Текст книги "Счастье"

Автор книги: Ким Чжэгю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

5

Невыразимое чувство радости охватило Дин Юсона, когда ему передали, что в клинике была его мать, что живет она в Хаджине у Сор Окчу, которая, оказывается, не пала духом и полна кипучей деятельности. Это радостное известие совершенно преобразило Дин Юсона: все в нем ликовало, работа спорилась.

Он рвался в Хаджин и уже мысленно представлял себе встречу с дорогими ему людьми. И он спешил закончить свои исследования, которые чередовались то успехами, то неудачами.

Однажды в лабораторию торопливо вошел Мун Донъир с пухлым конвертом в руках.

– Товарищ Юсон, вам письмо. Кажется, от того доктора из Академии медицинских наук, который прошлой осенью приезжал сюда.

Мун Донъир не был знаком с Чо Гёнгу, но много слышал о нем и относился к нему с большой симпатией.

– Письмо? – Дин Юсон взял конверт. Письмо было от Чо Гёнгу. Дин Юсон вскрыл конверт.

«…Спасибо за письмо. Рад был узнать, что исследования идут полным ходом. Нужно особенно внимательно отнестись к лечению Хван Мусона, он ведь для вас является необычным больным. Успешная операция Хван Мусона не только принесет вам душевное успокоение, но явится новой важной вехой в вашей собственной жизни.

Ваше намерение применить метод трансплантации губчатой кости при операции Хван Мусона похвально и обнадеживающе. В случае успешного исхода этот метод будет иметь большое практическое значение, ведь в стране все еще много инвалидов войны. Вполне естественно, что на этом неизведанном пути будут возникать трудности, но пусть они вас не пугают. Врач, который решил до конца служить делу революции, не должен бояться трудностей, он должен уметь преодолевать их.

Товарищ Гу Бонхи, я полагаю, уже приступила к работе? Как поживает профессор Хо Герим, как продвигается его исследовательская работа? Передавайте им от меня привет…»

Дин Юсон задумался. Его переполняло чувство благодарности к Чо Гёнгу, который всегда верил в него. Со дня освобождения Сеула и до сегодняшнего дня Чо Гёнгу был для Дин Юсона не просто старшим боевым товарищем, он руководил его работой, направлял его в жизни. И Дин Юсону казалось, что Чо Гёнгу ведет его к успеху. Он продолжал читать:

«Вы уже, наверное, встретились с матерью, и я от всей души поздравляю вас с таким радостным событием.

От вашей матери (она ведь останавливалась у меня) я узнал о тех испытаниях, которые выпали на ее долю и на долю Сор Окчу. Вы должны съездить с матерью к Сор Окчу в Хаджин, уговорить Сор Окчу лечь в вашу клинику. Но прежде вы должны как можно быстрее закончить свои исследования. Все будет зависеть от них. Не теряйте времени: опыты, опыты, и еще раз опыты. Желаю вам успеха».

Несколько дней тому назад Дин'Юсон и Гу Бонхи вернулись с научной конференции хирургов, проходившей в другом городе, и Рё Инчже сразу же сообщил ему о том, что в клинике была его мать. Он передал ему рассказ матери о том, как она вместе с Сор Окчу пробивалась на Север, что им пришлось пережить. Он сказал, что мать на один день останавливалась у Мун Донъира, который показывал ей клинику, и подчеркнул, что мать просила Дин Юсона сразу же по возвращении приехать в Хаджин.

Мысли Дин Юсона устремились в Хаджин.

Он никогда не знал покоя, думая о матери, которая, как он полагал, осталась на оккупированном врагом Юге. Теперь же, когда он узнал, что матери и Сор Окчу удалось пробраться на Север, радости его не было границ.

Ему уже рисовалось счастливое будущее: они вместе с Сор Окчу будут заботиться о матери. Он был уверен, что такой день настанет. И во имя этого счастливого будущего он должен вылечить Сор Окчу, вернуть ей душевный покой.

Но в последние дни его преследуют неудачи, одна за другой, а день, когда нужно докладывать о результатах исследований, неумолимо приближается.

С тяжелым сердцем Дин Юсон подошел к операционному столу и снова занялся осмотром кролика номер три Подошла Гу Бонхи.

– Доктор Юсон, вам нужно немедленно ехать в Хаджин, – безапелляционно заявила она, – нужно сегодня же согласовать этот вопрос с начальством и завтра выехать. Я бы на вашем месте бегом побежала бы к ней.

– Посмотрим, посмотрим, как все получится, – ответил Дин Юсон, продолжая возиться с кроликом. Вечером, закончив все дела, он подошел к Гу Бонхи.

– Бонхи, я ненадолго отлучусь к профессору, – сказал он без всяких объяснений и вышел из лаборатории.

Профессор был у себя. Неожиданный приход Дин Юсона его удивил, тем более что вид у Дин Юсона был какой-то необычный.

– Уважаемый профессор, я получил от товарища Чо Гёнгу вот это письмо. Тут он передает вам привет. – И Дин Юсон протянул письмо профессору.

Профессор прочитал письмо и некоторое время молча ходил по комнате, как бы обдумывая прочитанное.

– Я слышал, что к вам недавно приезжала мать, – наконец сказал он, – и я даже немного обиделся, что она не зашла ко мне. Мы же с ней все-таки знакомы.

Мать Дин Юсона познакомилась с профессором Хо Геримом в тюрьме, когда приезжала в Сеул навестить сына, арестованного по ложному доносу. В свидании ей отказали, и профессор, который тоже приходил на свидание с Дин Юсоном, пригласил ее к себе домой.

– Извините, профессор, но мама, по-видимому, не знала, что вы здесь.

– Возможно. Но я рад, что мать наконец нашла вас.

– Да, и меня нашла, и Сор Окчу.

– Вот как! А Сор Окчу мне ничего не сказала, когда приходила на консультацию. Удивительная все-таки она девушка!

Наступила пауза, профессор как бы что-то припоминал.

– Что ж, Юсон, мать, видно, заждалась вас, – заговорил он снова, – не пора ли навестить ее? Да и с Сор Окчу вам следовало бы увидеться.

Дин Юсон молчал. Всем сердцем он рвался и к матери, и к Сор Окчу, но из-за неудачных опытов все время откладывал поездку.

– Что же вы молчите?

– Профессор, вы знаете, как я хочу встретиться с матерью, но ведь скоро совещание, поэтому…

– Какие-нибудь новые проблемы с исследованиями?

– Я сделал операции еще нескольким кроликам и надеюсь на положительный результат.

– А пока?

– Пока результаты неутешительные. – И Дин Юсон подробно доложил о результатах последних опытов.

Профессор сдвинул брови.

– Значит, сил затрачено много, а результатами похвалиться нельзя.

– Поэтому я и…

– Да, но ради такого дела надо что-то предпринять… Погодите, ведь до совещания еще есть время. Поговорим с моим заместителем. Я считаю, что, несмотря ни на что вам нужно теперь же съездить в Хаджин.

Лицо профессора, изрезанное глубокими морщинами выражало искреннее участие.

Дин Юсона очень тронули слова профессора. Он был весьма ему благодарен за сердечное участие, однако же считал, что в сложившейся обстановке ему, к сожалению, уезжать нельзя.

Профессор заметил нерешительность Дин Юсона и поднял телефонную трубку. Он звонил Рё Инчже, просил его сейчас зайти к нему.

Рё Инчже пришел, сверкая огромными стеклами своих очков. Дин Юсон поздоровался. Профессор предложил Рё Инчже кресло и, когда тот уселся, изложил ему суть проблемы.

– Ведь это вопрос чисто административного характера, не так ли? – сказал профессор.

– Пожалуй. – Рё Инчже всегда начинал разговор этим словечком, когда хотел уйти от прямого ответа, – Конечно, нельзя препятствовать человеку навестить мать. Тем более что и мамаша сама очень просила об этом. Но, с другой стороны, как же тогда быть с совещанием?

– Что же вы предлагаете?

– Пожалуй, пусть Дин Юсон едет, но к совещанию он должен вернуться.

– К совещанию? Но ведь… – Профессор недовольно посмотрел на Рё Инчже. Но тут Дин Юсон прервал профессора:

– Сонсэнним, я вам весьма признателен, но я не могу сейчас оставить свои опыты, они и так идут не совсем успешно.

– Почему же? Ведь до совещания еще есть время! – Профессор с недоумением смотрел то на Дин Юсона, то на Рё Инчже.

– Но меня очень беспокоит состояние моих подопытных кроликов. Надеюсь, вы меня правильно поймете, – сказал Дин Юсон и встал.

– Погодите, давайте поглядим, что там у вас происходит.

Профессор вышел из кабинета. Дин Юсон и Рё Инчже последовали за ним.

В виварии профессор внимательно осмотрел операционное поле у каждого кролика. Прочитал дневниковые записи о ходе опытов.

– Мне кажется, что все упирается в злополучное губчатое вещество. И его пересадка… – глубокомысленно начал было Рё Инчже, рассматривая рентгеновские снимки.

– Нет, это слишком просто, – возразил профессор.

Он пытался все тщательно взвесить и выявить основную причину неудач, но сейчас и он не смог прийти к какому-то определенному выводу.

– Вот что, Юсон. Главное сейчас – это аргументировать преимущества, которые дает пересадка губчатого костного вещества по сравнению с пересадкой компактного костного вещества. Я имею в виду научные доказательства. Пока эти преимущества вами не доказаны с достаточной ясностью, но, думается, это все-таки можно сделать. Смотрите, вот здесь, – он показал на два рентгеновских снимка, – отчетливо видна разница между удачным и неудачным исходами. Продолжайте доискиваться до причин неудач. Хорошо бы расширить рамки исследований и поставить опыты, ну, скажем, еще на десяти кроликах и десяти собаках, сделав пересадку как губчатой, так и компактной кости. Тогда, думаю, все прояснится, – подчеркнуто оптимистически сказал профессор, как бы подбадривая Дин Юсона, который от последних неудач совершенно пал духом.

Дин Юсон с благодарностью посмотрел на своего учителя.

Дин Юсон выходил из вивария с головной болью. Хотелось тут же все бросить и ехать в Хаджин, как советовал Чо Гёнгу, но мысли о предстоящем совещании, о проведении по предложению профессора новых опытов удерживали его.

6

Было погожее весеннее утро. Гу Бонхи шла сегодня на работу в приподнятом настроении. Молодая листва, дружно распустившаяся на недавно высаженных деревьях, казалось, окрашивала улицу в бледно-зеленый цвет; свежий воздух, словно омытый – только что прошла поливочная машина, – придавал бодрости.

Бескрайнее голубое небо, лучи весеннего солнца, льющиеся как дождевые струи, нежный аромат, источаемый молодой зеленью…

Гу Бонхи шла легко, полной грудью вдыхая пьянящий утренний воздух.

Она должна была ненадолго зайти в клинику, а затем отправиться на металлургический завод, где ее ожидала встреча с Хо Гванчжэ.

После того как Гу Бонхи получила распределение в эту клинику и приступила к работе, она была так занята, что до сих пор никак не могла выкроить время, чтобы навестить Хо Гванчже. И вполне понятно, что ее волновала предстоящая встреча.

Сегодня ей не хотелось ехать автобусом, хотелось пройтись пешком, чтобы насладиться бодрящей свежестью утра.

В клинике Гу Бонхи зашла в свою палату, осмотрела больных и вернулась в ординаторскую, чтобы написать новые назначения больным. К ней подошел Дин Юсон.

– Оставьте, я все сделаю сам. Скоро отправляется автобус, – сказал он, с улыбкой глядя на Гу Бонхи: девушка сегодня казалась особенно привлекательной.

– Спасибо, доктор, я уже заканчиваю, – ответила Гу Бонхи.

О своем уходе она доложила Рё Инчже и направилась к выходу. До вестибюля ее проводил Дин Юсон.

– Представляю, как обрадуется Хо Гванчжэ. – Дин Юсон добродушно улыбнулся и пожал Гу Бонхи руку.

– Ой, что вы, доктор, – вспыхнула Гу Бонхи.

– Ну, счастливого вам пути. Мне бы тоже хотелось съездить с вами, но нужно готовиться к совещанию. Передавайте Хо Гванчжэ привет.

– Обязательно. До свидания.

Когда Гу Бонхи после окончания института приехала в клинику, Дин Юсон сразу же посоветовал ей навестить Хо Гванчжэ, но она ответила, что еще успеет. Поэтому Дин Юсон больше не заводил с ней об этом разговор и только ждал подходящего случая. Такой случай вскоре представился – нужно было провести санитарно-профилактический осмотр рабочих металлургического завода, – и Дин Юсон предложил направить туда Гу Бонхи.

На остановке Гу Бонхи встала в очередь. Вскоре подошел междугородный автобус, следующий до металлургического завода. Как только она села в автобус, у нее учащенно забилось сердце: мысленно она уже была с Хо Гванчжэ. Наверное, он очень изменился за время работы на заводе, думала Гу Бонхи. Правда, все это время они переписывались, но, с тех пор как расстались в Пхеньяне, ни разу еще не виделись. Девушку очень беспокоило здоровье Хо Гванчжэ – ведь во время войны он перенес тяжелое ранение.

«Как он себя чувствует? С его беспокойным характером он едва ли думает о себе!» – размышляла Гу Бонхи, и постепенно ее мысли унеслись в прошлое, когда Хо Гванчжэ был доставлен в госпиталь с тяжелым ранением и ему сделали операцию.

…Шел ожесточенный бой за одну безымянную высоту. В этом бою Хо Гванчжэ был сражен пулей в грудь навылет. Его доставили в военно-полевой госпиталь и сделали операцию. Операция прошла успешно, и дело шло уже на поправку. Но однажды Гу Бонхи каким-то особым чутьем поняла, что Хо Гванчжэ что-то волнует, и при первом же удобном случае зашла к нему в палату.

– Что с вами, товарищ комвзвода? Вы все лежите и лежите, а вам следует уже двигаться, укреплять организм. Не хотите ли прогуляться? Знаете, какой ночью был снегопад!

Хо Гванчжэ послушно встал, и они вышли из палаты.

Небо было высокое и чистое. Глубокий снег одел все вокруг в белый наряд и, искрясь в солнечных лучах, слепил глаза. Гу Бонхи и Хо Гванчжэ шли бесшумно, мягко ступая по белоснежному покрывалу.

– Бонхи, можно вас спросить? – замедляя шаг, тихо спросил Хо Гванчжэ.

– Я вас слушаю.

– Я все время думаю об этом… Никак не было случая сказать вам…

– О чем вы?

– Об этом мне рассказал Дин Юсон. Оказывается, если бы не вы, то не жить бы мне на этом свете. И простите, что я до сих пор не поблагодарил вас.

– Ну что вы, ничего особенного я не сделала. На моем месте так поступил бы каждый, – смущаясь, ответила Гу Бонхи.

А дело обстояло так. После первой операции Хо Гванчжэ потерял сознание и долго не приходил в себя; жизнь его висела на волоске, требовалась еще одна операция, но для этого нужно было как можно скорее вернуть юноше сознание. И вот тогда Гу Бонхи пришла в голову оригинальная мысль. Она побежала в палату для выздоравливающих и попросила больных поймать несколько певчих птичек. Три птички были пойманы, и клетки с ними поставлены у изголовья Хо Гванчжэ. Утром с первыми лучами солнца они дружно защебетали, и от их пения Хо Гванчжэ пришел в себя. По-видимому, пение этих птичек пробудило в потухшем сознании юноши желание жить, вдохнуло в него чудодейственные силы. И как только Хо Гванчжэ пришел в себя, ему сразу же сделали вторую операцию, после чего дело быстро пошло на поправку.

– Бонхи, я никогда этого не забуду. Я всю жизнь буду помнить вас, ведь вы как бы вдохнули в меня горячее желание жить.

– Прошу вас, не надо больше об этом, – отвечала девушка, опуская глаза.

В ту минуту они еще не сознавали, что какое-то совершенно новое, не изведанное доселе чувство рождалось у них обоих.

Некоторое время молодые люди шли молча. Вышли на тропинку, по которой еще никто не прошел: снежный покров был не нарушен. Их следы на снегу как бы смотрели друг на друга и, казалось, что-то друг другу шептали. Перелетавшие с ветки на ветку птицы сбивали с деревьев снег, и он мелкой порошей осыпался на землю. Молодые люди не обращали на это внимания и продолжали идти. Они шли молча, и им не хотелось, чтобы тропинка кончалась.

Металлургический завод, удаленный к юго-востоку от города километров на восемь, был расположен на берегу реки Миран. Некоторое время автобус шел по улицам, застраиваемым новыми многоэтажными домами: город неузнаваемо преображался, он становился красивее и величественнее.

Гу Бонхи родилась здесь, но ей казалось, что это был уже какой-то другой город, поднятый из руин и пожарищ, оставленных войной.

Как только автобус оказался за городской чертой, взору открылась широкая равнина. С залитых весенним солнцем полей в открытые окна автобуса доносились незатейливые песни крестьян, готовивших землю к новому урожаю.

Вот и заводская территория. Окутанные дымом, высились доменные печи, всюду виднелись алые полотнища транспарантов: «Решения III съезда ТПК – в жизнь!», «Досрочно выполним задания пятилетки!», «На всех фронтах социалистического строительства активнее развертывайте движение Чхоллима[9]9
  Чхоллима – легендарный крылатый конь; он символизирует быстрые темпы социалистического строительства в КНДР.


[Закрыть]» И как бы в подтверждение этих призывов, гудели доменные печи и воздуходувки, слышались разряды электрических дуг в электропечах, огненной лавой разливался расплавленный металл.

И к дыханию этого огромного завода причастен Гванчжэ, подумала Гу Бонхи, и ей стали еще дороже и ближе и огромные корпуса, и клубы дыма, и весь этот шум и грохот. Гу Бонхи казалось, что проходящие мимо рабочие приветливо улыбаются ей. С бьющимся от волнения сердцем она подошла к проходной и направилась в заводскую больницу.

Как и было условлено, Гу Бонхи вместе с местным медперсоналом прошла сначала в доменный цех. Пока готовилось помещение для проведения профилактических прививок, она осмотрела цех и сделала несколько замечаний по поводу техники безопасности.

Приступили к прививкам. Время было рабочее, и народ шел дружно. Гу Бонхи делала прививки вместе с местным медперсоналом: нужно было до обеда успеть закончить с доменным цехом, чтобы после обеда перейти в мартеновский и прокатный. Все шло по плану, как было намечено, и к обеду практически все рабочие прошли обследование, оставалось всего два-три человека. Время перевалило уже за полдень, а их все не было. Тогда Гу Бонхи отправила остальных медиков на обед, а сама с одной медсестрой осталась ждать.

Через некоторое время раздался стук в дверь, затем дверь широко распахнулась, и на пороге появился молодой человек, среднего роста, коренастый, в глубоко надвинутой каске; из нагрудного кармана спецовки у него выглядывала записная книжка. Судя по запыленной каске и спецовке, молодой человек пришел прямо с рабочего места. В вошедшем Гу Бонхи сразу узнала Хо Гванчжэ. Она хотела окликнуть его по имени, но он, ни на кого не глядя, заговорил:

– Извините, пожалуйста, за опоздание. Пришлось срочно решать один производственный вопрос, поэтому… – Хо Гванчжэ осекся, только теперь узнав Гу Бонхи, смотревшую прямо на него.

– Товарищ Гванчжэ… – Гу Бонхи не замечала, как дрожит вата в ее руке.

– Товарищ Бонхи!

Они подались вперед навстречу друг другу, их руки сплелись в крепком рукопожатии. Гу Бонхи с нескрываемой радостью смотрела на слегка смущенного Хо Гванчжэ.

– Я получила направление в клинику медицинского института и теперь работаю в отделении восстановительной хирургии, – сказала девушка.

– Да, я знаю. Я получил ваше письмо, но не ожидал такого скорого приезда. Надо было предупредить телеграммой, я бы непременно встретил вас, – сказал Хо Гванчжэ, не выпуская руки девушки из своей.

– Я специально не дала телеграмму, не хотелось отрывать вас от работы, – лукаво улыбаясь, ответила Гу Бонхи.

– Все-таки здорово, что вы получили направление в институтскую клинику.

– Давайте я сперва сделаю вам прививку, а потом уж поговорим обо всем, – Гу Бонхи взяла шприц. – А как рана, она вас не беспокоит? – спросила она, делая укол.

– Совершенно, словно ничего и не было. Я даже несколько раз нес ударную вахту за увеличение выпуска металла, и это нисколько не отразилось на моем здоровье.

– Я очень рада за вас.

Хо Гванчжэ, опуская закатанный рукав, не отрывал от девушки влюбленного взгляда.

Так они и стояли, глядя друг на друга, и счастливая улыбка не сходила с их лиц. Затем они направились к выходу, но медсестра, наблюдавшая эту трогательную встречу, опередила их.

– Я пойду закажу обед, а вы приходите прямо в столовую, – с многозначительным видом сказала она и вышла из комнаты.

Хо Гванчжэ и Гу Бонхи медленно шли по тенистой аллее, ведущей в столовую.

– До чего же все-таки удивительная судьба бывает иногда у людей! – несколько неожиданно сказал Хо Гванчжэ.

– Да, а у кого?

– Я имею в виду нас с вами. Судьба свела нас на фронте, потом мы вместе учились в столице, и вот сегодня…

– И правда…

– Судьба раньше нас с вами все решила, – сказал Хо Гванчжэ и посмотрел девушке в глаза.

– Ну, право, вам бы только шутить… – смутилась Гу Бонхи.

Так, разговаривая в полушутливом-полусерьезном тоне, они дошли до столовой.

Пообедав, молодые люди договорились встретиться после работы в парке напротив прокатного цеха.

После обеда Гу Бонхи делала прививки рабочим прокатного цеха. Работа у нее спорилась. Ее не оставляло радостное настроение: она была счастлива, что Хо Гванчжэ совершенно здоров.

Рабочий день давно закончился, а Гу Бонхи все еще была в цеху – подводила итоги проделанной работы. Наконец она освободилась и помчалась в парк. Хо Гванчжэ уже ожидал ее.

– Извините, что заставила вас ждать, – увидев его, сказала Гу Бонхи, мило улыбаясь.

В тщательно отглаженном костюме темно-синего цвета, с перекинутым через левую руку серым плащом Хо Гванчжэ казался необычайно солидным. Он пошел навстречу девушке, и радостная улыбка играла на его широком гладко выбритом лице.

Молодые люди неторопливо направились к реке. Река была широкая и полноводная. Тонкие длинные косы плакучих из спускались к воде, слегка раскачиваясь от набегающего ветерка, а в тени у берега резвились стайки рыб. Движение на реке было оживленным, по ее фарватеру вверх и вниз плыли груженные рудой баржи, сновали парусные и моторные лодки.

Молодая пара медленно шла среди трепещущих от ветра ивовых зарослей. С реки тянуло прохладой.

– Бонхи, а как поживает доктор Юсон? – спросил Хо Гванчжэ, вспомнив о своем друге.

– Весь в работе. Правда, очень переживает, что не ладится в последнее время у него с опытами. Вот и сегодня он должен был приехать сюда вместе со мной, но не решился оставить работу. Просил передать вам привет.

– Спасибо. По-видимому, доктор Юсон прирожденный ученый. Даже в Сеуле, где трудно было рассчитывать на успех, он с головой уходил в научные изыскания.

– Да, здесь совершенно другие условия. Сейчас Дин Юсон занят важными исследованиями, представляющими большое научное и практическое значение; по-моему, он все же добьется успеха, – уверенно сказала Гу Бонхи.

– Я тоже так думаю. Послушайте, Бонхи, а как отец относится к его исследованиям? – Хо Гванчжэ вспомнил, как он заезжал домой и стал свидетелем разговора Дин Юсона с отцом и Рё Инчже о необходимости проведения таких исследований. Тогда Дин Юсон не получил поддержки.

– Профессор помогает Юсону, только… – Гу Бонхи хотела сказать, что профессор создает благоприятные условия для исследовательской работы Дин Юсона, но вопрос о новом методе трансплантации губчатой кости не так-то прост. Но она промолчала.

Задумавшись, Хо Гванчжэ долго смотрел на холодные воды реки.

С реки налетел порыв ветра. Взлетел вверх шелковый шарф Гу Бонхи, волосы у нее растрепались, щекоча лицо. Гу Бонхи усмирила шарф, привела в порядок волосы и взглянула на Хо Гванчжэ. С всклокоченными волосами, с развевающимся на ветру галстуком он казался сердитым, даже какое-то жесткое выражение промелькнуло на его лице.

– Вам не холодно? Может быть, спустимся под дамбу? – участливо спросила Гу Бонхи.

– Нет, здесь хорошо. Мне нравится этот порывистый ветер. А вам не холодно?

– Мне – нет, – ответила Гу Бонхи, поправляя ворот голубой блузки, выбившийся из-под темно-синего шерстяного жакета; в ее черных глазах, осененных длинными ресницами, светилась улыбка.

И хотя сильный свежий ветер старался прогнать их с дамбы, они не уходили, как бы желая продлить эти счастливые для них минуты.

Хо Гванчжэ накинул на плечи Гу Бонхи плащ, который держал на руке. Девушка зарделась, взглянула на Хо Гванчжэ и медленно отвела взгляд к реке.

Они не замечали, как летит время. Говорили обо всем: о будущем своей родины, об идеалах современной молодежи, о своих планах…

Но вот наступила пора возвращаться, и они направились к автобусной остановке.

– В воскресенье я приеду домой. И обязательно приду к вам. Теперь я каждое воскресенье буду навещать вас, – говорил Хо Гванчжэ.

– Ия, по-видимому, буду теперь часто приезжать на ваш завод. Наше отделение восстановительной хирургии и ваш завод выступили инициаторами нового соревнования, «Движение за взаимопомощь».

– Тогда мы будем с вами партнерами по соревнованию, – весело сказал Хо Гванчжэ.

Гу Бонхи счастливо улыбалась.

Вдали за молодыми посадками виднелся автобус, ожидающий пассажиров. Молодые люди ускорили шаг.