Текст книги "Министерство будущего"
Автор книги: Ким Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)
88
Мы едим всякое дерьмо, а испражняемся пищей. Временами нас тянет сбиться в стаю. И тогда мы все вместе идем против движения солнца. Вереницей, один за другим. Почва под ногами почти вся затоплена водой. Ступая по воде, мы пугаемся и спешим выбраться на сушу. Одни увлекают дурачье за собой на ложный путь, другие подбивают неумных на рискованные вылазки. Пойдешь за неправильным вожаком – смерть. Поддашься панике – смерть. Поведешь себя слишком спокойно – убьют. Нас можно есть, но живыми мы приносим больше пользы, так что вы редко потребляете нас в пищу. Проходя по земле, мы преображаем ее, отчего вы цените нас пуще прежнего. Мы карибу, северные олени, антилопы, слоны – мир крупных стадных животных Земли, к которому вы тоже относитесь. А потому уступите нам дорогу.
89
На следующий день Мэри вышла на работу с ощущением смутной тревоги.
– Как прошел день в Альпах? – поинтересовался Бадим.
– Превосходно. Сидели на лугу и смотрели на сурков и горных коз. На птиц тоже.
Вадим смерил ее недоверчивым взглядом.
– И тебе было интересно?
– Еще как! Состояние полного покоя. В горах звери живут своей жизнью, разгуливают, пасутся. И так весь день.
– Наверно, ты права. – Бадим явно не поверил, что это могло кого-то заинтересовать. – Рад, что тебе понравилось.
Тут в кабинет ворвались возбужденные Боб Уортон и Адель. Стало известно, что выбросы углекислоты снизились по всему миру – воистину глобальное снижение, никак не связанное с сезоном или обвалом экономики, факторами, которые были учтены заранее. Снижение реально: 454 части на миллион, в то время как всего четыре года назад было 475. Пять ppm за год! Показатель настолько заметный, что его проверяли и перепроверяли самыми разными способами, и всякий раз результаты подтверждались – цифры сходятся. Наконец-то содержание углекислоты начало падать. Не замедлять рост, не держаться на прежнем уровне, что еще семь лет назад считалось огромным достижением, а падать, причем быстро. Такой результат могла дать только секвестрация, антропогенный процесс. И привели к нему целенаправленные человеческие усилия.
– Разумеется, рано или поздно так бы и случилось, – утверждали другие, – вон сколько всего произошло. Супердепрессия внесла свою лепту, но ведь ее эффект был учтен в расчетах, он бы только выровнял положение. Нет, реальное снижение могло произойти только за счет усилий по сокращению выбросов. Боб считал, что наибольшее влияние оказали восстановление лесов и «озеленение» океанских отмелей с помощью водорослей.
– Новая цель – триста пятьдесят! – воскликнул он вне себя от радости. Боб всю свою карьеру, всю жизнь отдал этой борьбе. И не он один.
Остаток часа все только и делали, что отмечали событие. Чокались чашками кофе. Боба никто прежде не видел ликующим, он обычно служил образцом академической невозмутимости.
Сотрудники наконец покинули кабинет Мэри, но чувство смутной тревоги не рассеялось. Она отправила Фрэнку сообщение с вопросом, как у него дела. «Нормально», – однозначно ответил он. Как если бы не произошло ничего необычного.
В конце рабочего дня Мэри не выдержала и на трамвае отправилась на коммунальную квартиру, чтобы расспросить Фрэнка лично. Он сидел в столовой на скамеечке, повернувшись спиной к пианино, и не очень удивился ее появлению. Как будто заранее знал, что она приедет.
– Что? – примирительно спросил Фрэнк.
– Сами знаете что. У врача были?
– Нет.
Он выглядел зажатым больше, чем обычно.
– Вы упали не случайно.
– Я знаю. У меня закружилась голова.
– Значит, надо сходить к врачу. Провериться.
Фрэнк недовольно выпятил губы. Было ясно, что он никуда не пойдет. Как ребенок прямо.
Мэри вздохнула.
– Если сами не пойдете, я сообщу другим жильцам квартиры. Вы представляете для них угрозу. Упадете, поранитесь или кого-то еще пораните, из-за этого им повысят страховку.
Фрэнк бросил на нее обиженный взгляд.
– Ладно уж. Я сама пойду с вами в поликлинику. Потом вместе пропустим по стаканчику.
Фрэнк скорчил гримасу. Он долго сидел, уставившись в пол, наконец пожал плечами и поднялся.
В поликлинике пришлось ждать неимоверно долго, оказалось, это было только начало. Фрэнка обследовали, смерили кровяное давление, назадавали кучу вопросов и попросили прийти еще раз. После всех процедур пропускать стаканчик ему расхотелось. Мэри пришлось провожать его до дома и возвращаться на «шестерке» до остановки «Церковь Флунтерн» мимо бывшей квартиры к своему секретному адресу в верхней части Цюрихберга. Всю дорогу ее сопровождали телохранители, она поприветствовала их кивком и тут же забыла – или попыталась забыть – об их присутствии.
Необжитый дом вгонял Мэри в тоску. Повод для радости существует, а отметить не с кем. Даже у диких зверей есть спутники. В Ирландии мужчины ходили в паб, женщины собирались на кухне, пасли детей. Люди – стадные существа. Встречаются, конечно, особи вроде кошек, предпочитающие одиночество. Среди людей такие тоже попадаются. Мэри к ним не относилась. Ей были ближе по духу сурки или горные козы. Даже читать или смотреть телевизор она предпочла бы в компании с кем-то еще. «Неплохо бы переехать в коммуналку, как Фрэнк, – вдруг подумала она. – Спальни там отдельные. Маленькие, но уютные. Все остальное общее, большая кухня, гостиная, комната с книгами и пианино». Люди специально переезжали в такие квартиры, чтобы жить общиной.
Увы, она, скорее всего, останется в своей квартире. Сменить место ей просто не позволят. Она и сама не хотела. За долгие годы Мэри устала от переездов.
Ночью она спала неспокойно и следующим утром отправилась на работу с облегчением. Мэри поняла: коллеги и есть ее дом. Ничего страшного, так жили многие люди, хотя, если посмотреть, выглядит это несколько странно. Коллеги по работе обычно не подменяют дом. Как там говорил поэт? Дом там, где нас, когда бы ни пришли, не могут не принять[18]18
Строка из стихотворения Роберта Фроста «Смерть батрака» (пер. С. Степанова).
[Закрыть]. Вряд ли он имел в виду коллег по работе.
А может, все наоборот? Когда Мэри вошла в офис, все вокруг плакали, насупились, сидели на столах, обхватив голову руками. Несколько секунд назад пришло сообщение: Татьяна найдена мертвой около своей квартиры в Цуге. Застрелена. Охрана говорит, покушение совершил дрон. «О нет! – воскликнула Мэри и рухнула на стул, чтобы не упасть. – О нет».
Полиция предоставила Татьяне полноценную защиту и надежную квартиру с командой телохранителей в придачу, да только она не сильно прислушивалась к инструкциям. Охрана подумала, что их подопечная легла спать, тем временем Татьяна вышла из дома. Никто не мог сказать зачем, услышали только, как она упала, все выскочили и нашли ее уже мертвой. Три выстрела, звук стрельбы не засекли. Пули прошли навылет и пока не обнаружены.
Услышав подробности, Мэри перестала задавать вопросы. Ей стало дурно. Офицеры смотрели на нее с тревогой. Ей советовали опять переехать на новое место. В более надежное укрытие.
– Нет! – яростно выкрикнула Мэри. – Я никуда не поеду! Мой дом в Цюрихе! Я не хочу работать в другом месте. Нам нельзя поддаваться угрозам. Занимайтесь своей работой!
Полицейские озабоченно кивнули. Один из них предложил Мэри на время поработать удаленно. Из безопасной квартиры. Пока не установят, как произошло покушение и кто за ним стоит.
Разумеется, кое-какие улики уже собрали. Татьяна носила на себе маленькую камеру наблюдения. Мэри отказалась просматривать кадры. Какая гадкая у этих людей работа. Но кто-то ее должен делать? Стреляли с большого расстояния. Не за что зацепиться. Пока все сидели и вспоминали Татьяну, поступили новые сведения. Поблизости обнаружены две пули. Американские. Это пока ни о чем не говорит. Расследование продолжается. И так далее.
Татьяна. Самая непреклонная, бойцовская натура, сестра по оружию. «Убивают самых лучших, – с горечью подумала Мэри, – вожаков, крепких, бросая вызов слабым: подхватят ли знамя, продолжат ли дело? Немногие на это решатся. В итоге убийцы побеждают. Раньше так было всегда. Мир устроен просто: убийцы готовы убивать, чтобы добиться своего. В поединке между извращенцами-социопатами, ущербными, злобными, отвратительными, испорченными подонками и всеми остальными, не только добрыми и смелыми, но и обыкновенными, слабыми овцами, желающими одного – чтобы их не тревожили, – всегда побеждают подонки. Малая горстка захватывает власть и правит подобно палачам, отнимая счастье у большинства. Естественно, у каждого имеются свои мотивы. Убийцы всегда считают, что защищают свою расу, страну, детей или ценности. Смотрят в зеркало и наделяют своим уродством других, чтобы не видеть его в себе. Виноваты всегда другие!
И Мэри тоже поддалась на удочку. У негодяев есть еще один прием, с помощью которого они заражают добрых: пусть те осатанеют и примкнут к всеобщему злу. Пошли они на хер, перебить из всех, засадить по тюрьмам, запереть в камерах с зеркалами – пусть видят себя без прикрас. Вот как наказала бы преступников Мэри, будь на то ее воля: пусть живут в камерах с зеркалами, смотрят на свое отражение весь день до конца жизни. Пусть созерцают собственную рожу. Для нарциссов невыносимо смотреть на свое отражение в зеркале, что бы там ни утверждали древние мифы.
Мэри, роняя слезы, постаралась сосредоточиться на тех, кто еще способен помочь – швейцарской полиции, швейцарском государстве. Она мысленно напомнила себе, почему эта страна, смахивающая на город-государство, выжила в жестоком мире. Отчасти потому, что люди принимали других людей независимо от различий. Свод умных правил вкупе с горными перевалами. И то, и другое не играет большой роли для мировых держав, они лишь система, метод. Старый задел, общественный уклад, позволяющий ужиться вместе. Перед Мэри стояли на удивление порядочные люди, настаивающие на справедливости для всех. За этим скрывалась некая корысть, мысль о том, что безопасность Швейцарии можно гарантировать только в том случае, если она будет обеспечена для всего мира. Очень своеобразная культура. Мэри страстно желала, чтобы к ней приобщилась вся планета. Ни один житель Цюриха не способен на такое преступление. Эта мысль заставила ее окончательно разрыдаться.
Успокоившись, Мэри выслушала советы швейцарцев: «Пожалуйста, поработайте некоторое время в укрытии. Это нетрудно устроить. На время – пока не разберемся в случившемся и не убедимся, что такое больше не повторится».
– Можно я поживу в Утоквае? Плавать разрешите?
Видимо, зря спросила. Все и так знали, что она член местного плавклуба. Может быть, если ей так уж хочется плавать в озере, они найдут на берегу частный дом с выходом к воде.
Мэри тяжело вздохнула. Она поняла, что ее охранники считали плавание компанейским занятием, погружение в холодную воду – ритуал неприятный, а потому его лучше выполнять в компании других страдальцев. Душ после заплыва, перекус и «кафи фертиг» тоже часть ритуала. Как много раз Мэри выполняла его с Татьяной! Какой прекрасной, сильной подругой она была.
Глаза Мэри жгло огнем – теперь от бешенства. Участливые швейцарцы неуверенно переминались с ноги на ногу. Неуютно наблюдать чужое горе. Одна из офицеров-женщин присела рядом, положила руку на плечо Мэри. Слезы полились из глаз, как вода из крана.
Наплакавшись, Мэри попросила вызвать начальника секретариата.
Бадима в министерстве не было.
– Позвоните ему по телефону! Немедленно! Связь с ним не должна прерываться даже в убежище.
– Значит, вы не возражаете?
– Нет. Но только в пределах Цюриха. Нынешняя потайная квартира вполне сойдет.
Охранники с сомнением покивали головами.
– Пожалуй. Если только некоторое время не будете выходить на улицу.
Мэри согласилась. И тут же вспомнила о Фрэнке.
– О черт! Твою мать.
По ее просьбе принесли телефон. Мэри набрала номер Фрэнка.
Тот взял трубку и без вступления сказал:
– Очень сожалею, что вашу подругу убили. В новостях передали. Надеюсь, вы осторожны.
– Я осторожна. Спасибо. Врачи что-нибудь обнаружили?
– Ну-у… диагноз пока не поставлен.
– Ладно, не темните.
– Правда не поставлен.
В переводе это означало: врачи обнаружили что-то нехорошее, но пока вы расстроены, я говорить не буду. Выходит, дело серьезное.
– Говорите все как есть, – вспыхнула Мэри. – Иначе я подумаю самое худшее.
Фрэнк рассмеялся.
– В чем дело? – встревоженно спросила Мэри. Представление, что нечто могло быть еще хуже, вызвало у него смех?
Повисла пауза.
– Что-то не в порядке с головой, – наконец признался Фрэнк. – Обычное дело. Правда, на этот раз все видно на снимках. Какая-то опухоль. Природу пока не установили. Возможно, доброкачественная.
– Проклятье!
– Да уж, – Фрэнк с шумом выдохнул. – Чего там. Не одно, так другое, я всегда это знал.
После еще одной паузы Мэри сказала:
– Мне некоторое время придется прятаться.
– Хорошо. Прячьтесь.
– Но я хочу вас видеть.
На этот раз молчание затянулось дольше прежнего. Мэри показалось, что Фрэнк против и намекает, насколько странным выглядит ее поведение.
– Мы можем говорить по телефону.
– Когда вам сообщат подробности?
– На завтра назначено.
– Хорошо. Желаю удачи. Я буду на проводе. Встретимся, когда разрешат.
– Берегите себя. Я не хочу встречаться, если это грозит вашей безопасности.
– Бадим нашелся? – спросила Мэри телохранителей.
Те кивнули. Мэри протянули телефон, номер был уже набран.
Бадим ответил. Мэри встала, зашла в свой кабинет, оставив охрану в коридоре, и прикрыла за собой дверь.
– Ты можешь говорить?
– Да.
– Телефон частный?
– Да.
– Кто ее убил?
– Мы не знаем.
– На что годится твой долбаный секретный отдел, если вы не можете установить подобные вещи?
Бадим взял паузу, дав Мэри прочувствовать всю бессмысленность и неразумность вопроса.
– Мне она тоже была дорога. Всем нам.
– Знаю.
После обоюдного угрюмого молчания и блуждания в мыслях Бадим произнес:
– Я скажу, что думаю, хотя почти все это очевидно и не новость для тебя. Я считаю, что ее убили русские. Верхушка в России непроницаема, однако последнее время они осмелели, делают выверенные шаги. Очень важные шаги, как открытые, так и тайные. Подозреваю, что Татьяна была к этому причастна. У нее в России много контактов. Всякий раз, когда правительство резко меняет курс, некоторые люди остаются не у дел. Выпадают на обочину, что их пугает и бесит. Выпавшие из обоймы, возможно, подумали, что Татьяна – часть процесса перемен и даже направляет его, а потому, убив ее, процесс можно развернуть вспять или, на худой конец, предъявить за него счет.
– Месть?
– Да, но не только. Еще и попытка отменить перемены, подать сигал работавшим с Татьяной – в этом смысле.
– Ясно. В таком случае круг подозреваемых не так велик?
– Несколько тысяч.
– Не людей – групп, я имела в виду.
– Несколько десятков. Россия долгое время оставалась клептократией. Типы, разбогатевшие на развале Советского Союза со своими детками, всегда считали, что весь мир у их ног. А теперь все кругом трещит и усложняется – как везде.
– Даже на самом верху?
– Тем более наверху. Идет борьба за будущую национальную идею России.
– Это никогда не прекратится, – вздохнула Мэри.
– Что верно, то верно.
Она немного подумала.
– Слушай, не буду я прятаться. Не хочу, чтобы думали, будто меня можно запугать.
– Опасность еще не миновала.
– Ты тоже прячешься?
– Да. Я весь отдел перевел в надежное место.
– Но если все дело в русских, как ты утверждаешь, то им нет смысла гоняться за нами?
– Может быть.
– Я хочу встретить их лицом к лицу. Не только русских – всех. Кстати, ежегодная конференция сторон будет в этом году проходить в Цюрихе. Шестое подведение итогов – все соберутся. Мы можем этим воспользоваться, устроить большой сбор в память о Татьяне. Всех созовем, всех наших. Представим на суд публики отчет о достигнутом. Нужен боевой клич. Надо показать, где мы сейчас, как далеко продвинулись и как намерены доводить работу до конца.
– Большой риск.
– Риск всегда большой! Поэтому лучше все сделать совершенно открыто и масштабно. Хватит прятаться от этих уродов!
– Пожалуй.
– Ты прекрасно знаешь, что я права. В противном случае мы лишь будем потакать террористам. Уступим – пойдут новые атаки. Они будут происходить в любом случае. Даже если выявить и уничтожить убийц Татьяны, их место займут новые. Но всех нас не перебьешь.
– Хорошо.
– Что?
– Я сказал: хорошо. Ты начальник, тебе решать. Конференция намечена через три месяца. Мы разошлем приглашения и подготовимся, службы безопасности Швейцарии с нами в одной команде. После смерти Татьяны они переполошились, не исключено, что перекроют всю страну.
– Ага. Армию привлекут, я даже не сомневаюсь. В данном случае чем больше, тем лучше. Весь мир будет наблюдать.
– Ладно.
– Кстати, спусти уже свой спецотдел на этих подонков!
– Уже спустил. Найдем – уничтожим.
– Хорошо. Надеюсь, вы их разыщете.
Мэри позволила телохранителям отвезти себя на новую потайную квартиру, неподалеку от оперного театра. Министр не выходила из дома несколько недель, связываясь с сотрудниками и всеми остальными по телефону и с экрана компьютера. Конференция была задумана как всеобщая периодическая ревизия, отчет о ходе работ должны были представить каждая страна, континент, отрасль, водораздел. Сводки об успехах было намечено дополнять справками о насущных проблемах и препятствиях, мешающим движению к цели. Глобальное положение оценивалось для каждого актора в отдельности – с рейтингами, очками, выводами. Симулянтов ожидало наказание. Время уходит, терпение не резиновое. Роль шерифа играл набор всевозможных санкций и штрафов. Коллективный разум. Мир новой эпохи. Невзирая на радостные реляции и шум, требовалось подвести итоги, уяснить положение и перейти в наступление. Тайному отделу Бадима тоже найдется работа. Мэри созрела для того, чтобы принять идею тайного шерифа и тайных тюрем. Другими словами – гильотины. Выстрел в ночи, атака дрона-невидимки. Чего бы это ни стоило. Поражение, поражение, опять поражение… а вот хер вам, теперь пойдут победы.
Между тем по мере подготовки к конференции поступало немало хороших новостей. На многих фронтах обозначился реальный прорыв. Главный показатель – финансовый сектор назвал бы это индексом, характеризующим состояние всех остальных факторов, – содержание двуокиси углерода в атмосфере за последние четыре года заметно снизилось, причем резко. Подтверждения приходили из множества разных источников. Предыдущие десять лет уровень лишь выравнивался, по обыкновению колеблясь вверх и вниз со сменой времени года, впервые с начала замеров в 60-х годах прошлого века показывая стабильность. Этот результат сам по себе вызвал бурные восторги, теперь же показатель устремился к промежутку между 450 и 445, все еще колеблясь от сезона к сезону, но с каждым годом теряя 5 частей на миллион, причем темп снижения, похоже, тоже нарастал. Это означало, что человечество не только перестало сжигать ископаемое топливо в больших объемах – при жизни нынешнего поколения отказаться от него полностью не представлялось возможным, но и улавливало углерод из воздуха в заметном количестве множеством различных способов. Споры о том, насколько еще велика роль океанов как поглощающего резервуара для продуктов сжигания углеводородов, продолжались, однако теперь существовали «Интернет вещей», «Квантифицированный мир», «Мир как данные», эти системы исследовали проблему со всех сторон, способность океана к поглощению углерода была рассчитана с крайне низкой погрешностью, и ученые сделали вывод, что океан уже порядком насытился за три последних столетия и потому не оказывал заметного воздействия на снижение содержания углекислого газа в атмосфере. Наибольшую часть поглотили новые леса, биоуголь, агролесоводство, поля водорослей, регенеративное сельское хозяйство, сокращение числа и повышение эффективности скотоводческих ферм, прямое улавливание углекислоты из воздуха и тому подобные вещи. За все это платили с превышением затрат в карбон-койнах, курс которых никогда не падал на биржах по отношению к другим валютам. Наоборот, казалось, что доллар США вот-вот уступит карбон-койну роль мировой валюты-гегемона и гаранта стоимости. Разумеется, США активно поддерживали дополнительную денежную единицу, чем, несомненно, объяснялся ее успех; в некотором смысле карбон-койны были похожи на доллары с тем отличием, что вводились в оборот мерами по секвестрации углерода. Это задавало определенный двойственный стандарт или скорее эталон, идущий на смену утраченному золотовалютному стандарту; у мирового сообщества появился новый, углеродный стандарт, который свободно обменивался на доллар. Карбони, как повсеместно теперь назывались карбон-койны, также играли роль резервной валюты для евро, юаня и прочих необеспеченных денежных единиц.
Что самое главное, деньги как таковые полностью перешли на блокчейн, каждая единица учитывалась конгломератом центральных банков в цифровом виде, отчего настоящие фиатные деньги курсировали теперь как зэки в тюрьме с круговым наблюдением в некоем подобии глобального государства, пока еще негласном, вытекающем из самой природы денег. Некоторые рассматривали подотчетность денег как еще один кирпич, уложенный в фундамент тоталитарного строя, однако, управляя глобальным государством через рост забастовок и акций неповиновения, народ получал возможность увидеть, где осели и куда уходят все денежки, от чего переводы в налоговые оазисы и прочие тайники уже не могли укрыться от внимания правоохранительных органов. Цифровое распределение записей в блокчейне через «YourLock» и прочие источники создавало некое подобие народного банка, прямой денежной демократии. Прежние частные криптовалюты теперь использовались исключительно в криминальных сделках, упав в цене до нескольких центов с доллара. Многие инвесторы, у кого еще застряли эти потерявшие стоимость электронные деньги, ждали момента, чтобы от них избавиться с наименьшими потерями. Другие просто-напросто отрезали по живому и сбрасывали криптокойны за сущие гроши. Владельцы криптовалют накопили триллионы единиц, однако триллион, помноженный на ноль, в итоге все равно дает ноль, а потому им ничего не светило. С таким же успехом они могли бы накопить кучу медяков, вот только цена меди была намного выше.
Другие утверждали, что за сокращение содержания углерода отвечала супердепрессия прежнего десятилетия. Мол, глобальная экономика обвалилась, поэтому топлива стали жечь меньше. Сглаживание кривой этим еще можно было объяснить, но резкое падение – вряд ли. Кроме того, даже в период депрессии ВВП и все индикаторы человеческой активности составляли почти сто триллионов долларов США в год. Этот объем был велик, однако он больше не зависел от использования углеводородов. Сокращение объяснялось исключительно мерами по улавливанию углерода.
В сложившемся положении с финансами и углеродом Мэри видела два макросигнала, два важных глобальных индекса. Причем и на мезо– и на микроуровне количество добротных проектов стало таким, что единый их список никто бы не мог составить, сколько бы ни пытался. Регенеративное сельское хозяйство, восстановление ландшафтов, охрана диких животных, кооперативы по модели Мондрагона, города-сады, гарантированный базовый доход и услуги, освобождение и репатриация беженцев, акции климатического равенства, поддержка коренных народностей – все это прежде носило региональный и локальный характер, но происходило повсеместно и во все больших объемах. Пора собрать людей со всего мира, пусть полюбуются.
Ощущая в душе тяжесть, Мэри тем не менее готовилась объявить победу. Эта победа – нож в сердце заклятого врага, но чувствовала она себя как самоубийца, оставляющая предсмертную записку. И если вдруг окажется, что они каким-то образом проиграли, то она позаботится о том, чтобы злодеи одержали лишь пиррову победу. В истории о Пирре проигравшего можно считать победителем. Ибо министерство не намерено сдаваться – никогда, ни за что. В истории всегда так: одно поражение идет за другим, после чего – триумф. Пусть злодеи этого мира провалятся в тартарары со своей чертовой пирровой победой. Трусливые гнусные убийцы, идите в жопу.
