Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 72 страниц)

– Шел бы куда подальше, попадешься малышам, замучают.

Он взял ежика, который вместо того, чтобы свернуться, спокойно лежал теплым животом на ладони и смотрел на Доника, и отнес его к густым кустам. Там отпустил. И подумал – какой красивый ежик! Вот вроде был глупое существо – колючки растут из спины, ноги короткие, а все равно красивый.

И тут Доник понял, что он не найдет на месте приземления никаких следов. Ведь взрыв был не обычный, а имплозивный.

Когда он вернулся домой, бабушка уже накрыла на стол, мать, которая пришла с работы чуть раньше обычного, уже вымылась и рассказывала бабушке, до чего докатился Ваганов из месткома. Доник пошел было мыть руки, но тут вошла Катька и сказала ему:

– Издеваешься, да?

– А что?

Катька держала в руке три совершенно одинаковые черные фирменные ручки с золотой надписью по-немецки.

– Зачем подсовываешь?

– Зачем мне подсовывать?

– А я говорю – ты нарочно, чтобы меня волновать!

– Ничего я тебе не подсовывал. Я вижу, что ты на столе забыла, вот и отдал. Зачем мне твои ручки?

– А зачем мне три? Может, их вообще миллион? Я у Багировой взяла, потому что она так и сказала – будет одна, одна на всю Москву, понял? На что мне три?

– Так отдай мне.

– Еще чего не хватало!

Катька тут же спрятала все три ручки в сумку, а Доник подумал, что надо будет расследовать загадку трех фирменных ручек. Но в тот вечер разгадать ее он не смог, надо было садиться за Моранди – но некуда спрятаться, потому что к Катьке пришли сразу две девицы:

Варфоломеева – дура почище Катьки и незнакомая спекулянтка шмотками.

Причем денег у этих куриц нет, и они все время устраивают ченьч и базарят. На кухню тоже не пойдешь – там Салима устроила очередную стирку, а в большой комнате телевизор на полную громкость. Но лучше при телевизоре, чем в щебетанье интеллектуалок из швейного техникума.

Доник уселся с книгой в угол, но с трудом понимал, что пишет Моранди.

Вдруг бабушка сказала:

– Вера, спасибо, что ты мне шерсть принесла.

– Ага, – сказала мать, которая уже впилась в телевизор.

Потом минут через десять, когда случилась какая-то пауза в действии, мать спросила:

– Какую шерсть?

Донику было забавно слушать, с какими перерывами идет разговор между мамой и бабушкой, но они этого не замечают.

– Синюю, – сказала бабушка еще минут через пять, кончив считать петли.

– А я не покупала, – сказала мать.

– Три мотка, – сказала бабушка. – Я же еще вчера просила тебя купить.

– Ага, – сказала мать, – я не покупала. Нет синей шерсти.

– А эти мотки – Доник, что ли, принес?

– Ах, оставь, – сказала мать, – ты мне смотреть мешаешь.

И тут Доник увидел ежика. Того самого, из сквера. Он не спеша топал через комнату, направляясь к Донику, а следом за ним, медленно переставляя лапы, как зачарованный, двигался Барбос, который, видно, расценил появление ежика в комнате как личный подарок судьбы.

– Барбос! – крикнул Доник. – Фу!

Кот не обратил никакого внимания на его слова, но мать услышала и оторвалась от экрана – проследила направление взгляда Доника и, еще не поняв, что в комнате бродят ежи, завизжала на всю улицу.

Ежик остановился, Барбос отпрыгнул в сторону, потому что решил, что в квартиру ворвалась пантера, бабушка выронила вязание, подруги вбежали из соседней комнаты, Салима распахнула двери и закричала с порога:

– Какой право имеешь меня нервы дергать?

Испугавшись за ежика, Доник схватил его на руки. Ежик был тот, из сквера – он не умел сворачиваться в шар.

Девушки окружили Доника, хотели приласкать ежика, им было смешно, что он поднялся на второй этаж и пришел в гости. Мать чувствовала себя неловко, что так закричала, и потому стала ругать Доника за то, что тот без спросу принес домой ежа. Бабушка поддержала ее, сказав, что ежи дома не живут и оставить его дома – это замучить животное, к тому же его Барбос растерзает.

– Хорошо, – сказал Доник, как бы признавая этим, что принес ежика сам. – Я его отнесу.

И он понес ежика к выходу. Салима шла за ним до двери и твердила, что от ежей этих и крыс бывает чума и СПИД.

Уже темнело. Доник прижимал к себе ежика, тот доверчиво лежал на руке, и от него исходило спокойствие и теплота. Даже жалко стало расставаться с таким хорошим и добрым ежом. Доник подумал, может, отдать его Карапетяну, который как раз вышел гулять со своими близнецами, но потом решил – нет, пускай ежик живет на свободе. А он к нему будет приходить...

Когда, перейдя улицу, Доник вошел в сквер и стал искать место поглуше, чтобы отпустить ежика, ему в голову пришла гениальная мысль: "Ежик каким-то образом связан с космическим кораблем!".

В этой мысли заключался не вопрос, не предположение, а утверждение.

С этой мыслью Доник зашел в кусты и отпустил ежика. Ежик и не собирался убегать, он стоял у его ног и ждал. Из кустов Донику была видна скамейка. На скамейке сидели две девочки, лет по пяти, они держали в руках по ежику. А рядом с ними сидел их дед, толстый старик в пиджаке, обвисшем от груза медалей и юбилейных значков. Он тоскливо и монотонно вещал:

– Я помню, как мы стояли под Демьянском, а там леса густые и в них водятся ежи. А жрать нечего. Сержант Ватрушка поймал трех ежей и изжарил. А наш ротный говорит – нельзя ежа жрать, отравишься. А Ватрушка изжарил и съел, и хоть бы что. Его через два дня убило осколком. Но животом совсем не страдал. От осколка погиб, я сам при этом присутствовал.

Доник посмотрел под ноги. Его ежик стоял внизу и ждал. Конечно, могло так случиться: попался выводок ежей – бывает. Но Доник был убежден, что все это не случайно.

– Пока, – сказал он ежику и медленно пошел к дому, но не домой, а только к дому. Он дошел до скамейки перед подъездом и сел на нее.

Ситуация была неординарная, нестандартная, Доник обладал тайной, которую кроме него никто не знал. Тайна эта была невероятная, и от разгадки ее могла зависеть судьба всей Земли. Это трудно понять – человеку кажется всегда, что судьбы Земли и даже его района решаются в каких-то специальных учреждениях. Но если мы допустим, что единственный инопланетный корабль опустился именно в сквере по ту сторону Охотничьей улицы вчера в десять вечера, то уже это событие настолько невероятное, что его последствия должны проявить себя невероятно.

Допустим, рассуждал Доник, что ежики – это и есть инопланетные пришельцы... Хотя вряд ли. Если бы из корабля вышло сто ежей, Доник бы их увидел – не такая уж была темнота. Да и что за идея изображать из себя ежей? Это самый невыгодный камуфляж. Если бы Донику предложили спуститься на Землю и принять форму какого-нибудь земного существа, неужели он выбрал бы ежа? Да ни в коем случае! Еж медленно передвигается, он лишен средств защиты, он слишком очевиден в городе... Нет! Постой-ка, а вдруг пришельцы в самом деле так похожи на ежей? Доник покачал головой. Он точно знал, что вчера вечером из корабля вылезли мелкие существа, подобные маленьким насекомым – не ежи... и не ручки!

А почему я подумал о ручках?

Потому что с ручками нелады. Ручка должна быть одна. А их уже три.

Вторая появилась, потому что она понадобилась Донику. А третья?

Третья тоже, потому что она понадобилась Донику. А откуда они появились, эти ручки?

Оттуда же, откуда и ежи – ниоткуда.

Доник сидел в одиночестве и строил умозаключения, которые имели прямое отношение к судьбе Земли. Она сейчас в руках единственного человека, который осознает опасность, грозящую нашей планете. Теперь подумаем, не был ли он сегодня свидетелем других странных случаев?

Был! Была история с собакой. Ведь сначала у нее половина морды была белой, а потом и вся морда. Эта собака подобно ежам появилась неизвестно откуда – потерялась и потом пришла. Все? Нет, не все!

Доник радовался, как грибник, попавший на поляну, где растут во множестве подосиновики. Что вы скажете о мотках синей шерсти, которых не было в магазине и которые оказались у бабушки, хотя мать их не покупала. Или о туфлях?

Допустим, что есть существа и вещи, которые возникают ниоткуда и не возникали раньше, пока не приземлился космический корабль. Значит, это было вторжение?

А почему бы нет? Необязательно же марсианам приземляться на Землю в снарядах и сразу же пить кровь землян. Можно вторгнуться невзначай, мало-помалу втереться людям в доверие, притвориться ежиками, заморочить человечество... Вторжение вещей!

Если бы Доник придумывал фантастический роман или фильм, он бы назвал его "Вторжение вещей!".

Стало прохладно. Зябкий ползучий ветер дергал за серые листья тополей. Надо что-то предпринимать, но совершенно неизвестно, с какого конца начать. Сейчас важно, чтобы пришельцы не догадались, что их зловещий план разгадан одним человеком четырнадцати лет, которому никто и ни за что не поверит, если он сейчас начнет предупреждать людей – опасайтесь пришельцев! Они среди вас в виде ежиков!

Если они еще читают мысли... тогда положение безнадежно!

А это можно проверить, – сказал сам себе Доник. Надо подумать:

сейчас я иду за бензином – я оболью бензином сквер, а потом подожгу его. И все пришельцы погибнут!

Подумав так, Доник невольно внутренне сжался – так четко представил себе бушующее вокруг пламя.

Что же теперь предпримут пришельцы, чтобы уничтожить Доника – их главного и единственного врага?

Доник вскочил со скамейки и отошел к дому. Он прижался спиной к стене так, чтобы нельзя было зайти сзади. Он прищурился и стал ждать нападения...

Ничего не произошло. Значит, подумал Доник с облегчением, пришельцы не читают мыслей.

И тут он услышал шорох. Через улицу, прочь от Доника бежал ежик.

Доник сразу осмелел – любое существо смелеет, когда видит, что враг бежит. Он оторвался от стены и пошел следом за ежиком-пришельцем. И тут же увидел, как с рябины, росшей у барака, спрыгнула на асфальт белка. Вот уж кого Доник отродясь не видел! Белка понеслась следом за ежиком.

Ох, догоню! – мысленно угрожал им Доник. Вошел во вкус! – Догоню, оболью бензином и сожгу!

Он пошел за зверьками, которые замерли на краю тротуара – почти касаясь друг друга.

И когда Донику оставалось до них два шага, они исчезли.

Растаяли в воздухе – раздался лишь легкий щелчок, как бывает, когда лопается воздушный шарик...

Доник добежал до того места – ничего не видно. Он присел на корточки, провел ладонью по асфальту – весь его страх улетучился.

Под ладонью, которая ощущала шершавость асфальта, что-то шевельнулось как будто насекомое быстро пробежало по тыльной стороне кисти и исчезло.

Теперь Донику все было ясно.

Они умеют менять обличье – превращаются в вещи или существа, которые людям почему-то нужны или приятны. Смотри-ка, никто из них не превратился в скорпиона... Впрочем, никто не превратился и в человека. Может, человек для них слишком велик?

Один за другим они внедряются в каждый дом, в каждую комнату...

Незаметная ручка, моток шерсти... И когда поступит сигнал – уже готовы выскочить изо всех нор и укрытий. Сдавайтесь, люди!

В этой стройной гипотезе не сходились концы с концами. В чем же ошибка?

Зачем им превращаться в ручки и ежиков, подумал Доник, если они могут дожидаться приказа о наступлении, затаившись по темным углам?

Зачем им рисковать и высовываться раньше времени.

С кем бы посоветоваться? В такой критической ситуации человеку нельзя оставаться в одиночестве.

Кажется, есть у тебя и знакомые, и друзья, вроде бы всегда есть с кем поговорить или поспорить... а вот началось космическое вторжение и оказывается, что сообщить об этом, не рискуя показаться дураком, некому.

Дома нет человека, с которым можно обсудить судьбу Земли. В классе... в классе можно поговорить с Риной Осиповой. У нее голова устроена лучше, чем у ребят. Ее пришельцами не испугаешь.

Доник пошел на угол к автомату. Дома у него телефона не было, да если бы и был – он не стал бы звонить из дома.

Автомат по странной случайности оказался свободен и не сломан.

Звонок у Рины отзвенел десять раз, но никто не подошел к телефону.

Доник хотел было позвонить тогда Кольке Стахановичу, на крайний случай можно поговорить с ним. Но тут автомат щелкнул и сожрал монетку. Больше у Доника двушки не было. Теперь пришельцы могли заканчивать завоевание Земли совершенно спокойно, потому что Доник был нейтрализован.

Доник вышел из автоматной будки.

В двух шагах от нее стоял немного знакомый Донику алкаш Алоллон-Союз. Доник не знал, почему этого пожилого сутулого морщинистого мужчину так странно звали и как его настоящее имя.

– Тебе нужна двушка, – сообщил алкаш Донику и протянул ему сложенную ложечкой ладонь, в которой была целая горсть двушек. – Ты возьми и звони ей, не спеши, обязательно дозвонись. За мое здоровье.

– Спасибо, – сказал Доник, прижимая указательным пальцем дужку очков к переносице. – Ее нет дома.

– Все равно звони! – сказал Аполлон-Союз. – Пускай услышит и приедет, на скорую помощь.

Глаза у Аполлона-Союза были слишком блестящими.

– Не надо, спасибо, я домой пойду.

– Сначала пожертвуй мне пять минут, – сказал Аполлон-Союз. – Меня гнетет одиночество в день исполнения желаний.

– А как пожертвовать?

– Горе наше, людей конца двадцатого века, в том, что нам не перед кем исповедаться. И это хуже, чем одиночество. У меня сегодня праздник исполнения желаний. Но нужен ли он мне, если я не могу возвестить миру, что мои желания удовлетворены.

– А какие желания? – быстро спросил Доник.

– Ты еще молод задавать такие вопросы, – сказал Аполлон-Союз. – Но в виде исключения я тебе откроюсь.

Алкаш распахнул обвислый, потертый пиджак с ветеранским, незаслуженным значком, на лацкане, и Доник увидел, что из обоих внутренних карманов выглядывают горлышки бутылок.

– Пшеничная, – сказал Аполлон-Союз. – Высший сорт. Могу позвать любого друга, откуда хочешь прибегут. Залейся.

– А откуда они у вас?

– Очкарик, я тебя буду звать Берией, ты другого не заслужил. А я тебе буду сознаваться. Так вот – хрен его знает, откуда! Наверное, от верблюда. Еще час назад я был самым несчастным человеком в этом микрорайоне. Никуда не привезли, нигде не дают и не на что купить!

Ты такого чувства не испытывал ввиду чистоты твоего желудка. Я пошел топиться – кем мне быть, топиться, понял?! Сел и ботинки снял, чтобы не мешали топиться, – я люблю все делать культурно. Потом я пиджак снял, пиджак не виноват! – а в карманах у меня две, понимаешь, пустые бутылки для сдачи посуды. Значит, я все это положил на парапет и пошел через него лезть, чтобы свалиться в глубины безмолвия. И тут у меня появилось предчувствие. Словно голос с неба:

"Ууууу! Посмотри в пиджак! Вдруг у тебя бутылки уже полные?". Я голосу говорю: "Не дури! Что уже выпито, то полным не бывает...", – а голос: "Ууу! Гляди!". Я отложил потопление, смотрю в карман – а они полные до горлышка и запечатанные... Скажи, а Бог есть? Нет, ты мне честно скажи, значит, я еще нужен человечеству, если мою бессмертную душу решили сохранить через посредство чуда? Знаешь, очкарик, я завтра в церкву пойду, пускай меня крестят. А?

– Значит, вы уверены, что сначала бутылки были пустыми, а потом наполнились?

– И запечатались, кем мне быть! – Аполлон-Союз рассмеялся. Он был в самом деле счастлив. – Ты меня правильно пойми, – сказал он. – Это я не чтобы сразу вылакать – это я для счастья. Я уже час как хожу, смотрю, но чтобы пить – ни за что! Ты меня понимаешь?

– А почему вас Аполлон-Союз называют? – спросил Доник.

– Потому что Союз-Аполлон в Калуге живет, – ответил алкаш.

– А у вас имя-отчество есть?

– Оскорбляешь! Есть и не одно. Хочешь, зови меня Эдиком Стрельцовым.

– В общем, мне все равно. Не хотите говорить, не надо. Только я знаю, откуда у вас бутылки.

– А ты объясни, может, пойму.

– Вам ведь все равно.

– Честно говоря, не все равно. Я вычисляю: подарков мне никто делать не будет. Но и красть я их не крал. Потому, докладывай. Любой вариант будет рассмотрен нами уважительно, в обстановке консенсуса.

– Эти бутылки сделаны инопланетными пришельцами.

– Ну ты даешь, очкарь! Я думал – ты в норме.

– А я же вам не навязываю свою теорию, – сказал Доник, не опуская взгляда. – Только хочу объяснить, что они поступают логично. Может быть, и я на их месте начал бы вторжение точно таким образом.

Доник понимал, что Аполлон-Союз храбрится и готов поверить даже в черта. Иначе давно бы изматюгал Доника и ушел. А Донику тоже до смерти нужен был собеседник, союзник – нельзя быть одному хранителем такой тайны.

– Я вам не навязываюсь, – сказал Доник. – Не хотите, не верьте. Я сам еще вчера не верил. Глупости какие – пришельцы...

– Пришельцы-мришельцы, – сказал Аполлон-Союз. – Мать их.

– А вчера вечером я гулял и увидел, как их корабль вот здесь опустился, а они из него выбежали.

– Крупный?

– Корабль крупный, а десант – знаете, такое ощущение, словно насекомые. Я их не видел – но слышал, как шуршат.

– Это бывает, – сказал Аполлон-Союз, – это лечат. Тебе рано, а нашего брата лечат. Значит, на глаза не попались, а на плечо лезли?

– Вы не в том смысле понимаете. Главное, что их корабль взорвался, и они остались у нас навсегда. И теперь им, наверное, надо здесь устроиться.

– Беженцы из Карабаха?

– Может быть, беженцы. Они стали превращаться в вещи, разных небольших существ.

– Зачем?

– Чтобы проникнуть, я думаю, – сказал Доник. – Я сейчас двух видел один был как ежик, а другой – белка.

– И сбежали, – сказал Аполлон-Союз. – А бутылки стоят!

– Сбежали, потому что я их испугал. Они же боятся, что их разоблачат.

– С какой целью боятся?

– Тогда мы начнем их извлекать и уничтожать. И вторжение сорвется.

– Да здравствует вторжение! – громко сказал Аполлон-Союз. – Кто угодно, вторгнись, чтобы курево было и колбаса! Надоело жить свободным!

– Тише!

– Какой тише? У нас сколько властей менялось, и мне все обещали, что я буду жить при нынешнем поколении и при коммунизме. И все врали. А тут приходят – и сразу несут бесплатную водку. Да здравствуют инопланетные пришельцы!

Тут сестры Волковы, которые проходили неподалеку, подпрыгнули со страху, а их собачки залаяли. Доник сказал:

– Тихо, вы! Видите – доказательство проходит?

– Какое доказательство?

– Эти бабушки – они сестры Волковы...

– Знаю, в одном доме с ними прописан. А что?

– А то, что у них была собака...

– И сейчас есть собака.

– Сколько собак?

– Не скажу. Может быть, у меня двоится в глазах, а это врачи нам не советуют.

– У них две собаки. Одна сестра думает, что у настоящей вся морда белая, а другая думает, что только половина. Вы смотрите, собаки почти одинаковые...

– Мне не видать, я только хвост наблюдаю, – сказал Аполлон-Союз.

– Но вы же видите, что у них две собаки!

– Удивительно, – согласился, наконец, Аполлон-Союз, – что хозяйки не замечают.

– А они довольны. Они счастливы, – сказал Доник. – В этом принцип завоевания.

– Завоевания?

– Пришельцы хотят, чтобы людям казалось, что они счастливые, а потом завоюют.

– Никто и никогда еще не хотел мне счастья. Нет, про пришельцев, может, и не врешь, а про счастье врешь.

– Тогда предлагаю эксперимент, – сказал Доник.

– Какой еще эксперимент?

– Разбейте эти бутылки.

– Ты что?

– Если это пришельцы, они не допустят, чтобы у вас было такое горе правильно?

– А если это не пришельцы?

– Тогда откуда у вас бутылки?

– А я лунатик! Спер и не заметил.

– Значит, испугались?

– Еще бы не испугаться!

– Вот если бы у меня была бутылка, я бы обязательно рискнул!

– Риск – это славно, очкарь! Рискуй на свои бутылки!

– У вас вторая останется!

– Для человека употребляющего, к которым я себя причисляю, каждая разбитая бутылка – трагедия. И за себя и за того парня.

– Давайте тогда я ее разобью...

– Знаешь, за что Отелло свою жену задушил? Молчишь? За то, что она бутылку разбила.

Аполлон-Союз расхохотался, лицо его покраснело.

– Я вам гарантирую, – сказал Доник. – Никакого сомнения. Даже смешно. Зато узнаете, хочет ли кто-нибудь вам счастья.

– Эх, счастье... А что если не врешь? Птица-счастье завтрашнего дня!

И вдруг этот пожилой, обтрепанный, бессмысленный человек начал топтаться на месте, широко разведя руки и поводя ими, словно изображая крылья. Кружась, он напевал, как бы подгоняя себя, и ему-то казалось, что он бодро и весело пляшет, может, даже вприсядку – он был совсем не пьяный, но вел себя как изрядно подгулявший человек – так он разогревал себя, и Доник даже отступил от него, – он не ожидал такой вспышки энергии. Наплясавшись, Аполлон-Союз распахнул пиджак, трясясь, вытащил за горлышки бутылки с водкой и начал крутить их в руках, словно это были булавы, а он – жонглер. Но подкидывать он ничего не стал, и приглушенно завопил:

– Иээх, где наша не пропадала! Смерть немецким захватчикам! – Видно, он вообразил себя защитником Севастополя, который выходит с бутылкой горючей смеси навстречу фашистским танкам, – раздался неожиданно оглушительный звон – обе бутылки грохнулись об асфальт – и вдребезги!

Издали залаяла собака, хлопнуло окно в доме, и женский голос закричал:

– Хулиганить бы постеснялись! Дети уже спят!

Аполлон-Союз стоял не опуская рук и глядел на благоухающую спиртом черную лужу на асфальте, на блеск осколков стекла, и Донику стало страшно – что он наделал! А вдруг пришельцев нет?

– Какие еще пришельцы? – сказал Аполлон-Союз трезво и страшно – он уже хотел убить Доника, потому что Доник лишил его бутылок. Лишил его нежданного водочного счастья...

– Ну где другие? – спросил Аполлон-Союз и всхлипнул. – Где счастье?

– Я не думал, – сказал Доник. – Я думал, что это пришельцы.

– Как же я так... поддался? Я ж никогда в жизни! Чтобы хоть рюмку разлить! Да ты что! А тут своими руками две бутылки? За что?

Аполлон-Союз опустился на корточки и стал гладить мокрый асфальт.

– Осторожно, – сказал Доник, которому было стыдно, что он заставил несчастного человека сделать глупость, – вы руки обрежете.

– Пускай обрежу, – сказал Аполлон-Союз. – Пускай до крови – водкой умоюсь... я сейчас лизать буду, вот посмотришь – лизать буду – не потому что хочу, а чтобы у нее, у водочки, прощения выпросить!

Доник стал оттаскивать Аполлона-Союза от лужи, а тот клонился вперед и плакал.

Мимо прошел молодой парень, Доник хотел попросить его помочь, но парень сказал наставительно:

– Меньше принимать надо, папаша, сына испортишь!

И прошел мимо.

Доник все же тянул Аполлона, но тот сопротивлялся.

А тот молодой парень вернулся и спросил:

– Помочь надо, пацан?

Доник не успел ответить, потому что парень наклонился, взял с асфальта полную бутылку водки и протянул Донику:

– Возьми и мамке отдай – твой папаня уронил.

– Моя! – закричал Аполлон-Союз и выхватил бутылку. – Мой пузырь!

– Живите как хотите, я уеду навсегда! – сказал молодой парень.

Он уходил и в голос смеялся. Аполлон-Союз сидел на мостовой и прижимал обе бутылки к груди. И тоже смеялся. Потом Доник увидел еще одну бутылку, которая лежала в траве.

– Видите, даже прибавилось, – сказал Доник с укоризной.

– Спасибо, – сказал Аполлон-Союз с чувством, – вам, товарищи инопланетные пришельцы, за нашу счастливую старость. Этого мне за день не выпить.

– Вот видите, – Доник не скрывал радости, – я же говорил, что они все делают, чтобы мы были счастливы!

– Молодцы – адидасы, – сказал Аполлон-Союз. – Наши спонсоры. Надо в Верховный Совет сообразить, они же нас обеспечат – кому водку, кому сгущенное молоко – я правильно говорю? Каждому по способностям, от каждого, кто сколько может.

Он смотрел бутылку на свет.

– Хрусталь, – сказал он.

Доник прошел по тому месту, где только что лежали осколки, – асфальт был сух, и все, что случилось несколько минут назад, казалось сном.

– Ты мой товарищ по разуму, можно сказать, друг, – сказал Аполлон бутылке. – Ты уж от нас не уезжай.

Он ловко сорвал зубами жестяную пробку с бутылки.

– Вы что? – удивился Доник.

– Пора начинать, – сказал Аполлон, – пора принимать вовнутрь.

– Как же так? Разве это для того, чтобы пить?

– Только так можно достичь счастья, – сказал Аполлон. – Путем приема внутрь. А ты как думал?

– Я думаю, что каждая такая бутылка – это в то же время пришелец...

– Закамуфлировался, во дает! – обрадовался Аполлон-Союз. – Нет, ты только подумай. Был в скафандре, стал мальчишка, удивительным парнишкой, это очень хорошо, даже очень хорошо, Буратина ты моя!

Он взболтал жидкость, понюхал.

– Божья слеза, – сообщил он Донику.

– Не надо, – Доник осекся, хотя ощущение неумолимого бедствия не оставляло его. – Может, вы им отравитесь.

Аполлон пил, задрав голову.

– Я с вами поговорить хотел, посоветоваться, а вам это неинтересно, сказал Доник.

Аполлон-Союз сделал еще несколько глотков и сказал, прижимая горлышко пальцем:

– Слабоват твой пришелец, сорока градусов не будет. Тридцать пять максимум. А ты иди, куда шел, а то я скоро стану опасным для человечества, потому что агрессивный. Тебя не узнаю – пришибу! Мотай отсюда!

Доник понял, что Аполлон-Союз прав – нечего ему здесь стоять и смотреть, как человек напивается.

Аполлон-Союз пошатнулся и с треском врезался в кусты – но не упал, а удержался, и треск продолжался, удаляясь, – значит, Аполлон-Союз пробивался в нужном ему направлении.

Доник пошел домой. Встреча с Аполлоном-Союзом могла показаться бессмысленной, но с научной стороны дала немало. Ведь был поставлен самый настоящий эксперимент – Аполлон показал пришельцам, как он расстроен из-за того, что бутылки разбились. И тут же появились новые бутылки. Значит, теория Доника была правильной. Значит, пришельцы читают мысли и быстро на них реагируют. Осталось понять:

вещи и существа, что выдаются людям для счастья, – это фантомы, пустая видимость иди сами пришельцы. Если пришельцы, значит, Аполлон-Союз людоед? Представляете, какую репутацию заработает человечество в галактическом содружестве? Нас будут называть расой каннибалов... Планета Каннибалов! Ужас какой-то!

Доник даже оглянулся, будто боялся, что какой-нибудь прохожий подслушает эту мысль. Но прохожих не было. Люди занимались своими делами. Только Доник с ума сходил.

Вроде бы главная загадка пришельцев им раскрыта: они – оборотни.

Поэтому выловить их будет нелегко. Но прежде чем начинать ловлю пришельцев, надо разобраться, зачем им засвечиваться. Сидели бы по углам никто бы не заметил. А теперь они потеряли внезапность.

Впрочем, внезапность они еще не потеряли, если уберут Доника. А как его убрать? Можно сбить машиной, отравить... утопить, подослать наемного убийцу.

Донику стало не по себе. Он обернулся: сзади никого не было. Хотя это ничего еще не значило. Они подкрадываются незаметно. Доник пошел быстрее. Еще быстрее.

Потом припустил к бараку, запыхавшись, вбежал по лестнице и прижал ладонь к звонку. Звонок заверещал, но Доник не отпустил кнопку.

Открыла бабушка.

– Ты что? Бежишь как кот от собаки.

– Побежишь, – сказал Доник. – Если за тобой привидения гоняются.

Бабушка, видно, решила, что Доник так шутит, и спросила:

– Ужинать будешь?

Вся семья была в сборе перед телевизором. Чего и следовало ожидать.

Доник от ужина отказался, попросил чаю.

– Как твои пришельцы? – спросила Катька, не ожидая ответа, потому что была увлечена телевизионными приключениями.

– Надо что-то делать. И срочно, – сказал Доник.

– А ты поделись, – сказала бабушка, – легче станет.

И Доник поведал своему семейству не только о прилете пришельцев, но и о драматической истории Аполлона-Союза. Но никто не удивился и не испугался. Бабушка взяла уже связанную спинку свитера и долго принюхивалась к тому месту, что было связано из таинственных мотков.

– А зачем нюхаешь? – спросил Доник.

– Затем нюхаю, что запах другой, – сказала бабушка.

Мать сказала:

– Потише, смотреть мешаете.

– Дай понюхать, – сказала Катька.

– Осторожней, не отравись, – сказала мать. – Они там, может, всякую отраву в шерсть добавляют.

– Пахнет дикими прериями, – сказала Катька, которая только что читала роман "Анжелика в Новом Свете".

– Они рассудили, – сказала бабушка, – что любимую вещь я буду беречь. Может, они это уже на других планетах испытали.

– Можно подумать, что ты на других планетах бывала, – сказала Катька.

– Для этого не нужно бывать. Для этого можно прожить жизнь. Только подольше, чем ты, и с толком.

– Ничего себе с толком! – возмутилась Катька. – Всю жизнь по баракам! Это же не жизнь. Ты даже в Болгарии не была, а о других планетах рассуждаешь.

– А как ты бы хотела жить? – спросила бабушка с обидой в голосе.

– Я бы хотела за фирму выйти, – сказала Катька.

– Что еще за фирма такая?

– Сначала я поступлю на конкурс красоты!

Бабушка с внучкой ввергались в пустой спор, и Доник поспешил вмешаться:

– Помолчали бы! Нас же пришельцы слушают!

– Они слушают? – мама только сейчас об этом догадалась. – Какая гадость! Им никто не давал права.

– Конечно, не давал, – сказал Доник. – Только они не спрашивали.

– А ну, идите отсюда! – закричала мать. – Сейчас же! Чтобы и духу вашего не было.

– А кого ты конкретно гонишь? – спросил Доник, а Катька захихикала.

– Она знает, что гонит, – сказала бабушка. – Признавайся, кто в кухонный стол флакон французских духов подложил?

– Это я сама забыла, – сказала мать.

– Когда же ты себе по восемьдесят рублей духи покупала, а потом в кухонном столе забывала?

– Это мне подарили, – ответила мать, которая в это уже почти верила.

– Подарил один мужчина, который просил никому не показывать.

– Что же за мужчина! – не выдержала Катька. – Водопроводчик Колька?

Он свою жену испугался!

Мать рассердилась, выбежала из комнаты в коридор, а бабушка крикнула ей вслед:

– Погоди, Вера, ничего в этом плохого нет!

– Если бы меня заподозрили, что я такие подарки принимаю, меня бы со света сжили! – заявила Катька. – А матери можно, да?

– Ты бы пошла, попросила у Веры прощения, – сказала бабушка. – Иди, иди, ничего твоей гордыне не станется.

Доник взял с обеденного стола "Теоретическую физику" Гордона-Смита, новенькую, в синем переплете, он о такой и не мечтал.

– Давно лежит? – спросил он бабушку.

Катька все же встала, пошла в коридор за матерью.

– А это не ты положил? – удивилась бабушка.

– Наполеон положил, – сказал Доник.

Бабушка взяла книгу и стала разглядывать.

– Я только не понимаю, – сказала она – книга настоящая, ты как думаешь.

– Совершенно настоящая.

– Значит, они ее скопировали, – сказала бабушка. – С другой. А где они другую взяли?

– Может, у меня в голове?

– А она у тебя в голове была?

– Нет, вся не была, я ее всю не читал.

– Значит, они ее нашли и копию сделали, – сказала бабушка. – И это меня беспокоит. Пока они копии здесь делают, – прямо в комнате, ну ладно, я еще понимаю. Но когда они неизвестно с чего копируют, значит, они уже всю Землю освоили?

– Я тебя понимаю, – сказал Доник. – Получается, что и в библиотеке были и передали по своим каналам связи формацию, а здесь ее получили.

– Значит, они все умеют.