Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 72 страниц)

– Ужаснее и опаснее, чем ты, Вера, думаешь, – сказал он.

– И что же теперь делать? – спросила Верка.

– Немного подождем, – сказал Ванечка. – Мы забросили удочку. Теперь посмотрим, схватят ли они наживку.

– Какую наживку?

Ванечка ответил не сразу. Он будто сомневался, рассказывать ли Верке.

– Она уже не ребенок, – сказала Елена, догадавшись, о чем он думает. – И пережила столько, что имеет право все знать.

– Я не считаю ее ребенком и не хочу ничего скрывать, – ответил Ванечка. – Но знание – это опасность. Ты же понимаешь, с кем мы имеем дело. – Он поглядел на доминошку, лежавшую на столе, и сказал: – Пора бы им принять решение.

– Скажете вы мне наконец, что творится? – не выдержала Верка. – Может быть, вы вовсе и не доктора?

– Не бойся, – улыбнулась Елена Борисовна. – Мы доктора. Но, возможно, не совсем такие, как ты думаешь. Мы работаем не в районной больнице.

– Не совсем так, – перебил Елену Ванечка. – Временно мы работаем здесь и даже кое-кому помогли.

– А на самом деле?

– Женщина, у которой мы только что были, и ее, как ты говоришь, детеныш совсем не те, за кого себя выдают. Они очень опасны.

– Вот уж вы меня не удивили, – сказала Верка. – Я это и без вас знаю. Еле из пожара выбралась! Значит, Оксану они убили?

– В широком смысле слова – они.

– В широком, в узком! Да говорите вы, как люди!

И тут снова ожила доминошка.

– Ты уверен, что он умер? – спрашивала женщина. Голос звучал очень близко, словно она находилась с ними в одной комнате.

– Такой настырный попался – чуть все нам не загубил! – ответил детеныш.

– Ты уверен?

– Я ему глотку перекусил. После этого не оживают.

Странно и страшно было слышать детский голосок, произносящий такие слова.

– Сейчас пойдем или темноты дождемся? – спросила женщина. Детеныш не ответил.

– Я выйду на связь с Москвой, – сказала женщина.

– Погоди, – остановил ее детеныш. – Нас могут подслушивать. Ты же не знаешь, кто эти доктора на самом деле. Надеюсь, ты им не веришь?

– Конечно, не верю. Теласса грандиоза! Это не случайность.

– Тогда никакой связи.

Доктор Ванечка подошел к столу, где лежала доминошка, чтобы лучше слышать. Голоса удалились, словно женщина с детенышем вышли в соседнюю комнату.

– Где «жучок»? – спросила Елена.

– В горшке с цветами.

Издалека донесся голос женщины:

– Сначала проверим, уехали эти врачи или еще здесь ошиваются.

– Я это сделаю, – сказал детеныш. – Быстренько. Главное, чтобы они не отсиживались у Верки!

Детеныш еще не договорил, как Ванечка кинулся к двери.

– Быстро в машину! – крикнул он. – Они не должны нас здесь видеть!

Елена с Веркой побежали за ним.

Машина стояла перед домом.

Они прыгнули в машину, и Ванечка сразу рванул вперед, проскочил два переулка и повернул на Бирюзовую.

Глава 8

Они проехали мимо дома Папани, где жила Оксана, и свернули в проезд между домами.

– Удачно, – сказала Елена. – Даже из переулка нас не видно.

– Теперь можно дух перевести, – сказал Ванечка.

Стало тихо, только дул ветер, который никак не мог решить, то ли снова пригнать тучи, то ли отдохнуть.

– А кого они имели в виду? – робко спросила Верка. – Кому он... глотку перекусил?

– Я не знаю, – ответил Ванечка.

– А вдруг это Олег Владиславович?

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он не пришел к больнице, потому что его нет в поселке, потому что Папаня его ждет... Потому что они его ненавидят!

– Все может быть, – тихо произнесла Елена.

– Он один из вас? – догадалась Верка.

– Вовсе нет. Похоже, он такая же жертва, как и ты.

В машине было тепло, но сидеть здесь было неправильно. Надо было действовать, а доктора не спешили, словно не вовремя задумались.

– Я маленькая, – сказала Верка. – Давайте я в сарайчик к Папане загляну. А может, Олег вернулся.

– Не стоит, – сказал Ванечка и почесал ногтем открывшиеся заячьи зубки. Очень смешно у него получилось.

– Беги, – сказала Елена.

Верка, пригнувшись, добежала до сарайчика. Папаня все храпел.

В доме было пусто. Олег не возвращался.

Верка добралась до кухни и выглянула в окно, выходившее на участок.

И замерла.

Хоть ее и не видно снаружи.

По участку деловито шагал детеныш. Он крутил головкой, словно вынюхивал добычу.

Потом детеныш исчез.

Верка увидела на полу кожаную папку, с такой ходят начинающие чиновники. То ли она упала с кухонного стола, то ли ее спрятали.

К папке была прикреплена металлическая табличка с завернутым уголком: «О. В. Устиновский».

Верка подняла папку.

Детеныш не появлялся.

Верка раскрыла папку.

В ней лежало несколько листов, напечатанных на принтере. И фотографии.

Нехорошо копаться в чужих вещах, но сейчас от этого могло многое зависеть.

Если бы вы спросили Верку, что именно, она бы не ответила, хотя и чувствовала, что это именно так.

Фамилия Устиновский была знакомой. Верка ее где-то слышала.

Верка оглянулась.

Может, Олег что-то оставил, какой-нибудь знак?

На продавленном диване валялась фотография.

На ней были сняты три молодые женщины.

Они улыбались. Они были счастливые и здоровые.

Женщину справа Верка не знала, в центре стояла блондинка Оксана, которую детеныш только что взорвал в морге. А слева Верка увидела свою маму.

Она оторвала взгляд от фотографии и перевернула ее.

На обороте было написано: «Пташки, 23 июля 1994 года».

То есть семь с лишним лет назад.

Верка схватила фотографию и побежала прочь из дома.

Сердце билось так, словно она пробежала два километра, спасаясь от волков.

Но стоило ей открыть дверь, как она сразу же вспомнила о детеныше. Он мог подстерегать ее.

Ветер стих, тучи плыли медленно, словно устали носиться над землей. День кончался. Сумерки еще не наступили, но воздух стал вечерним. Вдруг запела какая-то птичка, защебетала, зачирикала, хотя в сентябре птицам петь уже не положено. С деревьев слетали листья, правда, еще не желтые, но с каждым днем их будет оставаться все меньше.

Недалеко загудела электричка. Видно, не хотела останавливаться в Пташках и предупреждала пассажиров, чтобы на нее не рассчитывали.

Верка, пригнувшись, бросилась к кустам.

И чуть не умерла от страха, потому что услышала женский голос:

– А мы тебя ждем!

Верка была настолько уверена, что ее подстерегает та женщина, что не сразу узнала голос Елены Борисовны.

– Ну я сегодня буквально умру, – сказала она.

– Девочка права, – укоризненно сказал Ванечка. – У нее напряжены нервы... Ах, какой все это ужас!

Верка протянула ему фотографию.

– Кто это? – равнодушно спросил Ванечка, словно на снимке была изображена египетская пирамида.

– Ванечка, – сказала Елена Борисовна. – Не притворяйся. Мы с тобой отлично знаем, кто они. В нашем банке данных есть фотографии всех исчезнувших женщин... Это Оксана, она была в больнице. Это Верочкина мама. А это Устиновская.

– И вы не знаете, кто она такая? – спросила Верка.

Любому человеку приятно быть умнее своих собеседников. Так уж мы устроены. И Верка от нас с вами не отличается.

– Ты что-то знаешь? – быстро спросила Елена.

– Если она Устиновская, значит, это жена Олега Владиславовича.

– Не может быть! – прошептал Ванечка. – Как же мы не догадались?

– Удивительно не это, – сказала Елена Борисовна. – Но даже в Москве их не связали друг с другом. Муж и жена!

– Пора вернуться к машине, – сказал Ванечка.

– А может быть, забраться на чердак этой дачи? – предложила Елена Борисовна. – Оттуда будет лучше видно. А я всегда больше доверяю собственным глазам, чем всем приборам, вместе взятым.

– Типично женский подход, – поморщился Ванечка. – Нет уж, я пойду в машину.

– Я с Еленой Борисовной, – сказала Верка.

– Правильно, – согласилась Елена. – Мне тоже с Верочкой спокойнее. Я страшно боюсь привидений.

– Привидений не бывает, – сказал Ванечка.

Он не спорил, не возражал, просто сказал то, что знал. И если бы Верка верила в привидения, после этих слов она бы в их существовании усомнилась. Но она уже не знала, во что верить, а во что нет. Некогда было об этом думать. По крайней мере, раньше ей с привидениями встречаться не доводилось.

– Смотря кого считать привидением, – продолжала Елена Борисовна, пока они по шатучей лестнице поднимались на чердак. – Ученые, скажу тебе, до сих пор не пришли к единому мнению, где проходит граница между жизнью и смертью.

– Когда человек перестает дышать! – твердо сказала Верка.

– Хорошо быть необразованным человеком, – вздохнула Елена и чуть было не загремела вниз. Верка еле успела ее подхватить.

Чердак был низким, страшно пыльным. Рядом пробежала мышь.

Елена тихонько взвизгнула, но Верка ее успокоила:

– Это полевая мышь, полевка. Они не кусаются.

– Вот и слава богу, – засмеялась Елена. – А я уж испугалась, что она мне ногу откусит.

Она присела на корточки перед чердачным окошком.

Сверху был виден весь участок и дом бабы Эллы. За ним сквозь деревья можно было разглядеть коттедж.

– А что мы хотим увидеть, Елена Борисовна? – спросила Верка.

– Мудрая постановка вопроса, – похвалила ее Елена. – В самом деле, что мы с тобой делаем на чужом чердаке? Я тебе отвечу так: мы хотим узнать, заглотили ли они наживку? Как дела с приманкой?

– А где приманка?

– Помнишь, мы сказали той женщине, что будем обследовать все подвалы поселка, чтобы отыскать следы вируса? Мы с Ванечкой думаем, что им не захочется, чтобы мы совали нос в один такой подвал. Они постараются успеть туда раньше нас и сделать свое дело.

– Какое дело?

– Назовем это... эвакуацией. То есть им нужно кое-что срочно увезти из подвала.

– Что?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– А когда они пойдут?

– Думаю, что скоро. Они не могут рисковать.

– Они ключ от подвала искали?

– Помолчи.

Легче всего от человека отмахнуться. Причем отмахиваются все – и друзья, и враги. Если уж Елена Борисовна стала от Верки отмахиваться, вызывай «Скорую». А что бы им стоило объяснить все по-человечески с самого начала, и от Верки было бы больше пользы.

Елена словно угадала Веркины мысли и сказала, вытаскивая осколок стекла из рамы чердачного окошка:

– Если все сорвется, будут большие неприятности.

Она замолчала, пристально глядя в окошко. Верка не выдержала:

– Давно бы все объяснили!

– И ты бы нам не поверила...

– А вы откуда знаете? Разве не видите, что я тут с вами как разведчик Штирлиц в тылу врага бегаю?

– Хорошо, я постараюсь рассказать... Представь себе, что в Челябинской области когда-то находился ядерный реактор. Давно, полвека назад. И он взорвался. В те времена о таких вещах не распространялись. Всех, кто уцелел, переселили в другие места, район оцепили колючей проволокой и поставили охрану. Но полностью оградить его не смогли. Из зараженного озера просачивалась вода и попадала в ручьи. Ядовитые испарения оседали в соседних лесах. Олени, медведи и лисы, не говоря уж о гадюках и пауках, поедали радиоактивную пищу. И накапливали в своих организмах. Ученые в этот район не приезжали. Никто не знал, что же там происходит на самом деле. А там росли удивительные мутанты, животные и растения, которых раньше на Земле и не бывало... И вот, лет двадцать назад, проволока проржавела, ограда кое-где порушилась, местные жители стали ходить в зону по грибы и ягоды, а некоторые шастали к туннелям за другой добычей...

– Сталкеры, – подсказала Верка. Она смотрела кино.

– Одни возвращались, другие пропадали без следа. Их никто не искал, потому что уровень радиации был таким высоким, что даже в защитном костюме находиться там было опасно. А навстречу людям из леса и озер выходили мутанты, выросшие в зоне за последние годы. И не только животные, но и насекомые, которым удалось приспособиться к радиации. И среди этих насекомых были чудовища...

В саду за коттеджем появилась блондинка в джинсах и куртке. В руке она несла топор.

Мало ли зачем человеку может понадобиться топор в хозяйстве? Но Верку охватил ужас.

Топор был новым, лезвие блестело.

Верка схватила Елену за руку, вонзила ногти ей в ладонь.

– Больно, – прошептала Елена и выдернула руку. – Не бойся ее.

– Я не боюсь.

Женщина остановилась и обернулась к дому. Из-за коттеджа выглянул детеныш и что-то спросил.

Он двигался быстро, дергался и подпрыгивал. Не понять, мальчик он или девочка.

Они перекинулись парой слов, и детеныш вернулся в дом. Женщина достала сигареты, закурила.

– Рассказывайте дальше, – попросила Верка.

– Дальше на сцену выходит великий Фабр.

– Я его книгу у Олега нашла, – вспомнила Верка.

– Правильно, «Инстинкт и нравы насекомых». Его основной труд был посвящен осам-наездникам.

– Каким еще наездникам?

– Тише, – прошептала Елена, словно их могли услышать.

Снова появился детеныш. Он волок черную сумку, чуть ли не с себя размером.

Женщина с детенышем поспешно направились к воротам и на время исчезли из глаз.

Елена Борисовна нажала на кнопку мобильника.

– Куда они идут? – спросила она.

– По Школьной, в сторону дома Веры, – откликнулся Ванечка.

Через две минуты Верка снова увидела странных соседей.

Теперь они шли по ее участку!

Но женщина с детенышем направлялись не к дому, а к старому сараю. Там хранились доски, сломанная швейная машинка, провода, табуретки и всякое барахло, которое в Москве давно бы выкинули, а на даче хранили – вдруг пригодится?

Детеныш обогнал женщину, поставил сумку на траву и вытащил из кармана большой медный ключ.

– Вот что они искали! – прошептала Верка.

– Наверное, ты права.

– Но что им там нужно?

– Тебе лучше знать. Там есть какое-нибудь помещение? Подвал, может быть?

– Есть там маленький подвал, для картошки.

Детеныш сунул ключ в висячий замок, но от этого движения замок свалился на землю. Он не был заперт!

Женщина ахнула и воскликнула так громко, что даже Верка с Еленой Борисовной услышали:

– Нас опередили! Осторожнее!

Дверь с громким скрипом отворилась.

Детеныш вошел первым, женщина, подобрав сумку, за ним следом.

Блондинка потянула дверь на себя, и та медленно, словно нехотя, закрылась.

– Они в сарае, – сказала Елена по мобильнику.

– Чего и следовало ожидать, – отозвался Ванечка.

– Пора? – спросила Елена.

– Я тебя жду, – сказал Ванечка. – Пока подготовлю снаряжение.

– Оставайся здесь и жди нас, – приказала Елена Верке.

– Еще чего не хватало! Я с вами!

– Пойми, ты нам только помешаешь.

– Когда я была вам нужна, вы не думали, помешаю я или нет, – проворчала Верка.

– Мы не развлекаться идем, – рассердилась Елена Борисовна. Даже щеки у нее покраснели. – Эта... встреча может оказаться смертельно опасной.

– Тогда вызывайте милицию! – Верку нелегко переспорить, если она вцепится. Как клещ.

– Поздно. Если мы сейчас побежим за милицией, они успеют все уничтожить. Это касается не только... – Елена будто не хотела говорить, но не удержалась: – Возможно, это касается твоей матери.

– Моей мамы?

– Я потом все объясню. И верь мне, Верочка, что тебе недолго придется нас ждать. Если мы не вернемся, беги в милицию.

– А мобильник оставите?

– У нас нет лишнего.

За разговорами они спустились с чердака и подошли к дверям.

– Не выходи, ни в коем случае не выходи!

– Сколько мне ждать?

– Двадцать минут. Можешь смотреть с чердака.

– И что я увижу?

Верка была обижена на Елену Борисовну.

– Сама не знаю.

– Моя мама жива?

– Боюсь, что нет. Забудь о том, что я сказала.

Елена приоткрыла дверь, огляделась и побежала туда, где стояла машина.

Верка осталась стоять в дверях. Если зайти за дом, то сквозь крапивные джунгли увидишь дверь в сарай.

«Забудь о том, что я сказала»... Почему надо забыть? Какое отношение та женщина с детенышем могут иметь к исчезновению мамы?

«Я должна сидеть и ждать. Я должна сидеть и ждать...» – Верка повторяла эти слова про себя, как заклинание.

И тут она спохватилась.

Оказалось, что она уже не стоит в дверях дома, а медленно идет к сараю.

Котяра увидел ее, кинулся навстречу и завопил, как будто хотел сказать: «Не смей!»

Верка понимала – ей туда нельзя! Ни в коем случае.

Но продолжала идти, будто лунатик, идущий во сне по краю крыши, протянув перед собой руки.

Она увидела две двери.

Два сарайчика, бок о бок.

В одном жила коза Катька и куры, в другом хранился всякий хлам.

Как коза сумела отворить дверь и вырваться из своего убежища, непонятно.

Но Катька подбежала к Верке и со всего размаха ударила ее лбом. Хорошо еще, что она почти безрогая. Но ударила она Верку больно.

– Ты что? – закричала Верка. – Офигела, что ли?

Она поднялась, потерла бок и еле успела увернуться от нового козьего нападения.

Тут уж Верке ничего не оставалось, как броситься ко второму сараю. Что поделаешь, если родные, домашние зверята озлились на нее, как на врага?

Верка потянула на себя дверь сарая, на минуту забыв, что внутри ждут страшные люди.

Свет проникал в сарай только сквозь маленькое, забранное решеткой окошко под крышей.

Пришлось зажмуриться, чтобы глаза привыкли к полумраку.

Котяра и Катька остались снаружи и заглядывали в широкую щель.

Верка прислушалась.

Было тихо.

Вернее, почти тихо. Потому что откуда-то снизу доносились слабые звуки.

Когда Верка открыла глаза, она увидела, что мусор убран и в полу открыт большой квадратный люк.

В глубине было светло, потому что там горела слабенькая электрическая лампочка. Оттуда тянуло затхлым холодом.

В этом не было ничего удивительного, потому что люк вел в подвал, глубокий, в рост взрослого человека, но тесный. Чтобы не ступать по грязи, в подвале был настелен полусгнивший деревянный пол, а сбоку стоял дощатый ларь, где хранили картошку. Вдоль одной из стен тянулись полки с банками. Когда баба Элла была покрепче и мама приезжала на дачу, в банках держали маринованные грибы, соленые огурцы и разное варенье. Теперь банок осталось всего три. Они обросли плесенью и паутиной. В темной массе невозможно угадать, чем же это было раньше.

Женщина с детенышем должны были спуститься в подвал.

А из подвала?

Верка на цыпочках подошла к люку, присела на корточки и заглянула внутрь.

Вот ларь с картошкой – еще осталось немного. Вот полки. Но что-то изменилось?

Изменилось.

Доски, которыми был покрыт пол, кто-то снял и сложил в сторону к кирпичной стенке.

А под ними обнаружилась лестница.

Как же так? Она сама столько лет прожила на даче, и баба Элла, и ее мать, и прабабушка, – и никто не знал, что под подвалом есть другой подвал.

Этого не может быть! Подземелья бывают в старинных замках или крепостях, но ведь невозможно, чтобы подземелье обнаружилось на обыкновенной подмосковной даче!

А теперь надо скорее выбираться отсюда и бежать в дом. Вот-вот появятся Елена Борисовна с Ванечкой, пускай они во всем разбираются.

Это было разумное решение.

И, конечно же, Верка ему не последовала.

И не потому, что не верила Елене с Ванечкой. В тот момент она об этом и не задумывалась.

Но слушаться их не хотелось.

Впрочем, не хотелось и лезть в черную дыру, из которой несло гнилой картошкой и плесенью. Она не решилась бы, если бы не слова Елены о маме.

Верка сделала два шага назад, наступила на лопату. Лопата подпрыгнула и чуть не ударила ее по голове.

Снизу донесся какой-то долгий тоскливый звук, словно медленно рвали материю.

«Почему она говорила о моей маме?»

Эта мысль сидела в Веркиной голове как гвоздь. Никуда от нее не деться.

«Я осторожно, – сказала себе Верка. – Я только загляну туда, а заходить не буду. Только загляну...»

Верка решительно шагнула к люку и, схватившись пальцами за край пола, ступила на скользкую перекладину лестницы. Затем, перебирая руками по перекладинам, она быстро сползла вниз.

Под ногами был пол.

Каменный пол.

Вы можете себе представить, что под подвалом покосившегося дачного сарая таится помещение с каменным полом?

К тому же в нем не очень темно.

Под потолком горит электрическая лампа, забранная решеткой, как шахтерский фонарь. Значит, после изобретения электричества здесь уже кто-то побывал.

Неужели баба Элла, которая живет на даче уже тысячу лет, ни разу сюда не забиралась? С ее-то умением всюду сунуть нос?

Кто же и когда выкопал эту яму?

В подвал вели два низких сводчатых хода. Один был темным и тихим. Во втором мелькал свет. Оттуда доносились невнятные звуки.

«Я не хочу туда идти, – про себя повторяла Верка. – Я боюсь, я сейчас убегу отсюда...»

А другой голос внутри ее спорил с первым: «Я загляну туда на минутку и только посмотрю, что они там делают... А почему бы не посмотреть? Это же мой подвал! Может, его мой дедушка выкопал. Он был пугачевцем или декабристом, и в его доме скрывались свободолюбивые разбойники».

Она себя успокаивала, потому что разбойники давно уже погибли на виселицах, а их место заняли совсем другие бандиты.

Почему Елена сказала о маме?

Верка наклонилась и вошла в узкий ход. Он был недлинным.

Затем ход расширился, и Верка оказалась в небольшой комнате.

Все-таки там было не очень светло. Поэтому Верка не сразу разглядела, что на полу лежат люди.

Они не спали. Они были мертвые.

Одного человека Верка узнала сразу.

Она не удержалась и вскрикнула.

На полу, подтянув коленки к животу, лежал Олег Владиславович, такой мирный, тихий, мягкий, словно прилег отдохнуть и нечаянно заснул.

Верка даже забыла, что где-то близко в подземелье притаились женщина с детенышем, которые, вернее всего, и убили несчастного Олега. Ну зачем же он сунулся сюда? Неужели он не знал, что с ними нужно быть осторожным?

Верку словно парализовало.

Она и шагу не могла ступить – ни вперед ни назад.

Словно сидела в кино и все происходившее не имело к ней отношения.

Рядом с Олегом лежало еще одно тело, маленькое, будто детское...

Наконец до Верки дошло: дальше идти нельзя!

Она попятилась, но не успела дойти до хода наружу, потому что за спиной послышался такой знакомый странный, мелодичный голос детеныша:

– Ты куда спешишь, девочка?

– Ой, простите! Я нечаянно! – воскликнула Верка.

Ничего глупее не придумаешь!

Детеныш стоял совершенно спокойно, отрезав Верке путь наверх. Придется броситься на него, чтобы согнать с дороги.

И тут Верка заметила, что в правой руке детеныш держит небольшую плетку и время от времени ударяет ее кончиком по своему сапожку. На нем еще и сапожки!

– Только без лишних движений, – нежно пропел детеныш. – Раз уж ты пришла к нам в гости, то будь любезна, пройдись со мной на экскурсию.

– Никуда я не пойду!

– Еще как пойдешь!

Но Верка уже не смотрела на детеныша.

– Что вы сделали с Олегом Владиславовичем? – спросила она. – Говорите же! Ему плохо? Вы его избили?

Она никак не могла заставить себя произнести слово «убили».

– Нечего соваться, куда не просят, – ответил детеныш. – Сам виноват. Я ему глотку перегрыз. Смешно?

– Вас всех посадят! – закричала Верка. – До вас доберутся!

– Возможно, в следующем поколении, – загадочно ответил малыш. – А пока нас еще отыскать надо. И будь уверена, что вход сюда уже исчез. Ты – последний посторонний человек, который сюда попал. Мы не можем рисковать. Идем, идем.

Но Верка не двинулась с места:

– Ему нужна помощь! Разве вы не видите, что у него кровь течет?

– Вся вытекла.

Детеныш поднял плетку и коротким движением стегнул Верку так, что она взвыла от боли.

– Ты с ума сошел!

Она кинулась на детеныша, но тот оказался куда резвее, чем она предполагала. Он не только успел отпрыгнуть, но и снова стегнул Верку. Ой, как это было больно!

– Еще хочешь? Нет? Тогда иди туда! – Детеныш показал, куда идти, и сказал: – Твой Олег уже на том свете, так что можешь за него не переживать.

Верка пошла вперед. Теперь у нее оставалась одна надежда, что сейчас в подвал ворвутся врачи. На боевых конях или на танках, с песнями и барабанной дробью и разнесут все это бандитское гнездо.

На самом деле таких мыслей у Верки не было. Когда тебя пугают, ты пугаешься, а когда приговор уже объявлен и ведут тебя на виселицу или вырывать зуб, то человека охватывает особая экзаменационная тупость. Если вы когда-нибудь сдавали экзамен и вам попадался неизвестный билет, а шпаргалки не было, то вас охватывала именно такая тупость. Смотришь в окно, суетятся воробьи, плывут облака и дует ветер, а тебе уже все равно, потому что обещанного велосипеда не купят. Жизнь закончилась, почти не начавшись.

Верка обернулась.

Олег Владиславович так и лежал, подогнув ноги, словно уютно спал. Все тут было невсамделишное.

Детеныш подтолкнул Верку в следующую большую комнату.

Блондинка уже сняла куртку, под ней оказалась джинсовая рубашка. Топор лежал на длинном низком столе, покрытом голубым пластиком.

– Что-то зачастили к нам гости, – сказала женщина. – Чего ты здесь забыла, девочка?

– Я не знаю... – пробормотала Верка. – Я нечаянно...

Она понимала, что ее слова звучат глупо и даже смешно. Но придумать ничего не смогла.

– Я здесь живу, – сказала она. – Это наш подвал.

– Чудо! – произнес детеныш нежным женским голосом. – Она здесь живет и в свободное время ходит поиграть в мячик в этот подвальчик!

– Кто тебя прислал, ребенок? – спросила женщина. – Кто приказал тебе забраться туда, куда тебя не звали, и разведать, что мы делаем? Ну, говори!

Ой, как же больно стегнул Верку детеныш!

– Никто не посылал! – крикнула Верка. – Перестань бить!

– Тебе отсюда не выйти, – спокойно сказала женщина.

Верка ступила в сторону, чтобы детеныш не доставал ее плеткой.

Детеныш догадался и засмеялся.

У Верки было несколько секунд, чтобы осмотреться.

– Любопытствуешь? – усмехнулась женщина.

Она шагнула в темный угол, где с потолка свисала длинная груша.

Вернее, не груша, а веретено размером с человека.

– Кстати, я рада, что ты пришла, – сказала женщина. – Иди-ка сюда, мне понадобится твоя помощь.

– Иди, иди. – Детеныш ловко дотянулся до Верки плеткой.

Ее словно обожгло.

Верка пошла в темный угол.

У блондинки в руках были ножницы с очень длинными концами, словно две сабли. Она подняла их и стала резать веревку, на которой висело веретено.

– Что это? – шепотом спросила Верка.

Экзаменационная тупость не проходила, и поэтому в голове умещались только самые простые мысли.

– Сейчас увидишь, – засмеялась женщина.

– Хватай за ноги! – крикнул детеныш.

Верка не поняла.

Детеныш оттолкнул ее и подхватил веретено у пола.

Женщина потянула за верхний конец.

– Держи! – крикнула она.

И тут только Верка сообразила, что веретено – это человек, обмотанный веревками или какими-то шнурами так густо, что его и не разглядишь.

Они втроем потащили это обмотанное тело к низкому столу и уложили на голубой пластик.

– Отлично, – сказала женщина. – Где мешок?

Детеныш вытащил из сумки пластиковый мешок, какие делают для пальто или платьев, чтобы за лето одежду не поела моль.

– Не стесняйся, – сказала женщина. – Посмотри получше. Может, кого и узнаешь.

Но Верке не хотелось смотреть на тело в паутине.

До вчерашнего дня она вообще никогда мертвецов не видала. Повезло ей. Даже дома никто не умирал.

А тут – будто целую жизнь прожила.

– Будем разматывать? – деловито спросил детеныш.

– Еще бы – в обмотке килограммов двадцать, не дотащить.

– Ну и не везет же нам, – грустно произнес детеныш. – Почему бы им не погодить?

– Потому что в жизни всегда случается самое плохое, – сказала женщина. – И ты это отлично знаешь.

– Мне рано об этом знать, я еще маленькая.

Верка снова заметила, что и сам детеныш, и женщина не всегда уверены, мальчик он или девочка. Очень странно.

– Давай, матка, режь, – сказал детеныш. – У тебя руки длиннее.

– А ты за Веркой присматривай, – заметила женщина. – А то сейчас помрет со страха.

С чего это о ней стали беспокоиться?

Женщина поддела ножницами кокон в том месте, где должна была быть голова, и надрезала его. Это ей далось нелегко. Видно, веревки ссохлись.

– Ну давай же, – торопил ее детеныш. – Они в любой момент могут сюда заявиться.

– Я думаю, – сказала женщина, – что они никогда бы не послали девчонку одну в это логово. Они слишком хорошо воспитаны для этого. А раз так, то они не знают, что эта дурочка сюда заявилась. Она, похоже, нас увидела и полезла. Ты нас увидела и полезла?

Но Верка не ответила. Как зачарованная, она смотрела на ножницы.

Оболочка кокона медленно раскрывалась. Внутри была женщина.

Она лежала с закрытыми глазами, мертвенно-бледная, не дышала, но казалась живой.

Под веревочным коконом ее покрывала почти прозрачная оболочка из тонких паутинок, отчего черты женщины расплывались и были нечеткими. Но женщина была странно знакома Верке...

Она где-то видела ее фотографию.

Почему фотографию?

Потому что женщина была черно-белой.

– Не узнаешь? – спросил детеныш. И засмеялся.

А Верка закричала:

– Ма-а-ама! Мамочка! Что они с тобой сделали?

Она кинулась к столу, где лежала ее мама, завернутая в белый кокон и пленку.

– Убью! – кричала она детенышу, который цепко повис на ней. – Убью! – кричала она матке, отбиваясь от детеныша.

Но они держали ее крепко, а потом женщина ловко заломила ей руку за спину, и любое движение вызывало такую боль, что Верке пришлось замереть, согнувшись в три погибели.

Она смогла только вывернуть голову, чтобы видеть мамино лицо.

Детеныш связал Верке руки за спиной, и они быстро подвесили ее за связанные кисти рук к той самой веревке, что свисала с потолка и на которой недавно держалось тело мамы.

– Быстрее! – приказала женщина. – Мы слишком много с ней времени потеряли.

– Сами виноваты, – ответил детеныш. – Надо было сразу прирезать. Нет девчонки – нет проблемы.

Но Верка почти не слышала этих слов и не испугалась.

Она даже не подумала, что так не бывает: прошло пять лет, как пропала мама, и вот она лежит, бледная, неподвижная, но выглядит как живая.

– Почему мама здесь?

Висеть было больно, руки вытянулись вверх, а голова опустилась к полу.

– Потому что твоя мама скоро родит тебе братика, – ответила женщина. – Ты хочешь братика?

Разговаривая с Веркой, она старательно срезала с мамы кокон.

Странная вещь – Верка сразу узнала платье, в котором мама уехала из дома. Ведь сколько лет прошло, и ни разу она не вспомнила про платье. Это милиционеры все спрашивали, в каком платье была Марина Осиповна в момент ухода из дома. И бабушка вспоминала, и отец, но так и не вспомнили – ну кто запоминает такие вещи?

А теперь Верка вспомнила. Ведь если бы даже она мамино лицо не узнала, то платье обязательно вспомнила бы – мама его любила, оно уже старое было, его она только на даче и носила. Синее, в мелкий розовый цветочек, как будто лепестками осыпано.

Верка перестала кричать. Она смотрела, как женщина распарывает кокон.

Вот показались мамины ноги. На правой ноге тапочек.

Кокон раскрылся, как разрезанная вдоль кожура банана.

– Мама живая? – хрипло спросила Верка.

Голоса у нее почти не осталось, горло перехватило.

– Это с какой точки зрения смотреть, – откликнулся детеныш. – Для нас она – завтрак в постели, а для кого-то мать родная. Но зря не надейся. Рот не разевай. Пропала твоя мать без вести, туда ей и дорога. Впрочем, и тебе скоро туда же. Потерпи, консерва!

Он был маленький, суетливый, рожица красная, волосы завитые и будто крашенные рыжей краской. И губы накрашены. Но почему-то говорил он нормальным голосом взрослой женщины.