Текст книги "Счастье"

Автор книги: Ким Чжэгю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

3

Уже второй день не переставая шел снег.

Было воскресенье, и Дин Юсон встал позднее обычного. Он зашел в столовую, позавтракал и, вернувшись, сидел в комнате один, глядя в сад, где крупными хлопьями падал на деревья снег. Под тяжестью снега ветви яблонь и хурмы поникли, а виноградные лозы были вовсе засыпаны снегом. С черепичной крыши свисали сосульки.

Когда же кончится этот снег! На яблоне, в центре сада, сидела сорока, как бы раздумывая, чем бы ей поживиться в этой снежной пустыне. Дин Юсон задержал взгляд на этой яблоне. На стволе дерева четко виднелся след от снаряда, и в том месте уже началось гниение.

Дин Юсон смотрел на искалеченное дерево и вспоминал вчерашний разговор с профессором. А что, если действительно его планы построены на песке?

А снег все шел, и все вокруг уже было покрыто снегом. И только невеселые думы врача, казалось, не хотели скрываться под белым покрывалом.

Занятый своими мыслями, Дин Юсон не слышал, как открылась дверь и вошел Хван Мусон.

– Товарищ Хван?

Еще вчера Дин Юсон глубоко верил в свои планы, эту уверенность он вселил и в Хван Мусона. Окрыленный этой верой, он даже написал письмо Сор Окчу и горел нетерпением как можно скорее увидеть ее. И вот все рушилось. Он даже не старался скрыть от Хван Мусона свое мрачное настроение.

– Товарищ военврач, вы знаете, письмо-то, что я отправил Сор Окчу, вернулось обратно. – Он вынул из кармана письмо и положил его перед Дин Юсоном.

– Что? – как бы очнувшись, спросил Дин Юсон. Он взял письмо. На конверте была справка почтового отделения: «Адресат выбыл».

Ему будто что-то сдавило грудь: и тут неудача!

– А вот это письмо пришло из госпиталя. Тут вот сказано, что Сор Окчу при выписке не оставила адреса, сказала, что ей некому писать. Так и уехала.

Настроение у Дин Юсона испортилось окончательно.

– Вот характер! Кремень! – не то одобряя, не то осуждая девушку, сказал Хван Мусон.

– Да, но она не подумала о своих товарищах, – машинально ответил Дин Юсон. Все кончено, где ее теперь искать? А он так хотел встретиться с ней!

– Я постараюсь узнать ее новый адрес.

Дин Юсон не ответил.

– Товарищ военврач, а помните, как она пела? Особенно про хризантему, когда мы выходили из окружения?

– Конечно, помню. Эта песня будто сложена про нее, – оживившись, ответил Дин Юсон.

– И то правда.

Дин Юсон хорошо помнил все, что тогда произошло. Вслед за отступающими частями военно-полевой госпиталь добрался до Енчжуского рубежа. Дин Юсон и Сор Окчу были срочно вызваны к главврачу. Им был дан приказ доставить в тыл восемьдесят раненых. Пожалуй, такое ответственное задание Дин Юсон получал впервые. Справится ли он с ним? И когда главврач спросил его об этом, за Дин Юсона ответила Сор Окчу. «Мы выполним задание, я помогу товарищу Дин Юсону», – твердо заявила девушка.

Дин Юсон постоянно ощущал бескорыстную поддержку Сор Окчу. Но еще лучше он узнал ее на Нактонганском рубеже, когда ранили Хван Мусона и когда Сор Окчу решительно воспротивилась ампутации. С тех пор она буквально стала для него незаменимым человеком, с мнением которого он всегда считался.

На память пришел разговор, который произошел между ними, когда они возвращались от главврача.

«Ну вот, поедем вместе!» – не скрывая своей радости, сказал Дин Юсон.

«Да, так уж получилось», – смущенно ответила девушка.

«Окчу, вы всегда меня поддерживали в трудную минуту. Теперь я снова прошу вас помочь мне справиться с этим заданием».

«Я сделаю все, что в моих силах. Я понимаю, это очень важное задание».

«Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам за вашу доброту?»

Дин Юсон с неподдельным восхищением смотрел на Сор Окчу. До чего же она красива! Он чувствовал, он видел в ее глазах зарождавшуюся трепетную любовь и не мог оторвать от девушки взгляда.

Они шли взявшись за руки, говорили о госпитальных делах, о будничных заботах, о предстоящем задании, говорили обо всем, но только не о том сокровенном, что волновало их обоих и что они не смели сейчас открыто высказать.

Неожиданно Сор Окчу высвободила руку и побежала на вершину сопки, усыпанной полевыми хризантемами; казалось, что кто-то накрыл вершину пышным розовым покрывалом.

Сор Окчу рвала цветы, вдыхала их аромат и напевала свою любимую песенку. Дин Юсон поднялся вслед за девушкой. Какая удивительная картина! Он тоже стал рвать цветы и передавать их Сор Окчу. Беря от юноши цветок, девушка каждый раз прижимала его к груди.

Счастливые и взволнованные, с охапкой цветов, они вернулись в отряд. Сор Окчу тут же стала раздавать цветы раненым.

И вот тогда по просьбе бойцов Сор Окчу спела песню о полевой хризантеме.

 
На сопке пустынной Одиноко расцвела хризантема.
Ветер жестокий и иней холодный Треплют и холодят ее.
Но стойко она красуется На радость души моей.
О хризантема, хризантема,
Ты и в моем сердце цветешь.
 

Дин Юсон очнулся от воспоминаний.

– Товарищ Хван! – начал он взволнованно. – Вы намерены выполнить свое обещание, какое дали вчера?

– Как же я могу отказаться от своих слов?

– Дело в том, что… что метод, который я намерен применить, пока еще не имеет достаточных научных доказательств. Однако исследования я все равно начну.

– Так что же вас беспокоит?

– Мне нужна уверенность, что вы будете ждать, пока исследования не завершатся.

– За меня, доктор, будьте спокойны.

– Еще раз благодарю вас. Верьте, я сделаю все, чтобы вылечить и вас, и Сор Окчу.

– Я верю.

Хван Мусон поднялся и крепко пожал врачу руку.

Проводив больного, Дин Юсон вернулся к себе. Но ему не сиделось, он оделся и вышел на улицу.

4

И сегодня с легким чувством на душе Сор Окчу шла на работу. Снег сыпал всю ночь и прекратился лишь на рассвете. Небо прояснилось. Жилые дома, заводские корпуса, окружавшие поселок сопки, – все было покрыто снегом. Над горизонтом вставало солнце. Отражая его лучи, снег слепил глаза. Прищурившись, Сор Окчу посмотрела вокруг… Все было укрыто белой пеленой – ни пылинки, ни соринки. Воздух холоден и чист.

Сор Окчу была спокойна, словно все ее тревоги и волнения тоже укрылись под снежным покрывалом. Она шла медленно, сильно хромая, осторожно ступая на больную ногу. В одной руке у нее был портфель, в другой – узелок с едой.

Вдруг сзади кто-то окликнул ее. Сор Окчу обернулась. Это была Ли Соён, самая молодая и, по мнению Сор Окчу, самая симпатичная в заводской больнице медсестра. Все звали ее Малышкой. Своей жизнерадостностью и искренностью она походила на Гу Бонхи; может быть, поэтому Ли Соён ей нравилась больше других медсестер.

– Ах, это ты, Соён? – радостно воскликнула Сор Окчу, перекидывая через плечо конец шерстяного шарфа, свесившийся ей на грудь.

– Ох, Окчу, говорят, на рассвете литейщики изловили дикого кабана, и еще: рыбаки ждут обильного улова минтая, ведь снега выпало вон сколько! И вообще, говорят, что в этом году ожидается богатый урожай, – одним духом выпалила Малышка все последние новости. – А что это у тебя в узелке? – спросила она.

– Да так, ничего, – улыбнувшись, ответила Сор Окчу.

За разговором они незаметно подошли к заводской больнице, которая, как и завод, тоже начала функционировать в прошлом месяце. Это было красивое двухэтажное здание, построенное на невысокой сопке, густо поросшей стройными соснами, спускавшимися до самого моря. Своим фасадом здание выходило в сторону завода, а слева от больницы открывался вид на бескрайнее изумрудное море, не замерзающее круглый год.

Больница была рассчитана на сто коек и имела свое операционное отделение. Ее пациентами в основном были заводские рабочие и члены их семей. Кроме того, больница обслуживала рабочих и крестьян близлежащих рыболовецких и сельскохозяйственных кооперативов.

Сор Окчу вошла в комнату для медсестер. Сняв шарф и пальто, надела накрахмаленный и тщательно отутюженный халат и шапочку. От свежего запаха, исходившего от халата, она почувствовала себя бодрее.

Начался рабочий день. Сор Окчу сначала подмела веником вестибюль и коридор, а потом мокрой тряпкой стала протирать пол. Но тут пришли санитарки и отобрали у нее тряпку.

– Ведь слаба еще! Будто мы сами не справимся.

– Это наше общее дело, – ответила Сор Окчу и пошла в операционную. Здесь она осмотрела инструменты после стерилизации. Один скальпель был мокрый, и она насухо его вытерла. Медсестра, готовившая инструменты, покраснела, чувствуя свою оплошность, но Сор Окчу ласково улыбнулась ей и направилась в первую палату. По привычке она аккуратно разгладила складки на покрывале первой кровати. Вбежала Ли Соён – это была ее палата – и стала расправлять складки на всех кроватях. Сор Окчу обошла еще три палаты и только после этого вернулась в комнату для медсестер. Здесь она взяла свой узелок с едой и пошла в четвертую палату.

В этой палате лежала знакомая Сор Окчу, их бывшая соседка тетушка О Ёнсин. До войны она работала с матерью Сор Окчу в одной бригаде. Она лежала с тяжелым переломом ноги уже второй месяц. От длительного пребывания в больнице она захандрила, потеряла аппетит и очень похудела. Кроме того, ее одолевали сомнения, срастется ли у нее нога, сможет ли она нормально ходить.

– Доброе утро, тетушка! – тепло поздоровалась с больной Сор Окчу, войдя в палату. О Ёнсин напоминала девушке ее мать, и ей хотелось хоть немножко облегчить положение больной женщины.

– Никак ты снова пришла? – со страдальческой улыбкой проговорила больная и приподнялась на постели.

Из истории болезни Сор Окчу знала, что у больной пропал аппетит.

– Что же вы, тетушка, ничего почти не кушаете?

– Да вот съела тутошнего немного, но больше не могу.

– Вы должны хорошо питаться. Дома у вас все в порядке, дети учатся хорошо, а сынок даже по хозяйству помогает, была у вас вчера.

– Спасибо тебе, милая.

– Вот покушайте немножко, это домашнее. – Сор Окчу поставила на тумбочку у изголовья больной рисовую кашу, сваренную с фасолью, и кимчхи [7]7
  Маринованные овощи.


[Закрыть] с ярко-красной приправой.

– Ну, зачем ты это…

– Нужно, чтобы аппетит появился. Может, я не совсем хорошо приготовила…

– Доченька ты моя!.. – Женщина с чувством прижала руку Сор Окчу к своей груди.

– Обязательно покушайте как следует, будете хорошо есть – нога быстрее заживет.

– Милая, как ты похожа на свою мать. – Больная не смогла сдержать слез, вспомнив свою соседку.

…Было это в один из октябрьских дней 1950 года, когда шли ожесточенные бои. О Енсин простудилась и лежала в своей землянке. Рано утром к ней зашла мать Сор Окчу.

«Как, сестра, себя чувствуешь? Вот отведай-ка! Сегодня день рождения моего мужа, я кое-что приготовила».

Она вынула из сумки латунную миску. В миске был чхалтток с молотой фасолью. С каким аппетитом она его поела в тот день! Но О Ёнсин так и не суждено было вернуть миску: вскоре мать Сор Окчу погибла…

О Ёнсин проглотила подступивший к горлу комок и взяла ложку.

– А о ноге, тетушка, не беспокойтесь. Вас обязательно вылечат. Кость срастется, и вы даже не почувствуете, что у вас когда-то был перелом. Только с болезнью нужно бороться.

Сор Окчу привыкла утешать других. Ни единым словом она никому не давала понять, как тяжело ей самой.

У больной по щекам покатились слезы. Она хорошо понимала, как тяжело приходится самой Сор Окчу, но вот находит же в себе силы эта девушка, чтобы еще утешать других.

– Не надо плакать, тетушка, успокойтесь.

– Не буду, не буду, хорошая ты моя. – О Ёнсин взяла руку Сор Окчу и долго ее не выпускала…

На следующий день Сор Окчу, закончив работу, снова зашла в четвертую палату. В палате стояла дочь больной, Мёнхи, которая училась в третьем классе средней школы, в руках у нее был узелок. Сор Окчу, погладив девочку по головке, подошла к больной. Та усадила ее на койку рядом с собой. Мёнхи развязала узелок и вынула до блеска начищенную латунную миску, ту самую, в которой когда-то мать Сор Окчу приносила еду О Ёнсин.

– Ты узнаешь ее?

– Ой, так это же наша миска! – радостно воскликнула Сор Окчу.

– Узнала? Я ее хранила как память. Бери… Теперь ты ее хозяйка.

О Ёнсин рассказала, как она болела, как к ней пришла мать Сор Окчу и принесла ей чхалтток.

– Спасибо, тетушка! Вы мне доставили большую радость: я будто встретилась с мамой. – И девушка крепко прижала миску к груди. Она вспомнила родителей, вспомнила, как счастлива она была, окруженная их заботой, особенно в последние пять лет после освобождения Кореи.

До освобождения Сор Окчу едва удалось окончить начальную школу. В среднюю же она не могла попасть – платить за учение было нечем: отец был простой рабочий. И Сор Окчу вынуждена была пойти работать. И только в год освобождения она поступила в среднюю школу, которая открылась в их уезде. А как радовался отец, провожая в школу дочь, одетую в новенькую форму.

«Учись, дочка, учись хорошо, ты должна xopoi ₀ учиться, чтобы потом принести пользу родине».

Ей казалось, что она слышит и сейчас эти простые отцовские слова.

Сор Окчу очень трогало, что односельчане хранят добрую память о ее родителях. Она не должна запятнать эту память, надо жить так, чтобы не было стыдно смотреть людям в глаза.

5

Сегодня было воскресенье – день, когда нет ни лекций, ни операций, ни обходов больных.

Профессор Хо Герим рано утром пришел в свой кабинет и удобно устроился в кресле.

Его монография находилась в стадии завершения, и ему хотелось привести в систему свои исследования в области трансплантации кожи.

Еще в Южной Корее он частным образом начал исследования в этой области, но в условиях марионеточного режима и американской оккупации у него не было достаточно средств для серьезной исследовательской работы. Он был вынужден прервать свои исследования и только после перехода на Север возобновил их.

У него была заветная мечта – всецело заняться восстановительной хирургией, в частности косметическими пластическими операциями. До сих пор специалисты в области восстановительной хирургии уделяли внимание главным образом восстановлению функций конечностей безотносительно к степени и характеру их дефектов. В этом направлении и были сделаны замечательные открытия, вписавшие немало ярких страниц в историю медицины. Эти открытия охватывали обширные области, касающиеся не только восстановления функциональной деятельности скелета, суставов, но и затрагивающие также деятельность нервной, кровеносной и других систем.

А профессор Хо Герим избрал объектом своих исследований пересадку кожи при проведении косметических операций.

Работа в общем продвигалась успешно, но в последнее время что-то у него не ладилось.

Часа два просидел он в раздумье, потом встал и с сигаретой во рту подошел к окну. Его снова охватило какое-то беспокойство. Оно неоднократно возвращалось к нему с тех пор, как его ученик Дин Юсон предложил новый метод в лечении костных повреждений.

Профессор попытался сравнить значение проблемы, которой предлагал заняться Дин Юсон, с тем, чем занимался в настоящее время он сам. Сомнений не было: исследования Дин Юсона явно более актуальны, чем его занятия косметическими операциями. В случае успешного исхода экспериментов Дин Юсона можно будет полностью решить вопрос о возвращении в строй инвалидов войны, страдающих дефектами конечностей, принимая во внимание, что таких инвалидов не так уж мало. Значит, успешный исход исследований Дин Юсона имел бы не только теоретическое значение, но и практическое. Свои же исследования профессор считал менее значительными. Однако его самолюбие как ученого мешало ему остановиться на полпути.

«Мои исследования по трансплантации кожи основаны на прочной научной базе, хотя в практическом плане и не имеют такого огромного значения, как исследования Дин Юсона, зато последние лишены пока убедительной научной аргументации», – размышлял профессор.

Хо Герима, конечно, очень привлекала значительность исследований Дин Юсона. И чем больше он о них думал, тем меньше получал удовлетворения от собственной работы. Возможно, эта неудовлетворенность и была причиной того, что работа продвигалась не так быстро, как ему хотелось бы.

Да, он не поддержал Дин Юсона, но где-то в глубине души он был на его стороне. Вот эта раздвоенность и выбивала профессора из колеи.

Профессору было хорошо известно, что, несмотря на официальный отказ поддержать его идеи, Дин Юсон дни и ночи проводит в лаборатории за опытами, и это обстоятельство еще более вызывало у профессора недовольство собой. Кажется, он снова поступил не так, как следовало бы. Как тогда в Сеуле. И он вспомнил, как в первый день после освобождения Сеула к нему пришел уже одетый в военную форму Дин Юсон и предложил ему тоже пойти в армию, в один из военно-полевых госпиталей, уже переполненных ранеными. Но Хо Герим, не желавший брать ни ту ни другую сторону, тогда не принял предложения своего ученика. И огорченный Дин Юсон ушел, не получив сколько-нибудь вразумительного ответа.

А чем сейчас лучше его поведение? Разве он не огорчил, по существу, Дин Юсона своим отказом поддержать его идею? А ведь Дин Юсон приходил к нему за поддержкой! Совесть ученого подсказывала ему, что он не должен быть сторонним наблюдателем исследовательской работы своего ученика. Пусть идея Дин Юсона не имеет под собой пока достаточной научной аргументации, но она нова и, возможно, найдет практическое применение. Разве этого не достаточно, чтобы его поддержать – хотя бы из чувства простого гражданского долга, перед которым должны отступить на задний план личные интересы?

Профессор, разумеется, тоже считал, что проблема инвалидов войны требует быстрейшего решения. Более того, в развитии отечественной восстановительной хирургии наступил критический момент, и он как ученый должен принять ответственное решение. В противном случае может случиться, что он покроет свою седую голову позором, который потом ничем не смоешь.

Профессор Хо Герим, фактически отклонив предложение Дин Юсона, теперь раскаивался в этом. И с этим запоздалым чувством раскаяния он решил зайти в лабораторию, где работал и фактически жил Дин Юсон.

Войдя в лабораторию, профессор от неожиданности остановился: какая-то девушка в белом халате и кокетливо надетой белой шапочке вместе с Дин Юсоном оперировала кролика.

«Кто это? Ни в клинике, ни в институте я, кажется, ее не видел», – в недоумении подумал профессор.

Увлеченные работой, Дин Юсон и девушка не замечали профессора, а он все силился вспомнить, где же он встречал эту девушку, и внимательно разглядывал ее.

От стройной фигуры девушки, от ее миловидного лица, на котором черным жемчугом блестели живые глаза и играла улыбка, веяло молодостью. Кажется, он все-таки уже видел эту девушку – но где?

Он тихо подошел к занятым операцией врачам и поздоровался.

Те, прекратив свое занятие, дружно ответили на его приветствие.

– Продолжайте, пожалуйста, я зашел просто так, посмотреть, чем вы тут занимаетесь.

– Познакомьтесь, профессор: это наш новый врач, Гу Бонхи. Она получила направление в наше отделение, приехала только сегодня утром. Поэтому не успела вам представиться. Ведь сегодня выходной день, – сказал Дин Юсон, не выпуская из рук скальпеля.

– Добрый день, уважаемый профессор. – Гу Бонхи склонилась в поклоне.

– Гу Бонхи? – задумчиво повторил профессор. Он вдруг вспомнил, что это имя часто упоминалось в разговоре Дин Юсона с Хо Гванчжэ у них дома.

– Сонсэнним, вы не узнаете эту девушку? – спросил Дин Юсон. – Это ведь та самая Гу Бонхи, которая приходила к вам вместе с Чо Гёнгу в день освобождения Сеула. Это ей обязан своим спасением ваш сын.

– Как же, как же. Вспомнил… Но чем это вы здесь заняты, товарищ Юсон? – Профессор лукаво посмотрел на врача. – А гостей, кстати, надо принимать не так буднично. А еще говорите, что воевали вместе.

– Так ведь сегодня…

– Уважаемый профессор, какая же я гостья? – перебила девушка Дин Юсона, выручая его.

– Ну ладно, пока оставим этот разговор, заканчивайте операцию, а потом и поговорим. – Профессор стал внимательно наблюдать за действиями врачей. Сама операция была простой, но его удивило профессиональное мастерство нового врача. Вот уж не скажешь, что это молодой специалист, только что окончивший институт. Так умело может оперировать врач, имеющий большой опыт работы в военно-полевом госпитале. Профессор был восхищен энергичными, безукоризненно точными движениями Гу Бонхи.

После операции профессор похвалил девушку.

– Я очень рад, что в вашем лице наша клиника приобрела такого квалифицированного врача, – сказал он и пригласил их с Дин Юсоном к себе в кабинет.

Там он усадил их на диван и сам сел рядом.

– Сонсэнним, Гу Бонхи хочет в дальнейшем специализироваться в области пластических операций. Она очень надеется на вашу помощь, – сказал Дин Юсон.

– Что ж, похвально. Это больше всего подходит женщине. Здесь требуются высочайшая точность и виртуозное мастерство. Желаю вам успехов на этом пути.

Гу Бонхи произвела на профессора самое приятное впечатление, и ему захотелось узнать о ней побольше.

– Откуда вы родом?

– Я родилась здесь, на Привокзальной улице.

– Выходит, домой вернулись? А родители у вас живы?

– Только мама. Отец погиб на фронте.

– Я вам глубоко сочувствую. А маму берегите.

Как-то странно почувствовал себя сейчас профессор.

Он поднялся и стал неторопливо ходить по кабинету. Кажется, эта девушка значит для него гораздо больше, чем просто новый врач, поступивший в клинику. Где-то в подсознании он вдруг представил ее рядом со своим сыном, ведь они, кажется, знакомы. А что, если она войдет в их семью? Что ж, вполне возможно.

– Товарищ Юсон, я ведь без всякой цели заходил к вам в лабораторию, – обратился он к Дин Юсону, – ну а есть ли у вас какие-нибудь успехи? – Голос профессора звучал ровно, но в то же время и заинтересованно. И действительно, профессора интересовали опыты по пересадке губчатой костной массы.

– У одного кролика все вроде идет нормально, а вот у другого, кажется, не получилось.

Дин Юсон принес журнал исследований и показал рентгеновские снимки профессору.

– Как и в случае с больным с дефектом черепа, я вот этому сделал пересадку губчатой кости.

– Понятно, – профессор не отрываясь смотрел на снимки, – но шов еще не зарубцевался.

– Пока не время.

– Но сможет ли такое сращение выдерживать нагрузки потяжелее, скажем вес человеческого тела.

Дин Юсон ничего не ответил.

– Давайте посмотрим вашего благополучного кролика, – сказал профессор и, захватив какой-то справочник, провел Дин Юсона и Гу Бонхи в виварий.

Дин Юсон извлек кролика из клетки и стал давать профессору подробные разъяснения.

– В конечном счете основная цель – добиться прочности губчатой кости, – выслушав Дин Юсона, сказал профессор. – К сожалению, в своей практике мне не приходилось видеть такую кость. Вот я тут захватил один справочник, он недавно опубликован за рубежом. В нем даются подробные описания методов лечения дефектов кости и суставов. Я сделал кое-какие пометки; ознакомьтесь – возможно, они окажутся для вас полезными. – И профессор протянул Дин Юсону справочник.

– Спасибо, профессор.

– Но не слишком изнуряйте себя работой. Здоровье вам еще пригодится. Желаю удачи.

– Благодарю вас.

Профессор хотел еще что-то спросить о Сор Окчу, но посчитал неудобным в присутствии нового врача узнавать какие-либо подробности.

Тепло простившись с врачами, профессор вернулся к себе. Настроение у него значительно улучшилось.

Он взялся за рукопись…