Текст книги "Министерство будущего"

Автор книги: Ким Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

Уровень CO₂ в этом году составил 470 частей на миллион.

Езда на автомобилях стала равносильной дерганию тигра за хвост, за жизнь приходилось держаться зубами.

70

Конференции в рамках Парижского соглашения по климату вопреки обостряющемуся ощущению бессилия, которое каждый участник испытывал в связи с ростом числа катастроф по всему миру, продолжали проводиться каждый год. Повышение содержания углерода в атмосфере означало, что многие развивающиеся страны, не способные противостоять климатическим катастрофам, теперь регулярно им подвергались, что вызывало повсеместные конфликты. Для тех, кто стремился не упускать из виду конечную цель, ради которой и принималось Парижское соглашение, оно оставалось пусть слабой, но опорой посреди бушующего кризиса.

Переговоры под эгидой ООН всегда четко различали страны по степени развития, списки запретов неизменно требовали от развитых стран делать для решения проблем климата больше, чем от развивающихся стран. Призыв к «климатической справедливости» разжеван в Статье 2 Парижского соглашения. Во втором пункте Статьи 2 говорится: «Настоящее Соглашение будет осуществляться таким образом, чтобы отразить справедливость и принцип общей, но дифференцированной ответственности и соответствующих возможностей в свете различных национальных условий». Пункт первый Статьи 9 закрепляет этот принцип: развитые страны должны помогать развивающимся странам, первые способны и обязаны делать больше, чем последние.

Это коренные пункты Соглашения. Текст статей и пунктов рождался в муках, предложение за предложением, фраза за фразой, слово за словом. Делегаты, добившиеся включения этих положений, отдали этой борьбе все силы, потратили на их выработку целые годы. Беседуя с коллегами в вагоне подземки во время саммитов, они делились новостями о разводах, банкротствах, сломанных карьерах, вызванных стрессом, болезнях и прочем личном ущербе, понесенном в процессе отчаянной борьбы за эти статьи.

Ну не дураки ли они, что цеплялись к словам в мире, катящемся навстречу катастрофе? Не глупо ли было настаивать на своем? Слова – паутинки в гранитной вселенной. Механизм, который заставлял бы выполнять столь тщательно сформулированные положения, полностью отсутствовал; статьи Соглашения носили рекомендательный характер, международное право действовало лишь в том случае, если государства-участники добровольно его придерживались. А когда не придерживались, быстро забывали о собственных обещаниях. Суд, шериф и тюрьма им не грозили. Санкции тоже.

Что оставалось министерству? Верить вопреки очевидному, что мир управляется законами и договорами? Что гранитный валун, подвешенный в сетке из легких паутинок, не сорвется? Мао приписывают фразу, что мир управляется штыками, однако за штыками нередко стоят законы и договоры. Если отказаться от формулировок, однажды очутишься в мире бандитов, ворюг и голого принуждения, вытащенным из постели, чтобы быть избитым, застреленным или брошенным в тюрьму.

Поэтому люди до конца воевали за точность формулировок в договорах, лишь бы не допустить мира грубой силы и ночных убийств. Они сделали лучшее, на что были способны.

Даже сейчас, когда положение продолжало ухудшаться, делегаты ежегодных конференций стран-участниц внимательно следили за словами и фразами. Многие выдвигали аргумент: все поколения людей грядущих веков, всех их биологических собратьев на планете, не способных говорить за самих себя, тем более в суде, можно представить себе как бедную и беззащитную развивающуюся нацию огромных размеров, которая неизбежно появится из-за временного горизонта. Эти новые сограждане молоды, слабы и во многом совершенно беспомощны. В то же время и у них есть или должны быть права. Из пункта о равенстве в Парижском соглашении, под которым все подписались, вытекает, что их права равноценны правам развивающихся стран. Без срочных обширных усилий стран, включенных в Приложение I, то есть развитого мира, «старых», «богатых» государств перспективы развития и самого существования этой огромной новой развивающейся страны выглядели все более безнадежными. А посему конференции COP продолжали настаивать на соблюдении принципа справедливости как фундаментальной политики и ценности. А значит, вспомогательному органу, известному в народе как Министерство будущего, требовалось оказывать неограниченную поддержку.

71

Опять веду протокол для Бадима с очередного заседания штаба Мэри. Стандартный обзор важных моментов и впечатлений (Б требует больше). Потом подчищу. Пишу на ходу. В который раз забыла сходить в туалет накануне заседания.

Бадим рядом с Мэри, угрюмый, рассеянный.

Рядом с ним Татьяна Вознесенская, тоже рассеянная. Дома на нее подали в суд, возвращаться в Россию небезопасно, все изменилось. Т докладывает: судебные иски в сотне с лишним стран. Поддержка правовой защиты почти четырехсот групп, с которыми судятся за их добрые начинания. Т недовольна.

Имбени: Нападение на МБ может растормошить остальных. Африканский Союз поддержал национализацию повсюду в Африке, единый фронт против Китая, Всемирного банка и других противников. «Африка для африканцев» – самое популярное политическое движение на континенте. Давление на Нигерию, чтобы признала карбон-койн, как это сделали Аравия и Бразилия. Это помогло бы финансировать много чего. Основную инфраструктуру, образование. Владение нефтью теперь считается проклятием, от которого лучше побыстрее избавиться. Есть шанс, что это вызовет положительные сдвиги. Африкой управляют африканцы.

Боб, Адель, Эстеван – общий доклад. В основном об Антарктиде. Эксперименты с выкачиванием воды из-под ледников дают положительные результаты. Движение ледника Пайн-Айленд замедлилось с нескольких сотен до десятков метров в год. Операции надо расширить и полностью поддержать. 60 антарктических ледников, 15 в Гренландии. Большой напряг, но удивительный баланс затрат и выгод. Стоящая отдача. Давайте это сделаем. М кивает.

У Ка-Минь новости похуже. Темпы вымирания все еще растут. Суматранский тигр, северный белый носорог, несколько видов речных дельфинов – все эти замечательные звери на воле больше не существуют. Очередь за орангутангами и еще 350 видами млекопитающих, балансирующих на грани исчезновения.

Индра: улавливание углекислоты напрямую из воздуха мощнее и дешевле, требуется увеличить масштаб, найти места для захоронения миллиардов тонн сухого льда. Прогресс в этой сфере означает, что технология потребует новых вложений – львиную долю бюджета МБ и большую дозу карбони.

Елена: инициативная группа «4 на 1000» создала точную, несложную и недорогую тест-систему для измерения ежегодного роста запасов углерода в почве. Измерения теперь возможны, нужно учредить кучу органов сертификации – и вперед.

Мэри: кто-нибудь возмещает фермерам потери от перехода на новые методы хозяйствования?

Елена: нет, желающих не нашлось.

Мэри: но это же идеальный способ зарабатывать карбон-койны! Почему бы им не платить в карбони?

Дик: банки должны объяснить, что карбони могут эмитироваться частями – как центы от доллара.

Елена: неплохо бы. Однако мы только-только научились определять количество уловленного углерода. Анализ, что есть улавливание, а что нет, та еще головная боль.

Дик: стандартное определение от ККЦБ – на срок в сто лет.

Мэри: и этого срока достаточно?

Дик: для начала хватит. Лучше засунуть проблему в долгий ящик, чем не решать вообще. По сути, это определение на экстренный случай.

Индра: отчасти именно поэтому термин «геоинжиниринг» утратил смысл. Геоинжиниринг – это все, что люди делают в больших масштабах. Торможение ледников, улавливание углекислоты из воздуха, почвенные проекты «4 на 1000», все это – геоинжиниринг.

Мэри: контроль солнечного излучения – вот настоящий геоинжинириннг.

Индра: да, ну и что? Американская жара вернула вопрос в повестку. Индийский опыт до сих пор обсуждается. Двойная порция Пинатубо понизила глобальные температуры на три градуса в последующие пять лет и на один градус в течение еще десяти лет. Теперь мы вернулись к прежнему уровню. Слишком много противоречий, все показатели оспариваются.

Мэри: только не в Индии. Они хотят повторить операцию.

Индра: в целом все согласны, что вмешательство сработало. Нетрудно понять, почему они хотят его повторить. Даже в Конгрессе США это обсуждают. Много несогласных. Тем временем мы работаем с ККЦБ над перечнем таких методов количественного измерения и сертификации улавливания углерода, какие позволили бы эмитировать карбон-койны и выплачивать их физическим лицам. Геоинжиниринг – это, конечно, хорошо. Но реабилитация требуется всему миру.

Мэри: флаг в руки. Дик, что происходит с финансами? Мир не вылезает из супердепрессии, а финансам хоть бы хны. В чем дело?

Дик: эффект от введения карбон-койна оказал на финансы благотворное влияние! (Как обычно, шутит.) Финансы и бровью не повели, карбони для них еще одна торгуемая валюта, ее выставляют на биржевые торги как любую другую. Делаются ставки на спред между кнутом и пряником. Поэтому есть люди, которые играют против карбон-койна в короткую, то есть чем хуже будет климат, тем больше они заработают. Хеджируют апокалипсис.

Мэри: их можно как-то остановить?

Дик: падение стоимости карбони – признак того, что стимулы для отказа от сжигания углеводородов пока еще слабоваты. Кроме того, когда все на свете измеряется деньгами, то методы измерений измеряются ими же. Ничего нового.

Мэри: что бы мы могли еще сделать для усиления давления на тех, кто сжигает углеводороды?

Дик: заставить ВТО ввести в правила полный запрет на сжигание углеводородов в любом виде. Прогрессивно увеличить углеродные налоги. Больше освещать участившиеся акты саботажа на нефтяных объектах – это вызовет волну подражаний. Короче: арбитраж плюс саботаж.

Мэри: ха-ха.

Некоторые действительно рассмеялись.

Дик: рынку требуется здоровое государство, обеспечивающее надежность денег. Государству требуется здоровый рынок, чтобы экономика не стояла на месте. Однако государство и рынок не действуют рука об руку. А если действуют, то это напоминает армрестлинг! Борются за контроль над положением, которое сами же вместе и создали.

Мэри: и мы хотим победы государства.

Дик: государства принимают законы, законы регулируют систему. Так что да, государство – главный игрок. Но рынок мы не можем отменить. Пока не можем. Он слишком велик, так живет весь мир. Просто надо его заставить инвестировать в нужные дела.

Бадим согласно кивает.

Янус-Афина: кое-что в словах Дика о передышке в террористических актах заинтересовало группу ИИ. (То есть заинтересовало Я-А, искусственный интеллект никогда не использует личные местоимения первого лица, когда говорит о себе). Смысл в том, что министерству следует сформировать нечто вроде теневого правительства, чтобы, когда система рухнет, у людей был запасной план. Поэтому группа ИИ попыталась составить подходящее теневое правительство и опубликовало результаты на веб-сайтах. Запасной план с открытым исходным кодом. Мы отмечаем растущее число подписчиков на «YourLock». Практически это второй интернет, и теперь его пользователи приобретают статус граждан мира. Граждан Геи. Граждан Земли, общинников, граждан мира. Единая планета, Мать-Земля. Эти термины используют те, кто причисляет себя к планетарной цивилизации. Чувство патриотизма теперь охватывает всю планету.

Матриотизм – шутка Дика.

Я-А кивает. Поддержка быстро нарастает. Она способна быстро достигнуть переломной точки и превратиться в то, о чем вы думаете. В новую структуру ощущений, на которой покоится вся политика. В глобальную цивилизацию, преодолевшую местные различия. И уж совершенно точно – в гегемонию иного толка. Планы теневого правительства – лишь часть одного большого движения. Программные средства для ощущений.

Мэри: глобальная деревня.

Я-А: вроде того. Это название устарело. Деревня не годится. Планетарное сознание, правительство биосферы, гражданство Геи, Единая планета, Мать-Земля и так далее – это ближе к теме. Деревня – неподходящее слово.

Бадим: нужна, как я и говорил, четко выраженная религия. Призыв к самоотдаче и поклонению.

Мэри не слушает Бадима: а как дела у ИИ? Ваши машины учатся?

Я-А страдальчески щурится. Отчего-то вопрос ее смутил. Слишком наивен?

Ответ: названия только сбивают людей с толку. Сравнительный анализ данных сообщает то, о чем мы бы иначе не подозревали. Теперь это называют искусственным интеллектом, хотя раньше называли просто наукой. На самом деле мы имеем дело с компьютеризованной наукой. Лучшего названия не придумать. И она набирает силу. Однако мы так и не решили, что с ней делать. Главный потенциал развития заключается в понимании людьми…

Мэри машет руками, останавливая словесные излияния Я-А. Объявляет заседание закрытым. Говорит: возможно, на нас напали из-за какого-то конкретного действия. Швейцарцы тоже подверглись атаке, теперь они с нами заодно и ведут расследование. Скорее всего, это связано с деньгами. Откуда знать – может, мы видим что-то такое, чего они не видят. Выясните, в чем дело. Критический момент наступил. Жареный петух клюнул.

72

Концепция природных коридоров была одним из первых шагов еще более обширного проекта «Половина Земли», однако все по порядку. Повсеместная серьезнейшая угроза существованию диких животных требовала немедленных действий. Природные коридоры опирались на уже сложившиеся традиции, методику и правовые инструменты. Знаменитый коридор Y2Y от Йеллоустона до Юкона отлично себя зарекомендовал. Правда, устроить его было не так уж трудно – канадские хребты Скалистых гор практически необитаемы, к ним добавили множество федеральных территорий и племенных резерваций со статусом заповедников по обе стороны границы. Не говоря уже о сохранившихся популяциях двух великих экосистем – прекрасно себя чувствующего животного мира Большого Йеллоустона на юге и полярных животных арктической экосистемы на севере, если не учитывать, что изменения климата вытапливали снег и лед буквально у них под ногами. Обе популяции могли мигрировать в среднюю часть коридора, он это позволял. Обе экологические зоны населяли относительно здоровые популяции млекопитающих и птиц – не страдающих от загрязнения, многочисленных и занимающих большие территории. Y2Y продемонстрировал людям, как все можно устроить. Животные имели свободу передвижения с севера на юг и обратно, охота на них была запрещена. На дорожных магистралях построили подземные переходы и эстакады. Заграждения имели проходы, местами трассы демонтировали полностью. Миллионы зверей были помечены и включены в «интернет животных», представляющий собой гигантский комплект научных исследований. Утверждение, что перепись млекопитающих и птиц в коридоре Y2Y была точнее человеческой переписи, не так далеко от истины.

Отлично! Добавление Y2Y-Cal, коридора между Йеллоустоном на востоке и Йосемити на западе, тоже не вызвало затруднений. Калифорния и раньше шла в авангарде защиты животного мира, начиная с тех времен, когда удалось спасти от вымирания толсторогих баранов Сьерра-Невады, – опыт, который теперь изучается и копируется по всему миру. В тот же период была полностью запрещена охота на пуму. Установление перемычки между огромным биоостровом и Йеллоустоном означало подключение к проекту Вайоминга, Айдахо, Юты, Орегона и Невады. Хотя в каждом из этих штатов возникали политические осложнения, они постепенно очищали от людей огромные аграрные площади; общественным и частным субъектам предлагали неплохую сделку, что в основном сводилось к приличной сумме компенсаций за экологический сервитут, которую почти все соглашались принять. Разрозненные коридоры можно было соединить в общую сеть, на федеральных автострадах устроить подходящие переходы, законы об охоте пересмотреть, отдав ночное время суток животным, как это всегда делалось. День – для людей, ночь – для зверей, и не потому, что они нас чураются. Многие животные ведут такой образ жизни даже в совершенной глуши. Людям начали платить за ночные фотографии зверей, сделанные с помощью сенсоров движения, как за фото охотничьих трофеев, только наоборот – люди больше не убивали животных, а наблюдали за их жизнью. Местные органы управления воодушевились, почуяли шанс привлечь туристов, план понравился многим федеральным учреждениям, среди них – Бюро по управлению землями и Службе охраны лесов, которые играли в проекте главную роль. Когда мы не попадаемся на глаза Вашингтону и мерзавцам, вечно поднимающим вой о богоданном праве беспрепятственно убивать любую живую тварь, коридоры у нас обычно работают как надо.

Короче, неплохо. С южной оконечности Y2Y коридоры были продолжены во многих направлениях – на юго-запад до Калифорнии, оттуда вдоль хребта Сьерра до больших пустынь, кроме того – на запад и север до Каскадных гор и хребта Олимпик, еще дальше вдоль главного водораздела, до Колорадо и Нью-Мексико и самой границы. Уже начались разговоры о Y2T – сплошного коридора от Юкона до Огненной Земли по линии спинного хребта обеих Америк. Большинство латиноамериканских стран уже осуществляли похожие проекты, с самого начала лидировали Эквадор и Коста-Рика. Это не фантазии.

Да, а как насчет поворота на восток? К восточному побережью США и в восточную часть Канады?

Ну, Канада в основном и так безлюдна. У них, конечно, есть свой пшеничный пояс и коридор автострады № 1, свои крупные города. Однако почти все это расположено у границы с США. Канада – большая страна. На самом деле они могли бы возглавить движение «Половина Земли», почти ничего не меняя; достаточно переместить два процента населения, как больше половины страны достанется животным. Такое можно сделать во многих местах мира. Но если бы в Канаде… Ух!

А вот в Соединенных Штатах вряд ли. В аграрных штатах население распределено равномерно, фермы занимают каждый квадратный сантиметр плодородной земли, дикие животные везде, где только можно, истреблены, особенно главные хищники. Естественно, произошел взрыв популяции оленей, клещей, повлекший за собой эпидемию болезни Лайма среди людей. Ой! Экология в действии! Правда, там еще остались хитрые всеядные падальщики – койоты, еноты, опоссумы и прочие. Но кроме них – никого. На Среднем Западе, играющем роль конвейера по производству товаров для продуктовых магазинов, все, что мешается под ногами, считается вредным и безжалостно истребляется. И так было всегда. Это – часть устоявшейся культуры. Точно так же обстояло дело в главной долине Калифорнии и продолжает обстоять в аграрных регионах Юга.

Когда пытаешься отстаивать интересы животных в этих замшелых частях страны, на тебя смотрят как на защитника саранчи или болезней растений. При этом реальный источник заболеваний они не видят в упор – жизнь в облаке пестицидов, разъедающих человеческие гормоны и ДНК, неизбежно вызывающих смерть. Как бы то ни было, надо было подвести базу; нам, конечно, сопротивлялись. На нас кричали на встречах. Мужчины с пеной у рта размахивали оружием, дрожа от вожделения пальнуть и убить какого-нибудь зверя – все равно, какого, – способные запросто перевести ствол с волка на человека, если почувствуют, что им за это ничего не будет. Положение приходилось разруливать с большим тактом.

Во-первых, деньгами. Существенными суммами денег. Во-вторых, убеждением. Лесополосы нередко спасают почву, наращивают ее, они стоят занимаемой площади. То же самое и с полосами местной растительности. С нулевой обработкой почвы. Природные коридоры для начала должны выглядеть как продолжение привычного земледелия, как средство наращивания почвенного слоя и его устойчивости. Широкие лесополосы помогли добиться прорыва в данном вопросе, против них возражали меньше всего. После этого можно было вбросить идею заселения полос дикими животными – как формы борьбы с вредителями. Владельцы пастбищного скота ее, разумеется, восприняли в штыки, однако после вспышки коровьего бешенства десять лет назад и резкого сокращения спроса на говядину домашнего скота такого рода осталось совсем мало. Свиньи сидели взаперти, куры сидели взаперти, страшным волкам ничего не оставалось, кроме как резать зараженных клещами травоядных оленей, а ведь именно олени считались вредителями – они губили посевы! Если впустить диких хищников, они защитят посевы от потравы! На них потом можно даже охотиться, если слишком расплодятся. От такого аргумента попахивало лукавством – некоторые из моих импульсивных коллег были бы не прочь отстрелять самих охотников. Мы же, добрые люди со Среднего Запада, подчеркивали важность диких зверей для борьбы с вредителями, не уточняя, с какими именно.

По правде говоря, штатам на севере Среднего Запада и в западной части региона до самого Сиэтла жилось несладко. Они теряли население. Люди получали больше денег, разводя на ранчо буйволов или работая в заповедниках, чем занимаясь фермерством. Северные равнины плохо подходили для сельского хозяйства, люди с самого начала убеждались в этом на своей шкуре. Молодежь оттуда разбегалась и уже никогда не возвращалась назад.

Чем ее привлечь обратно? Защитой диких животных! Тем более если на ней можно неплохо заработать – куда лучше, чем земледелием с его долгами, засухой, жестокими зимами, ядохимикатами и каторжным трудом, которым люди мучили себя два последних столетия. Все это мытарство приносило в награду лишь пыльные бури, растущие долги, бегство детей и преждевременную смерть. Ошибочный выбор, продиктованный экологической безграмотностью. Так дальше нельзя.

Поэтому мы встречались с властями округов, членами городских советов, церковными приходами, законодательными собраниями штатов, участниками ярмарок и торговых выставок, школьными коллективами, проводили встречи из разряда, на которые люди не собирались приходить, а явившись, тут же жалели, что пришли, подводили базу, демонстрировали фотографии и выкладки, искали путь к сердцу. Пророчили, если требовалось, возвращение шерстистых мамонтов и саблезубых тигров, хотя, по правде говоря, для убеждения людей на севере Среднего Запада много не требовалось. Роль очаровательной мегафауны для них мог сыграть и «шоколадный» лабрадор.

Все шло довольно хорошо, пока мы не напоролись на препятствие. Группа вооруженных неформалов с шилом в заднице заявила: несмотря на то что мы получили разрешение перейти границу Монтаны с Северной Дакотой и привести с собой стадо буйволов как передовой отряд разномастной армии живности, включающей в себя – о боже! – пум, пантер и медведей, они нас не пропустят. Отстаивать свою позицию и убить нарушителя, вторгающегося в их владения, будь то человек или зверь, – святое право каждого американца. Некоторые владельцы участков у границы между штатами были готовы предоставить группе свои владения как место сбора и устройства заслонов на нашем пути. Они созвали банду, явившуюся вооруженной до зубов на массивных пикапах. Событие немедленно оказалось в центре внимания прессы.

Что ж, не так уж плохо. Медийные события могут приносить пользу. Главное – правильно ими распорядиться. Что, разумеется, подразумевает: не нарываться на пули.

Мы могли бы отправить вперед стадо в десять тысяч буйволов, и оно бы затоптало «патриотов» на фиг, как в том кино про индейцев. Зрелищно, но непрактично. Такое кино не завоюет сердца и умы. Мы могли бы также пойти впереди стада, прихватив семьи, выставив вперед детей с ручными уточками и енотами, утопить противника в море любви, доброты и няшности. Сомнительно и опасно. Красивая картинка, но в целом неумная мысль.

Мы остановились на ковбоях, усмиряющих стадо диких мустангов. К ним добавили овец и пастушьих собак, как бы примиряя былое противостояние между двумя способами порчи земных угодий в западных штатах. Все лошади, овцы и козы были дикими. Овчарки, конечно, были домашними, собак назначили играть роль собак. Не только потому, что они умеют загонять отару – в этом деле они, конечно, мастера, – но и потому, что на Среднем Западе собаки служат неким эмоциональным громоотводом, соединительным звеном между человеком и животным миром.

А за передовым отрядом ковбоев и овчарок – весь остальной парад. Буйволы, лоси, медведи – в город приехал цирк былых времен. Жаль, что у нас не нашлось парочки шерстистых мамонтов. Волков и пум протащили тихой сапой, они так и так не любят компанию людей, пусть украдкой придут ночью, как у них принято. Появление пумы вообще редкое событие, они редко показываются и выходят исключительно по ночам. За всю жизнь с пумой на воле я столкнулся всего один раз и чуть не наложил в штаны. Думал, пришел мой конец.

Намеченный день наступил, мы позвали прессу, гости съехались со всего мира. С нами желало пройти маршем столько народу, что число людей превысило численность животных. Звери, естественно, пугались. Но мы все равно решили не откладывать, начали сразу же после рассвета, перейдя границу штата на участке шириной десять миль – что твоя психическая атака на фронте Первой мировой войны. Затея в самом деле выглядела несколько сумасшедшей.

Горе-охотники были застигнуты врасплох. Некоторые все-таки не сдали позиции и застрелили несколько животных. В основном, как потом оказалось, оленей – мы отправили этих бедолаг в первой волне, на разведку. Олени – это недотепы американской фауны, прекрасные, беззащитные, плодовитые и глупые существа. Их главный враг – автомобили. Олени не чуют опасность, будь то автомобиль или еще что, а может, и чуют, но, избежав смерти и дожив до зрелого возраста, не умеют передать приобретенный опыт своим детенышам. Важно всегда помнить, что олени, несмотря на то, что они расплодились как крысы и считаются сорняками животного мира, остаются прекрасными дикими животными, выживающими в опасном мире без чужой помощи. Я всегда здороваюсь и, встречая их на воле, пытаюсь вызвать в душе такое же ощущение восторга как, скажем, при встрече с росомахой. Это нелегко, но такую привычку можно выработать. Любите оленей! Только не забудьте окружить свой огород забором покрепче.

Итак, день прошел успешно, как мы и ожидали. Были убиты несколько оленей, охотникам-убийцам пришлось постыдно ретироваться и сделать вид, что они тут ни при чем. Мы даже засняли поспешное отступление колонны пикапов и засидку охотника на уток, растоптанную стадом буйволов, даже не заметившим, что им что-то попалось под ноги. Ковбои вязали узлы восьмеркой, гарцевали, стоя в седле, вращали лассо: овчарки, покусывая овец за ляжки, загоняли их в ворота. Картинки и репортажи разошлись по всей планете. Один порыв бури, но после него природные коридоры больше никого не пугали. Великая книга Э. О. Уилсона взлетела на первые строки в списках научно-популярных бестселлеров, а мы заручились в работе пониманием и поддержкой публики.

Даешь «Половину Земли»!