Текст книги "Дочери Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Глава 13
Корнелия
– Павлин! – Не успела Корнелия перешагнуть порог спальни Лоллии, как тотчас резко развернулась и оттолкнула сына Туллии назад от дверей. – Иди лучше поиграй в атрии.
– Что с тобой? – Послышался шорох шелковых одежд, а в голосе Лоллии прозвучала усмешка. – Через несколько лет от него можно ожидать и не такого.
– Павлин, – строго произнесла Корнелия, заметив на лице мальчонки любопытство, – найди Флавию и поиграй с ней.
– Только не играй так с моей дочерью, – хихикнула Лоллия. – По крайней мере пока.
Павлин бросился прочь. Корнелия сделала вид, будто рассматривает мозаику пола.
– Я могу обернуться?
– Да-да. Хотя, честно говоря, Корнелия, ты лицемерка. Уверяю тебя, ты не превратишься в камень, если вдруг увидишь мужской член.
– Извини, – сказала Корнелия, – что я вошла без стука. – Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не покраснеть. – Павлин скучал без отца, а Туллия на него не обращает никакого внимания. Вот я и захватила его с собой, чтобы он поиграл с Флавией, но…
– О боги, ты стала просто пунцовая! – завернутая в оранжевый шелк, Лоллия уже приняла сидячее положение, а золотоволосый раб, стоя рядом с ее ложем, усердно обмахивал свою хозяйку опахалом из страусовых перьев. Туника на нем была надета наизнанку. Когда Корнелия заглянула в опочивальню в первый раз, его крупное, мускулистое тело накрывало Лоллию, одна лодыжка которой выглядывала из-за его бедра, а вторая – обнимала его за шею.
– Неужели ты никогда не делала ничего такого с Пизоном? – продолжала как ни в чем ни бывало Лоллия. – Нет, конечно, для этого нужно обладать более гибким телом, зато какое блаженство!
– Я не намерена обсуждать с тобой такие вещи, – Корнелия брезгливо сморщила нос и кивком указала на раба. – Ты можешь идти.
Раб вопросительно посмотрел на свою хозяйку.
– Да, ступай! – улыбнулась Лоллия и вздохнула. Золотоволосый раб отвесил поклон и выскользнул вон.
– Бедняжка. Он все утро ходит сам не свой. Видишь ли, Фабий тоже нас с ним застукал.
– Как? Твой муж?
– Да. Он зашел ко мне рано утром, когда мы вдвоем делали мостик. Кстати, ты никогда не пробовала? Встаешь на четыре конечности, а потом…
– И как поступил Фабий? – поспешила задать вопрос Корнелия, чувствуя, что вновь заливается краской. О боги, у Лоллии стыда не больше, чем у кошки во время течки.
– О, он окинул нас грозным взглядом и, громко топая, вышел вон, – с невинным видом ответила Лоллия и потуже затянула на талии шелковый пояс. – Впрочем, я сама ждала, когда же он меня наконец застукает. Ведь пора бы знать.
– Знать что?
– Просто Фабий плебей, и голова его забита дурацкими представлениями о том, как должна вести себя жена. Ни с того ни с сего меня вдруг должны интересовать его любимые блюда или насколько горяча вода в его ванне, и при этом я еще должна вести себя как весталка. Хотя на самом деле, ему нужна шлюха.
– Не думаю, что есть нечто плебейское в том, чтобы ожидать от жены хорошее поведение, – возразила Корнелия.
– Еще какое плебейское, дорогая моя! Неужели ты думаешь, что Виний и Сальвий или кто-то другой из моих бывших мужей имели бы что-то против Тракса? Нет, конечно! А вот Фабий должен вынести для себя урок, чтобы он наконец, понял, что такое жена-патрицианка!
При этих словах взгляд Лоллии на мгновение сделался холодным как лед, что немало удивило Корнелию. Да, Лоллия особа ветреная, но вот жестокости в ней она не замечала.
– В конце концов кто оплачивает все счета? Уже хотя бы это одно дает мне право на толику свободы.
– Кстати, так где все-таки Фабий? – поинтересовалась Корнелия, хотя в душе была даже рада, что не встретилась с мужем Лоллии нос к носу.
– Как обычно, запугивает сенат. Они там несут всякий вздор, он же считает своим долгом напомнить им, что именно его меч возвел Вителлия на трон. В наши дни это называется политикой.
Лоллия поднялась с ложа и вместе с Корнелией вышла из опочивальни в украшенный колоннами атрий.
– Значит, это твой новый дом, – произнесла Корнелия, обводя взглядом бассейны и фонтаны, кусты жасмина и водяные лилии, колонны и статуи. – Он такой… просторный.
– Ты хотела сказать, уродливый, – поправила Лоллия, и ее передернуло, словно от отвращения. – Фабий конфисковал его у какого-то сторонника Отона вместе с рабами, статуями и домовым божком. Мы переехали сюда на прошлой неделе. Я пока даже толком не знаю, где расположены какие комнаты. Он же хочет, чтобы я устроила пир по случаю помолвки.
– А кто собрался сочетаться браком?
Лоллия опустилась на серебряное ложе рядом с поросшей мхом урной и приказала принести фрукты и прохладительные напитки.
– Ты, кто же еще.
– Что? – еще не успев опуститься на стул, Корнелия застыла как вкопанная.
– Фабий сказал… – Лоллия не договорила.
– Что он сказал? – неожиданно, несмотря на ясный солнечный день, по спине Корнелии пробежал неприятный холодок. – Он намекал мне на что-то на гонках, но…
– О, дорогая моя, – перебила ее Лоллия. – Фабий не намекал. Он так решил. Он привык отдавать приказы. – Лоллия жестом велела унести графин с ячменной водой, прежде чем рабыня успела поставить его перед ней. – Нет, принеси лучше вина, Хлоя. Думаю, оно нам не помешает.
Как только вино было подано, Лоллия налила кубок и, даже не удосужившись разбавить вино водой, передала его в руки Корнели.
– Пей. Скажем так, Фабий присмотрел тебя для одного своего друга. Правда, я не уверена, для кого именно. Сейчас он занят тем, что раздает всем им награды. Деньги, поместья, жен…
– Но ведь он не имеет надо мной никакой власти!
– Времена меняются, Корнелия! Это больше не прежний Рим по крайней мере не тот, каким мы его знали. Сейчас Римом правят те, кто приводит на трон императоров. Фабий только смеется всякий раз, когда на пирах его дружки распускают руки и начинают меня щупать. Он забирает себе все милые безделушки, какие только попадаются ему на глаза в доме деда. Он обожает, когда я разгуливаю по опочивальне в чем мать родила, увешенная одними лишь драгоценностями, – Лоллия помассировала голову, и непокорные рыжеватые локоны выбились из прически. – Я от него страшно устаю.
– Я не позволю, чтобы он отдал меня какому-то вояке, словно военный трофей!
– Ага, теперь тебе понятно, что чувствую я? – усмехнулась Лоллия. – Ничего, привыкнешь.
– Но как? – прошептала Корнелия.
Лоллия пожала плечами.
– Почаще меняй мужей.
Какое-то время обе молчали. Корнелия вспомнила довольное лицо Фабия и его не менее довольную улыбку.
– Молодая вдова вроде тебя наверняка спит и видит, чтобы снова выйти замуж.
При этой мысли Корнелию передернуло. Лоллия же отвернулась и резким голосом заговорила о чем-то другом.
Диана! Ну, конечно же. Сегодня все разговоры вертелись вокруг Дианы.
Корнелия усилием воли заставила себя прислушаться к тому, что говорила Лоллия.
– Слышала последнюю эпиграмму на нее, которую написал поэт Марциал? Дева-охотница пыталась бежать, но угодила владыке в кровать.
– Диана наверняка… – Корнелия невольно состроила гримаску, представив себе красную физиономию императора и его рыхлое от переедания тело. – Только не за Вителлия.
– О, это крайне сомнительно. Ты ведь знаешь Диану. Если бы она хотела, то сказала бы императору «нет». К тому же какая из нее по большому счету любовница, – сказала Лоллия и обмакнула пальцы в воду фонтана рядом с ее ложем. – Если бы какой-то мужчина затащил ее в постель, она бы просто лежала под ним и смотрела на него своими глазищами, ожидая пока тот не кончит. После чего спросила бы его, каковы, по его мнению, шансы на победу «красных» во время Сатурналий. Она умеет льстить.
Корнелия тотчас вспомнила устроенный императором после гонок пир. Там она наблюдала за своей младшей кузиной – та, скрестив ноги, сидела на ложе рядом с императором и, размахивая гусиной ножкой, до самого рассвета рассуждала с ним о колесничих, лошадях и бегах. Похоже, что новая возлюбленная его забавляла, как, впрочем, и его прихлебателей. Вскоре за Дианой, куда бы она ни пошла, следовал хвост придворных, в надежде на то, что потом она замолвит перед ними словечко перед императором.
– Если только это имеет какое-то отношение к лошадям, – смело отвечала Диана на все просьбы. – Отстаньте от меня.
– Раньше я переживала из-за репутации Дианы, – задумчиво произнесла Корнелия. – Но сейчас мне кажется, что она слишком странная, чтобы намеренно предаваться разврату. Это было бы слишком пошло. Разумеется, Туллия без устали продолжает твердить, что, мол, Диана – императорская шлюха…
– Сама она шлюха, – фыркнула Лоллия и, наполнив кубок, сделала внушительный глоток. – Нет, конечно, своего обета она никогда не нарушит. Однако если ей это выгодно, то она подтолкнет в объятия императора любую из нас. Не потому ли она перемывает Диане косточки, чтобы сделать Гая губернатором Африки?
– Германии, – со вздохом поправила ее Корнелия.
– Вот видишь, – презрительно произнесла Лоллия и пожала плечами. – И пусть порой я не прочь покувыркаться в постели со своим рабом, все-таки я не такая, как Туллия. По крайней мере я не лицемерка.
К ее великому удивлению, Корнелия рассмеялась.
– Это точно.
В следующее мгновение в атрий вбежали юная Флавия и Павлин. Лоллия тотчас усадила обоих к себе на колени и принялась раздавать звучные поцелуи. Флавия хихикала, Павлин громко выражал возмущение. Корнелия задумчиво наблюдала за этой сценой.
– Флавия, нам нужно срочно развеселить твою тетю Корнелию, – Лоллия серьезно посмотрела на дочь. – Что ты скажешь? Как ты смотришь на то, чтобы нам всем принарядиться и выйти в город? Можно было бы сходить в театр или на Марсово поле.
– В цирк! – радостно завопил Павлин.
– К дяде Парису, – предложила Флавия.
– Ну, дядя Парис – это неинтересно.
– Нет, к дяде Парису, – стояла на своем Флавия. – Он пообещал, что сделает для меня статуэтку собачки.
– Что ж, в таком случае пойдем к дяде Парису.
– А почему решает она? – обиделся Павлин.
– Потому что она девочка, а девочки привыкли, чтобы все было так, как хочется им. Твоя будущая жена поблагодарит меня, Павлин, если я еще с детства вложу в твою голову эту истину. Решено, мы едем к дяде Парису.
С этими словами Лоллия на глазах у растерянной Корнелии удалилась, чтобы самой переодеть Флавию, вместо того, чтобы знать няню. Крепко взяв во вторую руку ручонку Павлина, она повела их обоих с собой. – Да, а еще мы проведаем тетю Марцеллу, – пообещала дочери Лоллия, когда спустя десять минут они вернулись в атрий, обе в розовых нарядах. – Все будет как в старые добрые времена.
– Я бы не советовала нам заглядывать к Марцелле, – высказала свое мнение Корнелия. – Она наверняка сидит и что-то там строчит на свитках в своем таблинуме и вряд ли выкроит для нас свободную минутку.
– Что же она там строчит?
– Не знаю. Она больше ничего мне не рассказывает.
Наверно, пытается найти слова, чтобы описать новый Рим. Всякий раз выходя из дома, Корнелия с трудом узнавала город. Летом Рим обычно превращался в сонное место. Рабы неспешно шагали куда-то по своим поручениям, волы и мулы дремали под огромной раскаленной медной монетой солнечного диска, плебеи истекали потом в своих душных домах. Все, кто мог себе это позволить, устремлялись вон из города, на свои летние виллы – в Байи, Брундизий, Тиволи – где потом часами предавались безделью, сидя на прохладных террасах, лакомились виноградом и наслаждались нежными дуновениями морского ветерка. В город его жители возвращались лишь во время вольтурналий, а то и позже. И вот теперь…
Корнелия забралась в паланкин и усадила себе на колени Павлина. Рабы тотчас взяли с места привычной рысью. За розовыми шелковыми занавесками мелькали городские улицы. Дядя Парис жил в небольшом доме на дальнем конце Палатинского холма. Рим был полон людей, что вселяло какую-то неясную тревогу. Никто из патрициев не спешил уехать в свою летнюю резиденцию. Сначала всех как гром среди ясного неба поразило известие о поражении Отона. И люди не торопились уезжать, опасаясь, что кто-то воспримет их отъезд как бегство. Затем в город вошел Вителлий и, несмотря на летнюю жару, остался в Риме, чтобы поскорее ощутить себя в нем хозяином. Вместе с новым императором остались и патриции. И вот теперь летние игры, которые раньше собирали лишь горстку зрителей на самых передних местах, теперь собирали толпы. О свободных местах не было даже речи. Цирк был забит до отказа. А в императорском дворце каждую ночь шумели пиры. Как далеко было до этих пиршеств скудным угощениям Гальбы, где подавали кислое вино и весь вечер велись занудные разговоры о ценах и урожае. Не шли они ни в какое сравнение и с теми утонченными трапезами, что устраивал Отон, на которых красивые люди ночь напролет блистали умом. Это были пиры, на которых простые солдаты пили бок о бок с сенаторами, причем, что касалось выпитого вина, то сенаторы пытались не отстать от солдат. На этих пирах император хвастался тем, что ему не стыдно хлестать лошадей «синих». На этих пирах простой легионер вроде мужа Лоллии был героем дня, ибо это он силой своего оружия привел на трон императора. Это было на редкость жаркое, душное лето, и весь мир перевернулся вверх дном. Это был, как выразилась Лоллия, новый Рим… и Корнелия была отнюдь не в восторге от него.
– Юнона милостивая! – Корнелия неодобрительно огляделась по сторонам, когда они вошли в дом дяди Париса. Повсюду валялись куски мрамора, разбросаны зубила, по углам устроились рабы и вместо того, чтобы заниматься делом, чесали языками. Ни стыда ни совести.
– Дядя Парис! – с укоризной в голосе поздоровалась Корнелия, когда Лоллия распахнула двери мастерской. – Неужели Диана не следит за порядком в этом доме?
– Она занята, – рассеянно откликнулся дядя Парис, полируя наждаком кусок мрамора. Светлые волосы упали ему на глаза, но он, поглощенный работой, не обращал на них внимания. Со всех сторон его окружали лица – мраморные, каменные, глиняные. Здесь были все – и рабы, и сенаторы, и близкие родственники. – Какой-то варвар из Британии учит ее управлять колесницей. Я как-то раз видел его. Прекрасное лицо. Думаю, мне стоит высечь его в мраморе.
Лоллия хихикнула, а Корнеля вздохнула.
– Дядя Парис, не позволяйте ей этого делать.
Старый скульптор заморгал.
– Кто способен ее остановить?
– Да, она легко может совершить опрометчивый поступок. Не думаю, что все сводится лишь к управлению колесницей.
– Вот и мне тоже так кажется! – усмехнулась Лоллия. – Надеюсь, ей некогда скучать.
– Малыши, – произнес дядюшка Парис и посмотрел на Флавию и Павлина. Оба стояли, открыв рот и вытаращив глаза. – Вы чьи? Впрочем, какая разница, главное, чтобы вы здесь ничего не хватали без моего разрешения. Скажите, уже не одному ли из вас я обещал мраморную собачку? Одну минутку…
Корнелия обвела глазами полки, заставленные резными фигурками, старыми и новыми. Это были грубые эскизы нимф и укутанных в покрывала дев. Впрочем, заметила она и одутловатую физиономию Вителлия с двойным подбородком, которая чем-то напомнила ей галла Лоллии, правда, в лавровом венке на манер Аполлона.
– Дядя Парис, я вот это кто такие? Те, что у тебя на столе?
– Четыре сестры Корнелии.
С этими словами отец Дианы подошел к верстаку, усеянному осколками мрамора и каменной пылью. Сейчас на нем в ряд выстроились четыре бюста.
– Я решил изобразить вас в виде богинь. Признаюсь честно, для этого мне пришлось поломать голову.
– Разумеется, Диана – это Диана-Охотница, – Лоллия улыбнулась, глядя на скульптурный портрет младшей кузины. Отец изобразил ее в виде богини-девственницы, богини луны и охоты. Ее тонкие черты лица теперь были запечатлены в мраморе. Глаза – чуть сонные, а в слегка растрепанных волосах гордо сидит лунный серпик. – А кто я такая?
– Церера. Богиня земли и урожая.
Мраморные губы Лоллии улыбались еле заметной улыбкой, а в мраморные локоны были вплетены мраморные колоски.
– Не Венера? – удивилась Корнелия. – Мне кажется наша Лоллия – воплощение богини любви.
– О нет! – возразил дядя Парис. – Богини любви – создания завистливые, даже в мелочах. Наша Лоллия теплая, как весенняя почва. И, как и у Цереры, у нее есть дочь, в которой она души не чает.
– Мама, а почему ты покраснела? – спросила Флавия.
– Неправда, – ответила Лоллия и прижала к себе дочь. – В любом случае, Венеры бы из меня не получилась, с таким толстым подбородком. А Корнелия? Подозреваю, что она – Юнона!
Корнелия посмотрела на себя в мраморе и нахмурилась. Голову ее не венчала корона, лицо обрамляло лишь простое покрывало невесты.
– Веста, – ответил дядя Парис. – Богиня домашнего очага. Потому что теперь императрицей тебе уже не быть.
– Дядя, ну зачем же ты так? – устыдила скульптора Лоллия.
– Нет, он прав, – чувствуя на себя пристальный взгляд дяди, Корнелия заставила себя улыбнуться. – И мы все считаем мою сестру глазами нашей семьи.
– А это Марцелла? – Лоллия вопросительно посмотрела на последний бюст. Мраморные глаза были пусты и жестоки одновременно, а вместо волос на голове извивались змеи.
– Да, это Марцелла, – задумчиво произнесла Корнелия. – Но только она…
– Эрида, – ответил дядя Парис.
Богиня разлада и хаоса, которая, где бы она ни появлялась, сеет после себя смуту. Озадаченная, Корнелия наклонила голову, однако дядя Парис уже отошел от верстака.
– О боги, – прошептала Лоллия. – Временами он совсем безумен.
Корнелия принялась заворачивать бюст Лоллии-Цереры, после чего велела рабу положить его на носилки. Ей не хотелось думать о себе как о Весте, богине домашнего очага. Какой дом? Какой очаг? Ведь у меня нет мужа.
Лоллия
Держа на бедре сонную Флавию, Лоллия переступила порог дома, который можно было по праву назвать тюрьмой. До ее слуха тотчас донесся грубый и резкий грохот. Похоже, сегодня ее ждет не самый лучший вечер. Тем более что утром Фабий застукал ее в постели с Траксом и теперь метал громы и молнии.
– Давай, становись на ножки, Флавия. Мы сейчас пойдем с тобой и ляжем в постельку, потому что ты вон какая сонная.
И вновь грохот. Лоллия огляделась по сторонам. Нет, ничего не упало, ничего не разбилось. Все статуи как стояли, так и стоят на своих местах. Она подозвала раба и велела ему внести бюсты в дом и поставить их в первые две ниши в прихожей. Кто знает, может, дом этот тогда по-настоящему станет ее домом?
И вновь откуда-то донесся странный щелкающий звук, а после него сдавленные всхлипы.
– Что происходит? – спросила Лоллия. Молодая рабыня лишь пожала плечами и уставилась в пол. – Живо отвечай!
– Это хозяин, – еле слышно пробормотала рабыня.
Внутри Лоллии все похолодело.
– Фабий? Где он? Что он делает?
– Он в атрии, прошу вас… госпожа. Мы не смогли…
И вновь треск. На этот раз до слуха Лоллии донесся вопль. Подхватив подол платья, она бросилась бегом. Флавия увязалась за ней по пятам.
Нет, не может быть. Увы, ее худшие опасения оправдались.
Это был Тракс.
Он стоял обнаженный, лицом к колонне в атрии, руки вздернуты вверх и связаны за колонной. В какой-то момент Лоллия подумала, что на нем красный плащ. Но нет, это был не плащ. Его спина была крест-накрест исполосована кнутом, и из вздувшихся шрамов сочилась кровь, стекая на пол по его ногам. Лоллия в ужасе застыла на месте. Фабий занес руку для очередного удара.
Тракс вновь простонал сквозь крепко сжатые зубы, и в следующий момент Лоллия вновь ожила. Со всех ног она бросилась через атрий и вцепилась в занесенную для удара руку.
– Нет, ты не смеешь так с ним поступать! Слышишь!
Фабий грубо оттолкнул ее от себя. Лоллия налетела на резную каменную скамью и упала на колени. Лицо Фабия исказилось гримасой. Впрочем, нет, он улыбался, хотя улыбка эта скорее напоминала звериный оскал. У Лоллии все похолодело внутри.
– Никто не имеет права обладать моей женой, кроме меня самого, – произнес Фабий, и в очередной раз полоснул кнутом по окровавленной спине раба.
Тракс вскрикнул. Лоллия с трудом поднялась на ноги и вновь попыталась вырвать из рук Фабия кнут. Увы! Фабий снова замахнулся. Удар пришелся ей по горлу, и она повалилась на пол. Казалось, ей вот-вот вырвет. Но уже в следующее мгновение Фабий схватил ее за волосы, рывком заставил подняться на ноги и посмотрел в глаза. Его собственные были налиты кровью.
– Если я хотя бы раз поймаю тебя в постели с другим мужчиной, – процедил он сквозь зубы, – клянусь, я и тебя так же исполосую кнутом. Ты поняла?
– Да, – прошептала Лоллия. Ей было слышно надрывное дыхание Тракса, скорее похожее на рыдание. – Я поняла тебя.
– Отлично. – Не выпуская из рук ее волос, Фабий еще раз пристально посмотрел ей в глаза, а в следующий миг пошатнулся. Как оказалось, это малышка Флавия налетела на него с кулачками и теперь колотила, где только могла достать. Одним движением руки он отшвырнул ее от себя. Девчушка отлетела в сторону и ударилась о букет каменных лилий.
– Флавия! – крикнула Лоллия дочери, но рука, на которую все еще были накручены ее волосы, не позволила ей броситься к девочке. Зажав во второй руке кнут, Фабий не спешил ее отпускать. Однако в конце концов отпустил и оттолкнул от себя. Лоллия снова рухнула на колени на каменные плиты пола и ползком приблизилась к дочери. Та лежала на холодном мраморе и тихо плакала.
Фабий отшвырнул кнут, и тот с негромким стуком упал на пол. Краем глаза Лоллия видела, как он осмотрел Тракса, вернее, то кровавое месиво у колонны, которое он собой представлял.
– Убери эту мразь, – приказал он ей. В следующее мгновение Лоллия услышала звук удаляющихся шагов. Громко стуча подошвами по мрамору, Фабий ушел прочь.
Как только он удалился на приличное расстояние, Лоллия, прижимая к себе дочь, решилась подняться на ноги.
– Пойдем, моя дорогая, я уложу тебя спать.
Но Флавия еще крепче вцепилась в нее, не желая отпускать. Лоллия была вынуждена одной рукой развязать веревки, которым был опутан Тракс. Ей было слышно, как у нее за спиной перешептываются рабы, однако никто не подошел и не предложил ей помощь. Впрочем, ничего удивительного. Фабий Валент – хозяин в доме, и его слово закон. Узлы упорно отказывались повиноваться ее дрожащим пальцам. Наконец Тракс оторвал лоб от колонны и с благодарностью посмотрел на нее. Этот взгляд пронзил ее подобно кинжалу. Боги, зачем я только заманила его к себе в постель… какая глупость с моей стороны полагать, что Фабий его не тронет…
– В один прекрасный день ты поймешь, какая ты шлюха, – вспомнились ей слова Корнелии, которые та бросила ей во время одной из ссор.
И вот теперь она поняла.
Наконец ее дрожащим пальцам поддался последний узел, и Тракс без сил упал на пол. Дело было даже не в его спине, а в его ребрах. Оба глаза заплыли жуткими кровоподтеками, нос явно сломан. От его былой божественной красоты ничего не осталось, но Лоллии было некогда переживать по этому поводу.
– Тракс, Тракс, прошу тебя, вставай. Скажи, ты можешь сделать хотя бы несколько шагов? Ну, совсем немножко?
Он оперся о ее руку и, шатаясь, поднялся на ноги.
– Госпожа, – прошептал он и окровавленной рукой нежно погладил ей горло, – то место, которое украшал оставленный кулаком Фабия синяк. – Прости меня, госпожа.
– Тсс! Тихо! Пойдем со мной, – все еще держа Флавию на бедре, Лоллия повела Тракса за руку мимо колонн атрия, спиной ощущая на себе взгляды других рабов. Впрочем, никаких перешептываний она не услышала – свирепый нрав Фабия давно заткнул им всем рты. За Траксом по прекрасному мозаичному полу тянулись кровавые следы. Казалось, что бюсты прежних обитателей этого дома возмущенно взирают на него из своих ниш.
Даже если я проживу здесь сто лет, этот дом никогда не будет моим.
Оказавшись на улице, Лоллия легко нашла паланкин и уложила на него Тракса лицом вниз. Спина его по-прежнему кровоточила. Лоллия прикрыла его легким летним плащом и осторожно промокнула кровь, чтобы та впиталась в ткань. Одного плаща оказалась недостаточно, но ничего другого в данный момент под рукой не было. Флавия негромко всхлипнула, цепляясь за мать, однако Лоллия довольно бесцеремонно оторвала ее от себя и усадила в углу паланкина.
– Не плачь, моя хорошая, – сказала она сквозь слезы. – И не толкай Тракса. Ему больно.
– Куда идти, госпожа? – поинтересовался один из носильщиков.
– В дом моего деда, – с трудом произнесла Лоллия. – Скажите ему, что одному рабу нужна врачебная помощь. Причем, лучшая, какая только есть в этом городе. Передайте ему также, что я следом пришлю няню девочки и ее вещи.
– И надолго они?
– Навсегда, – Лоллия отвернулась, вытирая слезы. – Я не хочу, чтобы они оставались в этом проклятом доме.
В тот вечер по случаю пира в императорском дворце на ней были изумруды. Ожерелье прикрывала синяк у нее на шее. Опершись на руку мужа, она с гордо поднятой головой прошествовала в просторный триклиний, одаривая гостей ослепительной улыбкой. Император приветствовал их на входе, вместо жезла держа в руке розовую шею фламинго. Лоллия возлежала на пиршественном ложе рядом с Фабием, смеялась его шуткам, лакомилась грудкой павлина и кубок за кубком пила вино. Иными словами, честно выполняла свой долг.
