Текст книги "Счастье"

Автор книги: Ким Чжэгю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

3

Из приемного покоя отделения восстановительной хирургии Дин Юсон вместе с профессором Хо Геримом вышел на улицу. Ученик и учитель направились к дому профессора.

На ночной улице от многочисленных огней строек было довольно светло. Все было окутано красно-желтым облаком пыли, стоял непрерывный грохот: здесь и ночью кипела работа. Буквально на глазах поднимались новые здания. Грудь Дин Юсона переполняла гордость: он идет вместе с выдающимся ученым, заведующим институтской кафедрой и отделением восстановительной хирургии, своим старым учителем.

Получив назначение на должность врача в отделение восстановительной хирургии в клинике медицинского института и преподавателя в этом институте, Дин Юсон в тот же день встретился со своим старым учителем и тотчас же хотел поделиться с ним своими планами. Но профессор торопился на совещание заведующих кафедрами, и с положением дел в отделении Дин Юсона ознакомил его заместитель, доктор Рё Инчже. Профессор вернулся с совещания поздно вечером и тут же пригласил Дин Юсона к себе домой.

И вот они идут рядом. Дин Юсону так много хочется рассказать профессору, о многом с ним посоветоваться Он с каким-то благоговением смотрит на учителя. Но как изменился профессор за эти шесть лет!

– Сонсэнним[3]3
  Вежливое обращение к старшим по возрасту, принятое среди интеллигенции.


[Закрыть], я выбрал восстановительную хирургию потому, что глубоко вам верю и, как прежде, надеюсь на вашу помощь.

– Чем же я могу вам помочь? Нужно просто упорно работать вместе со своими коллегами. К тому же вы и сами многое узнали с тех пор, как мы расстались. – Профессор дружелюбно посмотрел на своего ученика.

– Но я совершенно ничего не знаю в этой новой для себя области. Вы же известный ученый, профессор.

И Юсону вспомнился тот Хо Герим, каким он узнал его в Сеуле.

Дин Юсон не слышал о Хо Гериме до окончания средней школы. Учился юноша на средства отца, простого провинциального лекаря, присылавшего ему деньги в Сеул. Дин Юсон мечтал учиться дальше, но тут его отец внезапно заболел и умер. Потрясенный тяжелой утратой, юноша решил во что бы то ни стало стать врачом. Он успешно закончил школу и отлично выдержал вступительные экзамены в медицинский институт. Там на способного юношу и обратил внимание Хо Герим.

Однако в списках абитуриентов, зачисленных в институт, фамилии Дин Юсона все же не оказалось. И вот тут вмешался Хо Герим. Если бы не он, Дин Юсон не попал бы в институт. Во-первых, он не смог бы внести при поступлении крупный денежный взнос, который требовалось внести немедленно, – у Дин Юсона не было денег. К тому же администрация института сомневалась в благонадежности юноши, отец которого якобы высказывал в провинции крамольные мысли.

И вот Хо Герим не только внес вступительный взнос за Дин Юсона, но и поручился перед администрацией за его благонадежность, ибо ему было известно, что «крамольные мысли» отца юноши сводились к воспитанию у односельчан патриотических чувств. И благодаря высокому авторитету профессора Дин Юсона в конце концов в институт зачислили.

И в годы учебы Хо Герим не жалел ни сил, ни времени для своего любимца, помогая юноше овладевать врачебными премудростями. Он часто приглашал его к себе домой, предоставив в его распоряжение свою библиотеку, которой Дин Юсон мог пользоваться в любое время. С каждым днем Дин Юсон проникался все большим уважением к Хо Гериму, который, как и его отец, не щадил себя ради спасения больных, высоко нес звание врача, был истинным патриотом. И юноша старался во всем следовать примеру учителя.

Быстро пролетели студенческие годы. Настал торжественный день выпуска. В тот день все выпускники вместе с преподавателями отправились в Национальный парк на гору Инвансан. Гора была совершенно безжизненна. Казалось, ни одна былинка, ни одно деревце не может пустить в ее скалистой породе свои корни. И вдруг Хо Герим остановился перед одинокой сосенкой, каким-то чудом выросшей в расселине скалы, где не могло быть ни капли влаги. Он долго смотрел на чахлое деревце. А потом, обращаясь к своим ученикам, сказал:

– Друзья, разве можно равнодушно смотреть на это одинокое хилое деревце? Как его судьба сходна с судьбой людей, которые страдают еще от голода, холода и различных болезней. И все-таки это деревце, пустившее корни в скале, где нет ни капли влаги, живет! Вот какова в природе сила жизни! Так и среди людей – там тоже много хилых и немощных. Но если мы будем по-настоящему выполнять свой врачебный долг, то и людям жить будет намного легче. Как эта сосенка требует ухода, так и люди, страдающие от различных болезней, ждут нашей помощи.

Эти взволнованные слова учителя навсегда запали в душу Дин Юсона.

И, думая о заслугах профессора, который, по мнению юноши, воплощал в жизнь свои идеалы, Дин Юсон испытывал неловкость, что он сам еще ничего не добился.

– Так вы все время были на передовой? – спросил профессор. – Значит, вы стали опытным хирургом?

– Я, пожалуй, нет, но вот товарищ Чо Гёнгу, которого я встретил в Пхеньяне, действительно стал им. Вы, наверное, его помните. Это тот майор, с которым я в Сеуле несколько раз приходил к вам.

– Конечно, помню! Я знаком с его работой о лечении переломов при осколочных ранениях. В медицинских кругах считают, что его ждет большое будущее.

– Да, за эту работу ему присвоили ученую степень кандидата медицинских наук. Сейчас, говорят, он завершает новую монографию, «О новых методах консервации кости».

– Не сомневаюсь, он станет крупным ученым. Его труд «О разных методах лечения костных повреждений, полученных в результате осколочных ранений» стал настоящим событием в отечественной медицине. А теперь он, оказывается, взялся за новую проблему. Деятельный молодой человек.

Хо Герим всегда радовался успехам молодежи. Но сейчас какая-то едва уловимая тень не то недовольства, не то зависти омрачила его лицо. Профессору было уже за шестьдесят, наступало время подводить итоги.

– Сонсэнним, а какова судьба ваших исследований в области пластических операций лица, которыми вы занимались еще в Сеуле? – заметив перемену в настроении профессора, спросил Дин Юсон.

– В Сеуле практически невозможно было заниматься какими-либо серьезными исследованиями: ведь это требует больших денежных затрат. В конце концов мне пришлось продать свою клинику. Затем… меня пытались заманить в одно военное ведомство… Как вспомню – противно на душе становится. Все стало иначе, когда я решил трудиться на благо Республики. Не могу без волнения вспоминать о том, что здесь поверили мне, предоставили в мое распоряжение чудесную лабораторию, оснащенную по последнему слову техники, и даже на квартире оборудовали прекрасный кабинет. А ведь для многих я был неизвестный ученый. Здесь каждому доступно лечение, перед каждым ученым открыты широкие возможности для научно-исследовательской работы. Разве я мог прежде мечтать об этом?! И я хочу хоть как-то отплатить за все посланное мне судьбой. Скоро я надеюсь завершить свою новую работу.

– Желаю вам успеха, учитель. Ваши исследования должны найти применение при лечении инвалидов войны.

– Спасибо.

Некоторое время они шли молча. Хо Герим то и дело бросал беспокойные взгляды на Дин Юсона. С первой минуты встречи его сверлила мысль, как лучше заговорить о Сор Окчу, которая месяц назад приходила к нему, просила об операции искалеченной ноги, и ушла, ошеломленная его приговором: он сказал ей, что вылечить ее нельзя. Из письма, которое она ему оставила, было ясно, что Сор Окчу после войны еще не встречалась с Дин Юсоном и они ничего не знают друг о друге. Конечно, известие о Сор Окчу обрадует Дин Юсона, и Хо Герим все более склонялся к решению сказать Дин Юсону о приходе Сор Окчу – он ведь знал, что прежде они любили друг друга.

«Но как сказать ему, что после ранения Сор Окчу стала калекой? – думал Хо Герим. – Он же придет в отчаяние, это сообщение причинит ему нестерпимую боль. Нет, надо пока отложить этот разговор. Скажу как-нибудь потом, когда он и сам немного придет в себя и как-то наладит свою жизнь. Это для него будет лучше, к тому же я выполню просьбу девушки – никому из ее знакомых о ней не рассказывать».

Тем временем они подошли к дому.

– А к нам гость, молодой разносчик газет из Сеула, – громко объявил профессор, войдя в дом. «Молодой разносчик газет» – так называли Дин Юсона, который в студенческие годы, когда трудно было сводить концы с концами, зарабатывал на жизнь, разнося газеты.

– Кто там пришел? – спросили из глубины дома, и навстречу им торопливо вышла, снимая очки, жена Хо Герима.

– Это я, жена, и не один.

Дин Юсон, сняв фуражку, приветствовал хозяйку дома низким поклоном.

– Батюшки мои, да никак это даньянский студент?! – Женщина взяла Дин Юсона за руки и долго в него всматривалась, словно желая удостовериться, что это и есть тот самый студент из Даньяна.

– Он, он, однако, мать, ты бы лучше на стол накрыла. – И, опасаясь, как бы жена не сказала чего-нибудь о Сор Окчу, быстро увлек Дин Юсона к себе в кабинет.

– Какой прекрасный кабинет! – не удержался от восхищения Дин Юсон, войдя в просторную комнату, пол которой подогревался снизу[4]4
  В корейских домах пол той или иной комнаты иногда подогревается снизу. Такое устройство пола называется «ондоль».


[Закрыть]. Он снял рюкзак и шинель, повесил их на вешалку и подошел к огромному книжному шкафу.

Шкаф буквально был набит книгами – специальной медицинской литературой, трудами Ким Ир Сена и другими изданиями. Дин Юсон оглядел кабинет. Письмен ный стол, диван, мягкое кресло, на столе – яркая настольная лампа. Светлые занавески придавали кабинету уютный вид. Правда, нигде не было висевшего когда-то в сеульском кабинете портрета Гиппократа, которого Хо Герим ценил как крупнейшего медика всех времен, основоположника восстановительной хирургии. Но любимая скульптура «Мыслитель» Родена, как и в прежние времена, стояла на письменном столе.

– Да, кабннет отличный, не сравнить с прежним, – с гордостью сказал профессор.

– И Роден на своем месте.

– Это все жена, мне при переезде было не до него. Это она тащила «Мыслителя» в своем рюкзаке. – На лице профессора появилась улыбка.

– У вас замечательная жена.

– Не жалуюсь. Да вы, Юсон, садитесь.

Профессор предложил Дин Юсону кресло, а сам сел напротив на диван. Он вынул свой мундштук из слоновой кости, которым пользовался еще в Сеуле, разломил сигарету надвое, одну половину вставил в мундштук и закурил.

Дин Юсону не сиделось. Он встал, подошел к столу, развернул свой сверток, который при входе в кабинет положил на стол, и вынул две бутылки вина. В этот день, когда после долгой разлуки он встречался с любимым учителем, ему хотелось как-то отметить это событие.

– Это еще зачем? Идти ко мне и… Нехорошо! – Профессор недовольно посмотрел на своего ученика.

– Я вспомнил, что вы любите это вино, поэтому… – покраснев от смущения, пробормотал в свое оправдание Дин Юсон.

Наступила пауза. Чтобы как-то сгладить неловкость, Дин Юсон спросил:

– Сонсэнним, а где же ваши дети?

Он вспомнил прежде всего младшую дочь профессора, Хёнми, которая всегда, когда Дин Юсон приходил к ним в гости в Сеуле, раньше всех выбегала ему навстречу.

– Видно, не смогли пробиться на Север. – Голос профессора задрожал.

– Как же так?

– Да так получилось. Госпиталь, к которому я был прикомандирован, вместе с частями Народной армии продвигался на юг; мы дошли до города Вончжу, но потом нам пришлось отступить и в Сеул попасть не удалось. Как раз в это время в город вошли американцы, и лишь моей старушке удалось уйти с частями Народной армии, а вот Хёнми и Хёньян, которые добровольно ушли на фронт, вероятно, погибли.

– И о них с тех пор нет никаких известий?

– Никаких. А вот Хо Гванчжэ прошел всю войну, а после войны закончил политехнический институт в Пхеньяне и теперь работает недалеко отсюда на металлургическом заводе.

– Мне о нем говорила Гу Бонхи во время нашей встречи в Пхеньяне. Он еще не вернулся с работы?

– Он живет в заводском общежитии. – Профессор о чем-то задумался, затем продолжал: – Когда я вспоминаю своих дочерей, возможно томящихся по ту сторону демаркационной линии, сердце мое обливается кровью. Пусть я уже стар, но я готов трудиться не покладая рук, чтобы приблизить час воссоединения родины.

В Сеуле Хо Герим вел замкнутый образ жизни, совершенно не интересуясь общественными проблемами и всячески избегая политики. Он считал, что медицина не имеет к ней никакого отношения, что она не связана ни с какой идеологией, что истинное призвание врача – забота о здоровье людей. Эти убеждения сложились у него еще в Японии, когда он, сын мелкого сеульского предпринимателя, закончив там медицинский институт, работал некоторое время ассистентом на институтской кафедре. Однако, возмущенный пренебрежительным отношением японцев к корейцам, вскоре возвратился в Сеул, хотя и тут чувствовал себя неполноправным гражданином. Став преподавателем в медицинском институте, он одновременно открыл у себя дома частную клинику «Хирургия Герима» и с увлечением отдался медицинской практике. Но и это не принесло Хо Гериму полного успокоения. Его угнетало всесилие денег в буржуазном обществе, когда многие больные умирали только потому, что им нечем было своевременно заплатить за лечение. И он проклинал это общество, которое подвергало совесть врача таким испытаниям. Дети всецело разделяли чувства отца, и, как только появилась возможность, обе дочери добровольно ушли на фронт сражаться за новую жизнь. Однако при отступлении им не удалось уйти вместе с частями Народной армии. Старший сын, Сончжэ, стал работать переводчиком в научно-исследовательском институте при американской армии, заинтересовавшись американской медициной, но его возмутили антигуманные опыты, объектом которых были корейцы. Он решил бежать на Север, но его выследили, и он был убит американцами. Трагическая смерть старшего сына стала последней каплей, переполнившей чашу терпения, и Хо Герим при первой возможности перебрался на Север.

Дин Юсон глубоко сочувствовал горю, выпавшему на долю профессора. Перед его глазами встал образ матери, которая, сак он думал, тоже томилась на Юге в родном Даньяне.

В комнате наступила тягостная тишина.

Вдруг скрипнула дверь, и в кабинет вошел, сверкая стеклами очков, заместитель заведующего отделением Рё Инчже.

– Прошу прощения, уважаемый профессор, но дела больницы вынудили меня побеспокоить вас в столь поздний час, – сказал он, низко склонив продолговатую голову. Дин Юсон привстал, здороваясь. Как преобразился этот человек! Ни тени надменности в лице, с которой он, развалившись в кресле и полируя ногти, принимал Дин Юсона. Сейчас он от угодливости не знал, куда себя девать.

Профессор предложил ему кресло.

– Познакомьтесь, – сказал Хо Герим, обращаясь к Дин Юсону.

– Мы уже знакомы, профессор.

– Вот как? Тем лучше. У доктора Рё Инчже за плечами большой опыт работы в нашей клинике, и я надеюсь, что вам в будущем многому можно будет у него поучиться.

– Я в этом не сомневаюсь, профессор, – дружелюбно ответил Дин Юсон.

– Доктор Рё, товарищ Юсон – мой самый способный ученик. Он намерен заняться проблемами восстановительной хирургии. Надеюсь, вы не откажете ему в помощи.

– Разумеется, мы вместе будем и работать, и учиться.

В это время супруга Хо Герима внесла столик с закусками. Профессор поставил перед гостями бокалы, и Дин Юсон разлил в них вино.

– Ну, будем здоровы!

Не успел профессор произнести тост, как Рё Инчже уже опустошил свой бокал. Глаза его радостно заблестели, и он налил себе еще вина. Наконец он заговорил о деле, ради которого пришел:

– Профессор, ко мне снова приходил больной Хван Мусон, опять настаивал на ампутации ноги, он не хочет больше терпеть боли.

– Опять? – забеспокоился Хо Герим.

– Да, требует немедленной операции.

При упоминании фамилии больного Дин Юсон оживился и тут же спросил:

– Скажите, профессор, не тот ли это Хван Мусон, который еще студентом Вонсанского сельхозинститута ушел на фронт и был ранен на Нактонганском рубеже?

– Тот самый. Он мне говорил, что вы сражались в одном отряде, он вас хорошо знает.

– Дело в том, что, когда его ранило, я настаивал на ампутации ноги. И если бы не Сор Окчу, то так бы оно и произошло. И вот я снова слышу об ампутации. В чем же дело?

– После нескольких операций, которые ему делали в разных госпиталях, положение осложнилось. У него образовался обширный дефект кости, потом возник остеомиелит с непрерывными острыми болями. Я предложил сделать еще одну операцию, и уж если она окажется неудачной, то лишь тогда прибегнуть к ампутации.

Дин Юсон смотрел то на профессора, то на его заместителя.

– Так что же вы намерены предпринять?

– Доктор Рё как раз и пришел за ответом.

Профессор перевел взгляд с Дин Юсона на Рё Инчже, который воспринял слова патрона как согласие на операцию.

– Мне кажется, нужна немедленная операция. Но если и нас постигнет неудача, тогда придется ногу ампутировать.

– Вы хотите применить что-либо новое? – поинтересовался Дин Юсон.

– Пока ничего нового нам не известно.

– Так зачем же снова подвергать больного бессмысленным мучениям? – Дин Юсон знал, что при современных методах пересадки компактной костной ткани приживляемость составляет всего лишь 50–60 процентов. – Но возможно, Хван Мусону на сей раз повезет, и операция окажется успешной, – добавил он.

В кабинет снова вошла хозяйка дома с подносом в руках. Она, видимо, слышала, о чем шла речь, и, обращаясь к мужу, спросила:

– Выходит, и медсестре Сор Окчу придется отнять ногу?

Добрая старушка очень беспокоилась за судьбу Сор Окчу. Она хорошо знала девушку еще по Сеулу, когда та несколько раз вместе с Чо Гёнгу и Дин Юсоном приходила к ним.

– Ты это о чем, мать?

Профессор был застигнут врасплох и сурово посмотрел на жену, давая понять, что об этом говорить не следует.

Но Дин Юсон уже насторожился.

– Извините, о какой Сор Окчу вы говорите? – Он встревоженно переводил взгляд с профессора на его жену.

Хо Герим в замешательстве не знал, что ответить. От Дин Юсона это не укрылось.

– Скажите, профессор, вы что-нибудь знаете о Сор Окчу?

Хо Герим видел взволнованность Дин Юсона и решил не скрывать от него правды.

– Разве вы ничего не знаете? – смущенно спросил он.

– Мне известно лишь, что при отступлении нашего отряда Сор Окчу была тяжело ранена и ее не смогли вынести с поля боя.

– Да, это верно. – Чтобы подавить смущение, профессор откашлялся, а затем добавил: – Но она осталась жива и недавно даже была у меня.

– Это правда?

Профессор понимал, что следует сказать все, что дальше молчать не стоит. Он подошел к письменному столу, вынул из ящика пакет с рентгеновским снимком и письмом девушки и протянул пакет Дин Юсону.

Чуя недоброе, Дин Юсон начал на свет рассматривать снимок. Он сразу увидел обширный дефект бедренной кости.

– Профессор, это снимок бедра Сор Окчу? – растерянно спросил он. Его поразили размеры дефекта.

– Да, я сделал все возможное, но, сами понимаете, наша медицина пока бессильна исправлять такие дефекты, ведь кость поражена более чем на шесть сантиметров. Но вы прочтите письмо. – Профессор тяжело вздохнул, словно сбросил с себя непосильный груз.

Дин Юсон машинально развернул письмо.

«Глубокоуважаемый профессор!

Я очень надеялась на Вас, но, видимо, моим надеждам не суждено сбыться. Но я не впадаю в отчаяние, я намерена начать новую жизнь. Единственное, о чем Вас прошу, – не говорите обо мне ни Чо Гёнгу, ни Дин Юсону, ни Гу Бонхи, если вам когда-нибудь доведется с ними встретиться. Особенно Дин Юсону. Ведь ему предстоит большая научная работа, и я не хотела бы быть ему в тягость.

С уважением

Сор Окчу».

У Дин Юсона болезненно заныло сердце, он страдальчески зажмурил глаза, ему почудилось, что Сор Окчу уходит навсегда в неизвестность.

– Куда же она могла уйти, профессор? – спросил он шепотом.

– Она не оставила адреса. Кто-то сказал, что она легла в госпиталь для инвалидов войны.

Дин Юсон мог только догадываться о том, что мучило Сор Окчу. Ушла и даже не оставила адреса. Его сердце усиленно билось.

Понимая состояние Дин Юсона, профессор успокаивающе сказал:

– Сор Окчу – необыкновенная девушка, очень хотелось бы ей помочь. Однако, к сожалению, наука пока бессильна. Вы ведь знаете. Но главное, что она жива и не пала духом. Я понимаю, вам сейчас тяжело. Но что же можно сделать?

– Я обязательно разыщу ее.

– Это хорошо, но подумайте, не причинит ли ей боль встреча с вами?

– Я не могу поступить иначе.

Рё Инчже удивленно смотрел на Дин Юсона. Странно, как это он решается разыскивать девушку. Ведь она же калека, подумал он и многозначительно изрек:

– Все-таки следовало бы хорошенько обдумать свой шаг. Ведь девушка права. В жизни не всегда приходится поступать так, как велит сердце.

Дин Юсон хотел было резко ответить Рё Инчже, но передумал. Не стоит, все равно не поймет.

Наступило молчание.

Чтобы разрядить обстановку, профессор заговорил снова о больном Хван Мусоне:

– Доктор Рё, нужно все тщательно взвесить, прежде чем оперировать Хван Мусона. Тем более что его судьба, оказывается, когда-то была в руках доктора Юсона. Мне думается, что окончательное решение нужно будет принять после того, как с больным встретится доктор Юсон.

Рё Инчже угодливо кивнул головой.

Дин Юсон подошел к окну. Мысли о Сор Окчу и Хван Мусоне не покидали его. Он уже не слышал, о чем беседовал профессор с Рё Инчже, и даже не заметил, как последний ушел.