Но нельзя же взрослого парня обнимать… И Сева вместо этого вдруг ужасно испугался за свою маму. И спросил:

– А зачем?

– Папа сказал, они потребовали выкуп.

– А сколько?

Сева думал – наверно, тысячу баксов или десять тысяч, а когда Гоша сказал, он его не сразу понял.

– Пятьдесят семь миллионов баксов, – сказал Гоша.

– Разве такие деньги бывают?

– Бывают.

– Если такие деньги у вас дома бывают, что ты в нашем лагере делаешь?

– А папа думает, что мне надо общаться с народом, – ответил Гоша.

И тут Сева догадался, что Гоша не очень умный человек, скорее даже наивный, чем глупый. Может, он всю свою жизнь, все свои тринадцать лет жил, как принц в стеклянной башне. И вдруг король, то есть его предок, решил, что принцу пора готовиться к коронации и надо узнать народ поближе.

– Ты что, в школу не ходишь? – спросил Сева.

– Я хожу, хожу, – отмахнулся Гоша. – А ты жестокий и слепой эгоист!

– Это я? С чего ты взял?

– У меня украли маму! Ее могут убить похитители, а ты смеешься надо мной.

– Богатые тоже плачут? – спросил Сева.

Это был такой бразильский сериал, давно, в детстве. Мама рассказывала. Но Гоша не понял шутки и ответил серьезно:

– Кончай, Савин, не мучай меня, – сказал Гоша и заплакал. У него от слез лицо распухло, и глаза стали красными. И Сева понимал, что не прав. В конце концов, мама – это мама, богатая или бедная…

– А кто тебе сказал? – спросил Сева. – Может, пошутили?

– Нет, мне личная секретарша папы позвонила. Она вообще никогда не шутит, честное слово. Я ее не выношу.

Гоша думал, морщил свой небольшой лобик и потом вдруг задал совершенно неожиданный вопрос:

– А папа заплатит деньги?

– Ну, если есть, чего ж не заплатить? – удивился Сева.

Гоша шмыгнул носом и сказал:

– Только у меня к тебе просьба… пожалуйста… это может маме повредить. И зачем я тебе все рассказал?…

– Не надо лишних слов и песен, – сказал Сева. – Никому я ничего не скажу. Могила.

И он пошел дальше, к лесу, чтобы почитать книгу.

Пролез сквозь дырку в заборе, прошел несколько шагов по лесу и понял, что не хочется ему читать. Нет настроения.

Глава пятнадцатая
Большой костер на поляне

Как раз после ужина, когда солнце еще не село, а лишь коснулось еловых вершин и поджало лучи, наколовшись на них, на территорию въехал трейлер с окошками, разукрашенными светящимися надписями и рисунками. И надписи, и рисунки менялись, переходили один в другую и одна в другой. Пока трейлер разворачивался, следуя за Ромой, который показывал, по какой дорожке ехать к линейке, на его бортах красовались мирные пейзажи, правда, не подмосковные, а тропические, с кокосовыми пальмами, золотыми пляжами и бирюзовым морем, а когда трейлер ехал по лагерю, тропические пейзажи растворились в тумане, и из него возникли довольно мрачные скалистые обрывы, серое море, сизые облака и голубые снежные пики на горизонте. Пики стали покачивать острыми вершинами, из них вырывались столбы оранжевой лавы, и черные облака поплыли над ними, извергая раскаленные камни. «Наш волшебный мир» – такие слова появились на скале, словно сложенные из звездочек, а на задней стенке трейлера возник толстый клоун в черном цилиндре и костюме из больших оранжевых и лиловых клеток. Клоун распахнул широкие двери в трейлер, и оттуда стали выскакивать звери, зверюшки, зверята и даже насекомые, они прыгали, летали, щебетали, бегали, ворчали и попискивали, но, отбежав или отлетев на несколько метров от трейлера, растворялись в воздухе.

Но они не исчезали совсем, потому что на месте растворившегося в воздухе существа из земли поднималось дерево, пальма, куст, а то и сказочный, неизвестный, но очень красивый цветок. Так что трейлер медленно удалялся по аллее, а за ним уже бежали, смеясь и крича, жители лагеря «Елочка». Такое приятное настроение исходило от трейлера.

Среди сбежавшихся к линейке – большой поляне, с которой открывался вид на поля и перелески, не было только Гоши, который остался в домике. Он лежал, закрывшись с головой одеялом, чтобы думали, что он спит, а на самом деле он звонил папе по мобильнику, а папин мобильник не отвечал. Наверное, был отключен, чтобы не отвлекаться от главного – поисков мамы.

Гоша не слышал и не мог догадаться, что в эти самые минуты папа спорил с Элиной Виленовной.

Господин Полотенц был сердит.

– Разве я просил рассказывать мальчику о похищении?

– Он бы и без меня узнал.

– Не знаю, как бы узнал.

– Когда найдут мамин труп, он обязательно узнает.

– Элина, что ты мелешь! Как ты посмела!

– Я говорю жизненную правду. И мальчику пора ее знать.

– Но Аглае ничего не угрожает. Правда, ей ничего не угрожает! Признайся, ты ничего не замыслила?

– Не говори глупостей. Твоя Аглая могла угадать, кто все замыслил.

– Нас там не было! А Каину можно доверять!

– В любом случае, из соображений безопасности, лучше, чтобы Аглая исчезла навсегда.

– Я не согласен! Это негуманно!

– А пятьдесят семь миллионов? Мы их еще не отвезли. Вы хотите их потерять, шеф?

– Нет, ни в коем случае! Сейчас, когда мы на подходе к крупным делам и большим свершениям, каждая копейка на счету!

– Тогда Аглая должна исчезнуть.

– Но только чтобы осталась жива.

– А как это сделать?

– Спрячьте ее так, чтобы выхода не нашла. Но чтобы осталась жива!

– Постараюсь, – сухо ответила Элина Виленовна. – За результат не ручаюсь.

Началось представление.

Больше всего оно было похоже на цирк.

На эстраде, с которой иногда говорил речь начальник лагеря или санитарный врач, прыгали акробаты, два тигра дрессировали бородатого фокусника, метатель кинжалов вонзал с десяти шагов свои кинжалы прямо в сердце ассистентке, а потом она вытаскивала кинжалы из сердца, улыбалась, и ни капли крови из нее не капало. Канатоходцы ходили по воздуху между двумя эйфелевыми башенками без каната, но никуда не падали, а обезьяны сражались на хвостах, как на шпагах. Два говорящих страуса выпускали из клювов огненные шары, и они складывались над сценой в короткие слова на иностранных языках, а по поляне разносился запах французских духов, а может быть, тропических цветов, которым подражают французские духи.

Маленький оркестр, состоявший из различных животных, от медведя, который играл на контрабасе, и до лисицы с маленькой свирелью, исполнял зажигательные мелодии, так что многие начали танцевать. И чем больше народа танцевало, тем многолюднее становился оркестр, словно не только из трейлера, но и из леса, даже из серебристых вечерних облаков появлялись все новые оркестранты.

Скоро уже все зрители и актеры танцевали вместе. В том числе воспитатели, поварихи, сторож дядя Тихон, лагерный шофер Капитолина – всего двести человек.

Среди этого шумного праздника образовался тихий островок, на который никто не обращал внимания.

Чуть в стороне от эстрады, на которой прыгали акробаты, горел костер. У костра лежало толстое бревно, на бревне сидели рядышком, обнявшись, Ванесса и Лолита. А у их ног, чуть в сторонке, сидел, обхватив руками колени, Сева Савин.

Напротив них, по ту сторону костра, был пенек.

На этом пне сидела женщина, которая была не одной и той же, а разной.

Может, она была одной и той же, но хитрость заключалась в том, что каждый видел в ней свою собственную бабушку. И был уверен, что остальные тоже видят ее.

Поэтому для Севы женщина была загорелой нестарой женщиной в белом платке, которым были прижаты пышные с проседью русые волосы, глаза у бабушки были ярко-голубыми, и одета она была в сарафан и высокие ботинки. Знаете почему? Дело в том, что бабушка живет в Крыму, недалеко от Керчи, а там, на взгорье в степи, на краю которой стоит их село, встречаются довольно злые скорпионы. Зовут бабушку Марьей Васильевной, но она сама себя называет Мусей, и все в поселке на берегу моря зовут ее Мусей.

Лолита увидела совсем другую бабушку. Но тоже любимую.

Ее бабушка была толстой, говорливой и, хоть жила в Москве, родом была из Каменец-Подольского, это красивый и старинный город. Бабушка в молодости увлекалась эстрадными песнями и даже выступала на сцене, правда, ни в Киев, ни в Москву не попала, но, говорят, в Каменец-Подольском Фрида Блюм была известной певицей. Но теперь не так уж много осталось у нее почитателей. Бабушка любила громко смеяться, отлично готовила и шила так, что Кристиан Диор, который был поклонником ее таланта, двадцать раз звал ее к себе в Париж закройщицей. Но бабушка сначала была занята песнями, потом воспитывала своего сыночка, а потом переключилась на внучку.

А Ванесса увидела свою бабушку, которую она на самом деле видела очень редко, потому что бабушка всегда ссорилась с ее мамой, они никак не могли договориться, как лучше воспитывать детей – Ванессу и ее сестру Пелагею по прозвищу Палка. Бабушка была сторонницей аристократического воспитания, игры на скрипке и изучения латинского языка, не говоря уж о пристойных манерах, а мама считала, что девочки должны заниматься спортом и бегать кроссы. Девочки не хотели бегать кроссы, но не очень любили и латинский язык. Зато с раннего детства научились играть на противоречиях в семействе.

Итак, Сева видел сидящую на пне крымскую бабушку Мусю, Лолита – бабушку Фриду, а Ванесса свою гордую бабушку Ирину Эдуардовну.

Но все, что говорила первая бабушка, слово в слово и одновременно повторяли вторая и третья.

Бабушка была одна, а ребята видели каждый свою.

– Вот мы и нашли с вами тихое местечко, – улыбнулась бабушка.

В этот момент вереница акробатов добежала до костра и принялась через него прыгать. От их прыжков поднялся ветер, и большие искры закружились над костром.

– Может, пойдем в беседку? – спросила Ванесса и показала на белую беседку, что стояла над обрывом.

– Во-первых, – сказала ее бабушка, – в беседке сидят двадцать пять любителей туристской песни с гитарами, но без слуха и голоса, а во-вторых, нам здесь спокойней, потому что, если ты хочешь поговорить по секрету, то лучше всего выйти на людную площадь, и никто тебя не заметит.

– Это правильно, – сказала Лолита.

Она была немного удивлена тем, что бабушка Фрида, такая домоседка, выбралась поздним вечером в лагерь, но сама бабушка была так спокойна, что Лолита решила – приехала, значит, так надо.

Это был такой чудесный вечер, когда все оживает и ты ничему не удивляешься, и если по небу поплывут светящиеся слоны, значит, им просто захотелось полетать в свое удовольствие.

– Я хотела рассказать вам одну правдивую историю, – произнесла общая бабушка. – Вы могли бы мне не поверить, поэтому я устроила волшебный праздник, на котором становится явью любая сказочная история. Так что слушайте и поверьте мне – все в этой истории до последнего слова чистая правда.

Она внимательно обвела взглядом слушателей, кинула взгляд на фейерверк, который вспыхнул как раз в тот момент, и продолжала:

– Жил-был гном Юхан-малыш. Так его звали не потому, что он был младшим в семействе, а потому, что уродился карликом. Вам, наверное, кажется, что все гномы одного роста? Какого роста гномы?

– Наверное, мне по колено, – сказала Лолита.

– Я думаю, что он уместится на ладони, – сказал Сева.

– Нет, не уместится, – возразила Ванесса.

– Средний рост современного гнома, – сказала бабушка, – тридцать два сантиметра, но, конечно же, они различаются ростом, как и люди. Известны легенды о великане племени гномов Лейфе Кропотливом. Ростом он был больше двух футов. Знаете, сколько это будет?

– Шестьдесят сантиметров! – сказала Лолита. – Настоящий гигант!

На будущее вам полезно будет знать, что Лолита – отличница. Она еще с яслей отличница, она в детском саду была отличницей, она кашу ела отлично, она тетрадки оборачивала в отличные обложки, она может пройти от дома до школы под грязевым дождем, по колено в лужах, а когда войдет в школу, все увидят, что у нее, у единственной во всей школе, туфли сверкают, как будто она не с улицы пришла, а из танцзала.

– Ты права, девочка, – сказала бабушка. – Среди гномов есть как гиганты, так и лилипуты. Юхан-малыш еле-еле вырос до двадцати сантиметров. Природа наградила его ловкостью, наглостью, упорством, но трудолюбия не дала. Он был изобретателен и хитер, но все мечты его были направлены на то, чтобы разбогатеть не работая, то есть найти богатство вдали от дома.

Тут подскочил Толик Рембо, он хотел пригласить Лолиту на танец, он даже потянул ее за руку, но бабушка обернулась к нему и показалась лагерному хулигану его собственной бабушкой, которая служила во вневедомственной охране и ходила по ночным улицам с пистолетом.

– А ну, Толик, вали отсюда! – приказала бабушка Рембе, и тот тут же поджал хвост и скрылся в темноте.

Только, пожалуйста, не думайте, что я ошибся, склоняя его имя. Это имя неграмотное само по себе и потому обязательно склоняется. Так и говорят: к Рембе, Рембой, о Рембе, и если Ремб много, то можно сказать и «Рембами»!

Остальные наши герои не слышали, как бабушка шуганула Рембу, а Лолита обрадовалась – она и не думала, что удастся отогнать его бескровно.

Бабушка вздохнула и продолжала:

– И вот самый маленький гном на свете по имени Юхан ненавидел труд и мечтал разбогатеть в других странах. Но если человеческие путешественники, такие, как Амундсен или Марко Поло, могли идти только по поверхности Земли, то гном может углубиться в Землю. Ведь наша планета буквально изъедена пещерами, словно червивое яблоко. А малютке Юхану его бабушка рассказала легенду о том, что где-то в глубинах Земли есть целый мир, потолок его так высок, что по нему плывут облака, а посреди него сияет свое солнце из подземной лавы, которое согревает и освещает этот мир. В том мире немало чудес, но попасть в него невозможно, потому что все пути туда завалены километрами гранита и базальта. Но маленький Юхан этим словам не поверил. Если туда невозможно пробраться, сказал он, то как же пробрались те, кто рассказал об этом мире? Так что если подземный мир не сказка, значит, в это место есть путь. Но путь, недоступный для обыкновенных зверей или гномов, иначе бы они давно туда забрались. Вам не скучно?

Слушатели будто проснулись от этих слов.

– Нет, что ты, бабушка! – хором воскликнули они.

Бабушки улыбнулись разными улыбками, и каждая из них потрепала по затылку своего внука или внучку.

– Год за годом упрямый Юхан искал пути внутрь Земли. Он прочел все манускрипты в подземных библиотеках, он поговорил со всеми мудрецами, но ничего не добился.