Текст книги "Счастье"

Автор книги: Ким Чжэгю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

6

Прошло больше месяца, рана на плече Ли Сунпхара зажила. Шов, временно наложенный Чо Гёнгу, зарубцевался. Настало время для третьей операции. Теперь, когда стало ясно, что операция, сделанная Сор Окчу, завершилась успешно – девушка выздоравливала, Ли Сунпхара наверняка надо оперировать тем же методом, размышлял Дин Юсон, и, скорее всего, Чо Гёнгу эту операцию поручит ему. А это, безусловно, приведет к ухудшению взаимоотношений между ним и Рё Инчже. Ведь Рё Инчже дважды терпел поражение в лечении Ли Сунпхара, и, если на этот раз операцию сделает он, рядовой врач, самолюбие заместителя заведующего отделением будет сильно задето и их взаимоотношения еще более ухудшатся. А Дин Юсону совсем не хотелось усугублять распрю, он жаждал одного: в обстановке дружеского взаимопонимания сосредоточиться на лечении больного Хван Мусона, вылечить его и тем самым претворить в жизнь свою заветную мечту.

На следующий день Дин Юсон зашел в кабинет Чо Гёнгу.

– Мне кажется, Ли Сунпхара уже можно оперировать.

– Как рана?

– Затянулась полностью. И больной спокоен.

– Тогда давайте оперировать.

– Только я хотел просить вас не привлекать меня к этой операции.

– Это еще что такое? Почему? Ваша позиция мне не понятна. – Чо Гёнгу с осуждением посмотрел на Дин Юсона.

– До сих пор больным занимался ваш заместитель. Зачем же мне переходить ему дорогу? – откровенно признался Дин Юсон.

– Вот что вас беспокоит! Во-первых, вы чрезмерно все преувеличиваете. А во-вторых, вопрос нужно решать с принципиальных позиций. Вы, я вижу, собираетесь работать с оглядкой на Рё Инчже? Так, что ли? – весело заключил Чо Гёнгу.

– Вы, конечно, правы. Разумеется, надо руководствоваться принципиальными соображениями, однако в жизни многое мешает этому.

– Юсон, в нашем деле эмоции должны отойти на задний план. Так что не стесняйтесь. Лучше ступайте и готовьтесь к операции. Покажите, на что вы способны. Профессор сейчас в командировке, и этот вопрос мы решим без него.

Дин Юсон не стал спорить. На следующий день он еще раз тщательно изучил историю болезни Ли Сунпхара и начал готовить больного к операции. И вдруг его срочно вызвали к Чо Гёнгу. В кабинете у заведующего отделением он застал Хо Герима. Профессор вернулся из командировки.

– Что же это такое? По-вашему, с моим мнением уже не стоит считаться? Вопрос об операции больного Ли Сунпхара требует серьезного обсуждения. Как это вы решили обойти меня?! – возбужденно говорил профессор, обращаясь к Чо Гёнгу.

– Но вы были в командировке, поэтому решение мы приняли без вас.

– Но почему так поспешно? Ли Сунпхара оперировать буду я. Я доведу лечение больного до успешного завершения.

Было ясно – профессор решил взять ответственность за судьбу Ли Сунпхара на себя, раз Рё Инчже дважды потерпел поражение, а он был как бы к этому причастен.

– Превосходно, сонсэнним. При обсуждении кандидатуры хирурга мы не осмелились назвать ваше имя, – сказал Чо Гёнгу. – Тогда на завтра и назначим операцию.

– Не возражаю. Только хочу предупредить. Поскольку безоговорочных доказательств, подтверждающих успех метода, которым оперировали больную Сор Окчу, пока нет, я буду оперировать прежним методом.

– Но зачем? – удивился Чо Гёнгу. – Больной Сор Окчу значительно лучше, температура уже спала.

– Пока она не встала на ноги и мы не убедились, что нога выдерживает вес ее тела, вопрос об успехе операции остается открытым.

– Но ведь неоднократные опыты на животных показали…

– Покажет будущее. А пока я пересажу Ли Сунпхару часть большой берцовой кости. Если есть более рациональное предложение, давайте обсудим его на консилиуме.

Профессор Хо Герим на практике решил доказать свою правоту. И для этого у него были некоторые основания.

Вчера, во второй половине дня, в клинику пришел рабочий с рыболовного траулера по фамилии Пак, которому год назад профессор сделал такую же операцию, только на ноге. В ординаторской в присутствии врачей рабочий выразил профессору за сделанную операцию сердечную благодарность – он сказал, что передвигается по палубе корабля совершенно свободно, притоптывал ногой, показывая, как надежно срослась кость. Профессор очень обрадовался приходу бывшего пациента. Он осмотрел его, ощупал ногу и велел сделать рентгеновский снимок…

– Хорошо. Пусть будет по-вашему, – согласился Чо Гёнгу.

На следующий день в хирургическом отделении состоялся консилиум, в нем принял участие заместитель главного врача по научной части. Профессор изложил свое мнение относительно операции методом трансплантации компактной кости. Он заявил, что этот метод не только подтвержден многолетней практикой клиницистов, но до сих пор считался, собственно, единственным методом при проведении подобных операций. Неудачи в случае с Ли Сунпхаром, которого уже оперировали дважды, он относит не на счет метода, а на счет квалификации хирурга. Успешный исход оперативного вмешательства в случае с Сор Окчу пока проблематичен. Поэтому надо оперировать Ли Сунпхара прежним методом, надо доказать его эффективность.

В словах профессора чувствовалось явное желание не только самому прооперировать Ли Сунпхара, но во что бы то ни стало добиться его излечения и тем самым укрепить свой авторитет, свою «башню из слоновой кости», возведению которой он посвятил без малого сорок лет жизни. После выступления профессора никто ему не возражал. Все желали профессору добиться успеха в такой сложной операции.

В заключение выступил заместитель главного врача клиники. Поскольку успех нового метода, опробованного при лечении Сор Окчу, по его словам, окончательно не подтвердился, а также учитывая тяжелое состояние больного Ли Сунпхара, требующее срочного оперативного вмешательства, он разрешает профессору Хо Гериму оперировать больного традиционным методом. Операцию решили делать на следующий день. Ассистентами назначили Дин Юсона и Гу Бонхи.

На следующий день Дин Юсон пришел в клинику первым. Вслед за ним пришли Чо Гёнгу, Рё Инчже и Гу Бонхи. С раннего утра Дин Юсона почему-то мучило необъяснимое беспокойство. Он был уверен, что операция пройдет успешно, ведь операцию будет делать сам профессор, однако какое-то неясное предчувствие беды, которое он старался подавить, все время не покидало его. Да, он будет ассистировать профессору, но ведь во время операции ведущему хирургу не скажешь: делайте так, а не этак.

В третий раз они будут делать одну и ту же операцию! Как все получится теперь?

Дин Юсон вымыл руки и вошел в операционную. Он все тщательно подготовил к операции, еще с вечера проверив все инструменты, включая скальпель, ножницы и иглы.

На каталке привезли больного, положили на операционный стол и приступили к введению наркоза. Скоро начнется операция…

Профессор Хо Герим уже перешагнул шестидесятилетний рубеж, его голову посеребрила седина, но он сохранил и острое зрение, и твердость руки. Завидная работоспособность позволяла ему каждую неделю делать не менее двух операций. В повседневной жизни он был медлителен, тяжело носил грузное тело, но стоило ему взяться за скальпель, как он сразу преображался – его движения становились энергичными, четкими, безупречно скоординированными. А глаза загорались вдохновенным блеском. Скальпель и иглы он ощущал так, будто они были естественным продолжением его пальцев.

Сейчас он сидел у себя в кабинете и листал свежие иностранные медицинские журналы. Как обычно, за тридцать минут до начала операции он появится в операционной…

Все шло по давно заведенному порядку: облачение в операционный костюм, стерилизация рук, надевание перчаток…

– Сонсэнним, больной находится в состоянии наркоза. Давление и пульс в норме. Общее состояние хорошее, – по-военному четко доложил Дин Юсон.

Профессор слегка кивнул головой и взял в руки скальпель. Белая шапочка у него низко надвинута на лоб, рот и нос скрыты под марлевой маской – открыта только узкая полоска лица, где поблескивают глаза. Профессор тщательно осмотрел шрамы от прежних операций и решительно сделал надрез. Дин Юсон внимательно следил за сигналами профессора. По еле заметному движению рук хирурга он моментально останавливал кровь, подавал нужные инструменты, раздвигал рану. Но вот обнажилась кость, и глаза профессора испуганно расширились.

О!.. – У Хо Герима неожиданно вырвался стон. Он обнаружил абсцесс, который надо было немедленно ликвидировать, чтобы избежать дальнейшего его распространения. Но тогда дефект кости станет еще больше, и никакое оперативное вмешательство уже не поможет. Многолетний опыт подсказывал профессору, что пересадка компактной костной ткани на такой обширный дефект не даст положительного результата. Он застыл в нерешительности. По его лицу струился пот. Медсестра марлевым тампоном осушила лицо профессора. В операционной наступила пугающая тишина.

– Это неординарный случай, – нарушил тишину профессор, – я не могу оперировать, как предполагал раньше. Необходимо немедленно собрать консилиум.

Чо Гёнгу согласился без колебаний.

– Хорошо. Проведем консилиум прямо в операционной, благо все врачи отделения находятся здесь. Сонсэнним, прежде всего прошу вас высказать ваше мнение.

Дин Юсон и Гу Бонхи чистой сухой марлей прикрыли у больного открытую рану. Взоры всех присутствующих обратились к профессору.

– Как видите, налицо заражение костных тканей. Обстоятельство непредвиденное. Костный дефект и так большой, а если очистить пораженные части, он станет еще больше. А это означает, что пересадка костных тканей исключена, более того – всякое лечение будет бесполезно. По-видимому, остается единственный выход – ампутация. – Профессор изложил свое мнение, не выпуская из рук скальпеля.

– Что? – чуть ли не вскрикнул Дин Юсон.

– Значит, вы предлагаете ампутацию? – спросил Чо Гёнгу.

– Это мы как раз и должны решить.

Про себя профессор уже давно принял решение, но высказать его вслух пока не решался. На него и так в последнее время косо смотрят.

– Надо избрать более разумный выход в сложившейся ситуации, – твердо сказал Дин Юсон.

– Какой же? – Профессор обежал взглядом всех врачей и остановился на Дин Юсоне.

Когда скальпель профессора обнажил у оперируемого кость, Дин Юсон сразу понял, что кость поражена абсцессом, следовательно, трансплантация компактной костной ткани исключалась. А что предпринять? Он оказался не готовым к такому повороту событий и чувствовал угрызения совести – вот так ассистент, не учел возможность такого варианта! Отказ профессора от операции испугал Дин Юсона. Что же делать? Пересадку компактной костной ткани применять нельзя, значит, надо пересаживать губчатую кость. Иначе ампутация. И Дин Юсон смело заявил:

– Предлагаю оперировать Ли Сунпхара тем же способом, каким оперирована Сор Окчу. Мне кажется, это единственный выход из создавшегося положения. Кости соединить металлическим стержнем, все пространство вокруг выложить несколькими слоями губчатой кости, узкими и длинными пластинами. Отторгнуть необходимый материал от двух подвздошных костей.

– Вы уверены, что это даст положительный эффект?

– Да. Думаю, что даст.

– Но вы же знаете, что подвздошная кость сама по себе не велика? Откуда же вы возьмете столько материала?

– Безусловно это не просто, но я думаю, что найти можно.

– Сонсэнним, больной в критическом состоянии. По-моему, стоит принять предложение доктора Юсона. Сейчас все методы хороши, – сказал Чо Гёнгу.

– Нет, не все. Этот вариант причинит больному еще большие мучения. Хотя бы из сострадания этого не следует делать, – с угрюмым выражением лица упорствовал профессор.

– А что предлагаете вы? – Дин Юсон уже понял замысел профессора и ждал ответа.

– Я предлагаю удалить пораженный участок, прочистить рану и, укоротив кости, срастить их. Больной, естественно, останется инвалидом. Но это будет истинным проявлением сострадания.

– Что? Инвалидом?

Дин Юсон не исключал подобную возможность, но, услышав этот вариант из уст профессора, он вздрогнул и побледнел от негодования.

– Это невозможно. Мы не имеем права так посту пить. Я, как лечащий врач, против этого варианта. Из моего лексикона давно исчезло слово «инвалид». Когда я его слышу, меня бросает в дрожь.

Дин Юсон впервые за время знакомства с Хо Геримом так открыто восстал против него.

Вот как! Лицо профессора побагровело. Неожиданный удар ему нанес его ученик, всегда послушно следовавший за ним, всегда смиренно внимавший ему. Какая неблагодарность! Подумаешь, новое светило!

– Послушайте, Юсон, что дало вам право вести себя так нескромно? – Профессор с усилием сдерживал гнев.

– Сонсэнним, это не нескромность. До сегодняшнего дня я искренне уважал вас. Но это было слепое следование за вами. Я не разделяю сейчас вашу точку зрения. Она ошибочна. Я не могу допустить, чтобы человека превратили в калеку.

– Остановитесь! Вы ведете себя вызывающе!

Скальпель в руках профессора задрожал. Ущемленное самолюбие яростно восстало. Он впервые за последние сорок лет столкнулся с таким открытым неповиновением, по существу, своего подчиненного.

Профессор чувствовал, что за последнее время из-за конфликта между ним и Чо Гёнгу его научный авторитет сильно пошатнулся. А сегодня ему нанес удар и Дин Юсон. Выступление Дин Юсона он посчитал оскорбительным для себя, это было сознательным ущемлением его авторитета как ученого. Наконец, должен же он иметь чувство собственного достоинства, которым он так дорожил. Нет, этого терпеть нельзя!

– Я не могу разделять с вами ответственность за судьбу больного. Делайте что хотите. Я умываю руки. – Профессор положил на столик скальпель, еще раз сердитым взглядом посмотрел на Дин Юсона и стремительно вышел из операционной.

– Куда же вы, профессор? – Дин Юсон не ожидал такой реакции со стороны своего бывшего учителя.

– Сонсэнним! – Гу Бонхи, желая вернуть профессора, выбежала следом за ним из операционной.

Но профессор не отозвался. Громко хлопнула входная дверь. Будто подгоняемый этим звуком, направился к двери и Рё Инчже, но на полпути, видимо, передумал уходить и вернулся на прежнее место возле операционного стола.

Дин Юсон каким-то рассеянным взглядом смотрел на оставленный профессором скальпель. У него вдруг потемнело в глазах. Волей случая он принял на себя ответственность за судьбу человека, распростертого перед ним на операционном столе. Еще раз хлопнула входная дверь. Дин Юсон поднял голову в надежде увидеть про фессора, однако вместо него вошла расстроенная Гу Бонхи. Она бессильно опустилась на стул.

Все выжидающе смотрели на Дин Юсона.

Чо Гёнгу стоял у дверей со скрещенными на груди руками.

– Что ж, попробуем справиться своими силами, – прервал он молчание. – Операцию продолжите вы, Юсон, я буду вам ассистировать. – В голосе Чо Гёнгу явно слышалось осуждение поступка профессора.

Чо Гёнгу и Гу Бонхи отправились мыть руки.

Дин Юсон подошел к операционному столу, его лицо за эти несколько минут заметно осунулось.

– Что ж, начнем, – сказал он, когда Чо Гёнгу и Гу Бонхи вернулись в операционную.

– Юсон, поступайте так, как вы считаете нужным.

И смелее, – поддержал коллегу Чо Гёнгу.

Операция длилась долго, Дин Юсон очень устал, но, даже держа в руках скальпель, он не переставал думать о неблаговидном поступке профессора.

«Все же надо будет после операции зайти к нему», – подумал Дин Юсон, но прежнего уважения к учителю он уже не чувствовал.

7

Гу Бонхи не находила себе места. Когда профессор покинул операционную, она выбежала вслед за ним, звала его, но он не дал себе труда даже обернуться. Горькая обида наполнила сердце девушки.

После операции она еще долго сидела задумавшись в операционной. «Как теперь сложатся взаимоотношения между профессором и Дин Юсоном? Что будет с профессором?» Сейчас она уже сочувствовала профессору, который, видимо, тяжело переживает этот инцидент.

И тут она вспомнила, что завтра профессор выступает на совещании врачей, а халат у него требует стирки. Пожалуй, никто об этом и не вспомнит, ведь этот халат висит у него в кабинете. И она решила проявить внимание – забрать халат, вечером его выстирать, а утром повесить на место. Пусть хоть так она позаботится о профессоре – сейчас, когда он очень расстроен.

По дороге в профессорский кабинет она на минуту зашла в пятую палату навестить Сор Окчу.

– Ну как, подружка, себя чувствуешь? – Гу Бонхи взяла руку Сор Окчу в свою.

– Спасибо. Сейчас хорошо. Температура спала, аппетит появился. Даже немножко поела. – Сор Окчу улыбнулась. – А у вас ничего не случилось? Что-то ты какая-то расстроенная.

– Нет, Ничего, – Гу Бонхи сделала паузу. – Ну, я пойду, я ведь на минутку забежала, мне еще надо к Юсону, потом поговорим. Хорошо? Ты уж извини.

Сор Окчу с недоверием посмотрела на подругу, но больше ни о чем спрашивать не стала.

В кабинете профессора горел свет. Значит, он у себя, подумала Гу Бонхи. Вошла она не сразу – как-то вдруг оробела. Потом постучала. Никто не отозвался. Тогда она тихонько приоткрыла дверь. Вот так штука – в кабинете за столом, где профессор обычно принимал посетителей, сидел Дин Юсон, а профессор в неподвижной позе стоял у окна. Его покатая спина на фоне темного окна, казалось, сгорбилась еще больше. Оба молчали. Гу Бонхи вошла, профессор даже не обернулся. Девушка, прижав руку к груди, взглядом извинилась перед Дин Юсоном и на цыпочках подошла к вешалке, где всегда висел халат профессора. И тут Хо Герим резко обернулся. Увидев, что Гу Бонхи снимает его халат, он остановил ее жестом.

– Что вам надо? – спросил он, хотя прекрасно знал, зачем Гу Бонхи пришла. Ему было известно, что она тайком стирает его служебный халат.

– Я вспомнила, что завтра совещание, и хотела… – Гу Бонхи совершенно не знала, как себя в эту минуту вести.

– Оставьте халат и уходите, – сказал профессор ледяным тоном.

– А как же… – Гу Бонхи совсем растерялась. Она испуганно вскинула на профессора глаза, машинально сняла с вешалки халат и перекинула его через руку.

– Повесьте халат на место. Лучше скажите, по какому праву вы позволяете себе вовлекать в паши служебные дела членов моей семьи, вносите в нее раздор? Так интеллигентные люди не поступают.

– Вы о чем? – почти простонала Гу Бонхи, она начала догадываться, о чем идет речь. Наверное, после ее беседы с Хо Гванчжэ между отцом и сыном состоялся нелицеприятный разговор.

– А вы не знаете? Я прошу вас не вмешиваться в наши семейные дела.

Профессор был резок, казалось, что всю злость, накопившуюся за день, он решил обрушить на Гу Бонхи.

– Сонсэнним, это уж слишком, – вмешался в разговор Дин Юсон. – Она же ни в чем не виновата. Неужели вы не замечаете, сколько такта она проявляет, чтобы сохранить искренние отношения, возникшие между вашим сыном и ею?

Заступничество Дин Юсона вывело девушку из шокового состояния.

– Сонсэнним!.. – воскликнула она и выбежала из кабинета.

А за дверью гремел голос профессора:

– И вы помолчите! Я и от вас ничего хорошего не жду. Вы оказались неблагодарным. Прошу вас, оставьте меня одного. Мне сейчас очень тяжело.

Голос профессора был слышен и в коридоре.

У Гу Бонхи голова шла кругом. «Что же это такое? Что же будет дальше?..»

Обиженная, охваченная беспокойством, ушла Гу Бонхи из клиники Шла она наугад, куда глаза глядят. Надо было бы идти домой, но в таком настроении оставаться одной ей не хотелось. Увидеть бы Хо Гванчжэ, поговорить с ним, но звонить ему у нее не хватило смелости.

Уже давно пробило десять часов, а Гу Бонхи все бродила в одиночестве по пустынным улицам города.

В девять часов вечера Хо Гванчжэ на служебном автобусе вернулся домой. Он поужинал и пошел в свою комнату, чтобы еще раз проверить график работы последнего этапа строительства второй доменной печи. Нелегко ежедневно трястись в автобусе на работу и обратно, но он терпеливо сносил неудобства. Его присутствие радовало родителей, да и Гу Бонхи советовала жить ему дома.

Когда Хо Гванчжэ объявил родителям, что он будет жить с ними, больше всех обрадовался профессор. Он выделил сыну просторную комнату с ондолем, и Хо Гванчжэ тут же перевез свой нехитрый скарб из общежития домой. Комната ему нравилась. В ней было все, что нужно одинокому молодому человеку: удобный письменный стол, на котором стояла настольная лампа с зеленым абажуром, шкаф, диван. На стол, рядом с лампой, он поставил семейную фотографию в рамке. На ней была снята вся семья; когда они жили еще в Сеуле: отец, мать и четверо детей. Профессор после переезда сына в первый же вечер зашел к нему в комнату и был очень тронут, увидев эту фотографию. Он знал, что сын и на фронте помнил о семье – носил фотографию в нагрудном кармане гимнастерки.

Казалось, с приездом сына в семье воцарится покой. Но это только казалось. На самом деле отношения между отцом и сыном оставались натянутыми. Даже за то недолгое время, что Хо Гванчжэ уже жил дома, между ними частенько вспыхивали горячие споры. Однако юноша не мог похвастаться, что ему удается в этих спорах брать верх. Напротив, он хорошо понимал, что, несмотря на все старания добиться успеха, они с отцом все больше отдаляются друг от друга. Полоса отчуждения становилась все шире. Хо Гванчжэ прилагал немало усилий для сближения, он старался предостеречь отца от повторения прошлых ошибок, но профессор не прислушивался к словам сына. И с каждым днем на душе у юноши становилось все тяжелее.

Часы пробили десять. Хо Гванчжэ, как обычно, зашел в кабинет отца и завел будильник на его письменном столе. Невольно взглянул на статуэтку «Мыслитель», стоявшую на книжной полке. Эту статуэтку профессору подарил один скульптор, когда они жили еще в Сеуле. Профессор очень дорожил статуэткой, считал ее символом поиска и созидания. А сейчас Хо Гванчжэ подумалось, что отец, подобно этой скульптурной миниатюре, равнодушно взирает вокруг, безразлично относится к любым событиям в окружающем мире, проявляя интерес лишь к ограниченным научным поискам. Ведь даже во время войны он замыкал свою жизнь в рамки чистой науки. Отец, как и эта фигурка, подумал юноша, не претерпел никаких изменений. Он мыслит прежними категориями, живет вне времени и пространства, равнодушен к новым веяниям, к изменившейся политической ситуации. И все старые привычки сохранил: любит ночи напролет играть в шашки, затевает выпивки с Рё Инчже. Даже к больным, по словам Гу Бонхи, относится без должного тщания. Он не видит в них строителей новой жизни. Да и в науке придерживается устаревших взглядов.

И снова в памяти замелькали картины последних лет жизни в Сеуле, в частности поведение отца. А эти воспоминания всегда смущали душевный покой юноши.

С чувством беспокойства Хо Гванчжэ ждал возвращения отца. Наконец хлопнула входная дверь, и в прихожей показался профессор.

Хо Гванчжэ поспешил ему навстречу и, как обычно, принял из рук портфель.

– Что так поздно, отец? – спросил он настороженно.

Профессор с сердитым выражением лица молча прошел в кабинет. Там он снял верхнюю одежду и, побросав ее против обыкновения куда попало, тяжело опустился на диван и закурил. Курил он глубокими затяжками, словно этим хотел унять клокочущее в нем негодование.

– Отец, что с вами? Что-нибудь случилось? – Хо Гванчжэ собрал разбросанную одежду и повесил ее на место.

– Нет, каков! Какая черная неблагодарность!.. – бормотал профессор.

Хо Гванчжэ ждал. Ясно, у отца с Дин Юсоном произошла очередная стычка, подумал он. Юноша все время, с тех пор как жил дома, прилагал все усилия, чтобы сложные взаимоотношения врачей с отцом не переросли в открытый конфликт. Но, видимо, его старания были напрасны, и от сознания этого в нем вскипела обида. Но все-таки надо проверить, не ошибся ли он.

– Отец, скажите, что случилось? Неудачно прошла операция?

– Пусть они ее делают сами. Я ушел из операционной. Нет, каков нахал!

– Как ушли? А как же больной?

– Что? Больной? Я теперь к нему не имею никакого отношения. За все последствия несут ответственность они.

– Но как же можно так говорить?

Что это с отцом? До чего он дошел? Юноша уже не владел собой.

– Отец, вы в своем уме? – повысил он голос. – Как это можно уйти из операционной? Оставить больного на столе?.. Выходит, для вас главное – ваш авторитет, а что станет с больным – это неважно, пусть хоть умрет? Так, что ли?

Упрек пришелся по больному месту. Профессор не знал, что ответить сыну, и лишь пробормотал:

– Ты говоришь глупости.

– Для вас, кажется, человеческая жизнь стала отвлеченным понятием. Но это же равносильно преступлению. Вы катитесь в пропасть! – Хо Гванчжэ до того разгорячился, что уже был не в силах справиться с собой.

А профессор сидел и молчал, словно гневные тирады сына погасили накопившееся в нем раздражение.

– Отец! Вы забыли свою жизнь в Сеуле. Благодаря социальной справедливости нашего общества вы стали слишком хорошо жить и вычеркнули из памяти свое прошлое. А помните, как вы плакали над телом Сончжэ, убитого американскими варварами? А ведь это ваше неразумное поведение привело его к гибели… Вот о чем вам надо помнить всегда!..

Хо Гванчжэ больше не мог оставаться в кабинете. Он бросился к себе, быстро переоделся и выбежал на улицу. Он никак не мог унять вспыхнувшее в нем раздражение против отца. Как ему сейчас недостает Гу Бонхи!

– А-а-а! – простонал профессор, обхватив руками голову. Все его тело тряслось как в лихорадке.

В кабинет вошла жена.

– Как вы ведете себя в обществе сына! Вставайте, идите ужинать. – Жена, видимо, тоже не одобряла поведение мужа.

Профессор с трудом поднялся. Ужинать он не стал. Пошатываясь, он перешел в спальню и там со стоном повалился на кровать.