Текст книги "Дочери Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
– Извини, Марк, я не знала.
– О, все было бы гораздо хуже, если бы не тот лекарь, которого твоя кузина Лоллия тайком прислала ко мне в камеру, – Марк невесело улыбнулся и осторожно повращал поврежденным плечом.
– Лоллия тайком присылала к тебе врача? – удивилась Марцелла.
– А также корзины с едой и кувшины хорошего вина. Мне страшно подумать, сколько денег она потратила на одни только взятки тюремщикам. Твоя сестра также навещала меня, чтобы рассказать, как поживает мой маленький Павлин, – Марк вновь улыбнулся, но на этот раз куда более теплой улыбкой. – А твоя безумная кузина Диана приходила меня проведать каждую неделю, более того, проносила в складках платья книги, которые я просил. Она перетаскала мне почти всю мою библиотеку.
Как же я не догадалась проведать его в тюрьме, с досадой подумала Марцелла. С другой стороны, разве было у нее на это время? Ведь она была страшно занята, помогала свержению императора. Зато сейчас, когда Марка выпустили на свободу, она наверняка сможет что-нибудь для него сделать. Как идет ему тога, какой благородный у него вид. И кривое плечо почти незаметно. Глаза… глаза все те же, умные и проницательные. Сенатор Марк Норбан, трижды консул и потомок императора Августа… умный, уважаемый в сенате. Причем, уважаемый настолько, что три императора подряд боялись его влияния. Безусловно он обозлен на них за те страдания, которые выпали по их прихоти на его долю.
Интересно, Марк, насколько ты честолюбив? Мечтаешь ли ты о чем-то большем, нежели тога сенатора?
– Похоже, что жизнь вернулась в нормальное русло, – весело произнесла Марцелла. – Но кто скажет, так ли это на самом деле.
Марк наблюдал за сыном, который плескался руками в фонтане.
– Хотелось бы надеяться.
– Четыре императора! О Фортуна! Интересно, каким будет Веспасиан? – Марцелла решила, что чуточка лести не помешает. – Ни один из них тебе не годится даже в подметки.
– Неужели? – удивился Марк Норбан, не отрывая глаз от Павлина.
– Да, и мне не одной кажется, что из тебя получился бы прекрасный император. Неудивительно, что и Гальба, и Отон, и Вителлий именно этого и опасались. Право, жаль, что…
– Прекрати, – оборвал ее Марк.
– Что прекратить? – улыбнулась Марцелла.
– Не знаю, но все равно прекрати, – Марк посмотрел на нее холодным, оценивающим взглядом. – Скажу честно, Марцелла, ты никогда мне не нравилась, и я не знаю почему. Ведь ты умная женщина, а умные женщины мне всегда нравились. Но мне почему-то кажется, что ты интриганка.
Марцелла открыла было рот, чтобы возразить, и не смогла. Такого с ней еще не бывало.
– Желаю тебе хорошего дня, – Марк встал со скамьи. Маленький Павлин подбежал к отцу. – Навещать меня не надо.
Глава 22
Корнелия
– Туллия, – улыбнулась Корнелия. – Мне почему-то кажется, что ты не рада меня видеть.
– А что ты здесь забыла? – прошипела завернутая в белое полотенце Туллия. Лицо ее раскраснелось – то ли от злости, то ли от горячего пара кальдария.
– Поскольку бани снова открылись, мы пришли на массаж, – легкомысленно ответила Лоллия. – А хорошо пропотеть – полезно для кожи. Особенно после этой чехарды на императорском троне. У меня от нее испортился цвет лица.
– Только посмей сесть рядом со мной! После того позора, который навлекла на нас Корнелия!..
– Не беспокойся, Туллия, – Корнелия взяла кузину под руку. – Я сама ни за что рядом с тобой не сяду.
С этими словами кузины направились в другой конец кальдария, мимо центрального фонтана, мимо суетливых банщиц, мимо завернутых в полотенца раскрасневшихся женщин, к двум массивным каменным массажным столам. Марцелла ушла поплавать в соседний с кальдарием бассейн. Диана же выразила желание немного поупражняться и голышом убежала в зал для физических упражнений, который обычно отдавался в распоряжение мужчин. А вот Корнелией владело редкое умиротворение, и ей было достаточно массажа.
– Вон она, – сказала Лоллия, окутанная облачком горячего пара, блаженно растягиваясь на каменном столе, и состроила презрительную гримасу Туллии. Та торопливо шла через весь кальдарий, чтобы составить компанию трем пышнотелым матронам. Подойдя к ним, она что-то, прикрыв рукой рот, зашептала им на ухо. Матроны в немом изумлении вытаращили глаза. – Главная сплетница Рима.
– Пусть себе болтает. Лично меня это не трогает, – Корнелия растянулась на массажном столе лицом вверх. Рука ее невольно скользнула к завернутой в полотенце талии. – Я беременна. Мне двадцать пять и я наконец беременна.
– Ты уверена? – спросил ее Друз, когда она сообщила ему это известие в первую их совместную ночь после ее возвращения в Рим. Когда она вошла в узкие двери лупанария, он от радости стиснул ее в таких крепких объятьях, что она едва не задохнулась. Впрочем, радость вскоре уступила место чувству вины.
– О боги! – воскликнул он в ужасе. – Прости меня. Я должен был быть осторожным, я должен был…
– Тсс! – Корнелия поднесла палец к его губам. – Я знаю, что мне делать.
– Ты хочешь сказать, – спросил он, глядя на ее живот, – что избавишься от плода?
– Ни в коем случае! – Она ни за что не избавится от ребенка, которого уже рисовала в своих мечтах. Это будет крепенький мальчик, сильный и храбрый, а если девочка – то у нее будут каштановые волосы и ямочки на щечках, как и у матери. – Этого я никогда не сделаю.
– Но ведь твоя семья… Они наверняка…
– Это я как-нибудь улажу. Мне придется выйти замуж, – Корнелия поспешила отвести глаза, не в силах видеть выражение его лица.
– Да, – отрывисто произнес Друз. – Думаю, что придется.
Его лицо мысленно стояло перед ней, когда она отвела брата в кабинет.
– Гай, – сказала она без каких-либо предисловий, опасаясь, что иначе ей не хватит храбрости. – Ты должен в ближайшие несколько недель приготовить свадебный пир. Я выхожу замуж за центуриона Друза Семпрония Денса, и чем раньше состоится наша свадьба, тем лучше, поскольку я уже ношу под сердцем его ребенка.
Рот Гая, который после слова «свадьба» превратился в тонкую линию плотно сжатых губ, вновь открылся.
– Пусть это не слишком выгодный брак, но и не постыдный, – продолжала Корнелия как можно спокойнее, хотя сердце бешено колотилось в груди, и этот стук кузнечным молотом отдавался в ушах. – Семья Друза принадлежит к всадническому сословию. Его родные живут в Тоскане. Нет-нет, Гай, не надо меня перебивать. Сначала выслушай. Друз пользовался уважением, когда служил в преторианской гвардии, и обвинение в измене, возложенное на него Вителлием, теперь с него снято. Гай, я просила тебя не перебивать меня. Друз придет к тебе сегодня днем, чтобы обсудить подробности.
Не успела Корнелия сделать несколько шагов через таблинум, как Гай прошептал:
– О боги, что я скажу Туллии?
– Гай, – обернулась к брату Корнелия и укоризненно посмотрела на него. – В конце концов кто здесь глава семьи, Туллия или ты? Вот и поступай соответствующим образом!
И все решилось. Через неделю в семействе Корнелиев состоится очередная свадьба, правда, замуж на этот раз выходит отнюдь не Лоллия. Корнелия с радостью думала об этом, нежась на массажном столе.
– О чем там шепчет эта сплетница Туллия? – Оттуда-то из облака пара, вытирая на ходу влажные волосы, вынырнула обнаженная Диана. – Честное слово, глядя на нее, можно подумать, будто она пытается наложить на нас четверых порчу.
– Это она перемывает косточки Корнелии, якобы опозорившей нашу семью – легкомысленно отмахнулась Лоллия.
– Никого я не опозорила. Это будет вполне достойная свадьба. И Друз вполне достойный жених.
Диана фыркнула и протянула банщице руки, чтобы та соскребла с них пот.
– Через шесть месяцев ты разродишься его жеребенком.
– Вообще-то мы решили поселиться не в Риме, – ответила Корнелия, кладя подбородок на кулак, пока банщица разминала ей спину. – Там никто не узнает, как долго мы с ним женаты.
– Да, но если Друза восстановят в преторианской гвардии, ему придется остаться во дворце, – рассуждала Диана. Скребок банщицы задел синяк на ее плече, и она поморщилась. – Ничего страшного, – добавила она, обращаясь к банщице, – не обращай внимания.
– Госпожа, – озабоченно обратилась к ней та, с любопытством рассматривая ее синяки, царапины, ссадины и мозоли, – чем это ты занималась?
– Ты все равно не поверишь, – хихикнула Лоллия, открывая флакон с розовым маслом и выливая на себя пригоршню его содержимого. – Эй, Корнелия, я тебе тоже немного оставила.
– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила та, – от благовоний меня начинает мутить.
– В таком случае у тебя будет мальчик, – со знанием дела заявила Лоллия. – Потому что никакая девочка не отвернулась бы от розового масла, даже в утробе матери. Насколько я понимаю, Друз мечтает о сыне?
– По его словам, он будет рад и сыну, и дочери, – Корнелия повернула голову в другую сторону и улыбнулась. Какая разница, кого она носит в утробе, мальчика или девочку, главное, что в ее чреве зародилась новая жизнь, и она не остановится, пока не обзаведется целым выводком ребятишек!
– Я хочу племянницу! – заявила Диана и вновь болезненно поморщилась. Скребок банщицы то и дело задевал ее ссадины и синяки. – Я бы научила ее управлять колесницей, и мы бы устраивали с ней соревнования.
– Я не позволю превратить мою дочь в колесничего! – возмущенно воскликнула Корнелия. Последняя история про Диану успела облететь весь Рим: мол, когда глава фракции «синих», сгорая от негодования, вскарабкался на холм, чтобы потребовать назад знаменитую четверку, рослый бритт, не проронив ни слова, вручил ей нож, – по другой версии, меч, – и Диана, угрожая главе фракции холодным оружием, прогнала его прочь. Помогла ей в этом какая-то черная собачонка, которая так и норовила укусить беглеца за пятки.
– А теперь, Диана, мы хотели бы узнать правду, – Лоллия втерла розовое масло в свои круглые коленки. – Ты действительно влюблена по уши в своего варвара?
– Мне сначала так тоже казалось, – призналась Диана, – но теперь я так не думаю.
– Хватит стесняться, милочка. Признавайся. Мы тут все четверо успели оскандалиться. Я сплю с личным рабом моей собственной дочери. Корнелия выходит замуж за плебея.
– Он не плебей!
– Так что тебе ничего не остается, как влюбиться в дикаря.
– Сомневаюсь, что я умею влюбляться, – Диана тряхнула головой, убирая от лица влажные волосы. – Разве только в четвероногих наших братьев по животному миру. Борей – вот кто любовь всей моей жизни.
Все весело захихикали. Затем Корнелия соскользнула с массажного стола и целомудренно завернулась в полотенце. Лоллия расплатилась с банщицей. После чего все четверо направились сквозь завесу пара в тепидарий. Когда они проходили мимо Туллии и ее кумушек, Корнелия услышала за своей спиной перешептывания.
– Это правда, что она подцепила его в трущобах?
– О, это еще не все! Сейчас я расскажу вам такое!..
– Извините, – вмешалась Диана, решительно направляясь к Туллии. – Еще одно слово в адрес моей кузины, – пригрозила она, – и тебе придется вылавливать свой парик из фонтана.
– Поспешное замужество еще не делает из нее уважаемой матроны. Что же касается тебя…
Диана лишь пожала плечами. В следующий миг она схватила пригоршню кудряшек и резко за них дернула. Туллия взвизгнула и попыталась удержать парик на месте. Увы, было слишком поздно! Диана умелой рукой дискобола отшвырнула парик, и тот, подняв фонтан брызг, упал в воду. Взорам окружающих предстал коричневый пушок на голове Туллии. Все разговоры в кальдарии моментально стихли.
Туллия вскочила на ноги, однако Диана одним движением вернула ее на место.
– В следующий раз в фонтан полетишь ты, – пригрозила она. – Причем вперед головой.
Первой рассмеялась Корнелия. А вскоре вместе с ней смеялся уже весь кальдарий. Вместе с Лоллией кузины нырнули в помещение тепидария. Диана отряхнула руки и поспешила за ними следом. Когда дверь за ними захлопнулась, с той стороны донесся истошный вопль Туллии.
– Да, вот это был смех! – воскликнула Лоллия, когда им навстречу, неся благовония, пудру и вино, вышли банщицы. – Да-да, мне маску, а Корнелии покрасьте ногти в ярко-красный цвет, в тон ее покрывалу невесты. И еще постарайтесь убрать мозоли с ладоней Дианы. Нет, нет, пемзой мы ничего не добьетесь. Вот если попробовать долотом…
В дверях, завернутая в полотенце, показалась Марцелла, розовая после заплыва в прохладной воде бассейна.
– Я не рассчитывала, что задержусь, но вода там такая чудесная! – тряхнув мокрыми волосами, она с минуту постояла поодаль и лишь потом подсела к ним на мраморную скамью. Банщицы тотчас засуетились вокруг них. Лоллия с торжествующим видом ткнула в Марцеллу пальцем.
– И кто это оставил столько следов на твоей шее? Только не говори мне, что этот молокосос Домициан наконец сломил твою оборону!
– Домициан? – Корнелия поморщила нос, а сама устроилась поудобнее, подставляя рабыне ступни, чтобы та обработала ей ногти и покрыла их лаком. Она не могла сказать почему, но ей больше был по сердцу рослый бритт Дианы, нежели двуличный, неискренний и испорченный Домициан. – Ума не приложу, что ты в нем нашла.
– Мечтаешь стать императрицей? – напрямик спросила Диана. – Но ведь он не наследник.
– Я никогда не мечтала стать императрицей, – Марцелла приняла из рук банщицы кубок с вином. – Что в этом хорошего? Только дети и придворные пиры, примерки новых платьев и целый легион рабов, за которыми нужен глаз да глаз. Да, на виду у всех, но никакой власти. Потому что настоящая власть никогда не бывает на виду.
– Но почему Домициан? – теперь носы сморщили уже все трое.
– Потому что это единственный способ от него избавиться, – последовал ответ. К Марцелле подошла рабыня с гребнями и благовониями, и она откинула назад голову, чтобы та расчесала ей волосы. – Удовлетворить его несколько раз, чтобы он мной пресытился. К тому же от него тоже есть польза.
– Источник сведений для твоей новой исторической хроники? – поинтересовалась Диана. Тем временем две банщицы в четыре руки повели борьбу с ее мозолями.
– О, я давно уже не пишу никаких исторических хроник! – Гребень мерно расчесывал ей волосы, и Марцелла зажмурилась от удовольствия. – Все равно их никто никогда не прочтет. И вообще куда интереснее наблюдать за живыми событиями.
– Неужели? – задумалась Диана.
– Лоллия, ты похожа на привидение, – рассмеялась Корнелия, глядя на кузину. Рабыня покрывала ей лицо и шею отбеливающей хлебной маской.
– Я и тебе советую сделать то же самое, моя дорогая. Чтобы на свадьбе ты сияла красотой. А еще я одолжу тебе мои рубины…
– Никаких рубинов! – Корнелия подставила рабыне другую ногу. – Семья Друза и без того уже боится встречи со мной. Диана, расскажи ей…
Диана молча оттолкнула от себя рабынь и, шлепая о мрамор босыми подошвами, вышла вон.
Лоллия хихикнула и пустилась в рассказ о том, как дед пытается найти ей нового мужа.
– По-моему, он надеялся, что Тит снова на мне женится, но Тит не из тех, кто спешит связать себя семейными узами.
Корнелия слушала ее в пол-уха, погруженная в собственные мысли. Сегодня Друз будет во дворце, томясь ожиданием среди толпы просителей, он подал прошение о восстановлении его в рядах преторианской гвардии и теперь ждал ответа.
– Не знаю, хотел бы я нести службу во дворце, – признался он. – А вот подготовкой молодых солдат занялся бы с удовольствием. Надеюсь, мне удалось бы вбить в них верность долгу, чтобы они не купились на взятки и посулы, как те, кто служили перед ними.
Друз уже несколько раз справлялся о судьбе своего прошения, но ответа так и не получил. Хотя любой уважающий себя командир был бы только рад получить в свои ряды такого честного и стойкого солдата, как ее будущий муж. Муж! Юнона всемилостивая! Как мне нравится это слово!
– Хочу посмотреть, что происходит, – вмешался в их разговор голос Дианы, и Корнелия подняла глаза на младшую кузину. Та застыла обнаженная в дверях тепидария, держа в руках несколько кусков пергамента, и буквально буравила Марцеллу взглядом. – Ты постоянно твердишь эту фразу.
– Но я действительно хочу посмотреть, что происходит, – Марцелла открыла глаза и заморгала – рослая сестра Корнелии, завернутая в белоснежное полотенце, влажные волосы гладко зачесаны назад. – Какой интересный выдался год!
– Я бы так не сказала, – Диана сделала еще один шаг навстречу. Длинные волосы разметались по ее голой спине. – Ты говоришь, что больше не пишешь историй. Но ведь ты вечно что-то пишешь – закрывшись у себя в таблинуме, на салфетках во время пиров, на гонках на клочках пергамента. Что ты пишешь, Марцелла?
– Всего лишь свои заметки, – ответила та. – Так, ничего особенного. – Она взяла из рук банщицы гребень и сказала рабыням: – Оставьте нас.
Те послушно удалились.
– В чем дело? – растерянно спросила Корнелия. В глазах Лоллии также застыл немой вопрос.
– А когда, Марцелла, ты ничего не пишешь, то распространяешь по городу слухи, – продолжала Диана, как будто не услышала вопроса кузины. – Я видела, как ты встречалась с Домицианом на форуме, и эти встречи совсем не были похожи на свидание влюбленных. Я видела, как в театре ты подсела к Алиену, причем ни ты, ни он ни разу не посмотрели, что происходило на сцене. Я видела тебя на пирах у Отона, когда ты что-то нашептывала на ухо брату Вителлия. А еще раньше, на пирах у Гальбы. Тогда ты что-то шептала на ухо Отону. Вечно ты кому-то что-то шепчешь на ухо.
Корнелия посмотрела на сестру. Та застыла словно статуя с гребнем в руке. На губах ее играла еле заметная улыбка.
– Заметки, – Диана швырнула в воздух пригоршню кусков пергамента, и те, порхая в воздухе, словно мотыльки, упали на пол тепидария. Несколько матрон, сидевших в дальнем углу, вопросительно посмотрели в их сторону. Впрочем, вряд ли они что-то слышали. – Кстати, кто-нибудь из вас заметил, что по пути в баню она, сидя в паланкине, снова что-то писала? Нет, на этих клочках нет ничего важного, наша Марцелла умна и осторожна. В основном она записывает имена. Здесь целый список сенаторов, которые перешли от Вителлия на сторону Веспасиана. А вот список других сенаторов, которые перешли от Отона на сторону Вителлия. А еще – тех, кто перешел от Гальбы на сторону Отона. А вот здесь мы видим имя Домициана и вопросительные знаки. Так каковы же твои намерения, Марцелла?
– Диана, – взмолилась Корнелия. – Зачем тебе…
– Нет, ты действительно больше не пишешь никаких историй. – Взгляд голубых глаз ни разу не дрогнул. – Бесполезное занятие, как ты только что сама сказала. Потому что ты сама пишешь историю.
– О боги, – вздохнула Марцелла. – Я лишь время от времени шепчу кому-то на ушко. Что в этом дурного?
– Неужели?
– Скажите мне кто-нибудь, о чем этот разговор? – подала голос Лоллия из-за своей хлебной маски, которая к этому времени уже высохла и начала шелушиться.
– Я скажу тебе, – Диана в два шага пересекла тепидарий. Диана-охотница, в шутку называли они ее. И вот теперь это действительно была охотница, выслеживающая добычу. – Марцелле надоело сочинять вымышленные истории, и она взялась творить историю настоящую. Она шепнула что-то на ухо Отону, и тот поднял восстание. Затем Вителлий, будучи в Германии, провозгласил себя императором. И тогда Марцелла задалась вопросом, что будет, если она передаст ему сведения о войске Отона.
– Марцелла этого не делала, – поспешила встать на защиту сестры Корнелия. – Это сделала я. После смерти Пизона я была сама не своя от горя и была готова на все, лишь бы сбросить Отона!
– Откуда же ты получила эти свои драгоценные сведения? Да ты даже не знала бы, с чего начать. А вот историк в отличие от тебя отлично знает, какие сведения ценны, а какие нет. И она нашептала их тебе на ухо, все, что нужно было знать командирам Вителлия, чтобы разгромить Отона. И ты потом передала их дальше, что ей и нужно было от тебя, – Диана вновь посмотрела на Марцеллу. Та сидела, как статуя, водя пальцем по зубцам гребня. – Отон потерпел поражение, возможно, из-за нее. Более того, она отправилась туда, чтобы собственными глазами посмотреть на ход сражения. Чтобы лично увидеть, как Отон умрет.
– Ты считаешь меня прорицательницей? – спросила у нее Марцелла. – Откуда мне было знать, что он решится на самоубийство? Я отправилась туда лишь потому, что…
– Потому, что тебе хотелось посмотреть, что произойдет, – закончила ее фразу Корнелия.
– И ты вернулась, – продолжала Диана. – И Веспасиан объявил себя императором. И тогда ты решила, что самое время шепнуть на ухо словечко Алиену в надежде на то, что тот предаст Вителлия. И он его предал. В результате Вителлий лишился армии, а Рим стал жертвой беснующихся солдат. И вот теперь у нас новый император, и мы наконец получили долгожданный мир. И что же делаешь ты? Ты кладешь Домициана к себе в постель и начинаешь нашептывать ему на ухо. Вот только что? Что из него получится лучший император, чем его отец? – Диана обвела всех троих взглядом – Корнелию, которая застыла, как статуя, завернутая в полотенце, Лоллию, с жутковатой белой маской на лице. Марцеллу… – И нередко бывает, что то, что может произойти, действительно происходит. В течение всего одного года Римом правили четыре императора! И наша Марцелла приложила руку к падению троих из них.
– Четверых, если считать низложенного в прошлом году, – уточнила Марцелла. На ее щеках играл румянец. Что это было? Неужели, гордость? – Или вы забыли про Нерона? Впрочем, тогда это была не более чем ни к чему не обязывающая подсказка. Я и представить себе не могла, что он воспользуется моим советом и наложит на себя руки. – Марцелла обвела их взглядом. – Эй, почему вы на меня так смотрите?
Они действительно смотрели на нее так, как будто вместо волос на голове у нее шевелились змеи.
– Вы все преувеличиваете, – Марцелла отложила гребень. – Если я и вмешивалась, то совсем чуть-чуть. Не больше, чем целая сотня сенаторов, которые только тем и занимались, что строили интриги, чтобы добиться собственной выгоды. Так почему же вы обвиняете во всех трех государственных переворотах только меня?
– Ты вмешивалась не ради собственной выгоды, – стояла на своем Диана. – Ни ради собственной безопасности. Это я еще бы смогла понять. Ты вмешивалась забавы ради.
– И это стоило моему мужу жизни, – добавила Корнелия сквозь стиснутые зубы.
– Откуда мне было знать, чем все это кончится? И не только мне, – Марцелла посмотрела на троих сестер. – Или вы считаете, что я нарочно хотела сделать кому-то из вас больно?
– Не хотела, но могла, – Лоллия схватила полотенце и завернулась в него, как будто неожиданно продрогла. – Вернее, почти что сделала. Пизона нет в живых, все мы едва не лишились жизни сначала у храма Весты, затем во время беспорядков на прошлой неделе. Ты же стояла на Марсовом поле и наблюдала…
Не просто наблюдала. Щеки Марцеллы горели румянцем, глаза сияли, Корнелия это хорошо запомнила. Тогда она решила, что это от испуга или от волнения, и вот теперь ей в голову закралось подозрение, что это было приятное возбуждение. Марцелла находилась в своей родной стихии.
– Дело даже не в том, что ты делала, – изрекла Диана, – а том, что тебе нравилось это делать. В тебе нет ни капли раскаяния. Ни капли вины.
– А с какой стати им быть? – Марцелла вновь взяла в руки гребень и провела им по влажным волосам. – Ведь все кончилось как нельзя лучше.
Корнелия положила руки на колени и, растопырив пальцы, посмотрела на свои накрашенные ногти, искусанные по самую мякоть. Затем произнесла, произнесла тихо и вежливо, однако, не поднимая глаз – не хватило храбрости посмотреть сестре в глаза:
– Я не хочу видеть тебя на моей свадьбе.
– Корнелия! – воскликнула Марцелла, явно задетая за живое таким заявлением. – Ты не посмеешь! После того что случилось с Пизоном, я была искренне рада, что ты нашла счастье с этим центурионом. И не делай вид, будто ты мне не веришь.
– Да, я счастлива. И Друза, возможно, снова возьмут в преторианцы, чтобы он охранял нового императора. Но если ты станешь науськивать Домициана против его отца, это может стоить Друзу жизни, – сказала, подняв глаза, Корнелия. – Именно поэтому я не хочу видеть тебя на моей свадьбе, не хочу слышать твоих лицемерных пожеланий счастья.
По-прежнему улыбаясь своей знаменитой полуулыбкой, Марцелла обвела взглядом лица всех троих. Марцелла-историк. Марцелла-острый глаз. Моя младшая сестра.
– О боги, – вздохнула она. Затем положила гребень, сбросила с себя полотенце и направилась в кальдарий. В следующее мгновение пар опутал ее высокую стройную фигуру, и она исчезла из вида.
Марцелла
– Ты снова о чем-то задумалась, – заметил Домициан.
– У меня такая привычка, мой господин, – улыбнулась Марцелла. Домициан обожал, когда его называли господином, ведь теперь он был сыном правящего императора. Впрочем, сегодня он лишь пристально посмотрел на нее.
– Не люблю женщин, которые слишком много думают.
– В таком случае, почему я тебе нравлюсь?
– Не знаю, – Домициан схватил обнаженную ногу Марцеллы и прижался губами к ее лодыжке. – Ты прекрасна.
Отбросив в сторону простыню, он осыпал поцелуями ее ногу, Марцелла лежала, лениво откинувшись на шелковые подушки. У изголовья постели, с отсутствующим взглядом стоял раб и обмахивал их опахалом. Второй застыл у двери, на всякий случай держа в руках поднос с вином и сластями. Сыну императора только самое лучшее, подумала Марцелла. Ему и его любовнице.
Впрочем, это не входило в ее планы. Более того, она была убеждена, что Домициан бросит ее. Слишком много женщин добивались его благосклонности. Но он даже не смотрел в их сторону – пока не смотрел. И когда Марк Норбан был с ней груб, нет, не просто груб, а когда он унизил ее, Домициан вновь стал казаться ей вполне пригодной партией. Лучше иметь любовника, которым я могу вертеть, как захочу, чем того, у кого имеется собственное мнение. К тому же он сын императора.
Сын, но, увы, не единственный. Марцелла в очередной раз задумалась об этом, когда Домициан откинул ее на подушки и вновь принялся осыпать поцелуями.
– Ты уже виделся с братом? – прошептала она, выгибаясь дугой под его ласками.
– Да, когда он вернулся.
– Народ его любит, – бесхитростно заметила Марцелла, когда Домициан намотал на руку ее волосы. – Слышал бы ты, какого ликования он удостоился вчера на форуме. Когда твой отец публично объявит его наследником?
Домициан моментально ощетинился.
– Возможно, Тита и объявят наследником, однако Несс говорит, что у него никогда не будет сыновей. Так что императорский венец после него унаследую я. И меня будут величать господином и богом. А тебя – госпожой и богиней.
– О, великая Фортуна, какие пышные слова! – Марцелла посмотрела на сереющее небо в окне. – Неужели уже светает?
Домициан на целую неделю увез ее с собой в Арицию, на одну из новых императорских вилл. Надо сказать, что момент он выбрал на редкость удачный. Марцелла отдавала себе отчет в том, что сестра и кузины на нее злы. Так что пусть немного остынут в ее отсутствие. Позднее она еще успеет проведать сестру и попытается вновь наладить с ней отношения. Сейчас все мысли Корнелии заняты предстоящей свадьбой, и она вряд ли станет вспоминать обиды. Тем более что за всю свою жизнь они с ней никогда серьезно не ссорились. Разве что в детстве из-за кукол. Что касается Лоллии, то та слишком легкомысленна, чтобы долго на кого-то злиться. Диана же после последней победы «красных» вряд ли помнит что-либо еще. Не сейчас, так чуть позже, они все ее простят. А пока Марцелла сказала Гаю, что уезжает погостить у подруги. Гай, конечно, пытался возражать, но она, оставив без внимания его протесты, отправилась с Домицианом в Арицию.
Еще никто не был так страстно в нее влюблен. Что ж, приятное разнообразие. В отдельные дни Домициан не выпускал ее из постели весь день. Но даже в те минуты, когда они не предавались любви, его рука властно лежала на ее плече или шее. Он дарил ей драгоценности, а затем грозился, что отнимет их у нее. Он передразнивал ее сочинения, а затем молил у нее за это прощения. Домициан приходил в ярость, стоило ей выйти одной хотя бы на час на прогулку, и начинал обвинять ее в том, что она якобы встречается с любовником. Тогда он вновь затаскивал ее в постель и клялся, что готов услаждать ее вечно. Марцелла была от всего этого в восторге. И время от времени заводила разговоры о Тите.
Мол, он любимец толпы, такой милый, такой решительный. Не то, что этот молчун Марк Норбан. Я могла бы сделать его императором, а теперь ему в лучшем случае светит скромная карьера в сенате. Тит, если верить имеющимся у нее сведениям, имел все для того, чтобы стать блестящим императором – был решителен и честолюбив. И как было бы хорошо, если бы младший брат стал для нее мостиком к старшему.
– Куда ты? – требовательно спросил Домициан, когда она выскользнула из постели.
– Мне пора домой. Ты же знаешь, у моей сестры в скором времени свадьба, – Марцелла протянула руки. Оба раба тотчас послушно сделали шаг навстречу и принялись надевать на нее платье.
– Ты останешься со мной! – возразил Домициан и присел на кровати.
– Не могу. Мои родные будут меня искать.
– Тебе больше не придется волноваться из-за твоих родных. – Домициан откинул в сторону простыню. – Собирай вещи, мы уезжаем.
– Но куда, господин? – удивилась Марцелла.
– Тебя это не касается. Пока. – Домициан уже натягивал через голову тунику.
– Пока?
– Я скажу тебе, когда сочту нужным.
– Получается, что до того мне ничего не полагается знать?
– Именно так, – ответил Домициан и вышел из комнаты.
Пока Марцелла собирала вещи, чтобы тоже выйти к нему, он нетерпеливо ждал на улице паланкин. Второпях Марцелла вышла к нему с распущенными волосами. Обычно Домициану это нравилось, но сегодня, пока она садилась в палантин, он даже не посмотрел в ее сторону. Наверно, испытывает меня? Впрочем, она была уверена, что в такую жару Домициан вряд ли станет долго играть с ней в молчанку. Да и вообще зачем ему это нужно? О боги, каким железным терпением нужно обладать, когда имеешь дело с ревнивым мальчишкой!
Тем не менее Домициан хранил молчание всю дорогу, пока они ехали из Ариции, и Марцелла была готова к тому, что он без лишних церемоний высадит ее у дверей дома. Однако, поравнявшись с семейным особняком Корнелиев, носильщики даже не замедлили шага и по-прежнему двигались мелкой рысью. Марцелла удивленно выгнула бровь.
– И куда мы?..
– Тсс! – перебил ее Домициан. Вскоре носилки уже приблизились к императорскому дворцу.
– Ты мог бы сказать, что везешь меня во дворец, – упрекнула его Марцелла. – В последний раз, чтобы потом отправить меня домой.
– Ты и так дома.
– Что ты хочешь этим сказать?
Домициан сомкнул пальцы вокруг ее запястья и рывком вытащил ее из носилок. Не успела Марцелла перевести дыхание, как он уже торопился вверх по лестнице, мимо изумленных рабов, затем вдоль длинной колоннады, затем вдоль еще одной. Вскоре залы официальных приемов остались позади, и они оказались в личных покоях императора. Домициан распахнул перед ней несколько дверей, и Марцелла оказалась в небольшой, облицованной зеленым мрамором комнате, посреди которой в полу был устроен бассейн, и из-под высокой арки открывался вид на другие комнаты.
